Его назвали Айс

               
                ЕГО НАЗВАЛИ АЙС.               
                Репортаж  с мерехлюндиями

      Так бывает, что встречи, случаи, события, даже весьма значительные, следуя закономерностям жизни, аккуратно укладываются в её конвейер,  и спокойно уносятся с ним  в дымку прошлого.
      Но случается порой такое, что упрямо возвращается памятью, и цепляет, и причиняет боль, как заноза, при каждом прикосновении.
      Однако, наверное, и такая боль также необходима душе – ведь только мёртвое не способно болеть.

      Ноябрьским вечером, вернувшись с прогулки, жена рассказала, что встретила овчарку, в ошейнике, но без хозяина, видимо, очень старую, поскольку у неё как-то странно выглядели зубы. Собака сама за ней пошла, но почти у самого дома пропала.
      Наша собака, миттельшнауцер Мотька, умерла два года назад, и мы не собирались заводить новую. Но надвигалась зима…!

       Несколько дней мы на всякий случай носили с собой поводок, и опрашивали во дворах и домах, где,  как мы знали, живут овчарки - не пропала ли? Решили: если встретим пса и не найдём хозяина –  ладно, пусть уж  живёт у нас, со всеми дефектами  её  экстерьера – ведь не на выставку водить. Потом искать перестали.

       Пару недель спустя, торопясь под проливным дождём  в ближний магазин, я увидел лежащего у стены здоровенного пса. Зубы его нижние странно торчали вперёд. На нём,и вправду, был ошейник. И как быть? Мы ведь не представлены друг другу! Видимо, придётся пренебречь правилами этикета. Спросив на всякий случай, согласен ли он пойти со мной,  прямо за кольцо ошейника  я его и повёл. Даже не пришлось нагибаться. Хорошо: мне всегда хотелось иметь крупную овчарку, да как-то до тех пор не сложилось.

         Дома мы увидели, что дело не в старости – опухоль вывернула челюсть. В тот же вечер его посмотрел знакомый ветеринар. Приговор – рак, и положение безнадёжно, жить осталось не больше полугода. Максимум – до лета. Назавтра Андрей, (так звали ветеринара),  уезжал на 10 дней, обещав, по возвращении, забрать беднягу в клинику, «посмотреть на всякий случай,  а вдруг…». Думаю, что он знал, что «вдруг» не будет, – просто оберегал, (пока), мою жену, которая всё равно плакала. Усыпить сразу, при нас,– не решился.  И прав был, наверное. 

        И вот, «пока», собак – с нами. Красавец, умница. Ласковый, деликатный. Душевный, благодарный. Интеллигентный. Покладистый. И сразу стал «Наш». А у нашей предыдущей собаки  всё-таки это мы были – «её». По крайней мере, она была в этом уверена, и соответственно себя вела.

        Он – «наш», и он – «мой». То ли потому, что это я его привёл, то ли признал во мне «вожака стаи». Всегда выбирает себе такое место, откуда меня видно. Вроде бы, спит, – но, если я перехожу куда-то, хоть ненадолго, встаёт и ложится там. Иногда подходит, прижимается головой к коленям, и опять ложится.  Впервые с нами пёс, который нас любит  той любовью, ради которой люди и заводят собак, очевидно потому, что в человечьей любви почти всегда чего-то недостает. Собачьей беззаветности, что ли…
        И чем я ему отвечу?  Ласкаю, кормлю с руки,… а дальше-то что?

       Он  с трудом ест. Нет прикуса, верхниё зубы упираются в «подушку» опухоли. Нижние торчат вперёд. Готовим ему только протёртое. Нос всегда горячий, порой он начинает хромать. И пахнет  «больным». Но ведёт себя бодро, на прогулке пытается играть – он ведь, похоже, не старый ещё. Увидев кошку, тянет с такой силой, что водить его приходится мне самому – жене не справиться. Кошки – это единственное «слабое место» в его поведении.  Но и хороший признак: есть ещё запас жизни!

        Тем печальнее, тем труднее думать о том, о чём думать… ужасно, но приходиться. Обо всём.  Вплоть до предстоящих немалых «технических» проблем  с похоронами.
        Смотреть в его глаза – невыносимо!
        Он понимает все наши слова. Наверное, понимает и все наши мысли. Наверное, так оно и есть.

Кухня была для него «табу». Ему просто сказали: нельзя. Он останавливался точно на пороге, но только головой и шеей изо всех сил тянулся  к нам. Однажды  он  влетел туда нечаянно, сгоряча. Как же он был смущён, как поджал хвост – а его ведь и не пробовали наказывать!

