6. Ограбление сберкассы
В нашем доме жило пять семей. Дом был одноэтажный с подвалом. На первом этаже жило три семьи, в том числе и наша, а в подвале – две. Водопровода в домах почти во всем городе не было, мы ходили за ней с ведрами к колонке, расположенной за сто метров от дома. Во дворе находилось двухэтажное кирпичное здание, на втором этаже которого располагалась центральная сберкасса города, вход в нее для клиентов был с улицы, а в наш двор была служебная дверь для персонала сберкассы. На первом этаже этого здания жила еще одна семья с выходом в наш двор. Во дворе было две уборные – одна для жильцов, другая для персонала сберкассы. Бытовые отходы выливались на помойку – небольшой участок земли, огороженный земляным валиком. Вдоль всего двора стояло деревянное здание, в котором на первом этаже для каждой семьи были отгорожены довольно просторные сараи, один из которых занимала сберкасса, и конюшня для лошадей, так же принадлежащая сберкассе. Лошади использовались в качестве транспорта – ведь в то время почти все автомобили были на фронте. На втором этаже, вернее, на чердаке хозпостройки был сеновал. Во дворе располагались телеги – дрожки для езды летом и сани для езды зимой.
Когда мне было лет 12 – 13, а моим друзьям – соседям – Борьке Второму и Борьке (по фамилии Белячонок) и того меньше, мы решили проникнуть в сарай сберкассы, наивно полагая, что там найдем много денег. На двери сарая висел внушительный замок, поэтому мы избрали другой путь. Мы залезли на чердак. Конюшня не была перекрыта, и мы сверху наблюдали за лошадьми (их было две), которые с наслаждением поглощали овес. Присмотревшись, в полутьме мы увидели стоявшие в углу лопату, вилы, метлу. Мне удалось дотянуться и достать вилы. Этим инструментом я поддел одну из досок, которыми был перекрыт сарай, и она довольно легко оторвалась вместе с гвоздями. Ширина образовавшейся щели была достаточной для того, чтобы нам свободно проникнуть вниз. В полутьме мы увидели старую мебель – столы, стулья, стеллажи с деревянными ящиками, наполненными бланками, бумагой, рулонами красной материи, транспарантами на такой же материи (с ними сотрудники ходили на демонстрацию по праздникам), самоварами и другим хламом. На гвоздях, вбитых в стену, висело несколько противогазных сумок с противогазами. В углу на полу стояли портреты Ленина, Сталина и членов ЦК партии большевиков с приделанными к ним палками, их так же брали на демонстрацию. Разумеется, никаких денег мы не обнаружили.
Мы вытащили наверх два самовара, несколько сумок с противогазами и три рулона красной материи, все это перенесли по крыше в чердак соседнего дома – это был наш штаб – так мы называли это место. Перед уходом мы установили оторванную доску на место, загнав гвозди в старые отверстия, а вилы сбросили обратно в конюшню.
Отдышавшись, начали думать, что делать с похищенным. Противогазы тут же порезали на ленты и сделали рогатки – это была лучшая резина для рогаток. Решили, что самовары мы стащили зря. Борька предложил продать красную материю на толкучке.
Я, как старший, сказал:
- Рано или поздно пропажа будет обнаружена. Если кого-нибудь из вас будут спрашивать, кто это сделал, ни в чем не признавайтесь, говорите, что ничего не видели, ничего не знаете. – Повторил я это несколько раз. – Подозрение, – продолжал я, – упадет на кого-нибудь из работников сберкассы, скорее всего на конюха: подумают, что он взял ключ, открыл замок, сделал кражу и снова повесил замок. О том, что кто-то проник через потолок, никто не догадается, ведь мы всё замаскировали. – Мы все очень не любили конюха – он был недружелюбен с нами и никогда не разрешал нам покататься на лошади.
На следующий день мы отрезали от рулона три куска материи метра по два - три, положили их в противогазную сумку и отправились на барахолку.
На подходе к рынку к нам подошла старуха-спекулянтка и спросила, что мы продаем. Борька приоткрыл сумку и назвал цену. Надо было видеть, как загорелись глаза и затряслись руки у старухи! Она схватила Борьку за руку и повела его за угол какой-то будки, - в укромное место. Не разворачивая свертки, она переложила их в свою сумку и немедленно рассчиталась с нами, приговаривая, чтобы мы принесли еще и продали только ей. Мы поняли, что сильно продешевили.
Отрезав еще столько же материи, опять пошли на толкучку. Старуха заметила нас далеко на подходе к рынку и подскочила к нам. Мы назвали цену в десять раз большую, чем в прошлый раз. Она, не торгуясь, все забрала и рассчиталась по новой цене, при этом вновь просила нас принести еще.
На следующий день мы продали куски материи в пятьдесят раз дороже, чем в первый раз.
Так постепенно мы продали все, и у нас появилась куча денег, но они довольно быстро закончились; мы тратили их на мороженое, на дорогие папиросы (сигарет тогда еще не было), покупали арбузы, виноград, ходили в кино. С нами в компании был и мой брат, хотя мы его не посвятили, откуда у нас деньги, а он и не интересовался…
Прошло несколько недель. Однажды я сидел дома, делал уроки. Во дворе играл Борька Второй. Вдруг у меня все похолодело внутри, - я увидел через окно, что заведующая сберкассой направляется к сараю. Она спокойно отомкнула замок, зашла в сарай, а через минуту вышла и подозвала к себе Борьку. Я не слышал их разговора, но по жестам головы и рук я понял, что он «раскололся» сразу. Затем он пальцем показал ей на мое окно…
Через несколько минут мы все трое предстали перед заведующей в ее кабинете. Борька Второй все подробно и смачно, довольный тем, что взрослые тети и дяди слушают его внимательно, рассказывал о наших делах. Другой Борька громко рыдал, а я молчал – отпираться было бесполезно. Заведующая сказала нам, что она заявит о воровстве в милицию, и что наших родителей посадят в тюрьму. Эта угроза в те суровые времена была вполне осуществима. Спасло нас то, что мой отец несколько лет назад работал в этой сберкассе заведующим, а его нынешняя преемница была его подчиненной и заняла этот пост по его рекомендации.
Все кончилось тем, что самовары и оставшиеся противогазы мы вернули; отец часто мне делал внушения и напоминал, как он чуть было не сел из-за меня в тюрьму.
Борьку Второго с тех пор мы обзывали предателем, это сейчас я понял, что он был тогда несмышленышем – ведь ему тогда было всего лишь девять лет – какой из него мог быть конспиратор?