Страница из жизни московской девочки,

 ИЛИ ЧЕМ ЗАКАНЧИВАЮТСЯ ВИРТУАЛЬНЫЕ РОМАНЫ      


      "Возникают, стираются лица,

                Мил сегодня, а завтра далек.
               

      Отчего же на этой  странице

               
                Я когда-то загнул уголок?"
                А.Ахматова
               
               
                Все события вымышленные  действующие лица  в  реальности не существуют.  Возможные совпадения являются случайными.

         ГЛИКЕРИЯ БОРИСОВНА
               
             Гликерия Борисовна задумчиво смотрела на пролетающие за окном подмосковные  пейзажи. 
             Не интересовал  ее ни легкий морозец, ни первый снежок, которые порадовали москвичей в новогоднюю ночь как бы в качестве компенсации за весенне-осенний декабрь с ветрами и дождями.
             А снег все усиливался, и усиливался. Он валил уже крупными хлопьями, будто кто-то сидел там наверху и неистово рвал от огромного ватного тампона куски и сбрасывал их на землю. Ей даже хотелось приоткрыть машинное стекло и потрогать рукой летящий с неба снег, так он походил на ватные комочки. Такими обычно ее мама унизывала новогоднюю елку в их  комнате в огромной коммунальной квартире в Большом Сергиевском переулке.
             И маленькая Гликерия, тогда ее еще все называли Глёка,  становилась на табуретку, поднимала руки повыше с зажатым в них ватным куском, отрывала от него крохотные комочки и беспорядочно бросала их на игольчатые лапы.
             Как давно это было.
             Прошла целая жизнь.
             Сейчас снег летел с неба строго упорядоченно. Она даже не могла заметить, чтобы один снежный комок налетал на другой или столкнулись два комочка вместе. Нет, снежинки летели без всякой суеты и хаоса.
             Вот и снег уже идет ровно, методично и по порядку, а в жизни…
             В жизни так не бывает. 
             Поэтому и на  душе – грусть и сумерки.
             А за окном грустно продолжала кружить метель, бросая нервно в лобовое стекло машины горсти сухого колючего снега, который дворники так и не успевали очищать.
             Сердце не отпускала тревога. Рядом сидела внучка, которую Гликерия Борисовна любила до  беспамятства.          
 И сейчас перед глазами проносились картины прошлой жизни…
       Вот они с мужем провожают сына Володю на Белорусском вокзале.    
       Сын уезжает в военное училище.
       Гликерия Борисовна совсем еще молодая, нет и тридцати пяти лет - Володеньку она родила в девятнадцать -  рядом высокий и стройный красавец – ее муж. Со стороны посмотреть – сестра с мужем провожают младшего  брата.             
               Гликерия Борисовна украдкой вытирает  слезы кружевным белым платочком...
   Вот в их уютной квартире – незнакомые люди.
   - Сеня, что они хотят от нас?
   - Хотят, чтобы наш балбес женился на их дочери.
- Как это женился?  Он еще мальчик. Ему только исполнилось восемнадцать.
- Как раз возраст, чтобы жениться. Мальчика нашла. Раз балбес, то пусть женится. Я не допущу, чтобы его выгнали из училища... - мальчик, - с сарказмом  продолжил  Арсений  Николаевич, –  сумел стать мужчиной, сумеет  и жениться, и обратился к сидящим молчаливой хрупкой женщине и крупного телосложения мужчине:
- Не волнуйтесь, - все будет как у людей, - обычно не страдающий косноязычием,  Арсений  как-то странно выражался, - и зря вы ехали в столь дальний путь, позвонили бы по телефону.
   Но ничего, раз уж приехали, посмотрите Москву. Вы в Москве первый раз?  Глёка  не могла ничего понять – ни поведение Сени, ни появление в их доме этих людей. 
   Потом только догадалась, что и Сеня  был растерян и подавлен свалившемся на них известием: их Володька в ближайшем будущем станет отцом...
Вот в дом  Володя вводит маленькую девочку...
   Крошка с потерянными глазами протянула грязноватые ручонки к Гликерии ... 
   Глаза девочки выражали всю скорбь еврейского народа.
   Любовь и жалость одновременно к этой крохотульке заполнили сердце Гликерии  Борисовны.
   И на всю жизнь.
   Так в свои неполные тридцать семь лет Гликерия  Борисовна стала бабушкой. 
   Пришлось расстаться с любимой работой и полностью посвятить себя внучке...
   Вот Гликочка идет в первый класс.
   Гликерия Борисовна с мужем ведут девочку в школу...
   Гликочка крепко сжимает своими маленькими пальчиками руки бабушки и деда.
   И Гликерия Борисовна никак не может ее отпустить, чтобы ребенок шел к своему классу. Уже и Арсений начал ругаться, а Гликерия Борисовна то бантики поправит в косичках, то складочки на школьной форме.
   Вот Глика заболела, а ее класс водили в Мавзолей.
   Гликушенька плачет: «деда, я тоже хочу увидеть дедушку Ленина», и показывает на свой октябрятский значок.
             И как  только Гликуша  выздоровела, бабушка ведет ее  на Красную площадь.
             Конечно же, они опоздали, и в Мавзолей их не пускают. А Глика хнычет.
             И Гликерия Борисовна всеми правдами и неправдами пристраивает Глику к какой-то экскурсии, а сама идет рядом  за заграждением. Но как только процессия зашла на площадь, и Гликочка пошла одна, постоянно оглядываясь на бабулю, Гликерия Борисовна заметалась вокруг веревки, которая отделяла площадь от остального мира. 
             Она металась как тигрица в клетке, затем  подбежала к милиционеру, стоящему у веревки и наверно, заорала, или ей казалось, что она кричала:
   - Пропустите меня, у меня там ребенок. Вон девочка в клетчатом пальтишке и синей шапочке.
             И милиционер, несмотря на строжайший запрет, пропустил Гликерию за эту веревку. Видно, ее безумный вид испугал блюстителя порядка.
             Гликерия Борисовна подбежала к Гликочке, схватила ее на руки, начала целовать, приговаривая «крошечка моя», и только  немного успокоившись, поставила осторожно на  брусчатку...
             Вот, наконец, приехали беспутные родители Гликочки: сын с невесткой…
         Праздник – День Победы – этот праздник очень чтился в семье.
             И  всей семьей они поехали в Парк имени Горького. Глика нацепила на себя все значки, которые были в доме. Встречая ветеранов Отечественной с орденами и медалями, украдкой поглядывала на свои значки и даже дотрагивалась до них, как  бы проверяя, действительно ли и у нее есть «медали»....
               - Бабуля, смотри,  «в телевизор снимают», - закричала Гликочка, - бежим, и нас покажут по телевизору.
               Не маму с папой  попросила, а бабушку, и бабушка бежала с ней за машиной, с которой оператор снимал праздник...
               Потом сколько слез пролила Гликерия Борисовна, когда сына с невесткой перевели из Германии в Прибалтику, и они приехали за маленькой  Гликой...
                Вот Гликушенька подростком приезжает на каникулы.
                Гликочка, пока с родителями  жила в Прибалтике, все каникулы проводила в Москве. На летних каникулах они с Гликерией Борисовной месяц жили на даче, а месяц Гликочка с дедушкой и бабушкой проводила в Юрмале.
                В город, где сын проходил службу, Гликерия Борисовна так ни разу и не съездила. Не любила невестку, да и со сватьей все общение сводилось к поздравлениям с праздниками, сват к тому времени уже умер.
       Вот первые секреты: бабуля, давай пошепчемся, - говорила ее кровиночка.
    А потом эта ее несчастливая любовь к Володьке.
    Этот мальчик очень нравился Гликерии Борисовне, но из-за невестки-гойки так и не взял замуж Гликушу.
      Вот  первое замужество Глики. Сколько слез тогда пролила бедная девочка.
      Вспомнилось, как Глику провожали на работу, куда ее устроил папа, благодаря своему однокурснику по училищу и сослуживцу по Германии.
      В Тушино с вечера приехала Гликерия Борисовна с мужем.
      - Мы у вас сегодня остаемся ночевать. Завтра Гликочке впервые на работу. Надо проводить девочку.
       Невестка  поджала губы, но ничего не сказала.
Глика фыркнула: «вы еще меня проводите до работы. Что со мной носитесь как с малым ребенком?
- Ничего, Гликуша, привыкай,- сказал дед, - кто у нас ребенок? – Ты! Вот мы тебя и нянчим. И тут же съязвил: «Ты, Гличка, не страдай и не бери в голову, сама знаешь «у семи нянек – дитя без пригляду».
     - Ой-ой, ребенка нашли! Я замужем, - с пафосом воскликнула Глика и ткнула себя пальцем в грудь – я мужнина жена, вот  пусть  муж обо мне и заботится.
- Ага, муж объелся груш, - шепотом произнес дед, и покосился на сноху, ее затея была выдать замуж за этого обормота, так про себя называл Гликиного мужа  Арсений, да еще и Гликерии Борисовне каждый день зудел про   Вадима – Гликиного мужа.
Утром Глика наотрез отказалась, чтобы ее отец отвозил на машине, и поехала на метро, хоть добираться было далеко.
          Не успела она  уехать, как  Арсений заявил:
         - Бабушка, завтракать будем дома, поехали.
       Невестка особо не уговаривала остаться.
- Я пошел заводить машину, а ты выходи минут через пять.
- Да, я тоже пойду, подышу воздухом.
- Я сказал, через пять минут, значит через пять.
- Оля, что это с ним? – обратилась она к невестке.   
- Не знаю, -  недовольно ответила та, - сегодня все как с цепи сорвались. Владимир тоже, не завтракая, уехал. А Глика та, вообще, ушла, когда я еще спала.
Потом Володин однокурсник, приехав, как-то к ним в гости, рассказывал:
- Анекдот с вами. Еду на работу, застрял в пробке, но еще не опаздываю, до встречи с Гликочкой 10 минут, а ехать еще полчаса, но не опаздываю же в данный момент,- думаю я.
Тут звонит мобильный.
Арсений Николаевич звонит:
- Коля, ты уже встретил Гликушеньку?
- В пробке я.
- Как же так? Как же девочка там одна? Ты уж постарайся выбраться из пробки.
- Ага, сейчас взлечу, да ничего с вашей Гликой не случиться
Арсений Николаевич смущенно сказал:
- Да, хватит тебе, Николай. Все уже в прошлом.
      - Но это еще не все, - продолжает Николай, - только закончил разговор с Арсением Николаевичем, звонит Володька.
      И слово в слово повторяет сказанное Арсением Николаевичем. Я и его успокаиваю.
Потом,  кто вы думаете, звонит потом?  Правильно, Ольга. И опять слово в слово. Только еще и отругала, что, мол, мог бы и пораньше  выехать.
           Я думал, что  вы, Гликерия Борисовна, позвоните первой. Но вы как хорошая актриса выдержали паузу и позвонили, когда я уже был в офисе.
   Ну и что случилось с вашей девочкой?
      Сейчас смешно, а тогда Арсений злится, Гликерия Борисовна молча, готовит ему завтрак и думает, как бы позвонить, чтобы  муж не услышал.
            Развод Глики. Но здесь все только радовались, за исключением Ольги.
            После развода вроде бы все наладилось.
      А появление этого виртуального мужчины нарушило все спокойствие ее кровинушки.
Даже после того, как Глика вышла во второй раз замуж, у Гликерии Борисовны болело за нее сердце.
Не могла она видеть мучения своей девочки. Поэтому и приняла решение, столь несвойственное себе.
Ведь и Глику всегда учила: «нам не дано предугать как слово наше отзовется», а вот, поди, же, сама нарушает.
Оттого и мысли - нерадостные, и настроение не новогоднее. 
И Гликочка ни о чем даже не догадывается.
Гликерия Борисовна не могла и подумать, что Глика прочла открытку, и находится в полном недоумении. Но поговорить  с бабулей не было времени.
Совсем я запуталась. И что делать? Не знаю.
Это было так несвойственно для Эбер.
Обычно она всегда четко знала, что делать в том или ином случае, и решения всегда принимала быстро.
Здесь Гликерия Борисовна поймала себя на мысли, что, вспоминая свою жизнь, она  вспоминает только связанное с Гликушенькой. А по-другому и быть не может, потому что как  только Гликочка появилась в их жизни, все только Глике, о Глике и ради Глики.
- Что задумалась, бабуля? – спросил Арсений Николаевич, - приехали, а Гликушенька заснула что ли?  Буди ребенка, и пойдем продолжать праздник, и обратился к Марку:
- Может, отнесешь  жену на руках в дом?
- С удовольствием, - ответил Марк, -  пусть поспит еще. Вчера она намаялась. Столько  всем сюрпризов преподнесла. Мои родители в восторге от своей невестки.
      «Еще бы не любить такую умницу и красавицу», - с гордостью за внучку подумала Гликерия Борисовна, - да это самый лучший на свете ребенок. Как я  люблю эту девочку».
      Сына  так не любила, как люблю его дочь.
               
                ГЛИКА

- Я не хочу никого больше любить, -  с этими словами на устах проснулась Глика.
         - Я боюсь любви, как боюсь боли.  Потому что оборотная сторона любой любви – всегда боль, - эту фразу она произнесла, уже проснувшись.
      Гликерия долго лежала с открытыми глазами, пытаясь вспомнить, что же ей приснилось, а то, что эти слова из сна, сомнений не было. 
      Глика проснулась в тот момент, когда произносила эти слова. Сердце бешено стучало, начала кружиться голова, такое всегда происходило после нервных потрясений.
      - Что же все-таки мне могло присниться, что я так  разволновалась  и проснулась раньше времени?
      Она посмотрела на часы: без пятнадцати шесть. Обычно будильник звонил в семь часов. Перевела взгляд на зашторенное окно. Оттуда выглядывала только чернота. На улице стоял февраль – начиналось самое нелюбимое Гликой время года, которое тянулось до августа месяца.
      Обычно все люди предпочитают весну-лето, и с началом весны оживают.
      У Глики же все наоборот: уже в конце января у нее портилось настроение, и весь весенне-летний  период проходил в ожидании долгожданного конца августа, а в зависимости от погоды, даже и начала сентября. Тогда она возрождалась, появлялось второе дыхание.
      Полежав немного в постели, успокоившись, Глика решила вставать, все равно сна не было.
         «Ну что ж, - подумала она, - что не делается, все к лучшему. Раньше выеду из дому, не попаду в пробки, хотя она научилась в последнее время как-то легко справляться  с этими пробками, сама не понимая, как это у нее получается.
         Москву она знала хорошо, как заправский таксист, поэтому могла даже срезать дорогу дворами, чтобы не терять время в пробках на магистральных улицах.
         Ездила она стремительно, но аккуратно – практически никогда не создавала аварийных ситуаций и не терялась.
         Через тридцать минут после выхода из дома она обычно уже поднималась в лифте своего офиса на 13-й этаж.
      Машина, которую ей подарили на двадцапятилетие, была маленькая, и среди громоздких машин легко лавировала.
      С благодарностью  Глика вспомнила бабулю Гликерию и деда Арсения, которые, отправившись летом жить на дачу, хотя дачей называть их дом было несправедливо, а потом так и остались жить.
      Дом в два этажа с большими окнами, которые особенно в ночи всегда уютно светились теплым приветливым светом. Но так повелось, еще с детства – дача и дача.
         А Глика после развода с мужем переехала в эту трехкомнатную квартиру с высокими потолками и большими трехстворчатыми окнами.
         Квартира - в центре, в доме сталинской  постройки,
      Глике казалось, что брак с Вадимом закончился в день их бракосочетания.
      Сожаления из-за расставания она не испытывала, с бывшим мужем на эту тему никогда не говорила. В один прекрасный день Вадим извинился, что не оправдал Гликиных надежд, собрал свои вещи и укатил в Прибалтику.
      Глика оценила поступок бывшего мужа, у них сохранились вполне дружеские  отношения.  При своих наездах в Прибалтику к  другой своей бабушке, они даже с Вадимом, если тот не был «в море» вместе отдыхали.
      После ухода Вадима прошло три года, Глика оставалась одна, хотя недостатка в кавалерах у нее не было
      По натуре домоседка: ей нравилось приезжать сразу после работы домой, перекусывать что-то на  ходу, затем с чашкой кофе завалиться на тахте в библиотеке, раскладывать пасьянсы, читать.
         В своей квартире на Мира, Глика отрывалась, ходила как вздумается.
         Как-то бабушка рассказала из Гликиного детства: «уложила тебя спать, а ты не хочешь спать и говоришь:  можно сказку тебе расскажу - «жили они хорошо, спать ложились, когда хотели, ели что хотели».
         Так вот этого принципа Глика и придерживалась будучи одна дома.
         Захотела – чуть ли не в одних трусиках ходила, но любимой одеждой были мужские сорочки и тапки – она специально покупала себе мужские рубашки или брала у папы старые, которые он уже не носил, а мама жалела выбросить, вспоминая прибалтийскую нищету.
      По пятницам  закупала  себе  вкусностей  на неделю, заезжала на Новый Арбат в книжный, заходила в» Шоколадницу» на Старом Арбате - так равномерно текла ее жизнь вот уже три года.
      И замуж она не хотела больше, тем более что замуж за Вадима ее выдали, можно сказать, насильно.
      Был у нее любовник. Как же без этого. И  обожателей хватало, которые звали ее замуж. Но нет и еще раз – нет!
      Как хорошо было возвращаться домой после работы в свою квартиру.    
      Чистота. Тишина. 
      Никаких носков, валяющихся по всей квартире. Никто не сидит у телевизора, не ноет о том, что кушать пора, а ужина нет. Можно сразу включить любимую музыку, и никто не скажет, как можно слушать такой бред, можно сесть у ноутбука и  разложить пасьянсы или « порыскать» в Интернете.
Вот, если бы она была замужем за Володькой, тогда другое дело. Ее не раздражали бы ни носки по углам квартиры, ни его нытье, хотя Володька бы не ныл.
      Но что об этом думать, «если бы, да кабы». Тут как история  не терпит сослагательного наклонения, так и Глика не должна даже мысли допускать, а что было бы, возьми ее в жены Рыжий.
      Глика, Вадим и Володька вместе учились в портовом прибалтийском городе  в одном классе, а с Вадимом Гликина бабушка, литовская бабушка, как ее называла Глика, жила в одном доме.
      В девятом  классе Глика с родителями уехала в Москву. Но и с Вадимом, и с Володькой продолжала переписываться.
      В Володьку она влюбилась, как только в школе из трех седьмых классов сделали два, и с Володькой они стали учиться в одном классе, да еще и посадили их на одной парте, вот так с первого взгляда  он ей и понравился.   
      Потом Глика поняла, что Володька тоже на нее «положил глаз», а тогда он обижал ее, дразнил: глючка-злючка, глюка, лукерья, глушка-лушка-клушка...
       Как Глика страдала, она еще не понимала, что если мальчик обращает на девочку внимание, задирает ее, это значит, и есть неравнодушное отношение.
        О прошлом не хотелось вспоминать, и Глика прислушалась к своему самочувствию: голова не кружится, значит, можно вставать,- решила она.
     В черной кружевной, собственноручно связанной блузке, без трусиков, она направилась на кухню варить кофе, выпила таблетку от головокружения  (на всякий случай): сон не шел из головы, да еще -  воспоминания про Рыжего.   
     Она давно его не вспоминала, и не снился он ей давно.
     Кружевная сорочка - тоже связано с Рыжим: Глика рассказала бабуле о Володьке, что он собирается приехать.
     - Бабуля, ко мне приедет Володька,- можно он поживет у нас на даче, ты же знаешь, мама против того, чтобы я с ним встречалась.
     - Конечно, Гликушечка, - ответила бабушка, - а что и Новый год теперь ты не дома будешь встречать, а с ним?  А как объяснишь родителям? Новый год всегда встречали вместе.
     - Бабуля, я на третьем курсе, мне уже двадцать первый год пошел, скажу, что встречаем курсом, а сама с Володькой на даче буду.
     Тогда бабушка и связала ей эту крохотную черную кружевную блузку-топик, при этом сказав:
     - Глика, перед мужчиной ты всегда должна быть полуодета, желательно, в черном.
     - Баб, ну прямо как в анекдоте, когда мама,  выдавая дочку замуж, говорила  ей то, что ты мне сейчас говоришь, а потом муж у этой самой дочери спросил: «у вас в роду не было сумасшедших?» «Нет. А что?» - ответила дочка,- «да ходишь ты все время по квартире голая и в шляпе.»
     Глика  своей бабушке рассказывала все о себе. Бабушка все понимала в Глике и принимала ее такой, какой та была.
     Так случилось, что когда Глика родилась, ее родители учились на втором курсе, а Глика с трех лет до девяти  жила с бабушкой Гликерией и дедом в Москве.
     И получилось, что воспитанием ее занимались больше дед с бабулей, нежели мама с папой.
     Воспитание закончилось. Да и не воспитывали ее дед с бабушкой, а на их жизни воспитывалась Глика.
               
                АЛЕКСАНДР
               
     Рулетка находилась на третьем этаже. Небольшой зал, благодаря плотно зашторенным окнам, был погружен в полумрак, но зеленые игорные столы были залиты ярким светом.
     Слышались приглушенные голоса и вздохи, звук катающихся шариков.
     Мысль присутствующих была сосредоточена только на игре и выигрыше.
     Саша подошел к столу. Огляделся.
     Шарик бегал по кругу.
     Крупье методично провозглашал: «делайте ваши ставки, господа»
     Крупье был бесстрастен и невозмутим, других выдавали красные пятна на  щеках  и горящие глаза.
     «Может, уйти, пока не поздно, - подумал Саша, - но вместо этого разменял стодолларовую бумажку на жетоны».
     И вернулся к зеленому сукну стола.
     Александр играл. Игра шла, и еще как шла.
     Выиграл уже три тысячи долларов.
     Дрожащие руки, капельки пота на висках, прыгающее сердце…
     Надо остановиться, но нет. Еще чуть-чуть... И вдруг – бац! За какой-то час проиграл все в пух и прах.
     Дома есть деньги, съезжу – возьму, и отыграюсь, - решил он.
     Съездил... Не отыгрался... Не случилось.
     Вернулся домой.
     Неделю никуда не выходил.
     Плохо было, до тошноты.
        На сердце - тяжелая пустота.
Пустота лежала черным камнем, холодная, как осенняя дождливая ночь.
     Не  брился, не чистил зубы, не умывался. Ходил по квартире как привидение. На вопросы жены не отвечал.
     Спустя неделю такого  полуживотного существования, проснувшись утром, пошел в ванную и ненароком взглянул на себя в зеркало: что-то нечеловеческое скалилось оттуда.
     Включил душ, снял с себя всю накопившуюся злобу, тоску и безысходность, хотя последнюю не удалось снять до конца.  Сбрил отросшую щетину, выпил крепкий кофе и заглянул в бумажник, который оказался пуст. Мелочи на метро и той не было.
     Марины в квартире не оказалось почему-то.
     «А эта куда подевалась?» - безразлично подумал Саша.
        Одним из увлечений его было казино, он практически и не помнил, как его одолела эта неудержимая страсть.
        Саша понимал, что должен спасаться от этой пагубной привычки, но соблазны казино манили его разноцветными огнями и зазывали на каждом шагу.
        Ему, азартному человеку переключиться бы на что другое, но ничего как страхование автомобилей придумать не мог.
        Но азарт не проходил, и он время от времени все-таки заглядывал в сие злачное место.
     Позвонил отец
     - Приезжай ко мне. Марина все рассказала, какой образ жизни ты ведешь. Будешь по-прежнему заниматься теми же обязанностями, чем занимался до твоих фортелей.
     - Сейчас не могу. Приеду завтра, - ответил Александр и положил трубку.
     Посмотрел в окно. На улице промозглость и слякоть, как у него на душе. Ветер сыпал струями дождя, норовившими разбить оконное стекло.
     Небо покрывалось то сизыми тучами, то серой пеленой, и только лишь изредка проглядывало солнышко.
     «Как и моя жизнь», - с тоской подумал Саша.
     Снова мысли вернулись к проигрышу.
     «Нет, это был последний раз, когда я переступил порог казино. Больше туда ни шагу.
     Где-то он вычитал классификацию игроков, в которой игроки делились на четыре стадии: сначала игрок проигрывает все имеющиеся у него деньги – это первая стадия.
     Он ее уже прошел – проиграл все что было, даже то, что хранилось на «черный день».
     Вторая стадия, когда хотел отыграться: влезал в долги – тоже прошел эту стадию.
    Долгов в настоящее время было немеряно. И  не только близким знакомым и родственникам, но и малознакомым людям – так он вошел в третью стадию.
     Оставалась последняя, четвертая, когда остается стать казиношным бомжем, потерять свое лицо, когда перестает интересовать  все, включая семью и работу.
     Видел он и таких, которые все время пытаются занять  у кого-нибудь что-нибудь, и тут же бежать в казино. 
     Нет, до этого он не дойдет. Надо чем-то заняться. Иначе превращусь в такого же лудомана, хотя и так уже гемблингман, - со злостью подумал Саша. 
     Надо что-то решать!»
     Столь длительное выпадение из жизни здорово напугало Александра, и все проклятая игра.
     «Надо что-то решать!» - повторил он несколько раз.
       Подошел к компьютеру, включив его, и начал бессмысленно листать страницы Интернета, потом зашел в чат, он и раньше заходил туда от нечего делать, но сейчас совершенно зашел с другой целью.
Хотелось разыскать женщину, с которой у него года два назад были романтические отношения.
Дама была замужем,  Александра это устраивало: никаких обязательств.
Не нашел.
Бездумно заходил из комнаты в комнату, нигде подолгу не задерживаясь. Комната, которую он посещал раньше, была заполнена совершенно незнакомыми ему людьми, перекинулся парами фраз и ушел. 
Заходил на порносайты, разглядывал фото полуобнаженных девиц, заходил  в комнаты как там, у Высоцкого поется « я читал эту книжку с неприличным названием».
Нравилось ему в этих комнатах: разбитные девки могли все угодно делать в виртуальном мире, но попадались и такие, которые  заведут, а потом уходят, ничего не сказав.
Александру не казалось, что он делает что-то постыдное. Ему нравилось и все.
Еще, когда он стал постоянно проигрывать в казино, нарушились отношения с Мариной, которые давно уж были на грани, еще до болезни жены, но болезнь жены он перенес достойно. Марине не в чем его упрекнуть.
Женщины чужие...
Да были у него женщины, когда  были деньги
О... – застонал Александр, - сейчас даже на метро нет доехать завтра к отцу. Придется зайцем добираться на троллейбусе или идти пешком.
Снова шел в ванную подставить под холодную воду свою голову, взгляд нечаянно падал на зеркало, и снова стон... 
А ведь были времена, взять хотя бы еще год назад, когда он выиграл в казино, и  кто-то из знакомых его сфотографировал: молодой симпатичный мужчина, там ему уже почти сорок пять стукнуло, но больше тридцати пяти лет нельзя было дать. А теперь давно не стриженые волосы, седина...
Нет, так дальше нельзя. Какой пример Лешке.
«А что я умею в этой жизни? – задал себе вопрос Александр.
И тут же себе ответил: «ничего! Кроме как играть в шахматы. И кому я теперь нужен с этими шахматами?
Даже кружок шахматный вести в какой-нибудь детской секции и то не доверят.
Снова сел  к компьютеру, и начал просматривать объявления о работе, наткнулся нечаянно на статью, что евреи отбывают на постоянное местожительство в Германию.
Задумался...
А там кому мы нужны, только если жить на пособие, которое больше средней заплаты здесь?  О чем рассуждать? Отец никогда не поедет. В Германию, где фашисты  уничтожали  евреев, только за то, что они евреи.
История идет по кругу.
А у него Лешка. Надо думать о его будущем. А много ты думал о его будущем, когда проигрывал в казино. Проиграл ведь все, что было.
И снова заходил в чат.
И так день за днем.
Вернувшись, домой, сразу включал компьютер – без чата он уже не мог. Своего рода наркотик, как и игра.
Об игре тоже думал, вот разработал комбинацию, но не до конца, еще бы чуть-чуть и точно выигрыш у него в кармане, но нет денег, которые можно поставить на кон.
Помаленьку отходил от осенне-весенних  потрясений, начал заниматься страхованием автомобилей, но денег все равно  катастрофически не хватало.
А без денег очень неуютно.
С Мариной совсем разладились отношения.
Супружеская жизнь закончилась. Полгода у него не было женщины.
Стал заходить на сайт «знакомства», но понимал:  нет денег, не будет и женщины, и все-таки что-то искал. Искал в чате, потому что ни в метро, ни на улице на него женщины не обращали внимания. Женщины, они за версту чувствуют самодостаточных мужчин.
         Александр даже при жене засматривался на других представительниц прекрасного пола. Когда на горизонте появлялось очредное прекрасное создание, лицо его преображалось, шевелился кончик носа, загорались темным блеском глаза, словно у вампира, унюхавшего кровь.
         Саша не брезговал периодически возникающими интрижками. Он всегда пользовался успехом у женщин, и умел этим успехом пользоваться.
Сашу нельзя было назвать красавцем в полном смысле этого слова, скорее он чертовски обаятелен и привлекателен, а эти качества стоят много больше холодной, классической красоты. Его улыбка производила на женщин просто магическое действие
Но все опять-таки упиралось в деньги. Нет денег – нет и женщины. Сейчас почти не осталось женщин, способных просто любить тебя, именно тебя, такого, какой ты есть со всеми недостатками.
Саша понимал, что из двух одинаковых мужчин женщина выберет всегда того, кто побогаче.
В чате многие дамы предлагали встретиться, считая Александра самодостаточным и денежным, но, посмотрев их фотографии, Александра воротило с души.
Он корректно давал понять, что не может встретиться, и называл ряд причин, вполне уважительных и не оскорбляющих  достоинство женщины.
Вот одна дама, вся из себя ничего, но как увидел ее полуобнаженные фото – да, красивая грудь, - да, сама внешне симпатичная, но как можно себя выставлять на всеобщее обозрение, все равно, что в витрину магазина – купите меня. Да и купить-то опять-таки было не за что, даже если бы и захотел.
Уходили одни лица, приходили другие, а Александр по-прежнему - все в чате. Уже совсем молоденькие девочки приходили, даже для его Лешки – молоденькие, а он и с ними заигрывал, его называли Сашкой. И как ни странно, Сашу не шокировало такое обращение, а наоборот он чувствовал себя при этом молодым, забывая о своем возрасте.
Наступала деградация – переход из реальности в виртуальный мир. И конца не было видно. Но Александра устраивала такая жизнь.
Так и сидел в чате вечерами  до поздней ночи, потому что после того проигрыша, у него нарушился сон, но от бессонницы ничего не спасало.   
Ложился поздно, плохо засыпал и вставал рано разбитым и потерянным.
И  снова мысли – где достать деньги?
Марина – музыкант по образованию, начала давать частные уроки, но эти деньги были ее и Лешки, но никак не Александра.
               
               
                ГЛИКА

 Глика заканчивала отчет по анализу одной из  нефтяных  компаний, отчет закончен еще вчера, сегодня она «наводила красоту», как обычно называла свою работу, перед тем как отнести начальнику аналитического отдела, где Глика работала уже пять лет, сразу после окончания Полиграфического института. Глика ни разу не пожалела, что пришла сюда работать.
Коллектив отдела состоял из двенадцати человек, главным образом сорокалетние женщины, несколько молодых парней, и всеми ими руководил Кайзер - так с легкой руки Глики - стали называть начальника отдела.
Юлиан Николаевич, пятидесяти лет от роду, благоволил к Глике.
- Он в тебя влюблен, - говорили ей сотрудницы.
- С ума сошли. Он женат. И прекрасный семьянин, - отбивалась от них Гликерия.
- А что женатым вышел указ запретить влюбляться? И что ему остается делать, когда ты на него внимания не обращаешь, и глаза у тебя на затылке.
Он смотрит на тебя с таким выражением словно в тебе сосредоточнены все сокровища мира.
Но Глика послушала эти пересуды и забыла.
         Она стойко воспринимала пламенные взгляды  господина Захарова и пропускала намеки мимо ушей.
Чтобы не говорили о Гликерии другие, она прекрасно знала - терпеть соперниц не могла, и знала, что не может дать им никогда надлежащий отпор.
Но еще больше сомневалась в силе своих чар, о чем ей все вокруг неспрестанно твердили. Еще с детства твердили, что она красавица. Поводов заподозрить людей в неискренности у нее не было, но еще, тогда, в детстве поняла, одной красоты мало, а чего более существенного, необходимого как раз у Глике и не хватает.
         Ей бабуля с детства внушала: мужчина должен прилагать усилия, чтобы завоевать сердце женщины. Он и только он, должен быть инициатором любовных отношений. А если инициативу проявляет женщина, то, значит, она вертушка, и просто вешается ему на шею.
Вот и сегодня  Кайзер уже несколько раз  подходил к ней и интересовался, готов ли отчет.
- Юлиан Николаевич, я же сказала к концу рабочего дня, а сейчас только 11 часов.
Глика никогда не давала обещания, если не могла выполнить обещанное, всегда произносила: «постараюсь, не обещаю», а если уж говорила, что выполнит, то тогда «расшибись в лепешку», но свое слово держала.
- Да  я хотел с вами, Гликерия Владимировна, поговорить о новом романе Дины Рубиной.
Глика разулыбалась, вспомнив, как, выходя из офиса, столкнулась с Кайзером – тот тогда только пришел к ним работать.
Машины в то время у Глики не было, и она решила, как всегда, зайти в «Шоколадницу», а потом уж на метро.
- Гликерия Владимировна,- окликнул ее Кайзер, - давайте я вас подвезу. Вы где живете?
- В Тушино. Но я еще хочу зайти в  «Шоколадницу».               
- Я вас приглашаю в вашу «Шоколадницу», а потом отвезу домой.
Глика задумалась: «бесплатных пирожных не бывает».
Что, интересно  ему от меня надо?
Кайзер, как бы прочитав ее мысли, ответил:
- С вами, Гликерия, интересно. Вы – единственная женщина в нашем отделе, с которой можно поговорить о литературе. Помните, я процитировал Маяковского: «Я достаю из широких штанин», а вы продолжили «дубликатом бесценного груза”.
- Юлиан Николаевич, - да это ж еще в школе проходили,- все знают,- в  тот момент я просто рядом оказалась.
- А Ахматову? -  «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...», - тоже случайно рядом?
- Хорошо, пойдемте в «Шоколадницу».
В «Шоколаднице» Глика, никогда не ограничивающая себя в выборе вкусностей для себя любимой, заказала гурьевскую  кашу, взбитые сливки с клубникой, сок апельсиновый и кофе.
         Глика считала, что  главное в жизни – это делать то, что нравится. И если ей нравится соленое и острое, то наплевать на всякие гастриты и колиты. Может,  ее желудку даже полезно такое питание – вдруг он от него не разбалтывается, а наоборот закаляется и крепнет.
- Может, выпьете что? - спросил Кайзер.
- Спасибо, Юлиан Николаевич, но я почти не пью.
Пока несли заказ, Кайзер достал из кейса книгу.
- Я сегодня во время обеденного перерыва купил книгу Дины Рубиной «Масловка», и прежде чем предложить вам почитать, скажите:
 - А как вы относитесь к евреям? – вопрос прозучал неожиданно.
 Внешность Глики была чисто семитского плана: большие серо-голубые глаза с длинными черными ресницами, ей даже их подкрашивать не нужно было, крупный нос, но этот большой нос не уродовал ее, а наоборот придавал интеллигентный вид, как ей всегда говорила бабушка, когда Глика  комплексовала по поводу своего носа: «Гликушечка, у тебя греческий профиль»,- черные  прямые густые ниже лопаток волосы, слегка полноватые губы, но лишь слегка.
 - Я не антисемитка,  не шовинистка,  и «Интернационал»  в семье хором  поем на всех праздниках,  решив  национальный вопрос  свести к шутке.
 На этом разговор о национальном вопросе закончился, но с тех пор Кайзер всегда приносил Гликерии книги Рубиной и других авторов «за жизнь», всегда при этом по прочтении Гликой книг, обсуждал с ней те или иные интересные для обеих темы.
 Сегодня же Глике было не до разговоров с Кайзером.
 Во-первых, нужно заканчивать отчет, а во-вторых, вспомнился почему-то приснившийся два месяца назад сон, и почему-то некстати не выходил из головы Володька.
 Разговор с Кайзером навеял мрачные мысли: почему все-таки Володька не взял ее замуж?
    Может, по-другому бы сложилась и личная жизнь, а так скоро 28 лет, а у  Глики ни мужа, ни детей. Хотя замуж Глинка не хотела, детей тоже, насмотревшись на отпрысков Тамары, но иметь рядом любимого.
    Опять некстати вспомнила - что за день воспоминаний - как Вадим  уговаривал выйти за него замуж.
    - Шкловский все равно никогда тебя замуж не возьмет, можешь не ждать его, он мне сам говорил, что отец велел ему жениться только на еврейке.
 - Но ведь он сам наполовину еврей, мама у него русская, и у меня в жилах течет какая-то часть еврейской крови, - пыталась как-то оправдываться Глика.
 - Ну и где он сейчас твой Шкловский, уехал и молчит?
 Глике так стало муторно от этих всех воспоминаний, от надоеданий  Кайзера, и она решила сходить в курилку.
«Отчет уже закончен почти, и можно расслабиться»,- решила для себя Гликерия.
Курила Глика редко. Начала покуривать после того, как вышла замуж за Вадима, переживая, что предала Володьку. Володька женился спустя три года после замужества Глики.               
Не успев приготовить сигареты и «орбит», как зазвонил ее мобильный: «Гличка, приходи в курилку, есть дело», - заявила как всегда безапелляционно Томка, - «сигарету для меня не забудь»,- добавила Тамара.
Томка всегда сшибала сигареты у всех, но у Глики постоянно, и не просто «сшибала», а  просила требовательным тоном. Глике не жалко было сигарет, а претил сам процесс, и курить ей с Тамарой не хотелось. Начнет снова плакаться на свою тяжелую жизнь, потом все у Глики как бы ненароком будет выспрашивать.
Тамара работала  программистом, была старше Глики, имела двоих детей. С мужем у нее вечно были нелады.
И Глике обычно изливала все свои проблемы, могла завалиться к ней без звонка домой и ныть о своей жизни.
Глика и с детьми ее сидела, и часто давала взаймы. Тамара никогда не возвращала Глике долги.
Как-то получилось так, что Томка прилепилась к Глике без Гликиного на то желания.
Когда Глика только устроилась на работу, Тамара, устанавливая программы в компьютер Гликерии, сразу все у Глики выяснила: кто и что, и как сюда устроилась.
В их фирму трудно устроиться без знакомства, все это знали, но никто кроме Томки, не спрашивал Гликерию, как она попала сюда.
Глика с первых слов составила свое мнение о Тамаре, но ей было лень просто оттолкнуть ее от себя, жалко, что ли стало ее, «бедная несчастная баба», - думала про нее Глика, хотя на самом деле Тамара, - хитрая и себе на уме, своего никогда не упустит.
Сколько раз коллеги  говорили Глике, чтобы она отвадила от себя Томку, но Глика в силу своей инертности  все откладывала, да и  лень было выяснять отношения, тем более, зная достаточно хорошо Тамару - та просто так не отстанет, будут постоянные выяснения отношений, а Глике это надо?
И почему Тамаре было дело до всего, порой эта неугомонная воительница, которой по ошибке досталась от рождения ангельская внешность: синие глаза, загнутые длинные ресницы, крохотный рот сердечком, превращалась прямо-таки в беса. Тамара привыкла повелевать, давать всем, на ее взгляд,  мудрые советы.
Но она распознала в Глике человека, который не позволит собой помыкать, коснись чего-то серьезного.
Тома понимала, что и деньги, и сигареты все это до поры, до времени, поэтому старалась не переступать предельной черты в отношениях с Гликерией.
Один раз Глика уже пыталась прекратить общение с Тамарой, но из этого ничего не получилось, а наоборот  Тамара начала использовать Глику по полной программе, и соответственно все в свою пользу.
Глика взяла пачку «Вог», жевательную резинку, зажигалку и направилась в курилку.
Хоть  руководство фирмы курение и не одобряло, но для курящих выделило довольно приличных размеров комнату с диваном, креслами, столом,   и даже на подоконнике стояли в горшках комнатные цветы. Некоторые дамы умудрялись приходить в курилку с чашечками кофе.
- Привет, Гличка, - что смурная? – заорала Тамара, стоило Глике появиться на пороге,- у меня к тебе дело.
Глика  вздохнула, - снова Томка что-то затеяла.
Существует категория людей, которым до всего есть дело, так и Тамара знала все и обо всех, работающих в фирме. У Глики иногда возникали мысли, что Томка знает обо всем населении Москвы, включая младенцев.
По части узнать что-либо, ей не было равных. Она еще со школьной скамьи знала все про всех. Услышав нечаянно фразу, додумывала ее и рассказывала одноклассницам. А те всегда восхищались: «Томка, и откуда ты все знаешь?!»
Сбой восхищением ее всезнания начался после школы. Тамаре пришлось заочно заканчивать институт. А  на работе попались такие как Гличка, которых не интересовала чужая жизнь. Ничего, Тамара дождется, что и Глика заинтересуется «чужой жизнью».
- Гличка, я придумала кое-что для тебя, а то ты все дома, да дома сидишь, и не скучно тебе?  Я бы так не смогла. Не надоело  читать еще? Все книги не перечитаешь. Я для тебя придумала новое занятие, и из дома не надо выходить.
- О! – простонала  про себя Гликерия – начинается, - что за очередной бред предложит Томка?
А что будет очередной бред, Глика не сомневалась, потому что однажды Томка предложила устроить по выходным дням в Гликиной квартире детский сад.
- Ты что, - с пеной у рта вопила она тогда Глике в курилке,- денег заработаем.
Сколько родителей хотят своих чад спихнуть на выходные куда-либо.
- Тома, денег мне хватает, а детей я не люблю.
- Так ты можешь уйти к родителям или к бабушке на дачу поехать. А с детьми буду я.
- В моей квартире? - с иронией спросила Глика, - нет, милая, во-первых, квартира не моя, а во-вторых, я не хочу.
Понимаешь: не хочу.
- Как это не твоя квартира, - удивилась Тома, - я видела дарственную.
- Где ты могла видеть дарственную? - Глика ажно рот от удивления раскрыла.
- В дубовом буфете, что у тебя в библиотеке стоит. Мне хотелось посмотреть, нет ли в нем тайника: в старинной мебели всегда есть тайники, я открыла и посмотрела.
- Тамара, если я узнаю еще раз, что ты шаришь по моим вещам, я тебе откажу от дома.
- Подумаешь, и посмотреть нельзя? И что здесь такого?
Глика не могла понять, как так можно себя вести? Никаких угрызений совести. И ни раз, и ни два, а многажды такое вытворяла Томка. 
Как-то настраивая кому-то в отделе программу, громогласно  рассказывала, как подслушивала телефонные разговоры своего шефа с любовницей.
И сотрудницы  еще долго потом возмущались: «ладно уж, если ни стыда, ни совести, то хоть бы молчала».
Глика умела говорить «нет», но с Тамарой она устала отвечать ей «нет», потому что та не обижалась, и снова фонтанировала новыми идеями, и пересказывала сплетни.
В одно, куда не допускалась Томка, была личная жизнь Гликерии, в отношении своей частной жизни Глика была Зоя Космодемьянская, одно время ходили про нее сплетни, которые ей та же Тамара и пересказывала, что у нее роман с Кайзером, но не прижилась эта сплетня.
Собака, скорее всего, зарыта в том, что Томке хочется  опять узнать о моих кавалерах, а все знали, что Глика не обделена мужским вниманием, но Глика на все вопросы Тамары отвечала: «конечно, сплю, и не с одним».
Еще первый раз, когда Тома спросила у Глики, как та смогла устроиться работать в их фирму, Глика, не задумываясь, ответила:
- Я переспала со всем руководством фирмы, причем одновременно, групповуху устроила у себя на дому.
- Что со всеми четырьмя директорами сразу? - разинула рот Тамара.
- Да, с четырьмя сразу, - серьезно ответила Гликерия.
С тех пор Томка и лезла со всякими предложениями, в надежде, что таким образом может что-то узнать о личной жизни Глики, тем более Тамара откуда-то узнала, что в их фирме работает друг Гликиного отца.   
И здесь в курилке, выхватив из Гликиной пачки сигарету, начала тараторить:
- Гличка, я знаю, что ты чатишься? Ты это держишь в тайне, а я   даже знаю, кому ты симпатизируешь в чате.
Глика иногда во время работы заходила в чат, в котором  переписывалась с умными интеллектуальными, с чувством юмора ребятами.
«Откуда эта мымра узнала про чат?», - подумала Глика.
- Ты с Вилдом кокетничаешь... когда его нет, ты сразу уходишь.
- Тебе-то, какое дело?
- А вот какое! - Я тебя сюда позвала, чтобы попросить  початиться с одним человеком.
- Сама и чаться с ним.
- Я не могу, он меня знает.
- А  я-то тут причем?
- У меня есть знакомая, так вот у этой знакомой…
«Начинается, - подумала Глика, - сейчас такую цепочку знакомых выстроит, что сам черт  не разберет, кто кому должен».
Глика не вслушивалась, что ей толковала Томка, а решала, что надо бы сегодня в обед зайти в «Дом...», она  давно уже не общалась с Вилдом, а с ним ей действительно было интересно: и одинаковые взгляды и интересы одни и те же, и самое главное, никаких претензий на реальное знакомство, потому что Глика считала переход виртуального  знакомства в реальное, приведет к разочарованию.
... так вот эта знакомая считает, что муж ей изменяет, ищет себе женщин через Интернет, - донеслось до Глики, - познакомься с ним, и мы его раскроем - между тем вещала Тамара.
- Тома, что ты мне предлагаешь? Я вообще, не понимаю, как я еще продолжаю с тобой общаться. Скажи, я тебе в борщ, что ли наплевала, что ты со мной так поступаешь.
Фразу о борще Глика запомнила еще в школе: преподаватель словесности по кличке «Конь» нервный и неуравновешенный мужчина как-то вызвал к доске отвечать мальчика, который заикался. Пока Мишка преодолевал волнение, чтобы начать отвечать, «конь» заорал: «садись! Два!» - на что Миша без заикания четко произнес: «Я вам, в борщ наплевал, что вы мне неуд ставите?»
Класс вначале затих, а затем раздался гомерический  хохот двадцати луженых глоток.
С тех пор все Гликины одноклассники только так и отвечали в ответ  на какое-либо нехорошее действие со стороны собеседника, вот и Глика так же ответила Тамаре в ответ на ее гнусное предложение. 
- Да, а если бы с тобой так поступали? Я что не помогла бы тебе?
- Во-первых, я никому не рассказываю о своих личных делах, и ты это прекрасно знаешь, а уж обращаться к кому-то за помощью, тем более к постороннему человеку.
Эту особенность характера Глика унаследовала от бабушки  – не впускать ни к себе в квартиру, ни в свою жизнь, ни в душу посторонних, а просто улыбаться и поддерживать легкий, ни к чему не обязывающий разговор, никому не лезть в душу и свою не раскрывать.
И Глика старалась придерживаться этого правила.
- Эта женщина не к постороннему обратилась, а к своей подруге.
- А ты тут, с какого боку-припеку?
- А та подруга обратилась...
- Тома, не начинай по новой, я все равно не приму твое мерзкое предложение, понимаешь ты – нельзя влезать в чужую жизнь.
- Людям надо помогать, - снова завелась Тамара.
- Никогда не лезь со своей помощью, если тебя об этом не просят.
- Но меня попросили.
- Кто тебя попросил? Женщина, которой изменяет муж? Так и что ты лезешь? Тома, некрасиво это. Это все равно, что читать чужие письма.
Глика понимала, что убедить в чем-то Тамару, значит, плюнуть против ветра, но пыталась.
Она потом и сама не могла себе объяснить, почему сразу не ушла из курилки, ответив Томке решительное «нет», а пробовала ту убедить в непорядочности задуманного ее поступка.
 Его зовут Александр, ник у него Свидетель, - между тем продолжала Тома,- ты зайди в чат. Он на тебя обязательно клюнет, он на всех баб клюет.
- Сама и заходи, и пусть на тебя клюют, я не наживка, чтобы на меня клевать. Все, Тома, закончили. Я не буду беседовать с твоим Свидетелем.
- Гличка, попробуй, что тебе стоит? Ты ж только один раз поговоришь с ним и все, ты ж умная, сразу все определишь, недаром наши бабы  все про тебя говорят: «не успеешь подумать, а Гликерия уже знает, о чем я сейчас скажу».
- Тома, я не буду этого делать, как ты не поймешь, это мерзко. Мало ли какие отношения в этой семье, и мало ли с какой целью он выходит в чат, - и Глика, загасив сигарету, ушла из курилки, оставив там Тамару, которая еще что-то кричала Глике вслед.
Глика возвращалась в отдел во взволнованном состоянии, неужели меня так затронул разговор с этой дурой, так уже не первый раз, должна привыкнуть. Были и похуже разговоры.
Ладно, проехали, - решила Глика.
Но осадок остался, не то чтобы нехороший, а какой-то тревожный. 
И до конца дня не оставляло ощущение неясного беспокойства. Хотя что бы ей беспокоиться? Но противное чувство никуда не девалось. Грызло и грызло. Может дело в том, что Тома сказала про Вилда. И только сейчас до Гликерии дошло, а откуда Томка знает про то, что Глика ходит в чат?
«Все, прекращаю с Тамарой всякие общения, пусть только попробует ко мне подойти» - твердо и окончательно решила Глика.
Сев за стол, Глика измерила  давление, так и есть – снова понизилось – надо выпить кофе и таблетку, а то отчет до Кайзера сегодня точно не дойдет, хотя Кайзер не читал Гликины отчеты, а сразу относил их руководству.
Реноме Глики в фирме – ее анализы по той или иной теме приносили такие дивиденды их аналитическому отделу, что Глике много прощалось из ее капризов, хотя она и редко злоупотребляла своим положением.
Глика любила свою работу: «информация, синтез и анализ», особенно  нравилось после всей собранной информации, а на нужную информацию  у нее нюх,  анализировать и делать выводы.
          - Гликерия Владимировна, что с вами? – раздался у нее над ухом голос Кайзера, - у вас такой вид, что словно вы идете на эшафот и вас подгоняют в спину прикладами.
         - Вам кажется! - рассмеялась Глика, а сама подумала:
«выходит, я ошибочно считала себя человеком, умеющим владеть собой, всегда
старалась надевать маску выражения стабильной удовлетворенности, у  меня полный порядок».
Но, к радости Глики, это заметил только Юлиан Николаевич.
Люди, которым вы дороги, всегда чувствуют ваш настрой и состояние.
- Я же видел, как вы измеряли давление и бледненькая вы совсем. Но у вас  аристократическая бледность, - не преминул сделать комплимент Кайзер.
Глика ото всех скрывала свою вегетососудистую дистонию, которую обнаружили у нее после того, как Володька на ней не женился, и она по требованию мамы вышла замуж за Вадима.
Тогда «для бедной Тани все были жребии равны».
- Скоро обед, - продолжал между тем Кайзер,- пройдетесь по улице, подышите свежим воздухом, и все станет хорошо. Кстати, куда вы идете обедать?
- Юлиан  Николаевич, бледность у меня от рождения. А обедать - в «Шоколадницу».
Несмотря на то, что кафе «Шоколадница» находилась недалеко от их офиса, Глика ездила обедать на машине.
Глика мало ходила пешком, прогулки не любила,  хотя и не толстела от неподвижного образа жизни.
- Разрешите мне вас сопровождать в кафе?! – полувопросительно-полуутвердительно сказал Кайзер.
- Да, кушать что-то не хочется, может, я еще и не пойду обедать,- надо отдать должное, Глика никогда не кокетничала ни с Кайзером, ни с каким другим мужчиной. Она действительно в данный момент не хотела, есть, и еще не решила: идти ей в кафе или проехаться в Книжный мир купить что-нибудь из новинок, или початиться.               
- Нет, Гликерия Владимировна, пойдем пешком в «Шоколадницу», - сказал Кайзер, - я вам расскажу что-то интересное.
И этот туда же,  да что сегодня за день.
- А потом  после обеда, отдадите мне отчет. Я знаю, что у вас уже все готово, иначе вы бы не отсутствовали столько долго на рабочем месте. Что снова  наш новоявленный хакер вас терзала?
Все все знают, одна я вечно в неведении, - подумала Глика.
- Юлиан Николаевич, принимаю ваше предложение, только условия моего с вами обеда вы знаете.
- Ох, Гликерия Владимировна, обижаете вы меня, но что поделаешь.
Глика придерживалась строгой позиции в денежных вопросах с мужчинами, зная, что «бесплатных пирожных не бывает», поэтому везде предпочитала платить сама за себя.
Могла позволить заплатить за себя любовнику, но ее теперешний  любовник, еще со студенческой поры вздыхающий о Глике, которого никогда она не воспринимала всерьез, ни в институте, ни сейчас – женился он после того, как Глика пять, раз отказывала ему не только в замуже, но даже во встречах, не очень обеспечен, поэтому Глика с ним никуда старалась не ходить, ни в театр, ни в кино, не говоря уж о ресторанах и  кафе.
Женька приходил к ней раз в неделю, произошло это как-то  так, что Глика сама себе не могла объяснить, почему она встречается с ним, ведь ни о какой любви, с ее стороны, по крайней мере, и речи нет.
Уже после развода как-то раз она пошла в театр. Пошла одна.
Бабуля не захотела, а деда в театр ни за какие коврижки не загнать. Бабуля рассказывала, как еще в их молодость, дед обычно говорил: «я тебя провожу до театра, а потом встречу».
Театр Глика любила...
Вот в театре она и встретила Женьку с женой, а потом он позвонил ей. И эта тягомотина тянется уже почти три  года.
По дороге в «Шоколадницу» Кайзер рассказал, что Тамара написала докладную записку на имя начальника службы безопасности фирмы, в которой сообщает о том, что Гликерия Бартенева чатится в рабочее время.
Юлиан Николаевич посоветовал поосторожнее быть в разговорах с Тамарой, на что Глика только махнула рукой. Томку не переделать, впрочем,  как и любого взрослого человека.

                АЛЕКСАНДР
   
Александр, придя домой, теперь он работал в фирме отца и еще занимался страховкой, поужинал и сел за ноутбук.
Вначале просмотрел новости, затем ответил на сообщения в мейл-агенте, побеседовал со своими постоянными корреспондентками и начал пробегать по комнатам чата, нигде подолгу не останавливаясь.
Все свободное время Саша проводил в Сети.
Друзей у него не было, а бесед хотелось. Он был одинок, и испытывал острую потребность в общении, хотел быть умнее всех, и в чате он снискал такую славу, правда, понимал, что  до поры, до времени.
Перед девицами-малолетками он как петух в местном курятнике ходил гоголем.
Появление другого заметного мужчины в чате Саша воспринимал в штыки. Как так – он привык чувствовать себя единственным и неповторимым.
Хоть и был женат, но одиночество всегда рядом.
Женщин он немного побаивался, комплексовал перед ними.
Есть такой тип мужчин: на словах герои, просто львы, а в душе – трусливые зайцы.
Александр был именно таким. Поэтому в чате, где его не видят, он раскрывал свой интеллектуальный потенциал, не забывая при этом, найти женщину для необременительной сексуальной связи на раз-два, без всяких обязательств с его стороны, не понимая, что сейчас без обязательств и тем более без материального достатка вряд ли он найдет себе женщину. 
Нельзя сказать, что семейные отношения у него были так уж плохи,  но и не так хороши.
Если бы Марина ушла от него сама, Саша испытал бы огромную вину по отношению к жене, но в то же время испытал же и такую  огромную радость. 
Поэтому он открыто обманывает свою половину в надежде, что жена  узнает о его похождениях, и сама примет решение разорвать их семейную жизнь.
Об Алешке старался не думать, да и что думать, сын уже достаточно взрослый.
Вначале поход в Сеть был вызван неудачами в игре, отсутствием денег, затем втянулся, после болезни жены, начал искать в Сети  любовницу, но женщины сейчас пошли «себе на уме» - им не нужен мужчина-альфонс, а то, что Александр был жадноват, и вдобавок ко всему непротив найти такую даму, к которой мог придти запросто, отобедать, отдохнуть и получить все тридцать три удовольствия в постели.
Поначалу Марине  свои сидения в Сети объяснял, что так можно дополнительно заработать деньги, что занимается  поиском потенциональных клиентов по страховке.
О том, что играет в Сети, молчал.
Шахматист по складу ума, рассчитывал разработать комбинацию, которая позволит ему выиграть крупную сумму в казино.
Игра затмила все остатки ума, он не понимал и не хотел понимать, что выиграть в казино невозможно, а даже если и можно, то сорванный куш составит не такие уж и большие деньги, чтобы можно до конца жизни проживать в свое удовольствие.
С каждым днем посиделки у компьютера занимали все больше и больше времени.
И все вечера проходили по одной и той же схеме: не успев придти, домой и наскоро поужинать, вначале еще перебрасывался парой слов с женой или сыном, но потом и это исчезло, сразу - к компьютеру, за которым засиживался до полуночи, а то и позже.
Изображал, что работает в поте лица – это для жены. Хотя жена прекрасно видела, что большую часть времени Саша сидел на бесконечных чатах и форумах. У жены было постоянное недосыпание, так  Александр сидел у компьютера в комнате, где спала Марина.
Жена уже давно считала себя  компьютерной вдовой.
Секса после ее болезни у них не было, и новое, что взял за основу Александр, найти себе любовницу в Сети, для этого часто заходил на сайт «знакомства».
Упорно флиртовал с дамами из чата, все надеялся найти  любовницу по себе. Переписывался с несколькими дамами, количество варьировалось в зависимости от поведения дамы. Самое большое - около полусотни женщин было у него в контакт-листе, но, увы, нужное не находилось. С одной дамой завязались романтические отношения и даже были встречи, но... не получилось.
Марина  может и не знала о похождениях Саши, но догадывалась и мирилась с этим,  понимая, что не может дать ему полного удовлетворения в сексуальной жизни, от отсутствия которой Александр готов уже был лезть на стену. Но спать лишь бы с кем не мог себе позволить.
И поэтому снова и снова искал себе женщину для встреч.
Все-таки годы уже немолодые, но он в свои сорок шесть изо всех сил бежал от наступающей старости, старательно изображал из себя ловеласа и повесу, хотя на самом деле таковым не являлся. Упрямо заставлял окружающих, особенно молоденьких девочек-дурочек звать себя на «ты», стремился во всякие компании, где главным образом и были эти девочки-дурочки. Хотя уже и седина обильно покрыла голову, и даже волосы стали редеть, скоро придется зачесывать на бок, чтобы скрыть проступающую уже плешь, а так не хотелось стареть.
К гемблингу прибавилась еще и компьютерная зависимость.
В наш век это неудивительно – многие стали страдать интернетозависимостью. 
Зависимость от  Интернета – новая болезнь нашего времени, сродни зависимости от наркотиков, сигарет, алкоголя, игры и т.д.            
Люди, зависимые от компьютера, как  и алкоголики, сами не испытывают дискомфорта: это сказывается на их близких. Какой жене или мужу понравится, что вторая половина все свое свободное время проводит у компьютера, то есть человек стал жить в виртуальном мире, реальность его уже перестала интересовать.
Но что Саша старался скрыть от Марины, так это Интернет-казино. Хватило казино в реальности, когда семья осталась без гроша, и сам Александр оказался в жесточайшей депрессии, которая не проходила до сих пор.
Саша не понимал, что с ним происходит, а у него  развивался как бы похмельный синдром. Отлученный от вожделенного процесса обычно игрок становится вялым, раздражительным, мучается от бессонницы. Но все эти симптомы исчезают, как по мановению волшебной палочки стоит игроку приблизиться к предмету своей страсти: будь, то рулетка, покерный стол и т.д.               
Жена привыкла уже, она пережила сильнейший стресс, когда Александр превратился из нормального заботливого отца и мужа в лудомана, и теперь уже превращение мужа в компмана переносила намного легче.
Стала больше заботиться о себе, в ее жизни появился мужчина.
Ревновал ли он Марину, свою жену? Нет и еще раз нет. Трижды нет. Он просто не мог ревновать, потому что никого кроме себя не любил.
В последнее время часто заходил в комнаты чата, где можно заниматься виртуальным сексом, благо любительниц находилось предостаточно, он даже не заметил, что ему хочется секса с разными женщинами, привлекал его и групповой секс.       
У Александра стала болеть спина, ухудшалось зрение, но он никак не относил это к своему увлечению Интернетом, воспринимал, что так и должно быть, списывал на возраст, хотя ох как не хотелось осознавать свои года.   
Да и что такое  сорок шесть лет для мужчины? – Мужчина в расцвете сил, но сил, увы, становилось все меньше и меньше, даже появились проблемы с потенцией, но это не смущало Сашу – женщину можно удовлетворить и другими разными способами, не обязательно традиционными, считал он.
Однажды в комнате «взрослые мужчины» взгляд задержался  на оригинальном нике «Гликерия», раньше он не видел этот ник. 
И вдруг этот ник «Гликерия» обращается к Александру.
Произошел ни к чему не обязывающий обмен любезностями, какой всегда бывает в чате. Обратил внимание, речь у этой Гликерии правильная, без всяких там чатовских «ржунимагу».
На следующий день Александр увидел, что Гликерия пригласила его для личного общения, и он откликнулся.
Девушка казалась ему загадочной, непредсказуемой, в общем, заинтересовала его, хотя его интересовали почти все женщины.
Считал, что будет все легко и просто, как с другими дамами – встретиться, затем поговорят, а  там все – как сложится.…
Ему важно было завоевать эту Глику, сам не понимал, почему он так загорелся этой девицей, но разговоры с ней почему-то подзадоривали и в то же время иногда раздражали.
Потом он ни раз себя спрашивал: «отчего я злюсь на Глику? Не оттого ли, что она интересует меня сильнее, чем я допускаю в отношении с другими женщинами: трахнул и прости-прощай»
Странное состояние испытывал он.
Действительность оказалось совсем иной.               
               
