"... Ты можешь рассказать людям правду, но они ни за что не поверят тебе, пока событие не случится. Пока не станет слишком поздно..."
Говард Лафкрафт
Остатки оранжево-красной листвы неугомонно шелестели на влажном ветру. Вот еще чуть-чуть и снова грянет дождь. Где-то вдали, за горами, уже давно сверкали молнии и доносились глухие раскаты грома. Даже сейчас, в полдень, на улице было слишком темно. Обычно такой мрак наступал ближе к ночи. Я недоверчиво бросил взгляд на часы - полдень. За последний месяц выпало такое количество осадков, что наше озеро и две реки совсем вышли из берегов и неслись теперь с бешеной скоростью, затопив близлежащие земли, стараясь наполнить своими грязевыми потоками самые удаленные части низины. Снова, как уже много недель подряд, крупные капли с шумом ударили о подоконник. Глубоко в небе раздался треск, росчерки молний быстро пробежали по тучам.
Небольшой городок сильно опустел. Многие в спешке покинули эти места. Подвалы и первые этажи давно затопило. У меня тоже наблюдалось некоторое количество воды, правда, всего в двух комнатах. Мой дом стоял на небольшом возвышении. Его восточная и частично южная стены были врезаны в скалу. Выступающие фасады дома были сделаны из каменных глыб моими далекими предками в конце 14 в. Со временем детали убранства обветшали, и некоторые из них пришлось реставрировать. Несколько угловых балясин единственного балкона тоже заменили. Предыдущие были сделаны из белого мрамора, но со временем он не выдержал влажного климата и выкрошился. Я заменил четыре балясины на бетонные. Для прочности внутрь была вставлена арматура. Снаружи их трудно было отличить от мраморных и мой дом выглядел как небольшой дворец. Горные породы над домом никогда не укреплялись, и теперь их эрозия представляла огромную опасность. Солнце, ветры и дожди, особенно последние, сделали свое дело. Все чаще случалось слышать звуки камнепада. Скалы стремительно размывало. В любой момент мог спуститься сель и нанести непоправимый урон строению. Один уже хлынул с северного плато, но прошел ниже моего дома. Все что ему попалось на пути, он унес с собой...
С недавних пор у меня появился четвероногий друг. Соседи, покидая в спешке городок, так и не смогли найти свою собаку , молодого рыжего лабрадора по кличке Треш. Известно, как животные боятся природных катаклизмов с громкими раскатами грома и всеобщей паникой. Я подобрал его еще в самом начале, полтора месяца назад, возле их дома. Пес вернулся и искал хозяев, истощенный и диковатый. Он не сразу принял меня за своего, но уныло поковылял вслед. С тех пор мы были неразлучны.
Я вышел на веранду. Подмокшие и разбухшие доски, брошенные мной, неприветливо скрипнули. Чтобы подняться на веранду снаружи, нужно преодолеть восемь ступеней, семь из них в данный момент находились под водой, исчезнув в мутной пучине всего два дня назад. Когда поднимался шквалистый северный ветер, кабинет и столовую затапливало. Что я ни делал, вода все равно просачивалась.
Воздух был свежим, холодным и сырым. Частые порывы ветра гнули гибкие деревья. Высокие исполины сопротивлялись, как могли, отчего стоял сильный треск. Огромное количество деревьев уже было повалено и неслось вместе с мутным потоком. Больше всех досталось маленьким ивам, периодически они совсем исчезали под водой. Было темно, как ночью, но все чаще темноту разрезал яркий свет с небес, после слышались глухие раскаты грома.
Я нехотя поплелся на чердак, чтобы достать надувную лодку. Лодка была старая, необходимо было проверить, не потрескалась ли резина и что там с мотором. Я принял твердое решение покинуть завтра эти забытые богом места. Запасы провизии подходили к концу, восполнять их было негде и нечем.
Этой ночью поспать не удалось. Камни сильно барабанили по крыше. Вторя им, затихая лишь на считанные секунды, снова всю ночь шел дождь. И вдобавок ко всему, Треш вел себя как-то подозрительно: часто скулил, лаял в темноту, потом забивался в угол. Я интуитивно связывал его странное поведение с погодными изменениями. Спустившись ранним утром в столовую, я увидел, что первый этаж затопило по щиколотку. Взяв заржавевшую от постоянной сырости банку тушенки, я пошел на второй этаж, чтобы согреть ее. Газовая плитка давно перекочевала в мою спальню. Электричество исчезло примерно с месяц назад, сразу после первых наводнений, которые шли одно за другим. Разделив свой скудный паек с четвероногим другом, я отправился на поиски аптечки. Найдя ее, тут же положил в сумку со всем необходимым.
