Навеяно этим
http://sirjones.livejournal.com/1118088.html
- Убили, значит, Япончика-то нашего,-- сказала Швейку его служанка.
- Какого Япончика, пани Мюллерова? -- спросил Швейк, не переставая массировать колени.-- Я знаю двух Япончиков. Один держал японский ресторан с узбекской прислугой и как-то раз по ошибке он выпил бутылку жидкости для ращения волос; а еще есть Япончик Корейчик, тот, что собирает собачье мясо. Обоих мне ни чуточки не жалко
-- Нет, авторитета Япончика, сударь, убили. Того, вора в законе
-- Иисус Мария! -- вскричал Швейк.-- Вот-те на! А где это с господином авторитетом приключилось?
-- В ресторане Тайский слон его укокошили, сударь. Из винтовки. Вышел он значит из ресторана и того...
-- Скажите на милость, пани Мюллерова, в Тайском слоне! Конечно, такой барин может себе это позволить. А наверно, и не подумал, что тайская кухня так ему выйдет боком. Да еще на Хорошевском шоссе! Тайский слон - он на Хорошевке. А подстроили это нам, видать, грузины. Нечего было нам соваться отнимать у них Южную Осетию с Абхазией.....Вот какие дела, пани Мюллерова. Помните господина Квачкова, который хотел подстрелить Чубайса? Ведь они были соседи! Вот и верьте после этого людям!
В трактире "У чаши" сидел только один посетитель. Это был агент тайной полиции Бретшнейдер. Трактирщик Паливец мыл посуду, и Бретшнейдер тщетно пытался завязать с ним серьезный разговор.
Его нахмуренное лицо повеселело только с приходом Швейка, который,
войдя в трактир, заказал себе черного пива, заметив при этом:
-- В Солнцево сегодня тоже траур.
Глаза Бретшнейдера загорелись надеждой, и он быстро проговорил:
-- В Люберцах вывешено десять черных флагов.
-- Нет, их должно быть двадцать семь,-- сказал Швейк, отпив из кружки.
-- Почему вы думаете, что двадцать семь? -- спросил Бретшнейдер.
- Ну, типа, пацанам впадлу. Всё-таки авторитет международного уровня...Оправдан Швейцарией... по количеству стран ЕС.
-- Все это азиаты наделали, в Тайском слоне-то,-- старался направить разговор Бретшнейдер.
-- Ошибаетесь,-- ответил Швейк.-- Это все грузины натворили. Из-за Осетии и Абхазии.
И Швейк изложил свой взгляд на внешнюю политику России на Кавказе: грузины проиграли захват Осетиии в две тысячи восьмом году, они хотели, чтобы российская братва, как в фильме "Бригада" продала кавказцам оружие, а когда этот номер у них не прошел -- застрелили Япончика.
- Теперь будет война с Японией. - попытался свернуть разговор в экстремистское русло Бретшнейдер.
- Ты японцев любишь? -- обратился Швейк к трактирщику Паливцу.-- Этих нехристей? Ведь нет?
- Посетитель как посетитель,-- сказал Паливец, хоть бы и японец. Нам, трактирщикам, до политики никакого дела нет. Заплати за пиво, сиди себе в трактире и болтай что в голову взбредет -- вот мое правило. Фашист или коммунист, либерал или консерватор, атеист или клерикал, японец или грузин - лишь бы не дрались.
- В трактире "У Мишико" был один случай - добродушно промолвил Швейк. - Зашел туда некто Йашинек со значком "Я - грузин". и надо ж такому случится, что гуляла там группа лиц кавказской национальности, слабо разбиравшихся в нынешней интеллигентской моде. На значок они обиделись, сказали "Грузины - это мы, а ты кто такой?" и так отлупили бедного Йашинека, что больше он в трактире "У Мишико" - ни ногой. Так что пан Паливец, лучше уж пусть грузин будет грузином, японец будет японцем, еврей будет евреем, а русский - интернационалистом.
Бретшнейдер разочарованно оглядел полупустой трактир.
- А когда-то здесь висел портрет президента,- помолчав, опять заговорил он.-- Как раз на том месте, где теперь зеркало.
