УВАЖАЕМАЯ РЕДАКЦИЯ!
С глубоким почтением к Вашему журналистскому таланту автор извещает Вас о том, что, если Вас насторожит отсутствие ссылок на первоисточники в предлагаемом Вашему пристальному вниманию материале, если Вас, конечно, не затруднит его прочесть, и у Вас возникнут в связи с этим вполне на Ваш взгляд обоснованные опасения правового характера, и Вам всё же, несмотря на нижеследующую попытку автора, не удастся их развеять и преодолеть, хотя автор уверяет Вас, что приложил неимоверные и поистине титанические усилия для буквального, дословного и идейного несовпадения с используемой информацией с одновременным сохранением сути и смысла её изложения, а также, если у Вас возникнут сомнения в опубликовании данного материала и будут нещадно глодать Вас в силу иных неведомых автору и не менее объективных причин отказного характера, о чём автор не будет вовремя информирован тем или иным способом в течение месяца со дня отправки материала – по почтовому штемпелю на конверте отправителя, хотя и не настаивает на этом, но будет искренне сожалеть, сочувствовать и сопереживать вместе с Вами по поводу упущенной возможности опередить соперников и собратьев по перу, но, тем не менее, заранее извиняется за то, что будет вынужден отправить одну из копий данного материала другому, более расторопному издательству, которое, возможно, всё-таки проникнется насущной необходимостью, достаточной серьёзностью и своевременностью обнародования материала, то у автора появятся надежда и вполне обоснованный повод вместе с Вами вдоволь посмеяться, поёрничать и поиронизировать над прочтением этих строк, но прежде извиниться за казённый, намеренно пародийный стиль их написания и излишнее количество запятых, слов-паразитов и точечную недостаточность, свидетельствующий о безуспешной попытке автора заинтриговать Уважаемую Редакцию, в чём и признаётся и за что готов нести полную ответственность, но, тем не менее, вынужден сделать короткий перевод всего вышеизложенного с шутейского на серьёзный: не опубликуете Вы – за Вас это сделают другие, рано или поздно, но непременно, но в данном конкретном и универсальном случае это является прерогативой Уважаемой Редакции.
Очевидно, такое «обращение» в редакцию само по себе настойчиво просится в «колоночное стойло» под рубрикой «перлы графомана» или на конкурс самых длинных и замысловатых, но бессмысленных по сути предложений. Однако, автор просит уважаемую редакцию не спешить с выводами и отнестись с содержанию сего «обращения» достаточно серьёзно, подавив едва сдерживаемую иронию над стилистикой автора, продолжая терпеливо читать далее уже ниже материал.
Далее в программе: преамбула «Заметок по поводу» и собственно то, чего ради всё выше изложенное и предназначалось.
Поводом для написания статьи послужило прочтение автором известной повести Олега Дивова «К-10», вышедшей в серии «Абсолютное оружие» издательства «ЭКСМО» в 2003 году, в особенности фрагмента текста на стр. 74 (начало – в последней строке 73-й) сверху до середины:
« – Тебе никогда не кажется, медленно и негромко произнёс завлаб, – что всё устроено… неправильно? В системе? Вроде бы и порядок, и контроль, и условия обсчитаны по уму. Но… Вдруг приходит ощущение, будто не те люди занимаются не тем и делают это не так?
Бондарчук раздражённо засопел.
– Дай-ка мне твой доклад почитать, – сказал он.
– На, – Павлов вытащил из-за пазухи мятую пачку листов. –
Вообще забирай, я доложу по памяти, так получится убедительнее.
– Смотря для кого, – буркнул генерал, цепляя на нос очки в дорогой
золотой оправе. – Некоторые как увидят человека, способного выступать без бумажки, тут же делают стойку на чужака. До сих пор у нас таких полно…
Павлов протянул руку и погладил могучий Катькин загривок. Кошка повернула голову и улыбнулась.
Сразу показалось легче и приятнее жить.»
Читатель в лице автора – в восторге: насколько ёмко и выразительно звучат буквально каждое слово, фраза и весь текст, отражая нашу сегодняшнюю действительность!
В «Заметках по поводу» автор в меру своих возможностей попытался раскрыть вскользь затронутую писателем тему несколько шире и подробнее. Насколько неуклюжим оказалось стремление автора – судить редакции.
