1
На охоте всегда бывает хорошо, даже тогда, когда ранним утром плохо. Охота вылечивает от всего - от скуки, хандры, лени, любви, ненависти и пьянства, нужно только выдержать первый загон, а дальше всё пойдет как по маслу. Правда для некоторых процесс выздоровления иногда затягивается и превращается в муку, и не только для них одних. Бывает. Что ж - это наказание, его нужно принять как должное и немного потерпеть. За излишества всегда нужно расплачиваться, потому что нельзя получать удовольствие накануне такого удовольствия как охота. Ведь что получается, вместо того, чтоб осмотреть ружьё, погонять в стволах тараканов и проверить боеприпасы, одни допоздна глазеют в ящик, другие амурничают, третьи так назюзюкаются, что поутру ворону от воробья отличить не могут. Конечно, охота - это отдых, но больше для души, а для всего организма - напряженный физический труд. Однако некоторые этого не понимают, надеясь очевидно на ту кривую, которая куда-нибудь да выведет, а не выведет, так дружбаны помогут. Вот обычно с такими любителями природы и происходят всякие невероятные истории, которые потом и называются охотничьими байками.
Было темно и холодно. Морозец стоял отменный, градусов эдак под сорок. Нас пока было семеро умалишенных, готовых променять всё в этот день на то, что называют «пуще неволи». Ждали восьмого, нарушая заповедь «семеро одного не ждут». Но мы ждали, потому что наш старшой, в народе Палыч, сказал просто:
- Подождём немного, не придёт, хрен с ним!
- Кого ждать, Борьку што ль, как же жди его, небось Зинка так к стенке припещатала или он её …, вщерась была охота, а ежли и придёт, кому он такой нужен, - прогнусавил чей-то шепелявый голос.
- Цыц! Борька не чета некоторым и не мазло, он стакан в лет сшибает, а некоторые в стоячего слона попасть не могут, подождем, - сказал Палыч, как отрезал, и наступила тишина. Хорошо, что ждать пришлось недолго. Мы ещё не успели досмалить свои бычки, как вдруг он объявился. Однако Шепелявый оказался прав, Борька был немного не в себе. Но на него никто уже не обращал никакого внимания. Началась посадочная суета. Мы быстро стали занимать места в газончике типа "козла" грузового варианта. Палыч, посмотрев на Борьку, только вздохнул, а нам то что, подумаешь, с кем не бывает, ну опоздал, ну и что…. Поехали!!!
Палыч, как и положено сидел впереди, а мы, всемером, разместившись на скамейках вдоль бортов, находились в кузове. Дорога была часа на два. Время большое и каждый решил убить его по-своему. Одни сразу стали кемарить, другие анекдоты травить, ну а Борька принялся копаться в своих карманах и рюкзаке. Может, обронил чего.
Вдруг сидящий напротив его парень громко спросил:
- Борь, ты чего в моём рюкзаке найти-то хочешь?
- Гришань, ты што ль?
- Ну, я, а что? – занозисто переспросил парень.
- Извини, ошибся малость, думал, что мой рюкзачок-то…темно тут, - виновато ответил Борька.
- Дык, твой у тебя под твоей задницей…. Посмотри-ка под лавкой. Краёв что ль не видишь после вчерашнего, - уже миролюбиво произнёс Гришаня.
- Вижу-то хорошо, а вот соображаю плохо, - сказал Борька, - и запустил руку под лавку. Постепенно развязывая свой рюкзак и перебирая нехитрое его содержимое, Борька стал рассказывать о вчерашнем….
Проходили вечером мы с Зинкой мимо дома свояка. Она мне и говорит, давай зайдём, может, Клавка родила, интересно, кто у них. Одним словом, бабы, им всё интересно…. А свояк-то и сам на крыльцо выходит, видать нас в окне еще заприметил. Радостный такой, руками машет, из штанов выпрыгивает и знаки подаёт, заходите мол. Ну, заходим – а у него сын народился. Ну, Зинка-то моя говорит, поздравляем тебя… и мать твою, то есть, Клавку, а он ни в какую, к столу нас тащит. Зинка-то моя ему намекает, что сделаем всё, как положено, по-людски, но тогда, когда Клавка из роддома выйдет. А он, – когда выйдет, будет уже другой праздник…, совсем другая радость. Эту же никак пропускать нельзя. Ну, в общем, настоял на своём….
- О! Патроны! Не забыл, - обрадовался Борька, доставая патронташ из своего рюкзака.
