-Мальвина, выходи за меня замуж! Последний раз тебя прошу!
-Да что ты говоришь! А вчера какой раз был? Предпоследний что ли?
-Вчера я был неубедителен.
-А позавчера?
-Позавчера у меня живот пучило, собраться с мыслями не мог!
-А сегодня собрался, да?
-Ну… Да!
-Тогда я тебя в последний раз слушаю!
-Почему в последний?
-Ты сказал, что в последний раз предлагаешь. Пьеро, ты что, сам не помнишь, что сказал минуту назад?
-Ну вот, ты меня опять сбиваешь!
-Ха-ха-ха! Ха! Плохому танцору, знаешь ли…
-Прекрати!!! Я хороший танцор!
-То-то тебя из театра попёрли!
-Меня выгнали из театра из-за тебя! Любовник твой ревновал!
-Скотина! Карабас мне не любовник!
-А кто?
-Жених! Я скоро за него замуж выйду!
-Ты за меня выйдешь!!!
-С чего бы это?
-Я тебя люблю!
-И что мне с той любви? Ты же неудачник! А мне карьеру делать надо!
-Я окружу тебя любовью! Я оболью тебя ею с ног до головы! Я утоплю тебя в любви!
-Это угроза?
-Дура!
-Началось… И вот после этого я должна выйти за тебя замуж?
-Ну, прости, прости… Меня никто, совсем никто не любит!
-Почему же совсем? Тебя Арлекино вон как любит! На нём женись! Он хоть сейчас…
-Не смей в моём доме произносить имя этого извращенца!!!
-Где-где? В твоём доме? Этот гадюшник ты называешь своим домом? Это, милый мой, съёмная халупа, которую Джузеппе сдаёт тебе за гроши! Из жалости.
-А Барабас твой вообще в театре живёт!
-Этим глупым детским прозвищем никто давно Карабаса не называет! Это глупо.
-Барабас, Барабас, Барабас!!!
-Да… Да ты кретин, как я посмотрю!
-Падшая женщина!
-Ублюдок!
-Развратница!
-Так. Хватит. Не пиши мне больше записок с угрозами себя убить. Я не приду.
-Тогда я убью себя!
-На здоровье!
Мальвина вышла за дверь, негромко ею хлопнув. Пьеро повалился навзничь на топчан, заваленный каким-то грязным хламом, и заплакал горькими, красивыми слезами. Грима на нём не было, поэтому слёзы текли свободно, оставляя мокрые полосы на изъеденной белилами серой коже. Казалось, это следы слизней, проползших по пересушенной садовой дорожке.
Выплакав положенное, Пьеро утёрся куском бывшего белого сценического балахона, взял корявую и бедноватую на растительность самодельную метлу, вышел во двор. Надо было подмести до полудня три двора, где он был приписан дворником. И так из-за этой истерички задержался.