     .   И имя ему подобрали; он выбрал сам: –  Айс.
 
         Сейчас многие выбрасывают даже породистых собак. Даже здоровых. Откуда он взялся в нашем городке?  Как он прожил, как выжил такой, до встречи с нами? Что произошло  в  его прежней семье? И ошейник на нём из дорогих, и пёс, по всему видать, элитный, «лидер породы».

       Оставалось только гадать.   
       И ждать. Пошёл седьмой день… восьмой… девятый…
    
       Когда Андрей, вернулся, мы за эти 10 дней успели так привязаться к Айсу, что решили: –  ну, что же, полгода, так полгода. Устроим хоспис. Пусть поживёт в  любви и холе до естественного конца. Будем давать лекарство. Ну, а когда станет совсем плохо, тогда уж…

        Решить-то мы  решили,… но как жить, представляли себе слабо. Понимали только:   хорошо –  всё равно не будет.  Будет трудно. У жены обнаружилась аллергия, а тут шерсть повсюду.  Сукровица капает из язвы на губе. И понятно, что это опасно. И понятно также, что все  санитарные усилия практически бесполезны. А наше-то здоровье и так уже «оставляет желать…». И ещё – мысли, мысли…

          И нельзя хотеть, чтобы эти проблемы поскорее закончились. Нельзя! Хотя это –  всего лишь собака. Больная собака. Бывшая чужая собака. Наша любимая последняя собака.   Наша такая нежданная, такая горькая отрада. Наша боль.

       Полгода – а если дольше?
       Ну, что же: если лечить, – так, может,  и дольше.
      Ах, если бы не рак! Ах, если бы  Айс был здоров! Ну, хромал бы, что ли! Или «окривел»…
   
       Недели через три я попробовал  привязать его у входа в магазин, а сам следил через стеклянную дверь. Оказалось, что он спокойно ждёт. Так стало возможным  совмещать «собачьи» заботы с хозяйственными. «Полезное с полезным».

         И вот, однажды…
         Отгуляв утреннюю прогулку и сделав покупки, я обнаружил, что забыл купить для него сарделек. Пришлось снова идти за ними, благо, магазин недалеко. И Айса взял с собой     на  внеочередной променаж – пусть ещё проветрится.
    Уже возле кассы ко мне подошли двое: «Нам показали, что это Вы привязали собаку?   Это наша! А мы уж решили, что его давно бомжи съели!

         Больше трёх месяцев  Айс жил с нами.  Но, пожалуй, я всё-таки обрадовался – мы ведь так искали хозяев,  и вот они сами нашлись, когда уже не осталось никаких надежд. Конечно, обрадовался! Уж не помню,  что я тогда говорил. Только имя спросил, оказалось – Рекс. Но ведь это имя мы  «попробовали» первым – и никакого эффекта!  Странно, странно.

        Женщина осталась со мной, мужчина сразу вышел, и, оказавшись, наконец, на улице, я увидел, что он общается с Айсом,  как «свой». Значит, и правда: Рекс. И сразу они  как-то заторопились,  со мной не поговорили, отказались зайти к нам познакомиться, узнать, как лечили, чем кормили, – это ведь важно! Хотя дом наш – вот он, рядом!
        Быстро посадили собаку в машину и уехали. Едва удалось убедить женщину записать наш номер телефона. Да, ещё помнится, она  предлагала  какие-то деньги…

        Сложные чувства испытали мы с женой, когда я вернулся домой один. И сожаление, и облегчение, и горечь. Уж очень «неправильным» было расставанье. И назавтра никто не позвонил. И «послезавтра» – тоже. А нам так много надо было спросить! И мы заслужили,  по крайней мере, это право! И совсем уж не хотелось думать, что хозяева  такой собаки –  не слишком хорошие люди.
        Всё же должен признаться: только освободившись, я понял, как сильно угнетала меня неотступная мысль о неизбежном скором финале и  обо всём, что связано с ним. «Как гора с плеч».

        Пару дней мы оправлялись от шока, потом начали приборку, потом – генеральную уборку, Жизнь понемногу возвращалась в прежнее русло.
         Но размышления о Рексе-Айсе не отпускали. Вот ведь какая серия  случайностей сложилась для последнего события: в  тот самый час, да что там час, – в ту самую минуту  мы с ним оказались в том самом месте, куда приехали хозяева, да и то потому, что мне совершенно случайно пришлось туда вернуться. Случайно Андрей уезжал в командировку, вот и остался Айс жить. Случайно именно я пошёл за хлебом в тот самый дождливый вечер. Это ведь – не зря? Но – почему?  Но – для чего?