- Да, они у тебя еще с весны лежат в этом рюкзаке…, поди, давно уж отсырели и ржавчиной покрылись, - рассмеялся Гришка, - проверь, может, ты с утиной дробью на косулю собрался?
- На! Смотри, трепло! - отрезал Борька и ткнул чуть ли в нос Гришке патрон, помеченным буквой «К»…, - ну как, утиный?... По-моему - это картечь, а, по-твоему, если «К», то на крякву, - и рассмеялся.
- Ладно, Борь, успокойся, дыши ровно, всё нормально, проверим в деле твои патроны, а сейчас дай покемарить, и так из-за тебя много шума из ничего получилось, - пробурчал, но уже миролюбиво Гришка, давая понять, что ему нет никакого дела до борькиных проблем.
Но поспать Гришке не удалось. Газончик через полчаса свернул на лесную дорогу сомнительного качества. Пассажирам внутри кузова надо было крепко держаться, что б не набить себе шышек и ни о каком сне уже не могло быть и речи. Каждый преодоленный ухаб сопровождался крепкими словцами с использованием местных идиоматических выражений, что, несомненно, придавало поездке эксклюзивный характер. А ещё через полчаса охотники с помятыми боками и отбитыми задами, наконец-то, выбрались из машины на свежий воздух и с удовольствием построились.
- Ну, кто у нас в загон первым, добровольцы есть? – бодро, но тихо, спросил Палыч и придирчиво осмотрел свою команду.
- Палыч, надо назначить Борьку, - предложил лесник, - а почему, я объяснять не буду, думаю и так всем понятно почему.
- Ладно, голосовать не будем, я думаю, что единогласно, - согласился Палыч и, шлепнув Борьку по плечу, отвёл его в сторонку.
- Борь, ты на народ не обижайся, стрелок ты хороший, но факт налицо – провинился - искупи вину проливным потом, сходи разок, а там посмотрим, - прошептал Палыч. Да…, сейчас пройдешь в лес шагов на триста, дальше не углубляйся, потому как там овраг, переходящий в распадок, а за ним бурелом, ноги поломаешь…, встанешь, до них не доходя, и через полчаса погонишь вдоль дороги. Дорога идёт прямо километра полтора, будешь держаться её - не заблудишься и выйдешь как раз на середину номеров. Да ты это место знаешь не хуже меня, вопросы есть?
- Нет вопросов, Палыч! – ответил Борька и кисло улыбнулся.
- Ну, а вы что стоите, дохлые румыны! Марш в машину! Только тихо, без шума и дверьми не хлопать! Вперёд! – скомандовал Палыч.
Газончик, проехав чуть более километра, остановился, и мы дружно вывалились из него. Перпендикулярно дороге по правую сторону от неё мы стали углубляться в лес и по команде Палыча занимать через каждые 80-90 метров свои номера при условии, что бы соседние охотники видели друг друга. Вели себя очень тихо, переговаривались только шепотом и знаками. Когда расстановка номеров была закончена и определены секторы стрельбы, мы все замерли и стали с нетерпением ждать своей удачи.
2
Однако ждать пришлось долго, почти час, но никаких признаков загона мы не чувствовали и только продолжали превращаться в сосульки. Наши брови, ресницы, усы и бороды побелели, а стволы ружей покрылись инеем. Утренние морозцы в Амурской области под сорок градусов – не редкость, да и влажность не малая. Беспокойство охватывало каждого из нас всё сильнее и сильнее. Но Борька не появлялся. Мы откровенно стали двигаться, прыгать, переговариваться, что категорически запрещалось на номерах. Но, таким образом, мы хотели просто как-то согреться и обратить внимание Палыча на несуразность нашего положения. Палыч эту несуразность понял ещё раньше, но загон не снимал, надеясь на лучший исход. Но когда надеяться было уже не на что, он стал снимать номера и выводить охотников на дорогу, к машине.
- Так…, едем обратно…. Что-то с Борькой случилось – озабоченно произнес Палыч….
Вернуться туда, где всё так аляповато началось, словно попасть во вчерашний день, в котором ничего не помнишь. Но борькины следы нашлись быстро. Палыч попросил лесника и Гришку следовать за ним по его следам, остальным оставаться у машины. Мы опять стали ждать и надеяться теперь на то, что Палыч всё же быстро найдет Борьку и охота когда-то начнётся.
И Борька нашелся. Никуда он и не думал пропадать, а просто присел до начала загона на пенёк, чуть расслабился, да и заснул богатырским сном. Сидел он спокойненько, обхвативши свое ружьё, но храпел так, что по звуку его и нашли. Зверьё, если какое и было в загоне, от такого дикого храпа давно разбежалось куда попало, только не в сторону номеров. Поэтому загон изначально был всё равно обречен.
