Долго шел Мико, силы стали покидать его, хотелось только одного - забыться непробудным сном. Вот он, обессиленный, прислонился к железной изгороди. Тут же залаяли собаки. Заскрипели ворота, вышел сгорбленный старик, участливо склонился над Мико. Их взгляды встретились, и старик сказал:
- Вижу, устал ты от дальней дороги. Заходи, передохни немного.
Это был старый садовник. Накормив Мико, старик спросил:
- Куда ты путь держишь, юноша?
- Иду куда глаза глядят.
И рассказал Кагами (так звали садовника) свою печальную историю.
- Оставайся здесь. Стар я уже - нужен мне помощник.
Мико благодарно поклонился в знак согласия.
На следующее утро садовник разбудил Мико словами:
- Вставай: уже иволги песни поют; поднимайся, я тебе мой сад покажу!
Утренний ветерок донес до Мико сладко-пряный аромат белоснежных лилий и багровых пионов. Еще несколько шагов - и запахи цветов слились со свежим, острым ароматом хвои и смолы: неподалеку росла старая, причудливо изогнутая сосна. Шум ее ветвей напоминал музыку моря. И тут неожиданно перед взором Мико открылся небольшой пруд, в прозрачной воде которого лениво плавали золотые рыбки, а над розовыми лотосами кружили быстрые стрекозы. И золотых рыбок, и нежные лотосы, и стрекоз, и иволгу, насвистывающую утреннюю песнь, как будто охранял ревниво заросший изумрудным мхом камень, похожий на дракона.
Старик видел, что сад нравится Мико, и подводил юношу то к сакурам, то к азалиям, то к камелиям, как к давним своим друзьям, чтобы познакомить их с новым садовником.
Вдруг Мико увидел ярко-красный зонтик, который был брошен на клумбу с орхидеями. Мико удивленно взглянул на садовника.
- Это зонт Дзюнтэй, проказница избалована отцом. Мать ее рано погибла - вот отец в дочери души и не чает, - сказал Кагами и отбросил зонтик на лужайку.
Натруженные его руки вернули к жизни примятый зонтиком цветок. И тут Мико увидел, как к одной из орхидей смело подлетел нарядный мотылек, и вспомнились юноше слова поэта:
Воскурила аромат
Орхидея, чтобы душистыми
Стали крылья мотылька. (Басё)
Вдруг тишину сада нарушили громкие звуки тяжелого рока. Через несколько минут из дома выбежала девушка, в руке у нее был джойстик, а рядом с ней бодро бежали собачки-роботы. Не разбирая дороги, они понеслись на клумбу с цветами. Девушка смеялась: ее забавляло, как собаки азартно возятся в цветах.
Кагами печально опустил глаза: не мог он спокойно смотреть, как одна за другой падали сломанные орхидеи. Мико не выдержал и крикнул:
- Останови их немедленно! Разве ты не понимаешь, что твои игрушки губят цветы?
Одно движение руки - и собаки остановились. Дзюнтэй гневно сверкнула глазами на садовника:
- Кого это ты привел сюда? И почему он смеет так разговаривать со мной?
- Мико - наш новый садовник.
Красавица презрительно посмотрела на юношу, резко повернулась и побежала к дому.
- Теперь уж вряд ли тебя хозяин оставит садовником, - печально сказал Кагами.
Но, как ни странно, Дзюнтэй не побежала требовать от отца немедленно прогнать этого парня, а, наоборот, задумалась: "А ведь этот урод - смельчак, как он независимо разговаривал со мной!"
Незаметно пролетает время для Мико в каждодневном труде. Старый садовник радовался, что не ошибся в выборе помощника: Мико оказался трудолюбив, расторопен, а главное, полюбил сад, которому Кагами отдал всю жизнь. И старик привязался к юноше всей душой и даже подарил ему самое дорогое, что имел, - книгу сутр, откровения Будды. Мико теперь старался быстрее управиться с работой, чтобы, не торопясь, вникать в глубинный смысл священной книги. Вот и сегодня он даже не заметил за чтением, как опустились сумерки. Кагами уже зажег фонари в саду. Молодой, гибкий бамбук от легкого дуновения ветра танцевал причудливый танец, который, как на экране, отражался на стене дома.
Вдруг Мико услышал голос Дзюнтэй:
- Я давно наблюдаю за тобой, что ты делаешь каждый вечер в беседке?
- Думаю…
- И о чем же? - капризно прозвучал ее голос.
- Хотя бы о том прекрасном цветке,- сказал Мико, - который ты сегодня сорвала и тут же бросила.
- Ты думаешь о такой ерунде?
- А вот послушай, как об этом цветке сказал поэт:
Распускается он,
Будто радугу извергая, -
Бутон пиона. (Бусон)
- Разве тебе не жалко погибшую, растоптанную красоту?
Девушка задумчиво оглянулась вокруг, как будто впервые увидев давно знакомый сад.
После этого памятного вечера что-то изменилось в душе Дзюнтэй. Все реже стала резвиться в саду веселая компания хозяйки дома, почти перестала греметь тяжелая музыка. Все чаще приходила Дзюнтэй в беседку, и их разговоры с Мико затягивались за полночь. Но, глядя на притихшую и внимательно слушавшую его Дзюнтэй, Мико все чаще и чаще вспоминал другое лицо и другие глаза.
Чьи же глаза виделись Мико? О ком думал он, бродя вокруг пруда или печально глядя на полет птиц в небе?