Смысловую часть фрагмента (первый абзац) автор поставил бы в качестве эпиграфа к статье, которая должна послужить ответом на поставленные персонажем повести Павловым вопросы.
Единственная просьба (не требование!) к уважаемой редакции: соблюдать конфиденциальность при упоминании инициалов и фамилии автора при полном или фрагментарном использовании данного материала как в возможных Ваших публикациях, так и по просьбе или требованию заинтересованных лиц.
«Разрешённым» вариантом упоминания остаётся псевдоним автора.
ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ
С полным основанием мы можем себя поздравить с тем, что добились ошеломляющих успехов в преодолении трудностей бодания с дубом и постановке телеги впереди лошади. Расшибли себе лбы, загнали лошадь и перевернули телегу. Только дуб по-прежнему остался целым и невредимым. Мы же зализываем раны, ремонтируем телегу и пытаемся реанимировать лошадь.
Виновны: «инстинкт» поведения и инерция мышления. Испокон веку мы идём по проторенной не нами дорожке. А кривизну кажущейся прямой дороги замечаешь лишь только тогда, когда очень долго по ней прямо едешь.
Признание вины не искупляет последствий, но заставляет задуматься о правильности выбранного пути. Существует ли альтернативный выбор направления движения? Имеет ли он право на реализацию? Возможно ли убедить всех и каждого изменить маршрут и последовать по другому пути развития? И почему всё это неимоверно трудно выполнить? На эти и другие вопросы мы попытаемся ответить.
Давно пора расширить кругозор интеллигенции, наиболее любопытная часть которой задала самой себе риторический вопрос: «Кто виноват и что делать?» и до сих пор мучается с ответом, хотя он очевиден: сами и виноваты, потому что не делают, а говорят и спорят до хрипоты о необходимости что-либо делать и невозможности это сделать своим оппонентам.
В споре рождается истина, в бескомпромиссном споре она умирает. Сплав рыночной экономики и базарной политики называется базарной экономикой с элементами рыночной политики.
Неимоверно трудно или почти невозможно кардинально изменить замкнутую на себя систему, находясь исключительно и только внутри её координат. Довольно известный и бесспорно достоверный, многократно проверенный научный факт.
Запятнал честь мундира? Извините, но цель оправдывает средства. Если вовремя не переодеться, то можно переобуться. В белые тапочки, например.
Говорят: три к носу – всё пройдёт. Перемелется - мука будет. Однако не проходит и не мелется. Это – всего лишь лирически-наплевательский подход к устранению соринки, которая, если не принять вовремя кардинальных мер, рано или поздно превращается в бревно. Глаз заплывает и перестаёт видеть окружающую действительность. Или, что ещё хуже, видит всё в красном цвете, набычившись. В конечном счёте требуется хирургическое вмешательство, которое зачастую приводит к удалению не только бревна, но и – глаза и обзора. Особенно, если сильно запаздывает с удалением нарыва. А во время вскрытия столько гноя вытекает! Вместе с кровью и болью! Сожаление о вовремя не проведённой профилактике заражения не утешает, и, как правило, зоркость не восстанавливается: «Оказывается, – не было под рукой ни носового платка, ни пинцета, дабы избавиться от соринки!» Вот ведь кто у них виноват: текстильщики и металлурги. «Ату их, ребята!».
Теперь носовых платков – море, пинцетов – горы, а глаз мы трём по-прежнему, по старинке – пальцем, грязным, с усилием – до покраснения. Замкнутый порочный круг получается. Правда, пытаются некоторые хоть как-то его разорвать – наскоком и нахрапом. Зато другим не нравятся другие способы и методы, которые не вдохновляют, а внушают опасения. Сомневаются, однако, почти все. Будет ли результат? Какой и когда, если вообще будет? И кому от него польза, а кому – наоборот?
Прогноз – великая сила! Особенно, когда он оправдывается. Ну, а пока – извольте: не ощущаем результатов. Пока и сейчас. И не мы одни. Может, другие? Которые лучше осведомлены о положении вещей? И этим знанием пользуются, как хотят.
