С пожелтевшей фронтовой фотографии смотрит сорок первый год.
Строгие глаза артиллериста с «кубарями» в петлицах как будто вглядываются в долгую и страшную дорогу войны, которую ему и всей огромной нашей стране еще предстоит пройти. Такое лицо в наши дни вряд ли встретишь. В нем – время и трагизм великой беды, уже навалившейся на плечи народа, спокойное мужество и сила характера, понимание тяжести грядущих испытаний и решимость идти до конца.
Вместе со снимком перед нами четыре бесценные тетради – военный дневник полковника Павла Кузьмича Коваленко, которого в роковом сорок первом запечатлел своей «лейкой» неизвестный фотограф.
Знатоки истории и законов военного лихолетья могут не поверить: фронтовой дневник в годы Великой Отечественной войны не мог быть написан - ведение хроникальных записей в окопных условиях категорически запрещалось. Нарушение приказа Ставки военный трибунал карал расстрелом. Но офицер Красной Армии Коваленко четыре долгих фронтовых года, с июня 1941 по апрель 1944, сознательно нарушал приказ. И вот оно, чудо – более 800 страниц, исписанных не всегда разборчивым почерком Павла Кузьмича.
Профессиональный военный, он начал свои записи еще в двадцатых годах, на гражданской войне, где получил первое боевое крещение. День за днем велась подробная бытопись войны и солдатской службы, с точными цепкими наблюдениями бывалого командира, беспристрастной детализацией подробностей боев и врывающимися вдруг, неожиданно такими острыми лирическими отступлениями, что еще и сегодня, спустя шесть десятков лет, перехватывает горло от порыва боли и искренности, вырвавшихся у несгибаемого человека.
Об авторе этой не имеющей аналогов истории войны лучше всего рассказывает сам дневник. Добавим несколько строк из боевой характеристики, выданной в сорок третьем командующему артиллерией 101-ой отдельной стрелковой бригады полковнику Коваленко: «1901 года рождения, уроженец Киевской области, Ольшанского района, с.Журавка, украинец, член ВКП(б) с 1929 года, образование общее-среднее, военное – Киевское артучилище в 1926 году и Офицерская школа в 1937 году, в РККА с 1919 года, на фронтах Отечественной войны с 26 июня 1941. Награжден Орденом Отечественной войны второй степени в 1943 году». Позже были ордена Ленина и Боевого Красного знамени, еще один орден Отечественной войны первой степени, медали «За отвагу» и «Оборону Москвы»…
Но вот не военный, а человеческий штрих характеристики полковника Коваленко: через всю войну он пронес в кармане гимнастерки томик Пушкина, который, зачитанный и затертый до дыр, его семья бережно сохраняет и сегодня.
И еще. Семью свою полковник Коваленко бесконечно любил. В 1942 году, когда потерялась связь с женой Татьяной и его огольцами-мальчишками, Аликом и Колей, он, пытаясь разыскать их через Всесоюзное радио, поднял на ноги всю страну. Тревожный запрос с фронта, переданный в эфире, вызвал поток писем из тыла от однофамильцев Коваленко, переживающих за своих фронтовиков. Это тоже истории, вошедшие в военный дневник. Впрочем, перелистаем его страницы...
10 июля 1941 года. Бендеры
Девятнадцатый день войны. Противник вклинился на нашу территорию на 500 км. Обидно и досадно. Это половина пути до Москвы. Что же дальше?..
30 июля 1941 года
Творится что-то неладное. Отходим, все отходим и без конца отходим… Все дороги, леса и перелески забиты отходящими войсками. Распоряжения и приказы одно другому противоречат и сыпятся как из рога изобилия. Чувствуется какая-то общая растерянность и недоумение. Противник гонит нас беспрерывно и не дает опомниться.
19 сентября 1941 года. Новомихайловка
Радио принесло плохую весть: противник прорвался на окраину Киева. Боюсь, что судьба его предрешена. Гитлеровская машина пока что победно движется вперед. До каких пор? Каждый день захватываются все новые города и села моей любимой Родины. На очереди Киев, Одесса, Ленинград… Страшно вымолвить эти слова. Вынужденная потеря Киева и Одессы не является решающей для всей кампании. Однако потерять эти города - значит дать фашистам возможность опять протрубить на весь мир о своих победах и, кроме того, это будет своего рода политический удар.