- Сладко спит, стервец, даже будить не хочется, - произнёс Палыч и пнул Борьку в зад так, что тот слетел с пенька.
Но потом он тут же вскочил и, ничего не соображая и не обращая внимания на людей, с ружьём на изготовке и возгласами «гип-гип-ура» пошёл в сторону бывших наших номеров. Вообще-то каждый загонщик выбирает свой клич, у Борьки оказался этот. Всё было теперь правильно, но слишком поздно.
- Стоять! – крикнул ему Палыч и, понимая, что тот не остановится, догнал и, вырвав ружьё, повалил Борьку на снег….
Вели Борьку как арестованного, молча и без оружия. Его ружьё нёс Палыч, приговаривая «штрафбат по тебе плачет». Мы ничего не понимали, но догадывались, что наш загонщик очень здорово проштрафился.
- Палыч, ну куда его теперь-то? – спросил Гришка.
- Куда, куда…, опять в загон, вот куда и до тех пор будет пахать, - назидательно ответил Палыч, - пока через ноги дурь не выйдет… пускай побегает и потявкает… «гип-гип-уря»…, уж больно хорошо у него получается.
- А если он в другую сторону учешит с дурными ногами-то и лови его потом по следам до самой темноты, - высказал сомнение Гришка.
- Нет уж, - вмешался лесничий, - место тут бугорковое, да и дорога повороты даёт…. Никак нельзя его в загон, Палыч… Гришка прав, обделает он нам опять загон и всю охоту. День-то короткий, сколь не гоняй, а темнеет рано. Лучше поставим его промеж нас с тобой. Стрелок, ты сам говоришь, он хороший…, ты с одной стороны, а я с другой… присмотрим. Ничо, через часок он оклемается и вот тогда для загона в самый раз и созреет.
- Хрен с вами, пусть будет по-вашему… Гришка, тогда готовься ты, - распорядился Палыч…, нельзя нам больше прокалываться, - и скомандовал, - трёп прекратить, всем в машину!
Начинался новый загон, для чего нужно было отъехать от прежнего загона подальше, так как дичь отсюда давно уже сделала ноги. Через двадцать минут газончик остановился и Палыч позвал Гришку. Мы все провожали его одобрительно, потому как наше неудачное начало он должен был поправить. Каждый из нас мысленно желал ему удачи, выражая это похлопыванием по плечам и бокам. Давай, мол, Гришаня, не подведи. Старшой наставлял тихо, едва слышно, но мы понимали, что он объяснял Гришке, когда тот должен зайти на своё место, куда и когда начать гнать. И наверняка он рисовал на снегу, как будут расставлены номера. Также почти неслышно Палыч сел в газончик и повёз нашу команду к месту расстановки новых номеров.
3
Поставить стрелка на номер – искусство не малое и опыт тут не помеха. У Палыча в наличии всё – и опыт, и знания, а главное чутьё, и для каждого стрелка и зверя – свой особый подход. Его ненавязчивые житейские напутствия и советы охотникам, как говорит он сам «написанные кровью и потом», излагаемые на каждой охоте в виде поговорок и побасенок, поучительны и легко запоминаемы. Вот некоторые из них: общего предназначения -«не стреляй на шорох - попадёшь в товарища», «встал на номер - умер (переносн.), что означает «запрещено: шевелиться, разговаривать, пить, есть, петь, насвистывать, плясать, чесаться, ковыряться в носу, оправляться, покидать номер без команды», «хорошему охотнику яйца не помеха», «не болтай – зверь подслушивает», «не жадничай – у тебя есть свой сектор», «за базар в своём секторе ответишь»; для загонщиков - «в загоне правда в ногах»; «не тормози – отстанешь, отстанешь – потеряешься», «не спеши – могут не поймать», «не садись на пенёк, не ешь пирожок»; напоминания для молодых охотников и мазил - «дыши ровнее – целься лучше»; «ровная мушка – плавный спуск»; «бывает и ружьё само стреляет»; для любителей выпить – «выпил – голову держи в холоде, а ружье – в чехле», «пьяный с ружьём – не охотник».