Все было готово к отплытию. Но перед тем, как окончательно покинуть эти унылые места, я решил заехать за своим соседом, живущим на склоне одного из многочисленных плато в полумиле западнее меня. В этом месяце мы каждый вечер перемигивались сигнальными фонарями, но в последние два дня он не выходил на связь, что сильно тревожило. Выкинув лодку с крыльца и привязав ее к балясине, я бросил в нее сумку и поспешил за Трешем. Лодка неистово металась в потоке, она могла перевернуться в любой миг и все взятые с собой запасы и медикаменты пошли бы ко дну. Сопротивляющегося пса пришлось переносить в лодку на руках, так как вода на веранде поднялась уже почти по пояс. Посадив трясущуюся собаку в лодку, я на миг остановился. Ветер лизал мое щетинистое лицо, иногда обдавая колючей влагой из мельчайших капель, разбивающихся о перила веранды.
Окинув последним взглядом свои "хоромы", не зная наверняка, доведется ли еще когда-нибудь сюда вернуться, я запрыгнул в лодку. Взревел мотор, заглушаемый частыми раскатами грома. Ветер свистел в ушах, и лодка с трудом преодолевала крутые волны. Треш вжался в лодку, вздрагивая от каждого удара грома и треска молний. Он так и не смог привыкнуть к этим звукам.
Вырвавшись за ворота, мы взяли курс на запад, объезжая поваленные деревья, трупы домашних животных и всякий иной, несущийся нам на встречу хлам. Спустя уже несколько минут я сетовал, что не прихватил с собой поисковый фонарь, работающий без батарей. Чем дальше лодка отплывала от дома, тем темнее становилось вокруг. Ветер с дождем яростно хлестали меня по лицу. Я набросил на Треша брезент, оставив открытым только нос собаки. Преодолев четверть мили к западу, я начал различать домик соседа, едва видимый во мраке. Глаза выхватили строение в свете молний, казалось, что оно обрушилось. Я добавил скорости и едва не врезался в громадный обломок какого-то дерева, в последний миг увернувшись от плывущей на меня с огромной скоростью деревяшки. Я направил лодку к входу в дом, но оказалось, что первый этаж под водой. Пришлось причалить к козырьку над входом. Он имел небольшой уклон, и одна треть тоже находилась в воде. Крыши и северного фасада не было. В свете мелькавших молний дом выглядел зловеще. Пробравшись внутрь дома, я несколько раз окликнул друга по имени, освещая карманным фонариком помещения второго этажа. Через несколько секунд я понял, что забыл привязать лодку. Рванул обратно - лодки не было!
- Треш, Треш, - кричал я в темноту, беспомощно вглядываясь в ночь. Все было бесполезно, собака исчезла вместе с лодкой и моя душа заныла. Я понимал, что потерял друга навсегда...
Вдруг блеснула молния, и мне удалось различить, шагах в тридцати-сорока, дрейфующую лодку, которую беспощадно трепали волны и ветер. Было видно, как собака отчаянно металась в лодке. Собрав всю волю в кулак, я спрыгнул с козырька в бушующую мутную пучину вод, несущихся с бешеной скоростью в противоположную сторону. С трудом преодолевая препятствия в виде волн, ветра и разных предметов, на которые периодически натыкался, я греб изо всех сил, но меня все дальше относило от дома и лодки с Трешем. Взвизгнув еще раз, пес, возможно, от отчаяния прыгнул мне навстречу – до того, как его скрыла вода, я успел заметить его взлохмаченную спину. Сразу было понятно, что долго я не смогу противостоять потоку и выбьюсь из сил. Но просто необходимо было поймать моего пса в этой жуткой черной пучине. Внезапно меня с силой швырнуло на какой-то столб, сильно ударив об него плечом. С трудом отстегнув от брюк ремень, я привязал себя им к столбу, чтобы освободить руки. Что делать дальше я не представлял.