Что касается Ленинграда, то его нужно отстоять любой ценой…
2 октября 1941 года. Сталино. Донбасс
Я очутился в этом городе против всяких ожиданий. Получил командировку в Москву для назначения на должность начальника штаба артполка. Меня эта должность не прельщает. Уж слишком беспокойная работенка. Кроме того – бумажная. Увиделся с братом после 10-летнего перерыва. Живет он бедновато, зарабатывает мало. Поговорили, вспомнили старину и молодость. Отдал сапоги и 300 рублей. (Младший брат Иван Коваленко был убит гитлеровцами в 1944г. в Ольшанах).
17 октября 1941 года. Москва
Курский вокзал. Вчера в 8.00 нам объявили, что резерв командного состава будет переброшен в г.Семенов в распоряжение начальника Акукс (Акукс – Артиллерийские курсы усовершенствования командного состава).
В зале вокзала негде ступить – все лестницы, где можно только поставить ногу, заполнены живыми телами, узлами, корзинами… Ожил в памяти 1919 год – год разгара гражданской войны, голода, разрухи и всевозможных тифов…
15 января 1942 года. Пашутино
Вступили на территорию, очищенную от немцев (в результате второго этапа контрнаступления под Москвой). 4-х месячное хозяйничанье немчуры видно на каждом шагу.
Деревня словно вымерла. Ни одной живой души. Даже кошки или собаки не видно. Кое-где бродят раненые или худосочные лошади. Всюду следы поспешного бегства. Фуража и продовольствия нет. Все жители месяц тому назад уведены немцами (очевидно, в качестве рабочей силы).
Противник огрызается, уходит с озлоблением. Все, что может гореть, поджигается.
23 января 1942 года. Большие Чернушки
Получил новогоднюю посылку из города Куйбышева. Большое спасибо дорогим неведомым друзьям! Дорогой друг, Сергей Карев, тебя я не знаю. Одно несомненно: ты большой души человек (друга Сергея нужно отблагодарить).
Бутылка вишневки, полдесятка сдобных коржиков, грамм 100 печенья, 200 гр. конфет, 300 гр. ветчины, 200 гр. голландского сыра, 200 гр. медовика… Богатство! Приятно и полезно.
Завтра дивизия атакует укрепленный пункт Нелидово. Докладываю командиру о готовности артиллерии. Предстоит бурное объяснение. Артиллерия безнадежно засела в глубоких снегах и вовремя не поспеет.
Сегодня захватили в плен 11 немцев. Один сопротивлялся и был убит на месте. Присутствовал на допросе. Некоторые говорят по-русски. Тут же видел пойманных старост и одного толмача. Всех их ждет расстрел. Когда пишу эти строки, немцев уже расстреляли.
Все, что немцы забирают у крестьян, они не называют грабежом, а говорят «я немножко взял». Толмач оказался «наш». При допросе комиссар влепил ему несколько оплеух.
30 января 1942 года. Соковичино, Смоленская обл.
Следуя в штаб артиллерии дивизии, нагнал по дороге колонну артиллерии из 3-х орудий. Я понимал, что следовать совместно с колонной опасно (угроза с воздуха). Решил обогнать колонну. Не удалось: появились 3 «хейнкеля» и начали разворачиваться для бомбежки. Колонна остановилась, люди стали разбегаться. Я ушел вправо от дороги по оси движения. Залег, начал зарываться в снег. Со мной разместился еще один красноармеец. Последовал оглушительный взрыв, и я словно куда-то провалился. Это продолжалось мгновение. Мой сосед стонал, звал на помощь. Я начал двигаться – жив, уцелел! Жизнь победила! Воронка разрыва была в 8 м. от меня. Причем не одна, а две.
7 февраля 1942 года
Какая ужасная вещь эта война. Гибнет человечество, уничтожается культура, гибель и разрушение на каждом шагу. Дорога Задубровье – Ильино – дорога настоящей войны. Сотни воронок разных размеров, разбитые телеги, повозки, масса павших и убитых лошадей. И всюду человеческие трупы. Прискорбнее всего то, что трупы наших бойцов валяются вперемешку с немцами, как живой укор, говорят о нашей бездеятельности и невнимании к погибшим… Вот она, жизнь скоротечная. Пока жив-здоров, тогда и нужен. Обидно. Цена человеческой жизни – нуль.