И обещаниям уже не верим. Обещали нам как-то кисельные реки и молочные берега. Ну, и где же они? Не дождались призрачного далёка ни те, которые верили, ни те, которые обещали. Несоответствие замысла и его воплощения тому виной. А кашу расхлёбывают потомки и тех и других. Правда, разную кашу, – в зависимости от результата. Зато процесс идёт по нарастающей, дезинформирующей население кривой. Дорожке, которая ведёт, сами знаете – куда. Если, конечно, знаете. Знание – сила, незнание – тоже. Усилия разные, знания – тоже.
Хороший дядя из Москвы хотя и показывает верное направление, да что с того толку? Ведь плохие дяди и тёти то постоянно сворачивают, то откровенно тормозят. Игнорируют великие начинания и сводят на нет напряжённые усилия. Получается шиворот-навыворот и наперекосяк. Да мы уже и привыкли к таким выкрутасам. Не впервой. И нашим потомкам на орехи ещё достанется.
И телега скрипит, и люди иногда с неё падают – на поворотах и при торможении. Расшибаются насмерть – пол дела. Оставшиеся едущими на телеге этого в упор не замечают, хотя других уверяют в обратном. Меры якобы принимаются, но – видимые в СМИ, но невидимые в действительности. Иллюзион цирка шапито. Непостижимое и завораживающее зрелище масштабного навешивания лапши на уши. И что самое интересное: ведь верят как те, кому внушают, так и те, которые вещают. Доверчивость на уровне фанатизма по обе стороны Медиараздела.
Когда что-то скрипит, то его надо смазать. Вот и мажут «зелёнкой» колёса. Помогает, но не всем, а только тем, кто держит вожжи и кнут, а иногда и – пряник: покормить голодную лошадку или огреть её посильнее, чтобы ускорить движение. А лошадке ведь всё равно куда ехать, лишь бы пряник надкусить почаще давали и хлестали пореже и не больно. А что там, за поворотом – пропасть или стог вкусно пахнущего сена? – ей не видно. У неё глаза зашорены. И шоры лошадке намеренно не снимают. Вдруг взбрыкнёт, увидев на обочине грязной дороги пятно светлого будущего (стог сена), и опрокинет телегу? На которой сидят и жуют пряники горстями плохие дяди и тёти. Хотя их дети таковыми не считают. Угощают родители, наверное, и – в не мерянном количестве. И часто и зря.
Потому что яблоко от яблони не далеко падает. А если к тому же оно спелое, ароматное и вкусное? Даже усталость не помешает его поднять. Даже изжога после долгой яблочной диеты не помешает его съесть. А также – заодно угостить лошадку. Она яблоки любит. Есть. Но ей не нравиться, когда после такой еды, как правило, наступает тошнота, рвота и диарея. Но что поделаешь? Яблоки-то вкусные, да и голод – не тётка. Сена ведь не дают!
А хорошему дяде жалко лошадку. Больно смотреть на её страдания. Иногда он причешет ей гриву, шепнёт на ухо ласковое словцо, покажет красивую картинку, на которой нарисован аппетитный стог сена. Пряник даст, целиком, но один, покрытый красной плесенью и пахнущий яблоками. А потом кивает вытянувшемуся в струнку вознице: трогай! И погрозит ему на прощанье: не обижай лошадку! А сам садится в роскошную карету, запряжённую тремя холёными и сытыми жеребцами, и уносится прочь. И не оглянется он, не замечая, как возница в очередной раз замахивается кнутом и прохаживается им по крупу лошадки, в сердцах приговаривая: не подгонишь – не доедешь!
Возникает вопрос: долго ли протянет лошадка при таком кормлении и таком понукании?
Немудрёный ответ: сена она не дождётся. Потому как или сено прежде сгниёт, или телега мимо проедет, или оно (сено) достанется трём холёным жеребцам. Или колёса у телеги отвалятся – смазка закончится, зелёная которая, хотя её и много пока. Зато другого цвета смазывает, плохо пока ещё, хотя есть надежда. Слабая, правда, но… Надежда крепнет, а смазка – пока ещё нет.
Цена вопроса: сколько стоит шоры снять, сена в телегу положить, кормить лошадку почаще и сытнее, понукать пореже, кнут помягче, вожжи послабже, смазку колёс получше, телегу полегче, возницу добрее, стог сена поближе, поворотов поменьше? Короче, одни яблоки. Сказано – сделано. Не то сказано – не так и сделано.
