Глава вторая. Незваные гости.
Еще не пропели первые петухи, еще из-за горизонта не показались первые солнечные лучи, а Алексей Ларин уже возился в своем гараже, перебирая двигатель старенького грузовика. «Газик» уже давно отслужил свое, но Алексей все никак не решался пустить его на металлолом. Сказывалась то ли привычка по максимуму сохранять старые вещи, то ли нехватка средств для того, чтобы приобрести новый грузовик. Алексей был хозяином толковым, рачительным; в селе его семья считалась чуть ли не самой зажиточной. Однако в последнее время полоса неудач не переставала преследовать Ларина.
Все началось с того, что с середины июня на землю не упало не единой капли дождя. Для того, чтобы орошать лозу, воду приходилось возить из ближайшего пруда, что находился неподалеку от волчьего оврага, а на это надо было тратить не менее десяти литров бензина в день. А тут еще на винном заводе в Крымке объявили о понижении закупочных цен. Это при том, что цены на местные вина взлетели аж втрое. Любого другого такое положение дел вогнало бы в уныние, но не Алексея. Этот человек в округе считался корифеем, ассом в своем деле, и не было, казалось, такой встающей перед ним проблемы, которую он не мог бы решить.
Когда-то он приехал в эти места никому неизвестный, с женой и дочерью, поселился в маленьком домике, что стоял на окраине села, а через год уже каждый в округе знал: Алексей Ларин стал самым успешным фермером в районе. Колхоз «Серп и молот» - крупнейший поставщик сырья на местный винный завод – благополучно обанкротился после того, как его председателем стал какой-то столичный проходимец, абсолютно ничего не понимающий ни в сельском хозяйстве вообще, ни в виноградарстве в частности. Казалось, еще немного, и лозу можно будет пускать под топор. Тут Алексей и проявил инициативу. Он пришел к районному начальству, да и предложил передать хотя бы часть колхозных виноградников ему в аренду. Деваться было некуда. В те времена помощи ждать было неоткуда, а Алексей производил впечатление человека толкового, способного хоть как-то выправить положение.
В село «Калинов ручей» Алексей перебрался из одного провинциального городка в Ростовской области. Когда-то, во времена былого могущества Советской державы, он трудился инженером на легендарном Ростсельмаше, где снискал славу не только как хорошего специалиста, но и как незаурядного изобретателя. Но потом наступили времена, когда комбайны и сеялки оказались никому не нужны, а труд специалистов совершенно обесценился. Другой работы в Ростове Алексей найти не сумел, и пришлось ему переезжать в Белою Калитву, где за мало-мальски приличную зарплату он стал работать на местной автобазе. Все бы было хорошо, и Ларин бы осел в этом городке навсегда, если не его правдолюбие и обостренное чувство справедливости. На одном собрании директор устроил разнос старому работнику, а Алексей счел своим долгом заступиться за товарища. После этого Ларин был вызван на ковер к начальству, где ему недвусмысленно дали понять, что в рядах сотрудников автобазы его больше видеть не хотят.
Ольга, жена Алексея, разозлилась на мужа не на шутку. А когда женщина рассержена, она становится способна на весьма смелые поступки. Вот Ольга и решила уехать в «Калинов ручей» - село, куда уже давно её звала одна подруга. Алексею ничего другого не оставалось, как последовать вслед за супругой, но об этом переезде он потом не жалел ни одной минуты.
Тогдашний председатель колхоза имени Ворошилова буквально руки потирал, когда узнал, что в ремонтные мастерские хочет устроится специалист такого высокого класса. Тракторов и грузовиков в хозяйстве было полно, но на ходу числилось меньше половины. Алексей взялся за работу со знанием дела, и уже через три месяца весь колхозный автопарк был полностью в рабочем состоянии. Вот так, благодаря своим знаниям и трудоспособности, Алексей стал передовиком. Потом настало другое время, когда нужно было выживать в пучине лихолетья, и Ларину пришлось из ударника социалистического труда превращаться в представителя капитализма.
Сначала все шло хорошо. Три года подряд виноградники давали хороший урожай; Алексей с большой прибылью продавал виноград в Крымске, а тех денег, что ему платили, с лихвой хватало на то, чтобы погашать все кредиты. Но вдруг все изменилось, и полоса невезения стала преследовать новоявленного фермера буквально по пятам.
Сейчас, перебирая разложенные на верстаке железки, Алексей думал о том, что он скажет жене через год, когда все сроки по платежам истекут, и перед его семьей встанет реальная перспектива оказаться без крыши над головой. Выход из этой ситуации, конечно, был, но за это надо было заплатить страшную цену. За этими безрадостными мыслями Алексей не заметил, как в гараж вошел мужчина, одетый в голубую, клетчатую рубашку, в вельветовые брюки и серую телогрейку. Невысокого роста, худощавый, с белыми, как снег, волосами, он напоминал работника какого-нибудь заводского цеха, которому осталось всего ничего до пенсии.
— Бог в помощь. – сказал мужчина, облакатясь об дверной косяк.
— О, Прохор, а ты чего так рано встал? – обрадовавшись, что увидел старого друга, произнес Алексей. – Вчера весь день из дома не выходил, а сегодня ни свет, ни заря поднялся! Что, опять бессонница покоя не дает?
— Да, она самая. Представляешь, вчера полдня с давлением провалялся, а ночью… ну, вот хоть глаза повыкалывай. Не могу уснуть, и все тут.
— Ты когда за сеном поедешь? – Алексей попытался перевести разговор на другую тему, зная, что, если Прохор начал говорить о каком-то одном своем недуге, то за этим последует подробное описание всех остальных болячек.
— Может, сегодня и поеду. – ответил Прохор. – А ты все со своей колымагой возишься? Её же давно на свалку пора отправлять.
— Ну, а где я тебе другую возьму? Смотри, что творится: дождя как не было, так и нет. Если дело так дальше пойдет, то урожая не будет – это уже точно.
— Да! Вот насчет этого ты прав. С дождем – беда. У меня, вон, как бы все баклажаны не пересохли.
— Ну, ты со своей Надеждой и без баклажанов точно не пропадешь, а тут, не ровен час, без крыши над головой остаться можно.
Лицо Прохора после этих слов помрачнело, густые брови сдвинулись, а в глазах появился откровенный укор.
— Леш, а о чем ты думал, когда влезал в это дело? Чем ты думал, когда транжирил деньги? Я ведь тебе говорил: все, что удалось сэкономить, надо бы тут же вернуть. Ты – нет. Решил на широкую ногу пожить. Телевизор ему плоский понадобился! Ленке – мобильник с фотоаппаратом! Будто умрет она без этого фотоаппарата. А, вот, когда за жабры прихватило, в кармане пусто оказалось.