                ГЛИКА

Как-то в конце мая Глика ждала Женьку, ей так не хотелось его прихода, но не могла найти причину отказа. «Критическими днями» не отделаешься, две недели назад «были», звонить вечером она не звонила ему даже на мобильный: не хотела травмировать его жену, сидела, ждала, когда он сам позвонит, потому что иногда Глика отговаривалась тем, что приехали бабушка с дедушкой, и посему перед приходом Женя всегда звонил.
От нечего делать включила ноутбук и решила пройтись по чатам просто так, иногда Глика и вечерами заходила в чаты, нигде долго не задерживаясь.
В одной из комнат  она даже с кем-то поговорила, о чем и с кем не запомнила. Но что-то затронуло ее в этом разговоре, она посмотрела в инфу: кто это такой, оказалось Александре Мен.
Не знала же она, чем закончится этот безобидный разговор.
Потом прошлась по чатам, и тут позвонил Женька: «я еду!»
Но Гликерии почему-то после разговора с Александром Меном расхотелось, чтобы Женя приезжал, и она ему в ответ:   
- Ой, Женечка, ко мне бабушка приехала, ей завтра в поликлинику надо, она остается ночевать, ты уж извини.
- Вечно у тебя находятся причины,- обиженно просопел Евгений,- небось, снова обманываешь?
- Женя, я тебе что обещала? – Глику разозлило, что ей приходится оправдываться перед ним, - а врать Глика не любила, - я тебе никогда ничего не обещала, и вообще, не нравится, можешь  больше совсем не приходить.
Не любила она его, и в сексе особого удовольствия не получала, может назло маме, которая все хотела выдать Глику замуж, и находила Глике разных женихов, а Глике хорошо было одной, и замуж ей совсем не хотелось, хотя и возраст–то уже критический: ребенка родить надо бы, но Глика и детей не хотела, не ощущала она в себе еще материнского инстинкта.
   На следующий день, Глика хорошо запомнила эту дату - вторник, 27 мая – день начала общения с Александром Меном.
   Где-то перед сном Глика включила ноутбук проверить почту, и увидела внизу экрана мелькающий прямоугольник «Александр Мен».
   Открыла и прочитала: «ку-ку».
         Что за птичий язык? - подумала Глика.
            А оказывается «ку-ку» на чатовском языке означало  - познакомимся.
     Глика в недоумении, как он нашел ее?
     И снова  «ку» - Александр Мен
     И она  задает  вопрос, лишь бы что-то спросить, вопрос о возрасте, чтобы сразу прекратить общение, если собеседник окажется моложе ее или хотя бы даже ровесником.
     - Сколько тебе лет?
     С молодыми людьми Глика не любила общаться. Сколько себя помнит, ей всегда нравились мужчины намного старше ее: вузовские преподаватели, друзья отца.
   Гликерия Борисовна объяснила тогда внучке, что в ней начинает зарождаться маленькая женщина, раз она стала обращать внимание на мужчин, 
   Тебе скоро твои одноклассники начнут нравиться - это было  так давно, во время летних каникул, которые Глика проводила в Москве на даче, а не у моря в своем городе.
   На море они тоже ездили с дедой и бабулей каждый год на месяц, но в Юрмалу. Юрмала Глике больше нравилась, чем Паланга.
       Маленькой Глике очень нравилось в Юрмале.
       Чистенькие дворики, кружевные занавески на окнах, аккуратные старушки в соломенных шляпках, сидящие в многочисленных уютных кафе, тихая вежливая речь...
       И кафе тоже нравились, там всегда в ассортименте  удивительные воздушные пирожные и взбитые сливки, к этим сливкам Глика так привыкала за лето, что потом в Москве все терзала бабушку, когда поедем сливки с клубникой кушать.
   Александр Мен в ответ:
     - Сколько надо? Подберем, сколько надо-то?
   - Говори, подлый трус, иначе ухожу.
   - Сорок шесть, –  наконец-то ответил.
   - Откуда вы? – Глика, услышав возраст, сразу перешла на «вы», все-таки почти на двадцать лет старше, неудобно как-то «тыкать».
   - Из Москвы
   - А как вас звать?
   - Александр. А вас?
   - Гликерия. В честь бабушки назвали. В детстве меня дразнили, и я очень стеснялась своего имени, а теперь даже нравится, меня друзья зовут Глика или Гличка.
   - А где вы в Москве живете?
     - Проспект Мира, в районе Рижского вокзала.
     - А вы?
     - Лефортово, только не подумайте, что в тюрьме. Метро Семеновская.
     - Ну, если в тюрьме…  придется передачи приносить. Шучу.
     - Не шутите так.
   - Извините,- ответила Глика,- да от сумы и от тюрьмы не отрекайся,  гласит народная мудрость.
   Наверно, у этого Александра что-то не в порядке с законом, может даже, криминал.
     Глике с самого начала разговора показалось, что, видно, не шибко сладко приходилось мужику в последнее время.
     Гликерия  интуитивно как-то это определило, но какое ей дело до чужих забот. Она же не собирается продолжать с этим Александром знакомство: побеседует немножко и все.
     - А чем вы занимаетесь? – между тем продолжал расспрашивать он Глику.
     - В данный момент -  читаю.
     - А что Вы читаете?
    Тут Глику понесло – «Остапа понесло» - и она зачем-то рассказала и о Довлатове, и о Кабакове, и о Веллере.
     - А Кабакова я знаю, мы с ним сидели за одним столом на концерте моего друга Сергея Манукяна. Ни имя, ни фамилия  этого музыканта ничего не сказали Гликерии, хотя и неудивительно, она вообще-то, кроме бардов, да кое-что из классики ничего не слушала.
     У нас с ним одинаковые отчества.
     - С кем одинаковые отчества? – переспросила Гликерия.
     - С Кабаковым.
     Глика побежала  к книжным полкам смотреть книги Кабакова.
     В библиотеке, где Глика сидела за ноутбуком, горел желтый торшер, его свет падал на тисненные золотом корешки книг на полках.
     Глика нашла книги Кабакова
     Интересно, какое же отчество у этого Александра? Все-таки ему сорок шесть лет, и как-то не пристало обращаться без отчества,  да еще и на «ты». Вначале они были "на ты", но ведь я не знала, сколько ему лет, - оправдывалась перед собой Глика.
     Бабуля  всегда говорила, что  мужчине, особенно, если мужчина старше надо говорить «вы», хотя мужчины с молоденькими барышнями предпочитают обращаться на «ты», и любят, чтобы и их молоденькие барышни называли тоже «на ты», но Глика-то - не молоденькая барышня. 
     У деда была большая библиотека, да и Глика часто покупала книги.    
     Кабакова открыла для себя «Сочинителем», хотя Кабаков стал известен еще в конце восьмидесятых своим  «Невозвращенцем».               
     С самого начала было видно, знакомство с Александром будет не простой треп, но Гликерия тогда ни о чем не задумывалась и даже предположить не могла, что Александр Мен – тот самый Свидетель, о котором ей несколько дней назад говорила Тамара.
     А как плачевно закончится, казалось, ничего не значащийся  начавшийся треп в мейл-агенте, Гличка и предположить не могла.
     Кабаков – Александр Абрамович, значит и этот Александр – тоже Абрамович.
     «Странно, - подумала Гликерия, - почему бы сразу не сказать свое отчество, а надо было так сложно представить: что здесь? – показать, что он вхож в высокие литературные круги или  пресловутый «пятый пункт».
     Таким замысловатым образом Саша решил сказать Гликерии о своей национальности. Может, ему уже пришлось нарываться на антисемиток, а тут сразу решил расставить точки над «I».
     - В Москве живу с 1991 года, мой папа – военный. И раньше мы жили в Прибалтике, но уехали оттуда еще до вывода войск, - почему-то разоткровенничалась Глика.
     Обычно закрытая о себе, Глика ни с того, ни с сего, ведь её и не спрашивали, первому встречному рассказывает о себе всю свою подноготную. 
     Глика всегда искренне была, но не со всеми, а только лишь с теми, кого любила, ценила, уважала.
     Потом, уже лежа в постели, она никак не могла понять: чем вызвана ее такая откровенность с совершенно незнакомым человеком? Наверно, уже что-то прозвонило в ее сердце.
     - А где вы жили в Прибалтике?
     Глика назвала город.
     - А я там был. На чемпионате по шахматам. Я – международный гроссмейстер.
     «Ни фига себе, - подумала Гликерия, - и что это международный гроссмейстер разводит разговоры с какой-то барышней из чата, и вообще, что он делает в чате»?
   Впоследствии оказалось, что чат  - «родной дом» для Александра, и он «главный петух в этом курятнике»
     - А вы в Москве родились?
   - Нет, мы приехали сюда в 1992 году.
     В первый вечер разговор шел о литературе, немного коснулся национального вопроса, когда Глика сказала:
     - Когда мы жили в Прибалтике, и я для себя навсегда определила, что я русская, хотя тогда мне было 10 лет. Конец восьмидесятых. Я шла из школы, и дети из местной школы  кричали мне: «русская свинья идет».
     Это не значит, что я шовинистка, но тогда я четко определила для себя: да я – русская.
     Она тогда не сказала Александру, что в ее жилах течет и еврейская кровь.
     Среди всех наций есть и хорошие и плохие люди, и судить о человеке по его национальности - непорядочно.
     Виктор Некрасов, тот, что написал «В окопах Сталинграда», на митинге в Бабьем яре в ответ на реплику из толпы, что здесь убивали не только евреев, сказал: «но евреев убивали за то, что они - евреи».
     На следующий день Глика вечером, возвратясь с работы, снова включила свой ноутбук, а сама отправилась на кухню. Готовить ей для себя было лень, поизучав содержимое холодильника, остановила выбор на рыбных палочках. 
     Запихнула рыбные палочки в микроволновку, сама расположилась на диване в гостиной просматривать  новые газеты в ожидании, пока зазвонит микроволновка.
     Ноутбук находился в библиотеке, раньше там и кабинет дедушки был, а теперь расположилась Глика с ноутбуком и своими интеллектуальными прибамбасами, как она называла  карты,  книги, газеты, кроссворды.
   Почту же Глика посмотрит после ужина, ей ни от кого не должно быть важных известий, если только мама не написала нравоучительное письмо, но эти нравоучения подождут.
   Поужинав, прочитав газеты, решив кроссворд, разложив пасьянсы, Глика где-то в половине десятого подошла к своему ноутбуку.
     Внизу экрана мигало желтое окошко «Alexander Men»   
   Глика не предполагала, что беседы в мейл-агенте с Александром будут продолжаться. Побеседовали пару вечеров, и достаточно.
     Но случилось так, что этот вечер перевернул всю ее жизнь.
     Обычно Глика вела себя с мужчинами непринужденно, но и с легким кокетством. Это всегда возбуждало у противоположного пола интерес и желание.
     С Александром она еще не знала, но чувствовала, что все будет по-другому.
     Вначале как всегда приветствия обоюдные, какие-то ничего не значащие слова. Глика очень устала за сегодняшний день и уже начала прощаться, как вдруг:
     - Хочу раздвинуть ваши ножки и ...
     - Блин,- подумала Гликерия, - ни фига себе, на извращенца нарвалась, - а сама отвечает: «и»...
     Интересно ж до жути... а что дальше-то будет?
     Она только и произносила: « и…»
     - А потом в благодарность за доставленное удовольствие целовал бы Ваши нежные ручки... – закончил Александр Мен
     И пала Великая Китайская Стена... 
     Глика находилась в таком возбуждении первый раз, она готова была сию минуту написать Александру: «Приезжай сейчас, я не могу...»
     Когда же, как-то в дальнейшем их разговоре,  Гликерия сказала о своих ощущениях и желаниях этого первого вечера, Александр никак не отреагировал.   
     А что реагировать: не первая, не последняя и не единственная.      
     - Извращенка,- ругала себя Глика
   Несмотря на обязательства, которые Глика давала себе каждый вечер: «завтра не включать ноутбук», она неслась после работы домой: ни книжные магазины ей оказались не нужны, ни «Шоколадница», ни обязательные поездки раз в неделю к родителям. Только к ноутбуку, где ее ждет Александр.
   И снова вечер соблазнения, и снова ругала себя Глика, и снова обещания себе давала, но вновь и вновь, не успев зайти в квартиру, бежала к ноуту и включала, надеясь увидеть желтенькое окошко внизу экрана с надписью «Александр Мен».
   А потом он прислал фотографию, хотя Глика и не просила.
   Увидев фото, у Глики по телу пробежала сладкая волна предвкушения.
   - Ну ты, Гличка, и даешь, - сказала сама себе Гликерия, - увидела фото, и уже вкушения.
   Предвкушения никогда не обманывали меня, - тут же возразила себе Глика.
   К сожалению, предвкушения не обманывали ее, когда она не влюблена. Стоило ей влюбиться, и Володька – наглядный тому пример – как вся ее великолепная госпожа Интуиция замолкала навечно, а на первое место выходила ее Высочество госпожа Страсть.
   В общем, фото  добило Гликерию. С фотографии на нее смотрел ее первый мальчик, первый мужчина – Володя Шкловский.
   Она по-настоящему испугалась. Совершенно  ведь не знает этого Александра, но уже не может без него.
   Хотя она никогда не понимала, как по внешности можно судить о человеке.
   Великая Китайская Стена не пала, она рухнула.
   Вдобавок ко всему узнает, что ник Александра Мена – Свидетель. Тот ник, о котором ей говорила Тамара.
   И что делать?
     Рассматривая фото Александра, она понимала, что уже не сможет прекратить с ним общение, и уже хотелось с ним встретиться: трогать эти красиво божественные руки, целовать грустные еврейские глаза, прижиматься к его груди.
     Неужели все-таки влюбилась?» - тяжело вздохнула Глика.
     - Нет и еще раз нет, - уговаривала она себя, он - подлец, как пить дать. Как в воду глядела.
     Хорошие люди не могут быть такими совершенными. Точно, подлец!
     Зло всегда обаятельно.
     Но какие у него руки? А улыбка? Надо срочно выбросить эту чепуху из головы, пока не поздно. Ох, уже поздно. Нет, еще не поздно. Ведь пропаду. Ой, а глаза - просто омут
   - Что делать?  - спрашивала себя Глика, -  ведь он с аномалией на сексуальной почве, если говорит о таких вещах в мейл-агенте, и тут же себе возражала: но мне хорошо с ним. И снова «какая аномалия?  Извращение, а не аномалия»?  И тут же – «Я хочу его! И я боюсь его! – вдруг он маньяк какой». Почему он ко мне именно пристал?
       Свидетель - опытный мужчина, и знал, чем взять такую книжную  домашнюю барышню.
        - Ты и понятия не имеешь, что я сделаю с тобой, потому что ты хорошая интеллигентная девочка, а я.., а я... И без всякого перехода:
«ты не представляешь, как тяжело ждать. Я хочу тебя!»
      Глике скоро исполнится двадцать восемь лет, но она по-прежнему оставалась бабушкиной внучкой.
    К фотографии Александр прислал пояснение: ему сорок шесть лет, женат и имеет  сына двадцати лет, которого звать Алексей, что у жены какое-то заболевание по женской части, и что он полгода не имел женщины.
    Глика, развесив уши, всему верила, но насчет жены все-таки спросила, неожиданно вспомнив Томкину просьбу початиться со Свидетелем:
      - А разве есть такое гинекологическое заболевание, при котором нельзя заниматься сексом.
      Несмотря на свой возраст, Глике не приходилось иметь близких отношений с женатыми мужчинами, и она не знала, что все они говорят одно и то же: жена болеет, или, что уже давно с женой нет никаких сексуальных отношений.
      - Скажи, а тебе со всяким мужчиной хочется заниматься сексом? – задал ей вопрос Александр.
      Вопрос Глике очень не понравился. Не сам вопрос, а подтекст вопроса, который утверждал: я не хочу заниматься сексом с женой.
      Это был единственный раз, когда Саша нелестно отозвался о жене, даже не отозвался, а дал как бы информацию для размышления о его отношениях с женой.
      Прожженная какая-нибудь дама поняла бы такое сообщение, как с женой не могу, а с тобой смогу.
  А у Глики в голове мелькнула мысль: если он так говорит о жене, то точно так же может сказать и о другой женщине.
  Но эта мысль надолго не задержалась. Так неприятно царапнула… и исчезла.
  Глика – умненькая девушка, но уже влюблена, и естественно сердце и ум у нее не в ладу,
  А Александр еще тот ловелас – не прошло про болезнь жены, хотя Марина действительно перенесла сложную гинекологическую операцию, значит вопрос о желании того или иного партнера.
  Почему бы не сказать, что ему с женой не хочется  заниматься сексом, никакого труда не составляло соврать Саше.
  «Подумаешь!»
  А вдруг эта дурочка проглотит, - так он с самого начала определил для себя  статус Гликерии. И в дальнейшем относился к ней как к молоденькой девочке-дурочке.
  - Не со всяким,- ответила Глика, -  а про себя продумала: да, у него кризис среднего возраста, с женой надоело, а может я ему и правда, понравилась. 
  Саша предлагает встретиться, но конкретно не называет ни время, ни место встречи.
  Глике и хочется, и колется. Она надеется, что в ближайшие выходные он назначит встречу, но Александр молчит.
  Глика поговорила с утра с Александром, и снова о любви. О встрече не сказал ни слова, и тогда Гликерия сама говорит, что  должна ехать к родителям, хотя никуда не собиралась ехать.
  Не собиралась,  но позвонил папа:
  - Гликуша, едем на дачу к дедушке с бабушкой. Мы сейчас за тобой заедем.
  - Хорошо, - ответила Глика, и в ожидании родителей зашла в чат «пышки» - там обычно обитал Свидетель.
  Застала только конец его разговора, но, применив свое богатое воображение, поняла, речь шла о ней, конечно же, не называя имени.
  Речь шла о том, что он изнасиловал какую-то девушку в чате.
  - Ни фига себе, - подумала Глика, - он еще и рассказывает  обо мне, и тут же в чате все свои соображения по этому поводу выложила Александру.
  - Ты не знаешь чатовских разговоров, мне было хорошо с тобой утром, вот я под впечатлением и шутил, что изнасиловал весь чат.
  О законе чата впоследствии Александр неоднократно будет говорить.
  Но Глика уже так влюблена в Александра, что ей хочется ему верить.
  Как часто желаемое  мы хотим выдать за действительное!
  На дачу Глика ехала  с радостью, хотелось рассказать бабушке об Александре, показать его фото, посоветоваться, как поступать, потому что Гликерия после услышанного очень растерялась.
  Она и предположить не могла, что весь их роман обсуждается Свидетелем со знакомыми чатовскими барышнями.
  В то же время  сама Глика совершила большую глупость, которая и привела ее и к злополучному августу и ко всему тому, что с ней потом произошло.
  В понедельник сама пошла к Тамаре и спросила ее:
  - Тома, а что ты там говорила мне про какого-то мужчину, с которым надо початиться?
  - А что ты с ним уже познакомилась? – загорелись глаза у Томки.
  - Нет, просто спросила, - ответила Глика.
  Бедная Глика, сама того не ведая, спровоцировала Тамару.
  - Я не нашла, да и кого я найду, таких же, как ты,  нет у меня в знакомых. Кого попроси, так еще и познакомятся с ним в жизни, а мне надо только его подловить, что он изменяет жене. Гличка, ну початься с ним.
  - Нет, Тома,- я тебе уже сказала свое мнение, не буду я с ним чатиться.
  Может, и есть в Томкиных словах какая-то правда, ведь женщине всегда горько, когда муж изменяет: любит или не любит она своего мужа,  хороший он или плохой, но все равно больно.
  Глика у бабули на даче подлизывается к деду, чтобы тот на минутку подпустил ее к своему компьютеру, но дед – кремень. Сидит у компа, что-то строчит, к компу никого не подпускает. Как только Глика его не упрашивает, спекулируя и дедовой любовью и даже тем, что напечатала деду, еще, будучи школьницей на печатной машинке всего Высоцкого, когда еще и книг Высоцкого-то еще не было, кроме «Нерва».
  Но дед – железный Феликс,- его не сломать.
  - Бабуля, пойдем пошепчемся, я тебе хочу что-то рассказать.
  - Гликушечка, пойдем на кухню, я буду пирожки печь и с тобой беседовать, никто нам не помешает: родители у соседей, дедушку тоже не оторвать от своих мемуаров.
  - Какая она сейчас счастливая, не иначе влюбилась. Давно пора,- размышляла бабушка, разглядывая Глику,- да действительно хороша. И макияж выглядит вполне естественным, но этого у нее не отнять. От мамы-гойки унаследовала. Та тоже красилась так, что не видно было никакой косметики на лице.
  - Бабуль, оторвать придется, мне нужен компьютер, я там тебе кое-что хочу показать в дополнение к своему рассказу, - почему-то прошептала Глика.
  - Не оторвем деда, есть же запасной «аэродром»,- улыбнулась бабушка,- шепчи, только шепчи громче.
  - Бабушка, я влюбилась, и сильно-сильно, -  выпалила на одном дыхании Глика, и рассказала бабушке от начала до конца начавшийся роман в мейл-агенте с Александром, умолчав лишь о предложении Тамары.
  Фото он мне прислал, я тебе покажу фото в компе.   
  Этот Саша вылитый Володька.
  - Теперь я понимаю, почему ты в него влюбилась, неужели еще помнишь   Владимира? – сказала и одновременно спросила бабушка, рассматривая фото Александра.
  - До знакомства с Александром часто Володю вспоминала, а сейчас  уже вот целую неделю – ни разу.
  - Теперь ни в одну ночь спокойно не усну, зная, что мое сокровище обхаживает такой тип, - шутливо произнесла бабушка, хотя по всему было видно, Саша ей понравился.
  - Глика, но этому Александру сорок шесть лет, и он женат. Нехорошо с твоей стороны, - продолжала между тем бабуля.
  - Бабулечка, но ведь я не собираюсь за него замуж.
  - А как же Женька?
  - Баб, а что Женька, он мне давно надоел, я не знаю, как от него отвязаться. Да распрощаюсь я с ним на этой неделе. Вот придет, заберу ключи и все.
  - Как ты дала ему ключи?
  - Ну и что?
  - Гликуша, поменяй срочно замок. Нет, лучше я сама приеду в следующие выходные, вызовем слесаря  и сменим замок.
  - Как ты поступила так неопрометчиво – дала ключи от квартиры?
  - Баб, ну ты же знаешь Женьку сто лет. Дала и дала, скажу, чтобы вернул, и вернет.
  - А этот Александр видел тебя?
  - Баб, он предложил  встретиться, но  мы к тебе приехали, да и не хотела я с ним встречаться, прежде чем  не поговорю с тобой.
  Глике даже бабушке стыдно было признаться, что конкретно свидание не назначалось, а так просто разговоры.
  И тогда Гликерия не задумалась даже, что с появлением Александра в ее жизни, у нее от бабушки появились секреты. А ведь раньше такого не было, чтобы бабуля да что-то не знала о внучке.
  - Бабушка, не знаю даже, как объяснить, но я боюсь с ним встречаться.  Мне кажется, что он в сексуальном отношении какой-то не такой.
  - Как это не такой? – удивилась бабушка.
  - Не знаю, как и объяснить. Но, например, он заходит в комнаты. Бабуль, мне стыдно называть эти комнаты. В общем, где групповой секс.
 - Детка, и что ты так уже сразу и влюбилась? – осторожно спросила бабушка.
 - Ага, - по-детски ответила Глика,- и он говорит, что влюбился в меня.
 Как бы Александр и что ни говорил, что интересно, цитировал «потому что так хочу», но Глика не понимала и не принимала: зачем ходить в чаты с названием, которые нормальный человек постесняется вслух произнести. Если тебе что-то неинтересно, ты же не будешь этим интересоваться: не пойдешь смотреть балет на льду, если  балет на льду тебе не нравится, интересен драматический театр -  пойдешь в театр.
 Глика предпочитала традиционный секс со всеми позами Камасутры, но вдвоем, и только с любимым. И вытворять в постели все, что хочется двоим.
 Заниматься сексом с кем попало попросту Глика не умела, не хотела и не смогла бы в силу своей брезгливости.
 - Гликушечка, жизнь все расставит по своим местам. Но погоди с ним встречаться, - сказала бабуля.
 Всю следующую неделю Глика домой летела как на крыльях, ей так было хорошо с Сашей вести беседы.
 Александр ни с одной Гликой общался в мейл-агенте, но Глика-то не знала этого, думала, что она единственная у него, тем более, что Саша так настаивал на встрече. Хотя бы пока за чашечкой кофе, но Глика хотела сразу, чтобы он пришел к ней домой. Ее одолевало такое желание  Александра, что она только диву давалась, что это могло произойти именно  с ней. Но она его уже знала, видела фото, хоть и терзали какие-то сомнения, да и бабушка велела повременить со встречей.
 - Не могу представить, что такая молодая красивая женщина и обратила внимание на меня – несколько раз повторил Александр.
 Глике он и снился, снились эротические сны, -  но это естественно, ведь она только и думала о встрече с Александром.
 И Глика, несмотря на смутную тревогу, на предостережения бабушки все-таки решилась встретиться с Сашей, даже поехала в секс-шоп, и купила там сексуальный комплект, готовилась к встрече с Александром, ей очень хотелось, чтобы он пришел сразу к ней домой,  и вначале была любовь, а затем уж беседа за накрытым столом,  но... видно все-таки сильный был у Глики ангел-хранитель.
 Глика опять не поехала на неделе к родителям, не до родителей ей было. Ее ждал Саша у компьютера каждый вечер. Ждать-то ждал, но встречу конкретно не назначал, хотя много говорил о том, что хочет встретиться.
 В субботу снова позвонил папа:
 - Глика, тебя мама снова хочет отдать замуж,- со смешком так сказал,-  отец тоже не одобрял затею мамы выдать Глику скорее замуж, - поэтому в воскресенье  едем на дачу – к тебе свататься будут – уже открыто ржал папа.
 - Папа, а кто на этот раз? – спросила Глика.
 - На этот раз -  сын моего босса, они все приедут, наша мама уже развила бурную деятельность.
 - Пап, он, что сам себе не может девицу найти, наверно, какой-то дефективный, раз через родителей знакомится.
 - Глика, «нельзя быть красивой такой». Миша – так зовут твоего нового «жениха», увидел тебя, когда ты приезжала ко мне в офис, и сразу влюбился.
 - Пап, а ты откуда-то знаешь? Я что-то не помню, чтобы я с кем-либо встречалась у тебя в офисе.
 - Глика, он вначале все у меня расспросил о тебе, а потом меня вызвал Борис Моисеевич и говорит: «вот у нас дети, может, мы их поженим».
 Что мне оставалось делать, я и пригласил их на дачу всей семьей. А когда рассказал маме, ну ты  же знаешь маму,- вопрос уже решенным оказался.
 - Папа, я  никуда не поеду и ни с кем знакомиться не буду, придумай там что-нибудь для мамы, а пока я, якобы, соглашусь.
 Глика уже собралась встретиться с Александром в эти выходные, а тут тебе очередное сватовство – оно надо ей такое счастье? «Надо будет бабуле позвонить, чтобы тоже меня поддержала»,- решила для себя Глика.
 Но встрече с Александром  снова не суждено было состояться, потому что Томка прислала Глике на е-мейл  свой разговор со Свидетелем, где тот соглашался вроде бы вначале  встретиться с Томкой, но потом, вдруг отказался.
 И еще Глика не понимала, почему Саша то настаивает на встрече, то вдруг замолкал.
 Гликерия даже как-то сказала ему:
 - Вместо того, чтобы то назначать встречу, то молчать о встрече, лучше бы сказал: «я буду ждать тебя там-то и там-то, во столько-то во столько-то», но Александр как всегда промолчал на этот крик Гликиной души.
 Потом в курилке у Глики с Томой состоялся неприятный разговор:
 - Я ж тебе говорила, что он на всех женщин кидается, вот  видишь, и на меня клюнул, зря ты сказала мне, что не будешь с ним разговаривать, но я знаю, ты с ним общаешься, он сам назвал меня Гликушей,считая, что беседует с тобой. У вас уже и до этого дошло – тебя  так ласково он называет...
 - Тамара, ты что-то путаешь, я не общаюсь с твоим Свидетелем, - Глика отрицала очевидное, но она, ни за что бы, не призналась Тамаре о своих отношениях с Александром - теперь ты добилась, чего хотела – разоблачила его, так что давай переменим тему.
 - Да, разоблачила, он рассказал о себе, и еще спросил, есть ли у меня место для встречи, но я сглупила, сразу начала его ругать, а надо было договориться встретиться и позвать свою знакомую на эту встречу.
 - Ладно, Тома, пошла я работать, делай что хочешь, только меня сюда не впутывай. Да, а под каким ником ты выходила в чат?
 - Дульсинея.
 - А почему Дульсинея? - удивилась Глика, - тебе Сервантес нравится?
 - Нет, мне Гундарева-артистка нравится, - ответила Томка, вообще, я под другим ником выхожу.
 - Тома, а ты разве ходишь в чаты? – удивленно спросила Глика,- она-то считала, что Тамара только следит за всеми, а что бы самой разговаривать...
 - А что только ты такая умная? – огрызнулась  Томка.
 «Не умная, потому что умные не ходят в чаты», - подумала Глика, - это пустое времяпрепровождение, это ей с Александром  интересно, но она с ним онлайниться, а не чатиться, и это, пожалуй, разные понятия.
 В чатах – треп, где каждый слушает только себя.
 Чат есть чат – знакомство на раз.
 Вечером того же дня Глика устроила Александру безобразную сцену ревности из-за Тамары-Дульсинеи, а сколько потом будет таких сцен...
 Вначале, когда она сомневалась в отношении Александра к ней: почему из всех он выбрал именно ее, случайно наткнулась на блог Александра, до этого и не подозревала, что все, кто имеет электронный адрес автоматически, имеют блоги, и увидела в блоге у него в друзьях Лану Соколову, и что он состоит в сообществе «знакомства» – сколько с Гликиной стороны было «почему?» 
 Александр терпеливо ей все  объяснял, но Глика не верила.
 - Тебе не будет покоя до тех пор, пока ты не узнаешь меня, пока не почувствуешь мой запах, не ощутишь прикосновений моих рук и губ.
 Интерес к чату у Глики был вызван только Александром, он единственный торчал у нее в контакт-листе онлайна, как тростинка на ветру,
 В тот вечер Глика с Александром разругалась в пух и в прах и навсегда, отослав ему то, что прислала ей Томка, как Александр с ней чатился.
 Саша оправдывался, обвинял Глику, что она сама вышла под ником Дульсинеи, что он сразу узнал ее и специально подыгрывал.
 Глика не знала, что Томка следит за всей ее перепиской со Свидетелем, что в мейл-агенте, что в чатах.
 В ответ на все обвинения Глика категорически заявляет:
 - Сейчас уезжаю на очередные смотрины.
 Да и хотел бы встретиться, жестко поставил бы вопрос о встрече, я тебе уже говорила, как поступила бы я.
 Сама ни на какую дачу не поехала, а с утра, чтоб ее не достала мама, отключила мобильник и уехала из дома: вначале в парикмахерскую, где обкорнала себе свои черные волосы и выкрасила в рыжий цвет, а потом проехалась по магазинам, заехала в музей Васильева – ей нравилось бывать в этом музее.
 Около четырех часов вернулась домой. Открывает дверь, навстречу - папа:
 - Тсс…, - приложил палец к губам, -  я сказал, что ты мне звонила: у тебя разболелся зуб, и ты поехала в поликлинику, и не смогла приехать на дачу. Сейчас все сидят в гостиной,  иди, знакомься с «женихом» - усмехнулся папа.
 Глика чинно зашла в гостиную со страдальческой миной на лице, увидела перекошенное лицо мамы – вид у Гликерии был еще тот – рыжие волосы ежиком торчащие во все стороны – и сказала: «здравствуйте».
Ее познакомили с «женихом» - Мишей и его родителями.
- Извините, я сейчас.
А сама бегом в библиотеку к ноуту: вдруг есть сообщение от Саши.
Действительно было письмо, в котором он писал, что будет ждать Глику сегодня в 16 часов у входа в метро.
Глика быстрым шагом вернулась в гостиную:
- А что же стол не накрыт? Мама, в холодильнике все есть, а мы с Мишей за тортом сходим.
- Миша, вы составите мне компанию в походе за тортом? – обратилась она к «жениху», который ей с первого же взгляда не понравился.
Глике надо было срочно успеть к 16 часам на встречу.
Выйдя из подъезда, Глика сказала «жениху»:
- Торт купим в ближайшей кондитерской. Ты извини, но мне надо встретиться еще по делу с одним человеком в 16 часов у метро. Встреча очень важная.
Ты иди за тортом, потом подходи к метро пр. Мира, на кольцевую. Там я тебя буду ждать, только не говори родителям, что я еще с кем-то встречалась.
Глика сразу определила, что и из этого» жениха» она будет вить веревки.
- Все пока, - и галопом поскакала на встречу с Александром.
Саша и не собирался в это воскресенье встречаться с Гликерией.
Лень было выходить из дома. Да, и что даст эта встреча у метро?
«Если бы сразу в койку…», - мечтательно думал он, - а так таскайся с ней по Ботаническому саду,или еще в кафе захочет, а у него «финансы поют романсы».   
Придумаю что-нибудь, потом, какое-нибудь объяснение. А, может, она и не поинтересуется, может и сама не придет».
Глика подбежала к метро еще до 16 часов и стала оглядываться по сторонам: нигде похожего на фото и описание мужчины не было, она и во- внутрь станции заходила и вокруг бегала, но, увы...
Глика оглядывалась вокруг – в относительной близости от нее крутились несколько молодых людей, но ни один из них не походил на Сашу, тем более что Саша был и не молодым, хотя на фото Глика дала бы ему не более тридцати пяти лет, это потом она его разглядела, как следует и увидела старого мудрого еврея.
Как она любила еврейских мужчин.
Именно сейчас почему-то вспомнилось, как Александр  сказал:
- Буду приучать тебя к своему возрасту постепенно, а то ты решишь, что я слишком стар для тебя.
Уже пришел с тортом Миша.
- Встретилась?  - спросил он.
- Что-то запаздывает, - чуть не плача, прошептала Глика,- давай еще подождем немного, а родителям скажем, что гуляли и знакомились. Ты уж, извини, что так получилось.
Глика посчитала необходимым хоть извинениями как-то оправдать свое поведение, некрасивое поведение, надо отдать должное, по отношению к «жениху».
В общей сложности Глика прождала полчаса, но Александр так и не пришел.
   Когда ушли гости, мама сказала:
- Я еще с тобой поговорю, негодница,  у меня сейчас просто сил никаких нет с тобой разговаривать, опозорила нас всех.
Глика в ответ показала язык, чем еще больше разозлила маму - та поняла, что сватовство провалилось окончательно.
Вечером мама позвонила. Глика, зная  о чем пойдет разговор, начала первая, то есть, пошла в атаку:
- Мама, прекрати меня сватать за кого ни попади.
Для  меня  муж  не  обязательно входит в набор предметов первой необходимости. Когда это станет для меня актуальным, я выйду замуж, но мужа себе выберу сама. Я достаточно взрослая женщина, и  вполне могу позаботиться о себе.
         - Ты слишком разборчивая, Глика, смотри довыбираешься, и будешь куковать в старых девах.
         - В девах уж точно не буду, - рассмеялась в ответ Глика, - мам, ты что забыла: я же была замужем.
         И, вообще, лучше быть одной, чем с кем попало, - обычно отмахивалась Глика на мамины очередные хвалебные осанны в адрес Женечки, Витеньки и т.д.
         - Чем тебе не подошел Миша? – на этот раз сурово спросила Ольга Прановна, - да таким голосом, что Глика испугалась за маму.
         - Мамочка, ну  не хочу  я пока замуж.
         Не хочу я замуж, не хо-чу, - по слогам выговорила Глика и продолжила: позволь мне самой распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Если я когда-нибудь захочу замуж, то это будет по-настоящему, а не так как в тот раз, как не хотелось, но Глика все-таки уколола маму за раннее свое замужество.
         - Я удивляюсь твоему отношению к замужеству. Конечно, у каждого имеется своя точка зрения на брак, но твоя точка, по-моему, какая-то непонятная.
         Я внуков хочу, а время-то тикает - обиженно проговорила Ольга Прановна, - и не заслужила я, чтобы моя единственная дочь разговаривала со мной в таком тоне.
         - Ничего у меня не тикает, - ответила Глика, - хотелось наговорить резкостей  матери,  но она тут же взяла себя в руки, вспомнив, как ее учила бабуля: «Людям совершенно не обязательно знать, что у тебя случилась неприятность. Как бы ты себя ни чувствовала, что бы ни было на сердце, ты неизменно должна оставаться одинаково любезной и ровной».
         И Глика именно так и старалась вести себя с посторонними людьми, она научилась сдерживать эмоции, быть всегда подтянутой и аккуратно одетой.
         Выйти на люди непричесанной.  Ни в коем случае. Это неуважение к окружающим и к себе в первую очередь.
         И  хотя мама – не чужая, но и близки они с Гликой никогда не были, вот бабуля - это да... 
         - Ладно,  мам,  не дуйся  и  прости меня. Сколько можно переливать одно и то же. Придет время,  и выйду я замуж,- миролюбиво произнесла Глика в телефонную трубку.
               Глика подумала, надо отдать должное Мишке, за которого ее хотели посватать,  он оказался неплохим парнем, особенно к Глике не приставал, а только приглашал в театр - мама, видно, просветила его о любви Глике к театру - и они даже  сходили в Ленком, потом только перезванивались и изредка заходили в кафе.      
               Миша иногда как бы случайно встречал ее после работы, и они ехали каждый на своей машине в любимую Гликой «Шоколадницу», домой к себе Глика его ни разу так и не пригласила.
              Она была неглупая барышня, и знала, что происходит между мужчиной и женщиной, когда те остаются одни в квартире.
        В тот же вечер  Глика отправила по электронной почте письмо Саше. Желтый прямоугольничек с надписью «Александр Мен» внизу экрана не светился, поэтому и отправила письмом. А, может, просто боялась, что не выдержит и скажет все по поводу  его неприхода на свидание.
        А в письме сообщила, что, к сожалению, поздно прочла его сообщение и не  смогла придти к назначенному месту в назначенное время.
        Глика действовала на подсознании: с одной стороны боялась, что Саша, может быть, опоздал и увидел ее уже с Мишкой, поэтому и не подошел. А с другой стороны… она и сама не могла понять, почему так написала – все-таки, что-то интуитивно подсказывало написать именно так.
        Александр ответил, что он все понимает.
        Нет бы сразу сказать, что он не был на встрече.
        Ведь, если не  сказать правду сразу, когда это требуется, потом случая может и не представиться. А жизнь во лжи рано или поздно приведет к ужасным последствиям. Ложь обязательно вылезет наружу. И катастрофа будет куда обширнее и значительнее, чем представлялась ранее.
        Почему Глика ни разу не задумалась, что со стороны Александра все держится на лжи? Наверно, слишком затмила так внезапно вспыхнувшая страсть к этому лживому, непорядочному человеку, а ведь Гликерия, несмотря на явные нестыковки в разговорах, объяснениях, наконец, несмотря на «пресловутый закон чата» считала Сашу самым-самым-самым.
        У Саши не было недостатков – любое его слово отзывалось в душе Гликерии сладостным восторгом.
        Глика еще не могла знать, что умение мгновенно очаровывать женщин почему-то не сочетается с внутренней порядочностью и благородством. Как-то не приходилось сталкиваться с подобным.
        И после слов Саши только грустно подумала:
        Вот оно и желание встретиться со мной, а как пел: «ты не представляешь, что такое терпеть», то есть, ждать, когда он овладеет  ее.
        Но разве эти грустные размышления научили чему-нибудь Гликерию? Нет и еще раз – нет!
        Влюбленная Глика начисто лишалась здраво рассуждать во всем, что касалось Саши.
        И в то же время она  всегда четко знала, когда Александр врет или просто что-то недоговаривает. Сейчас он явно недоговаривал. Глика размышляла, показать ему свою осведомленность или промолчать.   
        - Александр Абрамович, а ведь вы не были у метро? – все-таки не сдержалась Глика.
    - Со мною такое случилось впервые, я перепутал время, думал 14-45, а оказалось 15-45, я в любом случае не успел бы даже до половины пятого к тебе на встречу – так «просто и ясно» ответил Александр.
        Что началось!
        - Вот, если бы у меня был твой телефон, я бы тебе позвонил, а так...
        Как он орал на Глику, что нет у него никаких ее телефонов.
        В тот момент Глика просто отключилась. Не могла она слушать его обвинения.
        На следующий день позвонила одному из своих кавалеров и попросила сопровождать ее в театр. Не могла она находиться дома вечером, хотела все-таки выдержать паузу в отношениях со Свидетелем, посмотреть, может еще не поздно и прекратить отношения.
        То, что Денгилевский – ее давний обожатель решил пожертвовать своим рабочим временем, на которое никто не смел посягать, и он сам со своими слабостями в том числе, очень впечатлило Гликерию.
        Александр рассчитывал, что Глика в конце концов станет его женщиной, и в то же время,… а вдруг…
        Поэтому заранее замкнул свою душу, боясь поражения и не желая боли. Но как мог, привлекал внимание Гликерии, старался показать, что ему плевать на ее чары. В душе понимал, что не стоит ее,  и в то же время старался показать свое пренебрежение к ней, зная, что это распалит ее еще больше. 
        Как же Гликушу, которой все восторгаются и восхищаются, у которой от поклонников,  главное потенциальных женихов нет отбоя, и тут ее пренебрегают.
        Саша не учел одного, что может, это сошло бы с другой женщиной, но не с Гликерией. Да, она будет злиться, будет бесноваться, что ею пренебрегают, но никогда не простит этого пренебрежения. Она готова мучить и себя, и Александра до тех пор,  пока не убедиться в искренности его чувств, настоящих чувств, а не навешанных на уши. Несотря на то, что уже была влюблена до потери памяти, до потери всякого стыда.
        Если женщина влюблена в вас, это не значит, что она с вами будет добра и терпелива.
        Терпения не общаться с Сашей у Глики хватило на день, да и то оттого, что ходила в тот вечер в театр.
        И снова  ссоры, ревность...  как она его ревновала,  уже забыла, что он извращенец, ей нужен был один Александр, и никто больше, фото рассматривала и так, и этак, даже заставку в рабочем компе себе сделала, сказав всем, что красивый мужик из Интернета – вот любоваться буду.
Глика неистово ревновала Александра ко всем девицам, даже к еще не появивишимся, но которые могли появиться в любой момент, и вдруг Саша обратит на них внимание, а то, что обратит, она и не сомневалась.
Глике нужно было еще распрощаться с Евгением, забрать у него ключи от квартиры. С тех пор, как познакомилась с Сашей, она так ни разу занималась сексом с Женькой.
Приходил Женька – безобразная сцена в Гликиной квартире.
- Женечка, проигрывать надо уметь!
- Я ничего не проиграл!
Ты еще приползешь ко мне, когда твоя романтическая любовь даст сбой, - проорал Евгений, - это так было не похоже на него, и, швырнув ключи на телефонный столик, бросился к двери, но вдруг резко затормозил:
- Гличка, прости меня! Я наговорил тебе черт-те знает что. Я просто был не в себя от обиды.
- Иди, Женя, - устало сказала Глика.
- Гликочка, можно я иногда буду звонить тебе… и после некоторого раздумья… и иногда приходить?
- Иди, Женя, я устала.
Саша знал о наличии любовника у Гликерии, и как-то раз даже выдал такую фразу: «ты будешь с ним, а думать обо мне», на что Глика ответила: «да лучше мозги скотчем заклею, чтобы о тебе не думать».
Она своей шуткой думала разрядить обстановку: все-таки ненормально, когда так говорит мужчина, с которым намечаются серьезные отношения. Но ненормально для нормального (тьфу, какая тавтология, - усмехнулась Глика), а для Саши это в порядке вещей. Даже, если она и думала бы о Свидетеле, то Свидетелю знать об этом не следовало, а уж тем более озвучивать ей свои мысли.
И опять-таки никакие звоночки тревоги не трезвонят. Что поделать: мозги совершенно отказались работать у влюбленной дурочки.
Главное, Глика была чиста перед собой – она не изменила Саше, а потом сменила замки в своей квартире, и вопрос с Евгением отпал само собой.
Он еще несколько раз звонил, снова предлагал замуж, клялся в любви, говорил, что разведется – этого только Гликерии не хватало. Что-что, а ломать чужие семьи, как бы в этих семьях не складывались отношения, было не в ее правилах.
Глика разделалась со своим любовником, а у Александра целый чат «пышек», и ревность Глики не утихает: ей стыдно, но она ничего не может с собой поделать – смотрит в инфу на всех, с кем только он заговаривает.
Неожиданно позвонил Володька.
Последний его звонок – поздравление с Новым Годом, и вдруг в трубке Глика слышит:
- Рыжая, приезжай ко мне на рождение, у меня все плохо, сгорел пароход, Света – в больнице, не хочу никого видеть. Гаврик, ну, пожалуйста, ведь у меня никого ближе нет.
Поразмыслив, Гликерия решает лететь к нему.
Виза в Эстонию у нее еще действует, значит, можно отправляться хоть завтра.
Прибалтийские визы ее родители оформляли ежегодно, в Литве жила бабушка по материнской линии, да и отдых в Прибалтике им больше нравился, нежели в какой-то там Турции или Эмиратах.
И родители, и Глика ежегодно осенью отправлялись туда, если с родителями, то на машине через Ригу, Таллинн, Вильнюс, если одна, то Глика летела через Калининград – на самолете.
Глику подтолкнуло  на поездку не только, потому что Рыжему плохо, а что-то все-таки удерживало ее от встречи со Свидетелем.
Как-то и к Володьке она по-другому уже относилась, не как-то, а по-другому. Как к далекому милому прошлому.
Александр к ее поездке отнесся спокойно: «надо ехать, так и поезжай». Поинтересовался  только временем возвращения.
Это очередное подтверждение, что не нужна она Александру. А если не нужна, то, что она к нему прицепилась, но ничего уже с собой поделать не могла.
Но к Володьке надо бы поехать – плохо ему сейчас, ведь, несмотря на сонм любовниц, все-таки обратился к Гликерии.
В пять утра в дверь раздался звонок.
Глика спросонья подумала, что проспала, и папа уже за ней приехал, чтобы везти в Шереметьево.
Не глядя, в чем была, открыла дверь. 
На пороге стоял Рыжий.
Несмотря на сонное состояние, Глика отметила: как он похож на Сашу. Володька приехал в Москву на машине, еще чуть-чуть, и они бы разминулись.
- Володька, ты что? – я ж к тебе собиралась лететь...
- Рыженькая моя, ой, а ты и, правда, рыжая, - я хотел так к тебе, что не мог дождаться.
В этом был весь Шкловский.
Еще и в студенческие годы мог неожиданно  заявиться к Гличке в институт и ждать ее у аудитории, прилетев на сутки из Калининграда, где учился с Вадимом вместе.
Вадим, никогда такого себе не позволял, и как было Глике не влюбиться в Володьку, недаром она еще девочкой, в седьмом классе, почувствовала цельность и самодостаточность Володькиного характера.
Володька  пробыл день, они поссорились – вспоминали старые обиды.
- Ты первая вышла замуж, - орал он, - поэтому у нас так все получилось. Кому легче? Тебе или мне?
«Почему, в конце концов, получаешь желанное тогда, когда этого желанного уже не хочется», - грустно думала Гликерия во время монолога Володьки: «кто виноват? и что делать?»
- Володечка, ты же знаешь, если я в кого влюблена, то этот мужчина для меня – единственный. Будучи замужем, у нас сколько было возможностей с тобой любить друга, но я не могла быть с тобой, поскольку мужнина жена.
И в конце концов Шкловский, хлопнув дверью, уехал.
Глика только и успела крикнуть ему вослед:
- Позвони, как доедешь,- все-таки неближний путь, ехал целую ночь и сейчас  уезжаешь  в ночь.
Гликуша удивляется, за что ей сейчас такие страдания от Александра – за все надо платить – вот и за Рыжего расплачивается.
Володька уехал, а Глика села к ноуту: ей хотелось  побеседовать с Сашей, сказать, что ехать никуда не пришлось, но больше всего вызвать ревность Саши приездом Володи к ней, в Москву. И сказала Александру, что переспала с Володей, но тот как и в случае с Женькой никак не отреагировал.
Какая может быть ревность к Гликерии, если Саша рассчитывает ее использовать для разового секса, ну а там, видно будет. Поэтому и эмоций никаких по поводу Гликиной «измены».
Он же не знает истинного положения.
Настаивает на встрече.
- Ты не знаешь, что такое терпеть, у меня полгода не было женщины, я хочу тебя, а однажды утром Глика получила сообщение, она каждое утро получала от Александра сообщения с ласковыми словами, но от этого сообщения у нее два дня трусики были мокрые, стоило только вспомнить, что написал Александр.
Глика обо всем рассказала бабушке, и бабуля дала мудрый совет:
- Деточка, возьми отпуск и съезди в Прибалтику – отдохнешь, в море купаться будешь каждый день. Может быть, и забудешь Сашу.
- Баб, но я ж всегда осенью туда езжу, не хочу летом.
- Глика, и все же поезжай, увидишь, тебя не будет месяц, и все само собой образуется. Надо набраться терпения и подождать.  Жизнь, она сама, определит, как тебе поступить. Если Саша к тебе действительно имеет какие-то чувства, то он дождется, и вы встретитесь.
Ты попроси, чтобы он  тебя встретил в аэропорту, вроде бы, как и сама не напрашиваешься на встречу, и в то же время причина уважительная для встречи. И если ты ему нужна, то он тебя ни словом не упрекнет за столь поспешный отъезд, а просто скажет: «если ты уехала, значит, тебе так было надо; ты же вернулась ко мне, и это главное».
         Как хорошо, что у нее в паспорте стоит открытая шенгенская виза, и она может без проблем полететь сейчас к бабушке в Прибалтику
Глика  с тяжелым сердцем улетела  в Прибалтику, но и там не находила себе места, пока не обнаружила  интернет-кафе, откуда онлайнилась с Александром. Сколько она там денег просадила в этом интернет-кафе! Ее даже узнавать там стали, и предложили постоянный абонемент со скидкой, но вернулся из моря бывший муж, и дал во временное пользование свой ноутбук.
Теперь уж Глика в квартире бабушки не отходила от компьютера.
И снова ревность, и упреки, и любовь.
Ни море, ни природа не были нужны, она готова была сидеть перед ноутом  и беседовать с Александром сутки напролет.
Все-таки Вадим «оттащил» ее от ноутбука, и они вместе с литовской бабушкой съездили в Палангу. Ради бабушки Глика и поехала только.
Вадим, скорее всего по просьбе бабушки, а может «от щедрот душевных» - все-таки только с рейса  вернулся – предлагал ей посетить и ресторан, и даже казино. Глика ни разу не была в казино – считала их бандитскими заведениями
Глика, не думая ничего такого, что могло бы тронуть Сашу задает ему вопрос про казино: как и что там нужно делать.
И получает такой полный отчет, что у нее возникли подозрения, что Саша посещает казино: так ладно он объяснял все нюансы игры.
- Саша, а ты играешь в казино? – спросила Глика, но не ожидала получить положительный ответ, спросила только лишь оттого, что Александр все хорошо знал про рулетку.
         - Глика, игра - это страсть! Как только сажусь за стол, перестаю принадлежать самому себе. Уже не помню, кто я и что я. Знаю только одно: я должен играть. И пока есть что поставить, буду играть!
         Но сейчас я закончил с казино.
         - А как давно ты играешь?
         - Восемь лет.
         «Нет, это уже вряд ли закончил. Это уже болезнь», - но ничего не сказала Александру. 
Если бы знала Гликерия Борисовна, как Глика «отдыхает», наверно, не предложила бы ей эту поездку. Хотя именно эта поездка и дала тот результат, на который и рассчитывала Гликерия Борисовна, только уж слишком трагическим оказался результат.
В беседах Глика чувствовала, что Саша что-то недоговаривает, она возмущалась, он оправдывался.
Оба уставали от этого, но ничего не менялось.
Однажды Саша заявил ей:
- Не знаю, почему я терплю от тебя то, что не потерпел от любого другого, наверно оттого, что люблю тебя и оттого, что ты меня любишь.
Гликины капризы  же были вызваны лишь неверием в доброе расположение к ней Александра. Она каким-то шестым чувством понимала, не все правда, что говорит Саша, и что она ему нужна не потому, что она именно Глика, а по каким-то иным соображениям.
          
          АЛЕКСАНДР

После отлета Гликерии в Прибалтику Саша начал задумываться, почему же все-таки Гликерия не желает встретиться с ним.
Он даже мысли не допускал, что та просто-напросто побаивается его, считая извращенцем и все из-за того первого вечера, когда Александр, соблазнял ее, и из-за того, что он заходит в специфические  комнаты чата, названия которых нормального человека могут шокировать.
Юлиан Николаевич в подобных случаях говорил:«меня оскорбляет, что на сцене Маша Распутина дефилирует в неглиже».
Глика не понимала, что может привлечь здравомыслящего человека в этих комнатах, она допускала, что туда  заходят подростки,  которым интересно, поскольку они не знают всех подробностей интимной жизни взрослых.
Но мужчина в расцвете сил... Тем более ее Саша, умница, интеллектуал, в котором она не видела никаких недостатков.
И вдруг... интерес к таким комнатам.
Глика окольными путями задала вопрос Кайзеру:
- Юлиан Николаевич, как вы считаете, почему люди в Интернете заходят в такие комнаты чата, и назвала комнаты, куда заходит Саша.
- Наверно, их возбуждает само название комнат, - пожав плечами, ответил Кайзер, - я бы мог вам, Гликерия Владимировна, целую теорию подвести под вашим вопросом, но зачем вам это нужно. Что вам за дело до этих людей. А серьезный ответ – проблемы у этих людей в сексуальной жизни.
«Нет проблем, есть просто извращение», - подумала Гликерия, - «нет, не извращение», - тут же одернула она себя - у Саши гиперсексуальная возбудимость, кажется правильный ответ, почему Свидетелю нравится посещение «свинга» и подобных комнат чата. Ты сама-то поняла, что думаешь?» - усмехнулась Глика.
         Ей так хотелось оправдать Сашу даже в таких не особо благовидных его поступках. Хотя, что тут неблаговидного?
         Куда хочу, туда и хожу. Интересно ему там.
         Сказка про белого бычка, - хмыкнула Глика.
         А Кайзер продолжил – Глика уже и не слушала Юлиана Николаевича, погрузившись в свои размышления, - наверно, ваш интерес объясняется как всегда – что бы еще проанализировать.
         Знал бы господин Захаров, чем вызван Гликин интерес.
         - Да..., - подумала Гликерия, - действительно у Александра видно и вправду что-то не в порядке с интимной жизнью, припомнила еще, как Саша расспрашивал ее о том, что нравится, а что не нравится Глике в сексуальных отношениях. И, выслушав ее, сказал:
         - На ушко иногда можно будет пошептать что-либо фривольное.
         Глика тогда не стала ничего отвечать, но в душе немножко возмутилась, но возмутилась и забыла.
         Она забывала все недостатки Александра за исключением его кобелирующего поведения.
         Несмотря на свои двадцать восемь лет и замужество с последующим разводом, Глика оставалась домашней книжной девочкой.
         Конечно, Глика не вправе была указывать Александру, чем ему интересоваться. Это его  дело, по каким чатам ходить, но принять не могла его походы в эти специфические комнаты, эту мировую помойку, из-за чего   и медлила со встречей, хотя увидеть Сашу ей очень хотелось, увидеть его божественные руки, услышать  его голос наяву, а не по телефону.
         А может, он бисексуал, если его привлекали групповой секс и отношения между однополыми людьми.
         После отъезда Глики Саша продолжает по-прежнему все время проводить у компьютера в поисках женщины-любовницы, и по-прежнему время от времени посещать комнаты чата, которые его возбуждали, и именно те, которые не воспринимались Гликой.
         Посещение этих комнат поначалу оправдывал для себя: «человеку необходимо разнообразие во всем.  Для остроты ощущений даже пострадать иногда полезно».
         Но однако все должно быть в меру.
         А его все чаще  тянуло его в эти комнаты, хотя он и сам скрывал это от себя, оправдываясь перед собой, что ищет там  клиентов.
   Есть такой анекдот: «маленькая девочка  любила рисовать на обоях, родители ее нещадно ругали за это, даже папа пару раз поколотил, но никак не могли отучить от сей привычки.
         Родители сделали ремонт в квартире и строго-настрого  приказали: не сметь рисовать.
         Но у девочки столь сильно уже развилась привычка, что она, посмотрев по сторонам и видя, что никого нет, подходила к стене и ставила  карандашом точечку.
         Так и Саша, его тянуло в эти комнаты и ничего он не мог с собой поделать.
         А может он там надеялся найти именно такую любовницу, которая бы соответствовала его сексуальным желаниям? Скорее всего, это больше походило на  правду.
         Он уже на подсознании заходил в эти комнаты.
         Гликерии казалось, вернее сказать, ей хотелось думать, что это все несерьезно – неприличные комнаты, и она старалась не обращать внимания на его походы туда.
         Но как может взрослый интеллигентный мужчина увлекаться такой грязью.  Глику тошнило от одного названия ников в этих комнатах. Она тайком заходила туда вслед за Сашей, но долго не выдерживала: не могла видеть ни пошлые ники, ни вульгарные речи, которые по большей части велись в этих комнатах. 
         Александр же Гликерии объяснял, что он заходит туда по делам, то надо найти какого-то знакомого, то еще что-то.
         На что Глика обычно отвечала: «мои уши уже все в лапше». Но ничего не могла с собой поделать, ее невыносимо тянуло к Саше.
         Глика в Прибалтике, а Саша развлекается в чате.
         Наконец-то, кажется, он нашел то, что ему нужно. Эта девушка Юлианна. Надо к ней присмотреться.
         Но иногда в мыслях проскальзывало: « а как же Глика?
         С Гликой ему интересно. И надеется, что интересно не только поговорить: у них столько много общих тем, интересных для обоих.
         Саша считал, что в некоторой степени они с Гликой родственные души. Одни интересы, за исключением, но он еще не знал, какова Глика в постели. Хотя часто одолевали сомнения, что его восприятие секса и ее не приведут ни к чему хорошему. Хотя как знать, как знать…
         Надеется, что она окажется и хорошей любовницей.
Как-то Гликой была сказана очень интересная фраза при обсуждении романов Юрия Германа, что Саша не сомневался, в этой Гликерии таится такая внутренняя страсть.
         Кажется, Гликерия, именно та женщина, которая ему нужна.
         Но она уехала, оправдывал он себя, - и притом так неожиданно, ничего толком не объяснив.
         Вернется, тогда посмотрим.
         А пока надо что-то иметь на случай непредвиденного с Гликерией, а что она может выкинуть очередной фортель, в этом он уже не сомневался.   
         Для  себя же давно решил – не Глика, так какая-нибудь другая женщина, но он найдет себе любовницу.
         Глика была первым кандидатом, потому что по всем параметрам подходила Александру, а главное влюблена в него как кошка, а значит, он сможет  делать с ней что хочет, так считал Саша, но естественно Гликерии вида не подавал.
А сейчас пока побеседуем с Юлианной. 
Но, а Глика, ну что Глика -  никуда не денется, - самодовольно рассуждал он, еще не зная, как он глубоко заблуждается.               
               
                ЮЛИАННА


Юля  всегда хотела замуж.
Сколько себя помнила, она думала только о том, как будет жить с мужем.
В детстве ей, как и всем девочкам, муж представлялся принцем, который приедет и увезет ее из этого городка, где она живет.
Хоть и считается, что Москва, но какая это Москва...
Зеленоград расположен примерно в получасе езды до ближайшей станции метро, и это при условии, что на Ленинградке нет пробок.
А пробки там всегда. И дорога в Москву растягивается на долгие  часы. На работу и с работы приходится добираться несколько часов.
Надоели  маршрутки,  расписания электричек, под которые нужно подстраиваться, несмотря на то, что электрички самый надежный вид транспорта. Электричка не застрянет в  огромных пробках, доводящих водителей машин до белого каления, и даже те, кто имеют в собственности автомобиль, предпочитают порою потолкаться в душном вагоне, лишь бы дорога сократилась.
Юля всегда добиралась на работу на электричках, которые по пути в столицу делают мало остановок на промежуточных станциях, Химки, а затем Петрово-Разумовское, а там уже метро.
И хоть Юле было не по пути, ей нужно на Речной вокзал, но она предпочитала пересадки в метро, нежели лишние остановки  в электричке.
А если сесть на станции Крюково, то можно и сидячее место отхватить на время поездки, одно плохо, часто в подземном переходе не было света, и жутковато было бежать по темному тоннелю.
Но все же очень хотелось иметь машину несмотря ни на пробки, ни на время, и она начала копить деньги на машину.
Почему одним женщинам все достается с самого рождения, а потом еще находятся богатые  мужчины, которые содержат этих женщин, а у Юли…
Все приходилось самой. Надеяться не на кого, только  на себя.
Жизнь одинокой женщины, самостоятельно зарабатывающей себе на все.
Замужние  подруги говорили, Юлька тебе двадцать шесть, замуж бы пора, наверно у тебя завышенные требования. Небось, сразу хочешь и квартиру, и машину, и любовника хорошего с высокооплачиваемой работой.
- Да, какое там, отмахивалась  Юля, - просто мужчину, а остальное я и сама заработаю.
Юля находилась в перманентном состоянии поиска своей второй половины, и секрета из своих поисков не делала.
Ведь каждая нормальная девушка хочет выйти замуж и рожать детей.
И Юля была озабочена поисками жениха. Только этим одним! Все остальное воспринималось как досадная помеха на пути к достижению заветной цели.
Юле следовало немного успокоиться бы, снизить планку и трезво взглянуть на себя. Для начала хотя бы похудеть, а потом уж гоняться за женихами.
А еще просто как анекдот:  за ней ухаживал коллега по работе, причем ухаживал он, надо отметить, очень оригинально.
- Ты не смотри, Юлька, что я женат и у меня трое детей. Ты же знаешь, я люблю только тебя. Просто же должен я как-то существовать! Ты только свистни, и я сразу оставлю семью. Приду к тебе со своими вещами.
Юля ажно содрогнулась от такой перспективы.
Подружка ее оказалась куда более прозаичной:
- Ну и что что разрушишь семью? Главное – любовь. А любовь превыше всего. Его детям будете помогать вместе. Если мужчина идет в сеть, не надо его отгонять.
Почему Юле именно везет на таких мужиков? От которых ни копейки не дождешься, а наоборот еще и самих их содержать надо.
Многие мужчины испытывают к женщине чувства, похожие на любовь, но далеко не все представляют себя в роли мужа. Мало мужчин, это Юля знала по собственному опыту, которые согласны взвалить себе на плечи бремя ответственности за свою жену и детей.
Отсюда – такое количество гражданских браков. Но Юля уже понюхала, попробовала на вкус, что это такое, и ее в свое время стошнило.   
Гражданский брак теперь не для нее.
Могут быть любовники,… но жить вместе вне брака - на это она уже не согласится.
Хватило!
Пусть будет приходящим, так проще.
Наверно, такова судьба всех самостоятельных женщин, зарабатывающих себе на жизнь.
Те, которые не умеют самостоятельно зарабатывать, находят себе богатых мужей. А кто умеет, тем достаются бедные. И  не просто бедные, а норовящие сесть на шею…
Сколько таких у нее было, и сколько еще будет. Видно, такова судьба.
Вот и с машиной. Одним дарят, а ей самой приходится заработать деньги.  Но ничего, заработает. Платят ей хорошо. Да и на питание в фирме, где она работает большие скидки. Так что будет и у нее машина. И машина ведь для нее не роскошь, а предмет первой необходимости, тем более, что цены на билеты и в маршрутном такси, и в электричке растут не по дням, а по часам.
Все наладится. Двадцать шесть лет – это не так уж и много. Да и тридцать, и даже сорок. В любом возрасте можно встретить свое счастье. 
Мама в минуты вдохновения начинала поучать Юлю, как завлечь  мужчину.
         - Это же просто классика жанра, - говорила она Юлии, - надо сыграть на врожденном мужском желании помочь женщине. Ничего, что сейчас мужики вымерли. Настоящие мужчины были, есть и будут. И знаешь, Юлечка, возраст здесь не помеха.
Иди в любой автосалон, прихвати с собой гламурненький журнальчик, но самое главное, подпили каблук. И случайно наткнись на облюбованного тобой заранее мужчину.
Все! Он твой пока.
Мужчина, оказывающий помощь женщине, возвышается в собственных глазах. С такой женщиной ему приятно общаться, он чувствует себя на высоте. И это первый шаг на пути к его покорению.
Не столько внешность женщины, сколько ее способность уловить движение мужской души и подстроиться в такт, позволяют ей приобрести власть над ним, запасть к нему в сердце. Ну, а остальное уж, доченька, зависит от тебя собой.
Хотя мама, несмотря на отличное знание теории по завлечению мужчин, так и не встретила свое счастье, - снова сбилась Юлианна на минорный лад.
Как она сегодня устала. Скорей бы домой, принять ванну и сесть за компьютер.
Пока ехала в электричке, вспомнила детство, юность. Что это на меня сегодня нашло?
Должно быть  произойдет что-то неординарное.
В школьные годы Юля была гадким утенком.
Высокая, нескладная, широкой кости, с низким лбом. 
Гадким утенком она так и осталась, не превратившись в белую лебедь.
Волосы были шикарные, но только волосы, на которые мальчики и внимания не обращали. Ее никогда не дергали за косички, не присылали записочек о свидании, даже на школьных дискотеках она простаивала у стенки, ее никогда не приглашали танцевать.
Пыталась говорить с мамой, почему ее мальчики не любят, но той  было не до Юли. Ее родители то расходились, то сходились, в общем, устраивали свою жизнь. 
Мама ей лишь говорила, что главное для девочки, это удачно выйти замуж.
И  Юля, окончив  школу, поняла, что надо рассчитывать только на себя. С помощью папы она поступила  в институт, даже правильно будет сказать, не с помощью папы, а за папины деньги, затем дополнительно  окончила бухгалтерские курсы и устроилась работать по специальности в ресторан.
Поклонников по-прежнему не было. 
Были  «женихи» - однодневки, с одним даже прожила год,  но разбежались, оставшись при этом друзьями. Ромка был моложе на год, и Юля всю семейную жизнь этого гражданского брака  взвалила на себя. 
Они поддерживают до сих пор дружеские отношения. У него скоро день рождения, надо заранее подарок купить, а то цены взлетят до небес, а экономить надо на всем, такая вот она жизнь.
Она хотела ребенка, девочку, не понимая того, что дочка может повторить ее жизнь.
Обычно девочки повторяют жизнь мам, если выросли в неблагополучной  обстановке, но Юле хотелось именно девочку. Красивую девочку, которую бы она наряжала, холила и лелеяла, даже имя придумала.
Все ее гражданские мужья, пугались, стоило ей заговорить о ребенке.  И спустя некоторое время уходили от Юлии или делали все возможное, чтобы Юля сама их оставила. 
При этом  у Юлии был комплекс: она хотела родить от здорового, ведущего правильный образ мужчины, и поэтому сразу, едва познакомившись, запрещала курить, заставляла заниматься спортом, посещать фиттнес-клуб. А какой мужчина потерпит лишение свободы?
Женщины обычно хотят ребенка от любимого мужчины. Женщина рожает ребенка, если сильно любит, даже если этого не хочет любимый мужчина, но Юле уже было все равно – лишь бы от кого родить, главное, чтобы генетика была в порядке.
Да и рождением ребенка она надеялась привязать к себе мужчину, не понимая того, что еще ни одной женщине не удалось привязать мужчину, таким способом. 
Женщина, в настоящем понимании этого слова, рожает от любимого, ничего не требуя  взамен, как бы продолжает любить своего любимого в этом ребенке.
Такую любовь можно назвать Любовь с большой буквы.
Мужчине с женщиной хорошо, когда он ни в чем не ограничивает себя, и женщина смотрит на это сквозь пальцы. Это не касается любящих мужчин, но Юлианне, увы, такие еще, ни разу не встретились.
Она бравировала тем, что красивая, но обычно красивые умные женщины никогда не будут говорить о своей красоте, которую и так видно.
Так вот у Юлии и менялись один мужчина за другим.
Как ни странно, но при такой позиции, взгляды на брак у нее были патриархальные: каждая женщина должна быть ЗА Мужем.
За таким, который тебя и в жару и холод прикроет. И перед папой, и перед мамой и перед чужим дядей.
А эти все затеи – гражданские браки сродни – я, моряк тут с печки бряк, пришел к тебе с приветом. Давай маленько поживем, может у нас что-то и срастется... А  если где-то не срастется?! -  разбежимся, и останемся друзьями.
О! Как мужчины, когда уходят, всегда любят говорить: «останемся друзьями», прекрасно понимая, что дружбы не будет и ничего уже не будет, а при случайной встрече: «привет – привет! Как дела? Нормально!» и разбежались каждый по своим делам.
И Юля, как и все женщины, хотела нормального брака – со штампом в паспорте, со свадьбой, белым платьем, фатой, белым длиннющим лимузином…
Но не получалось у нее такого брака, а все браки пробные были, какие-то ненастоящие.
И сходились-то на условиях: надо бы присмотреться друг к дружке, надо выяснить, что твоя будущая половина представляет  собой в постели?   
Ведь как ни крути, а треть суток любой человек все равно
проводит именно там, в теплой и уютной постельке. И совсем выйдет неприятно, если там окажется человек, чье соседство тебе совсем не придется по вкусу.
Секс с новым партнером – это каждый раз лотерея. Можно вытащить пустышку, а можно выиграть роскошный приз.
Женщина, несмотря на всю свою эмансипацию в глубине души желает жить замужем, как за каменной стеной.
И Юля каждый раз рассчитывала: ее новый кавалер вполне способен дать ей это ощущение защищенности от неприветливого остального мира, но, увы,  всякий  раз ошибалась.
Обычно кавалеры вели себя хорошо в первый месяц общения, а то иногда даже только в первую неделю
«Неужели  она такая дура, что ее все мужики бросают», - скорбно думала про себя Юлианна, хотя всегда и везде  бравировала: «да я, да у меня».
Ей бы посещать такие места, которые мама советовала, где обычно бывает много мужчин: автосалоны, спортивные  шоу, выставки оружия или нечто подобное.
Ну и что, что не красавица, сама же знала, что красавицы чаще всего остаются в старых девах.
Мужчины не красавицам отдают предпочтение, а умеющим любить, нежным, добрым, способным на верность. Женятся на обыкновенных.
А с возрастом мужчину тянет к спокойной и нежной жене, не нужна ему женщина-вамп, за которой бежишь после третьего стакана, но утром все равно возвращаешься в свой уютный дом. А Юля именно и хотела в мужья зрелого мужчину.
Ведь ей часто говорили подруги: «смотри, тот же Михалков предпочел красавице Анастасии Вертинской совершенно обыкновенную женщину, которая полностью окунулась в пеленки, кастрюли, сковородки».
Но у Юли был один недостаток: она очень спешила замуж, и при знакомстве с мужчиной до того его доставала, что тому хотелось сбежать уже в первую неделю знакомства.
Хотя каждая женщина в первые пять минут знакомства начинает строить матримониальные планы.
И еще очень хотелось секса, да и какой молодой девушке не хочется, а регулярного не было. И тогда кто-то из ее подруг, таких же одиноких и неустроенных, как она сама, посоветовал зайти в  Интернет для общения в чате. С тех пор она стала частым посетителем чата.
Юлия  прошлась по всем комнатам,  выбирая, где бы остановиться. Понравилось в  комнате, где можно заниматься сексом виртуально, хоть она и себе не призналась в этом, однако стала постоянным посетителем этой комнаты, и  слава за ней закрепилась.
На вопрос новеньких, с кем можно заняться сексом виртуально? - обычно следовал ответ: «обратись к Юлианне».
Ник себе Юля выбрала, сложив свое имя и имя мамы.
Секс сексом, но надо и о муже думать. Но сексом не пренебрегала, ей уже мало виртуального секса вдвоем, и она стала заходить в комнаты чата, где  занимаются  групповым сексом.
И вместо того, чтобы в реальной жизни, где бывают мужчины, тот же Денгилевский, с которым она познакомится при очень загадочных и странных обстоятельствах в том же Интернете, так вот этот Денгилевский  регулярно посещает автомобильные салоны, потому что каждые два года взял себе моду менять машину.
Да подойди в автосалоне к любому мужчине с любым глупым вопросом, и знакомство обеспечено.
А Юля вместо этого пристрастилась к Интернету, хотя сколько раз давала себе слово, не включать компьютер, хотя бы дома, и от Интернета отказывалась, но как заядлый курильщик снова и снова входила в Сеть.
И уже в поисках мужчины, от которого могла бы родить себе дочку, она продолжает искать в сети любого мужчину. Понимала, что глупость знакомиться таким образом, но за неимением лучшего, оставалось искать в Интернете.            
Здесь она и познакомилась с мужчиной под ником Эдмон.

                ГЛИКА               

Глика каким-то шестым чувством понимает, что у Саши появилась другая женщина, и эта кто-то занимает не последнее место в его жизни. Но Гликерия по-прежнему общается с ним, ждет его прихода.
Как-то раз, сидя перед компьютером в ожидании Саши, а он все не появляется в Гликином онлайне, она зашла в комнату «пышки». И каково же было ее удивление, увидев, что Свидетель оказывается, сидит в этой комнате.
«Почему же он ко мне  не зашел, она  в недоумении», и вдруг читает обращение ника Юлианна - этот ник ни о чем  Глике не говорит, если на другие ники, с кем общался Саша, она обращала внимание, сразу же смотрела информацию о них, то этот ник видела впервые - к Свидетелю:
Юлианна - Свидетель 495: Пойду, пройдусь.
Свидетель 495 – Юлианна: Найду.               
Юлианна – Свидетель 495: Знаю.
Глика несколько раз, тупея, от непонимания происходящего, перечитала этот диалог, только собралась обратиться к Саше, что она пришла, как тот уходит из комнаты, даже не заметив, что Глика здесь находится уже несколько минут.
Глика, сгорая от обиды и ревности, ничего не понимает, что же произошло, еще только вчера вечером они так мило беседовали с Сашей, строили планы встречи, когда она вернется, а сейчас он прошел мимо нее, как будто Глики и не существует.
Глика, ругая себя, ищет «где же Саша», ей стыдно, но ревность, дикую ревность, охватившую ее, она не может победить, продолжает искать и находит его в той же комнате, где и ник Юлианна.
Он сдержал свое слово и нашел Юлианну. 
Сколько потом будет этих неприличных комнат, где Юлианна вместе с Сашей. Не сосчитать.
Бабуля  как всегда оказалась права – жизнь все расставила по своим местам, но одно дело понимать умом, а другое – сердце-то говорит обратное.
И Глика, недолго думая, копирует диалог Саши и этой Юлианны и отправляет копию диалога Александру в мейл-агент.
Она решает  отключить компьютер и больше, пока находится в Прибалтике, ни разу не зайти в агент к Александру.
Ведь что получается, Саша имеет помимо Глики и другую женщину – наконец-то раскрылись глаза Гликерии, но зачем тогда я ему, размышляет Глика, а сама на автопилоте, выключает все окна компьютера, а сердце-то стучит и надеется, и только собралась нажать кнопку на мышке, чтобы отключить агент, как внизу экрана появилось желтое окошечко «Александр Мен»
Включать - не включать? Смотреть - не смотреть? Может, сразу выключить?
Почему бедная девочка не отключила сразу мейл-агент с Александром, зачем медлила?
Принять-то решение легко, а как его осуществить.
Нет, я все-таки посмотрю, что он написал мне. Нет, вначале посмотрю, вместе ли он еще с этой Юлианной. Если вместе, сразу же отключаюсь, если нет, включу и прочитаю, что он написал.
Вздохнула с облегчением – его нет в той противной комнате.
Сейчас посмотрю, что он написал и скажу: «я расстаюсь с тобой, а ты себе возьми новый ник: «найду-знаю-побежал».         
Читает:  «И шо тут такого?» - и это все думает Гликерия, никакого оправдания, никакого объяснения.
Она даже не обратила внимания «на шо» - так обычно бабушка деду говорила, когда тот чем-то возмущался.
Почему, прочитав,  она не отключилась? А просто смотрит тупо на экран и молчит, а Александр начинает кричать:
- Ты за мной подсматриваешь!  Это закон чата, когда тебе говорят, что ухожу, всегда отвечаешь, что, мол, найду.
А ты? Почему не сказала, что пришла?
Вообще, я думал, что наконец-то нашел в твоем лице женщину, которая мне подходит, так… - Свидетель выругался – это был первый раз, когда он матерился, но не последний, как оказалось, а затем – разные нехорошие слова в адрес Глики.
Девочка никогда в доме не слышавшая матерных выражений, а здесь…
Что поделаешь – любовь затмила весь разум.
Поистине говорят, любовь – это боль.
Но как же больно! Пусть в современном мире – мире одноразовых отношений – взгляд на измену, как трагедию, считается устаревшим.
Страдания обманутого, увы, никто не отменял. Что делать тому, кем пренебрегли?
На Гликерию напало какое-то безразличие ко всему. И это безразличие, сменяемое истеричным состоянием продлится чуть ли не полгода. 
         Происходило что-то ужасное, мерзкое, чего никогда в ее жизни не случалось. Казалось, что все возможные ощущения она испытала в этой жизни: и ярость со злобой ее, бывало, душили; и расслабуха: она же лень-матушка одолевала; скука с тоской ее тоже посещали.
         А вот апатии столь черной и беспросветной у Глики еще не было. 
         Удивительное в своей мерзости чувство, когда не хочется ничего. Ни  изысканных вкусностей, ни ярких впечатлений, ни задушевных разговоров, ни утешений, ни секса, ни любви. НИЧЕГО не хочется. Наверно, в таком состоянии люди вешаются и топятся, не оставляя записок, потому что даже писать на бумаге, что-то формулировать – и то неохота.
Было  такое странное и гнусное ощущение, когда испачкаешь руки и не знаешь, где их вымыть.
Но Глика все-таки решила ответить на Сашино « и шо здесь такого»
- Я тоже думала, что наконец-то нашла достойного мужчину, а ты…
Ты оказался самым настоящим кобелем, тебе все равно с кем, и где, и когда. Не боишься заразу принести в дом?
Она орала, рыдала, оскорбляла, клеймила. Сама не узнавала себя. Вела в совершенно не свойственной ей манере.
И сколько потом будет такого несвойственного ей поведения. И что самое интересное – только со Свидетелем она была такой.
В общем, ссора стояла невозможная – последний день Помпеи, Содом и Гоморра.
Потом к удивлению Гликерии они помирились.
         Хотя почему к удивлению, Глика влюблена до безумия в Александра, и любое его слово ей хочется воспринимать как правду, что именно так, а не иначе он относится к Глике, что он тоже к Глике неравнодушен.
         Но Глика никогда не сможет  забыть это «найду-знаю-побежал».
         Если человек любит сильно, то измена воспринимается также сильно, болезненно. Если же он не любит, то все его чувства – всего лишь уязвленное самолюбие.
         А Свидетель, несмотря, казалось на примирение и понимание того, что Гликерия не забудет «найду-знаю и побежал», в это время посылает свое фото Юлианне и договаривается с той о встрече.
Гликерия это знает  не из чьих-то слов, она сама заходила в чат, где был Свидетель, он ее просто как всегда в последнее время не заметил, и договаривался о встречах с Юлианной, когда Глика ему говорила об этом, у него был один ответ: «закон чата, и не фига сидеть как мышка, а сразу объявляй, что ты пришла».
Ревность изводила Гликерию.
Глика и до появления Юлианны интересовалась всеми, с кем разговаривал Свидетель, но ревность, дикая ревность пришла после «найду – знаю-побежал» - «жестока, как муки  ада, ревность» не покидает Гликерию ни на минуту.
В последнюю субботу отпуска Глика звонит бабуле и говорит, что все-таки решилась на встречу с Сашей, что скажет Александру, чтобы он встретил ее в аэропорту.
Она ничего не сказала бабуле о произошедшей размолвке, зная, что бабушка, несмотря на доброе расположение к Саше, убедит ее навсегда выкинуть Александра из головы.
Глика уже поменяла свой билет на более раннюю дату, возникло желание быстрее увидеть Свидетеля, и целую неделю провести с ним вдвоем.
Она мечтала, как Саша будет приходить к ней каждый день после работы, и как они будут с ним разговаривать долго-долго, она будет кормить его, будут смотреть любимые фильмы и слушать музыку, как они будут любить друг друга, в общем, рисовала себе картины одна радужнее другой.
Но в эту же субботу беседа со Свидетелем была до того безобразна, такого разговора у нее с Сашей еще никогда не было.
Нет, они не ссорились, но сколько пренебрежения и превосходства было в речах Александра.
Он уходил, то поиграть в шашки, то откликался на звонок телефона, то покушать.
Всегда, Глика и по себе знала, когда не хочется с кем-то общаться, находишь для этого причину одну, уважительней другой.
Так и Саша поступал с нею.
До Гликерии дошло, что он одновременно еще и с другой женщиной разговаривал.
Главное, что уловила Глика из того последнего отпускного разговора: вот она Гликуша, никуда  от него не денется, и что тут стараться.
Свидетель же представлял совсем другие картины, и в эти картины Глика не вписывалась: Юля – вот героиня его романа теперь.
А с Гликой – надоело стучать по клавиатуре, встречаться она не хочет.
Для него главное было увидеть Гликерию, а  ту не оставляло его «найду-знаю и побежал».
Она уже забыла и про неприличные чаты, и про его совсем нормальное отношение к интимным отношениям между мужчиной и женщиной.
Ее мучило только « найду-знаю и побежал».   
Пренебрежительное отношение, одновременный разговор с Гликой и Юлей – и Гликерия не просит Александра встречать ее в аэропорту, и на вопрос: «как мне строить свои планы на день твоего прилета?» – что для Гликерии послужило последней каплей – значит, он сейчас решает, с какой из женщин ему быть в этот день, и Глика отвечает:
- Меня встретят родители, - хотя до этого имелось совершенно иное решение.
- Хорошо, - как-то с облегчением произнес Саша.
«Хотя какие планы», - усмехнулась Глика, - «Александр все выходные проводил у компьютера».
Надо же, как ему подфартило: не было ни гроша, да вдруг – алтын. То ни одной женщины, а то сразу две.
И журавлю в небе отдается предпочтение синице в руках.         
Может быть, напряжение событий последних дней, а точнее – появление «найду-знаю и побежал» приводит к принятию Гликерией окончательного, так она считает в тот момент, решения - раз и навсегда распрощаться с Александром.
Забыть, во что бы то ни стало забыть его! Навсегда прервать с ним любое общение!
Она задумывается, как это сделать поделикатнее, чтобы не обидеть Александра.
Любящий человек всегда старается не принести огорчений любимому.  Как она будет выглядеть, ей все равно.  Лишь Сашу бы не обидеть своим отказом от общения с ним.  Ничего лучшего, как написать письмо, в котором она постарается объяснить причину разрыва, не придумала.
А Саша уже  назначил свидание Юлианне.
Какие все-таки женщины – дуры, нет бы подумать, еще с того случая, когда Александр потерялся во времени, и не пришел к Глике на встречу. Это объяснение «потеря во времени» шита белыми нитками, и только наивная Гликерия могла поверить, хотя, что уж тут кривить душой – не поверила она.
Глика приняла  три таблетки валерианы, чтобы убить эмоции.
Как ни странно, таблетки помогли, и Гликерия решила: а почему я должна собственно его жалеть, как он поступил со мной. Не успела уехать, и сразу же - другая женщина. Вспомнила письмо Тамары, где говорилось, что Саша не против с той встретиться, да и слова Томкины: «он на всех клюет». Так накручивая себя, Глика, не сдерживая эмоций, написала все, что думала:
            
               Александр Абрамович!
Прошу прощения, но, к сожалению, я не та, за которую себя выдавала. Нет, я  Глика, и все, что писала о себе, правда, но вначале совершенно не собиралась с Вами заводить близкое знакомство - откуда же  мне было знать, что влюблюсь в Вас - играла на спор, что смогу завлечь  через чат какого-либо  мужчину за две недели.
Поэтому о никаких  встречах и речи не могло быть, тем более, что  при споре  было  оговорено, что встречаться не  буду, если вдруг дело дойдет до встреч – это было мое условие.
Решили, кто первым ко мне постучится в мейл-агент, с того и начну. Вы постучались первым. 
Видно, так уж было угодно.      
Думаю, окончание общения Вас не очень огорчит, поскольку из наших  последних разговоров, поняла, что  Гликерия  Вам  совершенно  безразлична.   Вначале  считала, что Вы  действительно неравнодушны  ко мне, но потом...
Чем дальше, тем больше влюблялась в Вас, а с  Вашей стороны видела  только оскорбления, невнимание и даже иногда полное  безразличие, особенно в последних  беседах. 
Я очень болезненно переносила весь "наш с Вами виртуальный роман",    считала, что дала Вам надежду, а мы "в ответе за тех, кого приручили", но почти все последние разговоры постепенно снимали с меня  эту  тяжесть, за что я Вам очень  благодарна....
Все никак не  могла закончить с Вами виртуальное общение, все  не  хватало смелости признаться. Ведь поступок с  моей стороны  некрасивый. 
Мне  уже  хотелось, чтобы  Вы сами закончили, для чего и устраивала  эти безобразные сцены ревности, мне нужна была зацепка, чтобы  Вы сами отказались от меня, но, увы, ничего не получалось.
Я не понимала, почему  Вы не прекращаете со мной общение.
Но это все было через две недели после общения, а потом когда поняла, что действительно Вас ревную, тем хуже мне стало.
И поэтому  я  решила  закончить все-таки наше общение, потому что видела, что Вы ко мне ничего не испытываете, а если я с Вами встречусь, вся моя жизнь превратится в ад.
И наконец-то! Получилось, когда я стала шелковой. 
Я решила сменить тактику: стать  ласковой и сговорчивой, и о сексе много говорить стала.
А фраза ДО ПОБЕДЫ ЕЩЕ ДАЛЕКО  имела именно подоплеку, что победы надо мной не будет, а в последнем разговоре в каждой Вашей фразе сквозило, что Глика уже повержена.
Я не знаю, зачем я Вам нужна, если Вы в каждом разговоре пытаетесь меня оскорбить...
Простите меня.
Все-таки, плохой поступок с моей стороны, как бы я себя не оправдывала…
А то, что я влюбилась в Вас - это  действительно, правда – все мысли только о Вас, но что толку, если я Вам не нужна.
         Может быть, я стала бы Вашей любовницей, но Ваш диалог с одной из дам, суть которого сводится к «найду – знаю», и Ваш последующий побег за ней – отбил у меня всякое желание общения с Вами, несмотря на мои чувства.
Я органически  не  переношу соперниц - просто ухожу.
Борьба за мужчину, это не для меня. И не потому, что считаю, что мужчина должен добиваться расположения  женщины.  А потому,  что не умею  бороться. Зная себя, предполагаю, чем закончиться борьба – изведу и себя, и мужчину.
Желаю Вам удачи, здоровья и всего самого наилучшего. И, пожалуйста,  простите меня.     

