3.Война
Самого начала войны я не помню – ведь мне тогда было всего шесть лет. В 1943 году я пошел в первый класс средней школы, и с того времени в моей памяти четко запечатлелись невзгоды, порожденные войной. Конечно, войны в нашем городе не было – линия фронта пролегала от нас за тысячи километров, но что идет война, чувствовалось во всем. У нас не было тетрадей, не было учебников, даже не было чернил. Тетради делали из газет, а чернила из сажи. После второго урока была большая перемена (минут сорок), во время нее детей, у которых погибли отцы на фронте, водили в столовую на бесплатный обед. Таких детей было много - не менее четверти от всего состава школьников. Государство хоть как-то заботилось о детях. Детям фронтовиков и погибших отцов выдавались валенки, по льготным ценам завозился уголь на дом, которым отапливались жилища. Мне всего этого не было положено, ведь моего отца не взяли в армию по состоянию здоровья – он уже тогда был наполовину слепой. Нам с братом жилось намного лучше, чем большинству других детей, - ведь у нас оба родителя работали. И все-таки, всегда хотелось есть, ходили в рваной обуви, а одежду мать перешивала из старых довоенных вещей. Хлеб выкупался по карточкам, питание было скудное.
Однажды мы с братом остановились возле пекарни, от которой распространялся аромат свежего хлеба. Тут же стояли другие дети, и, глотая слюну, наблюдали за погрузкой хлеба в фургоны. В окно пекарни был встроен наклонный деревянный желоб, по которому спускались круглые булки хлеба, а грузчик их укладывал в фургон. Вдруг от одной из булок от удара ее в ограждение желоба отвалилась довольно крупная корка и упала на землю. Дети, как по команде, бросились за ней, но моя рука оказалась первой, а в мою руку вцепилась девчонка, которая своими ногтями нанесла мне глубокие царапины и взвыла от досады, - видимо, она была очень голодна.
Мы с братом отошли в сторонку и, хрустя песком на зубах, съели корку. И тут мне стало жаль ту девчонку.
«Надо было отдать ей эту несчастную корку» - подумал я, но было уже поздно. Позже с угрызением совести и чувством раскаяния я много раз вспоминал этот случай…
Трехэтажную школу, в которой я учился в первом классе, закрыли и переоборудовали под госпиталь для тяжелораненых, а учеников распределили по другим школам. В классах стало тесно, сидели по три человека за партой. Население города увеличилось вдвое за счет эвакуированных беженцев с западных территорий страны. В областном театре ставились замечательные спектакли силами небольшой труппы, эвакуированной из Москвы, кажется, из МХАТа. Здесь были знаменитые артисты, однако фамилии я их не знаю, а спросить сейчас не у кого.
До войны в центре города был огромный одноэтажный гастроном. В начале войны его закрыли, и очень скоро там заработала обувная фабрика. Через окна было видно, как быстро движется конвейер, на котором изготавливались сапоги. Под потолком цеха висела растяжка с надписью: «Все для фронта, все для победы!». В городе открылось еще несколько других фабрик, которые так же работали для фронта, для победы.
В 1944 году в городском парке установили огромную карту Европы, сделанную из фанеры. Страны были раскрашены масляными красками в разные цвета. Белым шнуром и красными флажками на нем была отмечена линия фронта. По пути в школу я почти каждый день делал крюк, чтобы посмотреть на карту. Иногда линия фронта в течение нескольких недель оставалась неподвижной, а по радио сообщалось, что на фронтах велись бои местного значения и что существенных изменений не произошло. Но вдруг происходило «оживление» на карте: «линия фронта» продвигалась на запад, оставляя после себя «островки» из белых кружков, которыми были обозначены места окружения противника.
В 1945 году линия фронта проходила за пределами Советского Союза. Вот наши войска вступили на территорию Германии, а 2 мая был взят Берлин, линия фронта продвинулась до реки Эльбы, и Берлин оказался в тылу наших войск. Но война еще не кончилась: все внимание было приковано к кружку из белого шнура вокруг Праги – столицы Чехословакии. 9 мая меня и брата разбудили родители с возгласами: «Победа, победа!». Я быстро оделся и побежал в парк. Возле карты ликовала толпа, а на приставленной к щиту лестнице стояла девушка и снимала этот злополучный шнур, опоясывающий Прагу.
Это была долгожданная Победа!