Слишком дорого оказалось: на пряники не хватило. Не в смысле, что плохие дяди и тёти голодать стали, а в смысле – лошадке не хватило. И сено быстро кончилось, голодать бедной лошадке ёщё больше придётся. И неограниченный кругозор не поможет. Не будет больше маячить на горизонте долгожданный и желанный стог сена.
А пряники ещё долго будут. Поменьше, правда, поэтому и драться за каждый в телеге придётся. Раскачивать будут, перевернуть могут. Да и тащить телегу тяжелее стало лошадке, ещё более голодной, чем прежде. Да и больной к тому же. Правда, лечить пытались, лекарство давали. Либо дешёвое, но не помогающее, либо дорогое и усугубляющее. Испытывали, наверно, терпение лошадки. А оно – не беспредельное, лопнуть может.
И невдомёк хорошему дяде и доброму вознице. Вроде как бы и лучше хотели, а получилось вон оно как! Для всех хуже. И ездоки этого не понимают: с телеги не слезают, чтобы лошадке помочь – телегу тащить. А ведь могут, но не хотят. Не по чину, да и от лошадки пахнет не одеколоном. Не «Красной Москвой» и даже не духами, а вообще, чёрт знает, чем! Помылась бы, сама, копытами. Да и маникюр на оные и бантик на хвост очень не помешали бы. Тогда может быть, когда-нибудь, потом, когда и если. Хотя… вряд ли. Говорить с ней не о чем – не умеет она, ржёт только. Вот тащить безропотно телегу она умеет. Вот пусть и тащит, пока говорить не научится, умно и интересно для ездоков.
Впрочем, чего-то очень медленно, не поспевает за другими телегами. Отстаёт всё больше и больше, хотя, кажется, что догоняет. неизвестно кого. Отстающих, что ли? Ускорить бы кнутом, да хороший дядя не разрешает. Жалко всё же скотинку. Скотину, чтоб она сдохла и не мучалась больше. Зато потом будет искренне жаль.
Может, холёных жеребцов запрячь? Тоже не выход. Хотя овса жрут много, но тащат лучше. Однако, так и норовят лягнуть, кого не попадя. Да и тащат в разные стороны, что не приколочено. Как чужие, так и свои. Одного жеребца для острастки даже в стойло поставили и рацион остальным урезали. У тех от этого аж аппетит пропал. На время. Но замашки остались прежние. Некоторые на вольные хлеба подались, другие телеги тащить. Чужим на радость и на зависть нашим ездокам. А обратно уже одними посулами не заманишь.
Куда ни кинь, везде клин, блин! А, может, не туда тащит бедная лошадка недоумевающих ездоков? Да нет, вроде бы. Судя по всему, все туда едут. Вон у них лошади какие сытые, ухоженные, и ездоки довольные. Менталитет способствует их процветанию, что ли? Или загнивают они так красиво, другим пример подают, за собой тащат? Ведь подкидывает их на ухабах не очень сильно пока, слегка как бы, но чувствительно для соседей. И не поворачивают они никуда, прямо едут, не взирая на и преодолевая вопреки.
Вроде бы так, со стороны на это благополучие глядючи, да не очень, чтобы похоже на то изнутри было. Однако, и у них иногда бывают заморочки. И у них с телег люди падают. И даже насмерть, и много, и сразу. Но они же принимают меры! Поручни на телеги ставят, объезжают мелкие ухабы, засыпают крупные. Вместе с чужими ездоками и лошадьми, туда «нечаянно» упавшими, ненароком и невзначай как бы. Это, – когда дорога якобы мешает по себе ехать, свободно и беспрепятственно для некоторых телег, у которых колёса обильно смазаны дешёвой (для них) «зелёнкой». Которой становится всё больше и больше пока ещё. И другую «изобрели», более дорогую, но не менее эффективную. Но все эти благости – до поры до времени, которое неумолимо и неотвратимо, постепенно и постоянно вносит свои коррективы на ход мировой истории. Нарождающиеся альтернативные пути развития человеческой цивилизации тому виной.