…Фронтовой тыл наш живет. Водка, шоколад, мармелад, печенье, масло – одним словом, все полезное человеку у них имеется в изобилии. Развелось много воров – воруют налево, воруют направо.
Я окончательно выбился из сна. Командировки, поручения вконец измотали меня. Что такое умываться или спать я забыл. Если положение не улучшится, протяну ноги.
17 февраля 1942 года
…Только тот поймет переживания артиллериста, кто лично испытал голодовку в снарядах. Представьте себе радость людей, увидевших, что к ним подвозят боеприпасы. Эта радость ничем не может быть выражена, ни с чем не сравнима… Это торжество жизни над смертью!
…Сегодня три транспортных самолета противника долго кружили, выискивая место для посадки (подбрасывают продовольствие, боеприпасы). Как жаль, что наша авиация слаба. Какая горечь, какое разочарование охватывает душу от собственного бессилия и невозможности сбить спесь врага. Да, кто силен в воздухе, тот силен и вообще.
…Сегодня я впервые услышал шум нашей «катюши». Этот шум можно переносить только зная, что это твое оружие, которое разит врага. Для противника это пренеприятная музыка… Я пишу эти строки, а бой кипит…
20 февраля 1942 года. Севернее Велижа
Наблюдательный пункт устроен на чердаке дома. Крыша проломлена, и рога трубы, как улитка, разбуженная теплыми лучами солнца, смотрят туда, где притаился злобный враг. Я подошел к разведчику, посмотрел в трубу. Местность заволакивала дымка и первоначально трудно было что-либо найти в сизом тумане.
Я слез с чердака, зашел в квартиру. Раздался взрыв. «Недолет», - подумал я. Следующий взрыв был перелетным. «Получена вилка», - сказал кто-то вслух. Хорошо зная, что значит «вилка», я решил уйти из дома, так как мины рвались на линии НП. Прислонившись к косяку двери, я несколько задержался. Раздался взрыв. На меня посыпались обломки бревен, досок. Перископ трубы оказался совершенно исковерканным. Разведчик убит наповал. Лейтенант в момент взрыва читал газету. Смерть его была настолько мгновенной, что лейтенант не изменил своей позы. Даже предположили, что он заснул. Он, верно, спал, но спал уже вечным сном…
1 апреля 1942 года. Селище
Сижу на пне в поле и думаю, как бы это сделать, чтобы не хотелось есть и забыть этот злободневный вопрос. Вспоминаю домашнюю обстановку и приятные вкусные сытные обеды, приготовленные милой Танюшкой. Вспоминаю украинский борщ, паляницы и вареники со сметаной. Эх, мечты, мечты…
Весна туго вступает в свои права. Пока хожу в валенках (это не Украина). Эх, Украина, Украина, когда ты вздохнешь свободной грудью, запоешь во весь голос, встанешь во весь свой богатырский рост?
4 июля 1942 года
Наши разведчики достали витебскую газету «Новый путь». Чего только нет в этом грязном листке. Передовая трактует Карла Маркса как врага культурного человечества. Статья «Сталин без маски» - сплошное беспардонное вранье. Окружение Сталина характеризуется как бездарное, неспособное. В конце концов газета выбалтывает циничное признание: «Советский строй изнутри взорвать нельзя, так как все пресмыкаются перед Сталиным. Его нужно ломать извне».
6 сентября 1942 года. Климово
…«Поэзия войны»: крик, стон, мольба о помощи, предсмертный храп, лязганье гусениц, костей, рев орудий и минометов, нервная дрожь автоматов и пулеметов, сухие выстрелы винтовок, визг летящей бомбы, крик горящего человека. Какая «красота», какое богатство красок. Для умалишенных…
25 октября 1942года. Логово
Лукав, хитер, даст себя убить, но не оставит щели-окопа. Чувствителен к артиллерийскому и минометному огню. Атакующих солдат подпускает на 50-60 метров и встречает губительным огнем (немцы о красноармейцах).
5 ноября 1942 года. Логово
Вспомнился 1940 год, июнь, Одесса. Прекрасный южный город, а море… Я жил холостяком, коротал свои дни в казарме и изредка посещал «Аркадию счастливую». В один из таких дней ( в воскресенье) я сидел на набережной, любовался синим морем, вспоминал своих дорогих друзей (семья жила в Николаеве). «Дядя, дядя, что вы тут делаете?» Я оглянулся. Передо мной стояла девочка лет шести, черненькая, аккуратная, с миловидным личиком – словно куколка.
