КИКИМОРА
Как весна прошла, да дорожки с тропочками подсохли, объявилась в лесу Заповедном Кикимора.* Удивился Леший Тихон – хранитель местный, чего это дух домашний, около смертных живущий, во владениях его делает.
Подступил он к ней с расспросами, а та сразу в рев ударилась. Слезы рукой по лицу размазывает и все чего-то лопочет по-своему. Потащил её Леший к ручью, окунул с головой, чтоб успокоилась малость, и рассказать все по порядку заставил.
Оказалось, жила Кикимора в деревне глухой в тридевятом царстве. В лето засушливое налетел на них Змей огненный и все дома попалил. Так и осталась она бездомной совсем.
Засомневался Тихон, что Змей такое самоуправство учинить мог, но виду не подал. Видать, скучно ей стало в глухомани своей сидеть, вот и пошла по свету белому побродить, долю лучшую попытать. Духи местные, чай, давно мхом поросли, а ее дело молодое ещё.
А Кикимора глядит, вроде Леший ей верить начал, и проситься стала пожить во владениях его. Не устоял Тихон перед просьбой путницы бездомной и местечко на окраине леса Заповедного отвел. Только строго-настрого запретил живность местную обижать да деревья ломать.
***
Кикимора и рада-радешенька. С духами соседскими перезнакомилась, о жизни лесной посудачила. Те к ней тоже по-доброму отнеслись и чем могли, помогали. Сыновья Лешего избушку невеликую сладили, водяные утварь всякую принесли, а полевицы нарядов из трав и цветов понаделали.
Но особенно сошлась Кикимора с Бабой Ягой. Чуть не каждый день в гости заглядывала. То по дому прибраться поможет, то просто сидит, сказания древние слушает.
Только недолго жизнь ее спокойная продолжалася – не за тем она в лес Заповедный пришла. Стала Кикимора подслушивать и подглядывать – жениха себе богатого высматривать. Да и натура ее буйная вскорости проявилася. Как ночь на дворе – к чертям шастать повадилась. В плясках с ведьмами да духами водяными время проводить.*
Старики, хоть и ворчали потихоньку, но что поделаешь – молода еще. У самих деток до утра домой не загонишь.
А тут объявилось на Купалу в лесу соседнем чудище неизвестное.* Кикимора, как свист пронзительный услыхала, сразу разузнать надумала, что там да почему.
С утречка пораньше встала, овражек перешла, вдоль речки малой попетляла, да к опушке леса дремучего прямиком и вышла. Глянь, а туда идти и без нее охочие есть. Смертный какой-то, в латы забранный, прямиком по тропинке в глубь направился. Интересно ей стало, чего это он в дремучестях этих позабыл. Может, клад какой, под деревом схороненный, откопать хочет?
Кикимора следом за молодцем ратным крадется, по кустам прячется, ступать неслышно старается. Вот добрался тот до дуба векового, посреди леса стоящего, и передохнуть решил, подкрепиться малость. Только в тенечке присел, как из ветвей свист пронзительный раздался. Вблизи-то он еще противнее был. Шишки от свиста этого с деревьев попадали, белки бежать врассыпную бросились, а латник, заслышав его, аж побелел весь. Бросился с перепугу куда глаза глядят, да в соседнем овраге шею себе и свернул.
А Кикимора в кустах все сидит, чего дальше будет, высматривает. Тем временем мужичок коренастый да кривоногенький с дуба спустился. Смертного назад из оврага приволок и наверх к себе забираться собрался.
Захотелось Кикиморе мужичка этого получше рассмотреть. Шею из кустов вытянула и вперед подалась. Но не удержалась, видать, да наземь со всего размаху и грохнулась.
Опомниться не успела, а свистун уж тут как тут оказался. За волосы схватил крепко, и допытывать начал:
– Ты чего здесь, приблудная, делаешь?
От страху Кикимора заикаться начала:
– П-посмотреть п-пришла. Свист небывалый п-послушать.