Всего в паре метров правее меня, со стремительно сокращающимся интервалом, с диким шумом разрезая воду падали камни, унося с собой в пучину все, что проплывало мимо. На несколько мгновений я потерял Треша из виду, но от сердца отлегло, когда я снова заметил пса. Однако радоваться было рано. Поток нес собаку к камнепаду, вытянутых рук не хватало. Увидев гигантскую волну я в последний миг успел набрать в легкие воздух и тут же оказался под водой на, как мне показалось тогда, целую вечность. Последнее, что я успел заметить перед погружением, как собаку закрутило в водовороте, всего в метрах пяти от меня. Снова вынырнув, я как можно дальше вытянул руки. В ту же секунду что-то острием вонзилось мне в правую руку и чуть не оторвало кисть. Это был кусок ветхой и разбухшей ротанговой рамы. Она-то и распорола мне руку. Мгновенно сориентировавшись и превознемогая адскую боль, я схватил раму и выставил ее правее от себя, чтобы поймать собаку, но поймал огромную ветку. Она на доли секунды застряла в моих сетях и, сделав огромную дырку, понеслась дальше. Увидев Треша я понял, что силы вот-вот покинут его. Он барахтался в ледяной воде, пытался справиться с несущим его потоком, то исчезая под водой, то выныривая. Вот он достиг моей рамы, но, не выдержав веса большого пса, рама треснула и ее верхняя часть отломалась. Я сделал сильный рывок по направлению к себе и поймал левой рукой лапу Треша. Шерсть была мокрой - он тут же выскользнул. Не помня себя от отчаяния и все еще борясь с этим кошмаром я из последних сил, резким движением вернул остатки рамы на расстояние вытянутой руки. Не зная наверняка, спасет ли это моего пса во второй раз....
На сей раз я громко крикнул - "Апорт" - и Треш инстинктивно схватился зубами за раму. В тот же миг она треснула пополам и разлетелась на куски. За секунду до этого я успел схватить собаку за ошейник и с неимоверным усилием подтянуть к себе. Мы колыхались посреди стремительно несущегося потока. Я держал изо всех сил пса, забыв про раненую руку, ремень держал меня - спасения не было. Никто не мог нас здесь найти. Слезы наполнили мои уставшие глаза, и я прижал Треша к груди, как ребенка, а он с благодарностью приник ко мне. Нужно было решить, ЧТО делать дальше? И решать необходимо было быстро - любое из поваленных деревьев, несущихся в потоке, могло раздавить нас в лепешку мгновенно. Я принял решение, и оно далось мне с трудом, но другого выхода я не видел. Нужно было покинуть спасительный столб, привязать Треша к себе и отдаться на милость потоку. Я старался действовать быстро и аккуратно. Пришлось взять собачий ошейник в зубы, стараясь держать морду обессилевшего пса над водой. Я расстегнул свою широкую ветровку, подался вперед и перекинул через себя пса в появившийся за спиной "карман". После чего туго затянул на поясе края и крепко завязал на несколько узлов. Треш исхудавший, но крупный, не умещался целиком за моей спиной и наши головы находились на одном уровне. Пора было действовать дальше, но боль в руке начинала быть нестерпимой. Я потянулся вниз к боковому карману на брюках и достал левой рукой охотничий нож. Потом кое-как отрезал кусок правого рукава и наспех перебинтовал истекающую кровью конечность.
Зажмурившись, как в детстве, когда было страшно, я резанул ножом ремень... И сразу все, что было раньше, перестало иметь смысл... не важно кто ты в этой жизни, если не ты управляешь ею!
Мутный поток, бурля и закручивая, нес нас с бешеной скоростью в неизведанную темноту... Чувствуя, что постепенно коченею, я прилагал все усилия, чтобы двигаться активнее. Необходимо продержаться как можно дольше. Вода была менее десяти градусов, и значит, в запасе было около полутора часов. Я боялся, что не продержусь и часа. Потеряв счет времени, мы неслись вниз по течению, больная рука онемела и боль прошла. Ноги тоже переставали слушаться. Через некоторое время мне удалось зацепиться за проплывающее мимо бревно, скорость передвижения в мутном потоке заметно увеличилась. Я огляделся, пытаясь понять, куда мы движемся и, обернувшись, с ужасом увидел, как в нашу сторону на огромной скорости плывет грузовик. Кузов грузовика был с деревянными реечными ограждениями. Тогда мне показалась хорошей идея влезть внутрь. Я резко оттолкнулся вправо от бревна, за миг до того, как в него врезался грузовик. Меня слегка задело по лицу зеркалом заднего вида. Видимо щека разбилась в кровь, кожу начало саднить и стягивать. Но я не обращал на это внимания. Мне удалось, с огромным трудом превозмогая боль, схватиться за рейку кузова. И еще некоторое время плыть рядом, держась за машину, планируя как в нее лучше забраться с таким грузом за спиной. Все еще держась за перекладину, я нащупал ногой место между кабиной и кузовом, и слегка подтянулся, заглянув внутрь. Там было пусто, стекла отсутствовали. В крыше кабины зияли четыре огромные дырки, величиной с арбуз и много мелких дырочек - будто ее хотели вскрыть гигантским консервным ножом. Но то, что находилось на стенах кабины, удивило меня еще больше. Все помещение внутри было покрыто каким-то гелем или слизью, которая отвратительно пахла. Сунув голову в кабину, я сразу почувствовал едкий, резкий запах, глаза начало щипать. В ярком блеске молний, эти сгустки показались мне зелеными. Что бы это могло быть я, разумеется, не знал.
