28. СКАНДАЛ
Прошло две недели, которые Марина взяла на приготовление родителей, но она так и не решилась объявить им, что ее жених – протестант. «Надо подождать подходящего случая», говорила она Сергею. Прошла еще неделя…
– Будет такой скандал, – только и отвечала она на все его упреки.
Наконец, Сергей обиделся, выпалив Марине, что она откладывает объяснение с матерью только потому, что не хочет выходить за него замуж. Тогда пусть прямо скажет ему об этом, а не водит за нос!
Марина сказала ему, что он – глупый, если так думает.
* * *
«Говорит, что верующий, а лба не перекрестит», – пробудившись от нехорошего сна, размышляла Галина Даниловна о Сергее. «Что-то здесь не так, разве трудно лоб перекрестить? Может, он не хочет с нами молиться? Не иначе как кочетковец какой-нибудь…» О кочетковцах ее предупреждал отец Валерий.
Утром Галина Даниловна сказала дочери, что намерена серьезно поговорить с ней о ее молодом человеке. У Марины заныло сердце.
– Скажи, кто этот Сергей на самом деле? – спросила мать, – говорит, что верующий, Библию читает, а в храм ни ногой. Может, он кочетковец, не приведи Господи? Отец Валерий говорил, что в Верхневолжске эта гоп-компания свила свое гнездо. Может, он их паломник? Я права?
– Боюсь, мое объяснение тебе не понравится.
– Что значит «не понравится»?
– Он не кочетковец, но…
«Как же ей сказать?» – думала Марина.
– Говори всю правду. У него что, внебрачный ребенок?
– Этого я не знаю. Мама, ты только не волнуйся, Сергей – протестант.
– В каком смысле? – напряглась Галина Даниловна.
– В смысле церкви. Протестанты – это такое направление в христианстве. Сергей ходит в их церковь. На Пустырной…
Галина Даниловна подняла брови:
– И почему ты говоришь об этом только сейчас? Надо было сразу бить в колокола.
– Ты спросила, я и говорю. Но что это меняет, если я его люблю? Мне важно, что он – хороший, добрый, меня любит…
– Какой стыд! Спасибо, доченька! Вот уж не ожидала, что ты свяжешься с протестантом… «хороший, добрый»… – передразнила она, – да хоть бриллиантовый, ноги его не будет в нашем доме.
– Мама, мы хотим пожениться. Он мне сделал предложение…
– Глупости! – решительно отрезала Галина Даниловна, понимая, что лучше сейчас пресечь блажь дочери, чем потом мучиться от последствий необдуманных поступков, – и не заводи об этом разговор. Что мы, жениха тебе не найдем? А если он тебя любит, пусть бросает свою ересь. Обвенчаетесь, как все люди… Не волнуйся: если любит, будет с тобой!
Марина не знала, что делать. «Зря призналась, надо было еще подождать», – ругала она себя. Но сколько можно ждать? Мать не переменится и никогда не даст согласие на брак с протестантом.
Галина Даниловна позвала отца.
– Иди, послушай, что доченька твоя удумала. Замуж за Сергея собралась, а он, знаешь кто? Протестант! Вот ужас! И она только сейчас об этом объявляет.
Алексей Михайлович наморщил лоб:
– Протестант. А что это такое?
– Ну, сектант. Ходит на Пустырную в их секту, – пояснила жена.
– Да? и чего? вроде парень хороший…
– «Хороший», – повторила Галина Даниловна, – гнать его поганой метлой…
– Погоди ты верещать! – прикрикнул Пыжов на жену и повернулся к дочери, – Марина, ты хочешь за него выйти замуж?
– Конечно, хочу. Он мне предложение сделал.
– Так… Значит, на Пустырную ходит. У нас на фабрике… кто же это? Макурин, Смирнов, еще кто-то… тоже туда ходят. Нормальные мужики, отлично работают…
– Нам еще в городе не хватало прославиться: дочь Пыжовых выходит замуж за сектанта, – сказала Галина Даниловна и многозначительно посмотрела на мужа.