Но быстро от испуга оправилась и сама наступать начала.
– Ты волосы-то отпусти, не для тебя, чай, растила да расчесывала.
А мужичок будто и не слышит ее вовсе.
– Любопытная, значит, очень. Так я тебя быстро от этого отучу. Вмиг к Чернобогу в пещеры огненные отправлю.
Как представила Кикимора ужас мира подземного, так и заголосила сразу:
– Не надо меня, дяденька, к Чернобогу отправлять. Я молчать обо всем буду, никому не скажу.
Видит мужичок – баба ладная, хоть и кикимора. Пусть, думает, поживет пока. И говорит ей:
– Я за тобой следить буду – с дуба моего высокого все видать. Коли скажешь кому – сразу разделаюсь, косточек не соберешь.
А потом как свистнет не сильно так, но Кикиморе и этого хватило. Бросилась она со всех ног из леса дремучего. Так и неслась до избушки своей, не оборачиваясь. А как вбежала в нее, за печку забилась и три дня носу оттуда не показывала. Все боялась – вдруг кривоногий передумает.
***
На четвертый день вылезла Кикимора на свет божий и к Бабе Яге отправилась. Стала у ней выпытывать, кто это такой в лесу соседнем поселился и свистом всех пугать вздумал. И так Старую расспросами своими замучила, что рассказала та про внучка своего – Соловья-Разбойника. Но за это клятву страшную взяла. Коль проговорится она кому, в жабу болотную тут же и оборотится.
Хоть и трудно было Кикиморе новость такую при себе держать, но в жабу еще меньше превращаться хотелося. Конечно, Бабка отойдет вскорости, но может по старости заклинание обратное и позабыть.
Со временем страх у Кикиморы перед Соловьем прошел потихоньку. И стала она о нем по-другому думать. Хоть и кривоногенький да невзрачненький тот был, но сразу видно – мужичок основательный, а о сокровищах папки его – Змея Горыныча, давно легенды ходили.
Заявилась она к Яге как-то. По дому прибраться помогла, а потом и говорит просительно:
– Бабусенька Ягусенька, я уж давно девка на выданье и собой ничего. Сосватайте меня за внучка вашего.
Бабка сразу поняла, неспроста Кикимора в лес соседний шастала, да за Соловушком подглядывала. И все бы хорошо было, только слухи о похождениях ее ночных давно уж по лесу бродили. Внучек ее и так не сахар был, а вместе они точно всех духов против себя настроить могут.
Долго Яга с Кикиморой судачила. Пообещала она ей получше жениха подыскать. А та и рада-радешенька. Может, и богатым Соловей был, вот только на вид уж больно неказист. А ей хотелось мужа статного, солидного, с которым не стыдно и в лесу Заповедном показаться.
Но вскоре услышала она, что Яга бабу смертную Соловью сосватала. А как заставила та Разбойника дворец в дремучестях строить, завидно стало ей.
Вновь Кикимора к Бабе Яге собралась, выполнение обещанного требовать. А та все отнекивается. Нет, мол, пока жениха подходящего, красавице такой под стать.
Поняла она тогда, что Бабка за нос её водить вздумала, и решила сама счастье попытать.
***
В конце дальнем леса Заповедного болото большое раскинулось. Жил в нем Водяной не старый еще. Духом считался зажиточным, с семейством своим в доме ладном на дне обосновался.
Стала Кикимора к болоту этому наведываться. То кусты клюквенные проредит, то мох на кочках расчешет красиво. Удивился Водяной, кто это в хозяйстве его порядок наводить помогает. Птиц соседних порасспрашивал, те и рассказали ему обо всем. Стал он к приходу Кикиморы на поверхность выбираться. Сядет на кочку и смотрит, подходить стесняется.
Неизвестно, сколько времени он смелости бы набирался, только супруга его сразу неладное почуяла. Водяному скандал дома закатила и наверх запретила показываться. А сама гадюку болотную надула да Кикиморе её и подсунула. Та, чудище такое увидев, со всех ног бежать бросилась. Только у избушки своей и успокоилась. И ясно ей стало, что нечего больше у болота дальнего искать.