Значит, получается, им можно, а нам нельзя!? Чем же мы от них отличаемся, если так? Да вроде и ничем таким особенным. Такие же, даже лучше местами. Разброд и шатания в разные стороны, без оглядки? Но это же только с их подачи и подачек, в качестве эксперимента: чего и как нельзя делать, но можно пробовать. Это – да, сильно увлекаемся, заносит иногда. Этого от нас никогда не отнять! Но ведь получалось же раньше! И хорошо получалось! Правда, не всегда и не у всех. Это – с какой точки зрения смотреть на результаты экспериментов. И – в каких исторических очках: в красных или в белых. Или – вообще в розовых гламурных, что то же самое, что в чёрных для слепых. И – откуда смотреть: со светлой мансарды или из тёмного подвала, из элитного ресторана или из мусорного бачка для отходов из оного, из шестисотого «мЕрина» или из старенького «зАпора», с Канар или из собственного шестисоточного огорода, из Кремля или из опустевшей русской деревни. И – как смотреть: сочувствуя или осуждая, пристально или не замечая, по-доброму или исподлобья, с пониманием или без, разглагольствуя или вникая, подавляя или помогая, поддерживая или толкая, бездумно или размышляя, с равнодушием или с любопытством. И – вообще, многообразие мнений такого масштаба свойственно только нам и никому больше.
Может быть, поэтому из-за непримиримых разногласий очень трудно договориться? А принудительный договор в одностороннем порядке приводит к многочисленным жертвам отказавшихся его соблюдать? В стадии ратификации, когда меньшинство имеет прерогативу на собственное мнение, игнорируя общественное, а большинство его покорно поддерживает, хотя порою категорически с ним не согласно. Зато потом противится реализации, активно и исподволь ставя палки в колёса. Поэтому и страдает от неминуемых последствий, с которыми изнутри очень трудно бороться, ещё труднее – заблаговременно предотвращать. А снаружи, сверху и снизу, то есть, полный ажур и иллюзия благополучия и поступательного движения вперёд.
Ох, и попадало народу с телеги за время передряг и потрясений! И все – насмерть! Но оставшиеся на ней жили хорошо. До поры до времени и относительно (смотря с кем сравнивать; а достоверное сравнение как было прежде недоступно, так и остаётся таким же однобоким и сейчас). Пока не урезали рацион лошадке, и не зажирели на пряниках ездоки, и не ухудшилась смазка в колёсах, и не озверел возница.
Ехали к рынку, а подъезжаем к базару, хотя хороший дядя утверждает обратное. Ему из Кремля видней. Кремль такой высокий, что из него всю Россию видать, и дорогу – так же, наверное. Правда, она вся облаками покрыта, и разрывов между ними и под ними вроде бы нет. Плохо видно дорогу, скорей вообще не видать, что под облаками творится. Погода не позволяет. Поэтому хороший дядя поближе смотрит, в смысле ездит по странам, городам и весям.
Но к его приезду готовятся, и очень тщательно, надо признать. Дабы произвести и приукрасить, пустить пыль в глаза. Конфуз не допустим! Да и СМИ не позволят, ножницы помогут. А если не вырежут, то и вообще не покажут. Да и встречающая массовка старается: чувствуется скрытый интерес, подогреваемый ощущениями и воспоминаниями. Дежа вю, одним словом – Потёмкин. Незначительные детали подчёркиваются, значительные выделяются, нужные поощряются. А неблагонадёжные выселяются, т.е. те, которые по понятиям, а не по законам. Остальным милостиво дозволяется, но от них охраняются. Мало ли чего? А вдруг? «Доверие» обязывает! И – неспроста, надо полагать. Террористы не дремлют, так и ждут малейшей оплошности секьюрити, дабы внезапно напасть из толпы восторженных и ни о чём не подозревающих проверенных и неоднократно перепроверенных на благонадёжность граждан. Неудивительно, почему погода такая облачная, без прояснений. Хотя солнце изредка под облака заглядывает пристально и строго, но не замечает. Ослепляет своим великолепием только, и самого себя тоже.
Аналогично, и рейтинги такие «популярные». Опрос – в Москве, а действует по всей России и имеет силу закона. А исключения подтверждают правила, Московские. Исключений, как правило, больше чем правил. И чем «правильней», тем больше понятий.