Выбравшись из воды я сразу ощутил давящий на мою спину вес собаки. Перекинул ногу через борт и наконец-то оказался внутри кузова. Теперь необходимо было как-то согреться. Лежа на боку я развязал ветровку. Треш не подавал признаков жизни. Моя душа сжалась от мысли, что я мог его потерять. Единственное живое существо на много миль! Массаж лап ни к чему не привел. Я, не сдерживаясь в выражениях, стал энергично давить на его грудную клетку с равными интервалами. Никогда время еще так не тянулось, как сейчас, но он очухался, съежился и задрожал. Пес сильно замерз. Кузов постоянно захлестывали волны, и тут же почти все выливалось обратно в поток. Все мои скудные запасы остались в сумке, в моей лодке, которая находилась теперь неизвестно где. Я из последних сил взял Треша на руки. Но все равно на мокром, пронизывающем ветру шансов согреться не было. Иногда машину бросало из стороны в сторону, особенно когда наше временное прибежище натыкалось на большие предметы или трупы рогатого скота, принесенные селем сюда, с полей, на плато.
Я не знал, сколько мы дрейфовали. Сель сильно петлял, то впадал в реку, то перебивал ее природное течение и в самом неподходящем месте проделывал свой курс. И здесь, в самом разгаре нашего пути, меня посетила странная слуховая галлюцинация. Ветер свистел и завывал в ушах, на такой бешеной скорости мы во что-то врезались. Хотя удар не был жестким, кабину все равно смяло, как консервную банку. Я услышал непонятный то ли рев, то ли рык. Подобного звука раньше я никогда не слышал и понимаю, что описать его будет невозможно... Он был настолько яростен и громок, что мои барабанные перепонки едва выдержали такой натиск децибелов. Потом в ушах еще долго стоял звон. Наступила минутная зловещая тишина. Я никогда бы не смог понять, что способно воспроизвести на свет такой звук, от которого в жилах стыла кровь. Поэтому на ум пришло только одно объяснение - галлюцинация. Конечно от такого постоянного эмоционального напряжения может произойти еще и не то, ведь сама ситуация граничила с безумием. Но Треш что-то почувствовал. С тех пор, как в моих ушах прозвенел этот звериный рык, он не умолкал ни на минуту, захлебываясь хриплым лаем. Его мокрая шерсть встала дыбом, он из последних сил рычал и скалил зубы, вглядываясь в темноту, принюхиваясь и пятясь назад, дальше от разбитых краев нашего ковчега. Я всеми силами старался его успокоить. Но тщетно - пес как будто сошел с ума.
Впереди блеснули пики какой-то ограды. Они высоко торчали над стремительным потоком грязи, преодолеть их будет не просто. Вот они все ближе и ближе, острые, блестящие, черные. Торчат из воды, и вокруг них образуется пенящаяся и бурлящая воронка. Я поймал пса и приготовился к удару, взявшись здоровой рукой за оставшийся борт кузова. Но к моему изумлению, сильного удара не последовало, мы снова мягко и плавно во что-то врезались. Что-то пружинистое находилось под водой и нас слегка отбросило назад. Вполне возможно, что это были залежи мусора, которые не смогли просочиться сквозь ограду.
Все еще дрожа от холода, я искал путь к спасению. Берегов видно небыло из-за темноты и из-за близости к озеру. Это была самая низкая часть города, поэтому разлив здесь был гораздо шире, чем в иных местах. Оглядевшись, я точно узнал это место. Черные пики были ни чем иным, как церковными воротами. Правда, в таком мраке саму церковь разглядеть не удалось. Она находилась как раз за моим плато, только гораздо восточнее. Возникла идиотская мысль - вернуться на время домой. Мне необходимы были медикаменты.