- Как тебя зовут, девочка, сколько тебе лет?
Завязался разговор, и я был весьма доволен собеседницей. Подошла ее мать, женщина лет 40.
- Любочка, ты знаешь, с кем ты разговариваешь? Ты знаешь, что это за дядя? Это наш дорогой защитник. Он будет защищать нас с тобой.
Я явно опешил, не знал, что отвечать и перевел разговор на другую тему… А теперь…
«Дорогой защитник», что ты сделал для защиты своей семьи, Любочки и ее матери? Этот вопрос никогда не оставлял меня…
11 октября 1942 года. Логово
Приказ НКО о введении единоначалия не понравился многим нашим политработникам. Некоторые из них, занимая равное положение с командиром, отсиживались у него за спиной, как за щитом, и мало что делали для Красной Армии. «Руководство вообще». Все указания по телефону: «Всем, всем, всем – сегодня проработать статью из «Правды»… Понятно… Ясно… Указания даны, долг выполнен. Пойти в часть и заняться черновой работой – не всякий на это был способен.
Принимая решение, командир обязан считаться с мнением комиссара. Хороший комиссар помогал командиру, во всяком случае, не ставил палок в колеса. Но были и такие, которые свое мнение ставили выше всего. С такими работать было трудно.
П…ов – эта фамилия напоминает мне одного комиссара, самодура-пьяницу. Я командовал отдельным дивизионом, расположенным в городе Бендеры (Бесарабия). Эта личность, которая называлась комиссаром, частенько выпивала, проводила время в свое удовольствие. Вранье было его манией… В специальном артиллерийском деле он разбирался «аки баран в апельсинах»…
2 декабря 1942 года. Логово
Обидно за свою семью, за свой народ, за себя. Какие мытарства, какие муки. Старая армия имела много пороков, но в ней считалось страшнейшим позором оставить на поле боя пушку, пулемет, винтовку, убитого или раненого. А мы… Растеряли все славные традиции лучшего, накопленного веками. Да, это для нас жесточайший урок, суровая проверка.
В мирной обстановке все было гладко, неплохо выглядели парады на Красной площади. Теперь за все это мы оплачиваем кровью, страданиями наших близких. Дорогая цена…
22 декабря 1942 года. Логово
Получил сегодня 29 писем. Только подумать – 29 писем! Мою просьбу в радиокомитете уважили, объявили, о чем я просил (о розыске семьи)
25 декабря 1942 года. Логово
Получил 43 письма от граждан Советского Союза.
… Пишет одна гражданка из г.Мышкин Ярославской области: «Здравствуй, родной братец! Сегодня услышала по радио, что ты жив-здоров, шлешь нам привет.
Так и сообщили, что Коваленко Павел Кузьмич жив-здоров, продолжает громить немцев и передает всем близким и друзьям боевой привет. Мой родной! Ты не представляешь, какая у нас радость! Мама не находит места от радости. Я с ума схожу. Какая радость, какое событие! Целый год от тебя ничего не было. Мы писали в НКО, откуда сообщили: «Убит»… И вдруг сегодня: «Жив, жив, жив…»
Где ты, дорогой, был? Целую тебя бесконечно много раз! Где пропадал, почему не писал? Пиши немедленно! Какая радость!»
Бедные люди… Какая досада. Оказывается, у меня был «дублер».
Получил письма от нескольких однофамильцев. Спрашивают: не тот ли я, который учился в институте и т.д. Чтение большинства писем – истинное наслаждение. Письма идут.
11 января 1943 года. Район Проявино. Блиндаж
За две минуты боя изучаешь совершенно незнакомых людей. Трусы выявляются моментально.
…В таких случаях, когда люди дрожат перед призраком смерти, я действую на них спокойным словом, шуткой, «безразличным» отношением к противнику. Помогает и очень сильно. Каждому человеку присуще свойство страха. Когда перед вами рисуются удалью, геройством и говорят, что им все нипочем – не верьте: это первые трусы. В первом же бою они скиснут, сдадут.