Выгода, она и в Африке – выгода. Рыба ищет, где глубже, а чем человек хуже? А если он – чиновник на госхарчах? Да ещё ему мало платят? Должен же он кормить свою семью? Тем более – в Москве, а иногда и – на Канарах. Но на хлеб постоянно не хватает – на икру намазывать. Вот и вынужден… со стороны кормиться. Тем более окружающая обстановка к этому располагает: помогают брать, давая. Не возьмёшь – вежливо намекнут на возможные семейные «неприятности», рыпнешься – успокоят навеки, честных и порядочных, но бедных и принципиальных. Налицо –«генетический» отбор, «улучшающий» породу: «паршивой» овце в ней – не место.
Плохо быть бедным, но и богатым – не сладко. Это они на публике такие – жизнью довольные. Нарушается принцип равноправия договаривающихся сторон в одностороннем порядке, и … заказывайте себе траурную музыку (или авиабилет до Лондона), господа недоговорившиеся. Ведь, закон волчьей стаи пока ещё никто не отменял. Тем более – волки. К тому же – рано. Отстрел ещё не закончен. Потому как не выполнен план по заготовке шкур и сокращению поголовья овец. План, составленный по понятиям, невыполнение которого наказывается исключительно строго: его перевыполнением. Тому есть историческое подтверждение. «Отец народов», сурово несогласный с несогласием других. Кадров, решающих всё, но идущих на заклание ради великой идеи. По решению других, таких же безропотных. Вера – сила, неверие – слабость. И то и другое от малодушия и безволия.
Ещё хуже народу (неимущему большинству – прим. Авт.). Наезжают все, кому не лень. А в этом отношении все остальные – исключительно трудолюбивые, хотя их – подавляющее меньшинство: руками – ветер, слюною – брызги, глазами – молнии, и – сплошной водопад красноречия. Народ внимает, но не понимает: чего конкретно от него хотят? То ли – работать больше, то ли – прогибаться ниже? А творчески – не дают. Инициатива наказуема. Инструкции мешают проявить себя: этого нельзя, того нельзя, ничего нельзя! Но если нельзя, но очень хочется самому выжить и семью прокормить, обуть и одеть? На то есть одно право – отсутствие такового. Не в смысле, что вообще нет, а в смысле, что нельзя им воспользоваться. В силу тех же инструкций, зело противоречивых. Или – в силу того незнания законов, которое не освобождает от ответственности за их невыполнение. Тех, кто знает, от неё освобождает. За знания приходится платить, а за незнание вынуждены расплачиваться.
Да что мы всё о народе печёмся? Беспокоимся понапрасну. Он сам сможет о себе позаботиться. С помощью здравого смысла, объезда препятствий на кривой кобыле и игнорирования нападок со стороны власть имеющих, которым надоедает нападать по причине неэффективности результатов. Тому виной – стойкое ответное равнодушие и терпеливая покорность судьбе. Авось пронесёт, проносило же раньше!
Однако, высовываются некоторые строптивые, несмотря на неодобрение окружающих: «На еду и водку хватает, что тебе ещё надо?» Тех давят, как клопов, если щелчком не удаётся поставить зарвавшегося на подобающее его рангу место. Чтоб не повадно было высовываться. И остальным пример – для не подражания, а смирения.
А хуже всех бюрократу. Вот уж кому не повезло с выбором профессии! Минёрам и электрикам – легче, всё-таки могут обезопаситься. А что делать бюрократу с великим множеством БУМАЖНЫХ инструкций по собственной безопасности от наезда нетерпеливых граждан? А какая ответственность! А как давят! И сверху и снизу, буквально со всех сторон! Только успевай выкручиваться и отмахиваться карандашом. А больше – нечем! Ну нет у него бронежилета! Карандаш – основное оружие защиты и нападения. Не только – от и на коллег по работе, которые едят поедом, но и от и на назойливых посетителей, которые откусывают по кусочкам. Вот ему и приходится: «Нужное нам, ненужное Вам – подчёркиваем, нужное Вам, ненужное нам – вычёркиваем.» А какое ангельское терпение: «Дольше ждёшь – быстрее отстанешь». А какая ошеломляющая скорость делопроизводства! Ведь принтеры и ксероксы специально для бюрократов изобрели! Но: «Поторопись, не спеша и поспешай, не торопясь». А если вдруг карандаш сломается? Надоедает, знаете ли… Да и усталость от обилия бумаги наваливается. Совесть заедает или просыпается? Этим же карандашом ему же и – в глаз! Это сверху на ковре так резкость наводят. Если всё-таки старания вышестоящего «офтальмолога» не помогают, то этим же карандашом и вычёркивают. Тем самым подчёркивая ненужность СИСТЕМЕ сломавшего карандаш.