- Вы справедливо изволили заметить,-- ответил пан Паливец,-- висел когда-то. Там еще под ним была барная стойка, но там под ней начал валяться всякий мусор и я убрал и портрет и стойку. Знаете, еще позволит себе кто-нибудь спьяну сделать о портрете или о мусоре замечание, и посыплются неприятности. На кой черт мне это надо?
- Но как бы то ни было - убийство Япончика было сделано очень профессионально - произнес Бретшнейдер.
- Разумеется, пан Бретшнейдер,-- подтвердил Швейк, закусывая кнедликом. - Если бы вы, например, пожелали убить вора в законе или премьер-министра, вы бы обязательно посоветовались с хорошим специалистом. Ум хорошо -- два лучше. Один присоветует одно, другой -- другое, "так было, так есть и так будет всегда!", как поется в нашем гимне.
-- Хорошо, уважаемый,-- промолвил Бретшнейдер, опять начиная терять надежду, что кто-нибудь из двух попадется.-- Но сознайтесь, что это большая потеря для России.
Швейк отозвался:
-- Конечно, потеря, спору нет. Ужасная потеря. Япончика не заменишь каким-нибудь болваном. И он не должен быть рыжим.
- Что вы хотите этим сказать? -- оживился Бретшнейдер.
- Что хочу сказать? -- с охотой ответил Швейк.-- Вот что. В рыжего гораздо легче попасть. Служил у нас в полку Грегор Аполлонек и был он рыж до такой степени, что когда проводили учебные стрельбы, вышлет его фельдфебель на пятьсот шагов вперед, а потом командует: "Ориентир -- чубайсова башка!"
- Собственно говоря, пан Бретшнейдер - с улыбкою продолжал Швейк, и этого рыжего, которого едва не подстрелил Квачков - можно было бы легко подстрелить, если бы полковник догадался зарядить ружье серебрянной пулей. Его, подлеца, уже давно бы подстрелили бы, но обычная пуля его не берет, а только серебрянная, и не меньше 999 пробы. Был в Кркношах случай, завелся там вурдалак, и некто Лукьянек вызвался его убить. Да на свою беду решил отлить для вурдалака пули из серебрянного креста, украденного из церкви, чтобы наверняка. Что там было - покрыто сумраком тайны, да только нашли его потом наутро мертвым, и священник сказал, что его покарал Бог за нечестивость, а я думаю так, что крест из церкви был не серебрянным а из какого дрянного сплава. Но думаю, для Япончика подобрали что-нибудь особое...
Бретшнейдер встал и торжественно произнес:
-- Больше вам говорить и не надо. Пройдемте со мною на пару слов в коридор.
Швейк вышел за агентом тайной полиции в коридор, где его ждал небольшой сюрприз: собутыльник показал ему орлов и заявил, что Швейк арестован и он немедленно отведет его в полицию.
Швейк пытался объяснить, что тут, по-видимому, вышла ошибка, так как он совершенно невинен и не обмолвился ни единым словом, которое могло бы кого-нибудь оскорбить.
Но Бретшнейдер на это заявил, что Швейк совершил несколько преступлений, среди которых имела место и 282 статья.
Потом оба вернулись в трактир, и Швейк сказал Паливцу:
-- Я пил пять кружек пива и съел пару сосисок с рогаликом. Дайте мне еще рюмочку сливянки. И мне уже пора идти, так как я арестован.
Бретшнейдер показал Паливцу своего орла, с минуту глядел на трактирщика и потом спросил:
-- Вы женаты?
-- Да.
-- А может ваша жена вести дело вместо вас?
-- Может.
-- Тогда все в порядке, уважаемый,-- весело сказал Бретшнейдер.-- Позовите вашу супругу и передайте ей все дела. Вечером за вами приедем.
-- Не тревожься,-- утешал Паливца Швейк.-- Я арестован всего только за экстремизм.
-- Но я-то за что? -- заныл Паливец.-- Ведь я был так осторожен!
Бретшнейдер усмехнулся и с победоносным видом пояснил:
-- За оскорбление сотрудников милиции. Вы сказали, что у вас под стойкой бара валялись мусора. Вам этих мусоров вышибут из головы!
(продолжение следует)