Кроме всего прочего, имеются также собственные правила и приметы. Так, например, двух раздолбаев вместе ставить нельзя. Косуля прошьёт их только так, и шевельнуться не успеют не то, чтоб выстрелить. Ну, представьте себя на месте козы, которой деваться некуда. Сзади кто-то ревёт и ветками хрустит, стало быть, по её душу идут, а впереди, то есть на номерах, её душу ожидают. Опасность сзади в её ушах стоит, а впереди - в её глазах, нюх её тоже предостерегает. Вдруг кто-то на номере в носу ковырнуть решил, шевельнулся или задёргался как котенок перед каканьем, а то и хуже того, закурить захотелось. Так вот, она же любой промельк или взмах рукой засечёт сразу, а уж дым почувствует за версту. Значит, впереди для неё вообще сплошной ужас. Спрашивается, куда же бедной ей деваться. Знамо дело куда – влево или вправо вдоль цепи, иль, хуже того - напролом, прямо на стрелков скакать. Выходов три, а шкура-то одна. Как бы тут не прогадать. Это только учёные думают, что животное не соображает. Брехня! Мозги у косули работают не хуже, чем у нас, особенно, когда жареным пахнет. И вот тут-то и срабатывает правило «где тонко, там и рвётся». А рвётся как раз в том месте, где и стоят ротозеи. Косуля их чует. На них или на одного из них у неё последняя ставка, цена которой жизнь.
Подкрадывается она к ним трусцой, незаметно. Только профессионал может её услышать, как чиркают её тоненькие ножки по веткам. Она это знает, потому и не пойдёт на него, а побежит на лопуха-охотничка или двух таких. Так вот, бежит она, бежит, потом резко так останавливается. Обычно это бывает в зарослях какого-нибудь кустарничка. И стоит себе там спокойненько, внешне конечно спокойненько. На самом-то деле, сердечко у неё ухает, да ещё как ухает. Что поделать, шкура-то одна. А лопухи-то наши стоят себе, тоже спокойненько и ничего не подозревают, что счастье охотничье у них под самым носом передыхает. И вот, в тот самый момент, в котором ничего не должно произойти, как раз то самое и происходит. Косуля внезапно делает два-три своих самых знаменитых прыжка длиною в 10-12 шагов каждый и летит прямо на … ошарашенных стрелков. Крас-а-а-а-вица! Но… три секунды и нет красавицы с длинными ресницами и точеными ножками…, ускакала красавица. Её так называемая салфетка, то единственно белое пятнышко на попке, ещё секунд десять будет маячить среди кустов и деревьев, но уже за спинами наших обалдуев. Проспали, прошляпили, проворонили, пропустили ….
Оно конечно так и бывает, когда не готовишься к этим неожиданностям. А они случаются. И тут бы прислушаться, присмотреться, а если проспал, то и о ружье вспомнить не мешало бы. Почему бы ни сработать на вскидку, то есть сделать дуплет или одиночный выстрел в направлении видимой дичи, не целясь. Не только можно, а нужно. Да куда там, для этого надо сначала рот закрыть, да из одурения выйти и только потом стрелять. Что толку палить, когда руки как крюки, то деревенеют, то трясутся, в общем, на курок не ложатся. И сердчишко ёкает-ёкает, а по головке в такт ему так и бьёт «Шляпа, шляпа, шляпа…».
Лопухи, зеваки и ротозеи на номерах бывают всегда, но вреда от них немного, так как перевоспитываются быстро. Ага, проспал – в загон, коль голова дырявая, да чутьё ленивое. Поработаешь ножками, поумнеешь. Вот мазилы куда накладней для команды. Перевоспитать их через загон сразу сложно. Тут одного загона маловато будет. Для одних и десяти загонов не хватит, а других хоть через стенд пропускай – как мазилами были, так ими и останутся. Этих нужно в первую очередь разбавлять. Палыч это знает. Если они есть, то ставит он их через два номера. На звериную тропу или на след ни в коем случае их ставить нельзя. Эти номера принадлежат только опытным стрелкам. Меткий стрелок на звериной тропе – это почти верный успех команды. Почему почти? Потому что и тут бывают случаи, когда меткие стрелки…мажут. Да, но для них это является такой же редкостью, как для мазил попадание в цель.
В своей команде все на виду, и мазилы, и ротозеи, ну и конечно снайперы. У всех, как у сверчка свой шесток, то есть свое положение, своя ниша. Тут у Палыча простор в выборе кого и куда ставить. Гораздо сложней расставить номера в незнакомой команде, в которой каждый охотник важная особа, а мастерство его стрелковое – тайна. Костюмы и обувь – лоск, ружья - все новенькие, патроны импортные, ножи – диковинки, манеры респектабельные, поди попробуй-ка спроси, кто из них мазло, а кто настоящий стрелок. Дешевле промолчать.