Что бы ни говорили о Глике другие, она прекрасно знала -  терпеть соперниц  она не могла, знала, что никогда не сможет дать им надлежащий отпор.
Но еще в большей степени сомневалась в силе своих чар, о чем вокруг все ей непрерывно твердили. С детства твердили, что она красавица, поводов заподозрить людей говорящих ей это, в неискренности у нее не было, но тогда, в детстве, поняла, что одной красоты мало, а чего более необходимого существенного у Глики как раз и не хватает. 
Отправив письмо, Глика уткнулась в подушку, и так пролежала до самого отъезда.
Нет, она встала раз, чтобы перечитать свое письмо, и, может, даже написать другое: «я люблю тебя, но не могу делить с другой женщиной. Я не буду больше вмешиваться в твою жизнь».
Перечитав написанное, поначалу пожалела, зачем соврала про спор, но затем мстительно, а это Свидетелю за «найду-знаю и побежал».
Но что сделано, то сделано.
Глика  не испытала облегчения – что такое слова, изложенные на бумаге по сравнению с той душераздирающей болью, которую испытывала Гликерия.
Литовская бабушка не знала, что делать. Гликерия слышала, как она звонила ее бабуле. «Почему-то бабуле, а не маме», - как-то лениво подумала Глика.       
Пришел Вадим, приглашал проехаться по городу, отметить Гликин отъезд, Гликерия отказалась.
Вадим обиженный ушел, забрав свой ноутбук, по которому Глика беседовала весь отпуск с Сашей, сказав, что завтра рано утром зайдет за ней, чтобы отвезти в аэропорт.
Дорога в аэропорт неблизкая, а регистрация билетов начиналась в десять часов утра. 
- Гликочка, детка, вставай, поешь и собирай сумку, - почему-то виновато сказала бабушка.
«Всем я сделала плохо». 
Бабушке-то за что страдать?  Она и так старалась всячески ублажать Глику, то пирожки пекла, то делала национальные блюда, хоть Глика и не любила прибалтийскую кухню, но бабушка уговаривала ее съесть хоть чуточку того или иного блюда. 
- Сейчас, бабушка, полежу немножко и встану, что-то мне взгрустнулось и как-то нездоровится, -   сказала Глика, и, чувствуя свою вину, весело произнесла, - сейчас мы с тобой и отметим мой отъезд.
- Собирай сумку, а я пока на стол накрою. Может, Вадика позовем?
- Да не надо. Он поехал в ресторан. Меня приглашал.
- Вот бы и ты с ним поехала. Зачем отказалась? Хотя никуда он не поехал. Слышишь, музыка наверху. Это он включил.
- Все, бабушка, собирай на стол, а я пока сумку собирать буду и показывать подарки, что я купила в Москву.
Гликерия разложила на полу сумку и начала из шкафа вынимать свои вещи, аккуратно складывая их в сумку.
Наконец взяла в руки янтарную зажигалку…            
Тут же захлюпала носом… и решительно направилась к балкону, чтобы выбросить. Остановилась… « нет, а вдруг еще не все закончилось…»
Гликерия так любовно выбирала эту зажигалку в ювелирном магазине. Повернулась обратно, резко бросила в сумку зажигалку, туда же отправился и блок сигарет «Мальборо лайт»…
Всю дорогу до аэропорта Глика молчала, как ни пытался ее Вадим разговорить.
В Москве стояла невыносимая жара - в воздухе плотной удушливой пеленой повисло жаркое марево летнего полудня. Где-то далеко в восточной части небосклона темнело и клубилось, обещая грозу и спасательный ливень.
Глика никому не сказала, что прилетает на неделю раньше, поэтому ее никто и не встречал. Из Шереметьева на автобусе добралась  до «Речного вокзала», а, там взяв такси, приехала к себе.
Все томилось и медленно тлело под солнцем. Все корчилось, спекалось, плавилось и изнемогало, как изнемогала от душевной боли  Гликерия.
«Я больше не могу, я не выдержу…» - шептала Глика, открывая дверь своей квартиры, в прохладном парадном немного отойдя от жары улицы и душного такси, на котором она вернулась из аэропорта.
               
                АЛЕКСАНДР
               
 
Александр на день прилета Глики договорился уже встретиться с Юлианной. Оригинальностью он не отличался, и встречу назначил тоже у метро, только не в центре как было с Гликерией, а в районе Речного вокзала.
Саша не понимал, как это Глика приглашала его сразу к себе домой, нужно было поговорить с девушкой, посмотреть на ее внешность, а потом уж и об остальном думать. Да и все девушки, кому он назначал встречи, были именно такого мнения, одна шизанутая Гликерия, как про себя называл ее Александр, почему-то сразу тащила его к себе домой.
Вернувшись с работы в пятницу, как всегда включив компьютер, затем начал смотреть новую корреспонденцию. От Гликерии было письмо.
- Что это она? – с удивлением подумал Александр.
Прочитал раз, второй… 
Вначале молча, сидел, потом так разозлился. Это надо же, как его провели. Оказывается, на него спорили. Надо же так вляпаться. Ведь с начала общения чувствовал, что-то не то.
Александр, как тигр в клетке, ходил из одного угла комнаты в другой, повторяя: «надо же так вляпаться».
Сказать, что он разозлился – это ничего не сказать. Вместе со злостью в нем бушевало целое варево из недоумения, раздражения, разочарования. Он уже придумал себе день встречи с Гликой, нарисовал сказочную, наполненную радостью,  картину развития отношений с Гликерией.
Все это настолько выбило из колеи, что он даже не стал заходить в Интернет, хотя Юлианна несколько раз присылала смску и писала в агент.
Так, успокоимся и все обдумаем. Взял сигарету и вышел на лестничную площадку, прихватив с собой мобильник. Вернулся, взял всю пачку сигарет, и вышел во двор. Несмотря на злость, понимал, что в любую минуту может позвонить Юлианна. Они еще точно не определились с временем встречи.
Не до встречи мне сейчас.
С Гликой надо поговорить…  Нет, никаких разговоров – умерла, так умерла!
Меня, и так кинуть! - снова начал заводиться Александр, -  она, видите ли, поспорила.
А я как дурак, купился на ее «твоя, навеки твоя». Да, помани  я только пальцем, и любая побежит, - распалял он себя.
Александру бы задуматься: а почему все-таки так произошло, ведь все начиналось так красиво, все шло к продолжению романа в реале, почему так поступила Глика?
Нет, у него перед глазами и в мозгу стояло: «я спорила на тебя».
Он не хотел видеть, что что-то в его поведении было не так, из-за чего влюбленная в него женщина, а то, что Глика была влюблена в него, он и сейчас не сомневался, отказалась от него, и отказалась таким глупым и непонятным образом.
Но всему приходит конец, успокоился и Саша. Сел к компьютеру и написал Гликерии:
- У меня нет желания даже  разговаривать с тобой. Никогда, слышишь, никогда больше мне не пиши.
Глику задело такое отношение Александра. Хоть она и хотела навсегда забыть, но лучше,  если бы он, вообще, промолчал на ее письмо.
А он…  прислал ей обидное: « нет желания  даже разговаривать».
И она посылает ему сплошь лживое письмо, в котором несет такую околесицу, что разумному человеку трудно разобрать, где правда, а где вранье. Что в этом письме она только не писала: и что онлайнилась с ним из Москвы, что никуда не уезжала, что звонила по прибалтийским прошлогодним симкам, и что  на фото неизвестно кто… и, понимая, что Саша только будет смеяться, все  равно отправляет это письмо.
Если в первом письме Гликерия пыталась смягчить боль и обиду Александра, то в этом же, наоборот, старалась как можно побольнее его укусить.

                ГЛИКА
          
Неделю после отпуска, которая оставалась до работы, Глика не выходила из дому.
Бабушке она все рассказала, и бабуля  ответила:
- Глупенькая ты моя, тебе сразу надо было прервать все с ним отношения после того, как ты узнала, что у него есть другая женщина, хотя, Гликушечка, может это и не так. Глика, я  все-таки была права – твой отъезд все расставил по своим местам.
Гликерия и сама понимала, что все сходится, все так и должно быть. Мозги искали доводы в пользу того, что все не так, все совсем не так, и Глика ошибается, и ее удручающие умозаключения не более чем результат случайных совпадений и неверно интерпретированных фактов.
Но в то же время Гликерия понимала, слишком много совпадений, а когда слишком много совпадений…
         В случайные совпадения она не верила. Практика показывает, что они столь же редки в природе – примерно как белые медведи, расхаживающие по Москве.
Мысли в эту неделю вертелись только вокруг Александра, а он молчал. Глика иногда заходила в Интернет, смотрела, где Саша, но к своему сожалению, находила его в тех же комнатах вместе с его новой пассией.
В чат не заходила, просто по поиску видела, что они вместе.
Ничего не хотелось, напала какая-то апатия, несмотря на то, что Гликерия твердила себе: «возьми себя в руки, ничего страшного не случилось».
Приезжали родители, им она объяснила свое состояние, что устала, перегрелась на солнце, хотя приехала совсем не загоревшая, но Гликина кожа и не располагала к загару.
И с мамой поссорилась из-за того, что не встречается с Мишей.
Мама при каждом удобном случае твердила Глике, что надо замуж.
         А сейчас превзошла самое себя, начав снова про замужество. Ой, опять начнется – встретила свою знакомую, у которой сын такой прекрасный мальчик: умный, интеллигентный и неженатый.
         Мама почему-то страшно переживала, что Глика до сих пор не вышла снова замуж.
- Ты посмотри, какой сын у  Бориса Моисеевича, красивый, умный, работает на хорошей должности, и как в тебя влюблен. Заметь, с первого взгляда влюбился и мечтает  жениться.
Папа же только хмыкал на все ухищрения жены, и сказал, останавливая жестом руки, замолчать жену:
- Влюбиться-то Мишка, может и влюбился, но ему все наши местные девицы глазки строят, и он не против.
Так что, Гликочка, надеюсь на твою благоразумность. А мама... она хочет как лучше, хочет, чтобы было все как у людей. Ей, видите, неудобно перед приятельницами, что ты до сих пор не замужем.
- Папа, но я не хочу замуж, сколько раз можно повторять.
- Понимаю, тебя, мое солнышко, - сказал Владимир Арсеньевич, обнимая Глику, и тут же обратившись к Ольге, сказал:
- Оставь ребенка в покое.
- Но мама, «закусив удила», снова начала о том, что Глике надо замуж.
- Мама, тебе не терпится меня пристроить?
- А тебе нравится быть разведенкой?
- А, пожалуй, нравится. Мне как-то легче.
- Неужели тебе так плохо было с Вадимом?
- Если честно, мама, то никак.
- Но ведь он, в сущности, неплохой малый
- Неплохой, - вяло согласилась Глика, - но не мой.
         Самое главное понять в жизни, кто из мужчин именно твой, - часто повторяла Глике бабушка
         О Володьке с мамой она никогда не говорила.
         Сама для себя определила на это табу, зная, что мама чувствует вину, что «выдала» ее замуж за Вадима, хотя маминой вины не было – Володька на ней не хотел жениться, хотя не столько не хотел, сколь не посмел ослушаться отца.
- Тебе уже надо своих детей рожать, - снова завелась мама, - давно пора.
         - Мама, я ненавижу слово «надо». Тогда ты убедила меня, что мне «надо замуж». Я поверила. И что из этого вышло?
         Может у меня притупленный материнский инстинкт. Бывает же такое. И, вообще, брак – это такая вещь, которая подразумевает под собой какие-то конкретные обязательства обоих супругов, которые должны неукоснительно  выполняться. А я еще до этого не созрела.
         - Ну вот, я и виновата, - обиженно прошептала со слезами в голосе Ольга Прановна.
         - Да, ни в чем ты не виновата. Виновата я, что послушалась.        И больше не хочу никого слушать, буду жить не так как надо, а как захочется.
         - Что и Гликерию Борисовну, - не будешь слушать? – ядовито спросила мама, - куда и слезы подевались – Глика знала об обоюдной «симпатии» мамы и бабушки, - поэтому просто проигнорировала вопрос.
         - Не получится у тебя жить, как захочется? – вдруг сказала Ольга Прановна
         - Это почему же? – опешила Глика.
         - У тебя слишком развито чувство долга, и ты обязательно найдешь приключения на свою изящную задницу.
         Да, и человек всегда зависим. От той же погоды, мнения окружающих, настроения начальства, а главное – от тех, кого любит.
         Глика не выдержала и сказала, что у нее есть другой мужчина. Что тут началось...
         - Я не могу больше здесь находиться. Меня сейчас хватит инфаркт, - расплакалась маменька, - поедем, Володя, отсюда, а ты подумай, это уже Глике, над своей жизнью, добром это все не кончится, помянешь мое слово.
         О каком мужчине ты говоришь? Ты же из дома не выходишь. Где ты могла найти себе мужчину,  скорее всего  какого-нибудь проходимца.
         Ты ничего не понимаешь в жизни, воспитывалась под крылышком у бабули, а сейчас вокруг посмотри, какие все прохиндеи, не успеешь оглянуться, как без квартиры останешься,…
         Мама продолжала еще что-то говорить, но Глика уже ее не слушала.   
         Страстный монолог матушки отрезвил Гликерию, нет, она не воспринимала слова мамы о замужестве, она вынесла одно из этого монолога – надо вставать, приводить себя в порядок и  готовиться к новой жизни, жизни, в которой напрочь будет отсутствовать Саша.
         - Оля, поедем домой. Глика – взрослая женщина, она все поняла и примет твои слова к сведению.
- Я прав, Гликуша, - сказал папа и подмигнул Глике.   
- Да, папочка, произнесла Глика и тоже ему подмигнула, а затем, обратившись к матери сказала:
- Мама, я все поняла и постараюсь в ближайшее время выйти замуж. Думаю, своим будущим зятем ты будешь довольна. 
Мать, всхлипывая, обняла Гликерию.
Когда же наконец они уйдут?
Кажется, я начинаю оживать. Поистине, не бывает худа без добра.   
Потом явилась Тамара и принесла распечатки разговоров в мейл-агенте Свидетеля и Глики, Свидетеля и Юлианны, всю переписку Свидетеля как с Гликой,так и с Юлианной.
И возникшее такое хрупкое равновесие  Гликерии  испарилось в миг.
Вся, кипя от возмущения, она идет в комнату «пышки» - обычно там чаще всего  бывает Свидетель, и говорит ему открытым текстом, все, что думает по этому поводу.
Александру не нужны разборки в общем чате, и он тут же прибегает к Глике в мейл-агент:
- Что ты выскакиваешь, как черт из табакерки!
К чему эти слова: «ну, ты и ничтожество. Онлайнился со мной одновременно и с другой девицей, как не перепутывал, кому что говорить. Дульсинея приволокла распечатки твоих онлайнов и писем. Не знаю уж, как она их раздобыла». И тут же без всякого перехода:
- Можно хотя бы один пример? Творчества твоей Дульсинеи. Что она раздобыла? Мне страшно интересно.
- Ты говорил одно и то же: мне и другой женщине, - на удивление для себя самой, спокойно отвечает Глика. 
         - Кому говорил? Ник в агенте? – орал Александр.
К спокойствию прибавился еще и смех, хотя смех более похож был на истерику.
«Совсем уж меня за дуру держит, если знает об  агенте, то соответственно знает и о нике, а может, у него несколько дам было, с которыми он онлайнился, отсюда и вопрос», - запоздало подумала Глика.
- Что стыдно? – продолжает между тем бесноваться Саша.
         - Я не желаю с тобой общаться. Ник, о котором я все время пела тебе, исходя ревностью. И что самое интересное: как раз начался с ней общаться, когда со мной в самом разгаре «любовь была». Недаром чуяло мое сердце. А  говорил этой своей новой пассии: женат, возраст, только почему-то убавил на два года свой возраст, имеешь сына, и интим почти тот же, в общем, все, что и мне. Я бы не поверила, если бы Дульсинея не принесла и твои онлайны со мной, и письма твои ко мне, и мои к тебе.
Все - флаг Вам - нет, не с большой буквы, а с малой - вам в руки и побежал.
- Послушай-ка..., бред все это, бред... Ну да не о том речь.
«Цирк сгорел, клоуны разбежались».
Это любимый фильм Глики. Она смотрела его почти ребенком, но фильм этот почему-то так запал ей в душу.  Может, оттого, что ситуация фильма, и то, что происходило тогда вокруг Глики было так похоже. Папа Глики в девяностые годы в Прибалтике тоже подрабатывал извозом, зарабатывая  деньги.
- Но ты-то как себя ведешь? Родители интеллигентные, бабушки и дедушки. Ты что ж позоришь себя?  Самоуважения никакого? - продолжал между тем  надрываться Александр.
   «Как его разобрало, однако», - усмехнулась Глика, - все равно же  врет».
   - И я не желаю общаться. В отличие от тебя,  и не общаюсь. И надеюсь, что ты больше не будешь выскакивать посреди чата как черт из табакерки, - все никак не мог уняться Свидетель.
   - «Прекрасное создание» - это тебе надо было сказать? - разжевать все, - почти выкрикнула  Глика  и продолжила, - насчет самоуважения - это ты себя не уважаешь, ведя так с молодыми девицами. А ты как себя ведешь - и в «пышках» в качестве клоуна выступаешь. Петух в местном курятнике, по-другому тебя и назвать трудно. Так что, кто не уважает себя - еще посмотреть надо.
   А в чат специально зашла, ждала, когда ты появишься. 
   Сказала больше не пиши, так и не пиши.
   А для тебя действительно - ЦИРК СГОРЕЛ И КЛОУНЫ РАЗБЕЖАЛИСЬ.
   - Да, действительно, ЦИРК СГОРЕЛ, И КЛОУНЫ РАЗБЕЖАЛИСЬ.        Провокаторша и лгунья рассуждает о чем-то... о боги, боги...
   И не твое собачье дело - с кем я! И что я!  Запомни!
   Наконец-то признался, а то все хотел быть белым и пушистым перед Гликой, а Гликерию превратить в монстра.
            - Да мне глубоко плевать с высокой колокольни - с кем ты и как! Сам лгун, бабник и провокатор. И  извращенец, - Глика высказала то, о чем боялась даже для себя произносить вслух, и уже поспокойнее -  грубиян, хам и нахал! 
            Сказала, пошел вон -  и пошел вон!
            - Очень хорошо, Гликуша.  Я нехороший, неблагородный и, вообще, скверный тип. И мне совершенно неясно, за что ты любишь меня, да еще так долго и упорно.
            Прояви терпение. Это пройдет у тебя, Глика. Меня  для тебя нет!
         - Я еще раз перечитала распечатки - жаль, что только распечатки, а то я бы тебе их отправила -  и чтобы ты ни говорил, что это все бред, вопрос на засыпку: «когда ты собрался идти в галерею Шилова?» - остальное просто больно мне тут писать, еще, к сожалению, больно.
            Дульсинея мне звонила, интересовалась твоей реакцией. Повторюсь - ты не знаешь Дульсинею - мне стоило большого труда вырвать у нее обещание не посылать эти распечатки Юлианне, хотя не уверена, что Дульсинея сдержит свое обещание. Но ты предупрежден, значит вооружен.
            За Дульсинею  не могу ручаться.
            И запомни: Глики в твоей жизни не было. НЕ БЫЛО - это тебе приснилось.
           Фото тоже твое видела, отправленное по по адресу ника Юлианна. 
  Адрес,надеюсь, не надо  называть. Это тоже бред?
            - Под бредом, я имею в виду виртуальные вопли виртуальной особы, не имеющей фото, а следовательно: пола и возраста, но имеющей совершенно забавные в этой связи упреки.
            - Я лично никому и ничего посылать не собираюсь. В отличие от вас, сударь, не могу делать больно людям. Да и архивы моего с вами онлайна уничтожены. А за Дульсинею, еще раз повторю, не ручаюсь.
            Упреки мои обоснованные, потому что всегда говорила: или единственная, или, вообще, ничего не надо.
            И ты, видно забыл уже, ведь давал мне слово, что я буду единственной, а сам одновременно вертелся  как уж на сковородке между двумя девицами - с какой больше можно поиметь? - никак не мог решить.
Снова повторюсь - женщина всегда чувствует наличие соперницы, отсюда мое нежелание с тобой встречаться, все ждала, что ты выберешь что-то одно.
Поскольку подлецу все к лицу, сообщи Администрации mail.ru о взломе твоего ящика и укажи мой адрес, адрес Дульсинеи-то, ты не знаешь.        Какая досада для тебя. Желаю успехов в "благородном деле" по стукачеству, импотент-Казанова, - презирающая тебя Гликерия.
И отстаньте от меня, пожалуйста, сколько можно повторять: пошел вон, значит, пошел вон.
Где ваше самоуважение, милорд? Или вы только в отсутствии самоуважения можете упрекать слабых женщин, которые к своему стыду имели неосторожность позволить задурить им голову.
Утром следующего дня Глика проснулась от своего крика - потолок кружился. Ее кружило как на карусели, все мелькало перед глазами, все вокруг было  темно. Кричать перестала, уцепилась руками за стенку кровати, начала ровно дышать – немного отходило. Она выпила таблетки, которые всегда лежали на тумбочке рядом с кроватью, полежала немного и позвонила бабуле:
- Бабуля, мне плохо, не могу встать – и отключилась.
Полежала еще, отходило, сказывалось действие таблетки, измерила давление – 80/45 – надо выпить кофе, но как дойти до кухни, квартира огромная.
Но кофе надо выпить, иначе снова будет плохо,- соображала Глика, бабуля приедет еще нескоро.
Внезапно в  глазах потемнело, а в голове поднялась настоящая снежная буря. Поморщившись от боли и слабости, Гликерия прикрыла глаза и рухнула обратно в кровать. Но очнувшись, если так можно назвать ее передвижение, поползла на кухню, очнулась она, что кто-то лизал ей лицо – это кот, которого привезли с дачи, когда Глика вернулась из Прибалтики.
Сколько прошло времени, она не помнила, не помнила, как обратно доползла до кровати. И снова разноцветные мурашки перед глазами стали расти и превратились в праздничный салют на День Победы. Красные, желтые, белые шарики вспыхивали,  и разбрасывали вокруг яркие брызги. И вдруг салют сменился кромешной мглой.
Пришла в себя, когда бабуля хлестала ее по щекам, а рядом уже были врачи: приехала неотложка. Глике сделали три укола, бабуля напоила ее кофе.      Глотнув кофе, Глика  мгновенно  почувствовала, как ее голове легчает.   
Кофе черный, всегда смеялась она, а в голове  посветлело.    
Головокружение тоже проходило. Осталась только удивительная звонкость и прозрачность. Но с этим уже можно мириться.
Сказывалось действие уколов: и  Глика уснула, проснулась только к вечеру. Слабость чувствовалась, но Глика сама дошла до туалета, хоть рядом с ней шагала бабушка.
Потом бабушка кормила ее куриным бульоном, Гликерия Борисовна смотрела на Глику и не узнавала ее: потухшие глаза, на похудевшем лице они казались глубокими впадинами, как будто глаз не было. Кожа бледная, бескровная, словно жизнь покинула ее. 
«Такое лицо бывает у смертельно больных», -  подумала бабушка.
Сердце Гликерии Борисовны сжималось от боли,  и в тот миг она решила, что мужчина, который принес столько страданий ее кровинушке, будет наказан. Как  и каким образом, она еще не знала, но что будет наказан, была уверена. Она не пустит  случившееся с Гликой на самотек.
Глика  допила бульон и снова уснула…
На следующий день Глика была почти здорова, но давление еще было низкое, пришел врач, выписал больничный на неделю.
И Глика стала отдыхать дома, рассказывала все бабушке о Саше.
- Деточка, все забудь, - нехороший он человек, знаешь, хоть и нашей крови, но и  среди наших попадаются подлецы, пряча глаза от Глики,  говорила бабуля.
Тогда Глика плохо соображала и не могла понять чувства бабули, что ей больно оттого, что еврейский мальчик оказался таким подонком, они еще не знали, что их  ждет впереди.
Из дома пропал ноутбук. Бабушка сказала папе, что его надо починить, мол, просила Глика. И отвезла сама ноутбук к родителям.
Не знаю, что уж там подумали родители, но ноутбук привезли Глике только в конце августа, когда Гликерия вышла на работу.
Во время больничного Глику полностью обследовали, дед поднял все свои старые связи, и Гликино обследование прошло за три дня – ничего серьезного не нашли – та же вегетососудистая дистония – этим страдают почти половина населения. 
Правда, Глика случайно услышала, как дед говорил бабушке, – замуж ей надо, и все болячки пройдут.
Потом Глика с бабушкой уехали на дачу.
На даче часто вспоминала Александра: болела душа за него, почему Глика и сама не могла понять? Ей казалось, что он снова стал посещать казино. Хотя понимала, что если кто влез в игру, то это уже не остановить: из  недомолвок и недоговорок Саши о его пристрастии к игре  Глика поняла, что Сашу рано или поздно потянет в казино, да и домашние его предпочитали, чтобы он сидел за компом, нежели играл - странно, что Томка говорила, что от его знакомой исходила просьба узнать о наличии у Свидетеля любовницы, хотя одно другому не мешает.
О его связи с  Юлианной старалась не думать.
Глике  все казалось, что ему плохо, и Глика не выдержала, несмотря на все обещания себе, когда дед отсутствовал, пробралась в его кабинет и написала Саше в мейл-агент:
- У тебя все ладно? Болит душа за тебя, не знаю почему, но болит, кажется, что у тебя что-то произошло Я чувствую виноватой.
- Живой пока, Гликуша, - ответил Саша, - как и не было тех до боли рвущих душу разговоров об его измене.
- Спасибо, что ответил. Все будет хорошо у тебя. И бабушка говорит, что все будет хорошо, а моя бабушка все знает.
Хотя бабуля, молча, выслушивала Глику, гладила ее как маленькую по голове, вздыхала, но своих мыслей не озвучивала.
Да с бабулей Глика только и разговаривала о Саше.
Бедная бабушка, что она испытывала, слушая Гликины бредовые речи о Саше.
- Дай-то бог! – ответил невесело Саша.
Во время болезни Гликерии все носились с ней как с писаной торбой, особенно досталось бабушке.
Почему-то на даче появился Володька, заявив:
- Я в Москву приехал по делам, поживу-ка я у вас. Гликерия Борисовна мне разрешила, сказав: «что это ты, Володечка, будешь жить в гостинице, у нас места хватает».
           Володька никуда не ездил, целыми днями находился с Гликой, а вот бабушка отлучалась часто.
           Глика что-то сомневалась, с каких это рыжиков Шкловский появился в Москве, и напрямую спросила:
           - Рыжий, ты-то что приехал? Какие дела, если целыми днями сидишь возле меня?  Тебя что бабуля вызвала?
           - А хотя бы и так, - ответил Володя.
           С Рыжим Глике было хорошо, она чувствовала себя той влюбленной девочкой, и на время забывала об Александре, но ночами снова плакала. Почувствовав, что кто-то подходил к двери ее комнаты, зажимала рот рукой, чтобы не услышали ее всхлипы.
А Володька все пытался ее развеселить:
- Рыжая, я куплю самолет, и мы с тобой полетим из Калининграда в Клайпеду, помнишь, как тогда, когда ты ко мне приезжала в Калининград, мы с тобой вдвоем, представляешь, только вдвоем летели в «кукурузнике». Я тогда еще решил, что когда разбогатею, то обязательно куплю себе самолет, и мы будем с тобой на нем летать.
И ведь же  купил со временем, только летает не  с Гликой, а со своими пассиями.
- Володька, какой же ты еще ребенок, - вытирая, слезы от смеха говорила Гликерия.
Миша часто привозил бабушку из Москвы, куда она ездила каждый день, объясняя Глике, что в издательство по делам. Миша и Володька познакомились, быстро нашли общий язык, даже однажды Рыжий съездил с ним и бабулей в Москву, а возле Глики был Женька.
- Женя, что вы тут все собрались? Подозрительно как-то. Может, я помираю уже, а сама и не знаю об этом. Я уже почти выздоровела.
- А я случайно встретился с Гликерией Борисовной, от нее и узнал, что болеешь. Решил навестить.
Почему-то не приезжали родители. Глика позвонила папе, но «абонемент вне зоны действия», спросила у бабули, почему родители не приезжают и где дедушка?   
         Глика не знала, ее не хотели травмировать, что и папа, и дедушка – в больнице.
         Когда Гликерия Борисовна позвонила сыну и попросила их приехать сразу в загородный дом, предварительно рассказав, что случилось с Гликой, только умолчав причину, почему случилось.
         Родители заторопились со сборами.
         Дети, видимо, для того и существуют, чтобы по песчинке формировать могильный холм для родителей.
         Ох, эти взрослые дети! Сколько они доставляют хлопот!
Впервые порадовался, что является отцом единственного ребенка, а ведь еще хотел, чтобы Ольга и сына родила.
         Владимир Арсеньевич делал вид, что ему почти безразлично, что с Гликой. Он нервничал скрыто, но подавленное беспокойство разъедало его изнутри.
         Он достал из бара коньяк, налил себе изрядную порцию и выпил.
         - Нам же ехать сейчас, - закричала Ольга.
         - Надо больше было уделять внимания дочери. Она у нас одна. А ты только и твердила: замуж ей надо,замуж. Вот и довыдавалась замуж. Раз уже выдала.
         - Это ты вечно занят своей работой. Девочка росла без отцовского внимания. Она привыкла делать, все, что взбредет в голову, и мамочка твоя ей во всем потакала.
         - Послушай Глике почти 28 лет, и она вправе отвечать за свои поступки, и решать самостоятельно, как ей жить.
         - Прекрати каркать, - заорала Ольга, - если бы ты больше уделял внимание Глике, с ней не случилось бы такое.
         Тут Владимир схватился за левый бок и медленно начал оседать на пол.
         Ольга перепугалась: «Володенька-Володенька», - только повторяла она, видя, что муж не отвечает ринулась к телефону и набрала 03.
И вместо ответа, почему не приезжают родители, бабушка вначале как-то засуетилась, но Глика, поглощенная своими мыслями, и не заметила неординарность в бабулином поведении, а потом бабуля сказала:
- Разве я тебе не говорила, что папа уехал в командировку, а мама… ты же знаешь, как твоя мама любит сюда приезжать одна. А дедушка живет в Москве на Мира. Там ему спокойнее.
И Глика больше вопросов не задавала.
Неприятной неожиданностью было появление на даче Денгилевского. Вот уж кого Глика не хотела видеть, так это Владимира Николаевича. Тот приехал с огромными сумками, начал сразу распаковывать и выкладывать возле Гликиной кровати разные вкусности, при этом вел себя как хозяин.
Глика, не удержавшись, съехидничала:
- А я, увидев вас с такими огромными баулами, подумала, что вы навеки к нам приехали поселиться.
- Что ты, Гликочка, я в гости вот приехал, а как же без гостинцев.
Вот черт, знает же, что я не разрешаю называть себя Гликочкой, а специально так при Володьке.
Глике было почему-то стыдно перед Рыжим за Денгилевского, не хотелось, чтобы Володя подумал, что у нее такой старый кавалер, а Денгилевский вел себя так, что он действительно чуть ли не муж Глики. Когда Глика сказала бабушке, чтобы та попросила Денгилевского, чтобы тот не приезжал сюда больше, бабуля так грустно  ответила: «потерпи, Гликушенька, он так мне сейчас нужен».
С Володькой они ходили гулять, один раз добрели даже до Рыбного. Там у Рыжего жил однокурсник по институту, Глика его тоже знала. Самое интересное, что он не узнал Гликерию. «Ты совсем другая стала» - сказал он Глике.
Конечно, другая – рыжая, и волосы еще не отросли после той стрижки, которую она себе специально сделала в день сватовства с Мишей.
Дела Глики шли к выздоровлению. Она рвалась в Москву.
- Бабушка, я хочу уже домой. Надоело мне тут.
На что бабуля приносила ей бутерброды с красной икрой – любимое Гликино кушанье, которыми бабуля не часто баловала Гликерию, считая почему-то, что нельзя много есть икры, а почему, Глика никогда так и не узнала.
В Москве она себе икру покупала банками, и икру эту могла съесть за вечер.
- Бабуля, что это с тобой?  Ты что изменила взгляд на здоровый образ жизни? Что это ты меня икрой кормить стала?
- Мой взгляд невольно задерживается на цвете лица мой любимой внучки, краше в гроб кладут. Еще шоколад ешь, и не по плиточке, а всю шоколадку за раз.
- Да, ладно, бабуля, все восстановится.
- Вот и восстанавливай. А я пошла куриный бульон тебе готовить.      Обед скоро, и  Володечку надо накормить. Да и Миша сейчас за мной приедет. Мне надо в Москву, звонили из издательства, - и бабуля, произнеся тираду, плавно удалилась из комнаты.
Потом Глике неожиданно  стало плохо, приезжала неотложка.
Август этого года стал сплошным кошмаром для Гликерии и ее семьи.
Что-то и спать стала плохо в последние, и тайком от бабушки она пила успокоительные таблетки, потому что бабуля предпочитала, чтобы Глика пила травяные настои, которые бабушка покупала у знакомой старушки.
В результате нервы Гликерии совершенно расшатались, тем более она видела, что бабуля от нее  что-то скрывает,
Глику стали раздражать посторонние люди  в доме, даже Володька ее раздражал, хотя  Володька Рыжий, да и все остальные  окружали ее заботой, каждый день уже стал приезжать Владимир Николаевич, привозил разные вкусности и охапки детективов.
Глике хотелось побыть одной, но ее не оставляли ни на минуту.
А по ночам, когда все спали, Глика бегала на второй этаж к деду в кабинет и беседовала с Сашей.
- Выздоравливай, Гликуша, - обычно всегда на прощание говорил он.
И Глике так легко становилось на душе. Забыты все обиды, забыта Юлианна.
- Как хорошо, что ты есть, что хотя бы изредка появляешься. Как твои дела? Ты мне говоришь как на духу или не хочешь меня расстраивать?
- Все как на духу, резких катастроф пока нет, все нормально.
- Вот и хорошо, тогда я немножко успокоилась.
- Глика, а врачи? - что говорят врачи? – все не унимается Александр, то ли от стыда, что виноват в таком Гликушином состоянии, то ли от простого любопытства, то ли хочет считать, что Глика-дурочка, с отклонениями в психике.
- А врачи говорят - от нервного напряжения.
- Ну, тебе надо расслабиться. Посозерцать. Почитать.
Глике так не хочется расставаться с Александром, несмотря на увеличивающееся головокружение, она продолжает с ним разговаривать, лишь бы только  он не уходил:
         - Официальный диагноз - вегетососудитистая дистония.  Мне провели полный курс обследования: томограф, сосуды и т.д. - все нормально. Так что симулянтка. Доктор сказал: «ничего страшного, у молодых барышень это бывает».
Глика опять расчувствовалась: столько печали  было в словах Александра, так Гликерии казалось, и она  тут же все сомнения отгоняла прочь: «нет, он хороший, не мог он со мной так подло поступить».
Когда говорило сердце, мозг у Глики начисто бездействовал. Как-то не могли эти два органа ее организма толково взаимодействовать
Как Глика в тот момент  любила Сашу.
И все же надо забыть его, так как нет-нет, да и возникало «найду-знаю и побежал». Она даже прописными буквами напечатала на «НАЙДУ-ЗНАЮ И ПОБЕЖАЛ». И повесила сие изречение над тахтой. Володька все допытывался, что это за шифр такой.
Глика ненавидела себя за свою слабость и свою любовь.
Но общение с Александром так и не могла прекратить.
А тот думал: «что она ко мне пристала, у меня завтра свидание  с Юлей, а я тут должен с ней тары-бары разводить, и не могу послать, болеет все-таки».
- Юленька, не представляешь, как мне эта Гликерия  надоела – пишет и пишет мне, - стуча по клавиатуре послание в  другом мейл-агенте и другой  женщине.
«Тьфу ты, и не отстает»,- перескакивая из одного агента в другой, - уже рычал Александр.
- А завтра, во сколько ты будешь дома?
«Не буду отвечать, в случае чего объясню, что агент не работал», - решил Саша.
Глика, наконец, поняла, что с ней не хотят разговаривать, она и раньше понимала, что не хочет Саша общения с нею. Толку-то какой от заболевшей женщины. Но так не хотелось верить в истинное положение вещей.
И делая хорошую мину при плохой игре пишет:
- Ладно, Саша, не напрягайся! Извини, что побеспокоила.             
- Ты совсем не следишь за тем, что я тебе говорю? Сказал же,  завтра с утра уезжаю, вернусь поздно вечером.
- Ты ничего не говоришь, только злишься. Наверно перепутал мейлы.   Ладно, не напрягайся, - повторила еще раз Гликерия.   
- А, кстати, ты могла бы сделать для меня доброе дело, если найдешь  для  меня, кого можно застраховать.
Насчет страховки – опаньки! – воскликнула про себя Глика, - да Свидетель своего не упустит, - больной женщине предлагает заняться поиском потенциальных страхователей. А что ему – с паршивой овцы - хоть шерсти клок.
Глика понимала: у Саши в настоящее время тяжелое материальное положение, но кем надо быть, чтобы больной, притом больной в некотором роде из-за него, любящей женщине навешивать свои проблемы?
Разговор вяло продолжался ни о чем.
Юля уже ушла спать, можно и с Гликой беседовать, тем более что у Александра давно бессонница, а в чате пока ничего интересного, интересного в том плане, что никто Свидетелем не интересуется, там только случайные лица, которые не обхаживают и не облизывают Александра, а он привык уже к всеобщему поклонению пышек.
- Надо бросать  курить – сказал вдруг Александр.
- А я считаю, надо делать все, что тебе хочется, не ограничивать, и не заставлять себя что-то делать через силу, тогда все будет  в порядке.
- Саша, как я тебя люблю - это мои мысли - ты их не слышал.
- Не слышал, значит, не слышал».
- Не слышал?  Это хорошо, что не слышал.
Другой бы от радости прыгал, услышав такие слова, скажи Гликерия их хотя бы в полушутливой форме тому же Владимиру Николаевичу или Женьке, а этот «не слышал».
- Ну а на сегодня, спасибо. Спокойной ночи или приятного чатания.
- Пока, - наконец-то отстала, - с облегчением подумал Свидетель и тотчас же отправился в неприличный чат, где собираются одни извращенцы.
- А тебе удачи в завтрашнем дне.
Знала бы Гликерия, что пожелала.
Александр завтра собрался к Юле в Зеленоград, это было их первое свидание, и оно это свидание ударило по Глике огромной булавой, да так ударило, что долго потом она приходила в себя.
Глика продолжала находиться в сети. Ночь – все спят. Ей уже намного лучше. Завтра она собирается переехать в Москву.
Дед вернулся из Москвы, и они с бабулей остаются на даче. Дед не ахти как себя еще чувствует, и бабуля не может его оставить, она бы и Глику не отпускала, но Глике уже надоело здесь. Завтра и Володя уезжает. А в Москве рассчитывала Глика она наконец-то будет одна: надоело ей шумное общество. Спросив у бабули, починили ли ее ноутбук, бабушка ответила утвердительно, сказав, что ноутбук уже дома, на Мира.
Александр, посетив неприличную комнату, получив заряд адреналина, снова вернулся к Гликерии
- Гликуша, выздоравливай, - сказал он.
- Я почти здорова, а ты что разве не ушел спать? А я сижу тут одна, так хорошо. Все спят.
Саша как пришел неожиданно, так и ушел, ничего не сказав. Ему Юля прислала смску, и он уже на время снова отключился от Глики.
У Александра была очень характерная особенность, что Глике не нравилось, да и не только в Александре, а в любом человеке: не отвечать на вопрос. Просто промолчать и все.
Сама по натуре открытая, Глика всегда говорила: я не буду отвечать на этот вопрос, если вопрос ей не нравился или нужно было врать.
Утром Александр перед поездкой в Зеленоград к Юлианне почему-то зашел к Глике.  Зачем он это сделал, и сам не мог объяснить: может совесть мучила, ведь Глика болела до сих пор, а после ее приезда прошел почти месяц. Но вот зашел и все тут.
Только начал говорить, позвонила Юлианна, после звонка, где речь шла, в том числе и о Глике, тон разговора  Свидетеля изменился.
Вначале все шло нормально. Они обменялись приветствиями, Глика сказала о страховке, что нашла для него клиентов, и если позвонят, чтобы он ничему не удивлялся. 
Не было у нее еще желания, чтобы Свидетель знал о ней больше, чем знает, хотя он знал о ней практически все. За исключением номера телефона и номера дома, где живет Глинка, не знал. Хотя всегда считала Гликерия: захотел бы – все узнал. Но видно так надо ему было.
- Тебе бы пора представиться своим настоящим именем, - вдруг неожиданно сказал Александр.      
Юлианна сказала Саше, когда он ей рассказал, что общался с Гликой: такого имени не может быть. Ты спроси ее настоящее имя.
И Свидетель, как попка-попугай, повторяя слова своей любовницы, спрашивает.
А это что еще за новости – настоящее имя... Вот она сущность Свидетеля:  раз сам врет, значит, считает, что и другие такие же врали.
Но Глика ответила, как бы не понимая, о чем речь:
- Звать меня Гликерия - не веришь, не надо.  Может, это даже к лучшему твое недоверие.
А Саше и к Юлианне нужно, но и с Гликой не хочется до конца порывать свои отношения.
А как Глика старалась ради Александра со страховкой, ей хотелось помочь ему. С утра обзвонила всех кого можно и нельзя, хоть бабушка и предупреждала: не лезь, деточка, в это дело. Мужчины не любят, когда в чем-то зависят от женщин.
- Гликерия, значит Гликерия...
- В  чем ты меня обвиняешь?
- С чего ты взяла, что я тебя в чем-то обвиняю? Ты опять сорвалась. И все переиначила. Пока. Я уехал.
- Я переезжаю сегодня в Москву, - сказала Глика, но Саша  не слышал ее, мыслями он был уже с другой женщиной.

               
                ЮЛИАННА               

Юлианна уже сколько раз общалась в Сети с Эдмондом, оказалось, что обычно он выходит под ником Свидетель, чаще всего бывает в комнате «пышки», а в любимые Юлианной комнаты, как он потом признался Юле, что и это его любимые комнаты, заходит под ником Эдмон.
- А почему Эдмон?
- Не хочу, чтобы знакомые из пышек знали, что хожу в эти комнаты.
- Какие знакомые? Та девушка со странным ником?
- Да, не ник это, а звать ее так. Надоела мне эта Гликерия, не хочу и говорить о ней. Никак не отстанет от меня. Я ее уже и в игнор посылал, а она все равно лезет ко мне.
- Саша, давай встретимся, сколько раз уж собирались, и все никак не получается.  У меня мама на даче, приезжай ко мне завтра домой.
- Договорились, Юленька. Значит, завтра и приеду.
Вот и все, теперь эта шизанутая Гликерия точно от меня отстанет. Она же нюхом чует, где и как я бываю.
Влюбилась на мою голову! Дурочка!
Хотя с другой стороны, хорошо, что Глика влюбилась, живет одна. В любое время можно придти. Но сейчас, что об этом рассуждать…
В субботу Юля убралась в квартире, приготовила полуфабрикаты для завтрашнего обеда, привела себя в порядок и начала мечтать о встрече со Свидетелем.
По разговорам он ей понравился, но о сексе мало пока почему-то говорит. Только один раз и довел своим куни до оргазма. А куни Юлианна любила, как оказалось и для Саши – это было самым интересным в сексе, что неудивительно, учитывая его внешний вид.
На следующий день Свидетель с бутылкой сухого вина ехал в Зеленоград.
Черт, как далеко она живет. Но ничего, молодая, страстная – все окупится.
Конечно, с Гликой было бы лучше, все-таки в центре живет. Но Глика-истеричка, с такой лучше не связываться. Сколько ждал ее, а она все динамила, - такие мысли занимали Свидетеля, пока  он ехал в электричке.
Жара, духота. «Когда же наконец, кончится эта дорога? Неудобно к даме потным, как конь после тяжелой пахоты, приезжать»
Но вот и перрон…  Электропоезд остановился…
Глику можно забыть теперь. Она никогда не простит мне Юлианну.
Юля встретила Александра в прихожей.
Незаметно друг от друга, говоря слова приветствия, рассмотрели один другого.
- Не принц, - подумала Юлианна, но за неимением лучшего…
- Не красавица, - подумал Саша, но при наличии отсутствия полгода женщины, как там, у Высоцкого « может вам она как кляча, мне так просто в самый раз».
Остальное происходило по обычному для Свидетеля сценарию.   
Нагая Юлианна  суетилась вокруг обнаженного Свидетеля:
- Пойдем в чат.
- В какую комнату пойдем?
- Не в твои же «пышки», - капризно произнесла Юля, - в свинг.
- Свинг, так в свинг, - поцеловав в висок Юлю, - ответил Саша, - рад, что у нас совпадают вкусы. Это хорошо.
Открыв выбранную комнату, слушали пошлости,  выражения, когда отношения между мужчиной и женщиной назывались неприличными словами, и, наслаждаясь до возбуждения, снова отправлялись в койку, а затем опять садились голышом к компу.
- Смотри, смотри, кто пришел! – воскликнула Юля, - ты и не ожидал, что она сюда может зайти. Ты же говорил, она девочка-паинька из интеллигентной семьи. Вот она твоя паинька. Зайди, скажи ей что-либо. Скажи, что ты меня любишь.
- Как же я скажу? – удивился Свидетель, - мы ж под твоим ником сидим.  «А..» - стукнул себя по лбу, - она ж не видит.
- Здравствуйте, Гликерия, - произнес Свидетель, присоединяйтесь к нам.
- А как присоединяться?
«Точно дура, - зло подумал Саша, и мысленно передразнил « как присоединяться?»
- У нас такая виртуальная игра. Мы идем в сауну. Нас пять человек: две женщины и три мужчины.
- Хорошо, я присоединяюсь.
Саша задумался, что-то здесь не так, хотя кто знает эту истеричку, может ей захотелось в сауну. Что я собственно знаю про нее?  Только по ее рассказам. А может, она нимфоманка! Хотя такая лохушка, вспомнив, что как-то задав ей вопрос, знает ли она кто такая  Головач Лена, эта придурошная Гликерия, начала говорить, что у нее есть знакомая с такой фамилией, ну не дура ли, - зло рассмеялся сейчас Александр.
- Юлька, покажем ей сейчас, где раки зимуют, - обратился он к своей подружке, - теперь ты говори. Заведи  разговор обо мне. Подожди, вот я еще придумал, скажи своему Ромке, чтобы он написал такую фразу: «я не пойму таких отношений, просто не могу понять и все», а ты спросишь: «каких»?
Садись поближе, я буду диктовать, а ты пиши.
Саше хотелось отомстить Глике за свой пролет с ней, так рассчитывал войти в ее семью, не только в качестве любовника Гликерии, но и познакомиться с бабушкой, чувствовал, что от бабули  можно кое-что поиметь - те же знакоместа.
Он не хотел думать, что может твориться в Гликиной душе, понимал, что ей очень больно, но с какой-то дикой злобы, старался сделать ей еще больнее.
Но месть подают холодной, как говорят англичане, и тут же себе возразил, я спокоен, только адреналин так и хлещет. Я не испытываю к ней никаких чувств, - пытался убедить себя Александр, - мне нет никакого дела до нее. И опять возражения себе: если нет, тогда оставь ее в покое. И снова: не оставлю, с каким презрением говорит, что я хожу в неприличные комнаты. Его до экстаза доводили слова Глики о неприличных комнатах, называла бы хотя фривольными, хотя на самом деле – какие они фривольные - непотребные это комнаты. Но,что поделать, нравится мне тут. Вот и Юле нравится. Если неприличные, что ж она сюда пришла?  Втихомолку действует. Святоша.
А  на экране между тем разгораются страсти, Ромка старается.
- Я не могу просто понять таких отношений, не могу понять и все, - говорит Ромка.
- Каких отношений ты не можешь понять, Ромочка? – ласково спрашивает Юлианна.
- Как каких? Общаться с женщиной и не переспать с ней?
- О чем это вы? Юлька, ничего не пойму – вмешивается кто-то совсем посторонний.
- Да так, о своем, - а сама закрывает ладошкой рот от смеха, и, толкая Свидетеля в бок: «здорово ты придумал! А что она молчит?»
Свидетель и сам не понимает молчания Гликерии. Но писать  в личку продолжает Ромке, бывшему гражданскому мужу Юльки, что тот соответственно озвучивает его слова на экране:
         - Я свои отношения, секс-отношения обсуждаю редко, и только лишь с теми, в ком уверен, и при этом не называю имена.
- Сашенька, а со мной ты вот обсуждаешь, значит, во мне ты уверен? Рассказал же про эту Гликерию. Ну и имечко у нее.
         - Не мешай, - ответил Александр, - надо подумать, что еще тут сказать. А в подсознании: «а может, не нужно это все? Еще и Ромку сюда впутал».
- Ладно, я буду говорить, а ты пиши:
- Не понимаю, о чем ты говоришь.
Ты пиши,- обращается он к Юле,- в личку Ромке:
- Да заколебали  разные непонятные сплетни.
Роман пишет почему-то по-своему:
- Да, задолбали разные непонятки – это на экран, а Свидетелю: «это я для конспирации, а зачем вам это нужно? Кого вы хотите тут разыграть? Поцелуй Юльку за меня».
         - Да, есть тут одна тетеха, обсмеемся, - говорит он Роману. 
Саша, обращаясь к Юлианне: «теперь можно переходить к разговору обо мне. Начинай».
- Давайте лучше поговорим о приятном, - кокетливо произнесла Юля, а то действительно непонятки какие.
Только Юля хотела начать разговор о Свидетеле, как неожиданно в разговор вклинилась Гликерия:
- Юлианна, я здесь первый раз, и не знаю, что надо делать.
«Точно, лохушка, каких свет не видывал», - со злорадством подумал Свидетель,- «не для нее такие продвинутые комнаты, ей бы о книжках говорить. И чего приперлась? Хотя хорошо, что пришла – умоется она слезами горькими, а то, видите, спорит она».
         - Гликерия, разговаривать по теме. Какой формат вам больше нравится? - спросила Юлианна.
         - Ну, ты и спросила, да она и не знает, что такое формат. Я говорил тебе: сидит дома, книжки читает, сексом занимается раз в неделю, есть у нее там какой-то вшивый любовник, - перебил ее Саша, - надоело, лучше в койку пойдем, времени у меня мало осталось.
- Юлианна, я темы не понимаю
- Так и знал, говорил же тебе. Объясни ей по-русски, что такое тема.
- Это когда два мужчины и одна женщина занимаются сексом, - пишет на экране Юлианна.
         - Подожди, пусть Ромка еще скажет вот это: «скажите всем, что я переспал со всем чатом, может не со всеми, но с многими, а то меня некоторые задолбали своими приставаниями».
После этих слов снова начались обсуждаться взаимотношения полов, грязно, вульгарно, но Свидетеля и Юлианну это только подогревало.
И тут Юлианна предложила:
- А давай так: я, ты и из чата, вот хотя бы Ромка. Представляешь, какой кайф! Ты же знаешь, что я люблю, чтобы одновременно два мужчины и я одна.
- Юлька, мне так хорошо с тобой! – воскликнул Свидетель,- ты угадываешь мои мысли.
- А ты женишься на мне?
- Ну вот, испортила всю каторгу, - раздраженно произнес Саша, фразу из анекдота, рассказанного ему Гликой, - давай уж закончим с этой дурочкой. Обо мне  начинай говорить. Как раз в тему. А потом попробуем твое предложение. Ну, ты умница у меня.
- Лучше всего, когда партнер опытнее и старше. Я точно знаю, - заговорила наконец Юлианна о том, что так хотел донести Свидетель до ника Гликерия, - у меня, например, самый старший – 44 года. Он как огурчик. И все старики такие.
Юля понимала, что старик хорош тем, если он исключительно богат, хорош лишь своим банковским счетом. Что же касается настоящих чувств, то женщине требуется молодой и сильный мужчина. Это закон природы!
Как  же мне это надоело! Как уже хочется найти мужчину, благополучно сложить на него все проблемы и только сидеть дома, - про себя думала Юля, но поддакивала Свидетелю в его кознях, которые он почему-то начал строить против этой девушки Гликерии.
В разговор вмешалась Гликерия, но  Свидетеля  это даже не насторожило.
- Юлианна, у меня тоже был сорокачетырехлетний, мне не понравилось.
         - Гликерия, не было ничего такого, что бы мы с ним не попробовали.
         - Юлианна, а сколько тебе лет? – спросила Гликерия.
И  здесь Свидетель не насторожился: ревнивая,  до сумасшедшая Глика, наверно, знала все про Юлианну, свою соперницу. Он был поглощен издевательством над Гликерией, в голове рождались мысли одна коварнее другой.
- Гликерия, это тебе неудачный попался, мне больше повезло
         - Юлианна, а ты в вирте с ним была или по-настоящему?
         - Я виртом не занимаюсь, - с апломбом ответила Юлианна.
Свидетель и тот хмыкнул при этих словах.
- А где ты с ним познакомилась? У вас такая большая разница в возрасте.
         - Спроси, откуда ее кавалер, - произнес Саша, - его задело немного, что Глика с кем-то другим была, а вдруг из чата.
Как же променяла его, такого умного и сексапильного на другого.
- Зачем тебе это знать? – ревниво ответила Юлианна, ты же в сексе на все способен или тебе хочется с двумя женщинами, и ты хочешь ее еще пригласить с нами сексом заниматься. Ты же знаешь, что я только я, и  два мужчины...  Как с  Ромкой…
         - Нет, не из чата, мы вместе работаем. Я в чат, сколько ни хожу, ни с кем еще не познакомилась.
«Точно Кайзер. Все-таки довел ее до постели, не только же он с ней о книжках говорил, - с облегчением подумал Александр, - хорошо, что не чатовский. И что она несет, как это ни с кем не познакомилась, а со мной».
Но Александру было некогда вдумываться в слова Гликерии, им владела одна мысль – отомстить
         - Гликерия, я в чате познакомилась, - отвечает Юлианна, и называет комнату, где Свидетель выходит под ником Эдмон.
- Давай поменяемся местами, теперь я буду говорить, отодвинув в сторонку Юлю, не преминув ущипнуть за попу.
- Ну, и, пожалуйста, фыркнула Юлианна, - а говорил, что она для тебя ничего не значит.
- Вот и хочу, чтобы ты убедилась, что она для меня ничего не значит.
Саша сел поближе к компьютеру и начал. Откуда проснулись в нем такие таланты.
Он и сам не подозревал, до чего бывает сладкой месть, представляя, как Гликерия сейчас страдает.
- Гликерия, он и сейчас со мной, мы еще в койке.
- Юлианна, может, уступишь мне на раз – Саше в голосе Гликерии послышались просительные нотки.
«Так, хорошо», - подумал он, - «сейчас ты у меня не так запоешь».
         - Гликерия, он не захочет. Он меня любит, - мстительно стучал по клавиатуре Свидетель, - получай, фашист, гранату...
         - А вдруг?  Может, дашь его мне, хотя бы на раз.
- Не дам! Он мой! Найди себе своего.
         - А звать его как?  Я не буду с ним иметь никаких связей. Просто стало интересно, неужели и в сорок четыре года мужчины бывают в  расцвете сил?
Точно, Глика,  только она может так поддеть, но ничего сейчас заплачет. Сорок четыре года, видите ли, ее не устраивает, хотя Саше было сорок шесть, но ему так не хотелось казаться стариком, что при всех знакомствах на два года снижал свой возраст, как престарелая актриса, которой все хотелось быть молодой, он бы тоже не прочь говорить, что ему  тридцать пять, но выглядел-то он на все пятьдесят.
Только Гликерия считала его молодым и красивым.
- Александр. И я давно с ним, уже полгода, - мстительно произнес Саша, и тут же пожалел: «эх, надо было написать -  пять лет».
- А зачем же ты сюда ходишь? Если у тебя есть Александр, - спросила Гликерия.
- Друзья мои здесь, - ответила Юлианна, - и дальше с таким превосходством, - заходи, поболтаем.
- Все, Юлька, марш  в душ и в койку, - надоело мне с ней разговаривать, - сказал Саша.
Ему было легко с Юлей.
Никаких претензий с ее стороны и никаких обязательств с его. Это было обговорено в самом начале их знакомства, хотя Саша видел, что Юлечке хочется замуж. Но он сразу предупредил, что кавалер из него никакой. Обычно встретились, провели хорошо время и до следующего Сашиного звонка.
А звонил он, когда хотел, и когда ему было удобно. И Юля никогда не уточняла, до новой встречи или на этот раз навсегда, хотя в ее глазах при прощании всегда стоял вопрос. Он не спрашивал, встречается ли она с кем еще, однако Юля сама рассказывала о своих мужчинах. Саша понимал, что этими рассказами она хотела заставить его ревновать, но ревности не было.
Он наоборот старался ее убедить в правильности выбора того или иного кавалера.
Этот день они провели бы тоже приятно и весело, не сядь они по предложению Юлианны к компьютеру.
Ему  всегда нравилось смотреть на стройных женщин, в подсознании казалось, что Глика именно такая, но в постели любил трогать мягкое и пышное женское тело, такое как у Юли. Юлианны было много, и рост ее под стать Алескандру, и ноги сорокового размера.
Путь к мужчине лежит  через желудок, а путь к женщине  - через уши. Через эти хорошие маленькие ушки, в которые  всего лишь надо прошептать: «Юлечка, как ты прекрасна…», и получить все, что захочешь.
Но после виртуального разговора с Гликерией что-то неприятное шевельнулось в душе.
Не могла придти в эту комнату Гликерия, это раньше не могла, а сейчас может и могла.
И когда  Юлианна отправилась в душ, Саша, убедившись, что Юлианны нет рядом, снова подошел к компьютеру и по поиску начал искать Гликерию.
Саша не понимал, что творит: это до какой низости надо дойти ему, чтобы еще добить бедную Гличку, придя в тот же «Дом у дороги».
Такие как он – не понимают, сказала ей бабушка, когда Глика вышла замуж, и они с бабушкой долго говорили о Саше после того, как бабуля принесла ей свою новую книгу.
Прости меня, Гликочка, я ошиблась в нем. Тоже что-то нашло на меня, понимала, что зло и подлость всегда обаятельны, но так не хотелось верить, мальчик-то наш. А он оказался подлецом, даже в большей степени, чем можно было предполагать.
«Так и есть! Где же ей еще рыдать после таких известий, только в «ДОМЕ У ДОРОГИ», - с удовлеторением подумал Александр.
Он пришел под ником «Юлианна», ждал, что Гликерия заговорит, но Гликерия не произносила ни слова.
У Александра было желание еще поиздеваться над ней, но она молчала, первым он не стал заговаривать, тем более Юля звала его в душ.
Когда Саша уже стоял на пороге, чтобы возвращаться домой, Юлианна неожиданно обратилась к нему:               
Расскажи мне всю правду об этой Гликерии. Какие могут быть тайны от любовницы? – она теребила его волосы, дергала их, почти причиняя боль.
Но не боли поддался Саша, ему действительно надоела Гликерия со своей навязчивой любовью и нежеланием встретиться, а в Юле он нашел благодарного слушателя, и сейчас, несмотря на поздний час, выложил Юлианне все свои невысказанные обиды на Глику, то, что было и чего не было, и во что он сам уже верил.
Юлианну покоробило, что Гликерия дала отставку Саше. Поэтому он и пришел к ней, она помнила тот случай, когда он пришел за ней в чат, а затем резко ушел, на все вопросы Юли в мейл-агенте он просто не отвечал, объяснив потом, что были домашние проблемы, но его объяснение было таким неискренним, что обоим им стало неловко, и они  перевели разговор в другое русло.
               
                ГЛИКА
 
  Ты вроде бы еще не спишь? – написала Глика в мейл-агент Александру, - я уже в Москве. Сегодня приехали с бабушкой, бабушка останется еше на пару дней. Я почти выздоровела.
Но Свидетель испытывал чувство вины перед Гликерией за дневной разговор и не хотел даже говорить с Гликой.
Он еще по дороге из Зеленограда в маршрутке понял, что дал маху, что в чате была не Глика, и естественно был зол на себя, что перед кем-то, скорее всего перед Дульсинеей так старался оскорбить и унизить Гликерию.
Хорошо бы, чтобы Гликерия ничего не узнала об этом. Но, если была Дульсинея, то и надеяться нечего. Она точно уж доведет до сведения Гликерии. «А, ладно, в случае чего, как-нибудь отоврусь. Впервые что ли» - подумал он.
- Здравствуйте, - буркнул Александр.
- Ты злишься?
- Не злюсь,- сквозь зубы ответил  он,- спать хочу, носом клюю.
- Как день прошел? Надеюсь, все удачно.
- Нормально.
- Нет, определенно, Александр, кто-то вас обидел сегодня, а вы на меня все вымещаете. Что случилось? Знаешь меня - буду думать и не спать.
Глика искренне беспокоилась о нем.
- Читай выше. Не был, не состоял,  не участвовал, - сколько злости было в его голосе, но Гликерию иногда заносило  - «Остапа несло», и она все приставала и приставала к Саше.
«Ну что пристаешь? Отстань, твердила себе Глика», но «Остапа несло» - с Гликой это случалось, за что ей не раз влетало от бабули, как в детстве, так и сейчас.
- Саша, почему ты злишься на меня? Ну, как хочешь, клюешь, так клюешь – клюнул бы разок и меня в нос.
- Как я могу тебя в нос, когда, не знаю кто ты?
Как развезло? – подумала Гликерия – сейчас будет «шкандаль»
- Ни фига себе - как это не знаешь? Вот это новость. Я - Глика, ты, что не узнал  меня?
- Глика - набор из пяти букв. И что? Что за ними?
- А фото? А разговоры? Это что ничего не значит?
- Фото не твое. Разговоры - на спор. Это все из твоего письма.
- Саша, неужели ты не чувствуешь моего отношения к тебе? Фото мое, спор - что не скажешь в сердцах. Что изменилось за сегодняшний день?
Если бы знала Глика, что произошло днем, да она бы себе рот зашила, но узнала потом... и рот не пришлось зашивать, сама надолго замолчала… 
- Я не знаю, где правда, а где нет. Ты сегодня сослалась на свое письмо. Значит оно - и есть правда.
Про письмо Свидетель первый сказал, Глика, вообще не вспоминала письмо.
- Я сказала, неужели ты не чувствуешь моего отношения к тебе. А где я сослалась на свое письмо? Какое бы оно не было то письмо, как ты мог, вообще, поверить после всех моих слов к тебе, что то письмо хоть чуточку, правда.
- Оно-то как раз правдиво. Особенно в том месте, где выражено желание, что было все хи-хи, да ха-ха.
- Нет, я имела в виду, не встретились, потому что появилась другая женщина, и ты это прекрасно знаешь, из-за чего не произошла встреча.             
Глика все пыталась изменить настрой Александра, но, увы....
- Не надо мне никаких объяснений, я спать иду. Скажу лишь напоследок, что у тебя был мужчина в постели, а у меня - в мейл-агенте женщина. Это раз. И два - в том письме ни о какой женщине речь не шла.
Глика только что перечитывала письмо, и в нем речь шла именно о «найду-знаю-побежал». Видно, надеялся, что у Глики не сохранилось письмо, хотя Гликерия говорила ему, что именно только одно это письмо и сохранилось.
- Не было у меня мужчины в постели, и сейчас нет.
Глику задело обвинение в измене. Она ради Александра, даже с Володькой поссорилась, а уж его любила не меньше, а может и больше – все-таки первый мужчина, и именно любила, а не испытывала страсть, которую питала к Свидетелю.
- Я хочу спать, поговорим когда-нибудь еще, после... потом…
«Это, значит, никогда», - решил для себя Саша, чувствовал он себя прескверно, несмотря на получение положительного заряда от долгожданного секса, хоть и с другой женщиной, но, главное, он был удовлетворен хотя бы на сегодня. А эта шизанутая Гликерия все испортила и продолжает портить.
И совершенно не задумывался, что вина его, а не в Глике.
Глика же завелась и понеслось:
         - А то ты не получал мои вопли насчет распечаток Дульсинеи. Не хочу больше вспоминать. Самое главное, что ты Юлианну завел, будучи уже со мной в чате, а хахаля я своего выгнала, когда с тобой познакомилась.
- Хахаля выгнала,  а потом  я  получил сообщение: «я тебе изменила!» Ты сравнила?  Дама в чате, да у меня этих дам -  десятки. И постель. А?
- Я тебе не изменяла.
Глика  совершенно спокойно в тот момент, как ни странно, ведь была в таком возбужденном состоянии, подумала, что если бы  Александр стал ее любовником, у них дело доходило бы до драки, и не только на  подушках, как она ему раз сказала: «а на подушках я тебя победю».
- Клянусь самым святым для меня - здоровьем бабули. Я не изменяла тебе, - почти закричала Глика.
- Значит, твои слова надо сортировать: где правда, а где неправда? Так что ли? - спросил  Александр.
- Ваше дело - сортировать, верить, не верить.
- И тем не менее. Получается, ваши слова сплошь и рядом не соответствуют действительности...
- Как вам будет угодно!
- Глика, но проблема-то достоверности твоих слов остается.
- Я повторю: ваше право - верить мне или не верить. Я тебе простила все.
- Ложись, завтра рано вставать.
- Спасибо за совет. Я еще на больничном, так что встану, когда захочу.
- Извини.
- За что? У вас нет причины просить у меня извинения.
- Действительно, не за что.
И тут Гликерию снова понесло, сказалось нервное напряжение целого дня, ведь Александр пришел только вечером, притом поздним вечером, а до этого вообще отсутствовал в Сети.
         - А мы успеваем в трех местах?
- Вполне.
- Ну и о каких  тогда обвинениях может идти речь в мой адрес?
- Их  нет.
- Вот и прекрасно - идите ребенка сделайте.
Почему Глика заговорила о ребенке? Наверно, в этот момент что-то всплыло из распечаток Тамары,  а потом уже она несла, сама не понимая что.
- Хорошо! - точно же чувствует все, - ну и ведьма.
      - Успехов и удачи, и чтобы обязательно был вылитая ваша копия. Деторождатель вы наш чатовский.
      - Прекрасно.
      - Поделитесь, как у вас будет происходить сей процесс, чай старые знакомые.
      А мои слова - что ж поделаешь - не верите, ваше право.
      Свидетель ушел, не сказав больше ни слова, и ушел навсегда.
      Глика уже готовилась пойти на работу, про Александра старалась не думать. Володька уехал, иногда заходил Миша, бабуля то с Гликой находилась в Москве, то уезжала на дачу к дедушке.
У Мишки Глика как-то спросила:
- Миша, а когда папа вернется из командировки?
Мишка как-то странно на нее посмотрел, и ответил, не глядя на Гликерию:
- Не знаю, спрошу у отца.
Глика позвонила маме, та что-то невразумительное объясняла, заявив, что плохо себя  чувствует, и уж пусть Гликочка не обижается, что мама не заходит.
Глика иногда заходила в Дом у дороги, могла просто сидеть там, в одиночестве,  иногда  беседовала с Вилдом, он ее очень поддерживал своими шутками во время  болезни, находил такие слова, что Глика против воли улыбалась.
Снова стала читать, даже собиралась  самостоятельно съездить на дачу.
Но тут пришла Тамара, хорошо, что бабушка была дома.
- Здравствуйте, Гликерия Борисовна! Как Глика? Уже выздоровела, а я к ней с хорошими новостями, - на одном дыхании выпалила Томка.
- Проходите, Тамара, - сдержанно проговорила Гликерия Борисовна, - Глика в спальне, она еще не совсем хорошо себя чувствует, так что вы поосторожней со своими хорошими новостями, -  как в воду глядела бабуля, - я вам сейчас кофе с пирожками принесу.
Хоть бабуля и недолюбливала Томку, но этикет блюла.
- Гличка, ну и дура ты, смотри, что я тебе принесла, - как всегда заорала с порога  Тамара,- теперь ты не будешь страдать по своему Свидетелю.
И Тома выложила на плед перед Гликой кипу бумаг.
- Читай, там много найдешь полезного для себя. Вот это последнее, начинай с него,  тут самое интересное, - и протянула Глике первый листок.
- Тома,  я не хочу ничего больше знать, понимаешь, не хочу, - спокойно сказала Глика, а рука  сама потянулась к листку.
Глика увидела сразу слово «Гликерия». Вначале она не поняла:
- Тома, ты снова за мной следила,  но это же давнишнее, я давно не заходила в чаты, у меня и ноутбука не было.
- Ты читай, потом все объясню, это вчерашнее.
- Но я была вчера в чате, но ни с кем не разговаривала, а тут вон, сколько понаписано, - говорила Глика, стараясь не смотреть на листок.
- Да читай ты, - торопила Тамара, - потом  все объясню.
Глика начала читать: нецензурные  слова, заглянула в конец листка: увидела слово «Александр». Внимательно начала читать сначала. Прочитав,  легла на подушку и отвернулась к стенке.
- Гличка, ну я тебе ж говорила, что он дерьмовый... Эй... что ты молчишь? Скажи, что-нибудь.
Глика, как будто отключилась, в голове только звучало:«он меня любит» - так сказала Юлианна – это Глика прочитала в тексте.
Тома  убежала на кухню за Гликерией Борисовной.
Глика ничего не видела и не слышала, она уткнулась в подушку и плакала: за что ей такое?..
- Уходите, - Гликерия Борисовна открыла дверь, - и больше, чтобы здесь я вас никогда не видела.
- Гликочка Борисовна, - залепетала Тамара, - я хотела как лучше. Я же знаю, как Глика страдает из-за этого…
- Уходите», - еле сдерживаясь, прервала Тамару Гликерия Борисовна, она готова была схватить это исчадие ада за шиворот и спустить с лестницы.
Видно, почувствовав состояние бабушки, Тамара пулей выскочила в раскрытую дверь, и не заметила, как проскочила пять лестничных пролетов, оказалась рядом с консъержом. Симпатичный парень с удивлением посмотрел на нее, но Тома ничего  не замечала. В другой раз она бы пококетничала с ним, как делала всегда, приходя к Глике.
Гликерия Борисовна вернулась к Глике. Ее кровинушка лежала лицом к стене и никак не отреагировала на приход бабушки.
Бабушка прикрыла ее пледом, подоткнув под ножки и спинку края пледа, как делала это в детстве.
- Поплачь, маленькая, тебе станет легче, и поспи – сказала бабушка, накрыла Глику пледом, погасила свет.
         Глика рыдала у бабушки на коленях. Та только молча поглаживала внучку по голове. Ей и говорить ничего не нужно было, потому что Глика сама все чувствовала сердцем – бабушкино сопереживание, боль, желание защитить, лишь бы только  ее кровинушке было хорошо и комфортно.
Сколько длилось такое состояние Глика не помнит, бабушка потом сказала, что Глика проплакала до вечера.
Видя, что внучка немного успокоилась, Гликерия Борисовна, уложила Глику как маленькую на кровать и потихоньку вышла из комнаты.
Вечером Гликерия Борисовна принесла Глике крепкий чай с медом, села рядом на кровать и сказала:
- Я прочитала бумаги, что принесла Тамара. В жизни все случается, и это не самое страшное. Что поделать – ты влюбилась в подлеца. Жаль, что подлецом оказался наш мальчик. Забудь его, деточка.
Тамаре же я сказала, чтобы нога ее тут не ступала больше.
Глика обняла бабушку и твердо сказала:
- Бабушка, обещаю тебе. Я его забуду. Только спрошу, почему он рассказал обо мне своей любовнице?
- Не надо, Глика. Начнется все сначала. В Библии сказано – «большое знание ведет к большим слезам».
         - Бабуль, а помнишь  «Овод» - "Я верил в вас, как в бога! ...а вы лгали мне всю жизнь".
         Так и у меня с Сашей Только не вся жизнь, а всего лишь полгода, но для меня эта целая жизнь.