Алексей Михайлович задумался. В самом деле, такая слава ему ни к чему.
– Марина, вот что я тебе скажу… пусть он дома верует, как хочет, но чтобы на людях не распространялся, и на Пустырную ни ногой.
– И если венчаться, то в храме, у отца Валерия… – добавила Галина Даниловна.
Марина вздохнула. «Ничего не поделаешь, придется передать Сергею условия родителей… может, он все-таки согласится? В конце концов, сам же говорит, что и протестанты, и православные верят в одного Бога…»
* * *
– Спасибо за предложение, – сказал Сергей, когда Марина изложила ему условия родителей, – значит, ради имиджа твоего папы перестать ходить в «Эммаус», изменить убеждениям, отречься от братьев и сестер по вере? Зачем ты мне пересказываешь эту … – он хотел сказать «чушь», но пожалел чувства девушки и выбрал слово помягче, – зачем ты пересказываешь всю эту ерунду? Неужели тебе непонятно, что мои религиозные убеждения стали частью моей жизни?
– А мне что делать? Обо мне ты подумал?
– Хочешь, я сам с ними поговорю?
– Ага, ты поговоришь… я знаю, что будет: сразу кинешься громить. Впрочем, мать с тобой даже разговаривать не будет.
– Слушай, а ты разве не сказала ей, что тоже разделяешь взгляды библейских христиан? Или ты уже передумала?
– Ничего я не передумала, – сказала Марина, – только ты не представляешь, как мама будет страдать… Думаешь, мне легко ее расстраивать? Это ты со своей матерью все время ссоришься…
– С чего ты взяла?
– Сам говорил.
«Ну и дурак же я», – подумал Сергей. Он, действительно, рассказывал Марине о своих непростых взаимоотношениях с матерью, со всеми подробностями. «И зачем я это делал? Искал сочувствия?» Тогда ему казалось, Марина понимает его… Сергей хотел обидеться, потому что он «вовсе не ругается с матерью, он любит ее», но сдержался. Что теперь доказывать?
Марина тоже молчала. С детства она ходила в православный храм, не в какую-то молельню… Конечно, Сергей все хорошо объясняет, только что его объяснения родителям?
– Ладно, – проворчал Сергей, – решай сама. Или ты со мной, или оставайся с родителями. Выбирай. Они тебе подберут муженька – правильного, православного…
– Сережа, перестань! Мне и так плакать хочется. Я думала, я – сильная, а теперь нервная какая-то стала, чуть что – сразу реву. – У Марины и в самом деле на глазах появились слезы.
– Прости, я не хотел тебя обидеть, – сказал Сергей.
Он обнял Марину, от чего та заплакала, уже не сдерживаясь. Впрочем, быстро взяла себя в руки, попробовала улыбнуться. От слез ее лицо стало красным.
– Какие же вы все упрямые дураки, – вздохнула Марина.
– Я тебя понимаю, – сказал Сергей, – но пойми и меня: я не могу менять своих убеждений. Это же не шутки. Раз – и перестал ходить в собрание.
– Но ведь ты даже не вступил в общину.
– Какое это имеет значение? Скоро вступлю, вместе с Шишкиным.
Марина опять вздохнула.
– Так ты со мной или нет? – спросил Сергей.
– Конечно, с тобой… что ж, скажу родителям, что… – Марина снова заплакала, – скажу, что… Сереж, а ты меня любишь?
– Да, очень.
– Скажу им, что я буду с тобой, и все!
«Какой же он упрямый, – думала Марина о своем женихе, возвращаясь домой, – но почему мне это, зачем мне это?» Она подыскала нужное слово: «зачем мне это испытание?»
* * *
Вечером она позвонила.
– Будь что будет… – услышал Сергей взволнованный голос Марины, – сейчас скажу маме, что мы определились… мы – протестанты. Помолись за меня. Я тебя люблю.