Ну, хоть ты вывернись на изнанку, очередной рассказ не получается. Чистый лист бумаги снова и снова бросает Дроздова на лопатки. Бросает и смеётся в глаза: «Исписался, братец? Ха – ха – ха!»
А, может, действительно исписался, как шариковый стержень в ручке? Совсем обвисли паруса вдохновения и просят ветра. А ветра нет. В душе вялость и пустота. И эта странная необъяснимая боязнь чего-то… Она преследует Дроздова с того самого дня, когда Костя Полищук (лейтенант местного полка) привёз к нему в гараж мобиль-ную войсковую типографию.
- Будем жить, как люди, Серёга!
Кооператив оформили, всё законно. Откуда же страх?
- Да не привыкли мы ещё Сергей, - объяснял Полищук. – Ведь как жили? Где бы рублик занять… А тут тысячи прут, только отгребай…
И они «отгребали». Хотя ни одной строчки не напечатали в своей типографии. Занимались посредничеством. Брались исполнить заказ, скажем, за десять тысяч руб-лей, размещали его в государственной типографии за пять, а разницу – в карман. По-лищук оказался расторопнее самого Остапа Бендера.
У Дроздова появились деньги, чтобы издавать собственные книги. Но рассказы не получались. За целый год – ни строчки. Иногда, просматривая блокноты, Дроздов наслаждался своими черновыми записями. Не верилось даже, что наброски принад-лежат ему. Тогда он жил. Тогда детский рисунок на асфальте, шум электрички или просто утренняя свежесть города пробуждали в нём бесконечные чувства и мысли. И он записывал всё мелким торопливым почерком. А теперь чистая бумага стала непри-ступной крепостью…
Что же случилось?
На кухню вошла жена.
- Фу, накурил!
Ольга распахнула форточку и присела к столу.
- Сергей, а знаешь, что я придумала? Если Костя Полищук договорится взять большой заказ, мы «кухню» купим. Я видела… Прелесть «кухня», Серёжечка! Осипо-вы лопнут от зависти. Цена, конечно, крутая…
- Ну, и придумала!
Ольга никогда не интересовалась увлечением мужа. Оно не приносило прибытка в дом. И она, и мать её, Дина Алексеевна (как заметил один юморист) – бульдозеры наоборот…
- А ты не заводись, - сказала, как приказала Ольга, и глаза её сверкнули холод-ным, синим светом. – Что придумала, то и придумала…
- Не ты ли заводишься?
- Ладно. Хватит. Пойдем спать.
Но разве уснёшь?
Горячее дыхание Ольги обжигало затылок. Хорошо, что не поссорились оконча-тельно. Ольга в сотый раз назвала бы его мямлей, трюфелем, с которым вкалывать бы ей до старости на заводе, если бы не Дина Алексеевна, купившая типографию, если бы не Костя Полищук, компаньон, который умеет жить…
«Бросить к чертовой матери кооператив и пойти работать в газету. Приглашали ведь. Неужели действительно счастье в деньгах? Удивить Сидоровых, сразить Осипо-вых… Но что делать в газете, если ни строчки за год не написал? Может, завтра на рынок сходить? Побродить, послушать. Пойти без денег, без сумок; с карандашом и записной книжкой, как бывало, ходил». И с этой мыслью Дроздов заснул, наконец.
А утром чуть свет пробудился.
- Ты куда так рано? – проснулась и Ольга.
- Кто рано встает, тому Бог дает…
- Хорошо бы! Я уверена, Костя договорится сегодня. Помогай ему, Серёжечка.
А Сергей не к Полищуку вовсе пошёл. Он - на рынок. Мартовские льдинки зве-нели под ногами. Раннее солнце золотило купола храма. Ударил колокольный благо-вест. И душа Дроздова раскрепостилась, наконец. Ему приятно дышалось и легко ду-малось. Он словно впервые увидел и золоченые купола, и вскрывшуюся Клязьму под мостом, и необозримую даль богородскую: за деревней деревня, за полями перелес-ки…
Людской поток вынес Дроздова на площадь рынка. Народа – тьма. Толкотня, шум и музыка… Молодая женщина бойко торговала картошкой.