Слишком неожиданно, чтобы это было правдой, наш грузовик взлетел вверх. Да так, что я не удержался на ногах и упал сверху на кабину водителя. Снова поранился, порезав другую руку, грудь и подбородок острыми металлическими зубцами, торчащими из крыши кабины. Отвлекаться на свои раны было некогда. Голос внутри меня приказал немедленно сваливать любыми путями. Треш уже совсем охрип от лая. Лихорадочно обследовав остатки машины, я обнаружил двухметровый багор, закрепленный на правой стороне кузова, на трех металлических крючках особой формы. Снять его не составило труда. Я выломал точным ударом ноги пару реек слева - мне нужен был простор и место для дальнейших действий. До скал, не задетых селем, было метров пятнадцать. Я уперся ногами в металлический остов кузова и двумя руками бросил вперед себя багор, стараясь дотянуться до ограды. Первая попытка не удалась, и я чуть не упустил скользкий шест. Зато во второй раз я попал точно на кованый сегмент решетки и, упираясь ногами, стал тянуть изо всех сил шест на себя, чтобы развернуть машину широкой стороной к ограде. Длина грузовика покроет две трети расстояния, а дальше что-нибудь придумаем…
Ветер сбивал меня с ног, но я продолжал бороться. Машина не двигалась. Мне было не справиться с потоком и ледяным ветром. Через пару минут начался мелкий град, который больно хлестал меня по израненному лицу. Уставшая и испуганная собака перестала лаять, забилась в угол близ кабины и изредка поскуливала, видимо от холода. Всем известно, что если опустить руки в ледяной ручей, начинает ныть и сжиматься сердце. Истощенная собака, не обладавшая длинной пушистой шерстью и находившаяся постоянно в воде, могла замерзнуть насмерть. Во что бы то ни стало - нужно вернуться.
Я все еще держал багор в тщетных попытках развернуть машину. Совершенно неожиданно ее снова подбросило вверх. И преодолевая воздушное пространство, направляемая багром, машина легко приземлилась прямо на пики, пропоров днище кузова. Сдвинув грузовик с мертвой точки, и радуясь удачному стечению обстоятельств, я не задумывался о возможных причинах, вызвавших эти события. Да и разве я мог такое себе представить?
Этот разбитый ковчег застрял здесь надолго, свирепые волны бились о его левый борт, разбивая остатки кузова в щепки. Действовать нужно было быстро и наверняка, чтобы снова не оказаться в смертельном потоке. Я сунул собаку под куртку, как в прошлый раз, понимая, что сейчас придется плыть. После чего поспешно спустился в грязные ледяные потоки бурлящего месива. Меня тут же прибило течением к ограде. И выступающие прутья больно уперлись в ребра. Прилагая неимоверные усилия, я перебирал ограду руками, одну за другой, продвигаясь, каждый раз на пару сантиметров в сторону суши. Обломки разных предметов сильно осложняли задачу. Усиленно работая руками, я не замечал ничего вокруг, в ушах повисла пауза, как если бы наступила внезапная глухота. Все чувства отключились. Каждый раз, закрывая на миг глаза от шквалистого ветра и дождя с градом, я представлял себе яркое солнце, резвящегося на поляне перед домом Треша, уютный гамачок на веранде и себя с газетой - в нем.
Но здесь и сейчас бушевала стихия. Иногда я захлебывался, и песок с глиной заполняли мой рот. Остался последний метр несущейся жижи, когда я понял, что ободрал руки в кровь, но сейчас это не имело ни малейшего значения. Внезапно до меня донесся странный рокот. Я замер – шум воды, свист ветра. Создавалось впечатление, что организм, находящийся под влиянием постоянного стресса, опять начал галлюцинировать. Я обернулся – ничего нового, но какое-то внутреннее чувство скомандовало насторожиться. Я начал перебирать руками с утроенной, как мне тогда казалось, силой, но дальнейшее передвижение осложнилось тем, что я зацепился за что-то правой брючиной. Нырнуть я не мог, сзади в куртке был Треш. Я снова достал нож и отрезал кусок застрявшей брючины, оставив его под водой. Крепко сжимая нож в руке, я продолжал двигаться к берегу, когда некая тень заслонила от меня вспышки молний. Я, как в замедленной съемке, обернулся и… внутри все оборвалось….
На меня смотрели гигантские желтые глаза какой-то скользкой твари. Существо, не шевелясь, монументально стояло посреди могучего грязевого потока, как будто он был маленьким ручьем. Сложно было судить о размерах этого гиганта, ибо над водой торчала лишь голова и небольшая часть спины. Зверь нюхал воздух в моем направлении. Пробовал его, приоткрыв пасть и энергично выкидывая вперед язык, разделенный на три части. Скорее всего, это была рептилия, что-то вроде дракона или древнего ящера, потому что ее кожа была покрыта чем-то вроде чешуи и переливалась темно-зеленым цветом с желтыми вкраплениями в свете вспышек молний. Удивительно большие ноздри зверя, занимавшие половину морды, глухо вздымались и с шумом выпускали едкий пар. Из раскрытой пасти поблескивало бесчисленное количество острых зубов. Я замер, пытаясь взвесить и обдумать все дальнейшие действия. Время остановилось.
