Худенький хорошо одетый восьмилетний мальчик стоит возле рояля и старательно нажимает пальцами на клавиши. Судя по всему, звучание ноты «фа» первой октавы ему особенно нравится. Нажмет и медленно, даже торжественно повернет свою красивую голову с русыми вьющимися волосами вправо - там расположено большое окно и отодвинута занавеска. Нажмет на клавишу еще раз, прислушается, повернется и внимательно посмотрит на небо за окном, через секунду его взгляд станет отсутствующим. Оживление могут вызывать лишь белые тучи. Порой мне кажется, что он «ловит» зазевавшихся воздушных странниц не только взглядом, но и всем телом. Поймает и превращает в точки, или просто растворяет.
Оторвать юного музыканта от игры и созерцания удавалось лишь обманным путем, например, предложив пойти на улицу.
Он тут же возбужденно произносил: «Урли, урли!», - и охотно шел гулять, особенно летом, когда появлялись желтые брызги одуванчиков в траве. Почему-то именно одуванчики в большом количестве перекочевывали к нему в руки. Потом начиналось таинство – поедание цветов, сопровождаемое своеобразным достаточно мелодичным напевом. Если по каким-то причинам трапезу запрещали, он царственным жестом протягивал руку ладонью вниз, как будто указывал обидчику его место.
Однажды на прогулке я показала маленькому красавцу, что получится, если подуть на одуванчик. Пушистые зонтики разлетелись в разные стороны, детские глазенки радостно распахнулись, он засмеялся, начал кружиться - новая затея явно понравилась. Мы рвали цветы вместе и изо всех сил дули на них.
В какой-то момент игры ребенок неожиданно изменился, остановился, стал задумчивым взглядом провожать пушинки цветов куда-то далеко, далеко. И тут же легкий ветерок, запутавшийся в траве, подхватил соцветия, закружил и подбросил в небо.
Белое великолепие превратилось в огромную, чудную, просто волшебную тучу, быстро улетающую от нас.
Порой дети могут манипулировать взрослыми лишь умоляющим взглядом, своими движениями, жестами рук, говорящими: «Быстрее! Летим вместе с тучей! Быстрее!». Разве можно отказать такой просьбе? И я решилась!
Если очень, очень крепко закрыть глаза, дождаться появления разноцветных салютов, если точно знать, что ты летишь к ним в туче из одуванчиков, тогда даже нескольких секунд полета будет достаточно, чтобы очутиться в прекрасной стране.
И не стоит раздумывать, в каком уголке Вселенной она находится, как называется, главное, поверить, увидеть ее.
Наша страна с высоты полета казалась огромной, бескрайней, розово-фиолетовой с синими, зелеными и белыми вкраплениями.
В фиолетовых городах на холмах жили цветы Глоксинии, в розовых долинах раскинулись поместья очаровательных Роз, в красных поселились Маки. Реки и озера тут были белыми, потому что в них проживали искристые снега, в которых водились удивительные голубые блестящие рыбки-сосульки.
А там, на горизонте, наконец-то показался самый главный город страны, музыкальный, серебристо-зеленый Файервиер! Город сверкающего Зеленого Огня, город радости и веселья, город музыкальных импульсов.
Я увлеклась, созерцая великолепие красок. Вдруг мальчик выдернул свою руку из моей и начал хлопать в ладоши. Он, молчавший всю свою жизнь, все восемь лет, считавшийся безнадежно больным, радостно выкрикивал: «Флори! Флори! Флоринэс! Фея! Я знал! Я так скучал!»
Внизу по городу, к которому мы уже добрались, бежала тоненькая девочка с зеленым кружевным зонтиком в руке. Она смотрела на нас и смеялась. Каждому ее движению вторила своя нота, свой радостный звук. Конечно, ведь под ее легкими ножками были клавиши рояля, и росли веселые одуванчики. «Братец! Жаншен! Прыгай! Тут твой рояль!».
Он прыгнул. Он парил над городом Фаервиером. Это был его город. Он плакал и смеялся. Он громко пел радостную песню. Его парашютом была туча из одуванчиков, его домом была страна цветов и музыки.
Фея Флоринэс отбросила в сторону зонтик. Его подхватил веселый ветерок.
Фея протянула вверх руки, она бежала, задавая ритм, и вся страна пела: «Жаншен вернулся! Жаншен Растрэйя! Жаншен Растрэйя ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ!»