- Дорого, так не берите. Мне деньги нужны, - кому-то парировала она.
«Это мы проходили», - шёл дальше Сергей.
Он шёл никуда, шёл ни зачем, за ветром для своих парусов. И вышел к цветоч-ному ряду. Здесь несколько человек обступили пожилого торговца лекарственными растениями.
- Обман – ваша торговля! – возмущалась худая высокая женщина. – Видали, сказку придумал? Деньги ему не нужны. Из доброты людей пользует. Ха!
- Деньги не нужны, а торгуешь, – вступали в атаку другие.
- Но ведь дорогу оплатить… - торговец спокойно извлекал из чемодана кульки и свертки. Из левого рукава высовывалась кожаная перчатка протеза. Он бережно рас-кладывал свой товар по прилавку, словно боеприпасы и словно занимал круговую оборону.
«Интересно, выстоит старина?»
- Ты, дед, лапшу-то на уши не вешай. И так все в лапше ходим. Тратиться на до-рогу, чтобы оправдать дорогу… Да теперь только курица от себя гребёт, потому что дура.
- Всё- то к себе, сударыня, грести – задохнуться можно. От себя – лучше: ды-шится легче. А насчёт обмана - извините. Иван Матвеевич никогда в жизни не обма-нывал и не халтурил . Ну, так кому что? Вы на что жалуетесь, молодой человек? – об-ратился торговец к Дроздову.
- Я? – стушевался Сергей. – Да я, собственно, здоров… Настроение, знаете ли… Ни божества, ни вдохновенья…
- Поэт, значит? Попейте настой золотого корня. Отлично поднимает тонус.
- Я, простите, деньги дома оставил.
- Ну, так что? – улыбнулся Иван Матвеевич. – Возьмите без денег. Вот. Здесь на два литра настоя.
Женщины, атаковавшие торговца, смутились.
- Если поможет корень, напишите письмецо. Буду очень рад.
Дроздов записал адрес.
-Я вам деньги пришлю.
- Можно и деньги.
- Ну и продавец вы, Иван Матвеевич! – не удержался Сергей. - Другого такого на рынке не отыщешь!
- Да ведь всё просто. С детства я хирургом мечтал стать. А видишь, на войне ру-ку потерял. Лечился в госпитале у себя на Алтае. Да так и остался при медиках. Це-лебные травы собирал для раненых. Потом на аптеки работал. Но не нравилось, мне такое сотрудничество. Сдал товар – получил деньги, и всё тут. Вот и стал я ездить по рынкам. Тут рецепты сам даёшь, тут и путешествие, и общение. И благодарность не в приказе по управлению, а в глазах людей. В этом, как вы говорите, и божество, и вдохновенье.
«Вот и образ для рассказа, - вспыхнула мысль, - и сюжет, и тема. Вот он ветер для парусов!».
Сергей поспешил домой. По дороге он часто доставал записную книжку. Его мысли, как раньше, ложились на страницы мелким торопливым почерком.
«Грести под себя – так ведь и впрямь задохнуться можно».
Золотой корень до времени дал золотые всходы. Душа Дроздова наполнялась упругим ветром весны. Рассказ, считай, уже лежал в кармане. А вместе с ним он пере-даст в редакцию заявление о приёме на работу. И всё будет хорошо. Всё будет замеча-тельно!
На минуту Дроздов забежал к Полищуку. Всего на минуту.
- Привет, Костя. Я – пас.
- Что такое? – не понял лейтенант.
- Пас, - говорю, - выхожу из кооператива.
- То есть, как выходишь? Заболел, что ли?! Типография твоя, на твои деньги…
- Деньги тёщины. С Диной Алексеевной и разговаривай. А я – в газету. И не сбивай мои мысли, Полищук. Я не болен. Это ты болен. Но никакой золотой корень уже не поможет тебе. Значит, как там у меня дальше? «Чистый лист бумаги снова и снова бросал Дроздова на лопатки. Что же случилось? Ну, что же случилось?!»