Отнюдь не приятная неожиданность

 

В понедельник Стелла проснулась в дурном настроении. Не потому что понедельник – день тяжелый. Просто накануне вечером был очередной неприятный разговор с мужем.
- Я не понимаю, сколько можно терпеть это издевательство, - нервно говорила Стелла, швыряя на широкую двуспальную кровать подушки из комода в стиле ар нуво. – Уже шесть лет он водит нас за нос. Я не могу быть спокойной за моего сына. У бедного мальчика практически нет своего угла. В любой момент мерзавец может вернуться и поселиться в этой квартире с одной из своих бесконечных жен!

- Я не понимаю, в чем ты обвиняешь меня? – холодно цедил сквозь зубы Григорий Семенович, нынешний муж Стеллы, - чего ты от меня-то требуешь? Почему я всегда должен разбираться в делах вашей ненормальной семейки? В конце-концов, именно он – отец твоего ненаглядного сыночка! Вот и думайте вместе о своем сыне – ты и он!


Стелла, истово молодящаяся, постоянно воюющая со своим весом особа, состояла уже в третьем браке.  От первого мужа, образ и даже имя которого давно стерлись из памяти, была взрослая, живущая отдельно, дочь. От второго, Миши, баламута и балабола, сын Владик, тоже почти взрослый.

Когда Миша, выкинув очередное коленце, переехал жить к любовнице, Стеллочка с сыном-подростком остались одни в трехкомнатной квартире. Квартиру, впрочем, получил именно Михаил, работавший в то время  в некой высокой молодежной общественной организации. Да что там темнить, в ЦК Комсомола одной маленькой, но гордой прибалтийской республики он работал! Специально для нынешних юнцов, не представляющих себе, вероятно, что это такое, надо пояснить – комсомол – младший брат коммунистической партии. И именно хорошо проявившие себя комсомольские работники пополняли в дальнейшем ряды партийной номенклатуры.

Не сказать, чтобы Миша был очень силен по политической части, особенно целеустремлен или озабочен своим карьерным ростом (именно такими достоинствами обычно отличались настоящие комсомольские функционеры). Но у него имелось одно прямо-таки выдающееся качество – он мог уболтать кого угодно. Готовые, правильные, округлые фразы лились из его рта нескончаемым потоком, рождаясь, скорее, на уровне подсознания. Он мог красиво говорить на любую тему, даже не запуская в ход мыслительный процесс. Подобное красноречие в наши дни встречается, в основном, у последовательных  приверженцев западной демократии и радиодиджеев. Кстати, забегая вперед, скажу, что Мишкины гены передались его отпрыску в полной мере. То есть, перефразируя  известное выражение - раньше высокорослые девушки шли в баскетболистки, а теперь в «красавицы», можно сказать – раньше доморощенные цицероны шли в общественные деятели, а теперь – в диджеи. Да, вы догадались, Владик в новых политических реалиях стал диджеем, кстати, со временем очень популярным и высокооплачиваемым.

Однако пора вернуться к нашим баранам, то есть к вышеупомянутой трехкомнатной квартире. Жить-то Миша ушел к любовнице, но от своей законной доли жилплощади и не думал отказываться. После многочисленных ссор и скандалов бывшим супругам все же удалось договориться: трехкомнатную квартиру разменивают на двухкомнатную и однокомнатную. Однокомнатную продают, и эти деньги, в качестве отступного, забирает Михаил. А двухкомнатная поступает в полное распоряжение компании «Стелла и сын». Пока, правда, она останется местом Мишиной прописки – но только до определенного момента. Буквально в ближайшие же месяцы он найдет другую жилплощадь и выпишется из бывшего семейного гнезда.


Стелла долго не могла примириться с изменой и уходом из семьи мужа номер 2. Точнее, измену-то она внутренне уже готовилась ему простить (не впервой), но только после основательной головомойки. Однако, как пелось в известной песне – «но он прощения не попросил». Правда, долго и эмоционально объяснял, почему, уважая и высоко ценя Стеллу, он ее все-таки разлюбил. Честно говоря, она не особенно вслушивалась в смысл его слов - болтливость настолько срослась с его характером, что воспринималась обычным шумовым фоном. Просто поняла, что на сей раз - все.