— Прохор, ну, ты-то хоть душу не трави! – воскликнул Алексей. – Ты что, думаешь, я теперь локти не кусаю? День и ночь об этом думаю. Только, знаешь, легче от этого не становится. Я уже думаю: может, продать все и уехать отсюда, куда глаза глядят. Вон, хоть обратно, в Белою Калитву.
— Кто ж тебя там ждет!?! Посмотри, что сейчас вокруг творится.. Сколько заводов стоит. Твоя автобаза, небось, тоже того… долго жить приказала.
Прохор окинул друга строгим взглядом и тяжело вздохнул. Ему было жаль Алексея, но реальность была такова, что во всех своих бедах Ларин был полностью виноват сам.
Все началось с того, что колхоз им. Маяковского, долгие годы считавшийся самым крепким и зажиточным хозяйством в районе, в одночасье пришел в полное запустение. Прежнего председателя отправили на пенсию, а на его место прислали какого-то заезжего бездельника, абсолютно ничего не понимающего ни в сельском хозяйстве вообще, ни в виноградарстве в частности. Часть виноградников просто пошла под топор, а та, что осталась, стала бесхозной. Видя всю эту разруху, у Алексея сердце кровью обливалось. Он, не один год возделывавший лозу, хорошо понимал, сколько сил, сколько времени понадобится для того, чтобы вырастить новый виноград.
Вот Алексей как-то набрался смелости, заявился в кабинет к председателю, да и предложил отдать ему, Алексею, оставшиеся виноградники в аренду. Председателю было глубоко все ровно, что будет на вверенной ему земле, а поэтому он с легкостью согласился на предложение Алексея. Тут у Ларина работа и закипела. Порой он даже не ночевал дома, пропадая с мотыгой среди лозы. На то, чтобы привести виноградники в божеский вид, были нужны деньги, а вот как раз с этим у Алексея были проблемы. Не то, чтобы средств не было вообще. Они были, но мало; недостаточно для того, чтобы развернуться, расширить дело. Но однажды судьба, казалось, улыбнулась Алексею.
В тот день Алексей вернулся домой раньше обычного. Его жена, Ольга, перебирала на кухне ягоды клубники, ожидая мужа никак не раньше, как к вечеру. Алексей появился в явно хорошем расположении духа. Он подошел к Ольге, обнял её за талию и нежно поцеловал в щеку.
— Варенье затеяла? – улыбаясь, спросил Алексей.
— Да, а то, боюсь, все ягоды перегниют. – спокойно ответила Ольга. – А ты чего так рано? Обычно только к вечеру возвращаешься.
— А! Меня подкинули. – махнув рукой, буркнул Алексей. – Ты лучше посмотри, что я привез!
Он подошел к столу, расстегнул спортивную сумку и вытряхнул из нее большой сверток, аккуратно завернутый в целлофановый пакет. Когда Ольга увидела содержимое пакета, она опешила. Перед ней, перевязанные бумажными ленточками, лежали денежные купюры.
— Алёша, что это? – все еще не веря своим глазам, спросила Ольга.
— Миллион. – гордо ответил Алексей.
— Откуда это у тебя.
— Один школьный приятель в займы дал. Он меня, кстати, и сюда подбросил.
— Погоди, Леш, а что за приятель? Я его знаю?
— Нет. – отрывисто ответил Алексей. – Он, когда мы еще в шестом классе учились, сюда, в Крымск перебрался. Потом его отец большим человеком стал. Чуть ли не всем краем командовал. А сейчас Герман – сам большой. В Москве у него свой бизнес. Вот, чисто случайно встретились. Посидели, поговорили. Я ему про нашу жизнь рассказал, про наше хозяйство. Рассказал, как еле-еле концы с концами сводим, как денег на все не хватает. Он и предложил помочь. Вот, деньжат подкинул.
По мере того, как Ольга слушала рассказ мужа, чувство реальности, на несколько минут куда-то пропавшее при виде такого количества денежных знаков, возвращалось к ней. Большой человек, бизнес – эти слова настораживали Ольгу, вселяли какой-то страх. Она всегда с недоверием относилась к людям, которых принято называть олигархами, новыми русскими. Теперь же один из таких людей, так или иначе, вошел в жизнь её семьи, а что за этим последует – одному Богу известно.
— И на каких условиях твой приятель дал тебе эти деньги? – вздохнув, спросила Ольга.
— Ерунда. Через четыре года, сколько взяли, столько и отдадим.
— Леш, а ты уверен, что отдадим?
— Куда ж мы денемся? – Алексей в этот момент был – сама уверенность. – Сейчас у нас дело пойдет: и хозяйство поднимем, и на жизнь останется.
Ольга не разделяла оптимизма мужа. Какая-то тревога, даже страх поселились в её душе. Хотя она никогда не видела того человека, который дал Алексею такие деньги, никогда не слышала его имени, внутреннее чутье подсказывало ей, что человек этот недобрый, а этот, принесенный Алексеем, миллион счастья никому не даст.
Дальше начало происходить что-то вообще необъяснимое. Из того, что действительно было нужно для хозяйства, Алексей приобрел только старенький, проехавший не одну тысячу километров, грузовик да поливочную машину. Оставшиеся деньги Ольга предложила или вернуть кредитору, или положить в банк. Но тут началась такая вакханалия, про которую Алексей потом и сам вспоминал со стыдом. Те тысячи, что остались, он принялся безудержно тратить. Причем, покупались вещи, далеко не необходимые как для самого Алексея, так и для членов его семьи. Ольга плакала. Ольга умоляла мужа остановиться, но в него словно какой-то бес вселился. Рано утром он уезжал в город, а возвращался оттуда, везя с собой или ковер, или модный мобильный телефон, или очередной видик. В общем, Ларин – человек в принципе бережливый и знающий цену деньгам – за короткое время превратился в беспробудного мота и транжира.
Такое положение вещей, естественно, долго продолжаться не могло. В один прекрасный день деньги закончились, а реальная жизнь, со всеми её трудностями и заботами, осталась. Первое время дела шли хорошо, как по накатанному. Алексей получил хороший урожай, выгодно продал его на винном заводе, а вырученные деньги перевел в Москву, своему приятелю, от которого получил кредит. Но потом наступила черная полоса. Все началось в ноябре, когда ударили небывалые для тех краев морозы. Не то, чтобы все повымерзло, но значительная часть плантаций была потеряна, и потеряна навсегда. Наконец, лето в тот год выдалось засушливым, и перед Алексеем замаячила перспектива разорения.
