Минута молчания на опере Пиковая дама

Ефим Марихбейн
Ленинградский Малый театр оперы и балета.
В тот вечер давали "Пиковую даму".
В трюме, под сценой, спрятавшись от закулисной суеты, дремал у батареи черный кот. 
Его благодетельницу, которая заботилась о нем, была верным другом, в этом спектакле звали Лиза.
В повседневной жизни Глеб привязался к НЕЙ, тосковал при долгой разлуке, а увидев, мчался навстречу и все его существо светилось счастьем, верностью, любовью. "Красавица! Богиня! Ангел!" - повторил бы он за Германом.

После смерти графини Лиза в отчаянии. Мрачное, зловещее оркестровое вступление к шестой картине ничего хорошего не предвещало.
"...истомилась, исстрадалась я!"..."страшно, страшно мне!"
Появляется Герман. Просветление сменилось безумием, бредом.
Ясное сознание покинуло его. Он оттолкнул Лизу:.
"Оставь меня! Кто ты? Тебя не знаю я! Прочь! Прочь!"
Такое перенести невозможно. "Погиб он, погиб! А вместе с ним и я!"
От этой музыки дрожь по телу.
Глеб, минуя "Систему орошения сцены", выбирается по винтовой лестнице за кулисы. ОНА - на авансцене, у "ограды Летнего сада". Несчастная, страдающая, бесконечно одинокая. Нарушив главный запрет для театральных котов, он выскочил на сцену. Глаза их встретились.
Застыла в воздухе рука дирижера, возник шум в зрительном зале.
Лиза сбросила накидку и устремилась к реке топиться.
Глеб  за НЕЙ. Но в правой кулисе ждали монтировщики сцены. Развернулся в левую. И там приготовились ловить его.
В панике он начал метаться вдоль рампы и случайно зацепился за накидку. Затормозил и остался на спасительном  островке, еще сохранявшем тепло ЕЕ тела.
Вырублен весь свет. Через несколько секунд  должен вступать хор:
"Будем пить и веселиться! Будем жизнию играть!"
У зрителей нет времени погоревать о погибшей Лизе.

Но на этом спектакле произошло невероятное!
Две старейшие работницы, не сговариваясь, решили действовать по неписанным законам театра. Осветитель  прорезала тьму лучом, а ведущий режиссер задержала начало седьмой картины.

В КРОМЕШНОЙ ТЕМНОТЕ НА СЦЕНЕ ПОЯВИЛСЯ СВЕТОВОЙ КРУГ, А В НЕМ - НЕСЧАСТНЫЙ  ЧЕРНЫЙ КОТ, ПРИЖАВШИЙСЯ К ЛИЗИНОЙ НАКИДКЕ!!!

В зрительном зале, где находилось более тысячи двухсот человек, установилась гробовая тишина. Люди оцепенели от трагедии, которая разыгралась у них на глазах. Что-то вырвалось на свободу из их душ. Вырвалось, заискрило и, разгораясь от зрителя к зрителю, обожгло все вокруг невидимым пламенем.
Наступила минута молчания и скорби.
Петр Ильич Чайковский писал:
"Я испытал в некоторых местах...такой страх, и ужас, и потрясение,
что не может быть, чтобы слушатели не ощутили хотя бы части того же".
В свой звездный час Глеб с пронзительной силой выразил это.

Убрана "ограда Летнего сада", подан свет и во всей красе предстал игорный дом.
Глеб бросился  в правые кулисы, проскочил помещение охраны, скатился по лестнице в подвал и у пожарного насоса забился в угол, дрожа, как в лихорадке.
Вскоре, после центрального монолога: "Что наша жизнь? Игра!", графиня, с дьявольской усмешкой подмигнув с карты пиковой, уводит Германа к себе, на тот свет. "Господь! Прости ему! И упокой его мятежную и измученную душу".

Все. Спектакль окончен. Аплодисменты, выходят на поклоны артисты, дирижер поднимает оркестр и - цветы, цветы, цветы.
Ведущий режиссер по закулисному радио благодарит участников и просит опустить занавес.
Вдруг с третьего яруса кто-то крикнул: "А где же кот черный?!"
Конечно, это была шутка. Но тут - кто бы мог подумать! - в зрительном зале
вспыхнули аплодисменты с новой силой.
Люди, стоя, - собирались же уходить - благодарили театрального кота за
ТУ  минуту.
И в наше время, скупое на добрые человеческие чувства, они смогли
почистить свои души сопереживанием, сочувствием, состраданием
к судьбе бедной, бедной Лизы.

               


Этот рассказ был опубликован в "Петербургском театральном журнале".