Я тоже боюсь смерти: кому охота умирать, ведь жизнь так прекрасна. Но это чувство боязни сидит где-то глубоко, под спудом, и подчиненный его никогда не увидит. Когда начинается настоящее сражение, чувство страха у меня пропадает, наступает какое-то оцепенение, бой увлекает, человеком овладевает неудержимый порыв (вдохновение боя). В такие минуты рождаются герои. После боя реакция наступает с исключительной силой – хочется спать, спать, спать…
1 февраля 1943 года. Проявино. Блиндаж
На западной окраине Сталинграда окончательно уничтожена группировка немцев. Сдались в плен 16 генералов, в том числе и командующий фронтом фон-Паулюс. Вот тебе, гад, Сталинград! Геббельс меняет пластинки. Общая политическая обстановка становится все более суровой и напряженной…
…До 15 февраля надеваем погоны с их путеводными звездочками. Для старых ветеранов это большое событие. Армия получает атрибуты, освященные веками, овеянные битвами, сражениями…
Пресекается зло, подтачивающее дисциплину в армии. Запрещается хождение по рынкам и базарам. Не разрешается сидеть в трамвае в присутствии старших по званию (очень хорошо) и многое другое.
11 марта 1943 года. Зеваки
Великий Бог… Когда кончится побоище? Когда человек станет настоящим человеком? Германскую армию и ее поборников уничтожить без остатка. Казнить кровавого зверя – Гитлера, чудовище, вышедшее из бездны, унять всеми возможными средствами…
21 марта 1943 года. Матюхи
Бесконечные рекогносцировки.
Вспомнил церковь Велижа. Сколько эта церковь приняла на себя снарядов противника… И все же она высится, как неприступный утес, пугая врага своими истерзанными, развороченными стенами.
…Ни одного жилого дома, ни одного сарая. Все унесла война. Одни трубы и пепелища напоминают, что здесь была когда-то жизнь, росли деревья, цвели подсолнухи. Среди этой пустыни выжженной земли обнаружил в одном блиндаже местных жителей. Они решили не расставаться с родными краями, свыклись с войной. Как воины, стоически переносят ее лишения.
Всюду воронки, воронки, воронки. Вся земля усеяна осколками. Слева от меня гремит артиллерийская канонада. Вот повалил черный густой туман. Наши артиллеристы подожгли склад горючего противника.
Мы усиливаем нашу оборону. Характерная деталь: вся Смоленская область покрыта сплошными болотами – всюду вода, а напиться нечего. Отвратительная, вонючая жидкость.
30 мая 1943 года. Матюхи
В 16.00 предполагалось наше наступление для овладения высотой в районе Кривка. В 15.00 противник открыл сильный артиллерийский огонь по всему нашему расположению. Стрельба производилась осколочно-фугасными снарядами вперемежку с дымовыми. Днем, а как слепой. Все предметы приняли уродливые очертания. Вы чувствуете полную беспомощность. Стрелять, но куда? Все заволокло белой ватой. Спереди слышны немецкие выкрики: «Хальт! Хальт!..» («Стой!»)
Батарея вынуждена вести огонь наугад картечью. Немцы ожесточенно атакуют. Отражено 6 атак. Израсходовано 500 выстрелов. Батарея несет потери от минометного огня. Есть убитые и раненые.
…Красноармеец инстинктивно оглядывается назад и хватает немецкую руку с занесенным кинжалом. Происходит яростная схватка. У нашего порезано лицо, нос, окровавлены руки. Все попытки немца нанести решающий удар не удаются. Оба изнурены, измотаны, обессилены. Самый ничтожный перевес может принести победу. Собрав все усилия, красноармеец наносит удар немцу по голове, валит на землю и с ожесточением добивает…
19 августа 1943 года. Варныши. Блиндаж
Война породила неистовый иммунитет. Никакие картины боя не страшат. Этак человек может одичать и превратиться в настоящее кровожадное животное.
5 ноября 1943 года. Лоскотухино
… Стоимость человека в военное время???
«Иван Петрович»: «Сколько у тебя сегодня черных?» (читай – убитых) – «19» - «У меня больше…»
А если подумать, то каждая жизнь в отдельности из этой безличной цифры «19» - целое море… Это люди с их радостями, печалью, будничными днями. Это сложнейший комплекс живых существ. Был человек – нет человека. Семья получит сообщение: «Пал смертью храбрых».
В энском артполку был случай: человек прилег на лафет и в течение каких-нибудь 20 минут замерз. Как в таком случае сообщить родным? «Погиб смертью храбрых»? Не подходит, ведь замерз человек «по доброй воле». Как же писать? Думали, думали и все же написали: «Погиб смертью храбрых». Неудобно сообщать, что замерз.