                ТАМАРА

Тамара, выскочив из подъезда, оглянулась по сторонам, увидела свободную лавочку, подошла, и села. Села - мягко сказано – плюхнулась на скамейку. Полезла в сумку за сигаретами, но, вспомнив, что выкурила последнюю сигарету, когда распечатывала для Глички свои разговоры с ее Свидетелем и его любовницей. К Глике-то шла в надежде разжиться деньгами.   
Кто ж знал, что эта заполошная так отреагирует. Хотя, что уж перед собой лукавить, - размышляла Тамара, - на это я и рассчитывала. Как я их ненавижу…
Жаль, надо было вначале деньги попросить. Но Эберша так некстати оказалась у Глички.
Тамару распирало от досады. Ведь хотела «лучше» Гличке сделать, а ее выгнали, да еще как выгнали.
Хотя Гличка быстро отходит, простит, но вот старая ведьма…, та никогда не простит. А Глика не посмеет ослушаться бабушку. Но они у меня еще попляшут, - размазывая злые слезы по лицу, бормотала она.
Домой не хотелось. Там все одно и то же – муж на диване, дети вечно ссорятся. «Дойду до метро, а там видно будет» - решила Тамара, сорвалась со скамейки и быстрым шагом направилась к проспекту.
Что же придумать? Посылать Гличке разговоры Свидетеля с его любовницей? Так она будет просто выбрасывать мои письма. Знаю ее. Как я ненавижу ее. Почему ей все достается даром? А я? Чем я хуже? 
Вот и Володька…
- Придумала!» - хлопнув себя по лбу, громко воскликнула Тамара, что на нее даже какой-то мужчина оглянулся и дико посмотрел.
И Тома еще быстрей потрусила к метро. Она собиралась ехать до Пражской, но нет уж – она выйдет у Ботанического Сада.
               
                ДЕНГИЛЕВСКИЙ
   
На сегодня работа закончена. Сейчас дождусь финансового директора, подпишу ведомость, и свободен. Наконец-то отдохну пару дней. Последние недели работал, как проклятый.
Нет, надо еще позвонить администратору офиса, сказать, чтобы завтра к обеду мероприятия корпоративной вечеринки были у меня на столе.
Не нравился ему этот администратор, но пока лучшего не было, приходилось довольствоваться тем, что есть.
И в кадры позвонить – пусть сегодня все домой уйдут пораньше – заслужили.
В фирме Денгилевского было заведено – после сдачи объекта – корпоративная вечеринка, и всегда премия.
         Владимир Николаевич любил и холил своих работников, взяв за основу, что работодатель должен ценить своих подчиненных, и тогда отдача будет максимальной, что и происходило. Подчиненные платили ему той же монетой. Как только Денгилевский появлялся в конторе, все стремились найти повод, чтобы заглянуть к нему, и это не было похоже на подобострастие подчиненных.
         Он обладал своеобразной выхоленной внешностью, которая появляется после нескольких лет хорошего питания, занятия спортом в свое  удовольствие.
         Прежде всего в мужчине привлекает властность, интеллект. Ощутив в мужчине стальной стержень и способность к мудрому руководству, женщины устремляются к нему целой толпой, как комары в открытую форточку.
         Сочетание грубой физической силы с тонким умом настолько же привлекательно, насколько редко встречается.
         Интеллигенты хилы, и имеют плохое зрение, культуристы непроходимо тупы.
         Денгилевский несомненно обладал сильным характером. Он притягивал к себе внимание. Внешность у него самая мужественная, женщины таких замечают, кокетничают с ними, сражаются за них.
         Одевался он отлично: австрийские костюмы сдержанной расцветки.
         А деньги зарабатывал и для себя, и для фирмы более чем отлично.
         Когда началась перестройка Владимир Николаевич не стал ждать милости от природы. Быстро соориентировался в ситуации, нашел партнеров в Германии и начал издавать журнал. Затем собрал самых толковых людей, но не из чиновников Минрыбхоза, а бывших своих однокурсников и занялся перспективными разработками в области компьютерных технологий.
         В своих делах Денгилевский руководствовался соображениями целесообразности и никогда не затаптывал конкурентов, если это не было вызвано острой необходимостью. А такой необходимости не было, потому что в своем деле он был монополистом – ни одна фирма в России не занималась патентами, которые превращались в разработки тех или иных проектов, а затем эти разработки внедрялись как у нас, так и за рубежом, особенно у немцев.
         Благодаря такому поведению у него была репутация удачливого и решительного бизнесмена, не слишком жесткого.
         В целом у него были достаточно ровные отношения с большинством представителей делового мира.
         Успех его бизнеса заключался в том, что на его счету всегда были свободные деньги, чтобы при удачном стечении обстоятельсв пустить их в оборот.
         Офис Денгилевского в районе Кропоткинской занимал очень миленький домик о трех этажах, такой симпатичный старинный особнячок, давно уже выкупленный Денгилевским. Домик украшали прекрасно отреставрированные резные дубовые двери  с медными ручками в виде сказочных птиц, и витые чугунные решетки на балконах. Выкрашен дом был приятной для глаз салатовой краской и отделан как игрушка. По всему было видно, что дела в фирме идут отлично.
Сейчас же в ничегонеделании он рассматривал фото девиц в Интернете, не дам полусвета, а нормальных девушек. Наткнулся на фото какой-то девицы и подумал, что она такие страшные фотографии-то поместила, подумал и пошел дальше смотреть, спустя некоторое время снова наткнулся на фото этой же девицы, но уже одно. Вот и хорошо, что убрала, а то, как корова на диване лежит.
Сам машинально написал, как чертиков рисуют на бумажке, так и Владимир написал: «а где второе фото?»
И очень удивился, когда тут же ему ответили: «а нет».
Девица не понравилась, не его вкус.
Но разговорились. Так обыкновенный треп.
После работы Владимир заехал к сестре: вручить  очередной конверт с деньгами. Он очень любил свою младшую сестренку, так как воспитывал ее один. Родители у них умерли один за другим, когда он еще учился в институте, а Таня – в школе. Ох, как тяжело им приходилось в то время.
У Тани были гости.
Ох, как не нравились Танины московские знакомые за исключением Гликочки - с нежностью вспомнил Гликерию  – как она там, вроде бы  уже пошла на поправку, он ее не видел неделю, как она там его девочка. В мыслях он ее всегда называл «моя девочка».
Гостья почему-то быстро убежала, сказав Тане напоследок:
- Таня, значит, мы договорились. Позвони мне потом.
- Володя, садись, сейчас будем обедать. Мне с тобой надо поговорить.
- Случилось что? – затревожился Владимир.
- Потом, во время обеда и поговорим. Слава еще на работе, а дочка побежала в свой конный кружок.
- Володенька, ешь, вот твой любимый суп. Совсем с лица спал, - с любовью посматривая на брата, Таня наливала ему грибной суп.
- Я же тебе говорил, много работы сейчас, но вот закрыли контракт. Да, вот деньги, - и Владимир, достал из внутреннего кармана пухлый конверт.
         Да и часто приходилось к Гликочке ездить, но теперь, кажется, все в порядке:  Глика переехала в Москву, и Владимира Арсеньевича выписали из клиники.
- Вот о Глике я и хотела с тобой поговорить.
- Что еще эта сорока на хвосте принесла? – недовольно спросил Владимир, - зачем, вообще, ты с ней дружбу водишь?
- Володечка, да не дружу я с ней, ее дети у меня на участке, так просто знакомая, да еще оказалось, что и с Гликой вместе работает.
А Глика мне нравится. Как бы я хотела, чтобы ты на ней женился.
- Я как будто не хочу, - буркнул Владимир, - сколько раз предлагал ей замуж, и уже поспокойнее:
- Рассказывай, что эта свиристелка  тут насвирестела.
- Вот о Глике и насвирестела.
- Что случилось с Гликой? – заорал Владимир, даже есть перестал, - она была уже здоровая неделю назад, - говори немедленно.
- Что ты раскричался, - заволновалась Таня, она еще ни разу не видела брата таким взволнованным. Обычно всегда сдержанный. А здесь даже ложку отшвырнул.
Таня, молча, подняла ложку, достала из шкафчика другую и протянула Владимиру.
- Поешь вначале.
- Наелся уже, говори, что случилось.
- Ничего особенного не случилось, - Татьяна передумала впутывать  брата в авантюру, которую ей предложила Тамара.
Она с самого начала была против всех этих интриг, которые тут расписывала Тома, чтобы, значит, выручить Глику, но Тане показалось, что Тома все-таки  больше о себе заботится.
Она убеждала Тамару, что брат не согласится на такое.
- Да он же влюблен в нее,  как это он не согласится? – почти кричала Тамара.
Таню покоробило, что Томка знает об отношении Володьки к Глике, и она спросила:
      - А тебе, тебе, откуда известно? – Таня знала, что Глика никому не могла сказать, даже Татьяне, сколько ни пыталась завести разговор с Гликой о Володьке, та отмалчивалась или переводила  разговор на другую тему.
      - Да, об этом весь наш офис знает.  Твой же братец ее почти через день с цветами встречает, а наша королева, задрав нос, проходит мимо.
      - Тома, почему ты так не любишь Глику? – спросила Таня.
      - А что мне ее любить?  Ведь посмотри, у нее все есть, а она нос задирает. Чем ей твой брат плох?  Нашла себе какого-то козла в Интернете, и главное, сама ни гам и другому не дам.
      - Тома, но как я знаю, ты же сама постоянно твердишь об этом, Гликерия тебе помогает во всем, хоть вы и не подруги
      - Подумаешь, помогает, от нее не убудет, если и даст мне взаймы какую тысячу-две.
      Тань, вот скажи, это справедливо? Почему одним все, а другим – ничего? Та же Гличка, вот я тебе сейчас расскажу, сама видела и слышала:
Подходит к ней Кайзер, это ее шеф, и просит ее о чем, она фыркает в ответ, а потом смотрю: бежит Кайзер и говорит: «Гликерия Владимировна, я уже кофе заварил, пойдемте пить».
      А меня попросил по пути, я уходила к себе от аналитиков, к секретарю занести бумаги какие-то, я, естественно ответила ему: «я вам не курьер», так неделю игнорировал.
      Я Гличке рассказала, и что она ответила, ты думаешь? Она сказала: «Тома, я фыркнула, что это работа секретаря, но пошла и сделала, о чем меня просили». И снова я в дураках, и так всегда.
      Вот и сегодня - хотела, как лучше – понесла ей распечатки, что говорила любовница этого «прынца» про Глику. 
      И что получила: Гликерия Борисовна выгнала меня. Хотела, чтобы Гличка забыла о нем, а они…
      От этих размышлений Таню отвлек голос Владимира:
      - Рассказывай. Я собирался заехать сегодня к Гликочке и пригласить ее на нашу корпоративную вечеринку. Ей надо развлечься после болезни.
      - Володя, оставь Глику в покое. Ты же видишь, не любит она тебя. Прошло уже столько времени, как ты знаком с ней, а она разрешила себя хоть поцеловать, – грустно сказала Таня, - я бы очень хотела породниться с Гликой. Не до тебя там сейчас. Да и не пойдет она с тобой никуда. Скажи, она ходила с тобой хоть раз?
      Денгилевский не обратил внимание на фразу, что не до него сейчас там.
      - Да, ходила, сама пригласила меня в театр. Ты же знаешь – мне очень трудно выкроить время для развлечений, обычно всегда очень плотный график встреч. Но тогда пришлось  передвинуть несколько важных встреч,  что естественно повлекло убытки, так как некоторые партнеры отказались от сотрудничества, и все это ради каприза Гликочки – сходить с ней в театр, но меня ничего не останавливает ради этой девочки – готов терпеть убытки, лишь бы она навсегда была со мной рядом, - так он говорил своей сестре.
      - Володя, но ты же сам говорил, что в бизнесе поступаешь жестоко, иначе сожрут, это твое выражение, и тут же такие заявления: все  отменил и поехал с Гликерией в театр, а сама подумала: нет, надо его женить, вслух же произнесла: «совсем ты, Володька свихнулся с этой Гликой».
      - Вот на Глике и женюсь, - ответил Владимир
      «Что ж видит Бог, не хотела я, но придется приводить план Тамары в действие, - с досадой решила Таня, - девица, правда, уж слишком страшна, но может это только фото такое, а на самом деле и ничего эта девушка».
      - На, вот посмотри, какую я тебе девушку нашла.
      - Ни на кого не хочу смотреть, - буркнул Денгилевский, - сколько раз говорить надо, не подсовывай мне своих девиц.
      Татьяне не хотелось еще говорить о Глике, думала, обойдется показом девицы, но вот, же упрямый какой, даже не смотрит.
      - Ну, глянь хоть, не убудет тебя, если посмотришь.
      Владимир Николаевич взял фото в руки: мистика – на него смотрела та самая девица, которую он сегодня мог лицезреть в Интернете.
      - Откуда у тебя это фото? - чуть заикаясь, произнес он.
      Вместо ответа Таня спросила: «Нравится?»
      - Танька, а тебе-то самой нравится? – спросил Владимир, - не иначе интрига какая-то, недаром же пулей выскочила из квартиры гостья Тани,- так откуда у тебя это фото?
      - Так нравится или нет?
- Не  нра-вит-ся! – по слогам произнес Владимир, - ладно, спасибо за обед, поехал к Гликочке.
- Не надо тебе туда ехать сейчас, Володя, - попросила Таня, - пойдем в гостиную, поговорим.
И Таня рассказала все, о чем ей поведала Тамара, ничего не утаивая. Сама врач, она понимала, лучше раз сделать больно, чем резать кусками. Рассказала и о том, почему впервые болела Глика, и о Свидетеле, и о «лучших» намерениях Тамары, в общем, обо всем, что слышала от Томки, но молчала про план действий,  придуманный Тамарой. 
Зная брата, боялась, что тот «с ножом бросится на танк» из-за Гликерии.
- А Глика спала с этим Свидетелем?
- Какие все мужики одинаковые, - с горечью подумала Таня, - нет, чтобы Гликиным здоровьем поинтересоваться, а у них одно на уме.
- Да, не знаю я ничего. Тома не говорила. Только сказала, что Глика познакомилась с ним в Интернете, и что Томка этому поспособствовала. Вот теперь и мучается, что виновата.
- Это-то твоя Томка себя виноватой чувствует, - с сарказмом спросил брат,- я с ней один раз имел счастье поговорить. Такие люди никогда себя виноватыми не считают. Надо что-то от Гликочки, вот и мечется теперь.
- Я тоже так подумала, уж больно она о себе заботилась, чем о Глике, да и Гликерия Борисовна ей от дома отказала.
- Гликерия Борисовна  правильно сделала, а вот ты  привечаешь ее.
- Володечка, я же тебе говорила…
- Не надо оправдываться, дай лучше  выпить что-нибудь, - попросил Владимир. Он уже ходил взад-вперед по комнате, беря в руки то один, то другой предмет. Таня еще с детства знала за братом эту привычку – это было, когда Володька очень нервничал.
- Но ты же за рулем, - пробовала протестовать Таня.
- Ничего, сто грамм коньяка не помеха.
- Да, а что за девица у этого Свидетеля, из-за которой Глика вдруг шедшая на поправку, снова расхворалась?
Ой, горюшко-то какое, придется рассказывать дальше. А что я хотела, что Володька выслушает и успокоиться. Может, и успокоился, если бы дело не касалось его разлюбезной Гликочки. Таня уже ненавидела Глику в данный момент. Все из-за нее у брата идет, не так как хотелось. А сколько ей потом еще придется перетерпеть с Владимиром. Она проклянет тот день, когда пустила Тамару в дом и пошла у той на поводу.
- На, смотри еще раз, вот эта девица и есть.
- И на эту чучундру променяли Глику?
   - Володя, откуда я знаю? Я тебе говорю, что мне рассказала Тамара.
   - Я все-таки съезжу к Эбер, поговорю с Гликерией Борисовной.
- Володечка, не надо, прошу тебя, не ходи к ним сегодня. И не скажет тебе Гликерия Борисовна ничего.
Ведь Глику знаю уже года четыре, а  практически ничего о ней не знаю. Она, оказывается, замужем была, но узнала я об этом не от нее, а от Тамары.
- Таня, но ведь Гликерия Борисовна не отказалась от моей помощи, когда на них все эти напасти свалились, теперь я понимаю, из-за чего это все. А Гликочке, представляешь, бабушка так и не сказала, что Владимир Арсеньевич с инфарктом попал в больницу. Вот видишь, как они берегут Глику.
Так что думаю, и здесь она от моей помощи не откажется.
- Володь, а чем ты тут поможешь-то?  Тут ничем нельзя помочь. Время нужно.
- Таня, а ты знаешь, какое совпадение, я ведь эту девицу сегодня в Интернете видел и даже разговаривал с ней. Когда ты мне показала ее фото, я грешным делом подумал, ну снова интригу какую-то со сватовством затеяли, уж слишком резво ответила она на мои слова, я там какую-то ахинею написал. А оказывается, простое совпадение.
«Точно говорят, от судьбы не уйдешь. И придумывать ничего не надо. Само идет в руки», - подумала Татьяна, - кому сказать – не поверят, что могут быть такие совпадения.
- И знаешь, что, сестренка, так и быть поговорю-ка я с этой «красавицей», может, что и узнаю про Свидетеля этого, хотя, если они любовники, вряд ли она что станет рассказать о нем.
- Володя, а говори с моего e-mail,  я тоже заодно буду читать, чтобы тебе не рассказывать мне потом, - с трудом, но произнесла Таня, - ой,  как не хотелось ей следовать плану Тамары, но все складывалось так гладко.
Володька ничего не подозревал. Кроме того, Таня еще и свои интересы блюла. Может, девушка  и ничего окажется, не всем же быть красавицами, может Володька и увлечется этой Юлей, так кажется, называла ее Тамара,  нет, не так, Юлианна, вот так. Да, точно – Юлианна.
- А в этом что-то есть, я не хочу свой e-mail указывать. Хорошо, с твоего, так с твоего – пришли мне письмо, и пароль заодно укажи, чтобы я мог заходить с твоего адреса.  Да, а Ленуська не знает твой пароль, а то мало ли какие речи я буду вести с этой девицей.
- Не волнуйся, не знает. А к Эберам все-таки не надо ехать.
Пошли все-таки поешь, а то так толком и не пообедал, видя, что брат немного успокоился, - предложила Таня.
- А ты звонила им? Узнала, как там Гликочка?
- Володя, как я могла позвонить и когда, если я сама о болезни  Глики узнала за полчаса до твоего прихода. Да и зачем сейчас звонить? Не до нас там сейчас, сколько повторять можно.
Они же знаешь, какие люди – все держат в тайне, не очень-то распространяются о своих проблемах.
Много тебе сказали, когда ты к ним на дачу каждый день носился?
Сам же говорил, что парень какой-то у них жил, а что и кто ты даже не знаешь. А может, это и был бывший муж Гликерии?!
Денгилевский задумался, а и, правда, что это за мальчишка там жил, хотя какой мальчишка – Гликин ровесник. И еще с какими-то мужчинами он там сталкивался, как-то поинтересовался у Гликерии Борисовны, ответила что-то невразумительное, что мол, это их давние знакомые, и Владимир Николаевич больше не интересовался.
«А зря», - теперь подумал он, -  «хотя, нет, скорее всего, парень, что у них жил, родственник, наверно».
- Но как там все-таки с Гликочкой, - снова спросил Владимир, - что эта твоя Тамара еще говорила?
- Володя, успокойся. Все там нормально. Очередные капризы вздорной барышни. Обижайся, но Глика такая и есть. Ты что сам не видишь, если, что не по ней – сразу в обиды и прекращает общение.
Хотя в душе Таня кривила перед собой. Глика обидчивая, но быстро отходит. И если в чем-то считает себя виноватой, то всегда извинится.
Но не хотелось ей расстраивать брата, поэтому и старалась о Глике так говорить. У Тани была одна задача – Володька не должен в ближайшее время ни звонить, ни встречаться ни с Гликерией, ни с ее родственниками.
И, кажется, она этого добилась.
Владимир, уходя, сказал:
- Не буду я пока посещать Эбер, и  звонить не буду, не волнуйся, сестренка. Попытаюсь все разузнать через эту девицу из Интернета.
- Вот и отлично, - сказала Татьяна, поцеловав брата на прощание. 
               
                ЮЛИАННА


Юлианна, вернувшись,  домой, как всегда, вначале включила компьютер и зашла в свой любимый чат. Посмотрела на часы, подумав, нет надо все-таки покупать машину. Не хватает денег, но может папа поможет. Сколько можно возвращаться домой в девятом часу вечера. Хотя машина не лучше - те же пробки. «Лениградка как будто стоит в часы пик». Но все равно лучше, чем толкаться в общественном транспорте. Электричка эта надоела до чертиков.
Приготовила ужин. Юля любила поесть. Видела, что фигура «утолщается», но ничего не могла с собой поделать. С тарелкой села у компьютера.
А  интересно, что это за мужчина сегодня смотрел мои фото? Молодец Саша, что посоветовал разместить мне свои фото в Интернете. Даже сам отобрал, какие поместить.  Но Юле одна фотография не нравилась, и она ее сегодня убрала. И надо же такому случиться, что этот незнакомец увидел две фотографии, а потом одну. И заинтересовался Юлей.
Может, это судьба?
Запрошу-ка я у него авторизацию, - решила Юлианна.
Мужчина ответил сразу:
- В каком Вы чате? У меня сейчас, к сожалению, гости. Но я не буду выходить из мейл-агента и время от времени подходить, - начал врать Владимир.
Ему не хотелось начинать разговор с этой девицей, он еще не решил, что спросить, и даже не решил, стоит ли самому начинать с ней разговор. Может, просто обратиться к частному детективу, чтобы тот доставил ему информацию и о Свидетеле, да и об этой девице. О Свидетеле он ничего не знает, значит, придется все-таки разговаривать с Юлианной.
-«Оближи мне между ножек» -  ответила Юлиана.
У Денгилевского челюсть отвисла. Сидел минуты три, уставившись на экран, пока до него не дошло, что это название чата.
«Я чуть не упал со стула, - рассказывал он впоследствии Тане, - кого ты мне подсунула?
Владимир, пока стоял в пробке, возвращаясь от сестры, позвонил своему программисту и попросил разъяснить того про чаты, агенты и всякую другую дребедень, что связано с общением в Интернете. Сам он ни разу не заходил в чаты – ни времени, ни желания не было. А жаль, - подумал он сейчас, - если бы знал, что Гликочка ходит в чаты…
Но Владимир Николаевич все-таки переспросил:
- Извините! Это название чата или предложение?
- Конечно чат, - с возмущением воскликнула Юлиана.
Денгилевский еще раз открыл фото Юлии, внимательно рассмотрел: с такой внешностью только в такие чаты и ходить.
- Что вы так долго не отвечаете?
- Я же говорил, что у меня гости. Я их оставил за столом, извинившись, что надо почту просмотреть, а еще, на ваше фото еще раз хотел взглянуть.
- В живую, я еще краше!
Гипертрофированное самомнение у девушки, хотя с такой внешностью так и надо себя вести - усмехнулся Владимир, а вслух:
- Давайте знакомиться. Владимир Николаевич.
- Юля, - но я вам уже говорила свое имя. Забыли?
- Нет, не забыл.
Хотя забыл, да и Таня ее как-то по-другому называла.
- С вами невозможно общаться.
- Почему невозможно, я даже вас по чатам искал, но в "ножках» вас нет - Владимир специально сказал про «ножки» и про поиск - вы ушли уже в другой?
Покажите все ваши фото, что можно.
Сегодня у меня гости. Я живу один, старый холостяк, не нашел достойную еще, а сегодня пришли меня снова сватать: друг с женой и подругой жены, но мне не нравится такое сватовство. Я сам хочу найти. Вот вы понравились на фото, но я вас совсем не знаю, - Денгилевский  «вешал лапшу» на уши, чтобы подойти к нужной теме разговора, ради чего он и «парился» тут с этой дурехой, а что девица «дуреха» он уже понял.
Но как оказалось, дуреха хитроумная.
Юлианна никак  не могла понять этого странного Владимира. Она не понимала, что он от нее добивается. С одной стороны, вроде бы заинтересовался ею, но с другой стороны никак не идет на сближение. Обычно, все ее знакомые из Интернета предлагали встречи, или же прямым текстом начинали флирт, который заканчивался виртуальным сексом. Здесь же не было ни первого, ни второго. И она решает посоветоваться со Свидетелем, преследуя еще одновременно вызвать ревность Александра.
- Саша, я познакомилась с мужчиной в Интернете. У него, мне кажется, серьезные намерения ко мне.
- Рад за тебя, - ответил Саша, - а кто это, если можешь сказать.
- Тебе, конечно же, могу.
- Звать Володя, бывает в «пышках» под ником «Принц Датский».
- Поздравляю! - усмехнулся Свидетель, - ты общаешься с женщиной. Она выходит еще под ником Дульсинея. Ты и в агенте с ней общаешься? Какой адрес ее?
- Саша, почему ты считаешь, что это женщина?
- Назови адрес.
Юлианна называет адрес.
- Точно, из этого адреса мне постоянно приходят компроматы. Так что, делай выводы. Хотя, знаешь, давай ее разыграем.
- Это что та Гликерия, о которой ты мне рассказывал.
Свидетель поморщился, не хочется верить, что Глика замешана здесь, но кто знает.
- Да, что ты пристала ко мне с этой Гликерией. Надоела она мне. Пишет и пишет, уж не знаю, как отвязаться от нее.
Не писала ему Гликерия, но надо было как-то оправдываться перед Юлианной за то, что в свое время так долго онлайнился с Гликой.
Юлианна понимала, точнее, догадывалась, что Свидетель в отношении Гликерии имел серьезные намерения, но что-то там не склеилось.
Свидетель уже пожалел, что тогда при первой встрече рассказал все Юлианне о Гликерии, понимал, что не следовало рассказывать, но было так обидно за письмо, которое получил от Глики из Прибалтики. Хотелось кому-то высказаться, вот и нашел в новой своей подружке достойного слушателя.
- А ты меня не ревнуешь? – спросила Юлиана.
- Что ревновать к женщине? – рассмеялся Александр,- вообще, Юлька, ревную еще и как. Ко всем, с кем ты общаешься.
В общем, как только эта Дульсинея, придет к тебе, сразу звони мне или в агент пиши. Я, может, приеду, если  будет возможность или пересылай мне все ее сообщения, а я буду подсказывать, что тебе отвечать.
Хотя откуда было знать Владимиру Николаевичу, что эта девица все разговоры, что она вела с ним, тут же пересылала Свидетелю, а тот давал ей советы.
Свидетель соответствовал своему нику, везде  свидетельствовал, то есть правильнее сказать, незримо присутствовал.
- Расскажите о себе, - Владимир начал осторожно приступать к интересующей его теме, - гости  ушли курить на балкон, а я - беседовать с вами.
- Я хорошая! Задавайте вопросы,
«Самомнение просто выше всякой крыши, как говорит Гликочка», - подумал Денгилевский. Видел он всяких особ, но такие амбиции впервые, однако, подыгрывает.
- Я и сам вижу, что хорошая.  Работаете или учитесь? Что любите? Чем увлекаетесь?  Ваши пристрастия? Вы высокого роста?
- Работаю главным бухгалтером в ресторане. Рост – 174 см. Люблю отдыхать на природе в палатке. Живу летом одна, зимой с мамой.  Недавно разошлась с гражданским мужем.
Полная противоположность Гликочке.
Вытащить Глику на природу – легче пуд соли слопать. Она и на дачу-то к бабушке с дедом, если приезжает, то сидит все время в доме, в крайнем случае, на террасе читает и пьет кофе.
Как-то Глика сказала Владимиру Николаевичу, когда тот в очередной раз, заранее рассчитывая на отказ, приглашал ее на пикник, который устраивался фирмой: «и что может нравиться на природе – комары, мухи и всякие другие насекомые… жара…  Удобства под кустиками… Вы извините меня, но спасибо за приглашение, больше не приглашайте».
Денгилевский тогда еле сдержался, до того разозлила его Гликерия, чтобы не сказать: «тебя куда ни пригласи, ты все равно откажешь».
Тогда же  он только и вымолвил: «Глика, но ведь свежий воздух…»
- Окно откройте – вот вам и свежий воздух, - безразлично ответила та.
         Хотя, что обвинять Глику - привык общаться с вульгарными, бесстыжими женщинами,  которые озабочены сексом. У них одна цель – любой ценой отхватить состоятельного мужа, коего они видели во Владимире. 
         А Глике его деньги не нужны. Да и сам не нужен.
         Глика до мозга костей была горожанкой и не представляла себе жизни без тротуаров, метро, супермаркетов и бутиков.
         В лесу или на речке у нее начиналось недомогание, которое проходило сразу после возвращения в Москву. Она лечилась от хандры видами на Кремль, прогулками по Сретенке и старому Арбату.
         Александровский Сад, Тверской бульвар и скверик у Большого театра были ее Меккой.
         Ничего, он терпеливый. Он станет долгие месяцы, а, может быть, и годы приучать Глику к себе. Но он добьется, - самоуверенно считал он, - к чему стремится.
         Была ли любовь с его стороны или уязвленное самолюбие? Он и сам не мог толком ответить на этот вопрос.
         Если этим словом именовалась длительная терпеливая осада крепости под вожделенным именем Гликерия, то да – он любил.
         Но ведь это можно назвать и простым охотничьим азартом.
         Но скорее всего любил – ведь ради Гликочки он мог поступиться всем, даже своим бизнесом, в который вложил столько сил и средств.
         Он засыпал и пробуждался с одним именем на устах: Глика. 
Но шло время, а ничего не двигалось. Иногда Глика подпускала его к себе, как-то проводить или встретить из театра, но не более.
Права Танька, не любит она меня, поэтому и такое отношение. Но я все равно добьюсь своего, и она выйдет за меня замуж. А там уж …
О… Юлианна тут уже вон сколько написала.
- Окончила  институт электронной техники. Мама летом  живет на даче. Мне почти двадцать шесть,-  и уточнила - в сентябре исполнится. Ресторан –  на Речном.
- Удивлен вашей откровенностью. Не часто услышишь от девушке подобное признание, о возрасте, имею в виду.Это достойно уважения.
- А еще, я очень хочу ребенка! А вы не курите?
Она дура и в самом деле, впервые говорит с мужчиной, и так откровенна. Хотя, с другой стороны, выговориться кому-то надо. А чем Интернет – не способ выговориться.
А  что это ее заинтересовало – курю ли я? Неужели меня уже в отцы ребенка метит? Убью Таньку.
- Нет, не курю и практически не пью. А почему вы ребенка хотите? Это ведь сложно воспитывать ребенка без отца, особенно мальчика.
- У меня потребность в ребенке. Пока мама молодая, она мне поможет, - и без всякого перехода – позвоните мне.
Денгилевский не давал номер телефона и свой e-mail никому. Однажды дал одной девице, так заколебала, пришлось менять.
Теперь у него четыре номера мобильного, и у каждого свое назначение.
Вопрос о звонке он просто проигнорировал.
- Но рожать ребенка лучше в браке. Вы симпатичная молодая образованная женщина, - соловьем заливался Владимир Николаевич, - а сам думал, что Гликерия со мной сотворила, никогда я не был таким лгуном. Да, врал, но как бы и не врал, в тот момент я действительно так считал, а тут вру осознанно.
- Очень тяжело с мужьями, - вздохнула Юлия, и тут же - а я могу ваше фото увидеть?
Вот сейчас бы и спросить про Свидетеля, - решил Денгилевский, но остановила его как ни странно жалость к этой девушке. Кажется, она искренне говорит.
Потом! Потом спрошу. Еще не вечер…
- Вы так откровенны насчет ребенка.
Мужчины боятся ответственности: по себе сужу, только не обижайтесь.  И вы еще совсем молодая, чтобы потребность в ребенке возникала. Вам еще веселиться и веселиться.
Фото  свое постараюсь выслать вам. Я не увлекаюсь фотографией, если найду какое, то,  скорее всего  давнишнее, а про себя подумал: «точно, придушу Таньку. Про фото ведь речи не было. Что мне ей посылать? Надо снова  звонить программисту, чтобы посоветовал, как быть».
У него в фирме строго соблюдалась конфиденциальность.
Денгилевский при приеме новых сотрудников сам лично  беседовал с каждым. Вопрос соблюдения конфиденциальности стоял на первом месте, сразу предупреждал: «я не буду устраивать никаких разборок, сразу увольнение без объяснения. Жаловаться ваше право».
- Вы осуждаете мое желание? По взглядам медиков -  я уже старородящая женщина.
- Нет, не осуждаю. Материнство - предназначение женщины. Но не рожать же от кого попало, извините, если обидел.
- От кого попало и не собираюсь, - все-таки  обиделась Юлианна.
- Вы считаете, найдете в чате, от кого можно родить? – вначале Денгилевский  хотел извиниться, но, подумав, обойдется, решил он.
Я, устав от работы, просматривал фото, и наткнулся на ваше. Чистая случайность. Вы давно в чатах? И хоть кто-нибудь попался приличный? Мне кажется, что это нереально, но может, я ошибаюсь, – уже ближе к теме. Еще один разговор я не выдержу,- злился Денгилевский.
Как ошибался он. Будет, и еще не один разговор. И даже намерения серьезные возникнут, но …
Юлианна надолго замолчала. Денгилевский приготовил кофе, снова подошел к компьютеру, а ответа все не было.
Юлианна в это время советовалась со Свидетелем, как ответить на вопрос. Почему Юля посчитала, что с Александром у нее возможны серьезные отношения, она в дальнейшем не могла сама себе объяснить. Он же сразу ей сказал, что женат. А Юля тогда подумала, рожу ему ребеночка и разведется, сын-то у него уже взрослый. Так ей хотелось замуж, что она совсем потеряла голову, тем более, что Саша сказал, что с женой не живет, нет у него желания заниматься любовью с женой.
«Юлька, да все женатые мужики так говорят», - остудила ее надежды прагматичная подружка Нелька, - « у тебя ведь Свидетель первый женатый мужчина, до этого были все свободные, а я уж, поверь, этих жертв домашнего террора со стороны жен столько поимела».
И зачем она сейчас говорит о знакомстве с Владимиром Саше? – Юля тоже не могла понять, анализируя спустя некоторое время свои отношения с этими двумя мужчинами.
- Дура ты, Юлька, - сказала ее подружка еще с детского сада, да надо было этого Принца руками и ногами хватать. Такой мужик.
- Ах, Нелька, ты же многого не знаешь. Как-нибудь расскажу. Тут все перемешалось. А хотя ты права. Я-то считала, что Саша – синица в руках, а Владимир – журавль в небе. Вот и выбрала.
- А  зачем Свидетелю рассказывала про этого Вовку?
- Это долгий разговор, как-нибудь потом.
На самом деле Юлианне стыдно было признаваться, что Владимир-то пришел к ней со  своими интересами, а не потому, что она именно Юля.
Но все это будет еще не скоро.
- Я недавно в чате. Вот как с мужем разошлась, это где-то четыре недели  назад, впервые зашла. У меня не иде-фикс, во что бы то не стало родить, это может сейчас, пока я одна, - так ей велел отвечать Свидетель, и она как попугай повторила.
Спустя некоторое время, как же смеялся Денгилевский, про четыре недели в чате, читая сведения частного детектива - «в чате с 2005 года, постоянный посетитель, … и перечислены комнаты, от которых Денгилевскому, до чего уж прошедшему огонь, воду  и медные трубы, и то дурно делалось, только от названия этих комнат».
- Я тоже думаю, что  желание родить сейчас - пройдет, просто у вас настрой такой. А, когда с мужем жили, было желание родить ребенка? Вы извините, что я так настойчив, но мне хочется побольше узнать о вас.
Свидетель дал  рекомендации, как разговаривать с новоявленным кавалером, и тон, и ответы соответственно изменились. 
- Зачем обо мне? Это очень личные вопросы.
- Потому что вы мне понравились на фото, и мне бы хотелось больше знать о вас. Извините, что задал вопрос, который вам так не понравился.
Милые барышни, какие же мы глупые. Что нам надо – сказал ласково – «вы мне понравились»,  и  начисто забыты все рекомендации, данные Сашей.
- Да с мужем было желание иметь ребенка, но он не готов был, он моложе меня.
А в какой деятельности ваш бизнес? А вы понравились девушке сейчас, как думаете?
«Слишком много вопросов, голубушка», - подумал он,- «о какой девушке речь,- ах, да я же сказал, что у меня гости».
- Электроника - по России и за рубежом. Фирма создана в 1994 году, но тогда я еще работал в одном из Министерств, и принимал участие в создании фирмы.   
Насчет девушки - думаю, скорее да, чем нет, хотя, может быть, я самоуверен.         
- Приглядитесь к ней, может судьба? Хотя, мне кажется, судьба у нас с вами.
«Так. И скора же красавица – пора прощаться».
- Юлечка, мы с вами еще будем общаться, а сейчас мне нужно развезти гостей по домам. А почему вы решили, что может у нас что-то получиться? Что я случайно увидел ваше второе фото?
- Володя удачи вам.  Я ничего не решила.  Просто так захотелось мне. Вы позвоните?
- В агент выходить буду. Телефон ваш ввел в свою записную книжку в мобильнике. Спокойной ночи, – не мог он ей сказать правду.
Почему-то подумал, может и действительно  стоит к ней присмотреться.  Ведь пока разговаривал, немного забывал о Глике, но он забывал, когда был со своей любовницей, и даже говорил той в самые интимные моменты «люблю».   
Так что ни о чем это не говорит.
Юлианна уже в процессе  разговора, задумалась, может, зря она пересылает весь разговор с этим мужчиной Свидетелю.
А вдруг и в самом деле – судьба?               
Да и что ее связывает с Александром?
Желание отдаться ему, но ведь желание отдаться мужчине  не всегда связано с чувством любви, это что-то другое.
Хотя какая там любовь. Замуж бы взял. Юля строила планы совместной жизни с Сашей.
Денгилевский еще не знал этого, потом он стал догадываться, что не только он, но и его «водят за нос», сейчас решил, что стоит  еще немного разузнать об этой девице, из-за которой так страдает его Гликочка.
- Скажите, а с мужем вы долго жили? Он ваш ровесник, и не хотел ребенка?
Юля срочно звонит Свидетелю: «что мне отвечать?»
«Ври, но только ври ближе к правде, чтоб потом не запутаться».
- Почти год. Он младше меня. Он и сейчас готов вместе жить. Вернее он хочет ребенка, но как-то неосознанно относится.
- Вообще, надо рожать от любимого, тогда ребенок будет красивым.
- А я поняла, брак крепче на уважении, чем на любви. У нас большая любовь была, но прошла… у меня, - дополнила Юлианна,- чтобы Владимир не подумал, что ее все бросают, а от нее действительно все уходили.
- Но без любви плохо -  начнутся измены.
«Во, бестолочь, не то, что Саша. Романтик. Любовь ему подавай. Главное, замуж, а там видно будет – измена, любовь…», - усмехнулась Юлианна, а вслух произнесла:
- Измена иногда укрепляет брак.
«Да…, - вот и «невеста» - Таня, наверно прочитает, сразу поймет, что глупость совершила со своей просьбой, да и я старый дурак: нанял же детектива, что тут парюсь.
Как бы сейчас узнать про Свидетеля, и пусть эта Юлианна проваливает вместе со своим Свидетелем.
«Измена укрепляет брак»,-  скажи я  это Гликочке… 
Да после таких слов она, вообще,  здороваться перестанет со мной, - с горечью подумал Владимир Николаевич.
Вот они современные девицы.
А ведь вначале показалось, что девушка вполне и ничего.   
Итак, приступаю к задаче, ради которой я сюда пришел». Не успел.
- А  где вы территориально сейчас? – вдруг спросила Юлианна, это ей Свидетель подсказал задать такой вопрос.
- Дома.
- Я  имела в виду район?
- Я же днем говорил - вы забыли видно, в районе Ботанического сада, – вот тут Владимир дал маху, какого рожна говорить о районе. Но слово не воробей.
- Вы говорили о Кропоткинской.
«Неужели и о работе ей сказал. Что это на меня нашло?
Наверно, расслабился, все-таки «маленькая пятница», так у них в фирме называли «четверг», хотя при необходимости  работали и в субботу, и  воскресенье. Совсем не думал, что говорю.
- Кропоткинская – там  фирма расположена.
- Я училась на права в вашем районе, к 8 часам утра ездила к инструктору.
- Вам приятно со мной?  Хотя бы здесь.
- Да, мне понравилось общение с вами, - холодно ответил Владимир, - до свидания.
Адрес Юлианны удалил из контакт-листа. Все, что надо, прочитаю в отчете детектива, - решил он.
               
          ДЕНГИЛЕВСКИЙ


На следующий день Владимир Николаевич в свое удовольствие в Интернете просматривал автоновости.
Внизу экрана увидел запрос на авторизацию от Юлианны.
Тяжело вздохнув, авторизовал. Может, что узнаю интересующее меня, - с легкой усталостью подумал он.
- Добрый вечер, Володя!
- Рад вас слышать, Юлия!
- Как день прошел? Я уже почти ухожу. Работала дома, устала: квартальный отчет сделала.
- Как всегда -  работа и работа. Уехал из фирмы в восьмом часу, пока заехал в кафе поужинать, вот уже и почти полночь.
- Разве дома не лучше ужинать?
- А дома не хочется готовить, даже разогреть полуфабрикаты.
- Я сегодня час посвятила кухне, вкусному ужину.
- Вы, молодец! И хозяйка хорошая, видно!
- Я в выходные улетаю  в Калининград.
- А кто у вас в Калининграде?
- В Калининграде у меня подруга живет.
Владимир скрипел зубами, но отвечал. Странно все-таки, неужели все случайно: и фото, и Калининград?
Странные совпадения.
- Я преддипломную практику в Калининграде проходил и немного знаю город, - вдруг его осенило: проверить случайность ли это?
- А на  какой улице живет подруга? – хотя практика была почти  двадцать лет назад, да и не знал он город слишком уж хорошо. Центр, общежитие, где жили, да дорога к морю. Они вместо практики все время на море проводили.
- Улицу не помню, но там есть замок, куда я и собираюсь пойти.
«Да,  деточка, снова что-то невпопад. Такое чувство, как с чужих слов произносит – как это так – ехать в незнакомый город, и не знать адрес? Мало ли что может, случиться – не встретят… и  что тогда…
- Замок – это, наверно, Музей янтаря, - решил Владимир попридержать при себе свое открытие.
- Главное на море хочу. Нет, не этот музей, - Юля не знала, что отвечать, а Свидетель как назло молчал – это он ей предложил идею с Калининградом, сказав при этом, ты скажи, что уезжаешь в Калининград, море и замок посмотреть.
- Саша, а что за замок? – спросила его Юля.
- Как ты не знаешь? Королевский Замок.
Калининград – это бывший Кенигсберг – резиденция прусских королей, и там обязательно хоть какой замок да будет.
Не мог же Свидетель предположить, что Денгилевский был в Калининграде.
- А почему именно Калининград?
- Да все равно куда, главное, скажи, что улетаешь на выходные, хотя Свидетель преследовал в отношении Калининграда свои цели, но пролетел как фанера над Парижем.
- Значит, ты ко мне приедешь в выходные? – обрадовалась Юля.
- Конечно, приеду.
И вот теперь Юлианне приходится изворачиваться, но к ее радости Владимир не стал задавать больше  никаких вопросов
- Когда вернетесь, расскажите. Мне будет интересно, все-таки в юности был в этом городе.
- Прилечу, расскажу и покажу, если желание будет у вас. Думаю, у меня будет море эмоций.
- Надеюсь, будет. А сейчас идите отдыхайте.
- Вы меня прогоняете? 
Все-таки, как вам девушка вчера, вы объяснились?
Денгилевский не понял, о какой девушке вопрос. Что я там вчера про девушку говорил, и какую девушку. Вот,черт  – запутался  сам в своем вранье. Быстро пробежал глазами вчерашний разговор, хорошо, что не удалил, а ведь было желание поначалу всю эту ахинею выбросить. Вспомнил… оказывается «у него вчера гости были».
- А девушка… нет, не объяснялись, зачем. Развез всех по домам, обменяшись любезностями.
- Юлия, желаю хорошо отдохнуть в Калининграде.
- А когда я получу вашу фотографию? Вы прямо по-английски уходите!
Денгилевский отключился
Может зайти в чат. А вдруг там Гликочка? Владимир Николаевич, благодаря просвещению своего продвинутого программиста, знал и как зайти в чат, и как искать Глику. 
Отключаясь, включил агент и…
- Володя, вы  уже спать ушли?
- Да, вот собираюсь. А вы что не спите? Завтра летите в Калининград?
- Наверное, нет. Мест нет. Может в следующие выходные, но подруга  как-то и не рада, что я хочу прилететь к ней.
Опаньки! – воскликнул Владимир, тогда зачем она мне тут пела про поездку в Калининград. А черт с ней и с ее поездкой. Спать хочу – сил нет.
- А что у вас на ужин сегодня было?
- Юля, вы общаетесь в агенте с кем-нибудь еще помимо меня?
Молчание – и довольно-таки длительное.
Юля в это время писала Свидетелю вопрос Денгилевского и что отвечать на такой вопрос.
Свидетель в ответ: «скажи, что сейчас нет. А вообще, общаешься, иначе неправдоподобно будет».
- Сейчас? – спросила она Денгилевского, чтобы протянуть время.
- И  сейчас тоже, - лаконично ответил Владимир, а сам рассматривал порносайт.
- Да, но сейчас нет.
Программист из фирмы специально настроил в ноутбук Владимира (после того, как Денгилевского «заставила» сестра общаться с Юлианной)  какую-то «фишку», которая показывает, с кем еще в данный момент общается его собеседник. Но эта «фишка» действует какие-то три-четыре минуты, и Владимир, увлекшись порнокартинками, не заметил, с кем  еще разговаривает в данный момент Юлианна.
- А раньше общались с кем-нибудь? Просто пока у меня в отношении вас…
- Что в отношении меня?  - ох, как быстро отреагировала, да девочка хваткая.
- Да, я общалась, и только в агенте. Я ни с кем не встречаюсь из Интернета, у меня только поклонники в сети.
Денгилевский ведь  не спрашивал ее о встречах. Торопится крошка.
- Очень рад за вас, что есть поклонники! Спокойной ночи!
- Это, что обида? А где обещанное фото?
- Я устал, и мне завтра рано вставать – работа.
- Вы опять не ответили про фото
- Юлечка, у вас и так слишком много поклонников, а свое фото я могу дать только девушке, в которой я уверен.
- Странный вы. Я же не поклонников ищу, а любимого.
- Не странный, а нормальный, - разозлился Владимир, - любой мужчина желает иметь рядом с собой верную женщину, и только ту, которая принадлежала бы только ему.
- Юля, я отключаюсь. Спокойной ночи.
- До встречи. Я почему-то с вами наговориться не могу.
Владимир снова отключает Юлианну, ему жаль, что снова не удалось завести беседу о Свидетеле, но ничего – есть еще детектив.

                ЮЛИАННА

После разговора с Денгилевским  Юля позвонила Свидетелю:
- Саша, ты вспомнил, кому принадлежит этот адрес. Что-то мне не верится, что это та твоя Гликерия. Слишком  уж мужской склад разговора.
- Не Гликерия, а ник Дульсинея, - с раздражением ответил Александр. Тебе что тяжело, вступи с ним в игру. Он фото прислал?
- Он говорит, что фото может выслать только девушке, в которой уверен, я тебе сейчас пришлю весь наш разговор.
- Не надо, я к тебе как-нибудь приду, ты постарайся договориться с ним о разговоре. Мы оба поговорим с ним или с ней. И  сегодняшний твой разговор с ним прочитаю.
- Как тогда с той Гликерией? Ой, как хорошо.
Владимир  не появлялся в агенте уже несколько дней, и Юля начинала верить Саше, что с ней действительно говорит  женщина.
Каждый день она заходит к нему в агент, но агент отключен, и как-то раз во время работы, не забывая  просьбу Свидетеля, Юлианна заходит в агент к Владимиру Николаевичу.
«Опять отключил, но ничего я снова запрошу авторизацию».
- Здравствуйте, Владимир! Вас не было,  у вас все нормально со здоровьем? Вы заняты?
         Молчать столь долго неприлично. Надо отвечать, - вздохнул Володя.
- Спасибо. Все нормально. Я же говорил, что мне предстоит поездка в Рязань. Вчера вечером  вернулся, заходил, но вы уже, наверно, спали.
- Я скучала и ждала вас, - хихикнула Юля, - давайте сегодня вечером встретимся.
- Ждали?  Приятно слышать, - тоже хмыкнул Владимир.
«Денгилевский, старый дурак, оставь ты это все. Что ты несешь. А все Гликочка. Вот он мой крест – моя девочка, моя Гликочка».
- Вы уже со многими девушкам и познакомились?
- В каком смысле познакомился? - приходится поддерживать беседу, отвечать на дурацкие вопросы. Какие девушки!  Тут поесть некогда.
- Имею в виду, переписываетесь, как со мной? Хочется быть единственной! Мне уже не хватает виртуального общения, что мне делать? Я  хочу встречи, а вы отталкиваете меня. Разве я не права? Много работы?
- Вы правы.
- Я хочу вас видеть.
«О!» – стонал уже Денгилевский, - «поговорим на эту тему вечером. Сейчас я ухожу».
Владимир Николаевич понимал, что и Юлианна тоже затеяла с ним какую-то игру, но ему было так безразлично. Он преследовал свою цель, она тоже что-то преследует. Игра так игра. Главное, узнать о Свидетеле, что собой представляет это мужчина, есть ли действительно у них интимная связь. И все.
И вдруг Денгилевского осенило: а зачем мне это нужно? Да, нужно. Если у них есть роман, у Юлианны и Свидетеля, тогда Гликочка точно никогда к Свидетелю не вернется, она уж очень брезгливая. Владимир Николаевич еще тогда при первой встрече заметил, когда поцеловал ей руку, она незаметно, так думала Глика, вытерла о подол юбки след от его поцелуя.
- Мне одиноко без вас, возвращайтесь! – верещала Юлианна, - какой у вас за характер. Не знаешь, что от вас ожидать каждую секунду.
Какие планы на завтра?
         Денгилевский, занятый своими мыслями, даже не смотрел на монитор.
         - Я занят, - сказал Денгилевский, и отключился.
         Вечером сам первым зашел в агент к Юлианне. Он решил, что будет блефовать: ему, во что бы то ни стало надо узнать о Свидетеле. И прекратить, наконец, эту бессмыслицу.
         - Юля, добрый вечер. Отвечаю на ваш вопрос, - если помнит, что спрашивала, то тут же подтвердит, - подумал Владимир.
         Юлианна сидела задумчивая у компьютера. Днем она позвонила Саше, сказав, что договорилась с Владимиром, или кто там сидит по ту сторону экрана о встрече вечером, но Александр, сославшись на невозможность вечером приехать к ней, предоставил все решать самой. Странно, но ее обрадовало, что Володя пришел сам. Она и верила и не верила Свидетелю.
- О наших отношениях: пока ничего не предвижу.
Юля, я запамятовал, вы как-то говорили, что ведете переписку еще с одним мужчиной. Как  дела с ним?
Юлианна еще ничего не говорила о Свидетеле, но, то ли забыла, то ли ей было безразлично на данный момент, еще не остыла обида от отказа Саши приехать к ней, ответила:
- А отношений нет. Так перекидываемся любезностями в чате.
- Только в чате? Вы же у меня спросили: переписываюсь я с кем в агенте, вот и от меня встречный вопрос.
А почему у вас закончились отношения, вроде бы вы с ним встречались раньше, - блефовал во всю Денгилевский. Он играл в покер, и знал: выигрывает тот, кто блефует.
- Мне не интересно, он женат. Нет, иногда и в агенте общаемся. Но он старше вас. Мы с ним общаемся на любые темы, уже месяца полтора, ему 44 года, но встречаться, пока не хочу с ним.
- Юля, я что-то не пойму, вы же говорили, что встречались с ним. А  он заходит в чат? Я тут ради вас стал заходить в чат. Может, я его знаю?
- Свидетель его ник, - безразлично ответила Юлианна.
- И еще последний вопрос насчет этого мужчины - как вы с ним познакомились? Чтобы мне определиться.
Юлианна надолго замолчала, а потом ответила, но так неохотно:
- В чате мы с ним познакомились. У нас с ним очень  большая разница большая в возрасте. И  еще, я уже говорила - он женат. У меня есть его фото. Но я с ним не встречалась.
- У вас есть его фото?
- Да фото есть.
- А его фото вы не могли мне показать? – вряд ли покажет, думал Денгилевский. Он же рассуждал как: сам бы никогда не показал фото одной девушки другой.
И не знал, что его фото уже досконально изучил Свидетель. Хорошо, что  программист надоумил, послать какое-либо фото из Интернета.
- Вам же не понравилось бы, если я ваше фото кому-то показала.
Все-таки Юлианна на данный момент больше верила Саше, что Денгилевский – это подставное лицо, и возможно даже женского пола.
- Да, не понравилось бы.
- А он красивый? – Денгилевский совсем  обалдел,  но задал он этот вопрос непроизвольно, скорее, от ревности: на кого же все-таки так запала Глика.
- Обыкновенный еврей. А  я ребенка хочу.
- Как еврей? – удивился Денгилевский, хотя, что тут удивляться, - теперь все стало на свои места, и увлечение Глики этим Свидетелем, и молчание Гликерии Борисовны.
Странно, мне казалось, что евреи умные, и никогда не будут заниматься пустым времяпровождением, имею в виду – посещение чата.
А вы ему, что тоже о ребенке сказали? Еврейские дети всегда умные и красивые.
Так что вам стоит подумать, - добавил зачем-то Владимир Николаевич и отключился, даже не заметив, что экран ноутбука погас.
Теперь понятно, почему Глика на него запала. Гликерия Борисовна и не скрывает, чтобы Гликочка вышла замуж за своего, но ведь он женат, как сказала Юля – вот, хоть одно полезное для себя выяснил, усмехнулся Владимир, - это вселяет надежды.
Какие надежды. Сколько надеяться можно? Уже почти четыре года, а все только надежды,  она же даже дотронуться до себя не дает – зло, и с горечью, и даже с обидой подумал Владимир. Вот возьму и закручу роман с этой Юлианной…  назло Гликерии.
Каково ей будет: Свидетель ушел от нее к Юлианне, и я уйду.
Да, она и не заметит, что ты ушел, - тут же одернул  он себя. Как это закручу, а Гликочка. Нет, тогда она никогда моей не будет, а так…  все-таки есть надежда.
Сидел в задумчивости: после того, как Глика отказалась выйти за него замуж, долго не звонил, не искал встреч. Но не вытерпел.
Решил вызвать ревность Глики, для чего  и пришел с одной из своих подружек, тогда у него еще не было постоянной любовницы, к Гликиному офису. Пришел рано утром.
Рано утром он с Анжелой приехали на Кутузовский. Оставив машину недалеко от офиса Гликерии, начал прогуливаться взад-вперед с Анжелкой.
Анжела была девушка хоть куда: пышный бюст, высокого роста, ноги от ушей, блондинка с  шикарными волосами почти до талии, мелкими чертами лица, но приятными. Взгляд мужчин на ней задерживался. Глика по сравнению с ней казалась пигмеем.
Прогуливаясь взад вперед около двери офиса, все вертел головой: когда же, наконец, появится Глика.
Глика бежала к офису, на ходу вытаскивая из сумочки пропуск.
Владимир быстренько, придерживая свою пассию за талию, подскочил к Гликерии:
- Глика, привет, дорогая!
- Познакомься, это Анжела, - счастливо оповестил ее несостоявшийся жених и ткнулся губами в ложбинку между пышных грудей своей спутницы.
Глика, едва взглянула на девушку, но даже при таком взгляде заметила, а учитывая время года, на дворе стояло жаркое лето, и пышный бюст, и даже темно-коричневую кромку левого соска девушки.
- Ты на работу? – спросил Денгилевский.
- Ага, - по-детски ответила Глика, - приятно было познакомиться безразличным тоном  – это Анжелке, извините, опаздываю и убежала.
Денгилевский ажно зубами скрипнул.
         А Глика поднимаясь в лифте на свой 13-й этаж, не могла сдержать улыбки: на очередной ее отказ выйти замуж, Денгилевский сказал:
         - Ах, прости, ты все ждещь  кого-то. Мечтаешь подарить себе единственному. Все вопрос снят
         - Навсегда? – спросила, улыбаясь Глика.
         - Нет, только на сегодня, - не принимая ее смех, ответил Владимир   
         И долго не появлялся на горизонте. Не звонил, не приезжал, не искал встреч.
         И вот решил познакомить ее со своей девушкой. Девушка стоило того, хотя бы внешне.
         Случайной  ту встречу вряд ли можно было назвать, - рассмеялась Глика, - поскольку эта парочка прогуливалсь в совершенно неприемлемое для прогулок время – в начале девятого утра перед офисом, где работала Глика, на противоположном конце Москвы от дома Денгилевского.
Глядя на погасший монитор, Владимир Николаевич еще долго вздыхал: и все же, она будет моей.
На следующий  день на работе во время кофе-тайма – всегда на 10 - 15 минут старался отвлечься от рабочих проблем, зашел в Интернет.
Сообщение от Юлианны:
- Нет, с ним и так все ясно.
Сосредоточься, Денгилевский – с кем ясно. Ах да, это же сообщение от Юлианны.
- Почему ясно?  Как я понял, вы с ним встречаетесь.
- Не встречаемся мы с ним, - наконец-то очнулась Юлианна, - «откуда он знает, что мы встречаемся. Значит, прав Саша. Я действительно общаюсь с женщиной».               
- Но когда-никогда встретитесь. Может не в первый, и не во второй раз, но все равно между мужчиной и женщиной все закончится в постели. Не обижайтесь, что так открыто выразился.
«А, может, это все-таки Володя. Он ведь и фото свое прислал. А Свидетель просто не хочет, чтобы я еще с кем-то встречалась».
- Володя,  женщина всегда знает, что она хочет от мужчины. Со Свидетелем  приятно поговорить, но я его никогда не рассматривала как своего мужчину, и тем более отцом своего малыша.
- Но о сексе же вы говорили с ним.
- В общих чертах говорили.   
Юля мечется между Свидетелем и Денгилевским – кого предпочесть?
То ни одного не было, то сразу двое. А если Свидетель прав, и ее разыгрывают. Но фото… и …
И в то же время Юля никогда не признается Владимиру, что Свидетель ее любовник.
Женщины могут болтать о пустяках  по двадцать пять часов в сутки, прослыть в веках сплетницами и болтушками, уболтать мужчину на любой самый отчаянный и нелепый подвиг, но при этом те женщины будут всю свою жизнь держать язык за зубами о том, что им действительно кажется важным.
Так и Юля ни за что не признается Владимиру о наличии у нее любовника.
- И еще, Юля, к сожалению, я уж столкнулся раз с этим Свидетелем, больше не хочу.  Мне надо уходить, - Денгилевский уходит и отключает Юлию, надеясь, что теперь уж точно навсегда, но не тут-то было.
   