Очнувшись, стиснув зубы, стараясь не паниковать, я бросился в сторону берега. И тут снова услышал знакомый рык….. Беспощадный голод спровоцировал это ужасающее видение в моем мозгу. Я прекрасно понимал, что этого не может быть. Не сейчас, когда спасение так близко, только подать рукой.…Еще два рывка и я дотронулся до первого огромного валуна, который лежал на берегу. Зверь шипел и рычал за моей спиной, изрыгая из себя зловоние. Похоже, что он увяз в большом количестве ила и хлама, который не проходил через узкую решетку и оседал здесь. Я посмотрел вниз. Поднимая исполинские волны, тварь билась за священное право – возможность двигаться. В это время мы с Трешем были уже на пути к дому. Бежать в гору, было как никогда легко. Страх, страх поглотил меня и придал нечеловеческие силы. Иногда я оглядывался вниз, интуитивно предполагая погоню, но монстр либо оказался медлительным, либо действительно увяз. Я видел сверху, как бьется в воде этот огромный зверь, поднимая в воздух бесчисленное количество грязных брызг, оглушительно рыча и фыркая.
Ничего, через день, другой мы обязательно покинем эти проклятые места. Взобравшись на плато, я пересек его по направлению к северу и с трудом разглядел кусок крыши своего дома. Это было настоящее чудо, которое уже не казалось мне клеткой вынужденного заточения. Северный фасад, похоже, тоже снесло, причем, вместе с крышей, но это все было неважно.
Добравшись до дома, я первым делом выпустил Треша. Он тут же рухнул на пол, как подкошенный. Я бережно перенес пса на свою кровать и укрыл пледом. Весь первый этаж был под водой, в некоторых комнатах второго тоже стояла вода. Я зажег свечи и пошел искать лекарства для себя и еду для Треша. Как и было видно с горы, северная стена дома была разрушена. Часть мансарды тоже отсутствовала, но мой любимый кабинет, совмещавший в себе спальню и столовую, сохранился. Нужно было срочно растопить огонь, чтобы согреться. Я кое-как смыл с себя грязь и переоделся в сухое. На руке была рваная рана, которая уже начала воспаляться. Я взял иглу, прокалил ее и, стиснув зубы, сделал четыре ровных шва. Лицо тоже пришлось латать в нескольких местах. Я знал, боль пройдет, останутся только шрамы…
Каша тем временем заскворчала, разнося по комнате удивительные ароматы. Обессиленный пес иногда поднимал голову. Я насухо вытер его и положил поближе к потрескивающему огню. Добавил в кашу тушенку и, остудив ее, наполнил содержимым миску Треша. Он поднялся, и вяло принялся за еду.
Был поздний вечер. Град неистово колотил по остаткам крыши. Я, быстро перекусив, подвинул свое кресло ближе к старинному камину, вытянул ноги и начал размышлять. Отбросив все сомнения и подозрения в расшатанной психике, я пришел к выводу, что все действительно случилось. Теперь необходимо было найти способы защиты от невиданного монстра. Условия существования этой твари мне были неизвестны. Возможно, он жил только в воде, а может, выходил и на сушу. Одно было ясно сразу – эта махина не летала. На его спине были какие-то полоски, то ли вмятины. Их можно было бы принять за зажившие глубокие раны, но рисунок был слишком симметричный и сходился на хребте, оснащенном тридцати-сорока сантиметровыми шипами, похожими на иглы дикобраза.
Зайдя в кладовку, я оказался по щиколотку в воде, но все равно продолжил поиски своего пистолета. Он оказался в картонной коробке, которая намокла. Осечка была бы недопустимой ошибкой. Я разобрал, почистил и смазал ствол, полностью зарядив оружие.
Треш со своего места внимательно следил за моими действиями. Две из трех ведущих в кабинет дверей, я залил герметиком. Сразу стало теплее. Пару часов назад я принял антибиотик, и сейчас очень хотелось спать. Утомленный и в беспамятстве свалился я в глубокий тревожный сон. Мне снилось пестрое ароматное лето, яркое солнце, по которому я так скучал, но и во сне временами погода портилась, а на небе появлялись гнусные свинцовые тучи.
Я проснулся от сильных толчков неизвестного происхождения. Треш в тревоге бегал по комнате, поджав хвост и поскуливая. Я прислушался – все тихо. На часах снова двенадцать, но не понятно ночь или день. Встав с кровати, я ощутил сильную боль во всем теле. Болели перетруженные мышцы, раны и ушибленные места. Руки тряслись, как будто с похмелья. На лице был обширный отек. Я принял антибиотик и обезболивающее. Затем покормил Треша.
