Переступив границу зрелых лет,
Я в темный лес забрел и заблудился.
И понял, что назад дороги нет…
(Данте А.Божественная комедия)
Большинство людей, как правило, считают себя реалистами. Они называют реальностью не только то, что видят и слышат вокруг себя, но и свои идеи, мысли, чувства. Однако их реальность – это лишь часть всеобщей реальности, охватывающей всё, что существует как результат синтеза бытия и небытия. Вот и наука всё больше подводит нас к тому, что в рамках такого синтеза , возможно, нет четко определенной, традиционно понимаемой границы. И тут можно привести множество современных научных догадок и предположений о возможном устройстве нашего мира. Многие из этих версий, вероятно, имеют право на жизнь, но следует иметь в виду, что все они в той или иной мере замкнуты рамками бытия. Это происходит потому, что самая смелая фантазия рождается из потребностей людей, которые они прогнозирует на 10, максимум 20 лет. Этими рамками и заканчивается для современных людей реальность, которую они воспринимают как должное, живя только сегодняшним днем. В результате, реализм, который люди исповедуют, не только в какой-то мере убог и низок, но и бесплоден. Такой реализм лишает их смелости и, как говорил Клемансо, «…стимула и способности к эффективным действиям».
От начала христианства всё земное существование мыслилось лишь как подготовительный этап к будущей жизни. Видимо поэтому люди всюду старались создать запоминающийся образ небытия. Но, кажется, что все эти попытки меркнут перед удивительной наглядностью и ясностью изображения небытия Данте. Его произведение «Комедия», которому эпитет «божественная» добавили благодарные потомки, представляет собой грандиозный образ небытия. По собственному признанию Данте, «комедией» его поэма была названа потому, что «начало ее ужасно и печально, конец прекрасен и радостен». Ужас и печаль, о которой говорит Данте – это драматизм и суровая реальность жизни, усиленная «погружением» человека в фантастическое, гнетущее небытие, среду его безмерного унижения. Картины небытия насыщены до предела унижением живых личностей, которые, тем не менее, сохраняют те же чувства и мысли, что и в земной жизни. Позже, попытка пройти по невероятно трудной дороге, которую одолели Данте и Вергилий, была повторена многими. И среди них не только известные писатели, философы, но обычные люди, усилиями которых творилась история. Однако, литературный опыт погружения человека из российской действительности в бездну унижения, оказался особенно драматичным.
Унижение небытием в литературной форме описано многими русскими писателями. В их произведениях через унижение проходят князья, студенты, чиновники, крестьяне, судьи и подсудимые – все те, кто в реальной жизни составляют общество. Одни из них становятся почти святыми, другие - убийцами и насильниками, третьи - раскаиваются, озлобляются, сходят с ума, умирают. Все они или отвергают Бога, или неистово молятся Ему о спасении своей души. Драматичные события, которые происходят с ними, влекут их к источнику унижения, его корням, которые уходят в глубину их внутреннего мира, небытие. Самые разные житейские обстоятельства подводят людей к тому, чтобы они почувствовали, что унижение начинается, произрастает из небытия. Отсюда неистовые пограничные рассуждения о Боге, страдании, любви, красоте, зле, добре. Внимание от внешнего обращается к внутреннему, более важному, определяющему в человеке – противоречию собственного Духа. Русская литература сводит человека в соприкосновение со своим Духом и пытается убедить, что невозможно его умиротворить своей добродетелью, послушанием, безверием или фанатичной верой. Любое заискивание перед ним, фанатичная любовь или страстная борьба с ним оборачивается непредсказуемыми последствиями. Дух человека очень чутко реагирует только на одно - на возможность утраты своей свободы. Дух бесстрастен, когда «дело» касается его свободы, и поэтому человеку не помогают никакие страдания, молитвы, лишения. Более того, все эти страдания оказываются бессмысленными, если сам человек в результате не захочет осознать и принять основной принцип существования собственного Духа – стремления к свободе. И если человек отвергает этот принцип и Его Мир, как Иван Карамазов, то и «устроиться с Богом» не удастся, как это пытаются проделать другие.