***
Но наутро увидала она у дверей своих цветы полевые и обрадовалась сильно. Подумалось ей, что это Водяной извиняться приходил, и не пропали старания ее даром. Но, на всякий случай, проверить решила, для верности. Сову ночную разбудила и все у ней выспросила.
Оказалось, влюбился в нее черт молодой – Стасом кличут. Уж который раз к избушке ее приходит. Всю ночь под дверью сидит и вздыхает горестно.
Молодой – это, конечно, хорошо. Только не такого мужа Кикимора себе надумала. А потому решила построже с чертом этим себя держать и надеждам его не потворствовать. Но про запас придержать все-таки, вдруг когда пригодится.
***
А тут, как раз сорока сплетню на хвосте принесла. Мол, живет в деревне, около леса Заповедного, Банник холостой. Хоть и не молод уже, но богатства, говорят, накопил немалые.
Решила Кикимора еще раз счастья попытать. Собралась по-быстрому, корягой дверь приперла и в деревню ту подалась.
По дороге Полевика встретила и разговор о Баннике между прочим завела.* Оказалось, местные рожаницы да домовицы давно уж к нему подбираются, только он пока ни на кого глаз свой не положил.* Обрадовалась Кикимора новости такой и к домам, вдали виднеющимся, еще быстрее припустилась.
Банник Егорий подворье воеводино облюбовал.* Поговаривали, спрятан у него в месте потайном клад князя умершего. А еще хранил он рубль неразменный, что дороже любого злата и серебра земного будет.
Перво-наперво пошла Кикимора с домовыми знакомиться. Наплела им с три короба, но те, хоть и пожалели её, в дом так и не пустили. Пришлось ей пока курятником довольствоваться. Но ради дела великого и потерпеть можно было.
Сговорилась она с чертом местным, что тот с Егорием ее сведет, как в третью смену духи мыться пойдут.* И так уж Кикимора прелестями своими крутила и эдак, только Банник пару напустил, фыркнул и за печь свою забрался. Да так до конца помывки и не показывался больше.
А тут еще хозяева неладное заподозрили – куры вдруг нестись меньше стали. Поразвесили по шесткам камни оберегные, и остался Кикиморе из всего курятника только закуточек маленький.* Но решила она еще потерпеть малость и с новой силой Банника соблазнять бросилась.
То при луне во всей красе своей плясать примется, то сережки хозяйские подбросит. Только никак Егория заполучить не удавалось. И надумала она сама ночью к нему наведаться. В предбанник пробралась, дверцу заветную приотворила. Тут и налетели на нее веники дубовые, под потолком развешанные. Еле ноги унесла.
Как раз в это время заглянул к духам деревенским Водяной Константин – хранитель озера леса Заповедного. Не обошел он и Банника стороной. Сидят на крылечке, тихонько дела свои обговаривают.
Испугалась Кикимора, что Водяной о жизни её лесной Егорию рассказать может. Из курятника выбралась да прямиком к ним и направилась.
– Ты чего это в деревню-то приперся, мокрятник безлапотный, – с ходу на Константина набросилась. – Озера своего, что ли, мало стало.
Водяной аж опешил от слов таких, а Кикимора не унимается:
– Ходишь, все сплетни распускаешь. Духов честных поносишь. Постыдился бы, не молодой уже.
Банник сразу сообразил, к чему Кикимора клонит. Толкнул Константина в бок:
– Ты не слушай её, – говорит. – Она у нас временами буйная становится.
От слов таких Кикимора еще больше разозлилася. Отбежала на середину двора и давай кричать. Мол, Банник в русалку мертвячную влюбился, а её честную и преданную – позорит и в грош не ставит.
Много чего она еще со злости наговорила, всех кур да гусей в округе распугав. Но Егорий с Водяным уж давно слушать её перестали.
Константин всех бедных и сирых в округе привечал.