Неожиданно я понял, что меня так смущало. Сегодня было слишком тихо. Я опасливо открыл окно. В комнату ворвался свежий воздух. Дождь закончился, больше не было его шумящих потоков. Деревьев осталось совсем немного. Всюду плавали щепки и другой мусор. Песок и глина почти осели, и вода, подсвеченная огромной заходящей луной с багровыми языками, казалась теперь полупрозрачной, а мир вокруг – светлее. И все же было что-то зловещее в этой звенящей тишине, легком всплеске мутноватых волн. Такой тишины не было давно и она резала слух. В ней было что-то нереальное и потому настораживающее.
- Все кончилось, Треш, - сказал я псу. Но он опустил морду и недоверчиво покосился на меня снизу. Потом поставил обе лапы на подоконник и начал втягивать в себя свежий осенний воздух. Периодически, его шерсть поднималась и он скалился.
- Все хорошо, мальчик, все хорошо, - успокаивал я его, гладя по холке и ласково шепча в ухо, что он самый замечательный пес на свете.
Неизвестно откуда пришли три волны, как если бы вдали проехал катер или моторная лодка. Я переполнился надеждами. Водная гладь пришла в движение со всем содержимым. Треш щетинясь, мгновенно ретировался от окна и забился в угол. Я услышал какой-то шум, который до определенного момента приближался, а потом стих, так же внезапно, как и появился.
Одна из дверей кабинета вела на балкон. Стекла были мутные из-за многочисленных грязевых брызг. Ничего не было видно. Пришлось срезать герметик, чтобы открыть дверь и посмотреть на источник шума. Открыв ее, я окончательно пробудился от нахлынувшей на меня эйфории. В двадцати метрах от моего жилища сидела вчерашняя огромная чешуйчатая тварь. Она сидела боком и так близко, что я мог хорошенько ее разглядеть. Нечто зеленое, размером со слона, но гибкое и подвижное. Периодически на ее голове открывались какие-то клапаны, и оттуда шел леденящий душу звук, похожий на рокот. Тварь восседала на чем-то, что было скрыто под водой и трапезничала. В передних мощных лапах, цвета осенней листвы, она держала половину туши коровы, иногда поворачивая растерзанные останки, пробегая по ним гигантскими острыми когтями в поисках самого лакомого куска.
Вне всяких сомнений, она была похожа на гигантскую рептилию. Иногда на поверхности появлялся ее плоский чешуйчатый хвост, длинной метра два, так же оснащенный шипами. Рисунок на спине, видимо, повторял расположение ребер животного, причем, доходил до самого хвоста. На общем темно-зеленом блестящем фоне, красиво изогнутые бурые полоски, сантиметров десять шириной и около двух метров длиной, смотрелись очень графично. Ближе к животу цвет чешуи менялся на нежно-желтый. А на хребте был почти синий, выгодно оттененный белым основанием игл. Я невольно залюбовался капризом природы. Зрелище было страшное и одновременно удивительное.
Монстр почти расправился со своей добычей, когда я неосторожно шагнул назад и, оступившись, задел тумбочку с лампой. Лампа с грохотом упала на пол. Рокот прекратился. Тварь обернулась. Вся ее морда была в густой коровьей крови. Она снова высунула свой тройной язык и стала пробовать воздух, после чего бросила оставшуюся от коровы ногу с хвостом и на удивление грациозно юркнув, исчезла под водой. В тот же миг, я почувствовал, что на меня началась охота. Водная гладь зашевелилась, зашелестела мусором и обломками.
Не чувствуя под собой ног, я метнулся в дом и схватил пистолет. Треш сидел, вжавшись в угол, и не производил никаких звуков. Тучи рассеялись. Близился рассвет. Впервые за два месяца всходило солнце. И на воде уже появились его первые блики. Я почти уже забыл, как это бывает. Глаза слишком сроднились с темнотой и теперь заново привыкали к свету.
Дом снова несколько раз тряхануло, так же как утром. Разные предметы падали с полок, с потолка падала лепнина и расписная штукатурка. Я снова погрузился в хаос и шум. Предметы грохотали о каменный пол и разбивались на мельчайшие осколки, производя на свет немыслимое количество шума. Еще не до конца отвалившиеся куски дома с оглушительным звуком падали в воду. Тварь бушевала на первом этаже. Еще чуть-чуть и весь дом погрузится в ледяную пучину вод.
В три прыжка я пересек комнату, залез в угловую кладовку и начал в спешке выкидывать из нее вещи на пол, надеясь найти что-то подходящее, на чем или с чем можно было бы незаметно улизнуть. Мотора, как и самой лодки у меня больше не было. Так: лыжи, удочки, снаряжение и … я нашел большую «ватрушку» для катания с гор! Она вполне могла сойти за плав-средство, хотя бы на первое время. Дом по-прежнему трясло, и я еле удержался на ногах. Найдя ножной насос, я быстро наполнил воздухом содержимое камеры.