Казалось, Мико примирился уже с тем, что потерял семью, родной дом, но, как ни странно, любовь к Каори все сильнее и сильнее разгоралась в его сердце, хотя он понимал, что на ответные чувства рассчитывать он не может.
- Каори, - грустно шептал он, - наверное, ты уже забыла меня...
Особенно тяжело на душе было зимой, когда вся работа в саду сводилась лишь к чистке дорожек, поэтому времени для раздумий оставалось все больше и больше. Часто перед глазами Мико мелькали счастливые картины беззаботного детства и юности. Вот они с сестрой и Каори бегут по цветущему лугу, запуская в небо яркого, длиннохвостого воздушного змея. С каким нетерпением под Новый год каждый из них ждал свою Лодку Сокровищ! А в Праздник смеха эти проказницы-девчонки строили ему такие забавные рожицы, что он хохотал до слез!
И в это самое время в далеком городке сестра Мико, Синь, и Каори не переставали думать о нем: где он, что с ним?
Однажды под вечер Синь в слезах прибежала к Каори и взволнованно сказала подруге:
- А знаешь, я только сейчас поняла, что тот уродливый человек, перед которым я закрыла дверь, был Мико. Я вспомнила его глаза и вот теперь поняла … сердцем поняла - это был он! Точно он!
Эх, сбылось все-таки проклятие колдуньи! …Вряд ли когда-нибудь красавец Мико примирится со своим уродством, скорее всего, его уже нет на этом свете, или он так далеко, что никогда не вернется в родные края.
А что же Каори? После признания Синь она острее почувствовала безысходность своей тоски: пропала надежда на возвращение Мико, хотя Каори знала, что только Мико отдано ее сердце.
И вот пролетели три года. В тоске воспоминаний тянулись для Каори дни. Своим изяществом и утонченностью девушка привлекала взгляды многих молодых людей. Один из них, Аривара, давно добивался ее любви. И ей ничего не оставалось, как ответить согласием на желание родителей видеть ее женой Аривары.
Приближался день свадьбы. И однажды Каори, не выдержав смятения чувств, стремительно вбежала в дом Синь.
- Послушай, Синь, я не могу не признаться тебе. Да, я вынуждена выйти замуж, но я люблю Мико, только Мико. И знаешь, если бы он вернулся таким, каким увидела ты его в тот ужасный вечер, я все равно по-прежнему бы его любила всем сердцем… всю жизнь!
Мико не мог слышать этих пылких слов признания в любви. Но ночью ему привиделся сон: над его изголовьем склонилась Каори и нежно-нежно поцеловала его. Он мгновенно проснулся - кругом все та же пустота.
И только высшие силы могли знать, что значило любовное признание девушки для Мико - он наконец освободился от проклятия злой колдуньи.
Утром при встрече с Мико Кагами долго разглядывал его:
- Ты ли это, Мико? Или мне это чудится?
- Конечно, я, - смущенно сказал юноша.
- Просто поверить трудно! Посмотри на себя в зеркало… Ты стал совсем другим - вот как может преобразить человека мудрость священной книги!
Взглянув на себя в зеркало, Мико не поверил своим глазам:
- Я опять стал почти прежним!
И Дзюнтэй, неожиданно встретив его в саду, всплеснула руками, воскликнув:
- Ах! Неужели это ты, Мико! Просто чудеса какие-то!
Не менее взволнован был и сам Мико. Бродя по дорожкам сада, он думал: что же могло так мгновенно изменить мой облик? Неужели священные сутры, как предполагает Кагами?
А вдруг эта девочка, с которой я так часто беседовал и которая так резко изменилась в последнее время? Какая она стала вдумчивая и приветливая… Нет, нет, едва ли это она. Мой прежний облик вряд ли мог вызвать в ней сильные чувства, хотя, видимо, наши разговоры ее увлекали.
А почему мне приснилась Каори? Ее нежный поцелуй я ощущаю до сих пор…
Мико терялся в догадках.
Вновь в саду бушевала весна. Буйным было цветение сакур. И сейчас, когда ветер уносил их белоснежный наряд, сердце Мико замирало от радостных ожиданий: когда закружит первый снег, подобно лепесткам сакуры, он распрощается с добрым Кагами, с садом, с Дзюнтэй, пожелав ей счастья, и отправится домой. Теперь юноша был уверен, что семья узнает его. А Каори … ждет ли она его?
* * *
Прошло немало времени, и наконец мечта Мико сбылась. Торопится, спешит Мико по знакомой дороге. Надо бы сначала, конечно, открыть дверь родного дома, но сердце подсказывало другое: хочется скорее увидеть ее - Каори.
Вот и знакомый дом. Мико остановился перед старой беседкой, чтобы перевести дыхание и унять безудержно бьющееся сердце. И эту минуту дверь дома распахнулась - и на пороге появилась Каори, к груди она прижимала малыша.
Мико почувствовал, что сердце его будто остановилось от волнения. Все, о чем он думал, к чему стремилась его душа, рухнули в одночасье.
Каори нежно улыбалась малышу и ласково называла его Мико. Услышав свое имя, у юноши мелькнула мысль: "Может быть, все-таки она не забыла меня, память обо мне жива…"
Но, наблюдая за Каори, Мико понял, что теперь не осмелится напомнить ей о себе, никогда не осмелится разбить эту молодую семью, как бы ни горело его сердце любовью к прекрасной Каори.
Еще мгновение - и два человека, любящие друг друга, пойдут разными жизненными дорогами: она с ребенком - в свой дом, к своей семье, а он - долгой дорогой, ведущей в древний буддийский монастырь, которому посвятил свою жизнь его дальний родственник Ихара.