– Ты бы с ней поласковей был, – Баннику говорит, – поприветливей. Глядишь, и она с лучшей стороны показать себя сможет.
Не выдержал Егорий после слов этих.
– А ты попробуй с ней по-хорошему. Оглянуться не успеешь – на шею сядет, ножки свешает и такие веревки вить начнет, что и рад не будешь. Тебе хорошо, русалки твои тихие, слово поперек не услышишь. А этой скажешь одно, а она тебе два в ответ норовит. Ты вон посмотри, она ж от злости до Пекла самого яму дорыть готова. В другом месте пусть мужа себе ищет, а я уж как-нибудь и без нее проживу. Может, и от скуки помру, но все не от страстей ее пламенных.
Остался Банник доволен речью своей, а вскоре и Кикимора утихомирилась немного и в курятник свой уползла.
***
Духи местные только о том и судачили, как Кикимора посреди двора Банника поносила. Стыдно было даже из курятника своего показываться. И поняла она, что опять у нее не вышло ничего, но с Егорием решила напоследок за обиду свою поквитаться.
Дождалась, пока тот на речку ополаскиваться пойдет, в баню затопленную пробралась, да и разбросала по углам головешки горящие. А сама припустилась со всех ног из деревни бежать, в лесу Заповедном схорониться.
Егорий, как учуял, что баня горит, тушить сразу бросился. Да и хозяева дым вовремя заметили – с ведрами и лопатами прибежали. Так что обгорел только угол один, да и то почитай самую малость.
Сообразил сразу Банник, чьих рук это дело было, и осерчал на Кикимору сильно. Хотел даже пойти, изловить беспутную и наказать строго. А потом одумался: что не делается – все к лучшему. И от бабы назойливой избавился, и у хозяев баню подновить повод есть. А там, глядишь, и новую строить надумают.
А Кикимора тем временем в лес Заповедный прибежала, мимо избушки своей пронеслась и с разбегу в озеро Константиново прыгнула. Удивился Водяной, чего это она во владениях его делает. Та и говорит: извиниться пришла, мол, за слова свои нехорошие, да и по русалкам сильно соскучилась. Но сама про себя и думает: Банник уж точно ее под водой искать не догадается, а от бани своей он надолго отлучаться не может. Пересижу здесь, пока все не успокоится.
Константин отходчив был, зла ни на кого не держал, и разрешил Кикиморе на дне озерном остаться. А той только этого и надо было.
Поняла она вскоре, что не ищет её никто, и в избушку свою воротилася. Но слухи впереди неё давно уж в лес прибежали. Ясно стало Бабе Яге, что время пришло обещание свое выполнять, пока Кикимора еще чего-нибудь спалить не успела.
***
У Федора – главного беса леса Заповедного, брат был родной. Терентием прозывали. Завидовал он Федору, что шерстью да копытами не вышел, а тут ещё на Лукерью-комарницу и жена сбежала.* Не вынесла характера его брюзгливого да скупости немереной.
Терентий обозлился на весь белый свет и стал на чертях своих отыгрываться. Чуть солнце зайдет – всех по домам да норам разгонит и до утра нос показывать не велит. А им страсть как хочется при луне поскакать, в плясках шабашных неистовство свое показывать. Когда же за провинность малую пригрозил и на Купалу не пустить, пошли черти к Бабе Яге жаловаться.
И надумала Старая одним махом два дела порешить – Кикимору за беса этого сосватать.
Только быстро дума думается, да не скоро дело делается.
Решила Яга, что Кикимору она и так уговорить сможет. Терентий, хоть и скупой был, но златом и серебром не один сундук набить успел. А вот бес, после жены сбежавшей, мог и не согласиться сразу. Надо было для верности зельем любовным его опоить.
Вспомнила Старая и рецепт подходящий. Только была в нем загвоздка одна. Кого первым после зелья этого увидишь, в того без памяти и влюбишься.