После разговора с Прохором настроение Алексея, и без того не самое хорошее, испортилось окончательно. Домой он шел, ругая всех и вся: и Прохора, так не кстати пришедшего со своими нравоучениями, и погоду, надоевшую своей жарой, и себя за то, что во время остановиться и вернуть хотя бы часть долга.
Когда Алексей пришел домой, Ольга на кухне замешивала тесто для пирогов, а дочка Лена во всю трудилась в огороде, пропалывая грядки. Маленькая кухня была еще и достаточно темной; небольшое закопченное оконце скупо пропускало солнечные лучи, из-за чего в помещении всегда царил полумрак. Ольга, стоя за столом и просевая муку, как бы не заметила вошедшего мужа. Накануне они крепко поспорили. Ольга рассказала Алексею про свои дурные предчувствия, а тот посчитал это глупыми, бабскими бреднями, не заслуживающими никакого внимания. Ольга же была уверена в том, что деньги, которые принес Алексей, нечистые и что вот-вот в их дом придут несчастья.
— Оль, а где Ленка? – спросил Алексей, садясь за стол.
— Да, вон, в огороде свеклу пропалывает. – сухо ответила Ольга. – Ты-то машину починил?
— Кое-как в порядок привел. До осени, надеюсь, протянет, а там весь двигатель перебирать надо будет.
— Значит, Ленке новые сапоги опять не светят. – тяжело вздохнув, произнесла Ольга.
— Ну, Оль, потерпеть придется. Ты же знаешь, какое у нас сейчас положение. Долги отдавать надо, а тут еще с урожаем неизвестно, что будет. Вон, лето какое засушливое.
— Слушай, а на больницу денег хватит? Знаешь, как теперь стало: хочешь, чтоб все нормально было, - плати.
— Вот за это ты не беспокойся. На то, чтобы наш сын родился здоровый и в нормальных условиях, я деньги как-нибудь найду.
Рождения второго ребенка и Алексей, и Ольга ждали с нетерпением. Лене скоро исполнялось шестнадцать; не далек был тот день, когда она пойдет под руку с отцом под венец, а потом упорхнет из родительского дома, словно оперившейся птенец из гнезда. Алексей и Ольга боялись этого. Боялись того, что когда-нибудь останутся одни. Боялись старости. Боялись одиночества. Поэтому, когда выяснилось, что Ольга находится в положении, радости не было конца. Больше всего радовалась Лена. Она давно мечтала о братике или сестренке, и сейчас её мечта была, как никогда, была близка к осуществлению.
Алексей обнял жену и нежно поцеловал её в щеку. Мгновенно забылись все вчерашние споры и обиды, и на лице Ольги расцвела счастливая улыбка.
— Лёш, а как мы назовем нашего мальчика? – полушепотом спросила она.
— Ну, не знаю. Подумать надо.
— Может быть, назовем так же, как и тебя – Алексеем.
— Слушай, как-то нескромно, мне кажется, в честь себя называть.
— А мне так это имя нравится – Алексей. Алёша, Алёшенька – так нежно звучит.
— Ладно. Ты ведь рожать будешь, тебе и называть.
Тут на кухню вошла Лена. Светлые волосы, заплетенные в длинную, тугую косу, широкие, синие глаза, тонкие губы, розовые щеки предавали девочки какое-то особенное очарование. Ольга так вообще не могла смотреть на дочь без улыбки. Лену она любила безмерно. Шестнадцать лет уже прошло с тех пор, как Лена появилась на свет, а Ольге она казалась все той же маленькой девочкой, которую она когда-то впервые взяла на руки.
— Мам, я сейчас тетю Марину видела. – улыбаясь, сказала Лена. – Она просила, чтобы ты вечером к ней зашла.
— А сама-то чего не приходит. – буркнул Алексей.
— Да, не знаю. Она куда-то торопилась На работу спешила, наверное.
То, что сказала Лена, встревожило Ольгу. Марину – свою лучшую подругу – она знала как облупленную, и, если та приглашала зайти к ней вечером, значит, разговор будет серьезный, и произошло что-то серьезное. Алексей тоже помрачнел. Примерно он догадывался, о чем может пойти речь. Днем раньше было собрание, на котором уже в сотый раз переизбирали Богданова – незаменимого председателя колхоза. Подобные мероприятия Ларин никогда не посещал, но знал, что на каждом таком собрании некто Васин обязательно воспользуется случаем, чтобы облить его, Ларина, грязью и потребовать отдать Алексея под суд. Наверное, разговор у Маринки пойдет именно об этом. Тут Алексей ошибался. Причем, очень сильно ошибался!
День пролетел быстро. Алексей до вечера пропадал в гараже, пытаясь привести грузовик в рабочее состояние. Ольга хлопотала по дому, то стряпая обед, то прибираясь в комнатах. Лена прополола все грядки, полила кусты малины и смородины, а потом побежала купаться к местному пруду.
Ольга сильно волновалась. Она буквально не могла дождаться того момента, когда наступит вечер. Маринка, в силу своей неуемной активности и общительности, была всегда прекрасно осведомлена относительно того, что происходило в селе. Семья Лариных считалась в селе успешной, зажиточной, а поэтому недоброжелателей у них хватало. Особенно неистовствовал Толик Васин. Владелец местного магазинчика, человек мелочный и завистливый, он ненавидел Алексея и все его семейство всеми фибрами души. Даже удивительно, откуда в одном человеке может быть столько ненависти. Не было дня, чтобы Васин не распустил какой-нибудь сплетни, в которой поливал грязью Алексея и Ольгу, как только мог. Ольга боялась Васина. Чувствовала, что этот человек еще доставит её семье немало неприятностей. Предчувствие Ольгу не обманывало.
К приходу лучшей подруги Марина подготовилась основательно. В гостиной был накрыт большой стол. На синей, кружевной скатерти стояло большое блюдо с жареной, с хрустящей корочкой, курицей, обложенной запеченной картошкой. Тут же стояли два хрустальных фужера, тарелка с салатом из помидоров и брынзы, и пол литровая бутылка с малиновой наливкой и плетеная корзинка с крупно нарезанным белым хлебом. За доброй выпивкой, хорошей закуской, да праздными разговорами Марина надеялась смягчить удар от тех новостей, которые должна была узнать Ольга.
