33. ВСТРЕЧА С ВНУКОМ НЕМЕЦКОГО СОЛДАТА
Франц Меркунг в своей фирме, находящейся в Дортмунде, возглавлял отдел международных связей. В Ославль его привел интерес к предприятию Пыжова, с которым фирма намеревалась установить долгосрочные партнерские отношения. Алексею Михайловичу понравился этот аккуратный сдержанный человек в железных очечках, довольно неплохо говоривший по-русски. Перед отъездом гостя Пыжов пригласил его к себе – на прощальный ужин.
Франц, которому было едва ли больше тридцати, с восхищением осмотрел дом Пыжовых, мебель под старину, но, похоже, с еще большим восхищением он смотрел на Марину, называл deutsche M;dchen и расхваливал ее немецкий. Гость не мог поверить, что Марина училась языку именно в его городе. Похоже, он был искренне огорчен тем, что им не удалось встретиться.
– Я бы показал вам, Марина, достопримечательности Дортмунда. У нас есть что посмотреть…
– Спасибо, – ответила девушка, – но мы и так каждую субботу ездили на экскурсии. Кое-что видела…
– У нас тоже есть что посмотреть, – улыбнулся Алексей Михайлович, – приезжай к нам в отпуск, Франц, – на яхте покатаю, рыбу половим...
Гость вежливо поблагодарил и пообещал, что обязательно приедет.
– Это приятно, что в вашем доме звучит немецкая речь, – сказал он, улыбаясь Марине и Алексею Михайловичу, который вставлял в разговор знакомые ему немецкие слова, – я не ожидал, что встречу здесь людей, говорящих на моем языке. Я вам скажу очень важную вещь: для меня верхневолжский край – не просто место в России. Мой дед Гельмут Меркунг во время войны был связист. Воевал здесь, в Верхневолжске, до последнего дня – до 1942 года… В моей семье сохранились письма, которые он писал с фронта. Отец издал их отдельной книгой.
– Погоди, Франц, тут ошибка… Верхневолжск освобожден в сорок первом, у нас это каждая собака знает.
– Вы так считаете? Нет, это неверно. В сорок первом наши зольдатен отступили, но потом снова взяли город. Понимаете?
– Ерунда какая-то, – махнул рукой Алексей Михайлович, – не могу поверить. Я привык думать, что город освободили в сорок первом.
– Зачем врать моему деду? Он просто писал письма с фронта, и на каждом есть дата. Так? Я хорошо помню эти листочки из Верхневолжска с датой «сорок второй год».
– Может, геббельсовская пропаганда? – предположил Алексей Михайлович.
Франц усмехнулся, но возражать не стал.
– Хотя чему удивляться, – сказал Алексей Михайлович, – правду нам не скажут… Сколько я читал о войне – все вранье…
Марина с иронией посмотрела на отца. Он, оказывается, читает…
За ужином гость продолжил рассуждение на историческую тему.
– Моя страна проиграла две мировые войны… – говорил Франц, – подумайте: мировые. Это слово означает, что два раза Германия воевала против всего мира. Одна против всех.
– А союзники? – спросил Алексей Михайлович, – что, разве ей никто не помогал?
– Наши союзники были ничтожны, в Первую войну – Болгария, Турция, Австро-Венгрия… их самих надо было поддерживать. Против нас было 34 страны. Мы неплохо дрались, но нас предали наши собственные социалисты. Во Вторую мировую против нас было 72 страны. А кто с нами? Италия, Венгрия, Румыния, еще раз Болгария… Храни нас, Боже, от таких союзников. Понимаете?
– Понимаю. Ну и чего было воевать против всех?
– Я об этом думаю… это злой рок Германии. Или, точнее, воля Бога.
– Что ж, выпьем за русско-немецкую Freundschaft (дружбу), – предложил тост Алексей Михайлович и налил себе и гостю по внушительной стопке шведской водки «Абсолют», – и чтобы нам никогда больше не воевать… лучше мебель делать.
Коллеги вновь заговорили о производстве… Оба были убеждены, что производство надо расширять.
– А с локальной администрацией у вас связи налажены? – спросил Франц.
«Все понимает», – усмехнулся Пыжов и утвердительно кивнул.
Галина Даниловна подала кофе. Франц попросил разрешения закурить. Достал из деревянной коробочки одну из покоящихся в ней двух огромных сигар.
– Хотите? – спросил он Алексея Михайловича, предложив ему вторую. – Это очень хорошие сигары – «Маканудо».
– Хм, даже страшно брать такую.
– Не бойтесь, только не курите, как сигареты – auf Lunge rauchen.
– Не затягиваться, – перевела Марина.
Алексей Михайлович осторожно прикурил.
– Ну как, дочка, я выгляжу?
– Настоящий буржуй.
Все рассмеялись.
Марина спросила:
– Франц, простите за бестактный вопрос, я знаю, что это illegale Frage (запрещенный вопрос), вы верите в Бога?
– Eine sch;ne Frage! (прекрасный вопрос), – да, я веру в Бога, и вся моя семья верит в Бога.
– Вы ходите в церковь?
– Конечно, Reinoldikirche… знаете?
– А, знаю… такая старинная.
Галина Даниловна строго посмотрела на дочь:
– Ты что? туда ходила?
– Да, мама… я ходила в Reinoldikirche, один раз… между прочим, мне очень понравилась служба. Ты не представляешь, сколько там было народу… Мой жених – протестант, – объяснила она немцу, – и я хотела посмотреть на протестантское богослужение.
– О, это замечательно, – сказал Франц, – я тоже протестант.
Алексей Михайлович с удивлением посмотрел на своего гостя.
– Расскажи-ка мне, Франц, про свою веру, а то у нас тут дискуссии идут. – Он с хитрой улыбкой посмотрел на супругу.
– Я вам лучше расскажу о своем брате Генрихе. Он тоже веровающий. Он – фермер. У него так заведено: каждый день работает, а в воскресенье идет в церковь.
– Значит, не работает по воскресеньям?
– Никогда.
– А если урожай надо собирать?
– Nein (нет). Он знает, что Бог его не оставит. Его соседи, тоже фермеры, но они работают по воскресеньям. И как вы думаете, у моего брата дела идут лучше. Есть о чем подумать, да? Генрих – член церковного совета, готовит Predigt (проповедь), когда их пастор уезжает в другое место…
Галина Даниловна молчала, поджав губы.
* * *
– Вот что я тебе скажу, – сказал супруге Алексей Михайлович после ухода гостя, – зря ты нападаешь на Сергея. «Сектант-мектант, еретик!» Ничего плохого в протестантах я не вижу.
– Зачем ты об этом говоришь? Позлить меня хочешь? Все равно свадьбы с этим сектантом не будет. Да и ты тоже хорош, курилка чертова, весь дом табачищем провоняли.
– Ну, за это извиняюсь. Больше не буду.