Взяла Яга водицы дождевой, бросила туда шкуру змеи линялую, жабьих лапок сушеных, трав полночных ароматных, белены от души сыпанула и еще что за печкой держала, добавила. На огне небольшом припустила, заклинаний древних наговорила, по склянкам разлила и в подпол на три дня поставила.
А тем временем велела ворону черному к Кикиморе лететь, чтоб в платье лучшем своем тотчас к ней явилася.
Та долго себя ждать не заставила и к Бабе Яге со всех ног бросилась.
А было у Старой зеркальце волшебное. Как слово заповедное скажешь, так образ пред ним стоящего сразу и запомнит.
Как только прибежала Кикимора, велела Яга ей девою оборотиться, той, что по шабашам шастает. Та поначалу вид сделала, что стесняется. Но волосы распустила, на пятке крутанулась, и в красавицу ночную превратилася. Тут Бабка к зеркалу её сразу подвела и слово волшебное проговорила.
Отправила Яга Кикимору домой, а сама села чертей поджидать, когда те снова придут на Терентия жаловаться. Недолго ей сидеть в одиночестве пришлось, легки оказались на помине. Дала им Яга склянку с зельем притворным и подарочек бесу их передать велела.
Черти, как учила Старая, сделали. Все, что в склянке было, в кубок Терентию вылили, а как выпил тот, покрывало с подарка Яги и сдернули. Не понял сначала бес, что за бабу ему тут подсовывают. Только быстро зелье действовать начало. Забрал он зеркало у чертей и никак налюбоваться не может.
Только Бабка не сообразила малость, что днем Кикимора совсем по-другому выглядит. Так и пошло. Чуть ночь – Терентий на пляски шабашные собирается, вкруг Кикиморы копытами бьет, в глаза просительно смотрит. А днем и не узнает её вовсе. И так любовью себя извел, что пришел к Яге совета просить.
Пришлось Старой придумывать, что дева его заколдована, и днем другою оборачиваться должна. Но способ найти её верный подсказала. Надобно колечко золотое ночью ей подарить. По нему и сыщется возлюбленная его.
Бес, не долго раздумывая, так и поступил.
А тем временем Яга Кикимору научала. Мол, Терентий для неё лучший жених будет. Хоть и толст, и шкура местами облезла совсем, но и что с того. Дух мужеского пола мало чем от медведя отличаться должен. Зато будешь за ним, как за каменной стеной, а для утех и молодого найти можно.
Вспомнила Кикимора при словах этих о Стасе, а вскоре и сам он ей на тропинке повстречался.
Как увидел черт, что Терентий от любви его ни на шаг не отходит, так и помрачнел сильно. Аж духи от него шарахаться начали. Огонь в глазах горит, дым из ушей струится, искры меж рогов проскакивают.
Встретил он Кикимору на дорожке лесной и говорит сразу:
– Нет жития мне без тебя более. Выходи за меня замуж.
Прижала его Кикимора к груди своей, по рожкам погладила и зашептала на ушко слова успокоительные. Не знаем уж, что она ему наговорила, и что дальше у них там произошло, но повеселел Стас сразу. И с тех пор, то с птицами вместе свистит, то вирши под нос себе бормочет.
А на Купалу свадьбу Терентия с Кикиморой сыграли. Черти не нарадуются никак. Бес их главный прямо на глазах помолодел, даже шерстью новой обрастать начал. По ночам уж их по норам не загоняет и безобразничать сколько душе угодно разрешает.
Но только не долго у них жизнь вольная продолжалася. Потребовала Кикимора от мужа дворец небывалый возвести, а тот, конечно, чертей своих и запряг. Взвыли они и опять к Бабе Яге жаловаться побежали. А та их успокаивает, мол, не десять же хором Кикиморе потребуется. Вот построите дворец и свободны опять будете.
Но здесь уже другая сказка начинается.
А этой конец пришел.
Продолжение истории Кикиморы в главе 7 - http://proza.ru/2008/05/22/27
* - звездочками отмечены фразы, к которым дан комментарий (см. первую рецензию).