— Привет, подруга. – выпалила Маринка стоящей на пороге Ольге. – Давай-ка посидим, выпьем, поболтаем.
Ольга в нерешительности прошла к столу. Она в нетерпении ждала, что ей скажет подруга. Марина минут десять провозилась на кухни, заваривая чай, укладывая в ажурную хрустальную вазочку конфеты и вафли. На её лице царила безмятежная улыбка. Словом, ничего не предвещало беды. Где-то час прошел просто в пустых разговорах. Обсуждали погоду, виды на урожай, новые наряды Маринки, купленные на распродаже, местных мужиков и их жен. Наконец, разговор зашел о детях. Вернее, о Лене – дочери Ольги.
— Твоя Ленка в следующем году школу заканчивает, а дальше что? Куда поступать будет? – вдруг спросила Марина.
— Ой, я еще не знаю. Она же, знаешь, как рисовать любит. Все в Москву, в Поленовку, рвется. А я, честно говоря, боюсь её одну так далеко отпускать. Мало ли что. Сейчас же, посмотри, время, какое.
— Слушай, а зачем в Москву? Я вот в газете читала: в Новороссийске есть очень хороший интернат с художественным уклоном. Туда, кстати, с девятого класса принимают. Я бы на твоем месте Ленку с сентября туда и отправила.
— Да, ну. – отмахнулась Ольга. – Зачем ей интернат какой-то. Пусть тут школу закончит, а дальше – видно будет.
Марина залпом выпила фужер наливки. Сделала она это для того, чтобы и язык побыстрее развязался, и смелости прибавилось.
— Знаешь, подруга, а я бы на твоем месте и Ленку куда-нибудь отправила, и сама бы свалила отсюда побыстрей. – решительно сказала Марина.
Тут уж Ольга перепугалась не на шутку. Если уж речь зашла о том, чтобы увести Лену из села, значит, произошло действительно что-то серьезное.
— Марин, что-то случилось? – испуганно спросила Ольга.
Марина осушила еще один фужер с наливкой, закусила куском жареной курицы, тяжело вздохнула, перекрестилась на висевшую в красном углу икону и произнесла:
— Случилось, подруга, случилось.
— И что же?
— Да, вчера после собрания отец в магазин к Васину завалился, ну и напился там, как сапожник.
— Хорошо, а причем здесь моя Ленка?
— Понимаешь, он же, когда выпьет, за своим языком совсем не следит. Вот и болтает, что зря.
— Так. Ну и что теперь! – терпения у Ольги становилось все меньше и меньше.
— Что-что. Он у Васина в магазине с мужиками бутылки три пива раздавил. Язык, естественно, развязался. Возьми, да и выложи при всем честном народе, как они тогда с твоим Алексеем Леночку в «Корниловском» овраге подобрали. Главное, Васин все это прекрасно слышал. Теперь представляешь, что может быть?
Для Ольги все, сказанное Мариной, стало шоком. С отцом Марины – Прохором Мосоловым – у неё всегда были прекрасные отношения. Алексей так вообще считал Прохора лучшим другом. Теперь же получалось, что Прохор просто предал и Ольгу, и Алексея, и, что самое главное, Лену.
Ольга заливалась слезами. Все попытки Марины успокоить подругу были тщетны. Ольга в этот момент просто не могла воспринимать какие-либо аргументы.
— Да, успокойся ты! – твердила Марина. – Ничего твоей Ленке Васин не скажет.
— Знаешь, как он нас всех ненавидит! Он же теперь Ленке все выложит, да еще по всему селу сплетни пойдут.
— Какие сплетни, Олька!?! Что ты чужого ребенка воспитала? Так кто за это осудит?
— Все ровно! Ты что, Васина не знаешь? Вот, не дай Бог, он Ленке все расскажет. Ведь все наизнанку вывернуть может. Нас же Ленка потом возненавидит.
— Оля… мать, ты хоть думай, что говоришь! – возмутилась Марина. – За что ей вас ненавидеть? За то, что спасли, отогрели, приголубили, воспитали, как свое дите? За это она вас ненавидеть будет? А за этого торгаша ты не беспокойся. Вот давай: пускай Ленка в Новороссийск поедет. Там и школу закончит, и никто её там доставать не будет.
— Марин, это ведь другой город.
— Ну и что. Ленка что, первая, кто учиться отсюда уезжает? Думаешь, она теперь всю жизнь при твоей юбке находиться будет. – не переставала агитировать подругу Марина. – Все ровно когда-нибудь замуж выйдет, а тогда ты уже точно её возле себя не удержишь.
Аргументы Марины были более чем разумны. Оставаться в селе после того, как Васин узнал, что Алексей и Ольга воспитывали чужого ребенка, для Лены было не совсем безопасно. Причинить какой-то физический вред дочери Лариных Анатолий, конечно, не мог, но вот понапридумывать, вывернуть все наизнанку, наговорить Лене того, чего нет, и никогда не было, этот человек мог запросто.
Домой Ольга вернулась, естественно, в очень плохом настроении, с понурой головой. На все расспросы мужа она отвечала односложными фразами, делая вид, что устала, хочет спать, и что сейчас ей вообще не до разговоров.
Утром, за завтраком, Ольга тоже была сама не своя. Сразу было видно, что её что-то беспокоит. Обычно всегда спокойная, сдержанная, этим утром она нервничала. Причем, это проявлялось во всем: и в хмуром лице, и в какой-то, ранее ей никогда не присущей, нервозности в движениях, неразговорчивости.
— Оля, что случилось? – испуганно спросил Алексей.
— Так. Лена, ты поела? – не отвечая на вопрос, обратилась Ольга к дочери. – Иди, посмотри: у кроликов трава есть? Если нет, нарви и положи в кормушку.
Девочка послушно встала из-за стола и вышла из комнаты.
— Ну, давай рассказывай, что стряслось? – продолжил Алексей. – Что ты, как сама не своя?
— Да, я от вчерашнего не могу отойти, Лёша.
— А что было вчера?
— Я, когда у Маринке сидела, такое узнала, что твоего друга, между прочим, готова убить.
— Это Прохора-то? Интересно, за что?
— Пить ему меньше надо, и язык за зубами держать.
— Так, что он натворил?
— Вчера у него с мужиками в магазине Васина попойка была. К их компании и этот барыга присоседился. Я уж не знаю, сколько они там на грудь приняли, но только Прохор возьми да выложи, как вы с ним Лену в «Корниловском» овраге нашли. Главное, Васин слышал все их разговоры.