22 ноября 1943 года
Получена шифровка об откомандировании меня для назначения на высшую должность.
9 декабря 1943 года. Москва
Итак, я снова в Москве. 26 месяцев отделяет меня от того времени, когда я был в первопрестольной. Многое изменилось. Война наложила отпечаток на все. В магазинах – ничего. За обед уплатил 132 рубля и не наелся. О качестве говорить не приходится. Спал в гостинице при Казанском вокзале. Предварительно пропустили через санобработку. Номер прекрасный, чистый, но холодновато. Все же отдохнул.
12 декабря 1943 года. Коломна
Я командир энского артиллерийского полка. Что же: пусть будет так. По крайне мере – «сам себе хозяин».
16 января 1944 года. Коломна
Учебная стрельба по танкам. Я очень доволен. В 9.00 построили полк.
«Здравствуйте, товарищи бойцы! Благодарю за хорошую стрельбу!»
«Служим Советскому Союзу!!!» Громкое троекратное «ура» в честь победителей рванули сотни голосов…
Вместо послесловия
Фронтовой дневник полковника Коваленко редакции газеты "Юг", где я работала, предоставил его сын, Александр Павлович Коваленко, доцент Института инновационного и последипломного образования Одесского Национального университета, который родился вскоре после войны. Сегодня он является основным биографом отца, занимается его архивом и дневниковыми записями.
- Александр Павлович, благодаря Вам мы опубликовали уникальнейшие обширные документальные материалы, создание и существование которых в мировой военной истории достойно книги рекордов Гиннеса. Вы не задумывались об этом?
- Такая мысль, представьте, была. Весной 2001 года у меня состоялся разговор с одним из известных протоиереев отцом Георгием Городенцевым. Я рассказал ему о военном дневнике отца и, в частности, сообщил, что у меня появилась мысль выйти на лиц, относящихся к фиксации рекордов книги Гиннеса. «Пусть кто-нибудь приедет для установления подлинности дневника», - сказал я. «Не делайте этого, - ответил отец Георгий, - зачем вам это?» Я послушался его совета.
- Но согласитесь, что дневник должен быть опубликован полностью. Ему не место в Вашем письменном столе. Газетные публикации, способные вместить сотую долю из 800 страниц этой обжигающей правды о войне, проблемы не решат…
- Для меня дневник отца – одно из лучших произведений о Великой Отечественной войне, летопись, которая, скорее всего, не имеет аналога. Он по достоинству был оценен специалистами Национального музея истории Великой Отечественной войны 1941-1945 годов (г.Киев), которые официально сообщили мне следующее: «По нашему мнению, это не просто частные записки, а документ, имеющий историческое значение, который должен сберегаться вечно в фондах музея, где его будут иметь возможность изучать многие поколения ученых…».
К сожалению, это было до ужасного 2014 года. Прежде, чем передать эту семейную и историческую реликвию музею, я хотел опубликовать дневник в виде книги. Подготовил рукопись к изданию, тщательно разработал комментарии. Но быстрому осуществлению этой публикации помешало банальное отсутствие средств, спонсоров я не нашел. А потом случился майдан, и в Украине подобный уникальный исторический документ оказался вне закона.
- Неужели даже музей отказался взять хотя бы в свои запасники на сохранение дневник Павла Кузьмича?
- Господи, неужели вы не знаете? Никакого Музея Великой Отечественной войны в Киеве давно нет. Сейчас на его месте Музей советской оккупации - подарок Украине президенета Ющенко.
- Да, действительно. Я всё ещё живу реалиями прошлого, сознание сопротивляется принятию укр@инской действительности. Простите... А как сложилась послевоенная судьба Павла Кузьмича?
- Он отслужил положенный срок в Советской Армии. Вырастил трех сыновей. Кстати, к своему творческому труду он всегда относился весьма сдержанно, считал, что только художественная обработка дневника в виде повести или романа может быть интересна читателям. Я же всегда уверял его, что дневник сам по себе просто не имеет цены.
Отец прожил 90 лет. Незадолго до этого юбилея он как-то сказал мне: «Давай сядем на автобус и поедем куда-нибудь за город. Я хочу посмотреть, как взошла пшеница… Как взошла пшеница…»
Эти пронзительные вечные слова навсегда остались в моем сердце как светлая память об отце…