                ДЕНГИЛЕВСКИЙ

Кажется, отвязался – с души  воротит, но что делать – ради Гликочки готов на все, - подумал про себя Владимир Николаевич.
Отчет детектива он просмотрел: сомнений никаких, что между Юлианной и Свидетелем существует любовная связь – фото, где Свидетель целуется с Юлией на платформе в Зеленограде, фото… интересно, а как это фото удалось заполучить детективу. Ну, на то он и детектив – это его работа. Жизнеописание Юлианны, жаль о Свидетеле ничего не заказал. Да и не столь важно – Денгилевскому главное было заполучить факт наличия интима между этими двумя.
Свою задачу он выполнил, но на душе легче не стало, а наоборот – как извалялся в грязи. Хотя сейчас уверен, Гликочка не станет в силу своей природной брезгливости встречаться со Свидетелем.
Эти  женщины. Кто их поймет? Они могут кричать, что все-навсегда. И тут же признаваться в любви изменившему им мужчине.
Нехорошо и муторно было на душе Денгилевского.               
Вернувшись домой, как всегда поздно, но,  несмотря на поздний час, позвонил сестре:
- Да, у этой девицы роман с Гликиным Свидетелем. Я общение прекращаю.
- И хорошо, Володечка. А что тебе эта девушка совсем не понравилась?   
         - Нет, Таня, не понравилась. Слишком уж она торопится, да и есть у нее мужчина, тот же Свидетель. Поэтому я свою миссию выполнил.
- А  может, все-таки встретишься с ней. Я придумала, пригласи ее к нам в выходные на обед.
- Тань, что ты еще придумала? Какой обед, какая девушка, - устало произнес брат, - да, забыл тебе сказать, мне не очень-то хотелось узнавать про Свидетеля у этой девицы, и я обратился к частному детективу. И отчет уже у меня.          
- Володечка, да забудь ты эту Глику, я ее скоро ненавидеть буду. Ну чем она тебя так приворожила? Тебе уже давно своих детей надо иметь, а ты все ее ждешь. Не пойдет она за тебя замуж никогда.
- Хорошо, Таня, - вдруг спокойно сказал Владимир Николаевич, - я приглашу Юлю, ее, кстати, звать Юлия, а не Юлианна, как ты мне сказала.
- Значит, я в воскресенье готовлю праздничный обед
Таню удивило, что брат так легко согласился, что-то здесь не так, но она все равно обрадовалась. Может, и действительно, девушка окажется ничего, и Володя забудет Глику, от последней толку никакого в смысле женитьбы, только Володька никак не хочет этого понять.
До субботы Денгилевский решил никаких переговоров с Юлией не вести, но девушка оказалась такой настырной, что Денгилевскому нехотя приходилось с ней общаться.
На работе все было в порядке, ввели новое направление, уже третье по счету. В октябре предстоит командировка в Германию, а пока можно и отдохнуть.  И Владимир отдыхал, даже вечерами стал заходить в чат. Иногда нравилось, но чаще беседовал с Юлианной. Беседой назвать то, что происходило трудно, потому что Юлианна постоянно переговаривалась со Свидетелем, а Денгилевский  листал страницы  автомобильных сайтов.
- Добрый вечер, Владимир!
Вы даже поздороваться не хотите?
Пожалуйста, добавьте меня в список Ваших контактов, – это уже стало как ритуал для Денгилевского, каждый вечер он видел одно и то же.
Интеллигентная девушка давно бы поняла, что с ней не желают общаться и, молча бы, отошла, но Юлианна была из категории девиц, которые, если  за что ухватятся, пока своего не добьются, из рук не выпустят. Да еще Саша ей нашептывал, что она дурочка, общается не с мужчиной, а с женщиной. Вот Юле и хотелось дойти до истины.
- Хватит уже работать. Скажите хоть слово.
- Здравствуйте, Юлия! Вчера Вы почему-то ушли, я несколько раз заходил в ваш агент, но вы были отключены – врал опять он, в агент к ней не заходил, но видел, что агент ее включен. Интересно, что она скажет?
Денгилевский теперь не был никому обязан, игра с Юлианной ему нравилась: «кто первый проявит себя», и он между делом вступает в беседу.
- Я решила выспаться
- Удалось? – с иронией спросил он, - ничуть не сомневаясь, что вчера Юлианна была со Свидетелем.
- Нет. Мысли мучают.
- Почему? Что за мысли могут быть в такой симпатичной головке?
- Я, наверное, отвлекаю? Простите.  Да, всякие мысли. Чем в выходные планируете заняться?
- Еще не решил.
И Денгилевский снова отключается. Нет, не могу, хотя Таньке обещал пригласить эту девицу, но ладно «доживем до субботы».
Пожалуйста, добавьте меня в список Ваших контактов, - теперь уж сам Владимир просит авторизовать его. И авторизовать под собственным адресом, а не Татьянинын, хоть и знал, что Таня вряд ли сама будет читать, но что-то не внушала доверия та ее подружка, которая принесла злую весть о Глике, а ведь в древности гонцов за плохие вести убивали.
- Здравствуйте, Юля.
Объясняет, почему вышел под своим адресом, но в ответ молчание. Денгилевский извиняется, и … вдруг…
- Извините, я по телефону с папой говорю, но уже все. Вы дома?
- Да, уже дома. Приехал час назад.
- Может, теперь я вас еще и услышу? Мне бы хотелось.
- Всему свое время.
- Мне, кажется, вы не уверенны в себе
- А вы как всегда со Свидетелем общаетесь? – не остался в долгу Владимир Николаевич.
- Я только включила компьютер, зашла почту прочитать. И тут вы.
- По поводу  моих качеств поговорим как-нибудь в другой раз. Одно могу сказать - я органически не переношу вранье.
- Я вас обманывала уже? – наивно спросила Юлианна.
- Сегодня - да, потому что прежде чем стучаться к вам, я зашел в чат, и поискал вас по электронному адресу. Вы были в чате.
- Это не считается -  все произошло в доли минуты.
- А вы интересный человек и расчетливый. К тому же непредсказуемый
- Обыкновенный. А в чем мой расчет по отношению к вам, хотелось бы знать?  Непредсказуемые бывают только женщины. Так в чем мой расчет, хотелось бы знать?
- Кстати, расчетливость это хорошее качество, оно мне очень пригодилось в моей профессии, я все просчитываю или стараюсь это сделать, - пыталась уйти от ответа Юлия.
Денгилевский разозлился:
- Извините, Юлия, мне нужно сейчас уходить.
- Как всегда вы исчезаете, у вас никогда нет времени на личную жизнь? Или на меня...
- К сожалению, дела. Я думаю, вам скучать не придется - у вас же много поклонников в сети.
- А вы жестоки.
- Юля, поверьте,  я не хочу вам мешать, если вы испытываете к кому чувства, то пока еще не зашло все далеко, я уйду.
         - А если я хочу, чтобы зашло все далеко. А у вас есть постоянная женщина?
- Есть отношения с замужней дамой: то есть никто никому ничего не должен и ничем не обязан.
- А  вы хотите быть должным?
- Юля, а как же Свидетель? – я еще отчитываться перед ней буду, - уже не на шутку разозлился Денгилевский
- С ним только общение. Больше ничего не скажу.
- Юля, да ваше дело говорить что-то или нет.
У меня уже подошел тот возраст, когда надо думать о наследниках, кому передать дело. 
Юлианна как услышала о наследниках, сразу забыла о Свидетеле, и защебетала:
- Боже мой. Я тоже забочусь только о племянниках, они даже мамой меня называют. А Свидетель -  он, мужчина с опытом, с ним интересно поговорить о взглядах на жизнь. Вы еще спать не хотите? Вы так рады мне, что не хотите говорить со мной?
- И только о взглядах на жизнь? Юлечка, я тоже мужчина с опытом, и меня трудно обмануть. Спать я не хочу. Мне кажется, что это вы не хотите со мной говорить - медленно отвечаете
- Мы обо всем с ним говорим, даже о том, о чем с мамой не могу. 
- И о сексе тоже? – Денгилевский уже открыто насмехался, но Юлианна, почувствовав в Денгилевском потенциального жениха, неслась на всех парах, рассказывая про Свидетеля, но противореча себе, не замечая промахов.
- Иногда.
- А вы разве не знаете его? – смеется про себя Владимир Николаевич.
- Мы давно общаемся в интернете, - начала повторяться Юлиана.
- Вы уже мне об этом говорили, - якобы с обидой произнес Владимир.
- Но я вам не говорила, что мы только хотим встретиться  с ним, и каждый раз не получается. А, вы даже позвонить мне не хотите.
- А почему не получается? И как давно вы хотите с ним встретиться? Сразу же после знакомства, - вкрадчиво спросил хитрый Денгилевский. 
Кажется, он добился, что хотел – сейчас ему расскажут о Свидетеле.
- Мы хотим в галерею Шилова сходить. Он тоже там не был.
«Интересно, Гликочку он тоже приглашал в Шиловскую галерею? Глика Шилова терпеть не может, представляю, что мог услышать этот неведомый мне  Свидетель в ответ на свое приглашение от Глики. Хотя, что это я?» – откуда мне знать, куда он Глику звал.
Так, не отвлекаться, я разговариваю с Юлианной. Игра пошла.
- Вот поэтому я и медлю со звонком и со встречей.
- Юля, не пытайтесь обмануть ни себя, ни меня Я не удивлюсь, простите, может быть, я сейчас оскорблю вас недоверием, что вы с ним и сейчас общаетесь в агенте параллельно со мной. Хотя Денгилевский четко видел второй онлайн Юлианны. «Молодец мой админ, - надо будет дополнительно премию выдать»
Юлианна ничего не ответила на обвинение  в параллельном общении со Свидетелем.
«Нет, это не Гликочка, та уже давно бы трубку шваркнула».
Они играли, с одной стороны - Владимир Николаевич, с другой - Юлианна со Свидетелем.
Денгилевскому уже надоело, но надо ж как-то пригласить эту Юлианну к Таньке, но так чтобы она отказалась, а так как рядом Свидетель, то уж повод у меня будет обидеться, и уйти с гордо поднятой головой оскобленного и непонятого.
Вместо оскорбления, что ее обвинили в недоверии, Юля меняет тему.
- Вы были в отпуске? – как будто ее интересует его отпуск.
- В отпуске я еще не был - обычно осенью или в зимние праздники
- Не знаю, что ответить на ваше: «общайтесь с кем угодно»
- Да ничего, голубушка, не надо говорить.
- Когда вы позвоните? – снова завела песню, - это Свидетель ей подзуживает, что с ней общается не мужчина, вот и пристает со звонком к Владимиру, а тому, чем больше и чаще говорят о звонке, тем упрямее становится – нет и все, не позвоню.
- Юля, я еще не определился, ваше право понимать это, как считаете нужным. Я вам уже говорил, мне нужна женщина, с которой я бы мог говорить о чем угодно и что угодно, и которая бы принимала меня таким, каков я есть.
Это, наверно, желание любого мужчины,  да и женщины тоже. А как я могу  перешагнуть через себя, зная о наличии у вас другого мужчины.
Я люблю дождь, ветер и вообще ненастье. Иногда, даже специально выхожу гулять под дождь.
Полюбил, потому что ненастную погоду любит Глика. Вот она хоть раз бы попросила позвонить ей… - задумался Владимир, как там Гликочка…
Юлианна еще что-то говорила о погоде, но все мысли  Владимира уже заняты Гликой, и он только поддакивал Юлианне: да…  да… да…
- Ну и что, что много поклонников, мне ж от этого ни жарко, ни  холодно.
- Да... да...         
- Я никогда больше не попрошу о звонке, это будет только ваше желание.
- Да… да…         
- Вы, вообще, удалите меня. И наше знакомство никуда не зайдет, будет проще.
Очнувшись, Владимир  прочитал все написанное Юлей,  решил ответить:
- Юля, давайте договоримся так: когда вы сами определитесь, кто вам нужен, тогда и решатся все наши с вами недоразумения: и по поводу звонков, и по поводу встреч, поездки в Суздаль. А пока - то вы с одним встречаетесь у метро, с другим на водительской площадке, с третьим в Шиловской галерее.
- Володя,  как я могу определиться, если вы не идете ни на какие шаги сближения, мне трудно. Я в ваших глазах - развратная девушка?
- А вы хотели мной пополнить ряд своих поклонников?
Я не бабник и не ловелас - если я что-то обещаю женщине, то оно так и будет. Юля, на сегодня закончим разговор - идите со Свидетелем в Шиловскую галерею. Если бы я считал вас развратной, я бы с вами не общался.
- Спокойной ночи. Мы с мамой уже идем, она тоже не была
- И Свидетеля прихватите, - все-таки не удержался съязвить Денгилевский. И тут Гликочкино влияние. Раньше бы он никогда так не обидел женщину.
- Я говорила,  вы жестоки. Хотя  я не понимаю вас
 

                ЮЛИАННА

Юля перечитала свои разговоры с Денгилевским, почти все отправила Свидетелю, так по мелочи кое-что скрыла от Саши.
Ее смущало, что Александр уверен, что Володя – это никто иной, как Дульсинея. А кто такая Дульсинея Юля ни сном, ни духом не знала.
О Гликерии знала все, но Свидетель почему-то последнее время уходил от темы «Гликерия».
Но к Гликерии у Юлии какое-то непонятное ей самой отношение. В этой Гликерии она все-таки видит свою соперницу.          
И поэтому пишет Денгилевскому:
- Он ее никогда не видел, и мне все равно кто это. И вы мне открылись с другой стороны, - и начинает ждать ответ.
Владимир Николаевич вернулся домой поздно, уставший.
День был какой-то заполошный: бывают такие дни, когда вроде бы и работаешь много, а результата никакого. Просмотрел автоавтоответчик: было несколько звонков, но отвечать никому не хотелось. Понимал, что будут обиды, но решил сразу лечь спать, предварительно посмотрев почту.
Включил компьютер, и увидел сообщение от Юлианны. Вздохнув тяжело, как это все некстати: узнал же, что Юлианна и Свидетель – любовники. 
Не хотелось даже читать, что она там пишет, хотел сразу отключиться, но, поразмыслив, открыл.
И...  ничего не понял. Пришлось вступать в беседу, шестым чувством понял, речь идет о Гликочке. Даже не поздоровался, а сразу спросил:
- Извините, кто никого никогда не видел? Я ничего не понял.
- Я поинтересовалась у своего знакомого о вашей подруге. Он с ней общался в Интернете, и на этом у них  все закончилось, он никогда не встречался с ней. Сам не захотел встречаться. Она ему надоела, все пишет и пишет ему. Зачем вы ему писали ночью?
- Извините, но я ничего не понимаю. О какой подруге вы ведете речь, и кому я писал ночью?  Вы не ошиблись адресом?
- Вы знаете ник Дульсинея?
- Нет.
- Мне пришло ночью письмо с угрозой от девушки Дульсинея.
Юлианна тоже начинает соображать, что здесь что-то не так, и ей нужен совет Свидетеля, но уже слишком поздно, и тому не позвонить, а писать в агент … себе дороже, пока разъяснишь, пока сама разберешься…, - поэтому она говорит:      
- Уже поздно. Поговорим завтра. 
- Ничего не понимаю, при чем здесь я? Нет уж, голубушка, будьте добры, в чем вы меня обвиняете? Какое отношение я имею к вашему знакомому? А сам в это время рассматривает фото Свидетеля из отчета детектива.
И что Глика в нем нашла… Разные мысли пронеслись в голове…
Не ожидая от себя такого нарцицизма, Владимир подошел к зеркалу, держа в руке фотографию Свидетеля, где он целуется с Юлианной у электрички. 
Посмотрел на себя в зеркало, затем на фото – задумался,… нет, ничего не понимаю: чем он лучше меня?
Как бы там ни было,  но надо закончить с этой Юлианной.
- Мне так надоело виртуальное знакомство, неизвестно кто сидит на другом компьютере. Уже дошло, что мне девушки пишут на электронный адрес, и просят, чтобы я прекратила всякую переписку и с вами в том числе.
- Юля, если вам надоело знакомство со мной, почему вы мне пишите?    Но некрасиво с вашей стороны, не разобравшись, обвинять человека в несовершаемых им поступках: якобы кому-то я писал ночью - кому, что... 
Как я понял, ваш знакомый что-то сказал нелицеприятное в мой адрес, и вы безоговорочно приняли эти обвинения. Пообщайтесь с ним и дальше, может он вам разъяснит, что вам неясно. Мне же ясно, что вы мне дали от ворот поворот. Нечего старому дураку лезть знакомиться к молодой девушке - результат налицо: получил по заслугам.
И, пожалуй, не надо  никаких объяснений. Очень жаль, а я в воскресенье хотел пригласить вас на обед к своей сестре, а соответственно и на смотрины, - зачем-то дополнил свою речь Владимир, - а… чтобы уж сразу все закончить, подумал он.
Ответ ждал минут десять. Так и не дождался. Отключился.   
Юлианна в это время послала смску Свидетелю, чтобы тот вышел в агент.
- Меня пригласил Принц Датский на обед. Что делать? Отвечай быстрее.    
- Сходи, посмотри, какая из себя Дульсинея. Расскажешь потом.
- Саша, почему ты не веришь, что это действительно мужчина?
- Я уже тебе говорил, что вспомнил адрес, с которого мне приходили  разные гадости.
- Но он со мной разговаривает уже с другого адреса.
- Поступай, как знаешь, - ответил Свидетель, - я занят сейчас, и тоже отключился.
Юлианна вернулась в агент Владимира, но тот уже был отключен.
Она снова пишет Владимиру:
- Здравствуйте, это Прекрасное создание.  Пожалуйста, добавьте меня в список Ваших контактов.
-  Когда же это закончится? – устало подумал он.
-  Вы, правда, меня хотите пригласить на обед к своей сестре?
-  Уже не хочу. Слишком долго думали над моим приглашением. Что со Свидетелем советовались? И  больше не приходите ко мне а агент. Не лишайте меня возможности пользования с другими лицами через агент.
Владимир занялся своими делами, но когда вернулся в кабинет, увидел снова сообщение от Юлианны:
- Володя, поговорите со мной!
- О чем вы хотите, Юля, поговорить со мной? Спрашивайте, - придется этот крест выдержать до конца. Никто не заставлял, сам впутался в некрасивую историю. И  надо достойно из нее выйти.
- Я не знаю о чем.
- У вас и без меня есть с кем общаться. Я же вам сказал, что заслужил старый дурак по заслугам, хотя так не хочется быть старым дураком, все-таки мне только через несколько дней исполнится 39 лет.
- Вы меня то приближаете к себе, то отталкиваете.
- Ни то, ни другое. Вы сами определились. Чем я вас приблизил в данный момент или чем оттолкнул?
- Может нам и переписываться перестать? Вам это нужно? Может, я навязываюсь?
- Если у вас нет желания общаться со мной, можем и прекратить. Нет, не навязываетесь. Это я навязался, - Денгилевский уходил красиво, в крайнем случае, он так считал.
- Почему мы каждый раз выясняем отношения? Постоянно колкости в адрес друг друга.
- Я не выясняю. Извините, о каких колкостях вы говорите?  Если я вас чем-то обидел, прошу прощения, но даже не знаю, чем я вас мог обидеть.
- Да, когда же наше знакомство перейдет в  реальность?
- Юля, в силу сегодняшних открытий, честно отвечаю, не знаю. Я же Вас приглашал на обед в это воскресенье. Вы куда-то пропали. Советовались с мамой что ли – можно ли вам ответить на предложение старого мужчины… - я смеюсь, милая Юлианна.
- Как определитесь, напишите или позвоните, переписываться я устала, в конце концов, вредно для здоровья.
- Устали, значит, устали - ничем, к сожалению, не могу помочь. Я тоже могу обижаться, хоть мужчине это и непозволительно. А  обвинили меня в непонятном для меня, да я, и понимать не хочу, поступке.
- Прощайте тогда.
- Всего хорошего, - уф, неужели закончилось, - вздохнул с облегчением Денгилевский, но не тут-то было.
Владимир решил зайти в одну из комнат чата,  зная, что там бывает Глика.
От Татьяны знал, что Гликочка пошла на поправку. Может, она там будет, и я с ней поговорю, хоть виртуально, но поговорю – это будет как телефонный разговор, решил он.
В чате Глики не оказалось, и он ушел.
Тут же пришло:
- Здравствуйте, это Прекрасное создание. Пожалуйста, добавьте меня в список Ваших контактов.
- У меня два вечера осталось в чате. Я отключаю Интернет. Не хочу больше.
- Ах, да, извините, я  и забыл - вы уже нашли себе из чата, зачем теперь ходить туда, - уже открыто издевался Денгилевский.
У него испортилось настроение, что не нашел Глику в чате, хотя на что он рассчитывал, и сам не мог сказать.
- Какой вы умный. Только он встречаться не хочет и звонить тоже. А почему-то ждет у какого-то метро не понятно кого.
- В каком смысле - это комплимент или оскорбление по поводу умного? Свидетель не хочет встречаться: ну, «Киса, не заливайте Осе баки».
- Вы будете скучать? Я не читала Ильфа и Петрова.
- А у кого вы научились не отвечать на вопросы? В вашем интеллекте я не сомневаюсь.
- А вы надолго уезжаете? – может, хоть после отъезда не явится снова как привидение, подумал Владимир.
- Свидетелю все равно. Вы-то скучать не будете.
И почему вы решили, что у меня интимные отношения с кем-то. У меня так давно не было секса, - тоже вела свою игру Юлианна.
- Ладно, Юля, не спите, так и не спите, но по мне лучше бы правду сказали. Из вашего письма я так и не понял, кому должен был Свидетель подтвердить, что вы с ним живете, если Дульсинее, так вот Таня сказала, что Тамара – это, мне кажется, и есть Дульсинея сказала, что ей никто ничего не писал, но она хороший хакер, так что могла и сама знать все без всяких свидетельских подтверждений – какой каламбур получился.
Денгилевский уже и сам не понимал, зачем он беседует с этой Юлианной, видно же, что он, что она морочат друг другу головы.
Все, что касается Свидетеля, Владимир узнал – теперь ему было интересно даже  вот так ходить по лезвию ножа, хоть и в шутку, но все равно будоражило, кто кого. Иногда ему становилось не по себе, а вдруг эта девушка Юлианна верит ему. Соврал же, и глазом не моргнув, что ездил к Речному вокзалу, где она работает. Но, вспоминая отчет детектива, совесть Владимира Николаевича сразу успокаивалась. Только бы Глика не узнала, что я онлайнюсь с этой Юлианной. Гликочка этого не простит – она тогда Денгилевскому предъявит в качестве причины, почему не желает с ним общаться вообще.
Что Глике надо еще? Почему она меня не может полюбить. Ведь уже не девочка. Сколько раз Владимир задавал этот вопрос Гликерии Борисовне, а у той один ответ: «не знаю, но я хочу, чтобы она вышла замуж за нашего мальчика. Поймите меня, правильно. И  не обижайтесь»
- Я скоро книжки опять читать начну, в театры ходить буду.
- Со Свидетелем в театры ходить? - снова не удержался Владимир, - хотя хотел сказать, а может, лучше о погоде поговорим. Но, сказав о Свидетеле, тут же спохватился, еще посчитает, что я ревную. Хотя какая мне разница, что она посчитает. 
- Ах, а  у вас куча поклонниц, вас обязательно женят.
- Что делать, если вы уж Свидетелю принадлежите, - в унисон отвечает ей Владимир.
- Вы не ответили, я вам так безразлична, что и скучать не будете?
- Юля, все это шутки, верю я вам. Но тогда последний вопрос - зачем вы мне написали, что живете с ним. Скучать буду, да и уезжаете вы еще не завтра.
- С кем? Со свидетелем? Спокойной ночи, вам, принц! – Юлианна решила быстро скомкать разговор.
- А на вопрос так и не ответили.
- На какой?
- Зачем вы мне написали о том, что живете с ним? Не что живете, я это и так знаю. А что зачем написали?
- Когда я вам такое писала? – удивленно, на голубом глазу воскликнула Юля.
- Ну и вляпалась,-  подумала Юлиана,  и Сашки рядом нет, чтобы подсказал, что ответить. Придется самой импровизировать.
- Оставим это в прошлом. Только я не пойму, зачем меня надо было ждать у метро, когда там два выхода и мало ли где я? Я по всей Москве разъезжать могу, вы искали иголку в стоге сена, - ушла от ответа Юлиана.
- Я ждал у входа, где автобусы в аэропорт останавливаются, - Денгилевский еще по старым временам помнил, что у входа в метро «Речной вокзал» остановка аэропортовского автобуса, вот и сказал. Он уже давно не пользовался общественным транспортом, и про встречу сказал, не подумавши. 
Теперь вот приходится сочинять по ходу разговора. Спокойной ночи.
- Так я не летаю до дома, при чем тут аэропорт. А можно настоящее начать с белого листа?
- Юля, спокойной ночи и извините за сегодняшние мои дурацкие вопросы. Я вам сказал: Свидетель, так Свидетель.
- Пока, - неохотно проговорила Юлиана.
Здравствуйте, это Прекрасное создание. Пожалуйста, добавьте меня в список Ваших контактов, - каждый вечер для Денгилевского начинался с такого ритуала, стоило ему включить компьютер.
- Здравствуйте!
- Больше эмоций я у вас не вызываю?
- А что вы, Юля, хотите услышать от меня?
- Мне просто одиноко.
- Вызываете, как поживает ваш поклонник под ником Свидетель?
- Не знаю, я стала редко в чат ходить. Про Свидетеля, вообще, не хочу говорить, не интересно. Мне неприятно про него. Чем вы займетесь в выходные?
- Я приболел немного: насморк, горло болит, голова. Полечиться мне надо.
- Сестра к вам заедет?
- Да приедет кто-нибудь горчичники поставить.
- И стакан воды подаст, как говорит мой папа.
- Вот по поводу стакана воды я придерживаюсь мнения - а может мне в тот момент, когда умирать буду, и пить не захочется.
- Главное забота, а не стакан воды.
- Будем надеяться  на лучшее.
- А  мне даже надеяться не на кого.
- Юля, сами же говорили, что у вас много поклонников и подружек.  Как это не на кого надеяться? Главное у вас есть  мама с папой.
И опять - Гликочка, вот с ней носятся все как, ей не надо на себя надеяться, есть кому позаботиться.  Да только одна Гликерия Борисовна готова за нее голову на плаху положить. А сколько таких девушек, как Юля..., которым самим приходится пробивать дорогу в жизнь.
- Я лично надеюсь только на себя, так уж случилось, что всего в жизни добился сам и старался всегда рассчитывать только на себя, но может, это характерно для мужчины. Женщины обычно выходят замуж и рассчитывают на мужей.
- Ничего подобного. Я тоже только на себя надеюсь, и маме не на кого надеяться, только лишь на меня. А подруги сегодня они есть, а завтра замуж вышли, и улетели. У меня много знакомых в Интернете, но это просто знакомые: сегодня они есть, завтра их - нет.
- Наверно, так устроена жизнь, и все серьезные люди, которые задумываются о своем будущем, надеются только на себя. Никакой дядя не придет и не поможет.
А насчет знакомств в Интернете, вряд ли серьезный мужчина пойдет в Интернет, чтобы найти себе жену, хотя исключения бывают, потому что не знаешь, кто сидит по ту сторону монитора. Вы тоже как-то обмолвились этой фразой, фото, которые присылают - тоже ни о чем не говорит - все такие красавицы. Может быть, можно определить, что представляет человек только по стилю и речи общения, но это процентов десять  в общем представлении о собеседнике. На встречу очень трудно решиться  из-за боязни разочарования с обеих сторон встречающихся, да и самое главное: какая гарантия, что дама, которую я выбрал, не имеет одновременно несколько, таких как я. Да вдобавок ко всему и не делится со всеми своими ухажерами из Интернета своими общениями с другими своими поклонниками. Мужчины очень не любят, когда их с кем-то сравнивают.
- Где же знакомиться с будущими мужьями?
«А девочка ведь промолчала на мои скрытые вопросы, молодец».
- Знакомиться, да где угодно: на работе, в метро, на выставках, в автосалонах - иногда чисто случайная встреча приводит к знакомству, переходящему в серьезные отношения. Возлагать надежды на Интернет - пустое дело. Я говорил с мужчинами, нормальными мужчинами, которые заходят в Интернет изредка, а не являются завсегдатаями  чата - они, вообще, не принимают всерьез девушек из чата, называют их виртуалками. Я же просто наткнулся случайно на ваше фото.   
- Вот поэтому  я  и думаю на следующий месяц отказаться от Интернета.
- Я не знаю, насчет отказа от Интернета, что и сказать. Что я стал заходить в чат, как увидел вас, никто не знает, а то дал бы тему нашим дамам для разговора. Но наш программер говорит про девушек фирмы, их отношение к Интернету: я не буду чатиться, я только погоду посмотрю, то есть, так как бы успокаивают себя, что они в чат не пойдут. Но стоит включить компьютер...  Я, как шеф, лояльно отношусь к сидению в Интернете своих сотрудников во время работы, тем более что часто нужно по работе, главное, чтобы не мешало выполнению рабочих заданий.
- Я решила заняться танцем живота, иду в среду на занятие.
- Танец живота - это серьезно. Свидетель будет в восторге. Это он вам посоветовал?
А когда обычно мама возвращается с дачи на постоянно в Москву?
- 10 сентября  вернется, и будет только  по выходным на даче. Про Свидетеля мне неприятно, я уже вам говорила об этом. Просто клуб рядом с работой, и график удобный, сразу после работы. Давно хотела научиться, рекламу не смотрели по телевизору про сок?
- Юля, мне нет времени на телевизор, вот, что еще могу себе позволить - это с вами иногда пообщаться. А что это вам про Свидетеля вдруг стало неприятно?
- А что о нем говорить, - как-то недовольно ответила Юлианна.
Владимиру это не понравилось, но об этом он подумает чуть после.
- Я люблю Питер. Вы были в Мариинском театре? Я в первые дни все деньги прогуляю, а потом экономлю на всем, - перевела в другое русло разговор Юлианна.
- Я люблю - больше драму. Мой любимый театр Ленсовета.
- А я люблю балет и оперу, любимое радио классик, а в Большом театре были?
- В Большом - был один раз - и то для того, чтобы посмотреть театр, а не спектакль - это давно было, кажется, смотрели "Золотой камзол", а может и не так называется, помню, что  по Гофману "Крошка Цахес».
- Возьмите меня с собой в Питер.
Бедная девочка, как ей хочется любви. Если бы не Гликочка… Да, еще отчет детектива…
Денгилевский уже и сам был готов встретиться с Юлианной. Может,  при общении в реале она окажется нормальной девушкой.
А Свидетель? Да, что Свидетель… Девушке секс нужен, а этот старый козел и воспользовался. Но, понимая, что, даже встретившись с Юлианной и встречаясь с ней, Владимир никогда не забудет Глику. И это будет тяжело всем – и самому Владимиру, и еще вдвойне Юлианне – нельзя давать девушке надежду.
- Юля, мы с вами о чем говорили раньше? А как же Свидетель? Не обижайтесь, я и так чувствую вину, что общаюсь с молодой девушкой, да плюс этот ваш поклонник
- В чем вы меня обвиняете? Но, к сожалению, пока прекратить общение с вами мне трудно, не хочу прекращать, потому что интересно с вами.
- Ни в чем не обвиняю, но то, что Свидетель еще рядом с вами. Это ни в коей мере не значит, что вы его прогоните. Не делайте этого, а то я совсем себя обвиню во всех смертных грехах
- Я не знаю, что сказать. Я вашу анкету удаляла  четыре  раза,  и каждый раз вспоминаю вас, хочу с вами общаться, переступаю через себя, ищу вас. В последний раз так обидно было, что два часа уснуть не могла.
Казалось бы, крик души, но Денгилевский почему-то не верил, и со всей жестокостью:
- Советуетесь...  Не надо ничего говорить. Это когда же я вас так обидел и чем, что вы не могли уснуть - когда вы со Свидетелем в чате были?
- Да, тогда.
- Юля, всего вам хорошего.
Денгилевский не стал удалять Юлианну  их списка контактов, чем-то затронул его последний разговор. Но сам не собирался заходить первым к ней. Ему и не надо было заходить первым. Юля пришла сама. Да не одна, а со Свидетелем.
Как раз суббота, приходила Татьяна. Снова разнылась, чтобы пригласил Юлианну на обед.
- Володечка, не понравится, так не понравится. Проводишь потом домой, и на этом все закончится. Ну, ради меня, пригласи.
И Владимир решил: зайдет Юлиана, значит, пригласит. Нет, значит, так тому и быть.
Включил компьютер и увидел сообщение от Прекрасного Создания:
- Как здоровье, лучше? Вы так заняты, что ответить не можете?
- В данный момент ужинал - впервые за весь день. Мне поставили горчичники, потом натерли спиртом и теперь я почти здоров.
- Аппетит есть, то и правда к понедельнику выздоровеете. Вовнутрь спирт не принимали?
- Нет, хоть и требовали вовнутрь принять, но я противник такого лечения простуды - по мне пару таблеток и вылечился.
- По мне тоже.
- Родственные души.
- Вы сомневались - гороскоп тоже за нас.
Я ухожу, ложитесь тоже. Спокойной ночи вам, принц!  - к Юлианне  пришел Свидетель. Она так обрадовалась.
Но Денгилевсий  «созрел» для встречи с Юлианной, несмотря на все мещающие до этого факторы, и даже про Гликочку решил на время забыть. Пусть Таня посмотрит на Юлианну,  и если Татьяне Юля понравится, может, действительно забыть Гликерию, хотя забыть не удастся, и жениться на Юлианне  - любовница из нее должна быть хорошая, да и жена должна быть неплохая…  может быть…
- Юля,  у вас есть время? У меня к вам серьезный разговор.
- У меня есть несколько минут.
- А  потом куда? – Владимир понял, что разговор не получится. Рядом Свидетельского онлайна не было, но вполне, возможно, он рядом с Юлианной сейчас. Или кто-то другой. Но то, что она сейчас не одна, - понимал. Да, и в дальнейшем короткие реплики Юлианны подтвердили его догадку.
- В гости к подруге. О чем разговор?
- Надолго вы уходите?
- Не знаю, скорее всего надолго.
- Тогда ничего не получится.
- У вас все хорошо? Вам нужна помощь?
- Спасибо, помощь мне не нужна, - ну и глупа девица, уже стал раздражаться Владимир, в первую очередь на себя, что затеял этот разговор. Но он уже передумал ее звать, но сказав «а», надо говорить и «б».
- Я еще раз все-таки хочу вас пригласить к себе в гости знакомить с семьей сестры и с собой, но, Юля, разговор очень серьезный сейчас произойдет, и если вы торопитесь все отменяется.
- Ну, что! А ты говорил, что это женщина, - Юлианна с торжеством взглянула на Свидетеля.
- Поговори с ним, - сказал Свидетель, а я, если что поправлю. Свидетель по-прежнему считал, что с Юлианной разговаривает Дульсинея.
И с помощью Свидетеля  Юля продолжает разговор:
- У меня есть 30 минут, я вас слушаю.
- А вы уже не хотите встречаться со мной?
- Я хочу вас выслушать.
- Все, тогда можете быть свободны - прежде чем решиться на такой серьезный шаг с моей стороны, я еще месяц назад, когда увидел ваше фото, решил все узнать о вас, и у меня уже неделю как имеются данные о вас, но я бы хотел, чтобы вы мне сами рассказали о себе: о своем кавалере,  который рядом с вами сейчас, но как понял, из вашего теперешнего ответа  замуж за меня вам совсем не надо, ну что ж. Всего вам хорошего и приятной встречи с кавалером. Больше мне не пишите. Я ваш адрес удаляю.
- Ну что я тебе говорил, - сказал Свидетель, - с девицей ты онлайнилась, если бы не с девицей, он бы встретился с тобой.
- По себе судишь, - ответила Юля, - она действительно, расстроилась, и уже приход Свидетеля был ей не в радость.
Но что случилось, то случилось. Юля теперь знала одно, что Денгилевский к ней больше не придет.
И все же после ухода Свидетеля отправила письмо Денгилевскому:

          Здравствуйте, Владимир!
Может, вы не хотите меня больше слышать, но я перед вами, ни в чем не виновата. Прочитайте, а потом сделайте уже вывод.
Я давно стала понимать, что в нашей переписке, что-то не так, не случайно мне тогда прислали письмо, из-за которого я вас обвинила, только вы знали про галерею. Я, конечно, поделилась этим со Свидетелем, там же про него было. Письмо было под подписью Дульсинея. Потом я ему сказала, что познакомилась с вами, когда вы были в чате, я показала ему вас, и он вспомнил этот адрес. Адрес этот был ему знаком, и он рассказал мне  о своих знакомых о той же Дульсинеи  и  Нике Гликерия. Он просил, чтобы я не общалась с вами, но мне самой стало интересно, чем все это закончится.      
Началась игра.   
Я обманула вас. Я действительно с ним встречалась несколько раз, но это были встречи, ни  к чему не обязывающие. У нас никогда не было с ним интима и даже больше, мы никогда не рассматривали его. У меня точная цель, что я хочу. Я хочу ребенка, но я трезвый умом человек, и понимаю, что не от такого человека надо рожать.
И поймите, я вам не могла верить, я полностью была уверена, что мне пишет девушка, что и Свидетелю. Да, я передавала ему наши разговоры. Но с каждым днем, я все больше думала о вас как о мужчине, и ждала, что будет дальше.
В выходные в комнату пришла девушка под ником Гликерия, она обратилась ко мне, я ей сказала, что мы с Сашей вместе живем, что у нас все замечательно. Это была Дульсинея, она потом передала весь разговор Саше и, вероятно, вам. А, он должен был  подтвердить ей это.
Володя, мне очень жаль, что так все получилось, я верю теперь, что вы реальный мужчина, и мне очень хотелось бы быть с вами рядом.
После  слов «никогда больше мне не пишите», я проревела всю ночь, не понимая, в чем я виновата. Почему у вас за две минуты изменилось настроение, то вы хотели со мной встретиться, а то сразу прощай.
Теперь вы знаете мою точку зрения на нашу сказку, принц.
Очень жаль, что сказка так быстро закончилась, и что у нашей сказки такой грустный конец. Юлия
               
Денгилевский прочитал письмо. Письмо было лживое, на его взгляд, от начала до конца. Он бы никогда не стал отвечать этой Юлиане, но в письме было упоминание о Гликочке. Он не хотел, чтобы имя Глики упоминалось всуе. Только лишь поэтому ответил.
               
          Добрый вечер, Юля!
Получил ваше письмо. Читал раз десять, но до конца так и не понял: слишком много противоречий  и действующих лиц. Вначале о действующих лицах - ваш Свидетель в чате почему-то обзывал меня Дульсинеей, длилось это пока его я не послал на три буквы, и ушел из чата - теперь я понял его поведение.
Обидело, что вы не поверили мне, хотя я вам сразу же сказал, что этим адресом пользуюсь не я один. Поэтому, когда принял решение в отношении вас, я дал вам свой личный адрес. Неприятно поразило, что вы рассказывали о нашей переписке Свидетелю.  Мне не интересно, уже не интересно, спите вы с  ним или нет -  это ваше дело.
О том, что вы живете со Свидетелем мне никто не передавал, да и некому было передавать, потому что о вас я разговаривал только с сестрой. Она очень хотела познакомиться с вами. Может быть, Татьяна и говорила с кем из своих подруг обо мне и вас - мне это неизвестно.
После того, как вы не захотели встретиться, я  для себя решил: жил один до сорока лет, проживу и дальше, есть у меня  замужняя дама для секса и достаточно.
Настроение у меня изменилось, когда  я вас звал на встречу, а вы почему-то стали задавать уточняющие вопросы что-то: а точно вы меня приглашаете и в этом же роде: я уж не  помню теперь конкретно, что меня насторожило в том разговоре. Тогда  понял, может мне показалось, что рядом с вами был мужчина, вероятно, тот же Свидетель.
Сожалею, что нарушил ваш покой, вы хорошая девочка, и все у вас будет хорошо.
И больше не пишите мне. Владимир Николаевич


                ГЛИКА

Где-то в конце августа Глика все-таки решила написать Саше. Не могла она поверить в его такое поведение.
   
«Я веду как брошенная любовница, которая время от времени напоминает о себе.
Саша, скажи, зачем ты мне врал, что у тебя полгода не было женщины, если ты ровно полгода занимаешься любовью с Юлианной.
У меня случилась настоящая истерика. Я не понимаю, зачем нужно было врать: промолчал бы и все. Хотелось тебе сменить одну партнершу на другую - могу понять - но Юлианна утверждает, что ты ее любишь, и ни на кого не променяешь. Зачем ты это делал.
Я не могу поверить, что ты такой нехороший, что мог так себя вести. Я почти успокоилась, конечно, боль еще не до конца утихла, но все же становилось легче. Но, узнав от той же Дульсинеи все про тебя и Юлианну, впала в прострацию. Бабуля выгнала Дульсинею. Я бабушке все рассказала,  и у мудрой женщины тоже не нашлось ответа.
Потом она сказала: «Гликушечка, ты встретилась с подлецом. Забудь его». Но я не могу забыть, и не знаю даже пишу, наверно, оттого, что не могу поверить, что ты оказался таким непорядочным в отношении меня. Легче от написания письма  не стало, но хочу, чтобы ты знал, как мне сейчас больно. И зачем ты Юлианне рассказал обо мне». Глика.
      
Глика специально не ставила ни одного вопросительного знака, она не хотела, и в то же время   хотела получить разъяснения от Александра, но на ответ не надеялась, и чтобы, как ей казалось до конца не унижать себя, и отправила письмо без вопросительных знаков
Как ни странно, но Александр ответил:
      
 «Вот что, Глика. Знаешь, у меня в жизни есть принцип - не отвечать на зло - злом.
Но тут я не сдержался.  И у меня от этого  нехорошее чувство. Почему я это сделал? Слишком велика была обида. Обида: на твое письмо перед отъездом из Прибалтики, где ты сообщала, что вся эта история была розыгрышем с твоей стороны.
И добавило - разоблаченный Принц Датский, где была прямая провокация. Эксплуатируя желание нормальной девушки, выйти замуж, она устроила подлую мистификацию под мужским ником. Именно поэтому я и сообщил Юлианне  о Гликерии. Хотя Юлианна и отказывалась в это верить. Более того. Сегодня Дульсинея прислала мне распечатку чата «свинг», и  агента с Принцем. Что бы, видите ли, сделать мне больно. Она одно только не учла своими подлыми, но куриными мозгами, что у Юлианны от меня нет секретов».
И с перепиской Принца  я знаком и без нее, а от первоисточника, то есть от Юлианны, это я уточняю, чтобы больше от тебя не получать дурацких писем. А беседа с Гликерией - в чате «свинг» - была и вовсе совместная - мы вместе с Юлей сидели перед монитором.
И я сам написал, что встречаемся полгода, хотя тут же пожалел, что не написал пять лет.
Положение же вещей таково, что у меня действительно полгода не было женщины, и определился я только после твоего ответа.   
Зачем пишу тебе это? Только потому, что пришло понимание - вся эта ситуация - на 80% заслуга негодяйки  Дульсинеи.
И еще. Мне очень неприятно, что твоя бабушка считает меня подлецом. Пожалуйста, извинись от меня перед нею.
Глика, мое письмо вызовет наверняка у тебя массу вопросов. Но опять сутками стучать по «клаве» мне не хочется. Я все же хочу ответить на твои вопросы и пояснить кое-что от себя. Сделать это можно будет, встретившись за чашкой кофе. Но после 6 сентября: до этого у меня решительно нет времени. Это все. Александр».

Обида была не на письмо, а на упущенную возможность, тут уж Александр лукавил перед собой, хотел оправдать себя. Казалось, Глика уже совсем близко, уже почти в руках, уже залетела внутрь ладошек, осталось только эти ладошки сложить. А ведь сам сдуру все упустил, поломал, и теперь уже не достать. Вот от этого до отчаянности было обидно Свидетелю, а не от Гликиного письма.
При  чтении письма вот эти слова «вместе сидели с Юлей» были  свыше всех сил, Глика несколько раз перечитывала эти строчки. «Не пожалел – написать такое любящей женщине, и он еще в чем-то хочет оправдаться».
Еще Глика не понимала, кто такой «Принц Датский», и при чем тут принц и она, хотя какие-то мысли сквозили в голове: наверно, опять Томкины происки, но не стала заострять внимания на этом принце. Ее «убили» слова: «вместе сидели с Юлей перед монитором».
Значит, Свидетель уже рассчитывал, кого выбрать Глику или Юлианну, когда Глика еще была в отпуске в Прибалтике. Ведь чувствовала Гликерия, ну и что она сейчас-то страдает. Подлец, он и в Африке подлец, и нечего по нему убиваться. Сказать и подумать легко, а сделать…
У Александра хватает  наглости просить Глику, чтобы та извинилась за него перед бабулей, хоть бабуле и нравился Саша, но она тоже не могла забыть Глику в августе, это потом немного отошла, и даже хотела встретиться с Александром.
        У Глики не возникло никаких вопросов ни тогда, ни в дальнейшем. Ей было ясно – Саша и Юлианна  – любовники. И Глика не понимала, что он ей еще хочет объяснить. Почему после 6 сентября, да как выяснилось из дальнейшего, Глика узнала случайно: просто у Юлианны мама приезжала с дачи. А Свидетель и здесь врал – времени нет, но потом Глика привыкла к вранью Александра Мена и каждое его высказывание делила на два:  50% правды, 50%- вранья.
      
«Простить и забыть можно все, кроме предательства, а то, что вы рассказали обо мне и продолжаете рассказывать другой женщине, и есть предательство. Глика»

«На том и порешили. Все Александр»

«А вы что на что-то еще рассчитывали? Подлость: ваша постоянная ложь во время нашего общения, и предательство - повторюсь - рассказать обо мне другой женщине; ни один уважающий себе мужчина не позволяет рассказывать о предыдущих романах - вот что я увидела от вас. Глика»
 
«Не было у меня с тобой романа. НЕ БЫЛО. Сказал, потому что пришло ей письмо от Дульсинеи: - "рассказывал ли тебе обо мне Свидетель?" Меня естественно спросили. Так кто ж кашу то заварил? И все -  больше я стучать не буду по «клаве». Хватит шизофрении двухмесячной. Не хочешь говорить, как я тебе предложил - не надо. Увидела от меня - и увидела. Надоело. Александр».
    
         «Причем тут я, если письмо от Дульсинеи, но ты же рассказал обо мне. Я тебя отвечать не просила - все мое письмо было без единого вопросительного знака. Говорить с человеком, который меня предал - значит не уважать себя, поэтому  ни о какой встрече не может быть и речи. Глика».

«А Дульсинея от кого - от Пушкина? Не может быть и речи, и, слава Богу. Только не ври про меня родственникам, и отстань. Александр».
 
«Дульсинею бабуля выгнала, что Дульсинея делает, я не знала и знать не хочу.
Тебе вопрос был о Дульсинеи, но ты почему-то рассказал обо мне. Вот в чем суть. Это ты ко мне пристал - я же просто отвечаю на твои реплики.
Бабушке я ничего не врала, а рассказала все, начиная со времени знакомства, влюбленности в тебя и то, что параллельно со мной у тебя была другая женщина, которой ты рассказывал обо мне. Где здесь вранье?
И, пожалуйста, не доводи меня снова до больничного, хотя просить человека, способного на предательство  - плевать против ветра. Глика».

«Вранье здесь вот где -  до письма Дульсинеиного - я ничего о тебе не рассказывал. Про свое письмо от 22-го июля  ты бабушке рассказывала?
И, предупреждая возможные финты -  там, в письме - ни слова не было о другой девушке,  а была голая правда - все как есть.  И отношения - запомни - возникают не с агента - у каждого в агенте по 50 собеседников, а со встречи -  это я тебе объясняю прописные истины
Что ты и не собиралась встречаться со мной, - что главное для   тебя - что бы все  было хи-хи  т.д..  И ты это называешь отношениями и влюбленностью?  Александр».         

«Да, бабушке и о письме рассказала, объяснив тем, что не верю тебе до конца, и встречаться боюсь, поэтому и написала так, и бабушка поняла меня. Я бабушке, вообще, все рассказала, даже интим.
А о другой женщине - сколько воплей моих было в онлайне - ты забыл, как я исходила от ревности?
И это бабушке рассказала, как ты " найду-знаю и побежал", на что мне бабуля ответила: «деточка, нужно было сразу все порвать», а я вся в рыданиях: «бабуля, я люблю его».
И про 50 собеседников в онлайне - все это отговорки, потому что у нас намечались серьезные отношения, ты сам говорил, и если бы не другая женщина, ты бы встретил меня в аэропорту, но что теперь об этом говорить. Глика»
 
«А мне вопрос был: «Кто такая Дульсинея?» Ты встречался с Дульсинеей?
- "Нет, - не встречался" -  тогда почему она мне пишет? - потому что знакомая Гликерии, с которой я переписывался. А тонкости ваших взаимоотношений я не знаю. Знаю, что Дульсе о Юлианне могла сказать только Гликерия. Так. Что мне сделать, чтобы  не доводить тебя до больничного? Александр».
 
«А кто мне прислал распечатки твои и Юлианны, как не Дульсинея, и я тебе писала, что после того, как я поняла, что влюбилась в тебя, с Дульсинеей  у меня разговоров о тебе не было. А ты...  Как ты мог поверить, что я что-то могла говорить ей о наших с тобой отношениях?  Что я могу думать - только то, что ты сам все рассказал обо мне другой женщине, а Дульсинея - просто успокоение твоей совести в совершении  подлого поступка по отношению ко мне. Глика».
 
«Распечатки появились после твоего письма  с объяснением, что все это розыгрыш - после. И далее: распечатки - это уже ее провокация под видом Принца. Мы это точно выяснили. Глика, можно бесконечно играть в пинг-понг. Предлагаю тебе сосредоточиться. И задать вопрос самой себе - чего ты хочешь? Александр».

«Розыгрыш, так называемый - объясняется появлением другой женщины  «найду-знаю и побежал», я ничего уже не хочу, и надеюсь, что переживу твое предательство. Глика»

«Что ты хочешь? Выговориться? Александр».

«Я ничего не хочу, а тем более выговориться тебе, повторяю еще раз: я тебя не просила отвечать на мое письмо - там нет ни одного вопросительного знака. Глика».
   
         «Тогда надеюсь, что больше от тебя писем не увижу. Отвечать - не надо. Уничтожу, не читая. Александр».
               
Глика перечитала всю переписку.
Сколько противоречий в словах Александра: «то, ничего не рассказывал о Гликерии, то рассказал, потому что спросили меня…». Ссылки на закон чата. Заврался как всегда. Вдобавок ко всему и соображать быстро не умеет, чтобы логично соврать.
Да, были буковки, которым он говорил, что влюбился. Но говорить, тем более в виртуальном мире можно что угодно.
Глика подошла к зеркалу: на нее смотрело измученное лицо, как будто у нее ныли все зубы. Будто ныло у нее сейчас все тело, голова, сердце и все, что к этому прилагалось. Как будто она силилась подавить в себе всю эту маетную хворь, и перестать чувствовать.
«Лечь и уснуть, чтобы не просыпаться», - неожиданно для себя подумала она, и тут же спохватилась: «а как же бабуля, деда, папа, мама?»
Но непреодолимая тяжесть, как пудовый камень, не давала, не велела, не пускала…  окунуться ей в эту пропасть…
Глика снова перечитала только что состоявшуюся переписку с Сашей.
Боже мой, и Александр говорит, что у них не было романа, да читая эти письма сейчас, Глика кожей ощущала и свое состояние, и состояние Саши.
Если бы ему было все равно: не было бы таких оправданий, послал бы Глику или, вообще, не ответил.
Может, действительно, ему не хотелось, чтобы бабушка плохо о нем думала. Скорее все-таки какие-то чувства испытывал он, положительные-отрицательные, но что-то испытывал.
Глике так хотелось в это верить.
«Я сильная, и я забуду его».
После этой переписки Глика отправила ник Александра и его адрес в игнорируемые и невидимые, но нет-нет, да и возвращала обратно в контакт-лист, но возвращала на ненадолго. Только лишь в день рождения с утра вернула на целый день в контакт-лист. Как ей хотелось его поздравления.
Глика уже понемногу отходила от своей боли. Много читала, к ноутбуку старалась не подходить.
Однажды зашла на блогах в раздел «литература», но не нашла этот раздел.
Листая рубрики блогов, наткнулась на «отношения между мужчиной и женщиной»,  сама не зная, что ее туда потянула и вдруг наткнулась на:
         
          Этот жестокий виртуальный мир             
 
Ваше "Этот жестокий виртуальный мир" - как знакомо мне, и даже еще у меня сложилось хуже, чем у Вас. Как я понимаю Вас... Но мир остался на месте.
- Спасибо, что прочитали. События немного изменены, не стала шокировать народ подробностями.
- Я так и поняла... Странно, что я из всех сообщений нашла именно Ваше. Наверно, что у кого болит.
- Вы прочитали комментарии. Я не обижаюсь. Есть человек. Есть мнение. Многие любят учить и давать советы. А если бы вдумались в то, что пишут, то не писали бы тогда.
- Вот я тоже с этим согласна - а то "я встретилась через три дня и вот уже полтора года с ним..."  Ну, повезло, может быть, может и нет, - замуж-то он ее так и не взял, и это за полтора года. 
О себе, чтобы Вы, Арина,  не подумали,  я была замужем и больше не хочу. Но вот влюбилась в виртуального собеседника.
Как я влюбилась! Меня  даже не смутило, что у него жена.
Меня добило его предательство, что обо мне рассказывал другой женщине, и потом же пытался со мной объясняться, почему он это сделал.
Арина, я думаю, боль у вас прошла, раз вы смогли это написать.
Помните у Моруа « … когда рана зарубцуется…».
Извините, но можете не отвечать, и все-таки в какой комнате чата Вы с ним познакомились?  Не об одном  и том же лице вдруг мы говорим?
- Как твоего зовут? Давай на "ты". Как тебя зовут?
- Гликерия или  можешь звать Гликой. Александр – его имя. Думаю, это разные люди?
- Это разные люди. А ник у Александра, какой?
- Арина, не обижайтесь, но это некрасиво будет с моей стороны, хотя со  мной  и поступил он непорядочно, но у каждого своя правда, как в каком-то старом-престаром фильме, еще черно-белом: я смотрела этот фильм в школьном возрасте - в первой серии рассказывает мужчина, во второй -  женщина. Говорят об одних и тех событиях, но смотришь совершенно два разных фильма.
- Я не об этом.  Я сейчас общаюсь с Александром.  И просто хочу знать - он это или нет?
- Но все равно не могу сказать первая. Если Вы назовете чат, тогда может и скажу.
- Это не чат. Это здесь, в блогах.
-  Хотя не знаю, ходит ли он в блоги. Надо отдать должное, он честно предупреждает, что женат, раньше так было, теперь не знаю. Думаю, не тот, с которым я общалась. Твой же не женат, да и лет ему много – 46, так что вряд ли это тот.
- Арина, что вы замолчали? Просто не может быть, чтобы это был один и тот же человек.
- Надеюсь. Ладно, жизнь покажет.
- Все-таки у тебя сомнения? Этого не может быть, потому что такого просто не может быть никогда?!
- Ты знаешь, я убедилась, что в нашей жизни может быть все. Это не в плане этого Александра. А вообще.
- Но  фото твое - ножка в красивой туфельке мне знакома.
- Ножка знакома? Откуда?
- Ножка знакома? Откуда? – нетерпеливо повторила Арина.
- Прочитай "Письма... - много полезного найдешь.
- А ножка-то, откуда знакома?
- Стыдно признаться, но я очень его ревновала, и когда мы были с ним в чате, и он заговаривал с какой-нибудь дамой, я тотчас, же смотрела инфу этой дамы - наверно, оттуда.
- А давно это было? Давно ты эту ножку видела? И именно ее?
- Что именно ее – ножку? Точно ее, у меня хорошая зрительная память. А в какие ты комнаты чатиться ходишь?
- «Пышки и их поклонники».
- Все верно, просто я сейчас не вспомню твой ник, потому что ники я не помню.
- Арина и была всю жизнь.
- Значит, твою ножку и видела - теперь уж точно. Уверена. Но теперь я не хожу туда.
- А у тебя ник какой был?
- Гликерия - я всегда выхожу под этим ником.
- По-моему, видела. Но точно не помню.
- Я с ним часто туда заходила, когда не в онлайне, мы там чатились, а иногда и там, и в онлайне.
- Значит, я с ним тоже общалась?
- Наверно, раз я помню твою ножку.
- Извини.
- Да за что ты извиняешься, странно даже. Я же сказала тебе, у каждого своя правда.
- Хорошо. А ты говоришь, что в жизни это маловероятно. Мы же встретились.
- Арина, но все-таки я думаю, что тот человек, о котором ты писала в блоге, и этот, с которым я чатилась – разные. Я не могу поверить, что у него было 24 женщины, две - я еще понимаю. Нет, не может быть. Ты встречалась с ним?
- Я его забыла.
- Скажи, а ты считаешь, что это один и тот же? Он тебе фото присылал?
Арина молчала.
         - Ты не хочешь отвечать? Я не верю, что это один и тот же человек. 
         Истина… у каждого она своя. У Александра была своя истина, у меня – своя. И обе эти истины претендовали на высшую инстанцию, поскольку определялись  бытием и глубиной сознания каждого, считавшей свою истину действительно верной.
Ей было все равно, когда кто-то кого успокаивал и говорил, а вот у того еще хуже. От того, что у кого-то плохо, мне не легче, - всегда считала Глика.
Ей стало спокойно оттого, что Александр, в которого она так была влюблена,  да что уж лукавить любила, и любит до сих пор, оказался таким негодяем. Что поделать – такова жизнь: завуалированное зло, и в нарядных одеждах ложь всегда прекрасны. Подлецов поэтому и любят.
Всем женщинам писал красивые слова, а что нам женщинам надо – чтобы нам пели дифирамбы, и мы готовы на все ради любимого.
Теперь Глика поняла: она точно обретет душевное равновесие, нет, не сейчас, еще как далеко до этого душевного спокойствия, но обретет точно.
Ведь после письма, где Свидетель сказал, что вместе с Юлианной он сидел у монитора и писал «Гликерии», Глика, читая письмо, плакала. А если бы и, правда, была она тогда в чате,  а не Тамара, она бы наверно с ума сошла от слов Юлианны, ведь недаром она впала в ступор, когда Томка принесла ей те бумаги.
Тогда Глика, читая письмо от Александра, подумала, как он может, неужели не понимает,  нельзя такое писать влюбленной женщине
Но «проходит все, пройдет и это» - следуя мудрому Соломону, Глика понемногу успокаивалась, но все равно заходила в тот или иной чат, чтобы знать, как там Свидетель поживает, она не заходила в чаты, где он находился, по поиску смотрела, есть ли он в чате или нет. Еще не совсем  угасли чувства к нему, но той боли уже не было.

                АЛЕКСАНДР

Александр как всегда сидел в чате «пышки», разговор шел ни о чем. Ему было неинтересно. Пришла Юлианна, с ней тоже не хотелось особо разговаривать, да и не о чем. Встречаться им было негде, поскольку Юлина мама вернулась с дачи и постоянно проживала в Зеленограде. А о чем еще можно было говорить с Юлей. Она пыталась звать его перейти в другую комнату и поприкалываться в качестве мужа и жены в общем чате, а в личке заниматься виртуальным сексом. Но Свидетелю и этого не хотелось. Его неприятно поразило присланное Дульсинеей послание, где об Эдмонде-Свидетеле высказывались другие посетители этой комнаты. Если бы, какие отморозки, то можно было не обращать внимания, а то говорил чатланин, которого Свидетель не то что бы уважал, но относился к нему вполне лояльно.
Но Юлианну все-таки предупредил, что поищет Гликерию, чтобы снова над ней поиздеваться. Юлианне запретил идти вслед за ним, пообещав скоро вернуться. И тогда они с ней пойдут в свинговую комнату мужем и женой.
И Саша отправился на поиски Гликерии. Он и до этого смотрел, где она бывает. Но еще ни разу не находил. Ему казалось, что Глика отошла от той нервной переписки: она же первая прислала ему сообщение о своем дне рождения.
Саша знал, что Глика отходчивая, и надеялся, что все уже простилось ему. Он надеялся поговорить с ней вполне цивилизованно.
Глику  нашел в Доме у дороги.
Под каким ником зайти? Свидетелем - как-то не хотелось. Вроде первым напрашиваться на общение.
Придумал – Дон Кихот. Заодно и проверю реакцию Гликерии: все-таки Дон Кихот и Дульсинея – персонажи ей знакомые, особенно Дульсинея. А уж ассоциативно она должна отреагировать.
Глика выполняла дома работу, она много проболела, работы накопилось. Приходилось работу брать домой. И одновременно сидела в чате,  ни с кем не разговаривая, но для отдыха  время от времени заходила в чат. И вдруг увидела незнакомый ник - Дон Кихот. Поздоровалась и снова хотела вернуться к работе, но что-то ее задержало, бессознательное какое-то чувство.   
Завязался разговор ни о чем. Тем более, что Гликерия уже устала от этих своих синтезов - анализов, и решила немного отвлечься.
- Добрый вечер!
         - Добрый вечер!
- Нашлась добрая и вежливая душа.
- Причем тут вежливая? Сижу, молчу, никого не трогаю. В общем, «примус чиню».
         - Не умоляйте ваших достоинств: они есть.
         - Спасибо, но у меня, к сожалению, одни недостатки. А вас что сюда привело?
         - «Куда вас, сударь, к черту занесло? Неужто вам покой не по карману?»
Я устал  от  шума большого города. Решил искать уединения  в компании таких же  нешумных людей.
         - Это я знаю, в глубокой юности смотрела  Дартаньяна в роли Боярского? Тогда вам   только здесь и место вдали от шума городского.
         - Дартаньян  отлично сыграл роль Боярского! Тут вы правы! Только не говорите  Дульсинее - я от нее тоже сбежал.
         - А что Вам не спится? - решила проявить вежливость Гликерия.
         - Да вот действительно - глаза не смыкаются.
         - Стыдно признаться, но я Дон Кихота не читала, а фильм смотрела с пятое на десятое, так что будьте спокойны: ваша Дульсинея от меня ничего не узнает.
         - Эта дама  из Тобоса - не так проста, как кажется. Но мы преодолеем!
«Ви шелл  оувекам» - как говаривал покойный Мартин Лютер Кинг.
         Только тут Глика сообразила посмотреть инфу Дон Кихота, и увидела, что разговаривает с Александром Меном. Куда уж теперь уходить, да и хотелось узнать, зачем он пришел, но решила  не признаваться, что узнала Свидетеля.
- Это для меня слишком умно: я девушка простая и про этого, как его Мартина, даже не слышала.
         - О нем мало кто слышал, - самоуверенно заявил Александр,- он был борец за права негров, а вы, как мне сдается, девушка белая!
         - Мэрилин Монро – это  я, - теперь уж Глика прикалывалась по полной. Пока… прикалывалась…
         - Готов поверить, и проникнуться чувством соответствующим.
         - «Джельтмены предпочитают блондинок»... Подозреваю, мы с вами одного поколения, раз одни и те же фильмы смотрим. Приятно встретить ровесника.
         - Нет, уважаемая,  двадцать восемь мне стукнуло довольно давно.
         - Так и мне двадцать восемь давно стукнуло, скоро будет почти шестьдесят.
- Гликерия, не я ли дергал тебя за косички? Ты была в первом классе, а я - в пятом.
         - Думаю, вряд ли вы меня дергали, меня налысо бабуля стригла, чтобы хулиганистые мальчишки типа вас не дергали меня за косички.
         - Вот почему в период созревания мне снились бритые наголо девушки!
         - И только?
         - Уважаемая, а почему это вы работаете в столь поздний час?
         - А потому что работа - есть средство к существованию, а остальное вам, сударь, знать не велено.
         - Мы, странствующие рыцари, привыкли повиноваться Прекрасным Дамам с первого слова, поэтому не докучаю расспросами более.
         - Вы такие разговорчивые тут все, что я еще успеваю и пасьянс разложить между вашими репликами. Или вы тут все решили заночевать и уже храпите? Благодарю Вас, сударь, а вы с Санчо Пансо и Росинантом?
         - Да, Прекрасная Незнакомка, это мои верные спутники. Вы проницательны.
         - Так мне вчера сто лет в обед исполнилось – как тут не быть проницательной, хотя иногда такой балдой бываю.
         - Воля ваша, не верю я в вашу балдеистость... не верю!
         - Приятно было побывать у вас в гостях. Но Росинант  зовет...  Странствия  продолжаются...
         - Дон Кихот, не забудьте про Дульсинею, небось, заждалась, - Глика все-таки не удержалась, чтобы не съязвить, зная, что ведет разговор со Свидетелем.
Она уже успела посмотреть, что Юлианна находится в «пышках». До этого Гликерия воспринимала разговор с Дон Кихотом про Дульсинею, как героев Сервантеса. 
Свидетель договорился с Юлианной, что пойдет пообщается с Гликерией. Ему очень хотелось увидеть реакцию Глики на его появление. Конечно, он и подумать не мог, что Гликерия его не узнает. Но время его заканчивалось, пора было возвращаться к Юлианне, поэтому, попрощавшись с Гликерией, Свидетель ушел.
Глике же не давал покоя вопрос: «зачем Свидетель приходил?» - они расстались еще в августе после той истерично-нервной переписки.
Но, успокоив себя, Гликерия решила: приходил и приходил. Главное, что она никак не выдала своего отношения к приходу Александра и даже, узнав, что перед ней Саша, не стала признаваться. Работать в тот вечер, конечно, уже не могла.
На следующий вечер Александр опять пришел к Глике. После взаимных приветствий Гликерия спросила:
- А где Ваша Дульсинея и сопровождающие лица?
         - Думаю, в  «Кащенке», впрочем, вы  и сами знаете.
         - Кто в Кащенко Санчо-Пансо, Росинант и Дульсинея?  Дульсинея ваша, по-моему, в «пышках» сидит.
         - Дульсинею  из «пышек», по моим сведениям, вышибли.
Глика, у нас нет других тем?
         - Думаю, мы о разных Дульсинеях говорим, но, да Бог с ними с Дульсинеями.
         - Воля ваша, но я знаю лишь одну. Поужинала? А когда обедала?
         - И не ужинала, и  не обедала. Лень было куда-то ехать, а идти тем более: просидела на работе, что-то не хочется, - ответила Гликерия, а сама подумала, с чего это такая забота. Ей уже не хотелось признаваться, что она узнала Александра, было желание говорить ни о чем. Не выяснять, не объяснять. А лучше, чтобы он, вообще, ушел к своей Юлианне. Боялась Глика, что все начнется сначала. Не хотела она повторения всех кошмаров, что преследовали из-за нее их семью весь август месяц.
- Бабуля в выходные приедет - заставит весь недельный рацион съесть, - старалась вести беседу в ничегонезначащем тоне.
- Ты меня огорчаешь.
         - Ну, я вчера лопухнулась с вами. Чем я Вас огорчаю?
         - Почему лопухнулась? А огорчаешь тем, что пренебрежительно относишься к своему здоровью.
         - А лопухнулась, что не узнала сразу, а потом вроде неудобно было признаваться.
         - Ну, это оказалось не смертельно, я надеюсь?
         - Не знаю даже, что и ответить.
         - Глика, ты читала В.Сорокина?
         - Сорокина не люблю, читала один какой-то рассказ. Кайзер приносил. Не впечатлило, и даже не запомнила. Я читаю сейчас: уже начала и читать, так что, как видите, не умерла, с ума не сошла. В этом отношении можете не беспокоиться, если вы пришли только для того, чтобы узнать, как я после ваших «найду-знаю и побежал».       
- Я прочел рецензию на новый роман–антиутопию Сорокина «День Опричника». Должно быть интересно.
Остальное я просто оставлю без ответа.
         - Нет, Сорокин - это не мое, а что модное я не читаю. Как ваши дела?
         - Модное - плевать. Но он сильный писатель. 
У меня – грипп. Четыре дня просидел дома, сегодня вышел на работу, но не до конца здоров.
         - Сочувствую. Надо было вылечиться. Зачем пошли на работу?
         - На работу я пошел, потому что там и так никого нет.
         - Антигриппин и водку на ночь - быстро бы все прошло и растирание водочным компрессом. Температуры нет?
       Глика еще готова была сама растирать его и греть, и лекарством  с ложечки кормить, и бульон для него готовить.
         - Нет, но  есть кашель. Опыт показывает, что это надолго.
         - Тогда горчичники на грудь, есть же кому ставить, очень помогает.
         - Тоже не очень помогает, к сожалению.
         - Что ж, досадно, что вы болеете, это так неприятно, и где угораздило так простыть?
         - Неизвестно, нигде не простывал, правда, опять стал много курить, наверно, и ослаб организм.
«Да», подумала Глика, -  «из Зеленограда в продувающих насквозь электричках добираться это - не хухры-мухры,  да еще после бурного траханья», но сама  продолжает вести ни к чему не обязывающий разговор.
 - Александр, зачем вы пришли в Дом у дороги?  Ведь вы никогда не приходили в эту комнату? Отсидеться что ли? – наконец-то решилась Глика задать главный вопрос, ради чего сегодня пришла сюда, надеясь, что и Саша снова зайдет.
- Ты не права, я приходил,… кажется.
         - Кажется вам. При мне точно никогда не приходили, а может, я запамятовала. Или вы были под другим ником, и я просто не обратила внимание.
Конечно ж, приходил вместе с Юлианной. Это теперь уж Гликерия после распечаток Дульсинеи знала точно, но делала вид, что не знает.
         - И потом ты уже не двадцатисемилетняя девчонка, а уже почти взрослая.
         - Я и в двадцать семь лет была взрослая, побыв замужем и имевшая любовников, так что двадцать семь, что двадцать восемь -  особой роли не играет.
- И тем не менее. Пришел и пришел.
         - Для меня вчера это было потрясением, я тут сижу после своего рождения каждый день, до этого у меня отобрали мой ноутбук.
         - Правильно сделали.
         - И ты туда же, Брут!
         - Правильно сделали.
         - Что это вы повторяться стали: почему это правильно сделали? Оторвали от внешнего мира, если еще учесть, что на работу я вышла только три недели назад.
         - Можно мне поерничать? Все-таки вы болеете, и мне вас жаль.
         - А правильно, -  потому что для того состояния, в котором ты находилась - ноутбук был ни к чему.
         - Да ерничайте, - снисходительно произнес Александр.
         - Ладно, оставим мое состояние в покое.
         Начинаю ерничать: «я думала, что вы голышом сидите у монитора и вам спинку натирают.… И вы для полной нирваны Гликерию решили посетить».
- Узнаю старую добрую Гликушу. Возможно, если б ты была рядом, все было бы именно так.
Взрослый мужчина, понимает все, и так говорит, ведь знает, что Глике еще больно.
         - У вас и без меня есть кому...
         - Гликуша, охота тебе чушь нести?
- Извините, больше не буду, я только повторила вами же сказанные ранее слова.
         - Александр Абрамович, и все-таки серьезно, зачем я вам понадобилась? Вы с Юлианной  рассорились что ли?
         - Ты считаешь, что к тебе заходят люди обязательно с кем-то поссорившиеся?
         - Извините, рада вас видеть в таком случае, - уже серьезно начала ерничать Глика.
         - Вы любезны.
         - Воспитание.
                - Воспитание. А так же чистка в ближайшем окружении
         - Что вы кого-то вычистили? У меня ближайшее окружение - моя любимая Гликерия Борисовна.
         - Гликерия Борисовна? Надо думать, вы сами?
         - Нет, я – Владимировна. Борисовна – бабуля.
         - Вот как! Это интересно. Две Гликерии в семье.
         - Так я ж тебе говорила, что меня назвали в честь бабушки.
И еще Глика на что-то надеялась, а он даже не помнит, и не знает про Глику ничего. Вот тебе, Гликуша, твои откровения. Однако, здорово Свидетель ей врезал:«две Гликерии в семье»
         - Да, говорила.
         - А я уж думала, что вы со  своей бурной жизнью - голышом у монитора запамятовали, так если помните, чему удивляетесь?
         - Вспомнил после того как написал, Глика, - как-то виновато произнес Саша.
         - То есть написали, удивляясь, что две Гликерии в семье, и моментально вспомнили. Прелестно, милый друг.
         - Так бывает.
- Возможно.  А как проходит ваша сексуальная жизнь у монитора? Я в экстазе была, читая распечатку. 
Если вспомнить этот  «экстаз», и что за ним последовало, но не говорить же Свидетелю, что Гликерия до сих пор чувствует себя виноватой и перед бабулей, не говоря уж о дедушке и папе.
         - Извините, о какой распечатке идет речь? – ну и горазд придуряться Свидетель, да лапшевешатель из него отменный, равных ему  Глика еще не встречала.
         - Их было столько много, да и в письме вы мне об этом сообщили - о своем сидении у монитора голышом. Не пожалел ведь, а знал, как на меня это подействует, и еще ты говоришь о своей доброте, но сейчас уже нет ни одной распечатки.
- Зачем распечатывать то, что и так адресовано тебе, и находится у тебя в архиве.
Глика ничего не понимала, как у нее могут находиться распечатки, что приносила Тамара, а почему, собственно говоря, Томка ей не присылала, а приносила? Только сейчас Глика задалась этим вопросом? Потом, когда бабуля выгнала Тому, та стала присылать ей на почту, а сейчас все было непонятно, и Свидетель что-то знает, раз так говорит, неспроста ж он пришел к Глике – этот вопрос для нее так и остался нерешенным: догадок было много, а ответ так и не нашелся.
- У меня нет архива общения с тобой, да и с кем-либо другим. Весь архив был удален, когда у меня забрали мой ноутбук.
         А теперь, представь, что тогда у монитора сидела бы я, когда вы с Юлианной о свои сексуальных утехах писали. Ведь вы были уверены, что это я сижу за ноутбуком. Что со мной могло бы произойти? Не хочу больше говорить об этом, потому что, к сожалению, не прошло у меня к тебе ничего, как бы я  не пыталась хорохориться.
         - Не говори, потому что мою позицию ты знаешь, ничего не наговоришь, стуча по клавиатуре, только очередной нервный срыв.
         - И все же ты ничего не хочешь мне сказать?
         - Знаешь, сказать могу то, что уже говорил: по клавиатуре стучать бессмысленно. Она не заменит живую речь.
- А зачем тебе нужна моя речь теперь, вообще?
         - Мне нужна МОЯ речь, и твои уши. Я задет теми обвинениями, которые ты на меня высыпала в ярости и запальчивости.
         - Но обвинения были обоснованными: ты рассказал обо мне другой женщине, спал с другой женщиной, тебе ведь стоило дождаться меня каких-то две недели.
         Саша, у меня нет к тебе вопросов, ты все объяснил мне в своем письме. Зачем тебе оправдываться передо мной. Ты хотел иметь женщину - ты ее получил.
         - Я дождался тебя, вернее не тебя, а твоего письма, все объясняющего: помнишь, перед прилетом пришло письмо весьма занимательное.
- Несмотря на мое прежнее отношение к тебе, после другой женщины я не смогу быть с тобой никогда.
В Глике говорило задетое самолюбие, и еще непроходящая страсть.
У Глики, как она познакомилась с Александром, а прошло почти пять месяцев, не было мужчины, и ей никого не хотелось, а только этого извращенца. 
         - Я не требую, что бы ты была со мной. Я всего лишь хочу поговорить.
         - Письмо было вызвано появлением другой женщины. Что ты хочешь мне сказать - оправдаться тем, что ушел к другой женщине? Меня задело не то, что ты ушел к другой, а то, что  рассказал ей обо мне. Мне надоело по сто раз повторять одно и то же.
         - Вот-вот опять раздвоение. Вживую с этим гораздо легче справиться. Ты говоришь, появилась женщина, а я говорю: не было ее до известного тебе письма, и даже позже. А то, что было написано про полгода - так это так же верно как то, что ты мне изменила.
- Саша, я была в Клайпеде, когда ты уже начал общаться с Юлианной. Надеюсь, это ты не будешь отрицать?
Так я и так знаю,  почему ты пошел - потому что у тебя полгода не было женщины. Потрясло до нервного срыва распечатка, что принесла Дульсинея, где вы вместе сидели у компьютера. Представляю,  как смеялись тогда надо мной.
Я тебе не изменяла,  и ты это прекрасно знаешь: ни с мальчиком из Таллинна, ни с любовником.
         Саша, почему ты поступил так, сидя с Юлианной у компа после занятий любви и издевался надо мной? Ведь не знал, что не я сижу.
- Поверь, это не то, что ты думаешь, - вдруг как-то поспешно сказал Александр.
«О-па! – воскликнула про себя Глика, - а это уже кое-что интересненькое. Так обычно отвечают, когда между двумя и есть то же самое.»
- Саша,а я как раз ничего и не думаю, просто хочу услышать от тебя правду.
- Всю? – растерялся Александр.
«Сейчас начнется о «клаве», о встрече и т.д – устало подумала Гликерия.
- Ты же болеешь и устала. Давай отложим этот разговор до встречи. Да и мне надо уходить, отвечу в другой раз. Спокойной ночи.
Глика уже тогда знала, что никакого ответа Свидетель не даст.
И нужно было набраться решимости  и принять это как вынужденную необходимость, а не приставать с вопросами, почему он предал Глику.
- Про полгода так же верно - именно в переносном смысле.
А тут и совсем Гликерия запуталась  -  все-таки женат, и какие вопли поднял, когда Гликерия ему позвонила домой вечером…
Просто Александру был необходим дом,  куда бы он приходил и отдыхал душой и телом от своих проблем, а Глика подвернулась  ему в нужное время и в нужном месте.
         Тем более с Гликой уж много нервов и сил тратилось, подвернулась Юлианна, но и там случился облом: далеко живет, ажно в Зеленограде, да и маменька оказывается, не всегда дома не бывает.
Вот, скорее всего в этом, Гликуша, и ответ на твой вопрос: почему Саша возобновил с тобой общение, а потом резко прекратил, объяснив, что, якобы, занят по горло своими проблемами с работой.
- Пока.
Все же Свидетелю не хочется терять Глику, и он дает заведомо невыполнимое обещание:
         - Я тебе отвечу.
         Глике были так противны сейчас отговорка и заведомо невыполнение обещания Александра  рассказать все и объяснить: ему нечего было сказать. Все, что можно он уже «выдал» Глике - «совместная беседа голышом у компа», что, даже наплевав на правила хорошего тона, не пожелала Александру спокойной ночи.
Глика знала, что самое главное – это пережить несколько дней с момента разрыва. Потом уже становится легче. Жизнь сама наложит на свежую рану свои повязки. И постепенно все зарубцуется, заживет,  потом и подсохнет. Нужно только за версту обходить все то, что может вызвать болезненные воспоминания. И, в конце концов, все станет терпимо.