А снизу – палки в колёса для ускорения карьерного роста с точностью наоборот. Вот и ходят по скользкой карьерной лестнице все такие приплюснутые и придавленные системой, их поработившей внутренними инструкциями, правилами и нормами поведения. Как у себя на ковре, грозно нахмурив брови, нахлобучив на шею подбородок или милостиво разрешив. Так и пред очами вышестоящего на ступеньку, подобострастно склонившись, изобразив якобы подчинение или притворное умиление удивительно добрым начальником. Сегодня добрым, якобы не замечающим грубых нарушений инструкций, пряча конверт с подаянием в ящике стола. До поры до времени. Завтра может быть и презрительный взгляд, и уничтожающий разнос, и всё, что только взбредёт в голову непредсказуемому начальству. Оба, конечно, знают о заведомой невыполнимости указаний сверху (на недосягаемой высоте – Сам Босс!), но усиленно делают вид, что даже не догадываются об этом: «Обязательно сделаем, исправим, всё будет чин чинарём!». А про себя: «Может быть, когда-нибудь, потом… Или вообще не дождётесь! Ну, некогда нам! Посмотрите, сколько бумаг на столе скопилось! А их всё приносят и приносят, приносят и приносят! И всем – срочно! Ещё вчера! Вы что, не видите, как мы трудимся, не покладая рук? Разве успеем?» На чём и держатся непререкаемый авторитет и не нарушаемый столетиями паритет кнута и пряника.
Зато как дружно, стеною, сплачивая свои ряды, все бюрократы обороняются от нападающих и непонимающих всей важности и необходимости обществу своей работы! Теми же карандашами и палками в колёса обществу, на средства которого они приобретают эти грозные орудия торможения его развития. Тормозят, но и не отстают. Впрочем, и не опережают. «Мало ли что, не того и не так случится с конвертируемо благодарными нам согражданами? А как же без нас?»
Тише едешь, дальше будешь от того места, куда едешь. Если едешь, а не стоишь, имитируя движение топтанием на месте. Неизбежное и непреодолимое зло, возведённое в ранг необходимости и самодостаточности.
Может всем нам пора остановиться и оглянуться? Пристально и беспристрастно, на историю и по сторонам, не только на запад, но и на другие метки компаса, не только на других, но и на себя отстранённо и непредвзято, без лишних амбиций. И строго спросить всех и каждого, а почему так? А почему у нас? Почему у них что-либо лучше получается? И всё ли действительно лучше? И у кого конкретно и как, и что, и чем? А почему раньше было лучше? И когда, где, что, насколько, у кого конкретно? И какие факторы способствовали ухудшению впоследствии? И почему теперь одним стало не в пример лучше, чем остальным – хуже? И что углублению этого неравенства предшествовало? И что осталось до сих пор лучше, впереди планеты всей? В чём конкретно истоки достижений? Что необходимо беречь и приумножать как зеницу ока в первую очередь и во что бы то ни стало, иначе – за точку не возврата? И что, кому, как и в какой приоритетной последовательности сделать, чтобы действительно всем и ощутимо каждому, а не в цифрах статистических отчётов с потолка по указанию и оптимистическим поправкам сверху, стало лучше? Чтобы не мы, а нам завидовали, и не мы, а на нас равнялись. И от кого и как конкретно это продвижение вперёд зависит в первую очередь? Если не от всех и не от каждого? И каковы могут быть последствия непродуманных или поспешных действий одних или равнодушного бездействия других, не отвечающих сейчас, сегодня на эти вопросы? Оперативно и своевременно, правдиво, откровенно и доходчиво конкретными делами до всех и до каждого, для ума и для сердца?
Чтобы двигаться дальше уверенней, целенаправленней и сплочённее.
Ведь будущее – не за горами! Оно начинается сегодня, здесь и сейчас. И от наших сегодняшних и планирования завтрашних действий зависит, прежде всего, то, как о нас будут вспоминать наши потомки: либо – в сердцах проклиная, либо – равнодушно пожимая плечами, либо – восторженно благодаря.
Февраль, 2004 А. Декабрист