Тут Алексей аж кулаком по столу ударил. Такого от своего друга, с которым, казалось, съел ни один пуд соли, он никак не ожидал. И это притом, что Прохор прекрасно знал о вражде Васина и Алексея.
— Ну, Прохор! Ну, трепач! – возмущению Алексея, казалось, не было предела. – Когда ж он, наконец, наболтается? Еще и жизни учить вздумал!
— Леш, что нам теперь делать-то? – спросила Ольга – Васин же, пока нас со свету не сживет, не успокоится.
— Для начала я этому любителю теплых компаний физиономию расквашу. Пусть думает, что и где говорит. Потом к Васину пойду. Скажу: если его рядом с Ленкой увижу, то пусть на себя пеняет.
Алексей накинул на плечи серый пиджак, нахлобучил на голову кожаную, черную кепку и опрометью выбежал из дома.
Прохор сидел за столом на залитой солнцем веранде и довольно потягивал чаек из ажурной, маленькой чашечки, когда ворвавшийся Алексей одним ударом своего мощного кулака повалил его со стула на пол. Опешивший Прохор не сразу сообразил, что вообще происходит. Всегда спокойный и тихий Алексей так и пылал гневом.
— Лёшка, за что!?! – спросил еле поднимающийся с пола, опешивший Прохор.
— Ты еще спрашиваешь: за что!?! – кричал распаленный Алексей. – По кабакам шастать меньше надо, да болтать то, о чем не просят.
— Не понял… Это ты про что?
— Про твою вчерашнюю пьянку. Ты зачем вчера на весь магазин растрезвонил про то, как мы Ленку в «Корниловском» овраге подобрали?
Эти слова Алексея как-то сразу смутили Прохора. Встав с пола, он плюхнулся на стоявшую в углу табуретку, достал из кармана пачку «беломора», извлек из нее папиросу и закурил, виновато глядя на стоявшего рядом Алексея.
— Лёш, ну, прости. – тихим голосом произнес Прохор. – Меня, видать, бес попутал. Ты же знаешь, как после этого дела язык развязывается. Выпили вчера , разговорились, начали о своих домашних болтать. Каждый там начал о своих детях говорить. Вот я и ляпнул: какая у тебя Ольга молодец, что чужое дитё пригрела. Все на меня полтинники вылупили. Ведь никто не знает, что Ленка-то вам неродная. Ну, а меня тут окончательно развезло. Язык стал, как помело. В общем, выложил я тут и про овраг, и как твоей жене пришлось почти год в Новороссийске сидеть.
— Да, ничего не скажешь. Услужил. – произнес Алексей, тяжело вздохнув. – Ну, и что теперь нам с Олей делать? Васин же не успокоится, пока нам окончательно жизнь не испортит. Сейчас же по всему селу небылицы поползут, что Ольга ребенка от другого мужика нагуляла или, того хуже, что Ленку вообще украли.
— Ну, вот за это ты не беспокойся. – махнув рукой, сказал Прохор. – Если этот хмырь вздумает что-нибудь про твою Ольгу с Ленкой болтать, я ему лично все зубы пересчитаю.
— Ему-то что. – успокоившись, произнес Алексей. – Васину, знаешь, плюй в глаза – все божья роса. – Ларин снял пиджак, повесил его на спинку стула, а сам сел на скамейку рядом с Прохором. – Знаешь, что твоя Маринка Ольге предложила? Ленку в Новороссийск отправить. Там какой-то хороший интернат есть. Как ты думаешь? Может, правда, отправить её туда? А то я боюсь, как бы Васин ей все не рассказал.
— Алёш, ну, а почему бы нет. Ленка все равно всю жизнь при вас с Ольгой находиться не будет. Все равно ведь, рано или поздно, замуж выйдет, в город укатит. А в Новороссийске ей будет намного спокойней, чем тут. Уж там-то Васин ей точно ничего не сделает.
Алексею нечего было на это ответить. Успокоившись окончательно, он сел рядом с Прохором, и оба задумчиво стали молчать, вспоминая тот злополучный день, перевернувший всю жизнь семьи Лариных.
Тот пасмурный, дождливый день ни Алексей, ни Прохор вспоминать не любили, и даже среди самых близких людей старались говорить о нем как можно реже. Уж слишком страшная картина предстала тогда перед их глазами. Маленький «пазик» лежал в овраге, окутанный клубами черного дыма. В кабине весь пол был залит кровью, а двое людей (мужчина и женщина) лежали на сырой земле, не подавая никаких признаков жизни. По всей видимости, сил у этих несчастных хватило только на то, чтобы как-то выкоробкаться из кабины. И вот возле этой горящей машины, на траве, еще не успевшей высохнуть от утренней росы, сидел младенец и широкими, ничего непонимающими глазками смотрел на эту жуткую картину. Алексей потом сам не помнил, как взял этого младенца на руки и побежал к машине Прохора. Прохор стоял на окаменевших от страха ногах; он даже не сразу заметил подбежавшего к нему Алексея.
— Ну, что стоишь, как вкопанный! – закричал Алексей. – Давай, заводи!
Рассчитывать на адекватные действия со стороны Прохора в подобной ситуации было бессмысленно. Человек находился в состоянии ступора, вывести из которого его мог только или громкий крик, или мощный подзатыльник.
Услышав крики Алексея, Прохор моментально пришел в себя. Он быстро запрыгнул в кабину, захлопнул дверь, завел мотор, и через минуту хиленький грузовичок резко рванул с места, оставляя за собой клубы пыли.
— Видно, Бог нас сюда послал. – сказал пришедший в себя Прохор, когда он и Алексей с малышкой на руках отъехали на большое расстояние от места происшествия. – Еще бы несколько минут, и этой крохе бы не жить. Представляешь, что там сейчас творится?
Тут и представлять ничего не надо было. Уже к вечеру местное сарафанное радио разнесло весть, что в «Корниловский овраг» свалилась машина скорой помощи. При этом, водитель врачиха разбились вдребезги, а дите, которое они везли, по всей видимости, в Новороссийск, каким-то чудом уцелело.
Проторчав немыслимое количество времени в заштатной поселковой больнице, ответив на бесчисленное множество вопросов от самых разных людей, и Алексей, и Прохор домой вернулись только поздним вечером. Наспех поужинав, Алексей лег спать, даже не раздеваясь, и, как только его голова коснулась подушки, богатырский храп разнесся по всему дому. Утром Алексея ждал другой допрос, от жены. Ольгу интересовало все, что касалось найденной девочки. Прошло уже пять лет с тех пор, как Алексей и Ольга поженились, а детей им Бог все не посылал. Поэтому, когда Ольга услышала о найденной девочке, все мысли её были только о том, как бы уговорить мужа удочерить эту малышку.