Видя страдания брошенной жены, друзья и знакомые были на ее стороне. Хотя наиболее проницательные из них понимали, какой мощный прессинг испытывал легковесный и жизнерадостный мотылек, находясь в постоянном контакте с амбициозной женщиной, претендующей на роль высокообразованной интеллектуалки.
Часто при всем честном народе Мишка получал от благоверной такого пенделя, что сидящие за столом покрывались испариной. К примеру, Стелла любила объявить собравшимся, что именно сейчас ей попалась потрясающая книга (как правило, это было что-то очень заумное, типа Кафки или Пруста), которая непременно должна стать настольной для любого культурного человека. Михаил, не предполагая подвоха, простодушно ронял:
- Когда прочитаешь, передай мне!
И после хорошо взвешенной паузы, с нескрываемым презрением в голосе и взгляде, она отвечала:
- А тебе-то это зачем?
И все сразу понимали, что уровень Мишки – ниже плинтуса и такая интеллектуальная литература не для него.
Справедливости ради надо отметить, что подобный стиль разговора Стелла выбирала не только при общении с мужем. Высшим наслаждением для нее было при всех неожиданно поставить кого-нибудь в тупик «умным» вопросом, утверждая, таким образом, свое превосходство.

- Что такое темперальный разрез, - однажды ни с того, ни с сего спросила она вдруг у приятельницы, хлопотавшей на кухне во время приема гостей.
- А из какой это области, - осторожно осведомилась та, прекрасно зная некоторые особенности подруги, - что-то из хирургии?  (Видимо, в заблуждение ее ввело слово «разрез»).
- Нет! Из истории литературы! – торжествующе провозгласила Стелла, победоносно оглядев всех присутствующих.
- Ну тогда не темперальный, а темпоральный, - с облегчением вздохнула хозяйка дома, филолог по образованию. – Это значит, вопрос рассматривается во временном контексте. Tempora – время, времена по латыни.
Обескураженное лицо Стеллы свидетельствовало – фокус не удался.

Живи мы в какой-нибудь далекой Америке, где все отклонения можно объяснить с помощью психоанализа, причину определили бы сразу – комплекс неполноценности. Стелле, с ее непомерными претензиями на исключительность и огромным самомнением, не удалось, увы,  получить высшее образование. Раннее замужество, рождение дочери, семейные неурядицы вынудили ее на третьем курсе уйти из института. Тогда она думала, что через какое-то время сможет восстановиться. Но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное. Переезд, новое замужество, рождение сына - так она и осталась без диплома. С той поры основные силы своей души направляла на то, чтобы доказать окружающим, что в смысле начитанности, уровня культуры и интеллигентности она даст сто очков вперед всем закончившим, всем дипломированным, всем образованным. При этом словосочетание «культурный уровень» Стелла трактовала весьма своеобразно. Она измеряла его не наличием в характере человека таких черт, как тактичность, деликатность, благородство, способность к сопереживанию, неспособность нанести обиду... Нет, она измеряла его в цифрах – количество просмотренных книг и выставок, суммы денег, затрачиваемые на театры и концерты. И чтобы самоутвердиться за счет ближних, она при каждом удобном и неудобном случае пыталась  их осрамить, «опустить», скомпрометировать, поставить на место. Правда, чаще на место ставили ее, но она тут же начинала искать новую возможность хоть чем-то уколоть собеседника.

Третий муж попался ей под стать. В компании всегда подшучивали над этой парой – «...образованность все хочут показать...».
В отличие от мужа номер 2, выступавшего в соревнованиях под названием жизнь «в легкой весовой категории», Григорий Семенович являлся тяжеловесом. Неплохая, в общем, партия. Солидный и грузный, он говорил мало и веско, и каждое его слово окружающие обязаны были расценивать, как откровение. Характер имел тяжелый, кошелек, впрочем, тоже, как и положено стоматологам. Не случайно подруги и друзья Стеллы обращались к нему по имени-отчеству – он был старше своей последней жены и всего ее окружения лет на пятнадцать. Но ни у кого бы не повернулся язык назвать его стариком, таким он выглядел  подтянутым, холеным и импозантным. Стелла,    став его пятой, по счету, женой, благополучно перебралась в его роскошно обставленную просторную квартиру. А «двушку», из которой за шесть лет так и не удосужился выписаться Михаил, хотя и давным-давно получил свою часть денег, оставила в полное распоряжение сына.


В то утро понедельника, с которого начался рассказ, она снова затянула незаконченную с вечера песню.
- Григорий, я прошу тебя, сходи сегодня в службу судебных исполнителей. Сколько средств мы потратили на адвокатов! Как тяжело нам дался этот процесс! По постановлению суда Мишка давно обязан выписаться из квартиры. Но он даже не чешется!
Григорий Семенович иронически прищурился.
- А где они будут его искать? По месту прописки?
- Пусть ищут по месту работы, это их проблемы!
Легко сказать – по месту работы!