                ГЛИКЕРИЯ БОРИСОВНА
      
Гликерия Борисовна сидела за компьютером, сроки сдачи книги поджимали, со всеми летними событиями, произошедшими в их доме, она месяц не садилась за работу. Арсений в саду в беседке читал книгу. Он после болезни стал молчаливым, ни с кем не разговаривал, на все вопросы отвечал: «оставьте меня в покое. Пока эта чертова девка не выйдет замуж, ни о каком спокойствии не может быть и речи. Неизвестно, что она еще может выкинуть».
Арсений не знал,  как впрочем, и родители Глики, что же все-таки произошло. Гликерия Борисовна объяснила, что это все из-за встречи в Прибалтике с бывшим мужем, хотя это объяснение было шито белыми нитками, но все поверили или просто захотели поверить. Всем досталось в тот август.   
И все рады были, наконец наступившему затишью в доме.
Гликочкино рождение отпраздновали, как ни странно, шумно. Собралось много гостей, хотя никого специально не приглашали.
Дом на Мира любили посещать все друзья и приятели.
- У вас тут так хорошо, комфортно, - говорила Светка, подружка Гликерии Борисовны еще с детского сада, - что и уходить не хочется.
И потом, когда в этой квартире жила одна Гликочка, к ней часто приходили те же старинные друзья. У самой Глики подруг не было за исключением прибалтийской одноклассницы. Гликерию Борисовну поначалу это смущало, но потом, увидев, что среди Гликиных знакомых много друзей противоположного пола, успокоилась. А, когда Гликочка болела, и все ее  друзья не раз, и не два приезжали на дачу, даже Володечка из Таллинна приехал, то и совсем успокоилась. Лучше уж совсем подруг не иметь, чем такую, как Тамара.
Вдруг Гликерия Борисовна услышала знакомый звук клаксона: «ба-ба-ба» - так Гликочка приветствовала бабушку, въезжая во двор дома.
Гликерия Борисовна выглянула в окно и увидела Глику. Сердце сразу тревожно забилось: что это вдруг, среди рабочего дня приехала внучка.
Глика открыла ворота своим ключом и въехала во двор.
Очень аккуратный невысокий забор окружал старый запущенный сад. Кряжистые яблони теснили к дому смородиновые кусты. Из-за крыши дома торчала макушка старой груши. Клумб никаких не было. Цветы росли сами по себе. Где-то вырывались из травы и устремлялись в небо остролистные ирисы. Возле смородины облюбовали себе место заросли пионов. А чуть ближе к забору в тени  махрово цветились бледно-розовые георгины. 
И трава, повсюду трава. Такая мохнатая, такая сочная и высокая. Она даже пахла, кажется, как-то по-особенному, не травой, а вечным цветением. И еще, может быть, свободой.
Глика, едва не задохнулась от волнения, поняв, почему ее так тянет в этот дом, к бабуле – здесь ей дышалось спокойно и вольготно. Вольная воля чувствовалась в каждом углу.
Ничем не стесненная росла трава. Никто не загонял в клумбы цветник. Не стремился урезонить старые деревья, напирающие на дом. И даже серомурзатый кот – Гликин любимец – на лето он всегда отправлялся с городской Гликиной квартиры на дачу – сидя на подоконнике второго этажа, вел себя свободно. В его хитром прищуре ощущалась вольготная сытость. И Гликерия расстраиваясь, въезжая в ворота, не видя своего здоровенного котяры на подоконнике, но, сколько было радости, когда мурзавецкий бежал ей навстречу. Вот и сегодня, подбежал к Гликерии, стоило только той выйти из машины, и начал тереться о ее ноги, а затем, широко зевнув, тут же принялся умываться, елозя по крупной мордахе мохнатой лапой.
- Красота-то какая, надо бабуле обязательно сказать, ее это обрадует. Как я раньше не замечала, ведь почти все лето провела здесь.
Глика с ходу начала рассказывать о приходе к ней Александра, даже не пообедав.
Потом, - отмахнулась она, - и сразу начала рассказ о том, что к ней приходил Саша.
Гликерия Борисовна молча, слушала, потом сказала:
- Гликушенька, не надо тебе с ним больше разговаривать, - и еще  несколько раз повторила эту фразу бабушка, - забудь его. Не наш он мальчик.
Наши мальчики так не поступают,- сказала бабушка.
Не должен был он обижать тебя, даже если ты в обиде и гневе послала ему такое письмо. 
Он действительно предал тебя. Ты же умница и понимаешь, что одно дело уйти к другой женщине, и совсем другое: рассказать этой женщине о тебе. И не стоит тебе продолжать с ним разговаривать, а тем более встречаться.
Деточка, вспомни, что было с тобой, когда Тамара принесла  эти бумаги, где он обсуждал тебя со своей новой женщиной.
Ты успокоилась. У тебя же много поклонников, тот же Владимир Николаевич, правда, намного старше тебя, но он давно тебя любит. Как на твоем дне рождения от радости, что ты его в щечку чмокнула, и пел песни только для тебя, и танцевал только с тобой.
- Бабулечка, легко сказать забудь.
- Глика, хоть мне и тяжело  это говорить, но от этого Александра после того, как он поступил с тобой, можно ожидать любой пакости.
Хватило тебе и одной Тамары. Тамару-то мы, наконец, отвадили от тебя. Я давно хотела ее удалить от тебя, да жалко было ее. А Тому ты знаешь, на какие она гадости способна.
- Баб, а может мне все-таки с ним встретиться? – умоляюще глядя на бабулю, - спросила Глика, - может я увижу его и разочаруюсь в нем? Хотя он такой красивый, и на Володьку похож. А руки, какие у него – ты же видела на фотографии – за одни руки его нельзя забыть.
- Гликочка, миленькая моя девочка, если ты сейчас так говоришь, то от встречи с ним совсем голову потеряешь. А если он все-таки подлец, хоть как мне не хочется в это  верить, еврейские мальчики всегда бережно относятся к своим женщинам.
- Бабуля, да  какая я его женщина, он меня называет фантом из пяти букв. И знаешь, я тебе уже говорила, если бы тогда он не вел себя так, ну «найду-знаю» и побежал вслед за этой Юлианной», я бы позвонила ему из Прибалтики, чтобы он меня встретил, но я боялась, что он уже переспал с ней, а ты же знаешь, какая я брезгливая. И письмо… то дурацкое письмо написала специально, ведь Томка меня и правда просила, чтобы я с ним чатилась, но я узнала, что Саша и Свидетель – одно и то же лицо слишком поздно, когда уже влюбилась в него как кошка.
- Бабушка, вот послушай, о чем мы говорили. И что ты скажешь на это?
Бабуль, у него неприятности на работе, и он в чате мне сказал об этом, ты же знаешь, что я сижу там как мышка.
Мне стыдно, но я смотрю: есть он в Интерете или нет. И вместе ли со своей Юлианной?  Бабулечка, ты не осуждаешь меня?  Мне так стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Сколько раз обещала не делать так, и все равно иду смотреть, только когда папа ноутбук отобрал, тогда не смотрела, а сейчас снова...  И неожиданно без всякого перехода: «я так люблю его».
- Деточка, как  можно осуждать любовь?  Но это пройдет у тебя. Ты узнаешь, что он недостоин тебя. Не оценить, как ты его любишь – это уже о чем-то говорит.
И  не забывай, что у него  сейчас есть любовница. Наши мальчики всегда имеют любовниц, но семья для них – святое. И  хорошо, что ты с ним не встретилась. Разве ты бы смогла его делить с этой Юлианной?
Рассказывай, что он еще тебе напел. Я внимательно слушаю.
И Глика слово в слово передала весь разговор с Александром.
- Бабуля, я сама первая к нему пришла, хоть сколько раз давала себе слово – первой не заходить. И он мне сказал, что, вообще, уйдет так, что его никто не увидит, мол, вот как тебя, то есть меня, никто не видит, кроме родных и сослуживцев.
Я так испугалась за него, хотя, что уж тут перед тобой лукавить, подумала: никуда он не денется ни из чата, ни от своей любовницы, а сама спросила, почему так он решил.
Он ответил: «все неважно, имею в виду, работа: надвигается катастрофа».
- Гликочка, извини, я перебью тебя, - но как я поняла, он вчера обещал тебе рассказать, почему он вместе с Юлианной издевался якобы над тобой, он же не знал, что там была Тамара?
- Да, он мне вчера сказал, что все тебе объясню.
- Детка, может, у него и действительно неприятности по работе, но скорее всего, зная тебя, он просто ударял на твою жалость, чтобы ты не задавала ему вопросов про Юлианну, ведь  он тебе и раньше говорил, что с работой  у него все неважно. Да и не может нормальный еврейский мужчина напрягать женщину, пусть даже и нелюбимую, своими проблемами.
Для мужчины непорядочно – посвящать женщину в свои проблемы. Он просто нашел причину, чтобы не объясняться с тобой. Кстати, чем  он занимается?
- Работает в фирме отца. Отцу восемьдесят два года. Саша – единственный сын, и практически вся работа на нем. Родители его живут в Солнцево, и добираться оттуда отцу очень сложно, но он все равно каждый день приезжает на работу. Знаешь, бабуля, ваше поколение совершенно по-другому относится к службе, нежели наше. Саша, вот говорит, что когда отец на работе, то Александр может придти в фирму и позже, а то и, вообще, может не придти. Фирма на грани банкротства, - так, по крайней мере, говорит Саша. И он очень боится, что его могут подкараулить и убить.
- Глика, ты совсем наивная, неужели не понимаешь, зачем он тебе все это говорит. Кстати, а как фамилия Александра?
Глика и сама понимала все умом, но не сердцем. Ум говорил ей: «надо же додуматься, фантазия бурная у Свидетеля, даже о шантаже и криминале заговорил, лишь бы не объясняться с Гликерией. Зачем он так поступает? Сказал бы просто: «проехали, и начнем все снова», так нет же какие-то проблемы свои высказывает. Хотя, может, ему и сказать-то больше некому».
Но Глика для него была чужая, буковки, фантом из пяти букв. Если это не твоя женщина, можно позволить себе с ней все, что угодно. Нахамить, как это было, когда Гликерия, страдая за Сашу, позвонила ему, оскорбить, сказав «не твое собачье дело», обидеть, прислав письмо « мы вдвоем сидели голышом у компа». И при этом не мучиться угрызениями совести.
- Баб, ну ты как скажешь! Кто же в Интернете говорит свою фамилию? Еще хорошо, когда имя настоящее назовут. Мне никто не верит, что мое имя настоящее. Я вначале пыталась объяснять, потом надоело. А уж фамилию, так и не спрашивают. А зачем тебе понадобилась его фамилия?
Бабушка ничего не ответила на Гликин вопрос, а только задумалась, затем сказала:
- С фамилией как-нибудь потом разберусь. Рассказывай дальше.
- Душа у меня болит почему-то за него.
- Глика, вот не надо  только травить себя. Он взрослый мужчина, и со своими проблемами пусть разбирается сам.
- Баб, так я ему и написала про то, что душа болит, так болела тогда душа, что я не выдержала, хоть он меня и прогнал от себя, и написала.  А он ответил, что пусть не болит.
О том, что Свидетель еще и игрок, хоть и бывший, Глика не рассказала даже бабушке. Хотя как выяснилось впоследствии, не бывший, все-таки восемь лет стажа игры в рулетку не выбросишь коту под хвост, и как оказалось, Александр хорошо на это подсел. Да и не бывает игроков бывших, как показывает жизненный опыт.      
Думается, что и домашние сквозь пальцы смотрели на его сидение в Интернете, лишь бы только не играл, но, может, Глике это только казалось.
- Гликочка, я тебя не узнаю. Обычно ты всегда всем своим поклонникам позволяла ухаживать за собой, а с этим Александром…
- Да, и еще, я ему специально предложила пойти в чат, там была его Юлианна, но он не захотел, сказал, что и здесь нормально, хотя, как выяснилось, он был в чате. Наверно, не хотел, чтобы я туда пришла.
Еще  звонила ему домой. Так он на меня так раскричался, что он не вольный казак, как некоторые. И, что голос мой был слышен не только в квартире, но даже во дворе. Это он так сказал.
До Глики дошло, наконец, вот только сейчас, в разговоре с бабушкой, что она поступила неправильно, позвонив Свидетелю, но еще не понимает, что Саше не нужно ее участие, ему нужна причина, чтобы не объяснять, почему состоялся  его разговор якобы с не Гликерией в той неприличной комнате.
- Я бы тоже раскричалась. Разве можно звонить женатому мужчине. Мужчине, женатый он или нет, нельзя первой звонить. Пусть мужчины сами  звонят. Не узнаю я тебя, Гликерия.
Когда бабушка называла Глику полным именем, значит, она была недовольна внучкой. А что тут быть довольной? – подумала та же внучка. Только отошли от августа, а тут снова Глика примчалась со своими проблемами.
- Бабуля, - потупилась Глика, - он до сих пор не знает мой номер телефона. Один раз я записала свой телефон к нему в анкету, а он заявил, что я все вру. Вот я и стерла.
И вдруг Гликерия Борисовна заметила, что Глика побледнела, а когда услышав, что она говорит, не знала, как сменить тему разговора.
         Какая фраза, из сказанных Гликерией Борисовной могла так взволновать ребенка?
- Бабушка, ты думаешь для чего я ему была нужна?
Чтобы когда ему хреново - Глика специально так грубо сказала - придти ко мне на Мира, переспать со мной, поплакаться и отправиться домой сидеть в Интернете и трахать виртуально своих любовниц типа Юлианны.
- Гликочка, ты не права. Он к тебе привязался. Ты ему была интересна.
- Бабушка, если бы была интересна и как ты говоришь «привязался», то не успела я уехать в Клайпеду, а он уже поскакал как сивый мерин в Зеленоград к Юлианне. 
Конечно, проспект Мира – не Зеленоград, не надо два часа добираться от Семеновской. За полчаса, а то и меньше  добраться можно.
Чем не хороша Гликуша?  Всем – и поговорить можно, и  квартира своя, да что уж говорить – и тратиться на нее не надо.
- Глика, одумайся! Что ты несешь?
- Не защищай его! Ты всегда его защищала. А он даже меня с днем рождения  не поздравил.
Я ему говорила, что меня назвали в честь тебя, так он и это забыл. А ты - «привязался он ко мне».
Гликерия Борисовна, увидев, что Глика разнервничалась, обняла ее:
- Лапушка, давай прервемся. Иди  к дедушке, поговори с ним. Он последнее время молчит и молчит, может, ты его чем развеселишь. А я пока на стол накрою. Приходите через полчасика в столовую. А потом за кофе мы договорим.
Гликерии Борисовне надо было разрешить опять возникшую проблему с этим Александром. Требовалось время, чтобы все обдумать, и она специально отправила внучку к Арсению. Да и тот, непротив будет с Гликой пообщаться.
Арсений Николаевич и Глика вернулись  веселые и довольные.
Наверно, Гликочка  все-таки сумела  порадовать дедушку. После тех печальных событий,  когда Арсений в предынфарктном состоянии попал в больницу, увидев Глику, лежащей в квартире на полу, он очень изменился: как-то сразу постарел,  перестал даже писать «свои мемуары», как шутливо называла их жена, только читал газеты и смотрел бессмысленные  шоу по телевидению. «Думать не надо», - объяснял он Гликерии Борисовне свои бесцельные сидения целыми вечерами у телевизора.
Может, изменится что, и Арсений станет прежним. Хорошо, что Гликочка-умница не выдает своего состояния дедушке. 
Но с Гликой надо что-то решать, точнее, с Гликиным отношением к этому Саше. И  надо же было именно нашей девочке влюбиться, и  именно в этого мужчину. Хотя, ничего не скажешь, хорош. Да и «язык хорошо, видно,  работает», раз внучка так на него запала. Гликерия Борисовна знала, и очень хорошо, что внучка никогда не обратит внимания на мужчину без интеллекта. Именно мужчиной ее мечты и оказался Александр – обязательно старше, обязательно интеллектуальный и обязательно сексапильный. Что делать, если девочка не разглядела в нем черствости и жестокости? Потому что Глика в людях ценила больше всего порядочность, ибо из этого вечной жизненной ценности и вытекало все остальное.
А с Гликой этот господин поступил жестоко.
Гликерия Борисовна не осуждала его, что, не дождавшись встречи с Гликой, он ушел к другой женщине. Мало ли, какие бывают обстоятельства,  но то, что он рассказал этой другой женщине о Глике, да еще и Гликочке сказал об этом, простить ему не могла.   
После обеда Арсений отправился наверх, к себе в кабинет, отдохнуть, а Гликерия Борисовна и Глика с чашками кофе и большим блюдом с пирожками отправились на терассу  продолжить разговор.
- Бабушка и вдобавок ко всему он сейчас болеет. Простыл где-то, - снова начала как бы оправдывать Сашу внучка, - вот он со мной поговорил, и ему легче стало, не физически, а морально, так он мне сам сказал.
- А что же он этой своей  Юлианне не выговаривается? И что за девушка эта его Юлианна? Почему  он ей не рассказал о своих проблемах, а именно тебе?
Оттого, что любимых женщин не хотят «грузить», а Глику… у Глики уши свободные, да и что такое Глика - буковки, фантом из пяти букв?
- Бабуль, я не знаю ее совсем. Видела фото в Интернете - крупная такая, но ведь от внешности не зависит, любишь или нет. Одним нравятся маленькие женщины, другим крупные. Знаю, что особым интеллектом не наделена, но причем тут интеллект в таком тонком чувстве как любовь.
Мне очень стыдно, что после «найду-знаю и побежал», я говорила о ней ему нехорошо, что от таких заразу какую-либо можно получить. Он тогда очень разозлился на меня, обзывал.  Нельзя мне было так говорить, но я была так ослеплена ревностью…         
Саша  же говорит, что она нормальная девушка, которая хочет выйти замуж. Да, еще она ходит в неприличные  чаты. Бабуль, я не буду называть тебе эти чаты, мне неудобно их тебе называть.
А насчет заразы, знаешь, что он мне ответил, что слюна – самый сильный антисептик.
Хотя потом Глика вычитала в какой-то медицинской книжке из дедовой библиотеки, что слюна только животных – антисептик.
- Она спит с Александром и хочет выйти замуж? Но ведь Александр не разведется с женой, наши мальчики не разводятся. Может, у меня старомодное понятие, но какой мужчина ее возьмет замуж, зная, что у нее есть женатый любовник.
- Бабуль, ты и, правда, старомодная. Кто знает, что у нее есть женатый любовник, да и, причем здесь это. Найдет себе молодого парня, и выйдет замуж.
- Да ладно о ней. Меня интересует, почему он именно тебе рассказал о своих неприятностях.  Что за этим всем стоит? Гликушечка, я о тебе беспокоюсь.
Не смей что-то предпринимать, а то ты бросишься помогать. Не в наш род ты пошла со своим альтруизмом. Вот Тамаре допомогалась, и что получила...
- Баб, а может он и Юлианне рассказывал, откуда мы можем знать. Я все-таки у него спросила, почему он пришел ко мне в чат.
Только не переживайте больше за меня, я и так чувствую себя виноватой перед тобой, папой, дедом, мамой.
Я успокоилась. Не буду больше плакать и лежать лицом к стенке.
Я же слышала, вы думали, что я заснула, когда деда говорил тебе: «в старину всех меланхоличных девушек, мучавшихся малокровием, апатией и прочей дурью, просто  выдавали замуж. И уверяю тебя. С Гликерией быстро все пройдет, как она только выйдет замуж. И бегать начнет. А не на машине ездить. Странно, что еще не толстеет. Ребенка родит. Нам давно уже пора правнука иметь. И Гликочка расцветет».
Выйду я замуж, выйду. Вот за Мишку выйду.
- Глика, оставим разговоры о твоем замужестве, хватило одного твоего замужа, продолжай о Саше, - и что же он тебе ответил, почему он пришел в чат к тебе? – с усмешкой, но так чтобы усмешку не заметила Глика, спросила Гликерия Борисовна, заранее зная ответ.
- Бабушка, он сказал, что в теперешних обстоятельствах, это так все далеко, и что говорить уже не стоит об этом, не до того, мол, ему.
- Вот, Гликушечка, тебе и ответ. Ему нечего сказать. Может, со временем, что и придумает, но сейчас… после того, как рассказал тебе о своих неприятностях, и подумать не мог, что ты задашь ему снова этот вопрос. Он не ждал от тебя этого вопроса.
Обещал тебе объяснить, но не знает, что говорить: ведь он сам тебе писал, как сидел вместе с Юлианной перед компьютером  и  разговаривал с Гликерией. Сейчас он говорит, что думал, что с Тамарой, но не верь ему, детка.
Глика не рассказала бабуле, что она еще поехидничала над Александром, потому что бабушка поругала бы ее за это.
Нельзя, когда человеку плохо, еще добивать его.
Но Глика была другого мнения. Саше не было плохо, он просто отмахивался от Глики, и, приукрасив свои трудности, взвалил их на Гликины плечи, зная, что Гликерия будет постоянно переживать за него.
- Да, бабушка, я ему задала вопрос про Юлианну, спросив: «а что и с Юлианной больше любовью не занимаешься? Кстати, это хорошая разрядка». Я знала, что в ответ услышу в худшем случае  очередную гадость в свой адрес или же в лучшем – молчание.
- Не нужно было задавать такой вопрос. Ты этим только себя унижаешь.
- Ой, бабуля, не могу ничего с собой поделать       
- Наивная ты душа, Гликочка. И что же интересно он тебе ответил?
- Спать, - сказал, - ухожу.
- Глика, чтобы наконец, прекратить твои мучения, назначь ему встречу, но я при этом буду присутствовать, поговорю с ним, а потом уйду. Дедушка за мной приедет, но уйду, если убежусь, что он действительно не поступал с тобой плохо. Не может еврейский мальчик солгать, глядя в глаза старой женщине, одной с ним крови.
- Ой, бабуля, боюсь. Я, как только увижу его, и все забуду и буду думать только, чтобы заниматься с ним любовью. Бабушка, я ни одного мужчину так не хотела, даже Володьку.
- С Володькой ты еще девочкой была, а сейчас в тебе проснулась женщина.      
- Странно, ведь с Володькой они вытворяли черт-те что в постели, но тогда все  было по-детски, ведь и у Володьки Глика была первая женщина.
- Еще  забыла тебе сказать, после того, как он так некрасиво ушел, я написала ему письмо:
«Саша, извини, я сейчас поступаю жестоко -  мы за все платим в этой жизни. Я никогда тебе не говорила, но все, кто мне делал больно, в результате проживали неприятности, притом в таком плане, что  были им наиболее дорого, правда, таких людей-то и было всего три человека за мою жизнь. Хотя я никогда не желала никому зла, и всех, в конце концов, прощала; забывать обиды не забывала, но прощала. И Юлианна твоя будет наказана за то, что издевалась надо мной - она-то дурочка не знала, что я не хожу по таким чатам, и думала, что глумится над своей соперницей, но да Бог ей судья. Здесь больше твоей вины.
Твои слова: «да пусть уже твоя душа не болит» - очень обидели меня. Моя душа болит за тебя давно, и я тебе об этом писала, так что я всегда чувствую, что с тобой происходит. Надо будет что - обращайся, может, чем и смогу помочь, адрес мой ты знаешь.
Я могла бы обратиться к своим родным, но боюсь, что бабушка будет против такой просьбы.  О тебе она сказала: "наши мальчики так не поступают со своими женщинами, как поступил "твой" Александр с тобой,  как бы ты не была виновата перед ним, а ты кроме своей любви к нему ни в чем перед ним не виновата".
Для меня ты навсегда останешься "в коросте желанный, с погоста желанный".
Ты - единственный, с кем я испытала такие сильные чувства, да и сейчас еще ничего не закончилось.
Твоя всегда - всегда твоя Гликерия»
- Не нужно, детка, было писать такое письмо. Все-таки, ему и так несладко, а ты его добиваешь.
- Бабуля, а что ты его вдруг снова защищать стала? А мне сладко? Он же не пожалел меня. В чем я перед ним провинилась? Что ревновала его безумно? Так он сам давал повод, и не раз. Что, думаешь, я бы с ним не встретилась? Да, я боялась, что у него таких как я, - воз и малая тележка.
- Глика, мужчины не любят, когда им устраивают сцены.
- Да, бабушка, меня он обзывает по-всякому, а Юлианну защищает. И фото послал и мне, и ей почти одновременно.
- Тамару твою прибить мало.
- Не знаю, может Тома и спасла меня своими распечатками. Неизвестно еще, что бы могло произойти, если бы не эти распечатки.
И  представляешь, Саша  считает, что это я первая начала - ну не нахал – сам пришел в чат, где я сидела, а говорит, что на мой день рождения я первая начала с ним говорить, и он меня поздравил с рождением. Да, он прислал поздравление.
- А ты не говорила, что прислал!
- Бабушка, можно сказать, что и не присылал. Вот я его прочту тебе по памяти: «поздравляю с прекрасным возрастом! Будь всегда такой же молодой, привлекательной, здоровья побольше, и чтобы сбылись все твои мечты и желания!»
         Прислал вечером,  когда гости были.
У меня ноутбук был отключен до конца  августа, сама знаешь. А на день рождения мне так хотелось, чтобы Саша  меня поздравил…,  и я включила  ноутбук снова.
А  Александр  все не поздравлял и не поздравлял, и только  вечером, когда я уже перестала ждать, получила вот такое поздравление.
Я  разозлилась, что он не поздравил меня с самого утра, и отправила ему, что он ошибся адресом.
         Тогда он снова написал: «извините, но мне из агента пришло сообщение от вас, что вам – 28 лет. Вот и поздравил. А в знакомые не набиваюсь».
- Бабушка, разве это можно принять за поздравление? Саша считай, что и не поздравил, почти ночью поздравил - разве это поздравление? Вот Юлиан Николаевич с утра позвонил еще до работы, а потом и вечером зашел  поздравить, а Владимир… я как вспомню, как он пел и танцевал, мне так смешно становится.
- Это он с тоски. Ты его поцеловала в щеку, а он-то рассчитывает на большее.
- Ой, баб, мы о ком сейчас говорим. Владимир Николаевич знает, как я к нему отношусь, вообще, не понимаю, что он приперся. Никогда ж не приходил, только букеты присылал, а тут явился - не запылился.
- А Саша заявил: «и в знакомые не набиваюсь», и сто лет он мне нужен. Вот  пусть и спит со своей Юлианной.
- Глинка ты несправедлива к нему.
- Бабуля, не пойму я что-то. За сегодняшний вечер ты его уже в который раз защищаешь? Ты что его знаешь? Или знаешь его родственников?
- Нет, Глика, не знаю. Но мне почему-то кажется,  что он неплохой мальчик.
- Начинается. Сама себе противоречишь. Да, неплохой, только поматросил и бросил меня.
- Гликочка, ребенок мой, не надо ворошить прошлое. Мы говорим  о том, почему Саша снова пришел к тебе.
- Если ты, бабуля, будешь его защищать, тогда я тебе ничего больше не скажу, - обиженно произнесла Глика, -  я же сказала, прошлое не повторится. После Юлианны я не смогу с ним быть. Сама знаешь, как с Володькой было.
- Глика, не знаешь, как у Володи с женой? Что он рассказывал, когда приезжал, -  Гликерия Борисовна специально перевела разговор в другое русло, чтобы внучка  успокоилась.
- Как всегда, жена тогда лежала в больнице. Поэтому я и собиралась ехать к нему. Все-таки, ему тоже двадцать восемь лет. Если бы она была дома, то я бы ни в жизнь не поехала, да и он бы не приехал.
- Я не спрашивала у тебя, но сейчас спрошу, почему Володя так быстро уехал? Ты ничего не говорила, что между вами произошло в его приезд?
- Бабуль, да ничего не произошло. Он позавтракал, поговорили: у него пароход сгорел, неприятности всякие на фирме, потом он лег спать, все-таки всю ночь ехал, потом мы съездили мой билет возвращать. Зашли в любимую «Шоколадницу», только арбатскую, отметили его рождение, потом  вернулись домой. Он не собирался так рано уезжать.
Когда приехали домой, он сразу полез в душ, я тоже  вымылась – жарко же было.
И он стал меня целовать...
Бабушка, ну не могла я быть с ним.
Я влюблена в Александра, и  это была бы измена,  даже хуже – я бы предала Сашу. Сколько мечтала о встрече с Сашей, и рассказывала, как встречу его, даже съездила в секс-шоп и купила себе эротический наряд для встречи. И как ты считаешь, могла после всего этого я  быть с Володькой?
Я ему и сказала, что все прошло, еще бы месяц назад... а так я люблю другого мужчину.
Володька начал кричать, что я во всем виновата, не дождалась его, и выскочила замуж за Вадима. Я не сказала ему, что знаю, из-за чего он на мне не женился. В общем, разругались вдрабадан.
И он уехал.
Я только и успела крикнуть вослед, чтобы позвонил, как вернется в свой Таллинн.
Глика, увидев Володьку, растерялась: он не волновал ее больше, а ведь совсем недавно она просто тонула в его глазах, а как волновали его руки.
А сейчас… Глика не могла объяснить, что произошло…
В голове мелькнула какая-то мысль, но тут, же пропала.
Это потом Гликерия поймет, что она просто разлюбила Рыжего. В чем была причина тогда, при встрече, она еще не уяснила для себя, а впослед-ствии  догадается: все дело в Свидетеле. И с ужасом поймет: на всех мужчин будет смотреть сквозь призму Саши до тех пор, пока не разлюбит и его.
- Бабушка, а  Саше  сказала, что переспала с Володькой.  Мне так хотелось, чтобы Александр меня приревновал, а он никак не отреагировал: ну переспала и переспала.
И знаешь, что бы там не говорили о ревности, но я считаю, что ревность – вечная спутница любви. Как говорят, если ревнуешь, значит, неуверен в себе. Да не в себе неуверен, а в том, кого любишь. А Саша…  сколько он поводов давал для ревности. Взять, к примеру, тот первый, когда Томка ему предлагала встречу – ведь он не отказался, а ведь на тот момент мы уже были с Сашей знакомы, а начал у Тамары спрашивать, есть ли у нее место для встречи. Если бы он просто с ней пофлиртовал, я бы, может, и поревновала, но не так бурно.
- Да, Глика, глупышка ты еще, как погляжу, хоть уже детей своих пора иметь.
- Бабуль,  я ни детей не хочу, ни замуж. 
Бабулечка, вот почему так происходит, чего очень хочется – тебе не дается? А чего не особенно – само в руки идет?  Вот та же Юлианна, хочет замуж, а не получается, я не хочу, а ко мне сватаются. Хочу быть  любовницей Саши, а мне фиг вам – все палки в колеса какие-то.
- Гликуша, ну что объяснять тебе простые вещи, сама понимаешь.
На письмо он ответил, что он  вошел в это пике задолго до знакомства с тобой.  Это - раз.  Второе – ты права, что веришь, что он был с Юлианной, тебе твой опыт и интуиция подсказывают, что был он с этой девушкой.
- А может, и правда, у него ничего с Юлианной не было?
- Глика, не будь наивной.  Когда мужчина говорит, что это не то, что ты думаешь, как раз оказывается именно то. А про Тамару поподробнее. И почему он тебя называет лже-Гликерией?
- Бабуля,  откуда я знаю?  Наверно, потому что Томка заходила к ним в чат  под моим именем.
- Ох, Гликушенька, не знаю, что и думать. Хотя мне так не хочется верить, что на подлость способен еврейский мальчик.
- Бабуль, ну ты даешь. Нашла мальчика!  Ему  46 лет, почти папин  ровесник. Я никогда теперь первая не захожу к нему, он приходит, спросит что - отвечаю. Даже вот дальше расскажу, вчера ушел, не попрощавшись,  раньше он объяснял, что связь плохая, а сейчас ничего не объяснил – ушел и все. Мне было все равно, так что думаю, что скоро забуду его.
- Ой, детка, не лукавь хотя бы перед собой. Не скоро забудешь. Если бы забыла, то с Мишей бы встречалась или Женьку позвала. Тот по твоему первому зову бежит.
- Бабушка, и все же, я постараюсь его забыть. И я знаю, что надо сделать. Он говорит, что про Юлианну ничего не будет говорить, а про меня рассказал ей.  Значит, он плохой, и чтобы ты не говорила, что наши мальчики так не поступают. Он же поступил так со мной. Он говорит, что с Юлианной у него не то, что я думаю, а я сама докажу себе, что он с ней спит.
Пусть я поступлю мерзко, но докажу.
- Гликочка, детка, что ты задумала? Не делай этого? Тебе ж самой потом будет стыдно, стыдно  перед собой.
- Пусть будет стыдно,  но это потом. А сейчас я его выслежу. Я знаю, где он работает, и буду следить за ним и, в конце концов, увижу его с Юлианной.
- Глика, что ты говоришь? Не унижай себя.
- Нет, бабуля, и не уговаривай. Мне, чтобы забыть его, надо это сделать. Я  его уже забывала, и даже с Мишей встречалась после своего рождения. Мы с Мишей в кафе ходили.
- Глика, я умоляю тебя, не делай этого... Не унижайся – это ведь унижение, и еще какое – следить за мужчиной.
- Хорошо, бабуля, я не буду следить за ним, я поступлю по-другому. Я его выслежу в чате, это же немного по-другому. Ты так мне разрешишь?
- Деточка, ни в чате, ни на улице -  нигде не надо.
- Нет, бабушка, я выслежу его. Пусть мне потом будет стыдно, но зато я забуду его.
Действительность превзошла все Гликины опасения. То, что Глика узнала, оказалось намного  хуже, чем она предполагала. Она и раньше догадывалась об извращенных понятиях секса Свидетелем, но не до такой же степени.
- Бабулечка, ты не запуталась в моем рассказе, я перескакиваю с места на места, с одного времени на другое.
- Глика, если бы я не знала всей истории, можно было бы и заплутать, а так мне все понятно.
- Ну, тогда слушай дальше.
- Не нукай, Гликуша, -  неприлично.
- Баб, ну ты как в детстве. Поэтому со мной только старше меня и общаются.  Все девочки с курса говорят, даже сейчас: «Гличка, ты такая правильная, до противности».
Гликерия Борисовна смотрела на внучку и думала: какой это все-таки еще ребенок. И как взрослый мужчина не увидел в ней детского наива и беспомощности.
Ведь Гликочка всегда со своими проблемами бежит к бабушке. В ее возрасте другие девушки уже «огонь, воду и медные трубы» прошли, а моя кровиночка – дитя дитем.
- Да, пожалуй, бабушка я все тебе и рассказала.
- Чтобы ты не смела больше с ним общаться, а тем более предпринимать, что ты задумала. Может, он и хороший мужчина, но с тобой он поступил не очень красиво. Мне жаль, что я ошиблась, он мне очень понравился на фото. Да и не могла я подумать, что еврейский мальчик так может поступить с женщиной, тем более с женщиной, которая его любит, уж не говорю, что с моей любимой внучкой. Гликочка, пообещай мне, что не будешь больше с ним разговаривать и встречаться.
- Нет, бабуля, не обижайся, не могу этого пообещать. Я, к сожалению, все еще люблю его. Вот когда я убежусь, что он с Юлианной -  правда, тогда да…
Устала я  очень. А еще домой ехать, но может, пробок уже не будет.
- Может, у нас заночуешь? А завтра на работу отсюда и поедешь?
- Нет, бабулечка, пойду с дедой попрощаюсь и поеду.
         Настроение у Глики постепенно поднималось. Как хорошо, что у нее есть бабуля, любимый ее человечек, которому она всегда может выложить свои беды. И которая не просто посочувствует, но и сумеет помочь
- Гликочка, я бы хотела прочитать всю вашу переписку. Перешли мне все ваши разговоры. Договоримся так. Ты присылаешь мне все свои разговоры с ним. Я их тщательно проанализирую, а потом вдвоем решим, что нам делать: встречаться с ним, продолжать общение или что-то другое. Договорились?
- Бабуля, я тебе скажу пароль своей почты и читай сама. Мне некогда. Кайзер загрузил работой. У меня нет от тебя секретов – вот тебе мой пароль. Заходи и сама читай.
- Гликерия, - прервала  ее Гликерия Борисовна, - как ты выражаешься, какой еще Кайзер. Тебе что трудно называть его по имени отчеству. Юлиан Николаевич знает, что с твоей легкой руки, его так все теперь называют.
- Хорошо,- покорно согласилась Глика, - Юлиан Николаевич загрузил меня работой, и я дома даже сижу за этими анализами, которые понаделывали молоденькие девочки-практикантки, пока я болела. Поэтому вот тебе пароль, залезай в мой онлайн и читай, сколько твоей душе угодно. А я обещаю - в который раз Глика обещала бабушке не вступать в разговоры с Сашей, - но на  всякий случай сложила пальцы крестом, а вспомнив про то, что было в августе, разжала.
- Глика, обещай мне все-таки, что ты хотя бы неделю не будешь с ним общаться.
- Неделю… - задумалась Глика, – неделю обещаю. Но смотреть, с Юлианной он или нет, я все равно буду. Не смогу не смотреть.
Гликерия Борисовна вздохнула. Что делать с этим ребенком? Действительно, ребенок – захотелось ей игрушку в лице этого Александра, и не может успокоиться, пока не получит. Но, может, что произойдет, и Гликочка забудет его.
Несмотря на то, что уже Глика уже и с дедушкой попрощалась, еще долго беседовали бабушка и внучка, и все об Александре,  мужчине, в которого влюбилась Глика, влюбилась так глупо, по-детски.