— Лёш, ну, давай поедем, навестим кроху. – говорила Ольга. – Может, там чего надо. Я бы в магазин сбегала, купила.
— Оль, ну и что мы там говорить будем? Мы же этой девочке совершенно чужие люди. Нас там никто не знает. Еще прогонят взашей, и будут правы. Там же нас знать никто не знает.
Подобные аргументы мужа на Ольгу не возымели никакого действия. Желание увидеть спасенную девочку было настолько велико, что, была бы такая возможность, Ольга до той захолустной, сельской больнице пошла бы пешком. В конце концов, Алексею пришлось заводить свой видавший виды «москвич», да и везти Ольгу в эту поселковую лечебницу, где накануне они с Прохором оставили кроху.
Санитарочка – божий одуванчик очень удивилась, когда увидела двух совершенно незнакомых людей, приехавших навестить спасенную девочку.
— Милок, а ты ей кто? – прищурившись, спросила санитарка.
— Я же её вчера сюда привез. Мы с другом её в «Корниловском овраге» нашли.
— Так сегодня утром её, горемычную, в Новороссийск отправили. Оттуда люди какие-то приезжали. Сказали: в дом малютки её определять будут.
Бабуля сказала, как отрезала, После этого в пору было разворачиваться и возвращаться назад. Ольга сперва опустила голову, всплакнула. Казалось, ничего другого не оставалось, как убираться восвояси. Алексей и Ольга сели в машину, выехали на трассу, ведущую в «Калинов ручей», и тут Алексей свернул в противоположенную сторону.
— Алёша, ты куда? – спросила Ольга.
— Куда-куда. В Новороссийск. Ты ведь теперь не успокоишься.
Путь в Новороссийск Алексею и Ольги показался быстрым и легким. Трасса оказалась почти пустой, а поэтому Алексей выжал из своего железного коня максимум возможностей. В общем, до места назначения добрались за полтора часа. Потом минут пятнадцать пришлось поколесить по городу в поисках того самого дома малютки, куда, по словам старушки, увезли девочку. Этим домом оказалось старинное здание, расположенное позади городского парка. Окрашенные в белый и темно-синий цвета стены, вздыбившийся линолеум, серый потолок – все предавало этому учреждению какой-то мрачный вид.
Директор приюта минуты смотрел на Ольгу удивленными, ничего не понимающими глазами. За многие годы работы он впервые видел перед собой человека, так живо интересовавшимся чужим ребенком. Ольга во всех подробностях описывала то, как Алексей и Прохор спасли кроху, будто сама была на месте происшествия.
— Ну, а вам-то что до этой девочки? – спросил директор.
— Да, просто хочется её увидеть. Хоть увижу, кого спас мой муж.
— Ну, за погляд мы денег не берем. Только, знаете, эта девочка, наверное, долго не протянет. Уж, очень слабенькая.
Директор откашлялся, вышел из кабинета, а через несколько минут вернулся в сопровождении маленькой, но очень хорошо упитанной женщины, одетой в синий, байковый халат, и с белой косынкой на голове.
— Так, Маша, проводите нашу гостью в палату, где у нас новенькие находятся. – распорядился директор. – Ольга Николаевна приехала нашу Леночку проведать.
— Ой, это ваш муж наше сокровище спас? – улыбаясь, спросила Маша. – Какой он хороший у вас человек-то. Другие проехали бы мимо, никакого внимания не обратили. А он жизнью рисковал.
Маша проводила Ольгу в палату, где обычно находились вновь поступившие дети. Это была довольно тесная, но длинная комната с дощатым полом и стенами, выкрашенными в нежно-голубой цвет. На потолке красовалась простенькая, но со вкусом сделанная люстра. Вдоль стен стояли железные кроватки, из которых торчали маленькие, кудрявые головки. Маша подвела Ольгу к кроватке, стоявшей около окна. В этой кроватке, прикрытое одеялом, сопело существо, всем своим видом не вызывающее никаких эмоций, кроме умиления. Девочка была настолько хороша и настолько очаровательна, что у Ольги как-то машинальна, сама собой, на лице засияла улыбка. Вдруг глаза малышки открылись, ручонки потянулись вверх, а личико прямо-таки засияло от радости. Всем своим видом девчушка демонстрировала какой-то неподдельный, детский восторг при виде этой незнакомой тети. Глядя со стороны, можно было сказать, что между Ольгой и малышкой возникла любовь с первого взгляда.
Дома Ольга ни о чем другом думать не могла, как только о своей маленькой любимице. Эти голубые глазки, розовые щечки, белокурые волосы не выходили у неё из головы. После того, как они с Алексеем побывали в приюте, прошло две недели, а у Ольги все еще перед глазами стояла эта девчушка, тянувшая, словно к родной матери, к Ольге свои маленькие ручонки. Вот как-то вечером, когда Алексей вернулся с полевых работ, Ольга ему и говорит:
— Алёш, а давай эту малышку к себе возьмем. Пускай с нами живет.
— Оль, ты представляешь, что это значит: взять к себе чужого ребенка? Это, ведь, не игрушка. Это навсегда.
— Да, я все понимаю, Алёш. Ну, ты сам подумай: мы с тобой уже пять лет женаты, а детей все Господь не дает. Так, может, Богу угодно, чтобы мы с тобой чужое дите приласкали.
— Не знаю, Оля, не знаю. Об этой девочке мы вообще ничего не знаем. Откуда она? Кто были её родители? Ничего, ведь, неизвестно.
— Ну, какое это имеет значение, Алёша. Она будет нашей дочерью. Ты так хотел, чтобы у нас было много детей. Сейчас эту крошку возьмем, а потом, может быть, Господь нам и своих деток подарит.
Алексей был человек довольно мягкий, а поэтому Ольги уломать его больших трудов не стоило. На следующий день после этого разговора Ларины снова поехали в Новороссийск, в приют, где в течение двух часов убеждали директора этого богоугодного заведения в искренности своего желания удочерить спасенную девочку. Потом потянулась долгая рутина по сбору всяких справок, документов, разрешений. Наконец, в один прекрасный день, Ольга вышла из дверей дома малютки, неся на руках свою доченьку – Леночку. Новоиспеченным родителям даже не пришлось утруждать выбором имени для своей дочурки. Это имя было вышито большими буквами на распашонке; на той самой, в которой и была Леночка, когда её нашел Алексей.
