У моего белого Платья пропал дневник. Личный. Старую тряпочку, которую это упрямое Платье выдавало за дневник, я приметила ещё осенью. Ничего особенного, так – старый лоскуток от выпускного платья моей старшей дочери. Голубого цвета. Как романтично. Но теперь, из-за этой тряпочки небесного цвета, края которой исписаны стежками ниток разных цветов, я потеряла покой. Платье меня бросило. Нет, не ушло. Перестало замечать. Болтаясь на мне грустным неуклюжим колоколом, оно волновалось по бокам желваками и молчало. Даже пожелтело. Сразу стал виден его истинный возраст. До этого дня - это было Платье –женщина. Настоящая. Смелая. Гордая. Что только мне не приходилось от неё терпеть…
А сейчас, если уж совсем на чистоту – просто хочу прочитать его дневник. Её дневник. Что может написать Платье? О наших ссорах? Не думаю. Это мне впору описывать, как оно утром темнело под мышками, испуская запах яблочного уксуса. Как я срывала его, чтобы не стоять с руками долу от круглых пятен. А оно так просто не снималось – цеплялось мелкими зубами змейки за волосы, ломало красный ноготь. Это были войны двух женщин, которые так и не договорились изначально: « Кого он все-таки любит больше?» Всего несколько слов: « Я так люблю это твоё белое платье! Ты одевай его всегда, даже через десять лет». С этого момента – Платье превратилось во влюблённую женщину, да ещё и взаимно. Оно так думало. Смешно, если бы это не было так театрально грустно. Даже дневник завело. Как обычная влюблённая женщина. Где же этот дневник?
Белого шпица – забыли в шкафу. Нет, не специально. Он спрятался – игривая бестия, а о нём забыли. К хозяйке же пришёл ОН. Её Мужчина. Неожиданно. Даже белое Платье не успело вывернуться наизнанку, чтобы с НИМ встретиться до вечерней прогулки. Для привычного ритуала: тайные поглаживания её холодной гладкой подкладки… От отчаянья Платье начало раскачиваться на плечиках, как на качелях, пытаясь толкнуть дверь шкафа, чтобы хотя бы увидеть Его. Услышать. Но дверь была принципиальна. Она не верила в любовь. Она просто была на службе у шкафа. «Это моё испытание - покачивалось Платье - Где мой дневник? Какими стежками описать теперь моё отчаянье? Безумную любовь. Какими нитками? Есть ли цвет или способ передать все это? Тайник в прозрачном доме синей блузки. Дневник должен быть там». До нового прозрачного футляра из целлофана, который спал раскинувшись на молчаливых покорных вещах, нужно было ещё дотянуться. Правым рукавом. И не порваться по швам. И оно потянулось, улыбаясь своей атласной горловиной с серыми катышками вместо зубов, остальным вещам в шкафу. Тут дверь открыли настежь, чтобы забрать рыжий костюм из грустной кожи. У костюма была действительно депрессия, и его давно следовало бы проветрить во время вечерней прогулки. Но почему сегодня, когда там ОН? В приоткрытую дверь шкафа вкатился колобок из шпица хозяйки, и слаженно, как тёплые тапки замер на дне. Шкаф закрыли, уже с песиком. «Как его зовут? - морщилось платье - всегда забываю». Пёсик, играя дёрнул целлофан за спящий угол, и дневник, не удержавшись, осенним листом заторопился вниз. Пёс понюхал его и спрятал под собой. Это надолго. Ни дневника. Ни счастья. Ни встречи с НИМ. А имя этого игривого шпица, я так и не вспомнила.
Платье я сложила в старый чемодан. Подарила подруге детства. Тряпочку-дневник - не нашла. Пёсика подарила другой подруге. Сама теперь переезжаю в Киев. Навсегда. В Ялте нечего делать без этого Платья и белого шпица.
Из старого чемодана, который мне подсунула моя бывшая одноклассница – я себе оставила только белое Платье. Оно хоть и было в каком-то оцепенении от предательства хозяйки, но держалось по-настоящему, по-женски - холодно. Язвительная змейка на боку всё время расходилась в самый неподходящий момент. Бока презрительно отворачивались от моего поглаживания. Спина сутулилась и висела надутым пузырём. Не нравилась я этому разбитому жизнью Платью. Отдала его сестре. Она любит вещи с прошлым. Умеет их слышать.
Дневник этого Платья – нашло и прочитало солнце. Цепляющийся за траву голубой огонёк ткани – спорил с ветром о силе любви. Этим и выдал себя. «Я – Платье. Чайка пролетала. Улыбнулась. Крыльями. Улыбка белая. Тонкая. Солнце заходило. Тепло поцеловало. Моё плечо. Зачем? Змейка на моём боку. На левом. У неё испортился характер. Грозит раскрыть свой возраст и рост. Сломанный ноготь – разочаровался в жизни. Красный цвет - мне не нужен. Хочу спать. Любовь – это когда страшно засыпать…» Дальше было неразборчиво. Обрывки бледных стежков и узелков упрямо молчали. Крошечные дырочки, от которых ушли нитки, вообще путали следы и терялись в объятьях старых плотных пятен. Но особенно не понятно было значение пуговицы чёрного цвета с искусственным блеском в глазах и грязной бородой из ниток. Это была верхняя запись в дневнике Платья. Последняя.