За шесть лет много воды утекло. Накатили лихие 90-е. И уже никто не вспоминал об идейной и вдохновляющей роли коммунистической партии, и о ее младшем брате – комсомоле. Не существовало, естественно, и самого ЦК Комсомола. Разлетелись-разбежались бывшие руководящие комсомольцы кто куда. Кто попытался по своей первоначальной специальности устроиться, что при тотальной безработице и новым высоким требованиям к знанию государственного языка являлось бо-о-льшой проблемой. Кто подался за товаром в Турцию, закладывая основы своему будущему банковскому бизнесу. А кто и спился, не умея делать ничего другого, как только руководить широкими массами общественности. Казалось бы, легкомысленному, вертлявому и не в меру болтливому Мише суждено было попасть именно в эту, последнюю, категорию граждан. Но он оказался непотопляемым!

Сколько мест работы сменил он за эти годы – не перечесть. И всегда, благодаря своему главному дару – красноречию, находил неплохие и хлебные. Инспектор, инструктор, ревизор, директор... Но все тосковал по последнему своему советскому месту работы – первый помощник капитана на корабле дальнего плавания, другими словами, политрук. Вот эта должность уж точно соответствовала его незаурядному дарованию. 

В конце-концов он, следуя заветам легендарного Остапа Бендера, переквалифицировался в управдомы. Тогда, в 90-е, в «специалистах» по управлению домами была огромная нужда. Обнищавшие люди месяцами не могли заплатить за квартиру и так называемые  коммунальные услуги. Их сначала жутко стращали, а потом выселяли из квартир в судебном порядке. Трудно, почти невозможно представить, что воспитанный в советских традициях уважения к ветеранам комсомольский и политический руководитель будет так орать на старичков-пенсионеров. А ведь многие из них приходили на прием к управдому, увешанные орденами Великой Отечественной Войны, надеясь, таким образом, хоть на какое-то подобие уважения к их героическому прошлому. Но Мишка быстро перековался, и на хорошем государственном языке, с позиций новой власти объяснял дрожащим перед ним полуголодным дедам и бабкам их гражданские обязанности. Хотя, замечу в скобках, что подавляющее большинство этих стариков имело в кармане баклажанового цвета ксиво, на котором черным по фиолетовому значилось –  ПАСПОРТ НЕГРАЖДАНИНА.
Вот на этом-то, нынешнем, как предполагала Стелла, месте работы его и возьмут судебные исполнители. Тепленьким.
Но она недооценила выдающиеся способности своего бывшего мужа к мимикрии.


Григорию Семеновичу надоело нытье супруги. К тому же, он вполне разделял ее негодование. Сколько же можно откладывать решение  вопроса?! Вот как раз сегодня у него первый пациент назначен на 15.00. Значит, все утро свободно, и надо прямо сейчас брать этого козла, или, как там говорится, быка за рога. Вот он сразу после завтрака и отправится к районному судебному исполнителю и потребует, чтобы незамедлительно приняли меры по выписке гражданина Михаила Озолина из квартиры, расположенной по адресу: Рига, ул. Полицияс, дом 16, кв.66 - в соответствие с судебным постановлением от такого-то числа.
И Григорий Семенович хорошо и основательно, как он привык,  позавтракал, выпил кофе со сливками, побрился, надел свежую рубашку, галстук и – для особой вальяжности – вельветовый пиджак. Потом посмотрел в городском справочнике, где расположена нужная ему служба, взял папочку со всеми выписками, справками, решениями, и спустился на лифте вниз. Припарковав автомобиль, он неспешным шагом направился к подъезду. Респектабельный, уверенный в себе, говорящий внушительным, хорошо поставленным голосом, умеющий так потребовать, что ни у кого и мысли не мелькнет ему отказать – он не сомневался в успехе своего предприятия. К тому же, как ни крути, и юридически правда была на его стороне. Так что, теперь-то этому быку, или, как там, козлу не отвертеться – выпишут, как миленького.

Снова лифт, 4-й этаж, 42-й кабинет. На дверях крупно – судебные исполнители, и мельче две фамилии. Не обращая внимания на табличку, даже не дав себе труда сначала постучать, Григорий Семенович властным движением распахнул дверь. Из двух сотрудников на месте был только один. Увидев его,  Григорий Семенович оторопел. За письменным столом сидел и, не мигая, смотрел на посетителя Михаил Озолин собственной персоной.
Немая сцена – как говорили классики русской литературы.