                ГЛИКА

Глика  соглашалась с бабушкой, и давала себе слово, не ходить в чат, но все равно, стоило придти домой, зашла в Дом... 
Александра там не было, да и вряд ли он собирался туда заходить, потому что в этот день был с Юлианной. Выдержать двух дам в его возрасте было тяжело, хоть одна из дам - и виртуальная, но черта стоила. Включив свой ноутбук, Глика надеялась, что Саша придет, но ждала напрасно…
И снова мыслями Гликерия возвращалась к вопросу: зачем  же он тогда приходил?
Посмотрела в контакт-лист – Александр высветился красным значком.   
Значит, он действительно сейчас у Юлианны.
Стало совсем тоскливо. 
Глика, встав из-за стола, подошла к темному окну. Она любила иногда вот так постоять и поглазеть на идущих внизу людей и проезжающие машины, освещенные витрины магазинов, красиво зажигающие окна квартир в соседних домах. Это отвлекло ее от грустных мыслей… Но ненадолго.
На улице шел дождь. Капли собирались вместе, и по стеклу сползали кривые прозрачные дорожки. Глика их не видела. Ее взгляд застилал туман задумчивости. Машинально крутя в пальцах висящий у нее на шее  маленький золотой крестик, который ей надела бабушка в Гликино 25-летие, и думала, думала: мысль единственная – зачем он пришел?
От бабушки она так и не получила ответ, хотя надеялась, что бабуля разъяснит. Бабушка такая умная, и все понимает. Но вот ничего не сказала Глике. Но, может, когда проанализирует о чем они говорили с Сашей, скажет что-то, что, в конце концов, успокоит Глику.
Глика и сама знала, умом понимала, но сердце не хотело признавать: ведь в онлайне их разговоров она находила все больше и больше подтверждений, что никогда лично не была нужна Александру. Ему нужна была просто женщина-любовница, и Глика подходила ему по всем статьям. Всегда можно в любое время придти к ней. Что еще надо?
Только зачем, когда все закончилось, он снова пришел к ней?               Поссорился с Юлианной?
Но не оттого же, что замучила совесть, из-за  страданий, которые он  доставил Гликерии. Вот в это она  не верила ни на йоту.
Звал Глику встретиться, чтобы объясниться, глядя в глаза. Но Глика и так все знала, что он может сказать: обвинит ее в том злополучном письме, которая Глика написала из-за «найду-знаю-побежал» - якобы из-за этого он и начал встречаться с другой женщиной, а то что, с этой женщиной он начал  разговоры о встрече, еще общаясь с Гликой, Саша как-то не думал. Снова пропоет про закон чата и агента.
Глику интересовало, что он соврет на предмет Томкиного общения с ним и Юлианной в чате, где Томка – вот еще стерва такая, и как она узнала Гликин пароль!? – вошла под Гликиным ником и «мылом», и общалась с Юлианной. И  как оказалось, Свидетель сидел рядом. Сам сказал об этом Глике. Вряд ли сегодня он зайдет. Надо выключать ноутбук, и ложиться спать.
Глика все старалась вспомнить  Томкину распечатку.
Как жаль, что бабушка сожгла все, что приволокла Томка.
«Что же там было такое?»  – думала Глика,- что довело меня до истерики? Что конкретно задело?»
Надо отдать должное: память у Глики была хорошая, особенно зрительная.
         И сейчас она пыталась вспомнить:
Кажется, ников в чате было немного, что неудивительно: вряд ли в такой чат пойдет нормальный в сексуальном воспитании человек. Глика в такие чаты  никогда не ходила. Не потому что ханжа, а просто не знала, как себя вести в таком чате – как это обшаться  с незнакомыми людьми на интимные темы, это только для двоих любящих допускается, и можно, и нужно говорить и делать в сексе все, что хочешь. Хотя ради диссертаций туда заходят – как выразился один  Гликин питерский знакомый: «я говорю, а на моих словах потом диссертации пишутся». На что Гликерия тогда ответила ему: «а не фига ходить к извращенцам».
Все ники – непонятные и незапоминающие. Юлианну  она запомнила, еще бы Юлианну Глике не запомнить, усмехнулась Глика про себя.
Не может она больше без него. И все ее призывы к гордости оставались без ответа.
Какая гордость, если Глика каждую минуту думала, что ее пренебрегли и променяли на другую. Я же так старалась. Я так любила, что уж больше, кажется, нельзя любить, а он...
Как примирить это с чувством собственного достоинства. Как похоронить гордость, которая оказалась задавленной сознанием собственной никуда негодности…
Саша так и не пришел к Гликерии в тот вечер, хотя поздно вечером появился в сети. Глика, наплевав на свои обещания и бабуле и себе, все-таки посмотрела, где он. Он был как всегда в последнее время вместе с Юлианной.
Она ждала, издеваясь над собой: «объедки собираешь. И видели бы тебя сейчас мужчины, которые тебя любили, тот же Володька».
Прождала напрасно…
И снова, и снова Глика заходила в онлайн, и снова, и снова вела беседы с Александром, но хоть одним себя оправдывала -  первая никогда не приходила к нему.    
Разговоры были ни о чем.
- Привет, Глика.
- Добрый вечер, Саша! Рада. Как у тебя сегодня?
- Терпимо. Работал. А у тебя?
И все в таком же духе.
Но как-то зашел серьезный разговор: о преступлении и наказании. 
- Я с детства уяснила - нельзя делать людям больно, конкретному человеку имеется в виду. Вольно или невольно. Тоже  бабуля научила, она знаешь, у меня какая мудрая.
        Глика всегда считала, что боль, принесенная лругому человеку, возвращается к тебе же сторицей, поэтому старалась никому не делать больно. Так она считала и о других, но в случае с Александром стала сомневаться действительно ли это так.
Разговор начинался серьезный. Глика не хотела ничего больше выяснить. Она раз и навсегда поняла, что тогда Свидетель с Юлианной издевались именно над Гликой, и ничем ее нельзя было разубедить. Но в который раз втянулась в выяснение отношений, заранее зная, что ни к чему хорошему это не приведет.
- Твоя бабуля права. Она и обо мне правильно сказала.
- Но бабушка сказала, же конкретно  не о тебе,  а о еврейских мальчиках в целом. Может, я, что  и не знаю о Дульсинее с тех пор, как ее бабуля выгнала, но до этого Тамара мне все распечатки приносила, и я все читала: и твое общение с Юлианной, и тот чат, где вы с Юлианной издевались надо мной, якобы, это по-твоему, якобы. Ладно, Юлианна, но ты ведь  знал, что я не хожу в неприличные чаты, как ты мог писать такое.
Дульсинея приходила ко мне на рождение, ее бабуля  не пустила, она оправдывалась перед бабушкой, что распечатки принесла, чтобы я тебя забыла.
Глика специально давала шанс Александру оправдаться перед ней – да, он знал, что в неприличные чаты она не ходит, но Дом  у дороги – это ее чат, а он туда пришел с Юлианной, сидя голышом у компа.
И «Остапа понесло» - Александра «понесло»  – теперь есть повод объяснить, и начинается вранье,  уже забыв, слова, которые сам же писал Гликерии.
- Не над тобой, в том то и дело. Я-то знаю, что ты не ходишь в такие комнаты.
- Больше я не общаюсь с Тамарой, даже на работе.  Меня Кайзер давно предупреждал о Дульсинее. Представляешь, какая дура, отнесла распечатку моего чата в ДОМЕ... начальнику службы безопасности нашей фирмы, а этот мужчина - папин знакомый, и он эту распечатку  Кайзеру отдал. Не хочу о Тамаре говорить больше. Но ты же знал, что она мне все равно покажет, так и получилось.
- Ты читала «Жук в Муравейнике»?
- Нет.
- Это  одна из эпохальных вещей Стругацких. Если б читала, я б тебе привел одну фразу, и ты сразу сообразила бы, в чем дело.
- Может и так соображу.
- Полностью не проникнешься. "Это не Лев Абалкин... На нас идет автомат Странников"
- Конечно же, не поняла. А можно подробнее объяснить, если нет, то не стоит утруждать себя. «На нас идет автомат Странников» - сумасшедшие что ли?
- Странники - это непонятная цивилизация с неясными, но, наверняка, недобрыми целями.
- Дульсинею я давно поняла: существует категория людей, которым до всего есть дело. Они как бы питаются чужими жизнями, чужими проблемами, и находят в этом удовольствие.
- Знаешь, при встрече тебе, по крайней мере, стала бы ясной это история - с распечатками  и Лже-Гликерией.
Глика в который раз не могла понять, что Александр скажет ей новое при встрече, чтобы она наконец-то определила для себя роль Свидетеля в тех издевательствах, которые они с Юлианной производили: для Глики пытался он доказать, что над Томкой, но Глика понимала, что над ней -  в пользу, что над ней вопило просто все: и приход Юлианны в Дом..., и знание Свидетеля, что Дульсинея Глике все равно отдаст эту распечатку, и самое главное, как потом узнала Глика: Свидетель сказал Юлианне, а Юлианна соответственно передала Денгилевскому, что Глика Свидетелю надоела.
- Почему ты меня снова оскорбляешь, называя лже-Гликерией?
- Не тебя,  Глика, - а ту, которая залезла в чат под твоим именем.
- И все же с чатом:  Саша, все равно, не могу поверить, как ты мог писать такое.
И…  я сидела в Доме…, это было в тот же день, когда Дульсинея  принесла распечатку, и туда пришла  Юлианна, точнее ты вместе с Юлианной, о Доме… знал только ты. Вы ничего не сказали, и я молчала. Зачем мне было разговаривать с Юлианной? Я же не знала, что там был и ты. Не знаю, как это было по времени, что раньше: Дульсинея чатилась с вами или я сидела, мне остается только догадываться. Зачем ты  приходил в Дом? Чтобы еще поиздеваться надо мной? По-другому у меня не складывается.
- Никто не знал, что Гликерия в том злополучном чате и Гликерия - в Доме - разные люди. Казалось, что это Дулься.
До Глики наконец-то дошло после слов Александра - до этого она не верила  окончательно, что Свидетель и Юлианна были вместе перед монитором, ей не хотелось верить, если быть точнее. Все хотелось думать, что Саша нарочно ей так говорит, а сейчас Глика убедилась, что они все-таки были вместе, а уж слова «никто не знал» говорят, что Свидетель всю историю отношений с Гликой рассказал Юлианне.
То есть они с Юлианной еще и обсуждали Глику, сидя вдвоем у компьютера после того, как поиздевались на Гликой - они так считали - и специально зашли в Дом, чтобы еще доконать бедную Гликушу, видно, мало показалось Свидетелю. Надо отдать должное, Дульсинея-Тома ушла вполне достойно из чата, а Глика в Доме... на тот момент ни сном, ни духом ничего не знала о разборках Свидетеля и Юлианны, якобы с Гликерией, поэтому никак не отреагировала на появление Юлианны.
И  в ответ на все оправдания Свидетеля Глика только и могла сказать: «угу...»
И тут же задала коварный вопрос, зная, что ответа не будет.
В чем в чем, а не отвечать на ненравившиеся ему вопросы Свидетель был мастак.
- Тебе понравилось с Юлианной?
- Гликерия, я не комментирую ничего, что касается третьих лиц.
- А как же комментарии насчет  третьего лица: обо мне – Юлианне?
Саша, ведь она ничего обо мне не знала, а ты ей рассказал - вот об этом бабушка и говорила.
- Скажи, пожалуйста, о каких комментариях идет речь?
- Сто раз говорила, что меня добило не то, что ты не дождался меня, и  нашел Юлианну еще при мне: из-за чего все и привело к тому, что есть, а то, что ты рассказал обо мне Юлианне - ты же сам написал мне об этом в письме - письмо твое противоречивое: «то ты рассказал, когда она спросила о Дульсе», «то ты рассказал, когда я прислала тебе письмо, будучи далеко от Москвы», - вот эти комментарии я имела в виду, зная от тебя, то есть от первого лица, а не от дуры Дульсинеи.
- Я рассказал некоторым своим знакомым одно, что есть хакер, который ломает ящики, собирает "компроматы", и у него может быть много имен, что было сущей правдой - вот и все.
- Я тебе про одно, ты мне  про другое. Ты противоречишь сам себе.     Хотя, Саша, мне от тебя хотелось услышать совершенно другое.   
- Задайся вопросом:  что я  мог рассказать о Гликерии?  Что если ж это был, да и есть вполне виртуальный персонаж. Для моих знакомых Гликерия - одна из ипостасей Дульсинеи - не больше.
Как, однако, повернул все – вначале: я ничего не говорил о тебе, а когда Глика привела Свидетелю его же слова, сразу «да кто такая Глика – фантом... и еще какие-то претензии у нее...»
- Ты далека от инетовских реальностей. Скажи любому чатланину, что  такую-то, такого-то  в глаза не видел,  и вопрос снимается сам собой.
- Спасибо, за сопоставление  с Дульсинеей. Да для тебя я - только чатовский персонаж, тоже благодарю. Про закон чата я уже слышала, когда ты «найду-знаю и побежал», так что не надо мне разъяснять чатовские истины.    Наверно, у тебя сейчас что-то разладилось с Юлианной,  поэтому ты и приходишь ко мне. Все  образуется  у тебя с твоей дамой, не фантомом, а реальным персонажем.
- Рассказал - плохо. Не рассказал - тоже плохо.
«Ну, зачем я ему снова понадобилась? -  думала Глика, -  спросить Александра не решалась, боялась, что он снова не будет приходить к ней, а ей еще так хотелось общения с ним. Хотя и причина его прихода была неясна, не за любовью же он к ней пришел.
На ее слова, что не то хотела бы услышать от него, он промолчал.
Оправдаться перед ней – такие, как он считают, что их обидели, а не они. Тут они с Володькой близнецы-братья, как Ленин и партия. Володька тот тоже во всем Глику обвинил, что они не вместе».
- Можно рассказывать о ком-то реальном, Глика. Но о наборе буковок рассказывать как-то не принято.
Но почему-то о  наборе буковок-то  и распинался Свидетель перед своей любовницей, хотя прекрасно знал об отношении Гликерии к нему -  «в коросте желанный, с погоста желанный».
- Я все равно не могу понять, как можно рассказать любящей женщине, как ты занимаешься любовью с другой женщиной. А набор буковок не превратился в реальную женщину по причине появления другой женщины.
Извини, я устала и хочу спать.
- Видишь опять началась разновидность бреда. Я тебе рассказывал о том, как я и с кем занимаюсь любовью?
- Саша, я не хочу ничего больше ничего выяснять, а ответ на твой вопрос: «в чате - была и вовсе совместная беседа - мы вместе сидели перед монитором. И я сам написал, что встречаемся полгода» - вот это и есть рассказ о том, как ты занимаешься любовью с другой женщиной. Это я знаю лично от тебя.
- Хорошо! Только я знал лично от тебя, что ты мне изменила с Таллинцем. Дать компьютерную цитату, с датой?
Гликерия устала. Ей становилось уже плохо, начиналось головокружение. Она из последних сил отвечала Александру. Зачем? Ведь сказала уже, что устала, и ушла бы. Глупая девочка, что ты хочешь услышать? 
- Ах, нет,- скажет Глика,- это было не так. Я написала это потому и потому-то. Так и я полгода назад не знал никого из персонажей этих выяснюшек, - продолжил Саша.
- Да, ты прав: я написала это потому, что хотела, чтобы ты меня ревновал, а ты никак даже не отреагировал.  А у тебя нет никакого объяснения на  - «была и вовсе совместная беседа».
- Естественно. Потому что враг пришел вырыть мне яму, и сам в нее угодил. В письме не видно никаких оттенков мысли, хотя видно, что и то и то – неправда. Меня угостили компроматом? Так я сам вам его поставил, вот в чем был смысл.  Недаром Дулься от всего этого расквасилась, и плакалась, что ее выгнали,  и какая она несчастная. Мразюка
- Кто враг?  Я - для тебя враг?  И какой компромат ты мне поставил, не пойму?  И кому плакалась Дулься?  Писал бы пояснее. И о каком компромате может  быть речь, если четко сказано: «мы вместе сидели у монитора».
Что вы там слушали умные речи? -  тут и дураку ясно, чем вы занимались - и это я все знаю от тебя.
Саша, я уже говорила, и еще раз повторю: не хочу больше ничего выяснять.
- Ты плохо соображать стала.  Враг - Дульсинея, прикинувшаяся Гликерией. Я тебе уже, который месяц толкую, зачем пальцы стирать о клаву - все равно тебе ни черта непонятно. Компромат - мне поставляли! 
Глика, закончим этот диалог из Кащенко. Вместо того, чтобы просто встретиться и поговорить -  опять всякая  ерунда начинается. 
- Саша! Я очень устала и не хочу выяснять ничего.  Ничего не хочу больше знать: ни про твои занятия любовью с Юлианной, ни про дуру Дульсинею. Мне все надоело. Спокойной ночи, приятного чатанья и общения с любимыми тобой.
- Отдохни, Гликуша, - как больной ответил Александр, хотя Глика уже и так еле сидела у монитора.
«Все! Больше ни за что не буду с ним разговаривать», - клялась Глика, а назавтра стоило Александру войти и поздороваться,  как Глика тут как тут.
«У, собачий хвост, - ругала она себя, - собачий хвост, по-другому тебя и назвать-то нельзя». И тут же вступала в разговор с Сашей.
- Что не спим, Гликуша?
- Да, завтра суббота - высплюсь,  Ты же знаешь, я "сова" - лучше всего ночью себя чувствую. К ночи у меня производительность повышается.
- Ты в чем?
То он заявлял, что с буковками ничего не хочет иметь, а тут такой вопрос?
- Как всегда - в майке, свитере теплом и плед сверху.
- А снизу-то что?
Как-то в пору их «романа» - по мнению Александра у него не было с Гликой романа. Прямо как по статистике: тетки считают, что они замужем, живя в гражданском браке, мужчины - в данной ситуации – холостяки. Несмот-ря на все разговоры о прелести свободных отношений, когда основным цементирующим средством является любовь, а не печать в паспорте, вряд ли найдется женщина, которая пройдя тридцатилетний рубеж, не захочет вступить в полноправное владение любимым мужчиной. В то время как любимый мужчина согласен до семидесяти лет изображать из себя свободного, не закрепощенного узами брака, мальчугана. 
Саша всегда говорил: одно условие – при мне ты всегда должна быть без трусиков.
Но Глика в чисто гигиенических целях ходила всегда по своей квартире в трусиках и черной кружевной маечке, которых она себе навязала видимо-невидимо. А когда холодно, закутывалась в плед, который они с мамой  привезли из поездки в Юрмалу.
- В трусиках, в тапках и в гольфах.
- Хм... Весьма неплохо, должен признать.
- Что неплохо? Мой наряд? Я почти всегда хожу так дома. Летом, в жару, вообще, в майке и трусиках. И в шляпе…   насчет шляпы смеюсь, конечно. У меня мерзнут только ноги, а остальная часть от щиколоток до того места, откуда ноги растут, не мерзнет, а плед - это мое любимое детище - я могу и голышом в пледе быть даже летом.
Потом, Свидетель обвинит Глику, что она провоцировала его на вирт. Он, что и это посчитал за провокации на вирт? 
Глика и Кайзеру говорила, что дома так ходит, когда речь пошла с Кайзером о жаре.    
- Твой наряд - неплох, это я имел в виду.
- Да наряд, как наряд – обычный. Чем он тебе по нраву оказался?      И  сразу отключился, не ответив Гликерии.
Неожиданно спустя несколько дней, от Александра пришло странное послание:          
- Спасибо, Гликуша. Ты очень мила. Принесешь на встречу книжку, я почитаю и верну в срок.
Опять заговорил загадками, но это было всегда так после долгого молчания. Гликерия уже привыкла.
         Глика долго соображала, что это может, значит, и о какой книге идет речь. Они так давно не общались с Александром. Перечитала все свои архивы с другими собеседниками и поняла, что нечаянно послала Свидетелю не предназначавшее ему сообщение.
Глика в своем списке контактов имела несколько собеседников, с которыми ей было интересно общаться: помимо Саши еще один Александр Петрович из Томска.
С сибиряком  она общалась преимущественно на предмет книжных новинок, и даже обменивались, присылая друг другу новые книги.
Приезжая в Москву Александр Петрович, обычно звонил Глике. Она подъезжала в Измайлово, где для Саши его постоянные московские коллеги бронировали номер.
Первый раз Глика встретила его в Домодедово, стоя с плакатом, на котором было написано «Александр Петрович» - умнее она не могла придумать, но это для верности, чтобы они  узнали друг друга, потому что фотографии одно, а живое лицо – совершенно другое.
С Александром Петровичем Глике было интересно. Он ей рассказывал о своем Томске, о дочери, почти ровеснице Глики. В книжных магазинах обычно они разбредались каждый в свою секцию, а затем, встречаясь, обменивались  информацией.
Несмотря на большую разницу в возрасте, Глике даже хотелось, чтобы Александр Петрович ее соблазнил. Нет, она не была влюблена в него, но у нее никогда не было таких взрослых мужчин, ей было интересно, как любят взрослые. Однажды она намекнула  ему, на что тот ответил, как бы шутя:
- Гли, да меня же посадят за совращение малолетних.
Александр Петрович называл ее так. Еще при первом общении, Глика уж и не помнила, как они познакомились, Александр Петрович восхищался ее именем, приговаривая при этом: «как бы я хотел, чтобы мою секретаршу звали таким именем», но Гликерию всегда звал Гли.
Глика к его приезду старалась приобрести билеты на модные спектакли в театр.
Обычно Александр Петрович прилетал  в пятницу вечером, и выходные они проводили вдвоем с Гликерией.  Глика показывала ему свои любимые сретенские переулки, рассказывая историю того или иного дома, показывала горки, с которых деда катал ее в детстве.
Но после того как Глика познакомилась со Свидетелем, ей уже не хотелось встречать Александра Петровича, и их общение в онлайне сводилось к обсуждению книжных новинок. Александр Петрович понял, наверно, что в Гликиной жизни что-то изменилось, и не сообщал ей о своих приездах, а затем и общение свелось на нет.
Так вот получилось, что сообщение о новой книге Кабакова, она послала Саше, а не Александру Петровичу, и поэтому, сейчас, беседуя с Александром Меном  говорит:
- Извини, я ошиблась. Послание предназначалось не тебе.
- Да в чем ошиблась то?
- Ошиблась, что не тебе предназначалось сообщение.
Я только встала, - зачем-то сообщила Гликерия.
- Завтракала? – тоже почему-то поинтересовался тот, хотя ему было до завтрака Глики как рыбе до зонтика.
- Да, говорю же, только встала - кофе попила, утром на еду смотреть не могу. Зеваю - вчера легла в третьем часу, не представляю, как завтра на работу вставать.
- Книжку быстрей передай. Пока Дулься новую компру не вылила.
- А причем  тут Дулься и книжка?
Я тебе уже говорила:  ничего больше выяснить  не хочу. И вообще, зачем ты со мной снова стал общаться? У меня возникают нехорошие подозрения, что ты снова задумал против меня что-то нехорошее.
Гликерия почти две недели не онлайнилась с Александром, и разговор ей давался сейчас легко, ну, почти легко. Ей уже не хотелось, чтобы он приходил. Когда его не было, она, конечно, искала его в чате, и когда там находила его в «зеленом свете» одного, ей было легко, когда же он был вместе с Юлианной, ревность душила, поэтому она старалась, заставляла себя не смотреть, где находится Свидетель.
А сейчас пришел, говорит какими-то непонятными намеками, и Глике снова становилось худо. Понимала, что надо заканчивать этот бред. Что ничего хорошего не получится уже. Нельзя склеить разбитую чашку, чтобы не осталось заметно трещины.
Понимала, что забыть  «найду-знаю и побежал» просто не сможет. Не той она породы, чтобы забывать. Простить – уже простила, но забыть – нет. И  от этого было больно.
- Извините, что я снова задумал? А что же я задумал первоначально нехорошего? Шпионил за тобой или рассказал о тебе другу, чтобы он тебя попровоцировал?  Или не позвонил тебе, получив от тебя телефон?  Или не собирался встречаться с тобой, а затеял все на спор?  Ну, что скажешь на это?
Что он несет? Во всех смертных грехах обвиняет, и с Тамарой на одну доску поставил.
Глика, оказывается, находясь в чате, где он занимается сексом  с Юлианной, шпионит за ними,  рассказывает о Саше кому-то, и что просила -совсем с глузду съехал, как говорила ее прибалтийская бабушка, чтобы его провоцировали. Сто раз говорила, что Тамара сама пошла в чат.
Оказывается, не позвонила, а кто звонил из Прибалтики? И  что услышала в ответ – короткие гудки,  трубку положили, сказав два слова, не желая больше разговаривать, объяснив присутствием посетителя в офисе.
И Глика после этого будет звонить. И спор – это письмо долго еще будет аукаться Гликерии!
Про спор Глика сто раз объясняла, что написала такое письмо, что появилось «найду-знаю-побежал» - Александр же уцепился за это письмо, чтобы оправдать все свои мерзкие поступки, которые совершил и совершал  впоследствии по отношении к Глике – сам ведь признался Гликерии, рассказал Юлианне о Глике, и при этом еще оправдываясь, что Глика – набор из пяти буковок.
И после этого он надеялся на встречу, хотя Глика пока еще собиралась встретиться с Сашей, даже после всего, что узнала о Свидетеле – ей так хотелось посмотреть в его красивые еврейские глаза и увидеть смятение.  Посмотреть, как и что он будет врать – тут уж над всеми чувствами преобладал азарт. Хотя еще, ох как она любила этого чертова извращенца.
- Саша, повторяю  - ничего не хочу больше выяснять, и все-таки скажу - я ничего Тамаре о тебе не рассказывала после того, как поняла, что влюбилась в тебя. И до этого не рассказывала.
Она просила пообщаться меня в чате со Свидетелем, но я ей отказала. Начала я общаться-то с Александром Меном, и только потом до меня дошло, что ты - Свидетель, но было уже поздно. Томка донимала меня расспросами, чатюсь ли я с тобой, я ей всегда отвечала, что нет. Потом она все-таки узнала, что мы общаемся.
Ответь, зачем ты снова возобновил общение со мной?  Дай мне хоть какой-то шанс не думать о тебе плохо.
- Я отвечу просто. Мне досаждает, что ты обо мне думаешь плохо, а с твоей подачи - бабушка.
Оказывается, его смущало, что бабушка плохо к нему относится, и он хотел реабилитироваться в глазах бабули, но бабуля, наоборот его всячески защищала.
Глика сейчас перебрала в памяти недавно состоявшийся разговор с бабулей:
- Глика, не знаю, за кого ты выйдешь замуж, вряд ли за нашего мальчика, поэтому хочу, чтобы хотя бы в любовниках побыл наш мальчик
- Бабулечка, не могу забыть «найду-знаю и побежал».
Я была в чате, там были и Саша  с Юлианной. Послушай их разговор, разве это не говорит о том, что они – любовники.
- Деточка, да пусть они любовники. Не мучь себя. Ты все равно не забудешь «найду-знаю…», поэтому давай не будем о нем говорить.       
- Бабулечка, а думать? Ведь не думать я не могу о нем. И заставить себя не могу не думать.
- Рассказывай, может, ты все напридумывала.
- Дословный разговор:
«Свидетель495, Вы в женщинах запутались, сударь, - сказала Юлиана с хитрой  радостной улыбкой на лице.
Юлианна, так они только  на первый взгляд одинаковые.
Да, мы разные, хоть и у каждой носик и ротик, и глазки! – с пафосом воскликнула Юлианна.
Юлианна, а ушки забыли…  и пяточки… - нежно прокурлыкал Свидетель».
- Вот «про ушки и пяточки», он и мне подобное говорил, что мол, чем больше ножка, тем больше целовать.
И что ты скажешь? – спросила Глика, глядя на бабушку с такой надеждой в глазах, что у той сердце дрогнуло.
И Гликерия Борисовна, кривя душой, ответила, хотя уже давно поняла отношения между Сашей и Юлианной, даже представила их разговор не в виртуальном мире, а как они сидят в обществе. Ведется беседа, и эти двое беседуют, при этом делая вид, чтобы со стороны не понять их взаимоотноше-ний, но сами при этом глазами говорят друг другу: да, я шептал тебе на ушко…, да, я все помню… и пяточки твои целовал…
На слове пяточки Гликерия Борисовна вздрогнула. Не могла она представить, чтобы у этой Юлианны были именно пяточки, скорее всего там нога сорокового размера не меньше с огромными пятками.
- Гликочка, обыкновенный разговор, может, немножко флирта. С чего ты взяла, что они любовники? Все-таки надо забыть этого Свидетеля. Гликерия Борисовна впервые назвала Сашу по нику, - неприятно ей было слышать, неприятно и непривычно такие слова от мальчика, мальчика своей крови, который так ей понравился на фото, которое ей месяца три назад впервые показала внучка, - но ты, моя красочка, все равно лучше.
- И еще, мне даже тебе стыдно говорить об этом, я заходила в неприличный чат. Названия чата Глика не могла сказать бабушке, стыдно было. Отделалась шуткой: « ай, бабуль, оно тебе надо такое счастье знать, куда ходит его любовница. Я ж тебе говорила, что у него аномалия на сексуальной почве, хоть ты его и защищала, но тогда, же ты не знала всего, вот теперь и посуди – почему он Юлианну предпочел. А потому, что в вопросах секса они имеют одинаковые пристрастия, попросту говоря, извращения. Как в той книге, помнишь, нам ее еще папин друг Борис Николаевич приносил. Как же ты забыла? Борис Николаевич переводил с польского. Я еще тогда сказала, что для пациентов дурдома его перевод.
Как-то поздно ночью, бабуль, мне стыдно, но поначалу, я следила, где он находится, в каком чате и с Юлианной ли, потом мне стало доставлять мазохистское наслаждение, если это можно так назвать, когда Свидетель и Юлианна  были в одном чате, а потом у меня уже просто не стало  сил наблюдать все его походы по неприличным чатам. Больно было очень.
- Гликуша, детка, не осуждай себя, в тебе говорила ревность, с которой ты не могла справиться, это как болезнь, а сейчас ты выздоровела, если так спокойно говоришь об этом.  Выздоровела, моя красочка?
«Черт его знает, - думала Глика, - следить она за Свидетелем не следит, но фото просматривает время от времени. Значит, еще не до конца выздоровела».               
- Так вот, бабушка, - продолжила Гликерия, - зашла я в чат, где была его Юлианна. Это ужасно, как она разговаривала, а твой разлюбезный Александр еще ее защищал, говорил, что она просто прикалывается в таких чатах. Он мне целую лекцию прочел о том, что матом ругаются все, начал чуть ли не с Баркова и закончил Ростроповичем.
Я не хочу дословно передавать ее разговор с людьми из того чата, но там так вульгарно все было. Глика тогда, слушая разговор Юлианны поняла: Свидетель и Юлианна созданы друг для друга, что в том чате, о котором и Свидетель говорил, и Томкина распечатка – мат на мате, что здесь. И потом Томка прислала ей эту распечатку, где сидела Глика. Хорошо, что хоть Гликерия была под другим ником, но под своим мейлом, но видно Тамара не догадалась, иначе бы вся фирма говорила, какой чат посещает Гликерия.
Свидетеля и Юлианну устраивало такое положение: ходить по таким чатам.
- Знаешь, бабуля,  понимаю, -  смех, разрядка, но матерные слова, ведь никогда у нас дома я  не слышала, а здесь – как будто, так  и надо.
И Саша тоже матом  иногда ругается, даже  в разговорах со мной. Когда я ему сказала, то он опять меня обвинил, сказав, что это из-за моих придирок.
- Бабуль, а может и надо быть такой?  Как эта Юлианна.
- Деточка, да что ты такое  говоришь?
У тебя сколько поклонников! До чего уж Владимир закоренелый холостяк, и то страдает, а Миша – с папиной работы, за которого твоя мама все пытается тебя замуж выдать. Мне так не хочется, Гликочка, чтобы ты вышла замуж за него. Даже с твоей работы Юлиан Николаевич – очень приличный мужчина, и то в тебя влюблен, а ты говоришь – быть такой как эта Юлианна.
- Баб, но ведь Саша выбрал Юлианну, а не меня.
А что Владимир? – нагулялся, да и сейчас у него есть замужняя женщина, а у Юлианна Николаевича возраст такой, когда молодые нравятся.
О Мишке ничего не скажу.
Бабулечка, я об одном жалею, что не побыла любовницей Саши, хоть один разок. Он мне говорил: «ты не успокоишься, пока не попробуешь меня, не почувствуешь мой запах, не ощутишь мое тело».
- Глика, но ведь еще не поздно? – сказала Гликерия Борисовна, и сама испугалась своих слов, да так испугалась, что непроизвольно зажала ладонью рот.
- Бабулечка, что ты говоришь? После Юлианны? Пусть я несправедлива, но после этой девки, которая неизвестно с кем спит, и с ней спал Саша...
Нет, нет, и еще раз нет.
- Ты права, моя кровиночка. Надо было раньше об этом думать.
- Как ты не понимаешь, у него одновременно были я и Юлианна,  просто та согласилась быстрее.  Но как твой хваленый Александр ее защищает: нормальная одинокая  девушка хочет замуж.
Конечно, он ее  замуж хочет выдать, и спать с ней. Глика понимала, что несправедлива по отношению к Саше и той же Юлианне, но в ней говорила обида, и принимать свою же неправоту не хотела.
А меня он не дождался, думаю, не захотел ждать. И все вину  на меня перенес. Как же письмо ему написала такое обидное, а его «найду-знаю и побежал» - не обидно мне было?
- Гликуша, он сам не ведает, что творит.
Видя, как взволнована ее внучка, бабушка, не дожидаясь ответа, решила сменить тему:
- Глика, а ты уже поменяла паспорт на девичью фамилию?   
- Да, скоро будет готов. Вот только все визы придется переоформлять, а это тягомотина. Но, да папа что-нибудь придумает, чтобы мне в очередях не толкаться. Все равно у меня все визы заканчиваются к новому году.
Весь разговор с бабушкой она вспомнила в минуту, задавая Александру  встречный вопрос:
         - И ты возобновил общение со мной, чтобы реабилитироваться перед бабушкой?  Но почему не тогда в августе, после той истеричной  переписки, истеричной, с обеих сторон, могу заметить. Хотя ты как всегда обвинил меня, и кричал, что уничтожишь все мои письма, не читая.
Естественно, как будет думать о тебе бабуля, если ты принес столько переживаний мне и соответственно всем моим родным.
Скажи, что я должна сделать, чтобы тебе не досаждало, что о тебе плохо думает бабуля, я сделаю.
- Я тебе написал про уничтожение,  потому что ты была буквально невменяема и продолжать общаться дальше, было бессмысленно.
Что надо сделать, пожалуй, ничего не сделаешь. Мы - слишком разные. Хотя и общее - есть.
- Опять вранье,- устало подумала Глика,-  Свидетель тогда ее в отключку отправил, она в чате видела  его «зеленым», а в ее контакт-листе – «красным».
Она с интересом ждала, что будет дальше.
Как он врет?
И самомнения у него не отнять.
Александр  с самого начала их общения считал, что Гличка у его ног, и никуда от него не денется. Но случился облом, и тогда на Гликерию обрушился поток его оскорблений.
Глика очень обижалась, но ничего не говорила про свои обиды, когда он называл ее буковки. 
До этого он любил этим  буковкам объяснялся в любви, целовал как наяву.
Как же они схожи с Володькой! Тот тоже все Глике талдычил: «ты первая вышла замуж, я женился через три года после твоего замужества». А сам уехал в Таллинн, и ни слуху, ни духу – это не считалось.
- Почему не сделаешь? Ты не хочешь, чтобы о тебе плохо думали -  речь не обо мне, а о бабушке. Мое мнение о тебе вряд ли интересно. Скажи, что мне сказать бабушке, и я ей скажу, чтобы ты был хорошим перед ней.     Она не может, да и не хочет верить, что еврейский мальчик так поступил. Я просто не знаю, что ей сказать, чтобы она убедилась, что ты хороший.        Подскажи, и я ее постараюсь убедить.
- Скажи ей, что она права насчет наших мальчиков. Скажи, все это - результат компьютерного, а не живого общения: отсюда и фатальное непонимание.
- Саша, какое фатальное непонимание? Были выяснения, но когда они начались - когда ты одновременно со мной завел другую женщину. Одновременно - ключевое слово, как ты любишь выражаться.  А я…  Сколько раз  тебе твердила или единственная, или, вообще, не надо.
Бабушке скажу, что все наши мальчики хорошие, в том числе и ты.
Это я такая стерва устроила истерику, потому что появилась другая женщина, за которой ты « найду-знаю и побежал».
- Мы с тобой по-разному понимаем вопрос - появилась дама или не появилась. В этом мы разные и не только в этом. Это я и хотел тебе растолковать на встрече, как и многое другое. И вообще, была у меня мечта, да сплыла. Ладно. Пусть останется все как есть.
Устал я.
Она заметила уже, как только Александру нечего было сказать, он всегда говорил: «устал», «связь плохая», оскорблял ее, чтобы она сама прекратила общение.               
- Мечта была - у меня тоже была. Как я хотела, чтобы ты хоть раз в неделю приходил ко мне, но, увы... все сам перечеркнул. 
Разные мы в чем?
Что я предпочитаю единственного любимого, а ты - гарем?
Да, ты хотел иметь свою женщину, именно свою, чтобы она тебе принадлежала и телом и душой. Я откликнулась. Мне не надо замуж. Мне нужен был только ты, единственный. 
Что ты мне нового можешь сказать при встрече за чашкой кофе. Поэтому и хотела, чтобы сразу ко мне домой пришел, но...  опять-таки пресловутая другая женщина.
А о твоей мечте я догадываюсь, об этом я и говорю, что ты замыслил против меня.  Зная мое отношение к тебе, пожалуй  ты и добился бы исполнения своей мечты. Но, все-таки гарем это не мое.
- Вторая часть твоего послания опять производит удручающее впечатление. Все идет по замкнутому кругу...
- Почему удручающее - я всегда была искренней, хоть бабуля и учила меня, что с мужчиной надо быть дипломатом. Она мне говорит, с твоей правдивостью ты пошла в свою мать.
Ты ведь даже сейчас, возобновив общение со мной, ни разу не сказал мне о своей мечте. И что мне остается думать, какая это мечта? И встреча тебе нужна для чего?
А вдруг ты на нее придешь с Юлианной, я и такое допускаю, чтобы поиздеваться надо мной, как издевались, сидя вдвоем у компа. Сопоставив кое-какие нюансы, не верю, что ты думал, что перед вами Дульсинея.   Замкнутого круга больше не будет - будет конкретное решение вопроса: да или нет, но как и тогда повторю - все зависит от тебя, каково будет решение насчет нашего будущего: положительное или отрицательное, потому, что мои чувства, увы, еще не прошли. Какая женщина с тобой была так откровенна?   
Глика знала, что ни какую встречу она не пойдет. Тем более Тома присылала ей на почту все разговоры Юлианны со Свидетелем, может и не все, но такие, которые Глике читать было больно. Но она все равно читала, пока, наконец, решилась и отправила Томин адрес в черный список.
Да и сама  Гликерия  была не слепая, видела, как подолгу сидят в неприличных чатах Свидетель со своей любовницей.
- Запомните раз и навсегда, Гликерия Владимировна. Евреи не издеваются над людьми. Это противно их природе.
Ну, а мечту, мою мечту ты сама изложила.
Сейчас, по прошествии времени, уже многое, зная об отношениях Юлианны и Свидетеля, Глика реагировала относительно спокойно, хотя рана болела еще, но и удовольствие доставляло чесать эту рану. Глика уже не смогла закричать.
Ах, как прав был Моруа. Иногда Глике доставляло даже удовольствие, когда она по поиску находила Свидетеля и Юлианну в одном чате: ну надо же так изолгаться, а еще как-то Свидетель сказал, что перед Гликой он ни в чем не виноват.
Да, не виноват, особенно за август месяц не виноват.
А та распечатка, которую принесла Тамара, Глика все пыталась ее вспомнить. Одно запомнила, врезалось крепко в память – Александр меня любит и ни с кем не захочет быть, и мы с ним все перепробовали. И снисходительный тон Юлианны - Глика и по написаному могла определить тон собеседника -  что-то та сказала, что заходи, мол, в чат - поболтаем. И что-то еще про койку, но что – как ни пыталась Глика вспомнить, так и не смогла.
И это Свидетель называл – не издевается он над людьми, а как же по-другому назвать то, что они вдвоем говорили Дульсинее – Глика не верила до сих пор, да и потом не верила, когда Александр говорил, что это для врага-Дульсинеи.
Глика специально дала ему зацепку, чтобы он хоть как-нибудь оправдался в ее глазах. Гличке так хотелось верить, что не ее обижал Саша. Для этого  она сказала: «ты же знал, что я в такие чаты не хожу», и Свидетель уцепился за эту подсказку, ох, как уцепился,  и начал развивать теорию о враге-Дульсинеи.   
Все эти мысли пробежали в голове Гликерии, пока она снова не взглянула на монитор:
- Я тебе не зря написал  про «Жука в Муравейнике». С автоматом Странников поступили как с врагом, а не как с Львом Абалкиным.
И как только хватает наглости так врать... – смеялась уже Глика, - неужели он и впрямь держит меня за такую дурочку, считая, что я ему верю?
- Саш, а как назвать то, что ты мне написал в письме - мы вместе сидели перед монитором, и я сам написал тебе, что встречаюсь полгода.
Назови другое слово, и я его приму.
Мечта твоя так и осталась для меня непонятной - это свою мечту я четко выразила.      
Почему ты меня называешь врагом - за что?  Что тебе я сделала?
Сказал: «больше не пиши», я не писала. Да плакала, да болела, но молчала, чем же я так тебе досадила, что вдруг  стала врагом?
И значит, раз « С автоматом Странников поступили как с врагом»- ты хочешь сделать мне зло. Так я должна понимать?
- Ты не поняла. Враг был не Гликерия,  а под личиной Гликерии.
Я написал, что мы вместе сидели. Потому что мне уже, вообще, была непонятна вся твоя  роль в этой истории.
Дулься для связи с ней  дала, не мне, правда, три адреса -  свой, Денгилевского и твой.
И еще  написал подобно тому, как ты мне написала, что изменила мне с таллиннцем.
Наверное, после прояснения деталей я понимаю, что это было не лучшее мое письмо.
Кому верить? – растерялась Гликерия,- Свидетель говорит одно, Тамара говорила совсем противоположное.
Тамара начала вести переписку с Юлианной после того, как принесла распечатки беседы ее (под Гликиным ником) с Юлианной.
Получается, что Свидетель и Юлианна до сих пор в связи. И значит, врет Глике. Ведь издевательства над «Гликерией» происходили раньше. Еще тогда Саша не знал о переписке Тамары и Юлианны.
Для того, чтобы окончательно убедиться в этой чехарде вранья, Глика звонит Тамаре с целью выяснить: зачем Тамара дала Гликин  адрес и адрес Владимира Николаевича?
- Тамара, кому и главное зачем, дала мой адрес?:
- Вот и Тамара понадобилась, - съязвила Томка.
- Тома, не будем  выяснять отношения, мы уже с тобой давно все выяснили.
- Ты что мои письма не читала, там все написано – ответила Тамара, - что не помнишь, как я тебе говорила, что разговаривала с Юлианной.
- У меня нет твоих писем. И  разговора не помню.
Глика помнила тот разговор, но там речи не было об адресах.
- Надо было слушать внимательно.
- Тома, давай не будем выяснять отношения. Ответь на вопрос.
- Когда меня выгнала Гликерия Борисовна, я написала письмо Юлианне
         - Зачем? Хотя не надо объяснять, -  зная Тамару, понимала, что сейчас опять выльется поток сплетен и грязи,- ответь только, кому и зачем дала мой адрес для связи с тобой, и почему мой?
- Я ей дала два адреса, она сама попросила адрес Денгилевского и твой, чтобы написать тебе письмо.
- А мне зачем ей писать?
- А она хотела сказать тебе, чтобы ты не идеализировала Свидетеля.
- Ей-то какое дело, кого я идеализирую?
- А я ей сказала, что ты принца все ищешь? Она ответила: «что в Свидетеле она, то есть ты,  принца увидела и сказала: «хотите я напишу вашей подруге»?
Оказывается,  я и подруга Тамары!  Да, со Свидетелем Глика вляпалась по полной – если сплетни к Глике никогда не приставали, то тут разговоров…
Томка ж и в фирме, небось, растрезвонила всем о Глике и ее виртуальном любовнике.
- Спасибо, Тамара, -  сказала Глика и положила трубку.
Теперь Глике стало ясно, что Свидетель врет.
Гликерия помнила тот разговор с Тамарой – разговор произошел уже, когда Глика немного оклемалась и ездила на работу оформить отпуск за свой счет, то есть это было после болезни, которую спровоцировали те же Свидетель, его Юлианна и не меньшая стерва Томка.
- Насчет Странников, когда поняли,  что это не Абалкин (Гликерия), а Странники (Дулься) - тогда и поступили как с врагом, - повторил почему-то Александр, или Глика еще раз прочла предыдущее его послание, пока отвлекалась на разговор с Томой.
Поняли Свидетель и Юлианна. Ах, какие они хорошие оказались – оставили в покое Глику, а с Дульсинеей поступили как с врагом. А то Свидетель не знал, если предположить, хоть на йоту, что он все-таки считал перед ними Тамара, что Дульсинея не передаст это Глике.
Дульсинее все по барабану, как с ней поступает Свидетель и его любовница.
Гликерия, уже зная от Тамары,  кому, как будто бы нельзя было догадаться сразу, все  же переспросила:
- Кому Тамара  дала мой адрес?  Денгилевский - это Владимир Николаевич. Я его знаю, а он тут причем? 
Саша, опять-таки  твое любимое ключевое слово:  вы вдвоем сидели у монитора, представляешь тебе бы так написала любимая тобой женщина, как бы ты отреагировал?      
Насчет странников поняла, что я не враг тебе. Хоть что-то разъяснилось.
Нет, Свидетель  не собирается отвечать ей, он только о своем. Ему плевать, что Глике больно, что ей не хочется думать плохо о нем. Ему просто все равно, что о нем думает Гликерия. У него какие-то свои планы.
И, вообще, несет нечто несусветное.
- Владимир Николаевич причем? Так ты вообще ничего не знаешь?
Бесполезно - только  при встрече, тогда ты окончательно все поймешь, откуда такой тон письма.
Я тебе говорил насчет возобновления. Чисто по человечески. Но никак чтобы что-то тебе сделать плохое. За мной такое не числилось никогда.
Не числилось, так не числилось,- уже почти безразлично подумала Глика,- но все когда-то бывает впервые.
Глика вдруг почувствовала, что Александру вновь что-то от нее понадобилось, но что? Пока она не могла понять.
- Я позвоню Владимиру Николаевичу и все у него расспрошу, думаю, он мне не откажет.
 Насчет возобновления ты ничего не говорил, за исключением того, чтобы быть хорошим в глазах моей бабули
 Обещаю, я восстановлю твой статус-кво в ее глазах, если только это тебе нужно от меня, то мне делается понятным твое возобновление отношений.
И еще ты так и не назвал синоним слову "издевательство" - если можешь, назови все-таки, как понимать?
Я  пока понимаю только, что ты хотел меня унизить и показать, как тебе хорошо с другой женщиной.
Снова его разозлило, что Глика как всегда увидела его насквозь, сказав, что он хотел унизить Глику и показать, как ему хорошо с другой женщиной.
Здесь Глика не ошиблась, потому что сразу последовало:
- Да не надо  звонить. У меня подозрение, что  Дулься под его ником орудовала. А впрочем, спроси: «Принц Датский» - говорит ему что-нибудь?» Все не так, Глика, сосредоточься! Общение было не с Гликерией, а с врагом! Враг пришел за компроматом, да и вылил его через несколько часов. Ну, неужели ты недогоняешь?
- Встреча с Александром Меном была случайной для меня, но Дульсю кто-то попросил пообщаться именно со Свидетелем. У нее ж знакомых как собак. Кто  конкретно, я не знаю. Она мне столько называла имен, что я и не слушала ее, зная, что не буду общаться с тобой, то есть не с тобой, а со Свидетелем.
Саша, я все понимаю, но у меня одно не выходит из головы - ты же сидел у компьютера с Юлианной. Сидел, спал с ней. И сам об этом написал и никак не хочешь разубедить меня в этом,  ну хоть бы соврал что ли, и я бы постаралась поверить.
- Мне просто ничего говорить не хочется. Но я знаю, что перед тобой  не виноват ни в чем. Ты все пытаешься узнать - почему, почему возобновил?
А что он прав, - подумала Глика, - перед буковками он, действительно, ни в чем не виноват, - виноват только перед живой Гликерией, но живую Гликерию Александр не воспринимает. Для него Глика – это пять буковок.         
- Опять то же самое – «не с тобой, Глика, общались, а с врагом», тогда зачем пришли в ДОМ У ДОРОГИ?  Уж Александр точно знал, что там бывает только Глика.
Дульсинея будет сидеть и ждать у моря погоды..., как же – ждите.
А Глика всегда отсиживалась в ДОМЕ, что уж лукавить теперь. Оттуда она смотрела, в каком чате находится Александр.
- Насчет возобновил: я поняла и сделаю все, как ты хочешь Ты не будешь выглядеть плохо в глазах бабули.
- Я никак не хочу, ничего не делай. 
Глика, давай я сейчас приеду на Мира - поговорим?
Глупая была Гликуша, что не согласилась, ведь не приехал бы он.
Когда Глика предложила встретиться сама, что он только не придумывал, чтобы отказаться от встречи, но от неожиданности Гликиного предложения соображал туго и такую околесицу нес, что смешно было слушать.
- Ну что ты онемела сразу?
- Я не онемела, я не хочу, чтобы ты приезжал. Я не готова к встрече с тобой.
И сообщить ли тебе о разговоре с Владимиром Николаевичем, но это будет только вечером. На мобильный не хочу ему звонить.
- Да, ты готова рассуждать об отношениях: о вечной любви, об изменах предательствах, а поговорить с человеком с глаз на глаз  и не в тайге, а в Москве - духу не хватает?
Можешь сообщить,- как-то безразлично ответил Саша.
Почему Глика не хочет с ним встречаться? Почему?  - размышлял  он.
Александр никак не мог понять, что все началось с «найду-знаю-побежал» и кончается тем, что он до сих пор  с Юлианной.
Что Глика боится его, а впрочем, даже больше себя, что как увидит Сашу, то забудет и о «найду-знаю-побежал...», и о Юлианне.
- Сказала тебе, я обещаю - встречусь с тобой.
С духом я давно собралась, еще до своей поездки в Прибалтику. И если бы ты не возобновил со мной общение, я бы все равно позвонила тебе насчет встречи, хотя бы для того, чтобы посмотреть в твои глаза, надо отдать должное, красивые глаза, и спросить: как ты мог написать мне, что сидел рядом с Юлианной у компа. И прочитать ответ именно в глазах, а не на бумаге, но тогда все наше общение закончилось бы навсегда,      
Внезапно у Глики мелькнула мысль: а надо  ли это общение Свидетелю? Сейчас, как она понимает, он преследует какие-то свои цели. Но как только добьется, что ему надо, сразу же прекратит всякие разговоры, даже ничего не объясняя.
Как ни странно, но здесь Глика оказалась дальновидной, хотя это наитие и пришло к ней внезапно, непонятно даже почему ей такое привиделось. Произошло до мельчайшей подробности именно так – Свидетель перестал приходить в агент к Гликерии, ничего не объяснив.
А сейчас она продолжает:
- Тогда я бы вычеркнула тебя из памяти, потому что твои глаза не могут соврать.
Сейчас ты вертишься, как уж на сковородке, и не знаешь, что ответить: и соврать стыдно, и правду сказать совестно. Или, говоря другими словами: ты спал, спишь и будешь спать с Юлианной, даже если в твоей жизни появлюсь я реальной Гликой. 
Думаю, сейчас, тебе нечего будет ответить, и ты меня как обычно оскорбишь, как поступаешь всегда, когда не находишь ответа.
- Зачем же тебя оскорблять, Гликуша?
«Какой издевательский тон!» - подумала Гликерия.
- Что он будет со мной обсуждать: предложит заниматься сексом втроем в Гликиной квартире? По всей видимости, Юлианна все-таки с родителями живет.
«Почему втроем?» -  Глика вдруг  вспомнила из той распечатки «мы идем в сауну – присоединяйтесь».
- Что негде стало с Юлианной любовью заниматься? - продолжала  ехидничать Гликерия, -  недаром говорил, что  до  сентября занят будешь, а в сентябре родители Юлианны приехали из отпуска или с дачи вернулись…
- Не звони Денгилевскому, мне уже неинтересно это.
- Ты даже сейчас не можешь сказать о своем отношении ко мне,  потому что ты не только спишь с Юлианной, но и у тебя к ней возникли чувства. Мне больно называть слово любовь. Не хочешь говорить - значит ничего у тебя ко мне нет, а только какой-то злой умысел.
А Денгелевскому я позвоню, мне самой стало интересно.
А встретиться с тобой, я все равно встречусь для того, чтобы увидеть твои лживые глаза - вот и договорились. Начали за здравие - кончили за упокой. Ты первый начал меня оскорблять.
- Ну, звони. Ты человек свободный. А встреча нам с тобой  противопоказана, потому что только нервы трепать. Никогда ничего не делай насильно - запомни.
- А, боишься встречаться, как тогда у метро?
Я ничего не делаю насильно. Я хочу тебя видеть и увижу, а ты пока с Юлианной у компа сиди и время от времени мне присылай сообщения: вот мы вдвоем сидим и пишем тебе, чтобы ты знала, как мне хорошо.
Александр не раз уже вспоминал ту невстречу. Не мог он придти с пустыми руками, без цветов на свидание, первое свидание с женщиной, о которой он давно мечтал, и которую, кажется, нашел. Не было у него возможности принести ей охапку желтых роз. Почему-то считал, что именно охапку и именно желтых. Поэтому и не пришел, а ей тогда наговорил сорок бочек арестантов, но не извинялся, а просто объяснял свой неприход «потерей во времени».
- Ох, и  дура ты, Гликуша. Ну, признайся, ну что тебе стоит!
- Почему это я дура? – обиделась Глика, - что правду тебе говорю о твоих сидениях у компа.  Представляю, в каком вы виде и чем занимаетесь.
- Гликуша,  я б тебя  сейчас …  как следует, что б ты заткнулась. Почему к дурам тянет?
Саша сказал не о себе, а как бы обобщая, что дур любят, но Гликерия, притворившись непонимающей, спросила:
- А кто еще дура? Юлианна? Так она вроде умная, раз сумела тебя заарканить.
Почему он и сменил тактику? - все-таки нужно ему, чтобы я встретилась с Владимиром Николаевичем, видно, действительно ему надо что-то узнать.
- Зря стараетесь, Александр Абрамович, - я  и так встречусь и узнаю, замешан ли с какого боку-припеку Денгилевский. Но вряд ли.
«Серьезный мужик, но... чем черт не шутит... может и замешан,» – про себя размышляла Гликерия.
«А что же Свидетелю  от меня надо?» - с тоской думала Глика, - не в любовники же он жаждет, что все-таки?    
Она ж, к сожалению, никак не могла забыть этого подлеца. А почему собственно подлеца? – Ну, изменил он ей, но ведь он не видел живую Глику -  значит, изменил буковкам.
Эта позиция Свидетеля, очень удобная позиция, особенно для своей совести, а есть  ли у него совесть....
Глика  опять вспомнила «найду-знаю-побежал», и мы вместе  сидели у компа».
«Не заводись», – одернула себя Гликерия, - тебе надо прилично выглядеть перед Владимиром Николаевичем, хоть Глике Денгилевский  и не нужен был, но по отношении к нему вела себя как собака на сене, несмотря на спокойное отношение ко всем его замужним пассиям. Глика все равно держала на поводке Владимира Николаевича.
- А что я тебе завешиваю, Гликуша? Я храню молчание, как американец - возникло на экране, словно Свидетель подслушал ее мысли - это  я изменила тебе с первым мужчиной, Глика?
«Да... я еще и виновата... Что ж ты тогда молчал про измену,- так и хотелось заорать: «я не изменяла тебе с первым мужчиной, а ты мне изменил и изменяешь».
- Глика, как можно изменять или не изменять «буковкам»? - Ответь.
Особенно после того, как я разорвал отношения с «буковками» после известного тебе письма?
Вот оно и признание, наконец-то, -  подумала Глика, и почему-то не удивилась, а наоборот успокоилась.
- Ты сейчас дома? – спросила Гликерия, вместо ответа на риторические вопросы Саши.
- Да.
- Тогда что выходит в результате – ты изменяешь  не «буковкам», а мне, с которой сейчас ведешь разговор.
- С «буковками» разговариваю. Печально, но это так. Читай все  послание, а не его часть.
- Саша, я тебя поклялась здоровьем бабули, что не изменяла с первым мужчиной. От тебя не прошу никаких клятв, потому что знаю, ты дать их не сможешь. А будь я безразлична к тебе, запросто могла попросить - вот в чем разница между мной и тобой.
А Юлианна-то хоть знает, что ты возобновил общение со мной?
Хотя ты говоришь со мной, и все пересылаешь Юлианне, как она, наверно, в свое время, по твоим словам: "у Юлианны нет от меня секретов» пересылала свои разговоры с Владимиром Николаевичем тебе.
- Я перекушу.
- Приятного аппетита, и привет Юлианне - вопрос я задала неспроста.
Свидетелю надо обдумать, что ответить Глике. Александр и сам не понимал, почему он не пошлет Гликерию куда подальше. Почему он продолжает общение с ней?
Ведь в любой момент может вернуться к Юлианне, и та его примет.
Ушел Саша красиво от Юлианны, так ему казалось, хотя Юле так не показалось. Она сделала хорошую мину при плохой игре – остались друзьями. Свой уход объяснял неперспективностью: «Юлечка, тебе замуж надо, а я… что я могу дать. У меня – семья»
Для Александра основная причина – «иногда и поговорить хочется», - так он себе определил, успокаивая свою совесть. Несмотря на то, что в сексе они подходили друг другу – и милые фантазии, и сам процесс… Но Саша, только  представит, как далеко надо тащиться… сразу все желания пропадают…
Да и интеллекты разные. То ли Глика, хотя Гликин интеллект тоже не дотягивал до Сашиного, но это естественно. И что нравилось Александру в Глике, та не стеснялась спрашивать нечто ей неизвестное. И Глике он и сам мог сказать все, что угодно: и о своих пороках, как-то игра, и о трудностях в бизнесе. Табу было – семейные отношения, и то иногда проскальзывало, как, например, о болезни Марины. Только сейчас Саша понял, если бы с Гликой не было недомолвок, они бы точно уже были вместе. Но… что случилось, то случилось…
Виноваты оба, но не стоит Гликерии знать об обоюдной вине их никак неначинающего романа.
Сейчас, отобедав, придумал, что сказать Глике:
- Отвечаю на вопрос: «для того чтобы сообщить, кому бы то ни было, надо произвести два непростых действия: первое - долго объяснять, кто же такая Гликерия;  второе - объяснить, почему надо сообщать о "возобновлении" отношений с ником, которого никогда не видел.
- Саша, ты, сам себя перехитрил. Ведь в письме написал: «…именно поэтому я и сообщил Юлианне  о "Гликерии". Сказал,  потому что ей пришло письмо от Дульсинеи - "рассказывал ли тебе обо мне Свидетель? Юлианна естественно спросила «кто такая Дульсинея? Ты с ней встречался?... - не встречался, - ответил я, - тогда почему она мне пишет? -  потому что знакомая Гликерии, с которой я переписывался…»
- И зачем было говорить обо мне? Спрашивали ведь про Дульсинею
- Ты как всегда поняла все с точностью наоборот, но я к этому уже привык.         
- Сейчас буду "перышки чистить", позвонила Владимиру Николаевичу на мобильный,  хоть и знала, что у него сегодня секс-день.
После расскажу, как  я с ним познакомилась. Сейчас только могу сказать одно - из него, прости меня грешную, вью веревки, такая вот я  стервозная барышня.
Договорилась о встрече, спросив, как ты и велел, про Датского.
Его ответ - это не телефонный разговор.
Собрался приехать ко мне, а оно мне надо такое счастье?
Так вот с Владимиром Николаевичем я встречаюсь сегодня в 18 часов.     Меня все это так заинтересовало!
А ты поел уже? Что-то быстро? Раньше ты ел долго -  слона же разрезать надо: видишь, я все помню, к сожалению.
Откуда ты, вообще, знаешь Денгилевского?
- Сейчас расскажу.
- Так что про принца Датского спрашивать?
- Спроси, говорят ли ему что слова «принц Датский»?
А теперь про милейшего Владимира Николаевича. Знаешь в качестве кого он был подослан известной тебе особе? Не более не менее, как в качестве реального жениха. И в этом качестве, будучи чрезвычайно щепетильным женихом, почему-то интересуется личностью  Свидетеля.
- Саша, ты меня введи хотя бы в курс немного, а то я  пока ничего не понимаю. Известная мне особа – это, как я поняла, это твоя Юлианна, видишь, про нее ты даже имя не называешь, а про меня все рассказал.
Ни в жизнь не поверю, чтобы Владимир Николаевич скинулся на Юлианну.  Ты уж прости, что про твою даму сердца так говорю, но зная Владимира Николаевича, такого просто не может быть…
А... дошло, раз ты знаешь о делах Юлианны, значит, ты с ней продолжаешь общаться, а значит, и спишь - ладно... это тоже не мое дело...
Что Денгилевский  очень щепетильный, я и без тебя знаю, поэтому до сих пор и не женат.  Свидетелем он просто-напросто не мог интересоваться, потому что это не в его правилах что-то выяснять, тем более о ком-то не знакомом. У меня  уже времени мало на сборы.
Нет, в это я не могу поверить, и как это был подослан?  Кем и почему? Подослан? Что-то ты путаешь? Знаешь, теперь уж я все у него расспрошу.
- Объясняю. Скорее всего, Дульсинея воспользовалась его ящиком. Но, может быть, и он сам.
- Зачем? 
- Очень просто: все материалы общения Юлианны и Денгилевского прислали мне  в качестве компромата. Что еще непонятно?
«С Юлианной ты общаешься, а значит и спишь». С Гликерией тоже общаюсь, а значит и сплю. Счастливчик я» - ехидно произнес Александр.
- Какого общения  и с кем?  Владимир Николаевич  с кем-то чатился? И почему тебе выливали - слово какое-то дурацкое придумал – «выливали».  Компромат на кого был?
С Гликерией ты тоже сидишь голышом у компа? Так что не надо ля-ля.
- Оставим на будущее выяснения, кто с кем спит. Сейчас  отвечай на вопросы.
Дулься прислала письмо с принцем Датским с ящика Денгилевского в агенте. Там вполне себе положительный мужчина, интересующийся Свидетелем. Кто бил по клавиатуре - Дулься, Владимир Николаевич  или Папа Римский - не знаю? А потом принц перековался в «я свободен, я ничей». Я подозревал что это – женщина.
- Саша,  ничего не пойму: «Дулься прислала письмо с принцем датским с ящика Денгилевского - в агенте»: кому прислала?  Тебе? Зачем?
Не пойму, зачем Владимиру Николаевичу интересоваться тобой?  Вы что знакомы с ним?  Почему с ящика Денгилевского? Он, насколько я знаю, никому свой адрес почтового ящика не дает.
Так что еще и «Я свободен, я ничей» - спрашивать?
- Мне прислала переписку Принца с Юлианной. Для того чтобы Юлианну  в моих глазах скомпроментировать!  Она, видите ли, настроилась с положительным мужчиной на серьезные отношения.
Глика ничего не понимала, а причем тут онлайн Денгилевского и Юлианны, присланный Дульсинеей, если Свидетель сам написал Глике, что секретов от Свидетеля у Юлианны нет, и он сам читал всю переписку Юлианны и Принца.
Что  Юлианна не все ему давала читать или еще что-то хочет узнать  уже через Глику об отношениях Юлианны и Денгилевского – «тьфу, совсем запуталась», - подумала Глика, - ладно у Владимира Николаевича, если он причастен, в чем Глика сомневалась, выясню все.
«Рабыня Изаура» в жизни» - и Глика в этой круговерти.
- А серьезный мужчина тоже  очень хочет. И интересуется: было или не было у Юлианны что-то со Свидетелем. Как и ты спрашиваешь, было-не было у меня что с Юлианной.
- Саша, так воспитание у меня с Денгилевским схожи, как впрочем, и у тебя с Юлианной. Люди же тянутся к подобными себе. Отсюда и одни интересы. Ты интересуешься свингом, ММЖ, Юлианна тоже. Меня интересует, чтобы я была единственная у любимого мужчины, вот и Владимир Николаевич жаждет быть единственным. Это к тому, что, если Денгилевский действительно вел беседы с твоей Юлианной. Так что в твоем вопросе нет ничего загадочного.    
- А это ты у Дульси спроси, почему ей доступны почтовые адреса  и Денгилевского, и твои.
- Вот теперь поняла: у тебя с Юлианной серьезные отношения - вот тут мне уже горячее.  И ты хочешь меня использовать. В  качестве кого?
Не поверю, что Владимир Николаевич  мог скинуться на твою красавицу Юлианну и интересоваться тобой,  если вы с ним незнакомы.
С Дульсинеей  не общаюсь, я тебе говорила уже об этом, и спрашивать у нее ничего не буду.
- Ты, видать, совсем плохая. У меня серьезные отношения с Юлианной -  по мнению Дульси и ее банды.  Письмо с ящика Дульси  у меня  с "компроматом» - что тебе непонятно?  Кто выступал от имени принца, не знаю. Но был назван именно Владимир Николаевич, и даже фотка послана - он с усиками. У Дульси ничего не надо спрашивать. Можешь ни у кого ничего не спрашивать, я тебе говорю, как было дело.
Глика строила из себя дурочку специально, она давно уже поняла, что Дулься снова что-то нарыла.  Зная Тамару, Глика уже не удивлялась, - и это что-то прислала Александру.
Александру, присланное Тамарой,  не понравилось, вот он «рвет и мечет». И надо же так подфартило: оказывается  шизанутая, по мнению Свидетеля, Гликуша знакома с Денгилевским. Вот подвезло Александру.
Если Владимир Николаевич и, правда, замешан во всей этой катавасии, надо его спросить, не забыть бы, что за фото он послал, небось, из Интернета какую-нибудь фотографию скачал. Вряд ли он послал свое фото. Уж с усами Глика его точно не помнит, а знает Денгилевского года три.
- Да…  стало проясняться, почему ты возобновил со мной отношения.
И Глика как попугай повторяет про его отношения с Юлианной, чем доводит Сашу до белого каления.
- Да ни х... мне не надо. Закрой отношения, и я больше тебя знать не знаю. Дура она и в Африке дура.
«Надо же, как прорвало!  И матом оказывается Александр мог ругаться в присутствии Гликерии, что ж тут удивляться, что он с Юлианной так быстро нашел общий язык, у той тоже мат в чате, как связующее слово».
- Я ей про одно, она мне про другое, - продолжил Александр.
«Видно, обязательно нужно узнать, как далеко зашло у Денгилевского с Юлианной».
Глика же наоборот успокоилась и лениво так отвечает:
- Сейчас у него нет никаких усов - седоватый импозантный мужчина, но ты красивее - так что пусть твоя Юлианна не меняет тебя на его.
Настроение упало ниже плинтуса.  Пусть я дура, а какая женщина будет не дурой, если ее...
Глика хотела сказать, что терпеть не может, когда при ней матом ругаются. Она не могла переносить  матерные слова в речи собеседников, до тошноты, но промолчала, а только лишь ответила:
- Сам ты дурак. Вечером напишу после встречи.
Твои отношения с Юлианной - мне до фонаря, хоть спи, хоть голышом сиди, хоть замуж за нее выходи. Все до вечера.
- Ты способна врубаться хотя бы в короткие фразы и отвечать: «да, нет, поняла, не поняла»? Отвечай быстро.
- Мне уже надо выезжать. Вдруг пробки, хотя тут ехать-то с гулькин нос.
- Был онлайн Принца с Юлианной - понятно? - многодневный.
- Да.
- Юлианна, как любая девушка, желающая замуж, настроилась на серьезные отношения – понятно?
- А ты откуда знаешь, что она замуж настроилась?
- Без комментариев.
А он сводил разговор о Свидетеле. Под той маркой, что он уже якобы встречался с одной девушкой, а та ранее встречалась со Свидетелем, и это оказалось выше или ниже его щепетильной души - понятно?
- Нет.
- Что нет?
- А с кем ты еще встречался?
- Да ни с кем! Это его легенда была, чтобы логичен был интерес к Свидетелю.
«А зачем Владимиру Николаевичу  легенда?» - подумала Глика, но времени спрашивать уже не было.
- Я спрошу, с кем он встречался?
- Теперь понятно – легенда, - как попка-дурак повторила Глика.
- Спроси, только  он на тебя вытаращится, я думаю.
- Что отвечать - да или нет? - вопрос вроде риторический.
- Для чего нужен был Свидетель, чтобы о нем пошел разговор, и в его ходе желающая замуж девушка могла сказать что-нибудь такое, что Свидетелю не понравится - понятно?
- Нет. А что тебе должно не понравиться, если с Юлианной у тебя ничего нет?
«Дура-дурой, а соображает», - разозлился Свидетель, и тут же произнес: 
- По мнению Дульси - есть! Это ж все мне предназначалось, как ты не поймешь!
- Хочет она замуж, пусть идет, тебе-то какое дело?   
- Они считают, что мы спим.
- Так вы и в самом деле спите. Разве это секрет теперь. Ты ж сам сказал, что «голышом у компа» сидели. Только не пойму – почему это предназначалось тебе.  Спите и спите. Что Тамаре от тебя надо?
- Наконец-то додумалась спросить.
- Если я с Юлей сплю, любовь-то-се, а они мне раз - компромат выволокли, и я должен повеситься.
Совсем офонарел Александр, или он действительно влюбился в Юлианну?
Глика, хоть и устраивала истерики Свидетелю, и себя изводила ревностью, но в душе была уверена, что Юлианна как женщина не могла понравиться Саше, уж слишком она коровистая была, мужского склада, но по фото судить сложно. 
Глика видела Юлианну на фото. Гликерию  поразил низкий лоб у Юлианны и крупная кость. Зато шикарные волосы, хотя и у Глики не хуже были до стрижки.
Вот бывают девушки-толстушки, и такие приятные.
Но как говорится «любовь зла...»
- Ты повеситься? Зачем? Зачем тебе вешаться?
- Затем, что моя любовь собралась за Принца.
Гликерия фонарела от этого бреда, но, однако заметила, что слово «любовь» без кавычек. Значит, любовь все-таки…
Вот оно еще одно подтверждение лжи Свидетеля.
«А кто они?» - подумала Глика, - «что-то совсем Свидетель с глузду съехал от любви к Юлианне – враги везде мерещатся».
- Бред сумасшедшего. 
- Дулься  так и написала: «…пусть тебе будет больно…».
«Дурдом», -  думала Глика, - «и Саша свихнулся на почве любви или чего еще там к этой Юлианне».
Какие-то письма, какие-то интересы к его персоне у кого-то. 
Да плевать на все хотел – не понравилось письмо, порви и забудь. Мало ли придурков на свете, что на них обращать внимание. Что ж интересно так задело Александра в разговорах этого Принца и  Юлианы? Гликерия не верила, что Владимир Николаевич мог заинтересоваться Юлианной, не его вкус. Еще и тратить на нее время, которого у бедного Денгилевского вечно не хватало.
А кто знает, может и правда, решил жениться, раз Свидетель так бесится, Александру снова  придется искать себе женщину. А как теперь понимала Глика, не очень-то дамы рвались к нему в любовницы.
- А она собралась замуж, твоя Юлианна? Что ж Таня - это его сестра - мне ничего не рассказала?  Странно как. Она давно брата женить хочет.
Все, Саша, что-то прояснилось, но не до конца - у меня еще 5 минут до выезда, опоздаю  чуть-чуть.  А тебе было больно?
Глика  решила еще до разговора с Денгилевким узнать, что задело Сашу так в Тамарином письме, что он так взбеленился?
Но женщина есть женщина, и она в первую очередь естественно про любовь и соперницу узнает, а оказалось совершенно другое, а может под этим другим Саша просто маскировался, хотя зачем ему маскироваться перед Гликой?
- А мне? – выдержав паузу как великий артист -  не было … понятно!
Я был доволен,  что они попали в яму, которую рыли для других, - ответил, наконец, Саша на вопрос, который интересовал Глику больше всего, но естественно как всегда соврал.
«Какую яму», - саркастически подумала Глика, - «Тамара и думать сейчас об этом не думает. Томка, как только ей снова захочется напакостить кому-либо, может вспомнит».
- Ты встретил Тамару под ником Гликерии как родную, сидя голышом у компа - это я давно уяснила  А кто кроме Тамары еще рыл яму для тебя?
- А  не знаю. Может, Владимир Николаевич, а может, она одна. Насчет голышом у компа не комментирую. Принципиально.
Не могу поверить, что б серьезный человек занимался такой  х....  Но! На Принца он тебе сказал - поговорим.  К чему бы это?
- Хо-хо, принципиальный ты мой – сидя голышом -  Владимир Николаевич не мог этого делать, уж поверь мне на слово. Уехала.
И опять мат,- с тоской отметила Глика.
- Будь осторожна.
Глика обрадовалась, все-таки Саша заботится о ней. Поняла, что речь идет, чтобы не гнала машину, но из вредности сказала:
- Владимира Николаевича  мне нечего бояться.
- Веди машину осторожно. Ни х... не понимаешь.
- Пока. Я  осторожно вожу.
Пусть принимает меня за дурочку.  Глике так нравилось быть дурочкой в глазах Александра, вернее не нравилось, а хотелось, чтобы он так считал.

               ДЕНГИЛЕВСКИЙ

Владимир сидел за ноутом, перелистывая страницы порносайта.
С минуты на минуту должна придти его пассия, как называла ее Таня.
Татьяне понравилось выражение Глики о Елене – пассия твоего брата, что и сам Владимир с тех пор Лену иначе как пассия не называл.
«Народ для разврата готов», - с удовольствием подумал Владимир.
Стол накрыт. Диван разложен.
В спальне он Елену никогда не принимал. Ленка обижалась, но Владимиру было на ее обиды глубоко плевать. И не потому он туда ее не допускал, что там во весь рост висел фотопортрет Глики, а потому что надеялся, хотя понимал умом, что надежды напрасны, когда-нибудь привести в свою спальню Гликочку.
Привести в качестве жены, а не любовницы.
Но сердце не хотело мириться с умом.
С Леной  познакомился случайно, как-то подвез ее на машине, увидев на проезжей части дороги женщину, чуть ли не бросающую под каждый автомобиль.      
Разговорились, она дала свой телефон, как-то от скуки он позвонил.
С тех пор завязался вялотекущий роман. В начале их романа Володя встречал Лену у метро, но потом как-то раз не смог, и с тех пор она сама приходила к нему. Лена готова была развестись с мужем, и часто говорила об этом, но Владимир отделывался шутками. Елена появилась, когда у него уже была Глика…  Гликочка…
Как часто он вспоминал тот день, который перевернул всю его такую размеренную жизнь. Он оставил компьютер, закрыл глаза.
Перед глазами встала картина почти трехлетней давности.
День рождения Татьяны. Не юбилейная дата, а простое рождение.
В тот день на фирме прошли успешные переговоры с немцами, вечером по этому поводу вместе с теми же немцами, которые завтра уезжали, был заказан банкетный зал в ресторане при гостинице, где немцы остановились. Чтобы было куда их, немцев, сразу уводить после крупных возлияний.
Владимир съездил домой, принял душ, взял подарок для Тани, по дороге купил букет и поехал к сестре.
До встречи с немцами еще было четыре часа.
Таня с мужем, продав родительскую квартиру в Выборге, недавно переехали в Москву, где купили себе трехкомнатную квартиру недалеко от дома Владимира.       
Знакомых у них в Москве не появилось, да и трудно после тридцати находить новых друзей, поэтому Володя рассчитывал, что гостей не будет.
Слава, муж сестры вряд ли вернулся со службы. Горе, а не муж,- с тоской подумал Владимир, - приносит в дом гроши, а требования как у князя.   
Но в семейную жизнь сестры не влезал, помогал деньгами, и, то потому что очень любил племянницу. Девочке шел четырнадцатый год – подростковый возраст, но проблем у сестры не было.
- Поздравляю, - поцеловав в подставленную щеку, - сказал Владимир  и вдруг  увидев, что Танины руки в муке, спросил: «гостей ждешь?»
- У меня уже есть гость, точнее гостья. Помнишь, я тебе рассказывала, что в «Красной Стреле» познакомилась с девушкой, хоть она и моложе меня, но у нас столько общего нашлось. Вот я ее и  пригласила.
«Да», - подумал Денгилевский, - « рассчитывал посидеть на кухне с Таней и Леночкой, а тут гости».
- А может, я тогда поеду, хотя встреча еще через пару часов, взглянув на часы, произнес Владимир.
- Вовка, не дури. Девчонка нормальная. Пойдем познакомлю.
- Что снова сватать? – испуганно произнес он.
- Да, какое сватать! Девушке  лет двадцать пять, не больше, а тебе сколько?  А, вообще-то, надо тебя жениться. Вот найду тебе у нас в поликлинику врачиху незамужнюю.
- Только не старую деву, - шутливо проговорил брат, - ладно, пошли знакомиться. Но только познакомимся, и я сразу уезжаю.
- Володечка, а пирожки твои любимые? – хитро прищурилась Татьяна, произнеся речитативом «пирожки», - скоро будут готовы.
- Знаешь, чем меня приманить, - обняв сестру, сказал Денгилевский. Так в обнимку они и вошли в детскую комнату.
- Ой, дядя Володечка,  приехал, - завопила Ленка, вскочив с дивана, и бросилась на шею Владимиру, - а мы тут с Гликой открытки смотрим. Она тоже собирает открытки с разными городами, и тоже любит наш Санкт-Петербург.
Вот оно новое поколение, уже забыли, что для нас этот город Ленинград и Питер.
Владимир старался рассмотреть девушку, сидевшую на диване,  хотя какую там девушку. Девочку,- так будет вернее, - почти такая же как Лена.
Племянница была слишком крупной для своих четырнадцати лет, а девочка – миниатюрная. Стройные ножки в черных замшевых туфельках на низком каблучке, попка кругленькая, обтянутая серой юбочкой из тонкой натуральной шерсти, чуть выше колен, но не мини, и черный кашемировый пуловер, обтягивающий довольно таки приличную грудь, размер как минимум четвертый, - прикинул Владимир, и в вырезе пуловера – белоснежная шейка.
Девочка – первый сорт, да какое там, к черту первый сорт – люкс, супер. Что фигура, что грудь, что лицо. И стиль. Главное, стиль.
Стиль Денгилевский в женщине ценил превыше всего. Одета-то как.  Видно же, что всегда знает, что надеть, какую под это прическу сделать. С такой ведь и в мир, и в пир, и в добрые люди – раем будет.
- Познакомьтесь, - сказала Таня, - это мой брат
- Гликерия, - ответила девочка.
Голос девочки поразил Владимира, - колокольчик, но с таким сексуальным отливом, что у Владимира  помимо воли возникло желание сию минуту овладеть этой девчонкой.
Он подошел поближе.
- Владимир, -  кротко ответил он.
Таня смотрела на брата и не узнавала: всегда такой находчивый, сейчас он  выглядел растерянным, казалось, что он здесь и нет его.
- Пойдемте в гостиную, стол накрыт. И пирожки, думаю, уже готовы. Славу ждать не будем, раз ты Володя, торопишься.
Владимир, молча, вышел вслед  за Татьяной.  Достал из кармана мобильный телефон, что-то пощелкал кнопками:
- Натан Наумович, у меня изменились обстоятельства. Проведи встречу без меня. Напои этих фрицев, чтобы они и не заметили моего отсутствия, - и сразу отключился.
Таня удивленно посмотрела на брата, ничего не сказав.
- Я пойду на балкон, покурю. Дай мне Славкины сигареты.
- Ты же бросил.
- Таня, помолчи. Хорошо?
- Вовка, что случилось? Ты знаком с Гликой?
- Нет, не знаком.  Я же просил, помолчи. Где сигареты? – раздраженно спросил брат.
Таня, ни слова не говоря, принесла сигареты.
«Что это с ним?» -  сестра была в недоумении, отправляясь на кухню за пирожками. Следом за ней пришла Глика.
- Таня, пожалуй, я пойду. Вы тут собрались свои все, не буду вам мешать. Я как-нибудь заеду к тебе, и мы поболтаем.
Гликерия почувствовала, что Танин брат как-то странно отреагировал на нее, Глику. Она не понимала, в чем дело, но интуитивно чувствовала, что-то не так.
Обычно все незнакомые мужчины расшаркивались перед нею, начинали говорить комплименты, рассказывать о себе хороших, а тут... 
Скорее всего, ему нужно было поговорить с сестрой наедине, а тут Глика приперлась.
Она не очень-то хотела идти  на этот праздник. Таню она знала мало. После поездки разговаривали несколько раз  по телефону, и ее приглашение на день рождения было для Глики полной неожиданностью, но вспомнив, что у Тани в Москве никого нет кроме семьи и брата, Глика решила пойти поздравить, тем более, что Татьяна сказала, что муж на работе задерживается, брат весь в делах, и они  одни почаевничают.
- Глика, ну что ты! Останься, - просила Таня, - на вот блюдо с пирожками, неси в комнату.
Владимир курил на балконе.            
         Середина октября. Золотая осень. Ветер раскачивал деревья, и листопадом осыпал всю округу.
         Теплая осень, не скупясь, осыпала Москву золотом. Дворники не успевали подметать тротуары. На клумбах отцветали хризантемы и астры.   
         Солнце  садилось все раньше, и на город опускались лиловые сумерки. По утрам воздух был прозрачным, как слеза, в его безветрии с тихим шелестом облетала с деревьев желтая и красная листва.
         Еще пара недель, и обманчиво ласковая осень начнет безжалостно срывать с деревьев роскошный наряд – сегодня еще ими можно любоваться, а завтра они будут стоять голыми под холодным дождем.
«Что со мной происходит? Ну не влюбился же я? Любовь с первого взгляда. Ха-ха, семнадцать мне что ли?  Надо трахнуть ее сегодня. И  все пройдет».   
         Глика ослепила его своей молодостью, свежестью и, как ни странно, порочностью, которая ощущалась во взгляде, движениях и даже в голосе.
Денгилевский даже мысли не допускал, что кто-то может ему отказать.
«Решено», - повеселел он, -  и отправился  на кухню, по-мальчишески озорно, оглянувшись на соседние балконы-лоджии, швырнул окурок на землю, наблюдая, как этот маленький огонек летит в темноте.
- Девочки, сейчас будем праздновать, - потирая руки, как заправский пьяница, громко сказал Владимир Николаевич, - Татьяна, что там у тебя в баре? Вытаскивай.
- Вовка, мы же собирались только чай, да и Слава еще не пришел.
- Ничего, начнем без него. Придет, присоединиться.
- Гликочка, - фамильярно обратился к Гликерии, но увидев ее лицо, сменив тон, - можно мне вас так называть?
- Нет, - прервала  его Глика, - меня так только бабушка может называть. Я же вам сказала, меня звать Гликерия, можно Глика,- чуть улыбнувшись, но с холодной вежливостью  ответила Гликерия.
«Да, а девочка-то с характером, значит о «трахнуть» вряд ли удастся вот так с налету, в крайнем случае, сегодня, точно не получится, хотя посмотрим – и не таких обламывали».
- Хорошо, - покорно согласился Владимир, а как вас по отчеству, я вас буду звать по имени-отчеству.
- Владимировна, - сдержанно произнесла Глика, - но я вам сказала, меня звать Гликерия.
- Гликерия Владимировна, а что вы будете пить?
«Ну что он ко мне прицепился, а Таня говорила, что никого не будет. Сказать ему что ли, что пью только «Мадам Клико», которое папа специально для Глики покупает на Новый год. Хотя нет, а то еще потом не расплатишься «кто девушку ужинает, тот и танцует», и, взглянув на Денгилевского, ответила:
- «Асти»- белое, игристое, итальянское.
- «Однако, губа не дура! -  Денгилевский еще раз внимательно осмотрел Глику, - одета просто, но со вкусом, и главное, не с оптушки, а чувствуются «деньги»
- Таня, я сейчас съезжу по-быстрому в «Реал», а вы тут пока посекретничайте. Может, Славке позвонишь, я его подхвачу где-нибудь по дороге?
Спустя несколько часов Глика уже засобиралась домой, как Таня вдруг попросила:
- Володя, спой нам что-нибудь, - попросила Таня, вручая брату гитару.
«Он еще и поет», - усмехнулась Глика.
Владимир настроил гитару и запел: « …и мне не навяжут чужих пассажиров, сажаю в свой поезд, кого захочу»
- Володечка, это ты сам? - в восхищении спросила Таня, и тут же Глике - Владимир у нас песни сочиняет.
Владимир посмотрел на Глику, и так улыбнулся, что мол, понимайте, как хотите.
- Тогда спойте нам еще «… она была чиста как снег зимой, в грязь – соболя...»
Денгилевского ажно пот прошиб.
Хотел покрасоваться. Кто же знал, что эта девочка так хорошо знает Высоцкого. Малоизвестный романс, и тот знает. Однако, тактична, ничего не скажешь. Дала понять, что нечего тут выпендриваться, и не опозорила перед Танькой и главное, племяшкой.
Видя смятение Владимира Николаевича, Глика сказала:
- Хотя что это я. Поздно уже. Танечка, я вызову такси.
- Я вас провожу, отвезу домой, - встрепенулся Денгилевский, - и тут же виновато  добавил: я пил совсем немного и только вино.
«Все пойдет не так, как я задумал», пригорюнился Владимир, как только виновато стал оправдываться перед Гликой. 
И началось: она села на заднее сиденье в машине, хотя он и открыл перед ней дверь рядом с шоферским местом.
- Я люблю сидеть сзади.
- Сзади, так сзади, - покорно согласился Володя, и тут же открыл ей  заднюю дверь.
Глика легко, словно девчонка, заскочила на заднее сиденье и сжалась в уголке. 
Владимир обошел машину и уселся на водительское место. Глянул в зеркало:  Глики не видно, с досадой подумал он.
Они ехали по вечерней Москве.
Желтизна пролетающих мимо фонарей, неоновые вывески реклам, легкая изморось за окном машины, то и дело включающие «дворники», легкая  осенняя чернота выступающих деревьев, и сильный ветер.
Состояние Владимира было сродни погоде за ветровым стеклом машины. От радостно-возбужденного до тревожного. Мысли его крутились вокруг девочки на заднем сиденье машины, взгляд которой он все пытался поймать в зеркало заднего вида, но не видел не только взгляд, но и саму девочку.  Сколько было женщин, но, ни с одной такого еще не приходилось испытывать в начале знакомства. Может быть, только с Анькой: мысли унеслись в юность…
Четвертый курс корабелки.
Весна, март месяц… До сессии еще  далеко… А вокруг столько событий…
В общежитии постоянно какие-то споры, дебаты. Владимир  не принимал в них никакого участия. 
Умерла мать, отец сильно сдал,  да и Танька еще  тогда в школу ходила.
И Владимир вместо студенческого веселья старался, где только можно подработать: на кафедре, в котельной, на разгрузке в порту.         
Однажды, возвращаясь с ночного дежурства в котельной, услышал  пение под гитару в соседней комнате. Зайду-ка, решил он.
В комнате набилось много народу – праздновали чье-то рождение.
Там он и познакомился с Анной. Он и до этого видел ее в общежитии, но повода для знакомства не было.
Но не состоялось у них, хотя, кажется, она действительно его любила, иначе, как назвать, когда Владимир приехал на десятилетие окончания института, Анька зачем-то поволокла его к себе домой знакомить с мужем.   
Похвастаться, видно, хотела: вот и без тебя не пропала, а хорошо устроилась. А Володька все считал, что что-то не то, а потом умер отец.
И они с Танькой остались одни на всем белом свете – не было у них ни теток, ни дядек. Какое там жениться…   
При выезде с улицы Бабушкина  на проспект под эстакадой  неожиданно попали в пробку. Время позднее, пробки к этому времени рассасывались.
Денгилевский оглянулся назад: Глика, свернувшись  калачиком, спала на заднем сиденье. Глядя на ее спящую,  необъяснимая нежность охватила Владимира.
«Я женюсь на ней», - решил он, - «чтоб потом не жалеть».
Сегодня же и предложу ей замуж. Он даже подумать не мог, что его предложение могут и не принять…
Глика ответила:
- Что, прямо сейчас! Идите, Владимир. Завтра вы будете сожалеть о сказанном.
Прошло более трех лет, а Владимир до сих пор ждет, когда же Глика ответит ему согласием…
«Странно, что это Ленка запаздывает?» - и вдруг раздался звонок…
Он вскочил с места, хотя телефон лежал рядом на столе. С этим телефоном, в котором был забит единственный номер, Владимир никогда не расставался, даже при Ленке
Всегда  при себе держал, смешно кому сказать, но даже, когда шел утром в душ, телефон брал с собой. 
Володя метался по комнате, он и рад был звонку, и в то же время боялся включать. Наконец решился нажать кнопку включения:
- Я вам не помешала, - раздался с усмешкой голос-колокольчик.
Почему я позволяю ей так со мной разговаривать, а в ответ произнес: «Здравствуй, Гликочка. Я так рад тебя слышать».
Владимир Николаевич, услышав Гликин голос, потерял дар речи, и не вслушивался о чем она говорит, только лишь слушал журчание ее голоса, потом сообразил, что Гликочка хочет с ним встретиться.
- Здравствуйте. У меня к вам дело на миллион рублей.
Хорошо, что она не отреагировала на Гликочку, обычно возмущается, когда я ее так называю – это добрый знак, - подумал Владимир.
- Ты же знаешь, для тебя  я всегда есть и готов выполнить все твои просьбы.
- Хочу с вами встретиться.
- Я буду ждать тебя в небольшом ресторанчике на Сретенке. Он знал, что Сретенка – любимый район Глики, да и жила она почти рядом.
А ресторанчик был уютным, домашним таким – в бытность работы в Минрыбхозе, Владимир туда ходил обедать, но тогда там было какое-то третьеразрядное кафе.
- Гликочка… -  Владимир ажно задохнулся от переизбытка чувств, и не находил слов.
А Гликерия между тем продолжала:
- В 18 часов  ждите меня в кафе «La Casa» на Сретенке. До встречи.
Сейчас начало пятого. Так – быстро переодеться. Успеть купить цветы. Надеюсь, что пробок не будет. Бежать буду, но приду раньше Гликочки. Душа Денгилевского пела. Он совсем забыл, что вот-вот должна придти Лена.
Схватив ключи от машины, телефон с единственным номером, Владимир выскочил из квартиры. Выбегая из подъезда, чуть не сшиб какую-то женщину, даже не узнав в ней Елену.
- Володечка, ты куда? – томно произнесла  Лена.
Владимир на минуту остановился и непонимающими глазами уставился на что-то говорящую даму.
- Ах, это ты! – как-то несвязно пробормотал он,  потом – надо же, что это я совсем никакой – Лена, извини. Мне срочно нужно уехать по делам. Вот тебе на такси.
И  галопом поскакал по ступеням лестницы к машине.
Лена, сминая в руках деньги, непонимающе смотрела ему вслед.
На Сретенке Владимир был за двадцать минут до назначенного времени. Припарковав машину во дворе бывшего Минрыбхоза на Рожденственском бульваре, зашел в кафе, занял столик, договорившись с официанткой, чтобы та принесла вазу для цветов, и вышел на улицу ждать Гликочку, зная, что она будет долго искать место для парковки, а он уже решил, что поставит ее машину рядом со своей.
Владимир курил одну сигарету за другой. Он давно уже не курил, и от выкуренных сигарет начала кружиться голова.
Уже минуло 18 часов. Стрелки приближались к получасу, когда он, наконец, увидел желтый фольсфаген-жук.
Гликерия ехала на встречу с Денгилевским, нехотя. Она знала, что последует за ее приглашением о встрече с Владимиром Николаевичем.
Замуж  я все равно за него  никогда не выйду.
Вот сейчас я обратилась к нему, обратилась, что уж тут перед собой лукавить. Не только  потому, что Саша хотел, а и потому, что самой стало интересно.
Как известно, за все надо платить – вот и будешь теперь расплачиваться, выслушивая  предложения Дегилевского о замуже.  Давно не предлагал, и месяца не прошло, - саркастически усмехнулась про себя Гликерия.
Вспомнилось, как они с Иркой разговаривали в Прибалтике о Денгилевском.
Глика рассказала своей школьной подруге о Владимире Николаевиче, о Свидетеле она тогда и не заикалась – это потом уж из Москвы звонила и плакалась. А тогда речь шла так о Шкловском, Женьке, Иркиных бывших кавалерах.
- О чем говорят девицы? – спросила Ира, и тут же себе ответила – о мужчинах, потом, когда появляются дети – о детях, к старости – о болезнях. Нам до старости еще далеко, детей тоже нет. Только о мужчинах и говорить. Давай, Гличка, проведем вечер воспоминаний всех мужиков, что у нас были. Мне понравилось, как тетя Света, подруга твоей бабушки, читала, ой, мы еще совсем девчонками  были. Когда я к тебе в Москву на свадьбу приезжала.   
Вспомни, перед свадьбой – мы сидели на кухне, ты все за  Володькой  тогда страдала, вот тогда-то тетя Света и прочла:
    «Богинями мы были и остались.   
    И дело не в изгибах наших тел.
    Пусть плачут те, кому мы не достались,
    Пусть сдохнет тот, кто нас не захотел».
Ты еще тогда больше разрыдалась, а тетя Света и Гликерия Борисовна тебя успокаивали, классная у тебя бабушка.
Тогда Глика и рассказала Ирке о Денгилевском.
- Ну и дурочка. Жаль, что я не на твоем месте, я бы такого мужика ни за что не отпустила бы, - высказалась Ира, - это ничего, что староват, зато богатый и умный.
- Каждому свое, а мне такой вариант не подходит, - нахмурилась Глика, и с упреком посмотрела  на подругу, - деньги не главное в жизни, есть более интересные вещи.
- Ты еще скажи, любовь –  заржала  Ирка.
         - Представь себе, любовь, - обиделась  Глика, - она была влюблена в Сашу, но Ирине все равно ничего не говорила.
- Не забывай, когда в дверь стучится нищета, любовь выпрыгивает через окно, как сказал кто-то из знаменитых, - сказала, как отрезала подружка.
- А что Денгилевский -  я уже и так устала слушать от него одну и ту же пластинку…
Воспоминания ее прервались: она увидела Владимира Николаевича, который махал ей руками прямо лобовым стеклом.
         «Тьфу, еще только задавить его осталось…», хотя на Сретенке даже не в пробке машины ползут, и при большом желании ни на кого не наедешь.
Денгилевский подвел Глику, держа под локоток, к столику на двоих.
Он был так горд, что наконец-то любимая женщина назначила сама ему встречу. На них оглядывались, хотя народу в зале было немного. На ногах у нее туфли на таком тонком и высоком каблуке, что когда она шла, казалось, что идет на пальчиках.
         Прическа – волосок к волоску, глаза подкрашены так, что в жизни не догадаешься, что они подкрашены. Черный тонкий  свитерок под горло, резко контрастирующий с матовой бледностью лица. Короткая серая юбка, черные  замшевые туфельки, совсем как у Золушки, на шпильках.
         Она очень красиво шла.
         Женщина должна уметь красиво ходить, это ее отличает от мужчин и обезьян.
         Владимир не знал, что красивой осанке Глика обязана бабушке.   
         Гликерия Борисовна в детстве постоянно твердила: «когда ты подрастешь, поймешь, как на улице мало женщин с красивой походкой. Либо вихляют бедрами, либо горбятся, либо несутся, широко шагая и наклонив корпус вперед, как перед прыжком». И на улице, указывая на ту или иную женщину, спрашивала: «как ты считаешь, красиво идет она или нет?»
Импозантный мужчина в самом расцвете лет и совсем молодая девушка.
Девушка была хороша собой. Некоторые мужчины смотрели ей вслед. Гликерия хоть и не зациклиловалась на внимании противоположного пола, но ей, как и любой женщине, такое внимание было приятно.
Черный цвет очень шел Глике, да еще к рыжим волосам, которые не успели отрасти  после той летней стрижки чуть ли не налысо.
Какой-то он весь радостно-возбужденный, суетится много - подумала Гликерия, и в тот же миг увидела огромный букет желтых роз на приставном стуле, - точно, замуж будет звать. Но надо играть, иначе ничего не добьюсь, что мне надо.
- Ой, это мне. Спасибо. И поцеловала Владимира Николаевича в щеку, - вы как всегда в масть – желтые розы – мои любимые.
И тут же услышала:
- Гликочка, выходи за меня замуж.
- Владимир Николаевич, у нас уже ваши предложения и мои отказы стали ритуалом. Легче вспомнить наши встречи, когда вы мне не предлагали замуж, но я сегодня приехала к вам поговорить.
- Давай закажем ужин, а то официант уже смотрит в нашу сторону, - грустно произнес Денгилевский, - «снова отказ, Глика, ну когда же ты согласишься», - подумал он.
Во время ужина Глика сразу приступила к допросу.
- Владимир Николаевич,  что это вы мне замуж предлагаете, а сами оказывается уже к свадьбе готовитесь. Ай, как нехорошо. В интернете себе невесту нашли, говорят.
- Гликочка, мне никто не нужен,  кроме тебя.
Как она симпатично волновалась, черт возьми. Вон как волосы мило растрепались. Пальчики подрагивают, нервно переплетаясь. Глаза лихорадочно блестят. Щечки полыхают. Такое славное смятение кого угодно может вдохновить на безумные поступки.
Как бы был он счастлив, если бы эта девочка волновалась из-за него.
Сидеть с ней совсем рядом стало просто невыносимым. Мало того, что  локти голые, так  еще пахло от нее, как…  Черт, как в мартовскую оттепель, когда к вечеру чуть схватывает морозцем, когда фиолетовое небо, когда тонкий хруст под ногами обещает скорое тепло, и звеневший целый день ручей тихо дремлет под прозрачной паутиной льда
Денгилевский приблизил свое лицо очень близко к ее, почти задыхаясь от ее снежного запаха. Впору по рукам себя бить, так захотелось дотронуться до нее. И сесть не напротив, а поближе, чтобы своим плечом касаться ее, и чтобы волосы ее лицо его щекотали, и запах… 
Ее неподражаемо прохладный свежий запах, от него одного свихнуться можно.
Запах, который идет от женщины всегда важен. Даже важнее, чем лицо и фигура.
- А  как же замужняя ваша пассия? –  спросила Гликерия, не замечая смятенного состояния Владимира Николаевича. Она вела себя как собака на сене. И самое странное, что ей не было стыдно от этого. Она знала, что Денгилевский все ей прощает, поэтому и вела себя так, как не вела ни с одним из своих поклонников, даже с Женькой себе не позволяла таких вольностей. 
- Причем тут пассия? Ты издеваешься надо мной, Гликочка.
Денгилевский подозвал официанта и заказал коньяк.
- Вы оказывается  чатиться стали, и ник у Вас  какой-то странный? Принц Датский.  Лучше бы лорд Байрон.
Денгилевский выпил коньяк, долго молча, смотрел на Глику, а потом вдруг сказал:
- Я  сейчас тебе все расскажу, прости меня,  заранее прошу прощения, а может, все-таки не надо этот разговор?
- «Надо, Федя, надо!» - Гликерия уже поняла неблаговидность своего поступка, и чтобы как-то скрасить возникшую тревогу, которая нависла над их столиком и закралась ей в сердце, выдала классическую фразу из фильма.
- Только потом не жалей, что узнаешь из моего рассказа - грустно сказал Владимир, - я  для тебя старался.
- Как это? – с недоумением спросила Глика.
- Я ведь давно знаю о твоем виртуальном знакомстве, и что последовало вслед за этим нехорошим знакомством.
Почему это нехорошим? – взвигнула Глика, что даже самой стало неловко.
А Денгилевский, не замечая взвинченного состояния Глики, продолжил:
- На твоем рождении я даже написал этому твоему виртуалу, что у тебя день рождения. Ты же ждала, что он тебя поздравит?  А он не поздравил? Разве это хорошее знакомство? Не отвечай. Не надо.
Глика сидела, раскрыв рот. Она ничего не понимала.
Откуда Денгилевский узнал о Саше?
- Как-то на работе, в ожидании  коммерческого  директора, я мышкой возил по экрану в Интернете, нажимая на все сайты подряд и наткнулся на фото девицы…  Делать ничего не хотелось. Ты знаешь, Глика, на меня иногда накатывает такое состояние, когда я начинаю задумываться: зачем и для чего это мне все нужно. Оставить к чертям собачьим весь бизнес и уехать куда-нибудь. Денег у меня достаточно - хватит на две  жизни.
Глика, хоть и была подавлена и растеряна, но все ж сообразила: наверно девиц рассматривал, а сейчас «заливает» что случайно на девицу наткнулся, но не стала ехидничать в своей всегдашней манере.
Так муторно ей стало. Сама себе противна.
Взрослого влюбленного в нее мужчину заставляет вспоминать неприятные для него вещи, в чем-то оправдываться перед ней. Действительно «собака на сене».
Отпусти ты его – не давай надежды… 
- Меня поразило, - продолжал Владимир Николаевич, - девица так себе, даже больше некрасивая, я бы сказал  - а представлена как прекрасное создание. Но посмотрел и посмотрел, дальше мышкой завозил, и надо, же было, спустя некоторое время, снова наткнулся на ее фото, уже одно. А раньше было два. Я и написал – а где второе фото? И собрался уж дальше двигать мышку, как неожиданно от этой девушки пришел ответ.
Мы разговорились и договорились вечером встретиться в Интернете,  а сам подумал: на  какой черт мне нужна эта встреча. Естественно ни в какой Интернет идти не собирался. По Интернету мне только шастать, - Денгилевский распалялся все больше.
Ко мне в тот вечер должна были придти…, в общем, неважно кто,… но не пришли.
После работы, как всегда в день выдачи денег в фирме, заехал к Тане.
Там была эта тетка, которая с тобой работает, но она выскочила при моем появлении, зная, что не люблю ее. И где только Танька с ней познакомилась, надо будет спросить.
А Таня, вдруг ни с того, ни с сего начала разговор о моей женитьбе…  И показала фото этой девицы. Я офонарел.  Не может быть такого совпадения. Не может, и все.
- Где ты взяла это фото? - спросил я Татьяну.
Она вначале то да се, а потом сказала, что вот Тамара принесла, мол, хорошая девушка, пусть твой брат с ней познакомиться. На обратной стороне этого фото был написан электронный адрес.
- Ни за что! – сказал я Таньке, - если это знакомая твоей Тамары, то она уже не может быть хорошей девушкой. Томка  твоя еще та штучка.
Таня начала оправдываться, что Тамара ее просто далекая знакомая.
- Таня, мне пора, - сказал я, и направился к двери, но она меня остановила:
- Подожди…   А ради Глики ты мог бы познакомиться с этой девицей?
- «Что?»  только и мог ответить я.
И Денгилевский надолго замолчал.
Глика сидела, как прихлопнутая мешком.
Оказывается, все знают о ее виртуальном романе…
Она взяла свой фужер для сока и налила сама туда капельку коньяка. Выпила… Состояние пришибленности не проходило. Взглянув на Владимира Николаевича, заметила, что тот вообще чернее тучи. Да… захотела узнать правду. Получай.
На сцене «лабухи» заиграли медленный танец.
Глика, чтобы немного успокоиться самой, а главное, чтобы успокоился Владимир Николаевич – она не на шутку перепугалась, что он упьется вдрабадан. Оставить его она не смогла бы, чувствуя свою вину – она же вынудила его на этот разговор, а что с ним делать, Глика попросту не знала, не Свидетелю же звонить.
«А вот интересно, - мелькнула мысль, - приехал бы Свидетель, если бы она к нему обратилась за помощью?» 
- Мужчина, пригласите даму на танец, - начала кривляться Гликерия.
- Гликочка, -  вдруг совершенно трезвым голосом произнес Владимир Николаевич, - не надо так, зачем ты кривляешься? Я рад, что ты хочешь танцевать. Пойдем, - и он галантно, протянул руку Гликерии.
- Зачем я сказала про танцы? – спросила сама себя Гликерия и осмотрела свой наряд: да, в таком виде, только медленный танец…,  но потом, махнув на все рукой, поднялась.
Они танцевали под спокойную музыку, Владимир Николаевич губами едва касался Гликиной шеи и шептал на ушко: «… милая… Гликочка…»
Глике, несмотря на равнодушие к партнеру, было приятно.
Да и какой женщине неприятно, если ее любят. А, может, плюнуть на всех свидетелей с их любовницами и той грязью, в которой я очутилась… да и выйти замуж за Денгилевского… Все равно, когда-никогда замуж надо выходить…
Медленный танец сменился быстрым, и тут же сменилось Гликино настроение – с минора на мажор  - теперь они отплясывали, так, что вокруг них  образовался кружок, и народ прихлопывал в ладоши в такт музыке и их движениям.
- Ой, все больше не могу, - размахивая руками, произнесла Глика, - пойдемте за стол.
- Продолжать беседу… -  опечаленно то ли спросил, то ли констатировал Владимир Николаевич, - а, вообще-то, даже хорошо, что у нас происходит этот разговор. Я все это время чувствовал себя таким подонком. Но тешил себя мыслью, что ты ничего не узнаешь о столь некрасивом моем поступке.
- Рассказывай дальше, - Глика перешла «на ты».
-  Гликочка, я так рад, что мы перешли «на ты».
Гликерия видела, что после танца,  у Денгилевского тоже изменилось настроение.
- И я зашел в Интернет. Искал ее, она мне дала свой ник, я совсем не знал тогда еще, как пользоваться  этими никами. Не нашел, и зашел к ней по адресу, сказал, что нигде не могу ее найти и спросил, где ее найти.
Тут Денгилевский замолчал, как бы соображая, говорить или нет дальше…
- Гликочка,  извини,  я не могу сказать тебе, что она мне ответила, где она находится, не для твоих это ушек.
- Не говорите, - Глика от Свидетеля знала, в какие он чаты заходит, естественно и Юлианна туда же.
А что речь идет о Юлианне она не сомневалась, и Свидетель ей говорил, и то, что сейчас говорит Владимир Николаевич все говорит, что девица, с которой познакомился Денгилевский,  была именно Юлианна.
Только зачем надо это Денгилевскому? Уже, не ревнуешь ли ты? – спросила себя Глика, и тут же с негодованием отвергла такую нелепую мысль. Ведь Владимир Николаевич сказал, что для меня старался.
Добрый какой, для меня  старался, видите ли.
- Я вначале не понял и спросил: «это что предложение?» - уже зло продолжил Денгилевский, и снова выпил.
Глика молчала. Да и что она ему скажет, прекратим весь этот дурацкий разговор, но видела, что Владимиру Николаевичу нужно выговориться. Видно, болела у него душа.
- Она сразу же сказала, что будем разговаривать только здесь, то есть, когда только она и я.
Я рассказал о себе, она – о себе.
Ты же понимаешь, Гликочка, что мне нужно было узнать о твоем Свидетеле.  Любовники они или нет. Но я никак не мог подойти к этому вопросу. Конечно, ты меня будешь осуждать, хотя, что уж теперь…
Я обратился к частному детективу. Не сразу, конечно.  У меня дома полный отчет есть. С фотографиями. Я почему-то не выбросил этот дурацкий отчет до сих пор. Могу тебе  отдать.
- Не надо, - прошептала чуть ли не со слезами Глика, - значит, все-таки они любовники?
- Гликочка, да эта коровища и в подметки тебе не годится.
- Зачем же вы так? Девушка как девушка, - повторила слова Свидетеля Глика – замуж хочет, как и все нормальные девушки.
- Вот-вот,  она меня достала своими предложениями о встрече.
- И что она о себе рассказала?
- Да ничего особенного: о себе, о родителях, что хочет ребенка, попросила фото. О встрече я уже сказал.
Я всякий раз после разговора с ней, удалял ее из своего контакт-листа, но она каждый день снова и снова приходила ко мне. И мне почему-то жалко стало ее, хотя и насторожила ее такая настойчивость. И я все-таки задал ей вопрос:  есть ли у нее кто?
Она ответила, что был гражданский муж, и рассказала  все про мужа, а сейчас, мол, есть, мужик из чата.
- Владимир Николаевич,- снова Глика перешла «на вы», - и вас не насторожила такая ее откровенность?
- Мне было как-то все равно. Зато я нашел повод спросить про этого Свидетеля.
- Что так и спросили?
- Да, спросил. Спросил: какой ник у этого вашего мужчины из чата. Может, я его знаю?
- И она назвала вам ник этого человека?
- Да, Свидетель.
Не иначе как с разрешения самого Свидетеля,  по-другому не получается. Ведь Свидетель знает все, знает о разговорах Денгилевского и Юлианны.
-  И я решил ее разговорить о нем, а заодно и придраться, что у нее есть поклонник, а  я лишний. И по-мирному расстаться.
- И что она тебе сказала о Свидетеле?
- Да ничего особенного: они, якобы обсуждали с ним войну в Израиле, что у него родственники там, что женат. Я попросил ее показать фото, но она отказала. Хотя на тот момент у меня уже был отчет детектива, где и Свидетель, и Юлианна. Мне интересно стало, покажет или нет. Иногда у меня создавалось впечатление, что она постоянно с кем-то советуется, чтобы сказать мне то или иное.
Точно, весь этот диалог между Юлианной и Свидетелем шел с подачи последнего, а возможно, они и вдвоем, как в свое время, с Гликерией, хотя Свидетель все мозги Глике запудрил, что с Тамарой,  онлайнились с Денгилевским.
А Свидетелю показала фото Денгилевского, как узнала Глика от того же Свидетеля. Дурили они бедного Денгилевского, и еще Свидетель Глике врал, что  ничего у него с Юлианной нет -  «это не то, что ты думаешь», и «я не ее духовник».
         Когда мужчина говорит, «это не то, что ты думаешь», как раз и есть то, о чем думаешь, - сказала ей бабушка, и как всегда оказалась права.
Боже, сколько надо иметь подлости, чтобы так обманывать любящую его женщину, да скажи прямо: «Глика, ты меня разочаровала, и я нашел другую женщину».
Не было бы тогда  у Гликерии того злополучного августа. Одно вранье. Это хорошо, что они еще тогда не знали, что Глика знакома с Денгилевским, иначе бы совсем Глике пришлось плохо…
И сейчас… имел наглость послать Глику к Владимиру Николаевичу, чтобы она узнала  о разговорах его любовницы.
- Да, еще я спросил у нее: а у вас отношения со Свидетелем, на что она ответила: нет.
Мне, Гликочка, так смешно стало. У меня перед глазами фото, где они целуются на перроне в Зеленограде, а эта девица мне говорит: «нет», объясняя тем, что большая разница в возрасте. Но и это не все – она об отношениях с этим Свидетелем постоянно путалась: то она с ним встречалась, то не встречалась, то она спит с ним, то не спит. И еще, что меня очень оскорбило, она начала, что, мол, давайте начнем все сначала, при этом дополнила, что все наши разговоры передавала Свидетелю.
Глика, ты понимаешь, как так можно?
Пусть я подло поступал, но она ведь не знала, зачем я пришел к ней. Я ведь авансы ей давал…  А она разговоры передает своему любовнику…
- Господин Денгилевский, от любовника нет секретов у некоторых дам, - истерически проговорила Глика.
Но когда она рассказала о том, что беседовала с Гликерией… Я вначале не понял, что это ты. Но потом, сопоставив рассказы Тани, твою болезнь – извини, милая, что напоминаю, сразу прекратил с ней все отношения. Как я понял, они тебя довели до такого состояния, что ты заболела.
Она мне сказала, что «Гликерия надоела Свидетелю, надоела своими письмами, он устал от нее» - виновато произнес Денгилевский.
Не хотел говорить, но тут уж преследовал  свою цель – Глика должна навсегда забыть этого Свидетеля, черт бы его побрал.
- Володя, не я это была, а та самая Тамара,- устало произнесла Глика, - она-то мне и  принесла записи этого разговора. 
Глике вдруг нестерпимо захотелось домой, уткнуться носом в подушку и лежать, ни о чем не думая.
- Налейте мне еще чуток коньяка, - попросила Глика, - ох, как муторно ей стало после «надоела, и устал от Гликерии»
Денгилевский заметил ее состояние и сказал:
- А сейчас я тебя рассмешу. Я ведь, когда получил отчет от детектива, начал  вести игру с ней. Я понял, что она тоже ведет какую-то двойную игру.
Гликерия, мне было так противно заниматься этой ерундистикой. Я ведь сразу понял, что у нее со Свидетелем есть какие-то отношения, какие, не могу сказать, но по ее разговору, не трудно было догадаться, что она спит с ним. Но она так ко мне приставала, что я решил ей дать шансы на что-то. И однажды ляпнул, что ждал ее у метро на Речном вокзале.
- А почему на Речном?
- Она  работает в районе Речного.
- Что и, правда, ждали?
- Глика, ты, что меня за идиота принимаешь? При моей-то занятости.
- Так зачем сказали?
- Была интересна ее реакция.
- И что она ответила.
- Столько апломба было в ее словах – я на метро не езжу. И это еще не все, я разговаривал с ней в агенте, чувствую, что что-то не так.  И то ли мне подвезло, то ли так было угодно свыше, но я как-то интуитивно уловил момент, что она не одна и пригласил ее к Тане на обед. Вначале она долго молчала… я уж собрался уходить… Но потом переспросила: вы действительно приглашаете меня… Рядом с ней, мне показалось был тот же Свидетель или кто-другой, и они советовались, как поступить. Я сразу прекратил разговор, ответив: «уже нет».   
- То-то Таня мне ничего не говорила, а я уж и вправду подумала, что вы женитесь.
- Владимир Николаевич, если вам не трудно, пришлите мне на мой почтовый адрес твои с ней разговоры.
- Глика, мне бы не хотелось этого делать и не оттого, что я такой хороший, а оттого, что тебе может быть неприятно читать их.
- Володя, - Глика второй раз за вечер назвала просто по имени Владимира Николаевича - насчет твоих фраз мне все равно, а вот насчет ее, что она говорила про меня и Свидетеля, мне еще не все равно.
- Там о тебе есть.
- Но обо мне вы уже сказали, что в ее разговорах было, что я Свидетелю надоела, что еще может быть хуже.
Глике и нужна была только эта фраза, чтобы ткнуть Свидетеля носом в эту фразу.
- Хорошо, все равно уж в «дерьме» по самые уши, только обещай мне, что больше не заболеешь.
- Да не бойтесь вы все за меня так. Я уже почти ожила. Мне надо еще раз все проанализировать. Вы же знаете, какой я аналитик, недаром на работе все наиболее сложные задания мне поручают.
У меня пропал онлайн с Александром Меном, а так бы уже давно обработав этот онлайн, забыла Александра.   
- А кто такой Александр Мен?
- Свидетель.   
Еще вопрос. Как это вы определили про апломб? По голосу что ли?
- Странно, я никогда не задумывался над этим. Нет, не по голосу. Я не даю свой номер телефона девицам, хотя она меня, извини, Гликочка, но изнасиловала: то позвони ей, то дайте номер телефона. 
Вот это все, теперь уже все. 
- А как вы стали Принцем Датским?
- Гликочка, а вот тут уж из-за тебя. Я ведь узнал, что ты со Свидетелем в одной комнате бываете, вот и я решил придти туда. Но странно, этот Свидетель почему-то назвал меня женщиной.
- Из-за меня, так из-за меня.
Владимир Николаевич, а зачем вам это было нужно? Узнавать про Свидетеля?
- Глика, мне так хотелось увериться, что между - ними что-то есть. Зная тебя, твою природную брезгливость, ты никогда больше не станешь ждать  его. Мне  легче, когда ты ни в кого не влюблена, может, когда-нибудь ты меня и полюбишь.
- Непорядочно это все, и это мягко сказано: подло и грязно.
Вызовите мне такси. Я устала, машину не смогу вести, да выпила.
- Прости меня, Гликочка, - засуетился Денгилевский, - сам понимаю, но тогда, как затмение нашло, когда  увидел тебя на даче у Гликерии Борисовны.
Я отвезу тебя сам, а потом пригоню твою машину. Ехать-то всего-ничего.
         Странно: Владимир видел, что ей больно, но ему не было больно. Наоборот – он в некоторой степени радовался, что с ней такое случилось. И вполне возможно, она бросится в его объятия, хотя понимал – не бросится.
Такие как она, не бросаются, не ищут утешения в постороннем человеке. А то, что для нее он – посторонний – Денгилевский не сомневался. Может, не посторонний, а так – знакомец