Еще чуть-чуть и первый луч прорежет небо и водную гладь. Я так долго мечтал об этом дне, так хотел снова увидеть солнце. Торопливо проталкивая «ватрушку» через узкую дверь балкона, я не заметил, как порезал ее об выступающий в проеме шуруп. На балконный пол слегка захлестывала вода… Перебросив псевдо-лодку через перила и чудом удержавшись от сильных толчков, я кинулся за Трешем. Несколько минут ушло на бесполезные уговоры. Собака, извиваясь, упиралась, и мне пришлось тянуть ее за поводок. Когда мы подошли к оставшимся перилам балкона, лодка почти сдулась, а вместе с ней и все мои надежды. В воде мелькнула черная тень. На поверхности воды показались огромные ноздри, затем глаза… чудовище махнуло хвостом, и балконные балясины разлетелись, как пластиковые стаканчики. Меня тоже задело мощным ударом хвоста. Хорошо, что Треш успел вырваться и убежать в дом. Я выронил пистолет и сорвался в воду. На мгновение уйдя с головой под воду, я еле успел увернуться от обломков падающей крыши. Вынырнув, я обнаружил, что тварь снесла часть западного фасада. При этом огромная плита перекрытия зависла под большим углом, готовая вот-вот сорваться вниз. Оставшиеся куски арматуры, вряд ли выдержат ее долго. Она как бы застряла между двух стен комнаты, образуя пустоты. Треш носился по комнате, отчаянно и непрерывно лая.
Чувствуя едкий запах, который теперь был повсюду, я пытался выбраться на остатки балкона. В тот же миг, выбитый очередным мощным ударом, в мою сторону полетел огромный осколок балясины с торчащим из нее металлическим прутом. Непроизвольно я сделал рывок вправо. Но острая арматура вошла в мое левое бедро, пробив его насквозь, словно гарпун. Тяжелая конструкция потянула меня на дно. Я сопротивлялся, хватаясь за все, до чего мог дотянуться. На мой нечеловеческий вопль прибежал пес. Треш изо всех сил тянул меня за манжету рукава, но через мгновение маленькая тряпочка осталась у него в зубах, а я пошел ко дну, последний раз посмотрев на пса. Не успев проститься с ним…
Перед домом под водой были погребены плиты южного фасада, видимо сбитые селем. Я уже видел их очертания, которые становились все четче с каждой секундой. Зверь затаился и ждал, я чувствовал его, он был где-то совсем рядом… в состоянии шока боль приходит не сразу, и я продолжал сопротивляться, оставляя за собой ало-бурый кровавый шлейф. Все было напрасно, вес глыбы, раскроившей мою ногу, превышал мой вдвое. Я повернулся на левый бок, стараясь быть сверху железной, с бетонным наконечником занозы, наивно надеясь, что она выскочит из меня. Растреклятая «каменюга» никак не хотела покидать мое бедро! Боль стала такой невыносимой, что тело свело несколько раз короткими конвульсиями. Пришлось изо всех сил упереться руками в бетон и стукнуть по нему правым коленом. Что-то лопнуло, и арматура плавно выскользнула из ноги, распространяя вокруг себя бурую кровяную завесу. Ногу жгло и кровь не могла остановиться. Я сорвал с шеи крест, висящий на веревке, и туго перевязал бедро. Воздух!!! Всего глоток!!! Вода вытолкнула меня наверх, спиной к дому. Шумно глотая воздух и захлебываясь, я развернулся и увидел в комнате Треша.
Видимо, запах моей крови привел монстра в бешенство, он продолжал атаковать остатки дома. Последний удар, привел висящую плиту в движение… она вонзилась ровно в хребет собаки, и, размазав пса, ровненько легла на пол, разбрызгивая густые бордовые сгустки по стенам и моему лицу.
Увиденное стало последней каплей. Обессилев, я снова ушел под воду и увидел затаившуюся для прыжка рептилию. Преломленная водой она казалась еще больше. Долгожданный луч солнца пробил волны. В этот момент «орнамент» на спине твари зашевелился. Коричневые полоски открылись и в лучах света стали алыми. Тварь дышала под водой, напоминая китайский фонарик, потерянный великаном.
Я видел, словно в замедленной съемке, как рептилия оттолкнулась от камня, на котором сидела и двинулась ко мне, широко открыв пасть и высунув свой змеиный язык...