Русская литература заметно усиливает попытку людей раскрыть тему их извечного унижения. Унижение – эта та «искривленная», «смятая» небытием реальность, среда, в пространстве которой разворачиваются все духовные коллизии людей, находящихся в поиске путей к свободе. Это пространство насыщает героев произведений обостренными чувствами, которые обычно «спят» и «не работают» в обыденности. Чувства пробуждаются и усиливаются многократно, поскольку являются выражением личного опыта погружения в бездну унижения самих авторов. Не только отдельные произведения, но и сама их жизнь и творчество демонстрируют нам процесс поглощения человека средой, унижающей его достоинство. Пути, поступки героев произведений и их авторов порой кажутся трудно объяснимыми, нелогичными по одной причине – их непримиримой, индивидуальной реакцией на унижение. Достоевский, Гоголь, Толстой, Чехов и другие не только указали на бездну унижения, но и на то, что именно она приоткрывает нам тайну человеческой личности. С этой целью они как бы приглашают читателя отправиться с героями своих произведений в самую её пучину. Страдание, достоинство, нравственность – вот те ступеньки, по которым герои их произведений спускаются вниз и поднимаются наверх из бездны унижения небытием. Хотя все эти персонажи живут только на страницах произведений, но именно они раскрывают нам основную причину повсеместного унижения человека в реальной жизни. И путь этот русские писатели преодолевали вместе со своими героями, постигая тайну своего творчества, оставляя нам свой личный опыт погружения в бездну небытия. Поэтому, даже читая внимательно, невероятно сложно отделить самого Толстого от отца Сергия, а Россию - от остального мира. Вот и Пушкин, читая Гоголя, воскликнул: «Боже, как грустна наша Россия!». Но ведь сам Гоголь не только о России говорил! Гоголю весь мир представлялся царством повсеместного унижения человека. По этой же причине трудно понять, из чьей груди вырываются рыдания, когда малообразованный Дмитрий Карамазов читает стихи:
И куда печальным оком
Там Церера ни глядит,
В унижении глубоком
Человека всюду зрит,-
из груди Достоевского или Карамазова. «Друг мой, в унижении, в унижении и теперь. Страшно много на земле человеку терпеть, страшно много ему бед…Я, брат, почти только об этом и думаю, об этом униженном человеке». В романе необразованный Дмитрий Карамазов цитирует по памяти Шиллера и страдает от чувства безмерного унижения. При всем своём невежестве он осознал достоинство человека как особую нравственную ценность и готов отстоять её при любых обстоятельствах и перед кем угодно. И Достоевский, и герои его произведений утверждают, что достоинство не имеет ничего общего с положением человека в обществе, с его славой, богатством и даже талантом. Оно скорее связывается с состоянием внутреннего мира человека, с его духовной свободой. Вот слава Л.Н.Толстого еще при жизни обошла весь мир. И все-таки вскоре после своего 80-летнего юбилея он бросает все и темной ночью бежит из дому. Его слава опостылела ему, все стало тяжелым, мучительным, невыносимым бременем. Кажется, что Толстой бежит, не зная куда, и не зная от кого и от чего. В этом бегстве действительно много загадочного, но есть среди всех причин одна, которая уже заметно звучит в его последних произведениях – унижение небытием. Л.Н.Толстой относился к своей смерти как обычный человек, но пытался совершить отчаянный поступок – ощутить, почувствовать себя свободным хоть на мгновение. Унижение небытием проникло в его внутренний мир невидимым вирусом в прошлом, а в последние дни его жизни просто разрослось до невероятных размеров. Это унижение вытесняло из его сознания, превращало в прах с угрожающей скоростью всё, что он ценил и чем дорожил. Унижение быстро закрывало ему целый мир, открывая перед ним только свою бездну и, как писал Толстой в одном из своих последних произведений: « …он шел в кабинет, ложился и оставался один с нею. С глазу на глаз с нею, а делать с нею нечего. Только смотреть на нее и холодеть». Вот и его современник А.П.Чехов, видимо пытаясь передать подобное чувство унижения небытием, писал: «чувствуешь, что люди плохо слышат тебя, что нужно бы говорить громче, кричать. А кричать – противно. И говоришь все тише и тише, скоро можно будет и совсем замолкнуть». Конечно, художественная литература не отвечает на законный вопрос о том, что же такое небытие и почему его образ может быть столь важным для людей. Но она дает понять, почему без зрелой философии небытия невозможно составить ясное представление о достоинстве человека. Эти произведения звучат недостающей струной для всей философии, для которой русская литература создала необыкновенное, пронзительное, глубокое чувство духовного контакта человека с неизвестностью, небытием.
