из романа «Anarchy in the Ukr»
Собачья радость отечественного автостопа.
Есть несколько способов сравнительно безболезненно проехать 200 километров от Харькова до этого городка, славного тем, что в нем Владимира Николаевича Сосюру, будущего поэта- лауреата, не взяли в плен и не изрубили в мелкие непрезентабельные кусочки, чуть не лишив украинскую советскую литературу важных частей, например, его мудацких воспоминаний. Способов существует несколько: во-первых, можно доехать на автобусе, это проще и удобней всего, поэтому мы и не едем на автобусе. Можно ехать на электричках, с несколькими пересадками, в частности, с ночной пересадкой на удивительной станции Граково, где в течение несколько часов перед рассветом не встретишь ни одной живой души, лишь слева громоздятся до небес исполинские элеваторы - остывший перерабатывающий комплекс, горькое напоминание о расхераченном сельском хозяйстве Украинской ССР. И вот там, среди ночи, не остается ничего другого, кроме как подняться на мост над железной дорогой – для кого он тут? - и глядеть в небо, ожидая, когда же на нем появится солнце, ну или хоть что-нибудь, а когда часов в пять утра оно все таки появится, ты вдруг заметишь, как оно шевелит краями, тихо-тихо, как камбала, покачиваясь над далекой автострадой, вдоль которой лежат мертвые животные и использованные гондоны, ты долго смотришь в небо, до тех пор, пока не приходит электричка, то есть часа три.
Кстати, о трассе. Можно поехать автостопом. Остановки в дороге полезны и приятны -это без сомнения, а когда едешь автостопом по трассе Харьков-Луганск, остановки образуют суть твоего путешествия, его, так сказать, мясо, они настолько долгие и частые, что заполоняют собой все – и тебя, и твою надежду, и твое отчаянье. Трасса почти пустая, это при совке здесь кипела жизнь и на заправках продавали лимонад. Теперь инфраструктура разрушена, и хотя в придорожных киосках сел и городков можно купить все что угодно, включая оружие и наркотики, вне населенных пунктов жизнь делается печальной и разреженной, исчезает шоу-бизнес, водители напрягаются, обитатели хуторов смотрят на тебя, как на дауна, ни одна сволочь не остановится, что увезти тебя отсюда – подальше от бесконечных полей подсолнухов, придорожных остановок, со следами крови и спермы на стенах, поближе к людям, с их жизнью и супермаркетами, хоть и не в супермаркетах тут дело, поверьте, дело не в супермаркетах.
На этой трассе есть пара мест, при воспоминании о которых у меня встает. Например, за Сватовым есть развилка, где одним сентябрьским днем меня ссадили случайные дальнобойщики. Они свернули вправо, а я остался посреди пустых сентябрьских полей, с которых тепло уходило, как кровь из зарезанного животного. По ночам уже было холодно, а днем еще ярко светило солнце. Я ехал почти сутки и, высадившись на этой развилке, почувствовал внутри всю черноту и тяжесть своей дороги. Я стоял на мокром асфальте, слыша, как кричат надо мной птицы, что еще не успели улететь, но улетали бесповоротно, и вдруг понял, что если оставаться здесь очень долго, то все меньше будет птичьих голосов, а потом они и совсем исчезнут, и на их месте появится что-то другое, например, тишина.
Но сам я никогда и нигде не делал остановок, сколько бы неожиданных мест ни открывалось мне, дебилу, в вечерних сумерках или утреннем тумане, сколько бы ни встречалось разрушенных фабрик, маковых плантаций, фортификационных сооружений, портовых кранов и сентябрьских горных хребтов – я нигде не делал остановок, ни на одном хребте, ни на одной плантации, хотя, может, именно там, при плантации, мне самое место, может, я просто должен был заполнить проем в пространстве, что в мое отсутствие утягивает в себя чужой кислород и чужой свет, создавая на плотной ткани мира сквозняк. Но нет, я так и не остановился.
Главная ошибка в том, чтобы пытаться как можно дальше проникнуть в пространство, намотать как можно больше пленок памяти с его записями, смешивая его с собственной жизнью, не останавливаясь, никогда не останавливаясь, думая, что любая остановка оборачивается западней, потайным люком, о существовании которого я все время помнил и в который все время боялся провалиться.
Несколько лет назад на этой трассе попал в аварию мой старший брат. Встречная машина выскочила на его полосу. Он отделался переломом ноги, машину пришлось бросить. Мой брат часто попадал в аварии. Он разбивал свои мотоциклы, сколько их там у него ни было, опрокидывался на полной скорости, сдирал себе кожу, но вставал и ехал дальше - а как еще?- в его жизни было столько машин, что я даже не все из них помню. Меня он тоже учил водить, но из этого ничего не вышло – я всегда боялся скорости, и теперь боюсь, возможно, после того, как в детстве мы с приятелем, выпив, украли тяжелый урал с коляской, и долго разгоняли его вот на такой же трассе – безнадежной, давно неремонтированной – а когда все же разогнали, я заметил, что мой друг, который и вел мотоцикл, успел уснуть. На повороте урал вылетел с трассы, чудом проскочив между опорами линии электропередачи. Мы остались живы и мгновенно протрезвели, я боюсь скорости, боюсь куда-нибудь ехать, единственное, чего я боюсь больше – это остановится.
с украинского перевел А.Пустогаров