Мы повстречались в лесу.
- Прикурить не найдется? - спросил дед, опуская мальчика с рук. - Вышли по городу прогуляться, да опять «заблудились». Страсть у нас с Андрюшкой - по лесу бродить.
- На пенсии?
- Ага.
- Вам бы дачу заиметь...
- Тьфу, на неё, мил-человек. Был огород. За двадцать километров ездили огурцы поливать. Это не дело, конечно. А тут забрёл как-то в лес, ельник густой встретился, рядом поляна солнечная, птицы распевают... «Вот это, - думаю, - дача. Как раз по возрасту». Продал свои сотки. Вот и ходим теперь с Андрейкой по лесам.
Набегавшись, мальчик вернулся к деду. В руках у него была спичечная коробка, из карманчиков виднелись травы, еловые шишки...
- Что это у тебя в коробочке-то? - спросил я.
- Там шушок маски шушит.
- Что, что? - рассмеялся я.
- Жучок у него майский жужжит, - объяснил дед.
А Андрейка выкладывал на пень всё новые и новые чудеса.
- Щавель, кукушкины слёзки, гусиные лапки, - едва успевал «переводить» дед.
- И сколько ж внуку? - заинтересовался я.
- Третий годик заканчивается.
- А уже травы запоминает.
- Ещё бы! У него сейчас самая память.
Дед тщательно погасил сигарету, развернул внуку душистый леденец, и они, старый и малый, побрели себе дальше...
Конечно, запомнятся мальчику и майский жучок, и травы, и дух карамели среди лесных запахов... Запомнится вся благодать Богородских лесов. И однажды, быть может, вспыхнут воспоминания ярким пламенем вдохновения - сладостным и мучительным...
«Нет, никогда не переведутся на Руси Шишкины, Пришвины и Левитаны», - подумал я, когда Андрейка растворился в багровых сгустках закатной купели.