Русская литература привлекает к себе внимание потому, что до сих пор сдерживает попытки подмены достоинства человека любыми другими понятиями, например, самоуважением. В последнее время мир сильно изменился, а люди устремились к самоуважению и это – хорошо. Но, если копнуть глубже, то можно увидеть, что за этим понятием очень часто стоит не что иное, как обычный эгоизм отдельных людей, наций, религий и государств. Эгоизм приживляет человеку ущербную мысль, что для того чтобы уважать себя, достаточно нравиться самому себе и не испытывать дискомфорта. Ради духовного комфорта стремятся исказить сущность достоинства, честности и самоуважения разного рода лицемеры, прохиндеи от религии, науки, политики и бизнеса. В результате людей склоняют собственными руками разрушать один из своих идеалов – достоинство и строить очередную Вавилонскую башню - цивилизацию бездуховного небытия. Но цивилизация, для которой небытие - это физический, информационный вакуум, абсолютное НИЧТО или только источник всяческих бед, страданий, не может рассчитывать на иной результат кроме забвения. Бездуховное небытие – это безверие или научный, религиозный и иной фанатизм, которые в равной мере унижают человека. Такой цивилизации нужен не человек, а человеческий материал, который, в конечном счете, сам откажется отстаивать своё достоинство и признавать своё духовное подобие и первородство.
Вся предшествующая история нашей цивилизации до краев наполнена войнами, насилием. И люди, к сожалению, продолжают фанатично верить, что подобными методами они смогут овладеть властью над миром. С этой целью они предпринимают невероятные усилия для того, чтобы проникнуть в его главную тайну – тайну рождения мира из небытия. Небытие притягивает человека и он пытается силой овладеть этой тайной потому, что она действительно хранится именно там и присутствие которой своим животным чутьем ощущает человек. Но проникнуть туда, используя изощренную физическую силу, мощь, энергию разрушения, невозможно, не разрушив само бытие. Спрогнозировать масштаб этого разрушения сложно, однако несомненно одно: чем упорнее, энергичнее человек станет «налегать» на небытие, тем масштаб разрушений его бытия будет больше. И очень возможно, что эти разрушения могут оказаться фатальными для всего человечества, для нашей цивилизации.
Люди увлечены поисками внеземных цивилизаций. Их следы ищут и в космосе, и на земле. Считается, что среди этих цивилизаций есть и такие, которые опередили нас в своем развитии и смогли освоить неведомые нам фантастические методы манипулирования энергией. С подобными рассуждениями можно согласиться, тем более что предела у энергии не существует, и она может достигать любых, сколь угодно больших величин. Энергия неисчерпаема, бесконечна и её достаточно как для рождения нового, ранее не существовавшего из небытия, так и для разрушения. Хотя современная астрономия утверждает, что наша вселенная пока расширяется и, похоже, не собирается разрушаться, сжиматься в небытие, как это предполагали некоторые ученые в прошлом. Ну, разве что в отдельных местах, там, далеко, но не в нашей солнечной системе, она чуть – чуть сжимается, образуя таинственные черные дыры.
Картина Э. Мунка «Крик»