Все время, пока Алексей бегал по разным конторам и собирал нужные и не очень нужные бумаги, Ольга жила в Новороссийске у своей двоюродной сестры. В «Калиновом ручье ни одна живая душа, кроме тогдашнего председателя Рутя да Прохора Мосолова, не знала о том, что Ларины собираются взять к себе из приюта ребенка-сироту. Всем деревенским Алексей говорил, что Ольга находится на сносях, а в Новороссийске лежит в больнице так, как врачи обнаружили какие-то изменения в организме и теперь держат Ольгу под особым наблюдением. Все этой легенде безоговорочно верили, а поэтому, когда через два года Ольга снова появилась в селе с очаровательной девочкой на руках, ни у кого не возникло сомнений, что этот очаровательный, все время улыбающийся, ребенок действительно родное дитя Лариных. Так прошло целых пятнадцать лет, а семейная тайна Лариных свято хранилась.
— Лёша, Ленке, правда, лучше уехать. – выдержав двухминутную паузу, тихо сказал Прохор. – Так спокойней и ей, и тебе, да и мне старому. Поживет в Новороссийске, школу закончит, а там, глядишь, все как-нибудь утрясется.
— Да! А ты об Ольге подумал? Ей-то какого без Ленке будет? Они же всегда неразлучны были. Тем более, Оли сейчас вообще волноваться нельзя. В её-то положении…
— Волноваться она будет, если Васин Ленке выложит, что вы не её родители. Правда, ему тогда самому не жить. Потом, у вас же скоро прибавление в семействе ожидается. Ольги тогда вообще не до чего будет. Так, что давай, Алексей. Собирай Ленку. Пусть едет, учится, школу заканчивает, а мы с тобой тем временем Васина постараемся урезонить, чтоб вообще забыл, как тебя и твою семью донимать.
Из дома Прохора Алексей вышел в весьма подавленном настроении. Умом-то он понимал, что его друг прав; после того, что случилось, Лену надо было увозить из села. Но вот сердце никак не могло этого принять. Как он и Ольга смогут вообще расстаться с любимой дочкой на столь длительный срок? Что ждет молоденькую девочку, почти ребенка, в городе, совершенно для неё чужом, незнакомом.
Домой Алексей пришел в весьма подавленном настроении. На все вопросы жены он отвечал неохотно, односложно. Из головы у него не выходило все то, что произошло за этот день. Впереди предстоял очень серьезный разговор и с Ольгой, и с Леной, а этого разговора Алексей боялся больше всего. Как он сможет объяснить дочери, что ей почти год придется провести вдали от дома? Однако другого выхода из этой ситуации Алексей не видел. Глядя на мужа, Ольга понимала, что он все решил, и осталось только объявить Лене о её скоро отъезде.
Утром, едва взошло солнце, к калитке дома Лариных подъехал автомобиль, какой в тех местах можно было встретить редко. Это был новенький «NISSAN», как ни странно, абсолютно чистенький, с тонированными стеклами и причудливыми, почему-то включенными, фарами. Из машины вышли двое мужчин. В одном из них без труда можно было узнать Белавина – председателя сельсовета. Второй мужчина, по всей видимости, был городской. Высокий, широкоплечий, с широко посаженными большими, глазами, он был одет в аккуратно выглаженный, серый костюм. На ногах у него красовались лакированные, коричневые туфли, а в руках он держал черный, сделанный из дорогой кожи, дипломат.
— Хозяева, есть кто дома? – зычным голосом крикнул Белавин.
Алексей, безуспешно расписавший Лене все преимущества обучения в Новороссийске, был немало удивлен, увидев председателя сельсовета. Отношения с этим человеком у него не сложились еще давно; с тех пор, как Алексей и Ольга перебрались на Кубань из Белой Калитвы. Алексей считал Белавина вором и номенклатурщиком, а Белавин Ларина – проходимцем и выскочкой.
— А что нужно? – крикнул Алексей, выйдя на крыльцо.
— Ларин, а мы к тебе. – улыбаясь, произнес Белавин. – Вот, привел к тебе покупателя на твой товар. Хорошую цену предлагает.
— Я уж наслышан про вас, Алексей Павлович. – сказал мужчина с дипломатом. – В вашем селе все нахваливают ваш виноград. Вот и я предлагаю вам стать нашим постоянным поставщиком.
— У меня уже есть договор с заводом в Крымске. А вас я впервые вижу.
— Да, погоди ты ершиться! – вскрикнул Белавин. – Ты лучше на цену, которую тебе готовы заплатить. В твоем Крымске тебе такого никогда не предложат.
Приехавший с Белавиным мужчина раскрыл дипломат, достал из него небольшую пачку бумаг и протянул её Алексею.
— Вот посмотрите, подумайте. Мне кажется, что наше предложение более выгодно. Мы предлагаем более справедливую цену, чем в Крымске.
— Да, но ведь я должен буду отвозить виноград в Белореченск. – произнес Алексей, прочитывая первую страницу договора. – Белореченск – это не ближний свет. Вы знаете, сколько сейчас бензин стоит?
— Вы читайте дальше, Алексей Павлович. Там же сказано: наша фирма берет все транспортные расходы на себя. Причем, это помимо тех денег, которые мы готовы платить за виноград.
Цена, по которой Алексею предлагали продавать его товар, была действительно привлекательна. За все те годы, что он выращивал виноград, получаемая им прибыль позволяла лишь как-то держаться на плаву, кое-как расплачиваться с долгами. Теперь же Алексей мог очень быстро погасить все кредиты, наконец-то купить новый грузовик и, главное, осуществить самую большую мечту – отправить Лену на учебу в Москву.
— Алёша, что случилось? – спросила вышедшая на крыльцо Ольга.
— Да, вот, какая-то белореченская фирма хочет у нас виноград покупать. Хорошие деньги, между прочим, дают. Вы знаете, - обратился Алексей к господину в сером костюме, - я, наверное, соглашусь.
— Вот и славно. – откликнулся господин. – Тогда давайте прямо сейчас и подпишем договор. Нынешний урожай мы готовы у вас целиком купить.
Алексей сам не заметил, как в его правой руке появилась авторучка, и он поставил свою подпись на каждом, преподнесенном ему, листе бумаги. Белавин, стоявший в стороне, смотрел на все происходящее с довольной улыбкой, время от времени ехидно усмехаясь, будто зная о каком-то подвохе, готовившемся для Алексея. Эти усмешки заметила Ольга, и потом, когда гости уехали, вздохнув, сказала мужу:
— Ой, Лёшка, не нравится мне что-то все это.
