Я сидела на лавочке на Тверском. По дорожкам, шелестя листвой, пробегал весёлый ветерок. Я улыбалась ему, когда он играл с моими волосами, подбрасывая локоны и портя причёску. Пасмурное небо сверху смотрело строго, грозясь снова разразиться дождём или даже грозой. Прекрасные старые дома с чувством собственной значимости стояли по обе стороны от парка, где резвился ветерок. Было около 3х часов субботнего дня. Суеты в городе заметно поубавилось, и я сидела и думала о своём.
Кендис пела для меня Dandelion wine, но я особо не вслушивалась в слова. Песня, словно тёплым мягким одеялом, укрывала меня, как будто согревая изнутри. Хотелось закрыть глаза и мыслями улететь так далеко, что никто бы и не догадался, что я была там. Но я не закрывала глаз. Я смотрела на прохожих: вот парочка держится за руки, а вон там малыш бежит впереди мамы с коляской, по параллельной дорожке, улыбаясь своим мыслям, идёт немолодая женщина. Она посмотрела на меня и почему-то улыбнулась мне. Она может читать мысли? Я улыбнулась ей в ответ. А может она меня знает? Не важно. Последнее я сказала вслух? Не важно! Мне вторил всё тот же весёлый ветерок, в очередной раз пролетевший мимо меня, задев волосы. Разве может сейчас быть что-то важным? Когда я в субботу днём не нужна ни в институте, ни друзьям, а просто сижу на Тверском и невольно вслушиваюсь в слова, которые пропевает мне Кендис, и воспоминания роем парят в моей растрёпанной голове?!
А, чёрт возьми, она права! До отвращения, права! Время шутит с нами и уносит всё дальше за собой. Ещё никто так доверчиво не шёл не за кем, кроме как за временем. Веря его "завтра". Вспоминая его "вчера".
Да, да, я улыбалась тогда, мы сидели у моря и шутили. Я смеялась, перенимая манеру смеха у Фриды. А ты делал серьёзную мину и говорил, что "it's not funny! It's very grand problem!" Глядя на тебя, мне становилось ещё смешнее. Я тогда говорила по-английски ещё хуже, чем сейчас, и мне ничего не оставалось делать, как смеяться. А ещё, помнишь?, как мы ездили кататься на катамаране и решили изобразить Кейт Уинслет и Лео Ди Каприо, и как упали с нашего Титаника. И как я вся перемазалась в мороженном. А как мы танцевали сальсу, как ты назвал это нечто. А потом как мы прощались в аэропорту, говорили, что встретимся снова, хотя оба знали, что это чушь. Я потом не видела тебя и не слышала о тебе. Ты обо мне тоже. Но, знаешь, я сейчас вспомнила с улыбкой это лето...
И это вино из одуванчиков... Да, Кендис, ты права. И это вино из одуванчиков. Знаешь, а ведь всех бесит моя манера разговаривать с музыкантами, которые поют у меня на iPod'е, а я всё равно скажу тебе, что ты права, и эти слова неотразимы! И ещё: спасибо тебе за эту песню, и за вино из одуванчиков!
Я встала со скамейки и пошла в сторону Тверской. Такой спокойно-счастливой я себя не видела давно. Я не обратила внимания ни на жару в метро, ни на толкающихся людей, ни на отсутствие автобуса на остановке. Это сейчас я могу сказать точно, что людей в жарком метро было предостаточно, что мне прошлись по ногам раз двести пятьдесят, что автобуса не было добрые двадцать минут... А тогда: тогда пасмурный субботний день клонился к вечеру, и я была счастлива... Не за что, а вопреки. Хотя наверное из-за Кендис... Нет, из-за вина из одуванчиков!