Так поступил и Палыч, когда ему выпала однажды высокая честь руководить элитной командой. Все персоны были очень важные, одним словом шишки из области. В трёх загонах ему и двум его помощникам удалось выгонять косуль чуть ли ни на каждый номер. Канонада грохотала на всю тайгу, но результата не было. Некоторые умудрялись мазать с десяти и даже с пяти шагов. Полнейший непрун…. Доведенный до отчаяния Палыч, собрал всех перед последним, четвертым загоном и спросил в наглую: «А что, господа, товарищи, кто из Вас хотя бы добывал зайца или ещё кого-нибудь?». Оказалось, что только двое имели какой-то опыт, остальные важно промолчали. Вот тогда в последний загон Палыч бесцеремонно направил двух особ помоложе, и своего помощника с ними, что б они не потерялись. Сам же с другим помощником и двумя опытными стрелками разбавил мазил и результат оказался положительным.
Борька был поставлен между Шепелявым и лесником. Палыч знал, что делал. Он не доверял Шепелявому, а не Борьке, поэтому следующим за Шепелявым стал сам. Такой расстановкой он сразу убивал двух зайцев, мазло страховался им и Борькой, а Борька от засыпанья присматривался лесником. Нет, Палыч, молодец всё же, дело его боится.
Боялось дело и Гришку. Гнал он на редкость хорошо. Сначала полетели на нас тетерева, потом пробежало два зайца, но мы не имели право стрелять по ним, так как охотились только на косулю. Дисциплина была высочайшая, номера стояли как часовые у мавзолея, не шевелясь, кроме одного…, лесник потерял из виду Борьку. Первая мысль его была о пеньке, который возможно опять нашел горе-охотник, уснул, и поэтому его и не видно. Но в это время раздался выстрел. Несомненно, это стрелял Борька, однако лесник не видел его. В кустах ивняка мелькало что-то белое. Присмотревшись, лесник к удивлению своему понял, что это мелькал борькин голый зад. Он метался в ивняке, описывая самые невероятные зигзаги. Бесовщина какая-то, пляшет голый что ли, или с ума сходит, - подумал лесник. А в это время прозвучал второй выстрел, и сразу стало тихо.
Лесник понимал…, надо что-то делать. Он достал пустой патрон и свистнул в него, что означало конец загона. Право объявлять такой сигнал принадлежало Палычу, но лесник это посчитал исключением и сразу поспешил к Борьке. Первым, что увидел лесник – это был невозмутимый и азартный вид охотника и то, как тот натягивал на себя штаны и заправлял ремень. Борька молча показал рукой направление, где надо искать добычу и продолжал приводить себя в порядок. Постепенно к Борьке стали подходить охотники. Последним подошел Палыч и, глядя в упор в глаза Борьки, спросил:
- Боря! Ну что опять у тебя?
- Придавило меня, Палыч…. Только присел, смотрю, она прямо на меня прёт…, я, в общем, за ружьё, приподнялся тихонечко, выцелил и… ба-бах, вижу, вроде попал, но уверенности полной не было.
- Тогда ты за ней с голым задам бегать стал, что б она в обморок упала, - съязвил лесник.
- Не-е, Палыч! Не слушай его! Не так! Просто, надеть брюки времени не было, поэтому я и выскочил из кустов вприпрыжку…, со спущенными штанами…, что б посмотреть. И вовремя. Гляжу, она вроде как поднимается…., в общем, пришлось второй раз палить.
- Молодец, все бы так без штанов палили, меньше бы подранков было, - улыбаясь, произнёс Палыч.
После стольких злоключений мы наконец-то рассмеялись от души и стали Борьку подковыривать. Тот не обращал на нас никакого внимания и только посмеивался. Загон был завершён вполне удачно.
- Ну что, Гришань, как моя картечь? – спросил только что вышедшего из загона Гришку.
- Ничего, хорошая картечь, - усмехнулся Гришка, - только прошу учесть, что она ничего бы не значила, если б не мои старания.
- Ладно, Гришань, ты молодец и вы все ребята, молодцы, - произнёс извиняющимся тоном Борька и почесал свой загривок.
Мы продолжали стоять кучно в ожидании дальнейших указаний старшого.
- У нас осталась еще одна лицензия с условием сдачи дичи в райпо…, будем делать загон или по домам? - спросил нас Палыч.
- Будем, будем, Палыч! – одобрительно согласились мы.
- Ну, что ж, друзья мои, тогда… - кто в загон?
Москва, ноябрь 2009