— Что же тебе не нравится?
— Да, фирмач этот какой-то подозрительный. Взгляд у него недобрый. Видно, что пройдоха еще тот. Видел, как он глазами стрелял? Будто что-то украсть хочет. Вот чует мое сердце: что-то тут не то.
— Да, ладно тебе! – отмахнулся Алексей – Вечно ты со своими подозрениями все настроение испортишь. Ну, чем тебе этот человек не понравился? Ты же его первый раз видела.
— Ну, не знаю. Только меня мое чутье никогда не подводит. Вот увидишь: добром все это не кончится.
На счет своей интуиции Ольга несколько преувеличивала. Интуиция у неё была самая обычная, как у большинства людей. Но в этом случае Ольга не ошибалась. Подписывая бумаги, Алексей сам не осознавал, во что себя втягивает. Позже, когда череда злоключений накроет его семью, как снежная лавина в горах, он ужаснется, проклиная и Белавина, и этого заезжего гостя из Белореченска, и даже свои виноградники. Но пока он был полон оптимизма, на время позабыв обо всех, навалившихся на него, проблемах.
Поднимая за собой клубы пыли, иномарка медленно ехала по узкой, серпантинной дороге, ведущей к горному шоссе. Белавин сидел на заднем сидении и просматривал исписанные листы из кипы бумаг, лежащей у него на коленях. Довольно улыбаясь и хихикая, он был в радостном настроении.
— Слушайте, Георгий Архипович, а ловко мы с вами Ларина вокруг пальца обвели. – усмехнувшись, произнес Белавин. – Ведь все подписал и глазом не моргнул. То-то будет потеха, когда его отсюда с его семейкой под зад коленом вышибут.
— Ты погоди радоваться. – задумчиво сказал Георгий Архипович. – Наша миссия будет выполнена только тогда, когда Васин сделает свою часть работы.
— Вот за это можно не беспокоиться. Толька все сделает в лучшем виде.
— Ну-ну. Только учти: если что-то пойдет не так, и с тебя, и с твоего этого Васина спросят ох, как строго.
От этого грозного предупреждения у Белавина даже мурашки по спине побежали. Он прекрасно понимал, с кем имеет дело. Георгий Архипович принадлежал к тому кругу людей, указания которых следует исполнять незамедлительно и без каких-либо оплошностей.
— Ну, что ты так оробел-то? – буркнул Георгий Архипович, заметив смущенную физиономию Белавина. – Не боись! Сделаем дело – заживем не хуже министров. Ты так вообще будешь в двойном выигрыше: и от Ларина наконец-то избавишься, и приличные бабки срубишь.
— Я только одного не могу понять: зачем вашему московскому хозяину хибара этого недомерка понадобилась? – осмелев, спросил Белавин. – Ведь на неё плюнь – она развалится.
— В его доме должен будет поселиться один важный человек из Москвы. Кстати, ты должен будешь устроить его у себя на работу. Ну, так, чисто формально. Агрономом или зоотехником каким-нибудь.
— А что это за человек?
— Это уже не твоего ума дело. Много будешь знать – скоро состаришься.
— Да, я так просто спросил. Интересно все-таки знать: для кого стараемся.
— Скажу тебе одно: это настолько важная фигура, что, если с ним здесь хоть что-нибудь случится, и с тебя, и с меня головы тут же снимут.
Пассажиры «Nissana» продолжали свой путь, а в доме Лариных в это время происходил очень серьезный разговор. Спор разгорелся нешуточный. К Ольге присоединился и, зашедший на огонек, Прохор. Этот человек всегда с недоверием относился ко всему, что распространялось дальше Крымска.
— Ольга права. Сейчас аферистов развелось – хоть пруд пруди. – говорил Прохор. – Ты что, Белавина не знаешь? Он же спит и видит, как тебе какую-нибудь пакость устроить.
— Белавин-то Белавиным. Я же не с ним разговаривал, а с этим человеком, который приехал вместе с ним. – возражал Алексей. – Ему-то что, по твоему, делать нечего, как ездить по деревням и надувать кого не попадя.
— Ой, Лёша, сейчас не угадаешь. – произнесла Ольга. – Время такое, что уже не знаешь, кому и верить. Ты посмотри, что вокруг творится. То и дело говорят: одного посадили, другого разорили, третьего вообще мертвым нашли. Ты пойми: я не против того, чтобы ты в Белореченск ездил. Я просто Белавину не доверяю. Во чует мое сердце: что-то он нечистое затеял.
— Вот-вот. Твоя жена дело говорит. – вмешался в разговор Прохор. – С этими коммерсантами вообще надо быть всегда на чеку. Ты бы съездил в этот Белореченск. Там бы все разузнал, навел все справки. Хочешь, я с тобой съезжу?
— Да, зачем? Что, я сам не разберусь. Может, ты и прав. Съезжу в этот Белореченск. Наведу там справки. Вот специально поеду, чтобы вы успокоились.
— Да, ты не нам одолжение делай. Ты для себя все выясни: что за люди? Что за контора у них там. – рассуждал Прохор. – А подписать эти бумажки ты еще успеешь. Главное сейчас – на аферистов не попасть.
Тут все заметили, что лицо стоявшей у стены Ольги как-то мгновенно побледнело. Она присела на стоявшую рядом табуретку и наклонилась, держась за живот.
— Оля, что с тобой!?! – вскрикнул испуганный Алексей.
— Алёша, кажется, началось… - пересиливая боль, произнесла Ольга.
— Что стоишь, как вкопанный! – крикнул Алексей стоявшему рядом Прохору. - Давай, беги в гараж, заводи колымагу.
— А где ключи-то? – спросил растерявшийся Прохор.
— В пиджаке, в правом кармане. Вон, в прихожей, на вешалке висит.
Через пять минут возле дома Ларина тарахтела видавшая вилы «Ока» готовая отправиться в путешествие до ближайшего акушерского пункта.
— Лёш, надо Ленке хоть записку оставить, что мы уехали. Или пускай Прохор к Тихоновым сходит, предупредит. – беспокоилась Ольга.
— Она что, у них?
— Ну, да. К Анюте пошла.
— Прохор, тогда зайди к Тихоновым. Скажи Ленке, что мы в больницу уехали.
— Ладно. Вы давайте быстрее езжайте, а то, неровен час, Ольга у тебя прямо в машине родит.
Спустя несколько минут старенькая «ОКА», поднимая за собой клубы пыли и нещадно ревя мотором, мчалась по узкой проселочной дороге, ведущей к единственной в округе железобетонной автостраде.