          И вдруг, спустя неделю – телефон. Позвонила!  Что же – возвращается вера в людей? Да, столь стремительный отъезд объяснился и оправдался тем, что мужчине стало плохо  с сердцем, он недавно перенёс операцию, – тут уж было не до бесед.  Понятно.

        Но, главное, – про Айса. (Я всё же буду называть его так).  Вот, что рассказала хозяйка.
        У них особняк с огороженным участком,  за городом.  Там, не в доме, а «на воле», Айс и жил. Да не один, а с приятелем, мелким «дворянином» Русланом. (Когда забирали Айса, я слышал: «Руслан тебя ждёт». Но не понял тогда, о ком речь). 
      Однажды, уж неизвестно, как вышло, что на участок вбежали три четвероногих бандита и напали на Руслана. Айс бросился защищать друга, всех победил, но был ранен  в бою.  Ему становилось всё хуже, пригласили ветеринара, (не нашего), и он сказал то же, что впоследствии   услышали мы. И они решили, так же, как и мы: – пусть живёт, пока ему живётся.

        Но любимой проказой приятелей было: время от времени подкапывать забор и удирать в Большой Мир. Так, на беду, произошло и на этот раз. И больной уже Айс опять удрал. И было это… аж  в сентябре. Много неясного в этой части – почему он не  вернулся  назад,  где был и что делал больше двух месяцев? Как жил? Как выжил? На эти вопросы ответа уже не найти.

         Но ещё вот, что интересно: его никогда не дрессировали.  Так откуда он знал,  (и выполнял),  команды «сидеть», «рядом», «ко мне»…? Кто его научил «терпеть» до прогулки? Телепатия? Или та самая любовь, которая умеет творить и не такие чудеса, и в собачьих, и в человечьих реалиях?
        Но ещё вот, что печально: хозяйка призналась, что они  не испытывали к нему  любви,  (хотя  вели себя в высшей степени порядочно), –  «они вообще-то не особо любят собак». И  они, оказывается, тоже не первые его хозяева – им его отдали уже взрослым, и  необученным. А ведь как тяжело менять хозяина, особенно взрослой собаке!  Какая  ломка, какой стресс! А потом и третьи хозяева – мы. И вновь – возвращение ко вторым…

       Какая поразительная судьба выпала псу с таким характером, с таким душевным потенциалом!
       Какая несправедливая судьба, – сколько счастья он мог бы принести людям, сложись она иначе! 
       Какая радость была бы – воспитывать его от неуклюжего щенка до зрелости,  дружить с ним до старости! И как счастлив мог быть он сам! И как сам он заслуживал этого счастья! И как готов был к нему всем своим существом, всем своим умением и стремлением к контакту, всей своей потребностью в любви, всей своей способностью к ней, всей её силой!
      Какая драматичная подлинная история собачьей жизни, которую непросто было бы выдумать нарочно!
      Какая  удивительная книга получилась бы, если кто-нибудь переложил бы всю линию этой жизни на человечью судьбу!

      Но  приключения ещё не закончились.
       Неделю спустя, около часа ночи раздался звонок. Звонили приятели из соседнего дома, с которыми успел познакомиться и Айс: – «Мы нашли вашу собаку!»  Они ходили  гулять  к морю, увидели его, прихватили какой-то бечёвкой за ошейник и привели к нашему подъезду!
       Конечно, остаток ночи он провёл у нас. Наутро позвонили хозяйке. Оказывается, он опять подрыл забор и удрал!
      Когда мы встретились, то не стали устраивать испытание: – «К кому пойдёт?». Я просто передал ей поводок. И он ушёл с ней, не оглядываясь.

      Айс умер, как и говорили врачи, летом, в августе. Нам позвонили. Спасибо.

     Мне хочется верить, что, вопреки Библии, у собак тоже есть бессмертные души. Мне хочется думать, что душа  Айса гоняется теперь в собачьем  Раю за удирающими душами кошек, заливаясь радостным лаем.  Ну, а если кошек там нет, то уж сардельки-то должны быть наверняка  –  как же без них!
     Во всяком случае, земной «биографией» он своего Рая заслужил. Более, чем многие из нас – своего.

       Хорошо бы нам  встретиться…