- Ну, дед, иди ужинать! - старуха сняла с печки чугунок и поставила его на стол. Старик, бросив чинить старую рыбачью сеть, уселся на лавку и с готовностью зажал в морщинистом кулаке деревянную ложку. Старуха налила ему полную тарелку золотой наваристой ухи и нарезала ржаного хлеба. Старик, причмокивая и щурясь от удовольствия, захлебал горячую ароматную жидкость. При этом он не сводил глаз от старухи, которая продолжала возиться у печки. Любовно оглядывая ее лицо и фигуру, старик вспоминал тот день, когда впервые увидел эти синие глаза и утонул в них на долгие годы. Вспоминал, когда впервые привел молодую жену в свой дом. Тридцать лет и три года минуло с тех пор, и дом уже не дом, а старая избушка, но старуха в его глазах все та же красавица. Завороженно наблюдал сейчас старик за её работящими руками и не мог насмотреться. Забыв про еду, он откинулся на спинку стула и предался воспоминаниям молодости. Стариковское лицо озарила улыбка. Старуха, не услышав мерного стука ложки, с удивлением обернулась:
- Ты чего это, старый? Стряпня что ли моя не нравится?
Старик, снова застучал ложкой, и старуха улыбнулась: - Вкусная ушица-то?
Довольный старик закивал головой - готовить старуха умела!
- Ну то-то! Доедай, я тебе еще добавочки налью. А новое корыто ты мне в городе купишь!