Они вышли из зала. И когда Владимир Николаевич помогал одеть Глике курточку, прибежал официант:
- Вы же цветы забыли.
Поблагодарив  официанта «спасибо», Денгилевский благодарность выразил  еще и денежной купюрой. После чего официант был готов донести и цветы, и их владелицу до машины.
- Красивые розы, и мой любимый цвет. А как много? Сколько здесь?
- Тридцать три, - Таня говорила, что ты любишь числа 33, 21 и 7.
- Спасибо, и вы как всегда все по максимуму. Да, я действительно люблю эти числа, считаю их почему-то счастливыми. А бабуля на Новый Год всегда накрывает стол из тридцати трех блюд. Она мне рассказывала какую-то историю, почему, да я забыла. А на рождение всех нас – двадцать одно блюдо,  чтобы счастье было – 21 в сумме дает 3, а тройка…  Бог любит троицу.
Денгилевский с такой нежностью и любовью слушал нелепые Гликины слова, что она запнулась…
- Я что-то не так говорю.
- Ты такая миленькая, и все что говоришь, тоже мило, - и без всякого перехода, - выходи за меня замуж.
- Пойдемте Владимир Николаевич, уже поздно. Чувствую, завтра придется отпрашиваться у Кайзера за свой счет на целый день.
            
             АЛЕКСАНДР
      
   
Александр еще во время разговора с Гликерией искал Юлианну в сети, но той нигде не было. Где ее носит? Выходной день – должна дома сидеть.   
Наверно, снова со своим Ромкой, - зло подумал Саша, - сама виновата, что ушел от нее. Хотела и Сашу, и Рому, да еще и на Денгилевского позарилась. Как жаль, что Денгилевский действительно существует, а то бы был повод издеваться над Юлькой, что с Дульсинеей беседы про любовь вела. 
Хотя, может, тут этот Денгилевский и ни причем.
Глика вернется, все расскажет. Вот еще дурочка – поехала выяснять. А, может, ей хотелось встречи с этим мужчиной, - задумался Саша, - хотя, хотелось ей, пусть хочется. Что мне до этой шизанутой Гликерии: узнаю, что Юлька мне не договаривала, и прекращу общение с Гликой – переживет. Не померла же летом, и теперь жива останется. 
При Марине звонить из дома нельзя было. 
Сейчас отправлю Гликерию на встречу с Денгилевским, и выйду во двор покурить. Там и позвоню Юле.
Сколько раз не набирал номер Юлианны, в ответ: «абонент не доступен». Он уже и смску ей отправил, но в ответ… молчание.
Он выкурил две сигареты. Уже и Марина беспокоилась, куда он так надолго пропал.
Александру нужны были все разговоры Юлианны и Денгилевского. Что-то после разговора с Гликерией, хотя та дура так ничего и не поняла, но Саше показалось, что Юлианна не все ему рассказала.
Наконец-то звонок:
- Привет! Что ты хотел? – не очень ласково спросила Юлианна.       
- Юленька, добрый вечер! Я хотел с тобой встретиться сегодня, звонил-звонил, а абонент все недоступен. Где ты была, моя хорошая!
- Саша, что ты хочешь? – еще раз спросила Юля.
- Говорю же, встретиться с тобой хочу, но уже, наверно, поздно. Мама дома? Или на даче? А, может, я подъеду?
- Поздно уже. И мама дома.
Другое Свидетель и не думал услышать, знал, что родительница дома, и ехать естественно никуда не собирался.
         - Юлечка, а ты не могла мне прислать все, я акцентирую, все – ключевое слово – твои разговоры с этим принцем Датским?
         - А зачем они тебе? Я все их удалила.
         - Жаль, а может, что-то осталось?
         - Удалила… Как жаль… Слушай, тогда сенсацию.
         Оказывается эта придурошная Гликерия и твой принц Датский знакомы!
         - Я знаю.
         - И ты мне ничего не сказала об этом? – ажно задохнулся от гнева Александр, - и давно ты знала?
         - У меня нет особого настроения разговаривать. Я уже спать хочу. Устала на работе. Давно. Когда поняла, что принц Датский – мужчина, а не то, что ты мне внушал. Зачем тебе было нужно дурить мне голову, что принц – женщина?
         Юля подумала, что ведь Свидетель использовал ее, когда под ее ником писал Гликерии. Ему хотелось отомстить этой девушке.
         А если эта Гликерия была влюблена в Свидетеля, как сказала Дульсинея.
         Как же этой девушке было больно читать то, что писала Юля под диктовку Свидетеля. Только сейчас до Юлианны дошло, как подло тогда они поступили с этой девушкой. Видно, неплохая девушка, если в нее влюблен Владимир.
         Как он тогда красиво и нежно сказал: «Глика - это моя боль и моя радость, но я для нее никто, просто брат ее знакомой».
         Про Юлю никто так не говорил.
         Да и Свидетель тоже как-то уж неадекватно к этой Гликерии относится. Хотя от Александра можно ждать что угодно – мало ли зачем нужна ему Гликерия.
         И права Нелька, когда сказала: «дура ты, Юлька, я бы такого мужика ни в жизнь не отпустила от себя. Ну и что, что влюблен в другую».
         А Юля-то на Свидетеля рассчитывала: вот он синица в руках, а Владимир – журавль в небе. Нет бы, тогда, когда Владимир в гости звал, не слушать Свидетеля, а сразу соглашаться. А Юля тогда Свидетелю давай писать: что делать: меня принц в гости приглашает.
         Что сейчас вспоминать
         - Юлечка, но я сам так считал, что это Дульсинея.
         - А сейчас? Не считаешь уже? С чего это вдруг?
         И Александр, ошарашенный тем, что Юля знала о знакомстве Принца и Гликерии, ответил, не задумываясь: 
         - Гликерия мне сказала.
         Значит, с этой Гликерией он постоянно поддерживал отношения.
         Неожиданно Юля спросила:
         - А бывает ли любовь на всю жизнь? Так чтобы всегда рядом быть с одним человеком?
        Этот вопрос Свидетелю не понравился.
        - Юля, мы же договорились с тобой о сертезном только в постели.
        Теперь Юле стало понятно поведение  Свидетеля в «пышках». К сожалению, Юля не помнила, была тогда там Гликерия или нет.
         С Сашей они тогда еще не окончательно расстались, он приезжал к ней иногда в выходные, даже на даче встречались.
         А тогда в «пышках» Юля начала разговор с Александром, но он ей отвечал с неохотой, иногда, вообще, не отвечал. И Юлия в общей комнате сказала: «Свидетель, я ухожу». Он ей, вообще, не ответил. А ведь раньше всегда говорил: «я найду тебя» и бежал за ней в любую комнату.
         И Юлианна, как истинная женщина, нашла все-таки способ задеть Свидетеля, пусть на минуту, но ему было неприятно.
         Пришла под другим ником и другим электронным адресом в те же «пышки».
         Там тогда был и Принц – вот он-то ее сразу раскрыл. Она потом задала вопрос Владимиру, как он догадался, что под ником «Я_твоя»  была именно Юля.
         - Юля, вы же мне говорили, что дочь хотели бы назвать Диана. И здесь в «пышках» вы назвали то же имя, когда разговор пошел о желании иметь ребенка. Кроме того, вы так безобразно вели со Свидетелем, сказав, что он женат. Он-то не понял, кто перед ним, и еще обхамил вас.
         Вначале я подумал, что у вас очередной прикол со Свидетелем, как тот, что вы рассказывали «муж и жена». Не буду комментировать это ваши «муж и жена», одно скажу мне было неприятно.
         Вот именно этим, что Свидетель женат, Юлианна и поддела Сашу. Александр ведь всем говорил, что холостой, вернее в разводе. Но Юлианне сказал, что женат, наверно, для того, чтобы не строила иллюзий на его счет. Да, поматросил и бросил, - с горечью подумала Юля, - дура была. Надо было любой ценой хватать Володю.
         Александр ничего не добившись от Юлианны, вернулся домой. Было около двадцати трех часов. Марина уже собиралась спать.
         - Я еще посижу немного за компьютером, хочу посмотреть новости. И может, кто откликнулся на мои объявления.
         - Перейди на кухню, а то свет от компьютера мешает, - безразлично попросила Марина.
         И Саша безропотно перенес ноутбук на кухню.
         Включил ноутбук.
         Гликерия была отключена, но от нее было сообщение:
         - Я вернулась, тебя нет..
         Что с Юлианной обсуждаешь мою засылку в разведку?  Или голышом сидишь у компа? Меня очень разозлил разговор с Владимиром Николаевичем. Столько информации за один вечер на мою бедную голову…
      Но поскольку ты где-то бродишь, я догадываюсь где… я ложусь спать. 
         Поговорим завтра вечером, после работы.
         - Ну, дура. Еще одна дура. Почему мне одни дуры попадаются? – зло выругался Свидетель, и … отправился в «пышки».
         Саша и подумать не мог, что дело не в его женщинах, а в нем самом.
         В «пышках» сидел почти до двух часов, время от времени заглядывая крнтакт-лист: не появилась ли Гликерия.
         Но той все не было. Наверно, действительно, легла спать. Видно, разговор с Принцем Датским ее растревожил, а, может, она с ним сейчас. 
         Второй раз за сегодняшний вечер пришла эта мысль к Александру, но ни ревности, ни какого другого чувства не возникло: да пусть хоть с папой Римским – мне-то что до Гликерии.
         Вот худо, что с Юлькой из-за этого козла Датского отношения разлаживаются, худо-бедно, но иногда переспать с Юлей можно будет: не та она девушка, чтобы от кавалеров отбоя не было.
         Никуда от меня не денется. Пошептать на ушко ласковые слова, и расстает.
Это не Гличка придурошная, хотя какое мне дело до Глички. С ней покончено. Вот осталось узнать, что скрыла Юля от него. А то, что скрыла, он только что убедился: не сказала же про то, что знала, что Денгилевский и Гликерия знакомы.
         
                ГЛИКА

 
Глика вернулась после встречи с Владимиром Николаевичем в растрепанных чувствах. Казалось – позади и дура Дульсинея, и Юлианна, а оказалось – все еще в настоящем. И неизвестно насчет будущего.
И  сразу же обратилась к Александру Мену.  Не нужно было вести беседу с Сашей в этот вечер, но такова уж Гликерия – все привыкла доводить до конца и сразу.
На ее счастье, Александра не оказалось в сети.
Наверно, к Юлианне поехал. Хоть и не ближний свет. Но при желании можно успеть обернуться: и перебеседовать, и даже трахнуться.
Хорошо, что его нет, а то бы наговорила черт-те что, а потом бы снова плакала.
Несмотря на все узнавшее за сегодняшний вечер, она не могла вот так просто взять и забыть навсегда Сашу. 
А может и не говорил Саша Юлианне, что я ему надоела, но ведь Денгилевский  ясно сказал. Мог бы и не говорить, рассердилась Глика, - никто его за язык не тянул.
«Гликерия, опомнись! Ты ж клещами из него вытащила эти слова».
Вот когда он пришлет мне эти слова, тогда я поверю.
Саше написала кратенькое сообщение о переносе разговора на завтрашний вечер, раз уж сегодня он занят с Юлианной.
         И выключила ноутбук. Потому что знала, стоит появиться Свидетелю в сети, и они всю ночь будут выяснять отношения в свете сегодняшних событий и новостей.
Осеннее ненастье нагоняет крепкий сон, да еще события сегодняшнего вечера, и у Глики уже слипались глаза. А ей и так было плохо. Чувствовала еще чуть-чуть, и совсем поплохеет. Давление-то так и не поднялось от выпитых почти 50-ти граммов коньяка.
Раздался звонок в дверь: «кто это?» - испуганно подумала Глика, - неужели Саша? – Сердце застучало радостно-радостно.
Гликерия уже забыла, что Денгилевский должен пригнать ее машину к дому и вернуть ключи.
Действительно был Владимир Николаевич.
- Глика, прости меня, - протягивая ключи Гликерии, как-то покаянно произнес Денгилевский.
         - Да, ладно, Владимир Николаевич, что уж теперь. Неизвестно, как я бы поступила на вашем месте. Иногда человек вынужден совершать необдуманные поступки. Не берите в голову. И, вообще, вот что я для себя решила: здоровый юмор – лекарство от уныния. А если не до смеха, пускай в ход сарказм. Помогает. И вам советую
- Пойдемте, чай попьем. Или вам кофе сварить?
- Мне лучше кофе, если тебя не затруднит.
Во время кофе-чая-пития Денгилевский предложил Гликерии:
- Глика, а давай поедем в Австрию. Ты же давно хотела туда. Я закажу путевки. И не дожидаясь ответа:
- Я как узнал от Тани, что ты заболела, готов был на куски разорвать и этого твоего Свидетеля, и его дуру-девку.
Я так старался для тебя…, а получилось только хуже. Ты не расстраивайся. Я уеду на пару недель в Австрию, с тобой ли, без тебя, но уеду. А может, все-таки, поедем вместе? – просительно глядя на Глику, не ожидая положительного ответа, и все же, надеясь на этот положительный ответ, в который раз спрашивал Владимир.   
- Идите домой, Владимир Николаевич, спасибо за предложение, я на вас не обижаюсь.
Потом уже после ухода Владимира Николаевича, лежа в постели, Глика подумала: «а ведь Саша мог  узнать мой адрес» - имя, отчество, год рождения он знает и даже примерный адрес».
«Значит, не захотел», - печально решила Гликерия, и провалилась в глубокий сон.
Вечером следующего дня Глика, включив ноутбук, сразу увидела сообщение от Александра:
- Вчера уходил по делам, вернулся поздно – прочитал твой онлайн. Глика, что ты как ребенок - Юлианна через каждое слово.
А сам едва сдерживал смех: надо же – все-таки поехала   выяснять к своему знакомому. Хотя, что взять с этих женщин – каждая из них любопытна донельзя.   
Да они с Юлькой уж давно все знают. Он специально вдалбливал Юлианне, что с ней разговаривает Дульсинея, а не Денгилевский. И они разыгрывали этого лопуха Денгилевского, но вот Юлька что-то в последнее время стала не до конца откровенна, поэтому Саша и решил через Гликерию узнать, что Юлианна умалчивает.
И ведь оказался прав. Юлианна знала о Глике и о знакомстве Глики с Денгилевским, а ведь не сказала об этом Саше.
Но, ничего… Сейчас дурочка Глика все выложит, надо только ее постоянно подзаводить, а уж Саша знает, чем достать Гликерию. Недаром  столько  времени с ней общался, злился, но не оставлял надежды увидеть ее, сделать своей любовницей… а уж потом за все отыграться: и за долгую невстречу, и за дикую ревность.
Но надо отдать должное – он постоянно сам давал повод для ревности Гликерии.
А, может, она действительно его любит. Ведь как по-другому объяснить ее такое долгое общение с ним. Хотя… на встречу все равно не соглашается…
Тут увидел сообщение от Глики:
- А кто тебя знает, может ты у Юлианны и был. Смеялись, что послали меня в разведку...
Ладно, рассказываю. Вопросы задавай, если что непонятно.
Однако, как она чувствует, где я и что я! – в который раз удивился Саша.
- Чем мой рассказ не соответствует?
- Все Доны Педро отдыхают по сравнению с тем, что я узнала.
Сериал под названием «Без вины виноватые», и главный виновник - Гликерия то есть я.
- Только учти, вечером я могу надолго вылететь из инета.
Главное, каким образом онлайн Владимира Николаевича  вывалила Дульсинея ко мне?
Да уж сегодня не вылетит из интернета – узнать-то надо все. Вылетать Саша вылетал, когда с Гликой надоедало вести беседы, а сегодня, как миленький будет слушать.
- Слушай все по порядку – сообщение от Маты Хары. Надо мне ник сменить на «Мата Хара», да и тебе давно уже поменять следует на «найду-знаю и побежал».
Сегодня Глика могла позволить себе все, уверенная в том, что Свидетель, стиснув зубы, будет терпеть все ее выходки, пока не услышит весь диалог Глики и Владимира Николаевича.
Вылетишь, значит, вылетишь, - Гликерия отвечала пока на автомате.
- Гликуша, веди себя прилично.
- Открылась еще одно непонятное для меня – кто из нас первым к кому пришел после той истеричной переписки.
Это Владимир Николаевич оказывается тебе послал с моего ноута, что мне исполнилось 28 лет,  хотел как лучше. Он был у меня на рождение, я, кажется, говорила тебе об этом. Знаешь, когда мужчина любит, как бы тяжело ему не было осознавать наличие соперника, но ради любимой женщины готов на все, даже пожертвовать своим самолюбием.
А я, как дура, думала, что программа онлайн всем посылает, с кем переписываешься, поздравления. Ты после той переписки, был у меня отключен и в игноре, но в рождение я тебя поставила в «зеленые» - мне так хотелось получить от тебя поздравление. А когда ты меня поздравил, я уже перехотела, поэтому и написала, что у меня нет знакомых с именем «Александр».
«Что она тянет? Еще бы с Октябрьской революции начала свой рассказ», - разозлился Саша, а сам мирно ответил:
- Это  вполне укладывалось в мои представления о твоих странностях, и я ничему не удивился.
- Что укладывалось в твоем представлении о моих странностях?
- Как ты отреагировала на поздравление. Рассказывай лучше, - проявляя нетерпение, не сдерживался Свидетель.
- Я спросила сразу: вы что женитесь?
- Но ты ему задала дебильный вопрос. Я бы на его месте удивился.
- То ты, а то он.
В общем, он начал петь мне дифирамбы.
Тогда я открытым текстом ему: «вы что чатиться стали, и какой ник у вас странный? Принц Датский».
А почему вопрос дебильный - ты ж нашел себе Юлианну в чате, почему он не может?
- Речь шла не о венце непосредственно, а о серьезном знакомстве: для любой девушки это подразумевает сама знаешь что.
- Значит, ты мне плохо объяснил про женитьбу твоей Юлианны.
И что это подразумевает? Просвети! Я не знаю, - в открытую глумилась Гликерия.
Как он за Юлианну горой стоит, на серьезное знакомство она рассчитывала.
Да любой мужик, имея серьезные намерения познакомиться  с девушкой в Интернете, десять раз посмотрит, что она из себя представляет, в том же чате как ведет, что говорит, а одно название чата, где она была, жениться уж мужчину  точно бы оттолкнуло.
Но, может, это только для книжной Гликерии так, а на самом деле…
- Извини за то, что вопрос назвал дебильным. Правильно было бы сказать, странный. И  не надо ля-ля о «серьезном знакомстве».
О, Свидетель даже извиняться может. Надо же, как припекло сердешного.
- Хорошо, - покорно согласилась Глика, - вопрос задала дебильный. Хотя что странного спросила?  Что он женится? Так мне не шибко-то хотелось всю эту хренотень слушать - вот я сразу в лоб и спросила. Ладно, продолжаю.
- Проехали. Слушаю.
- Владимир Николаевич ответил: «я для тебя старался».
А ты, однако, как ты за свою Юлианну  беспокоишься и замуж хочешь отдать, и сам спать с ней. Мило с твоей стороны
- Продолжай. Я слушаю, - скрипел зубами Саша, но зубки не показывал. Пока не показывал.
- Свои комментарии и переживания на предмет, что все обо мне заботятся, опускаю. Но уж очень хотелось от тебя услышать ваше мнение «про спать и замуж выдать»
- Мне нечего идиотизм комментировать. Понятно? - все-таки не выдержал Саша и посему ответил грубым тоном.
- Нет, не понятно! А почему ты злишься? Невтерпеж? Когда мужчине нечего сказать, сразу идиотизм, «не то, что ты думаешь» и т.д.
Вообще-то, неплохо придумано, да и что удивляться! – Саша – умный, и комбинация получается занятная.  Сам жениться – не хочу, но вот выдать замуж, пожалуйста. А потом продолжать по-прежнему в любовниках ходить.
Но как бы ни просчитаться: Юлианна ведь может и не захотеть встречаться с Сашей, выйдя замуж.
Хотя, что тут удивляться: для мужчин это в порядке вещей – тот же Высоцкий всегда пристраивал своих любовниц, и хорошо пристраивал, но спать после этого с ними не спал. Но у них разные моральные ценности: у Высоцкого и Александра.
Свидетель даже  не соизволил ответить на ее вопрос.
- Я слушаю. Продолжай.
- Сестра Денгилевского – детский врач,  и надо же такому случиться, что Томкины дети оказались у нее на участке. Томка без мыла к кому хочешь влезет, а с Таней у нас сложились дружеские отношения. С Томкой мы у Тани никогда не пересекались, и мне кажется, что Таня только сейчас узнала, что мы с Томкой знакомы.
- То к тебе влезла, то к нему. Понятно, дальше.
- К нему она не влезала, - обиделась за Денгилевского Глика, - он ее толком и не знает. Это его сестра знакома с Дульсинеей.
А мои отношения с Тамарой ты знаешь. И, вообще, ко мне трудно кому «влезть».
В отличие от некоторых я не рассказываю направо и налево о своих друзьях, знакомых, а тем более, людях, которых люблю. Это ты только способен рассказать о любящей тебе женщине всем и всякому. И не начинай про «буковки».
В общем, вечером Владимир Николаевич  поперся в Интернет искать твою любовницу, нигде не нашел, и обратился к ней через онлайн.
- Не надо мне про любовницу. Нет их у меня. И на тебя не претендую. Дальше.
- Нет, так нет. Только «голышом у компа с кем сидят» - с любовницами или с просто подружками, Наташей Блинчиковой, например. Но оставим это …               
И не надо ля-ля про отсутствие любовницы в лице Юлианны. Я же все-таки говорила с Денгилевским, так что, что Юлианна -  твоя любовница – это не только мои догадки и чутье, как было раньше, но и подтверждение самой Юлианной вашей связи. Она сама об этом сказала Владимиру Николаевичу.
А что это ты на меня не претендуешь?  Юлианны хватает - ну да, ладно - мы тоже не очень-то и хотели ваших претензий.
Как же ему хочется, чтобы дальше рассказала – даже любовницы вдруг не стало.
Это был экскурс. Продолжаю докладывать, мой генерал, - вовсю веселилась Глика, сквозь слезы, - Денгилевский спросил: в какой комнате ее искать, и твоя Юлианна, - дурища, прости меня грешную, вдруг говорит: «полижи меня между ножек». Денгилевский офонарел. Говорит, вначале я не понял, что это такое. И не нашел ничего лучшего, как спросить: «это что предложение?»
- Хорошо. Дальше.
- А что нет комментарий? Это же и твоя любимая комната!
Он мне долго не называл название комнаты, но я как лиса, прицепилась. Злой стал, что черт. Теперь вот меня разлюбит. Как будто Глику интересовало, разлюбит ее Денгилевский или нет, но специально сказала Александру, а зачем и сама не знает.
- Надо же, из-за меня сразу двух женщин разлюбили. Мне утопиться?
- Нет, топиться не надо! Выдай коммент по комнату! А топиться-то зачем? Если только Юлианна уж сбежит от тебя, то можешь водки поллитра выпить с горя. А топиться, да ни-ни. Таких Юлианн найдешь еще воз и малую тележку. Но уж скажи своей Юлианне, что если хочет выйти замуж за приличного мужика, то пусть  не говорит по каким чатам шлындает.
Юлианну  Владимир Николаевич не любил, так что тем паче топиться тебе не надо, Денгилевскому и разлюбливать ее не пришлось.
- А я  не ее духовник, поэтому ничего говорить не буду.
- А как же твое « у Юлианны секретов от мня нет?» Кому как ни духовнику доверяют свои тайны? Ты уж подсоби девушке-то!
- А твой Денгилевский идиот, если судит о человеке по названию комнаты, в которую ходит человек. Сомневаюсь, что Юлианна серьезно ходит в эту комнату. Просто прикалывается - как это делают  99 процентов посетителей чата.   
- Наверно, прикалывается, тебе лучше знать – вы же вместе туда ходите. Но это ваше дело, какие злачные места посещать? Свинг, ММЖ или «полижи между ножек». Какая  однако защита Юлианны! Да господин Плевако в гробу переворачивается от зависти! Какая страстная и крсноречивая речь по ее защите. Все господа адвокаты мира померкли по сравнению с вами, господин Хайт!      
Однако, прикалывается его Юлианна…  Конечно, он будет так говорить, ведь с ней трахается, поэтому предположить, что Юлианна его кого-то еще пользует, неприятно.
- Дальше. Не отвлекайся, - уже не сдерживался Александр.
Гликерия из вредности замолчала. Вышла на балкон: выкурила сигарету. Ее разобрал смех, который превратился в истерический. Надо выпить что-нибудь успокоительное, иначе я до конца не доведу свой рассказ. Каков все-таки подлец Свидетель! Специально меня послал, а тепеь еще и издевается! Пусть подождет! А, может, связь прервется?
Как же прервется? – раскатала губы. Связь у него прерывается, когда с тобой говорить ему не хочется. И Гликерия поплелась на кухню.
А Свидетель разрывается:
- Дальше-дальше! Куда ты там пропала?   
И зачем так врать:  Александр рассказал Юлианне и о разговоре Глики с Владимиром Николаевичем, и  предупредил насчет неприличных чатов, и даже вместе с Юлианной они «снова боролись против врага» -  Дульсинеи или Гликерии» или кого-то еще. Глике уже было все равно, кого они за врага принимают.
Даже не все равно, а смешно, потому что она сама была в чате «Жену при муже», куда зашла вначале Юлианна, а потом  Свидетель под ником Эдмон, и  как они раскручивали какой-то ник, что Юлианна и Эдмон – муж и жена.
Свидетель-то умный, поэтому сразу понял, что ловить тут нечего, и ушел, а Юлианна еще распиналась насчет своего мужа.
- Саша, естественно для нормальных людей, название чата «полижи мне между ножек»  как и подобных других, в которые ты так любишь заходить с Юлианной, звучит дико, и посещать такой чат тоже дико. А раз заходишь в такую комнату – значит тебе интересно. И другого суда тут не может быть. Ведь как в пословице « скажи кто твой друг, и я скажу, кто ты». Так и здесь – чем интересуется человек в том и состоит жизнь человека.
Еще Глика сейчас вспомнила, что в  распечатке, что принесла Тамара, и из которой  Глика только и запомнила, что Александр любит Юлианну, было  много ругательных слов. Получается, что и Юлианна  и Свидетель, слушая все эти матерные  слова, были довольны, то есть их устраивает посещение таких чатов. Да, конечно, если  у Свидетеля извращенные понятия секса, то его такое вполне устраивало
Но как ему не стыдно, что в присутствии его женщины говорят матом, тут Глика не могла понять и принять. 
- Я понял, что виновник на его взгляд, Глика.
- Ты не так понял.  Он пошел на такой поступок ради меня.
Это я посчитала, что виновата во всем, а Денгилевский меня ни в чем не обвинял: наоборот, считал, что делает лучше для меня.
- Ну, ты права, все о тебе пекутся, включая автора этих строк.
Еще и издевается.
- Да, особенно автор этих  строк, то есть ты, так печется о Глике, что та чуть не загнулась от его опеки.
Приятно слышать, но слабо верится. Но мне очень приятно, что нашелся человек, который сумел защитить меня от твоих  и Юлианних издевательств, когда вы издевались надо мной, хотя по-твоему вы издевались над Дульсинеей. Только вот неувязочка: «зачем в Дом у дороги пришли?» - вы же издевались над Дульсинеей, а в Дом ходит Гликерия, а не Дульсинея. Но оставим на твоей совести. А Юлианна, что ж глупая девушка под твоим руководством показывала свое превосходство над поверженной соперницей.
 Она-то, да и ты – я ни на йоту не сомневаюсь теперь, что вы не знали, кто перед вами сидит.
 Свидетель сидел и скрипел зубами, сочиняя тронную речь в отчет на Гликин рассказ. 
 Продолжаю: значит, он приперся в онлайн к твоей Юлианне, поговорили: он рассказал о себе, она о себе.
 Я тут же с вопросом - не твое задание выполняла, а блюла свой шкурный интерес - все-таки Юлианна - моя соперница, отбила ж тебя у меня.
 Как бы там не было, но Глика почему-то придерживалась совершенно противоположному пушкинскому изречению: «чем меньше женщину мы любим». Если ее не любят, то и не надо – переживу. Чтобы делить своего избранника с кем-то…  Гликерии ажно плохело от такого предположения.
- Ну, дальше-то что?
Во, как разобрало-то...
-  Ну, тебя и разобрало! И связь на удивление хорошая, - не преминула уколоть Глика, - обычно в это время связь у тебя прерывается. А тут как по заказ: все отлично со связью! Везет же тебе, однако. А дальше? Да, ничего особенного: рассказала о себе, о родителях.
Глика  решила не рассказать весь диалог с Владимиром Николаевичем. Зачем? И так все стало на свои места: Свидетель со своей любовницей использовали Глику. Гликерии стало противно, и она уже отвечала вяло и неохотно на выкрики Свидетеля: «дальше-дальше»   
- Вы с ней одинаково мыслите, точнее, хотела сказать -  один образ жизни и одни моральные ценности. Она тоже сразу запросила фото и назначала встречу – чисто по-мужски.
По мне так меня должны просить о свидании и фото. Но каждый живет как ему удобно - это мое мнение, хотя тебе оно и не интересно.
- Не отвлекайся. Дальше.
- Владимир Николаевич  говорит:  вроде бы девица ничего, только с ошибками пишет.  В общем, все, -  сказал Владимир Николаевич. Я решил не продолжать больше знакомство.
Но Юлианна снова и снова заходила к нему.
- Да, тебе какая разница. Она, значит к нему, бедному сама пришла. А он все про Свидетеля, сердешный, спрашивает. Дальше.
- О какой разнице ты говоришь? – вяло спросила Глика, зная. Что ответа не будет.
Ох, как разозлился...  Что его так трогает, что Владимир Николаевич им интересовался? И как мол, сама пришла, да Денгелевский говорил, не знал, как избавиться. И отключал, и что только не делал, но жалко девку стало, а оказывается эта девка еще та стерва, того ж Денгилевского вместе со Свидетелем разыгрывали. Вот им зачем это было надо? Но Глика не стала об этом спрашивать Александра. Чем бы дитя не тешилось: в Дульсинее нашли врага - та уж на самом деле дура лезла, куда ее не зовут, но тут что им надо было от Владимира Николаевича?
- Вообще-то, мне без разницы ваши совпадающие интересы. Повторюсь: каждый ищет себе подобного. Ты и Юлиана нашли друг друга.    
Владимир Николаевич – порядочный, ему было неудобно ответить «нет» твоей любовнице.
- Не говори мне про любовницу, - заорал Александр, - сколько раз можно повторять: нет у меня любовницы.
- А что ты злишься? Вообще, могу не рассказывать.
Чем больше злился Свидетель, тем спокойнее становилась Гликерия, хотя понимала, что после этого разговора, когда Саша все выспросит у нее, Гликерия будет облита такой грязью, что не захочет, да побежит в душ смывать все помои, вылитые на нее Александром. Так оно и оказалось.
- Я еще про Свидетеля ни слова не сказала, не забегай вперед. Ты что этот разговор для Юлианны мне заказал?
- Да нет.  Я про онлайн, который мне вывалили, там только о Свидетеле.
Вот этим своим «да нет» Александр и проговорился, но Свидетель быстренько исправился, сказав:
- Я ничего ни для кого не заказывал - не надо ерунду молоть.
- Но чтобы Денгилевскому отвязаться от Юли, спросил у нее: «есть ли у нее кто?»
Однако, как ты жалеешь Юлианну - меня не пожалел, вывалив инфу о совместном голыше у компа?
Она ответила, что был гражданский муж, а теперь – мужчина из чата.
- Да, вопрос  вопросов! Если кто есть, особенно в инете – п…ц  полный, извини за слово "полный".
Зная Глику, зная, как ее воспитывали, Александр  все равно позволял матерные слова в ее присутствии.
Глике следовало, вообще, после этих слов закончить разговор, но дурочка ведь – влюблена еще. Ее  только и хватило, что сказать:
- Саша, зачем ты ругаешься матом? У нас в доме никогда не ругаются.  И мне это неприятно.
- Это шутка в стиле Утесова.
Меня другое интересует: что значит - мужик из чата?
Даже не извинился, с горечью подумала Гликерия. Но не могла прекратить разговор, как не заставляла, даже пыталась отключиться, но тут же входила снова в онлайн.
- А.. если шутка, да еще в стиле Утесова, то сам Бог велел тебе разразиться сей шуткой в моем присутствии.
Денгилевский спросил: «а что за мужчина из чата, может, я его знаю?» 
Я ему: «Владимир Николаевич, вы ж не чатитесь - нафиг вам этот мужчина?» 
Как тебе заинтересовало! - мужчина из чата – заревновал? - вот и ревнуй, а я пойду перекурю.
Глинка нарочно так сказала, поскольку она уже выкурила одну сигарету, а курила она редко, две сигареты за вечер ей не одолеть.
Она была шокирована свалившейся на нее вчера информацией, а самое главное таким нездоровым интересом к этой информации Свидетелем, что ей хотелось быстрее закончить с Александром разговор.
Стало так неприятно. Все неприятно. Даже противно: что он не стесняясь, Гликерии, открыто спрашивает ее об отношениях Денгилевского и своей любовницы. Это сродни: « мы вместе сидели у монитора».
Глика начала раскладывать пасьянс, чтобы отвлечься немного от всей этой грязи и оскорблений, которые, не задумываясь, что творит, лил на нее Свидетель. Да, в принципе сама виновата Глика – заслужила, значит, раз с ней так обращается Саша. 
Потом Гликерия сходила на кухню, выпила сок, вернулась к ноутбуку и продолжила:
- Не извелся от ревности?
Свидетель понял, что довел Глику до белого каления своими «дальше-дальше» промолчал.
- Владимир Николаевич  мне говорит: «да, повод найти, чтобы больше с ней не общаться - вот и спросил про мужика?»
Что все еще страдаешь? Ну, страдай-страдай!
- Глика, я не страдаю. Я слушаю. На х...  мне страдать-то?
Тут уж Глика не выдержала мат. Но  только и могла сказать:
- Связь плохой становится. Наверно, надо закончить на сегодня.
- Да. Нормальная связь. Что случилось?
Саша, зная хорошо Гликерию, понял, что той что-то не понравилось в его словах, но что Глика так болезненно отреагировала на матерные слова, даже не подумал. Начал перечитывать свои сообщения. «что я ей такого сказал, что она губы надула?» и снова обратился к Глике:
- Глика, давай все-таки продолжим разговор, - ему хотелось все выяснить и навсегда прекратить общение с Гликерией.
«Действительно, невыносима  бывает», - подумал про себя.
- Саша, А зачем ты материшься? Мне это очень неприятно.
- Гликуша, извини. Не будет твоих шпанистых комментариев -  не будет и мата. У нас тоже в доме мата не было и нет.
- Дома-то естественно нет, а вот в общении на стороне, трудно поверить... 
- Хорошо. Продолжим, - нехотя ответила Глика, – я-то уже поняла, о ком речь идет и, навострив ушки, стала расспрашивать.
Расспрашивая, я опять-таки блюла свой шкурный интерес. Какой ник спросила я? Комментарии мои вполне резонные, потому что ты спал с Юлианной.
- Слушаю, слушаю. А с кем спала Глика, и с кем спал Свидетель, мы потом выясним.  Не отвлекайся. Я тебе потом кое-что покажу, о чем деликатнейший Владимир Николаевич  предпочел умолчать, по-видимому.
- Свидетель - ответил Владимир Николаевич. 
Я не поверила. Спрашиваю: «так и назвала ник?» Он в ответ: «так и назвала».
Я - ну и на фиг тебе нужен этот Свидетель. Он говорит, я же сказал, чтобы придраться, что у нее есть поклонник, я естественно, лишний, и по-мирному расстаться.
Ну и что тебе она говорила про Свидетеля? - спросила я.
Ничего нового о тебе, что я знаю, Юлианна ему не сказала.
- А… нет, - вспомнила, - сказала, что у тебя родственники в Израиле.  Мне ты об этом не говорил.
Дурили они бедного Денгилевского, и еще Свидетель Глике врал, что ничего у него с Юлианной нет «это не то, что ты думаешь», и «я не ее духовник».
Сколько надо иметь подлости, чтобы так обманывать любящую его женщину, да скажи прямо: «Глика, ты меня разочаровала, у меня сейчас другая женщина». 
- Так вот. У меня их нет, откуда она  взяла понятия не имею. Скорее всего, я говорил, что есть дальние, но мне они неведомы. Но этот кусок мне известен...  Дальше.
Значит, Гликерия права. Юлианна все-таки все свои разговоры передала Свидетелю. Странно, что Глика еще сомневается – если Свидетелю показано фото Владимира Николаевича, а  Денгилевскому – фото Свидетеля нет, чему тут удивляться.
- Так если тебе все известно, что ты меня спрашиваешь.
- Так, а теперь слушай внимательно: он тебе не пересказал следующий диалог?
- Ладно, продолжай.
Александру хотелось быстрее закончить разговор: его ждала с отчетом Юлианна, а тут эта придурошная тянет в  час по чайной ложке.
- Какой диалог - это все, что ему говорила Юлианна о тебе.
Нет, ты скажи, о чем диалог? Какой диалог? Я тебе все говорю, а ты мне умалчиваешь, как с черной лошадкой, - хотя уставшей Гликерии от выяснения всех этих Юлианн, Денгилевских, Свидетелей уже тошно было.
- А вот какой диалог! Он тебе не рассказал. Деликатно промолчал:
«Принц  спросил у Юлианны: «у вас что - отношения?»
Юлианна ответила: «нет, потому что он обычный еврей, разница огромная в возрасте, и вдобавок, он женат» -  «странно, - отвечает интеллигентнейший Владимир Николаевич,- слыхал, евреи все хитрые и умные».
Теперь, Глика, можешь продолжать.
- Саша, естественно Владимир Николаевич не стал мне этого говорить из соображений тактичности, зная, что моя бабуля – еврейка, и никогда еврейский вопрос не обсуждался с ним.
Но ведь Юлианна первая сказала о евреях. Тебе не кажется, что она в некоторой степени антисемитка? – Глика старалась говорить как можно деликатнее, - ведь сам посуди, если бы ей все равно было кто ты по национальности, стала бы она говорить так?
Или это с твоей подачи? Я уже ничему не удивлюсь.
На мой взгляд, они оба были не особенно корректны в этом разговоре, из которого ты написал мне фразу.
Да и слово «слыхал» - не из лексикона Денгилевского.
Может быть, только фраза Денгилевского - « хитрые...» звучит обидно, но здесь в Денгилевском скорее всего, взыграло, что его променяли на Свидетеля
Да и какой из него антисемит. У него в фирме, насколько я знаю, половина наших людей – такой монолог выдала Глика, то ли в защиту Владимира Николаевича, то ли в укор Юлианне вместе со Свидетелем,- она и сама не поняла толком.
Глика вдруг  вспомнила, что Рыжий Володька тоже болезненно относился к любому проявлению антисемитизма и не только в отношении его, а вообще. Как Рыжий защищал цыгана в гардеробе одной кафешки в Калининграде в пору студенческих каникул, которые  Глика проводила с Володькой – она тогда еле увела Рыжего, а то точно бы в милицию попали бы и с цыганами и с наглой мордой-гардеробщиком
Александр Мен и Володька очень были похожи, может быть, поэтому Глика так и запала на Свидетеля.
- Бессмысленно продолжать дальше. Юлианна – плохая, а Денгилевский  хороший, - кажется, можно и закончить разговор, - подумал Саша, - а то Юлька уже не одно сообщение прислала «скоро ли он закончит беседу с Гликерией?»
- Так продолжать или нет? – спросила Гликерия.
- Продолжай, - буркнул Саша,- хотя получается, что я лгун. Но я читал эти слова твоего Денгилевского своими глазами.
- Я же не говорю, что он не говорил этих слов. Я только сказала, что он не говорил их мне.  Не мог он мне это сказать, как ты этого не понимаешь. Это равносильно тому, что сказать рыжему: ты рыжий, чем обидеть человека. Почему-то рыжие болезненно, особенно в детстве воспринимают свою рыжесть, - пыталась смягчить возникающее напряжение Гликерия.
- Но диалог такой был! Еще раз повторяю, был!
- Спроси у Юлианны, ей больше знать был или не был. Да и ты, видно, все их диалоги знаешь. Только не пойму, зачем меня было посылать к Владимиру Николаевичу. Или ты и Юлианне  не доверяешь? Но как же тогда с   «у нее нет от меня секретов…»
Александр надолго замолчал…
А ведь Юлианна  ему только частично об этом разговоре сказала.
- Дальше мне неинтересно. О разговоре он тебе не сказал. Мне только это и нужно было знать.
- Сразу бы спросил, и мне никуда ездить не пришлось бы.
Еврейский вопрос, Денгилевский в силу своего воспитания никогда не будет обсуждать с евреем, - так я бы тебе ответила.
А то, что так сказал, мог бы сказать о любой нации, к которой бы ты относился. Это не отношение к евреям, а отношение непосредственно к тебе.
И  вот еще, это я хотела бы тебе сказать, ты уж дослушай, пожалуйста, а то вдруг связь ненароком прервется, как бывает у тебя частенько.
Тебе это неинтересно, но мне очень интересен твой ответ: что ты сейчас скажешь, что сказано было твоей Юлианной:
Твоя Юлианна написала Денгилевскому письмо, в котором рассказала про то, как какая-то дама приходила в чат под ником Гликерия, и как Юлианна  ей сказала, что она живет со Свидетелем.
И еще, что все разговоры с Владимиром Николаевичем  она передавала Свидетелю. Она пояснила, что  не могла не передавать, ведь речь в этих разговорах шла о Саше, то есть тебе.
А теперь вопросы: за каким рожном ты меня посылал к Денгилевскому?
Я раньше не сообразила, ведь в одном из писем мне ты написал, что у Юлианны нет от тебя секретов. И второе -  какого рожна ты врешь, что не живешь с Юлианной?
Вопросы можно назвать чисто риторическим, потому что правду на них я все равно не услышу.
- Ничего не понимаю, а она ему сказала, что живет со Свидетелем?
Ах, да – понял. Это было сказано, но специально для Дульси. Об этом я знаю.
- Саша, ты хоть соображаешь, что говоришь:  зачем  Юлианне было говорить о том, что она с тобой живет, Денгилевскому, который Дульсинею не знает? 
Откуда твоя Юлианна может знать, что Денгилевский и Тамара могут быть знакомы?
Заврался ты совсем.
Что не комментируешь? Нечем крыть?
Естественно, поскольку сказать нечего, Александр без внимания оставил Гликин вопрос и начал нести такую ахинею.
- Ну вот: теперь вырисовывается то, о чем я тебе говорил.
Отбросив романтическую шелуху, надо было ударить по Свидетелю. В этом - суть.
Про то, что мне надоела или не надоела Гликерия, я ни с кем бесед не вел.
- Саша, зачем кому-то по тебе ударять? – спросила Гликерия, а про себя подумала: «как много о себе мнит, привык в «пышках» петухом скакать, вот и считает, что пуп земли».
Ну а насчет говорил или не говорил о Гликерии, прочитай вот это – я получила от Денгилевского вчера, предварительно попросив его прислать из его разговоров с Юлианной то, что касается меня:
адрес  Юлианны  - «Чтобы она передала своей знакомой, и та прекратила писать Свидетелю, она ему тоже очень надоела» – речь шла о Глике».
- Ложь.
- А ты говоришь, что не вел бесед ни с кем обо мне - сам себе противоречишь.  Зачем Владимиру Николаевичу мне  лгать? Как ты говоришь, я читал своими глазами, так вот и я читала своими глазами, а теперь и перед твои очи представила.
- Ложь. Потому, что она, вообще не знает, кто такая Гликерия.
- Но ты же  сам писал мне, что рассказал Юлианне о Гликерии, и тут же говоришь, что это ложь.
После того, как признался Гликерии, что с Юлианной все закончено, Глика поверила, что он говорил о том, что она ему надоела, хотя до этого думала, что просто треп Юлианны.
- Ты же сам мне говорил, что рассказал Юлианне, что Гликерия - знакомая Дульсинеи, и ты с Гликерией переписывался - это у меня есть в одном из твоих писем.  Но сказал и сказал - после драки, что махать кулаками, - надоела, так надоела.
Теперь мне понятно твое желание узнать от Денгилевского, так сказать выслушать другую сторону – о чем они беседуют: твоя Юлианна и Денгилевский.
- Я тебе говорил что имя  «Гликерии» выплывало вообще с чатскими знакомыми, только в одной связи, что есть хакер, у которого несколько имен.  Главное - Дульсинея, но могут быть и другие.
И еще, переписка в чате не считается! Не видел человека, значит, его и не было.
Вот он и ответ. То, что в чате не считается -  нет Глики. А то, что Глика есть, и живая, и которую Свидетель  сейчас использовал в своих гнусных целях, послав к Денгилевскому, это считается.
Гликерия молчала, а Свидетель продолжал разглагольствовать:
- И потом это подтвердилось, когда Дулься вышла под твоим именем.
Гликерия опять промолчала на все «разглагольствования» и продолжила о результатах встречи, как будто не слыша  рьяных оправданий Свидетеля.
- На вопрос, кто Татьяне рассказал обо мне и тебе Владимир Николаевич ответил - какая-то знакомая Татьяны. Я спросила ты ее знаешь?
Он сказал, что Танькиных знакомых никого не знает, потому что сестра всех их пророчит ему в потенциальные невесты, поэтому он с ними принципиально не знакомится.
- Я тебе миллион фраз из твоих писем пришлю, начиная с измены, которых не было по твоим словам - и что??
Они уже не слышали друг друга: Глика говорит одно, Саша – другое. Гликерия – о встрече, Саша – как быть хорошим перед Гликой.   
На все Александр находил ответ, хотя то письмо его было не в запале и не в обиде написано - прошло  больше двух месяцев после Гликиного письма из Прибалтики. И у Свидетеля уже была Юлианна, так что тут ссылаться на какие-то письма.
- Я поняла, что это Дульсинея Тане рассказала обо мне, тоже за мою жизнь ратовала. Она ведь и когда чат, где ты голышом сидел,  принесла со словами: «вот Гличка, смотри, какой он подлец, ты его сразу разлюбишь, как прочитаешь это», и сунула мне распечатку «твоего голыша».
- Мать Тереза.
- Твоя коллега, ты тоже в роли матери Терезы выступаешь для своей любовницы. Адвокат ты наш неподкупный.
Получается, что Владимир Николаевич знал обо мне и тебе, и Юлианну матросил ради меня. Вот откуда и девушка, с которой он встречался,  и которая потом стала встречаться со Свидетелем - так он мне объяснил. То есть девушка - это я. Отсюда и интерес  к Свидетелю.
Вот и все, что он мне рассказал. Не знаю, совпадает ли это с тем, что ты слышал от Юлианны, но мне было рассказано именно так.
Глика не стала рассказывать некоторые нюансы, что говорил Владимир Николаевич о себе и Юлианне, вначале посчитав это несущественным и никакого отношения к Саше не имеющих. А потом, подумав, поняла, правильно сделала, что не рассказала – это дало возможность убедиться, что Юлианна все, именно все свои разговоры с Денгилевским передавала Свидетелю.
А может, и Томка тут ни причем? И все это очередные выдумки-враки Свидетеля, хотя насчет Томки, пожалуй, Глика загнула – та, уж если во что влезет, то будет стоять насмерть, пока что-то другое интересное не появится на ее горизонте. Хотя как знать: столько непонятного в этой триаде: Свидетель, Юлианна, Тамара, плюс Денгилевский.   
Больше я ничего не стала спрашивать, потому что боялась услышать что-то подобное насчет того, что я тебе надоела.
Ваше задание, господин генерал, выполнено. Шпионка Мата Хари.
- Глика, а теперь молчи и слушай. Что мы имеем в сухом остатке? Если отбросить лирику.
Я писал, не может солидный человек  заниматься х...ей.  Оказалось, может! Детали, оставшиеся вне разговора - онлайн их длился не одну неделю - при встрече.
А уж кто занимается ерундой, так это Свидетель.  Зачем что-то выяснять: кто и что сказал о нем, тем более люди, которых он не знает. Или досада разобрала, что Юлианну не удалось пристроить или так задело, что Юлианна общалась с Владимиром Николаевичем.
- Роль Дульсинеи. Ее трудно переоценить: «Провокации. Выход под никами Принца и Гликерии… Вываливание компроматов. Прочие шалости - это как?»   Ты оказалась в гадюшнике! И ты еще удивляешься чему-то? То не так? Это не так?
- Ты все сказал?
- Самое основное, но оно бьет все.  Не забудем и твое письмо знаменитое - перед возвращением, правдивое донельзя, особенно - в некоторых тезисах.
Как же письмо – основной козырь Свидетеля, только при этом он всегда забывает, что письмо вызвано появлением «найду – знаю – побежал».
- Он это делал ради меня - это раз, а два - как ты все-таки ее защищаешь, ажно завидно.
- Сказать нечего, Гликуша?
Ты подзабыла: только, что речь давно идет не о Юлианне, а о других персонажах. Юлианна не подличала, не подслушивала и не гадила никому в отличие от твоих милых знакомых.
- За исключением самой малости – доведения Гликерии до нервного срыва, - Глика все-таки вставила в его гневную обличительную речь,- вместе с тобой, Свидетель. А потом уже спокойно продолжила:
- А теперь посмотри на произошедшее с другой стороны: Юлианна не подличала, ты, кстати, по твоим словам тоже. Но как понимать, что свои разговоры с Денгилевским она пересказывала тебе, и фото его показала тебе.
Хотя Денгилевский по совету своего программера послал фото не свое. Он бы додумался и свое послать, да благо вовремя обратился за советом к программисту фирмы, поскольку ни черта не разбирался ни в чатах, ни в никах и прочей фигне, чем занимаются люди, заходя в чаты. Твое фото Денгилевскому показано не было. Хотя фото, где ты с Юлианной целуешься на Зеленоградской платформе у Владимира Николаевича, есть. Это так, к слову, к делу не относится.
И не надо больше ничего объяснять: я все поняла - ты использовал меня, чтобы я узнала у Владимира Николаевича, о чем он говорил с твоей ненаглядной Юлианной. Я выполнила ваше поручение, поставив и себя, и Владимира Николаевича в унизительное положение.
Твоя последняя фраза обо всем мне сказала.
Ты обвинил меня в нехороших знакомствах, а Юлианну  обелил - а ее издевательство над Гликерией в чате – перечитай: ты же все хранишь - после которого со мной случилось что - да тебе плевать, что Гликуша чуть тогда не загнулась.
Все - вот она твоя натура - хорошо, что бабушке еще не пропела дифирамбы в твой адрес.
И как ты защищаешь ее - белая и пушистая девочка бедная девочка.
Иди пересылай ей мой разговор с Владимиром Николаевичем.
И еще повторюсь, как же Юлианна не подличала? Или это называется по-другому? Зачем она передала Денгилевскому твои слова, что я тебе надоела. К тому времени она уже знала об отношении Владимира Николаевича ко мне? Хотя, действительно, не подличала – она ведь правду сказала. Это все.
«И что ты получила Глика? – саркастически рассмеялась Гликерия, - вообще-то она и рассчитывала, что что-то подобное будет - и сама Глика, и Денгилевский оказались уродами, а Юлианна и Свидетель – белые и пушистые…               
- У тебя, Гликерия,  совсем уже  котелок стал плохо варить.
Я тебя послал за разговором с Владимиром Николаевичем, что он тебе сказал из диалога - чего я не знаю? Это ты хотела сказать.
Так вот  я тебе могу больше сказать, что  он умолчал - это раз.
И два - я тебе говорил, что он вел подлую и недостойную игру.
В чем ты сама и убедилась.
Так зачем я тебя посылал?
А что касается, что я защищаю, так я защищаю любого. Тебе скажут это в чате.
И тебя бы защищал, если бы ты стала жертвой интриг и клеветы.
А что про письмо - так я тебе уже не раз говорил: что было и как? - не хочешь воспринимать - твое право.
Глика тут уж и спорить не стала, пусть говорит, что хочет.
Как ей надоели эти разборки по защите Свидетелем своей любовницы.
Перед кем он пытается защитить Юлианну – перед Гликерией. Глика ничего изменить не может, да и не надо ей сейчас что-то менять в силу сложившихся обстоятельств.
Ее интересовало – зачем Свидетель возобновил общение – так и это уже выяснилось.
- И что же он мне не сказал? И кого тут оклеветали - твою Юлианну?
- Общаясь с этими негодяями, которые шпионят и пересылают, ты и других обвиняешь в том же. Да не все такие, как твой змеиный клубок.
Он не сказал про евреев.
Он не сказал – «я приглашаю тебя домой знакомиться с сестрой».
Он не сказал, что «я ждал тебя».
Много чего было сказано...
Тут Глика рассмеялась -  да все это было мне сказано, кроме  фраз, о евреях, только я посчитала, что не стоит тебе говорить: ни о Речном, где, якобы, Денгилевский ждал Юлианну, ни о так называемом приглашении и т.д. Как ни странно, но только во время сегодняшнего разговора до меня дошло, что ты действительно неравнодушен к Юлианне, и тебе это будет неприятно слышать. Но, Юлианна, видимо, пытаясь вызвать твою ревность, сама пересылала тебе все их разговоры.
И вот сейчас даже мелькнула мысль: может, и Томка тут ни причем?
Так что кто белый и пушистый, а кто в гадюшнике еще стоит подумать? Тебе подумать!
- Саша, все мне было сказано. Но это не касалось тебя, поэтому я и не стала тебе рассказывать. Вот о евреях Владимир Николаевич ничего действительно не сказал, но ранее я тебе объяснила, почему он не затронул еврейский вопрос в разговоре со мной.             
Меня ты стал бы защищать? – не гневите Бога, Александр Абрамович, вы меня защитили уже  сидением у монитора вместе с Юлианной, издеваясь надо мной. Если это ты называешь защитой, то, увы, тут я – пас.
- А я не знаю, почему ты решила, что я кого-то защищаю, а не говорю, по сути.
- Ты же сам сказал, что всех защищаешь, и весь чат тебе подтвердит
- Я издевался над врагом, а не над тобой, и ты хочешь что б я не матерился?
Старая заезженная пластинка снова заиграла...
- А то, что кого-то отождествляют с чатом, в который заходит человек, так это - тупейшее убожество.
- Не повторяйтесь, господин Адвокат
Глика устала, и ей уже надоело препираться со Свидетелем, все равно без толку.
А так хотелось спросить: если тебе неинтересен тот или иной фильм, ты пойдешь его смотреть?  Конечно же, нет.
Так и с чатом, если мне неинтересно и даже  противно само название «жену при муже» - разве я зайду туда? Да что с ним говорить, извращенец и есть извращенец, тут Глике вновь припомнилось его предложение, еще в бытность первого онлайн: «а ты поласкай себя», она тогда еще подумала: «какая мерзость, что он и меня в извращенку хочет превратить».
- Твой ветеран Минрыбхоза - просто гнус.
«Как Свидетеля задело все, что связано с Денгилевским – ревность что ли?» – думала Глика.
- Для тебя - он шелковый. Как ты не понимаешь, но здесь, он  в необязательном разговоре  приоткрыл свое нутро. Ну что ты, Глика, как дитя.
Есть полно антисемитов, которые спят с еврейками, но люто ненавидят всех остальных.
Глика как-то мало задумывалась над вопросами семиты-антисемиты, да и бабушка всегда ей говорила: Гликушенька, среди всех наций есть подонки, но всегда защищала своих по крови.
- Я не сплю с ним, но разговор не о нем, а о том, что ты так справно защищаешь свою Юлианну и обвиняешь меня во всех смертных грехах.
- Жена Геббельса была раньше любовницей видного сиониста Хаима Арлозорова. Так он прекрасно спал с ней, хотя знал, и прижил шестерых детей, хотя других женщин за такие вещи -  связь с еврееми - отправляли в концлагерь, - продолжал Свидетель, не слушая уже Глику.
Глика решила сменить тему разговора:
- А ты знаешь, что в Венгрии в Будапеште самая большая синагога, на евроазиатской части, вмещает три тысячи человек, но Саша даже не обратил внимания на ее слова, а продолжал гнуть свое:
- Я тебя не обвиняю, не передергивай.
- А почему Минрыбхоза - он, что в Минрыбхозе работает? Так Минрыбхоза вроде нет.
Глике так надоела вся эта хренотень, и она спросила про Минрыбхоз, чтобы закончить эти разборки.
Ее дед в свое время работал начальником одного из управлений Минрыбхоза, и она хорошо была осведомлена и о Минрыбхозе,  и о Владимире Николаевиче.
- Так он рекомендовался так. Говорит, расформировали, и он основал свою фирму.
Ну, дурища Юлианна, все рассказывала Свидетелю, это возможно в том случае, если она хочет увести Свидетеля из семьи или заставить поревновать – другого объяснения Глика дать не могла. Ну, не может умная взрослая женщина рассказывать мужчине, с которым спишь, о другом мужчине.
Веди себя она поумнее с Владимиром Николаевичем, может он и соблазнился бы: девица молодая…  кто его знает... ведь недаром говорят: «никогда не говори – никогда».
- Мне очень интересно, попроси у нее тот онлайн с Владимиром Николаевичем, где она говорит, что Свидетель сказал, что Гликерия ему очень надоела: есть такой или нет, и тогда я действительно поверю в подлость Денгилевского.
- Читай выше Гликерия, там все написано. А то ты, как попка, талдычишь одно и то же.
Я никого и ничего не буду просить. Единственно, я считал, что это ты, а не я возобновил контакт. Но в связи с пояснениями нашего славного малого, вижу, что все-таки я. Касательно истории с поздравлениями.
«Как же он будет просить у Юлианны онлайн, если Свидетель знает, что говорил Юле о надоевшей ему Гликерии» - с усмешкой подумала Глика, - лучше бы уж проигнорировал просьбу».
Но Саша был в слишком возбужденном состоянии, чтобы контролировать себя, поэтому и допускал подобные ляпсусы в беседе с Гликой, да и рассчитывал, что эта дурочка вряд ли что поймет.
Хоть в этом признался, да и как можно было считать, что Глика возобновила общение, если после дня рождения прошло почти три недели, как в «Доме...» объявился Свидетель.
- Проехали. Не будешь, не надо. Зачем просить, если ты и так знаешь, что говорил.
И еще, давно собираюсь тебе сказать, да все жалость наша женская. Ты всегда утверждал, что боролся против врага Дульсинеи (ник Гликерия). Ты же этого не отрицаешь?
- Я устал повторять.
- Так почему же вы тогда пришли в «Дом…»? Ты же говорил, я потом понял, когда пришли в «Дом…», что в том чате была не ты.
Эти свои слова ты тоже будешь отрицать?
- А если тебе нужны непременно какие-то документальные доказательства, так я скопирую со своего онлайна штук 20 фраз, что я видеть тебя не могу. Тебя устроит?
Ты и сейчас меня видеть не можешь,- хотелось закричать Глике,- только зачем приперся ко мне...
Задание Гликерия выполнила. Все узнала у Владимира Николаевича, что интересовало Свидетеля, и сразу изменился тон разговора, - заметила про себя Глика.
- Давай я признаюсь, что ты во всем права, и покончим с этим.
Александру надо как-то красиво оборвать с Гликой все отношения, отсюда и фраза «давай я признаюсь, что ты во всем права, и покончим с этим».
- В чем тебе признаваться? – Глика вела разговор уже на автопилоте,- все, Саша, спокойной ночи.
А завтра удачной беседы с Юлианной о моем общении с Владимиром Николаевичем.
- Глупо-глупо. И не очень красиво.
- Все что касается меня - глупо и не очень красиво; все, что касается Юлианны - бедная белая пушистая девочка.
- Я тебе дам рецепт, как забыть меня?
О… простонала Глика.
-  Все, что вы хотели мне сказать, уже сказали. Спокойной ночи.
- Одна просьба напоследок. Можно?
- Да, пожалуйста. Только быстрее.
- Не донимай меня разговорами, что я понесу твой разговор с Владимиром Николаевичем куда-нибудь. То есть я бы понес его, но нафиг он кому нужен.
- Так еще как нужен и тебе, и твоей Юлианне. Недаром же послал меня за этим разговором, да и остальным своим знакомым по чату растрезвонишь.
Донимать никакими разговорами вас не буду, будьте спокойны. Недаром же ваша любовница сказала, что я вам надоела очень. А просьбу любимой женщины  мужчины, к которому еще не остыли чувства, надо уважить.
- Еще одна просьба - не надо про любовниц. Ее тоже можно выполнить?
Да, и родственников нет в Израиле. Хоть режьте - ни одного не назову.
- Я уже ответила,  что «не буду донимать никакими разговорами вас» - ни о любовницах, ни о родственниках в Израиле, - как-то вяло произнесла Гликерия, -  тем более что о родственниках в Израиле только сегодня и услышала, а о любовницах… общение-то прекращается, так какие могут быть разговоры о ваших пассиях, ах, простите, любовницах.
А причем тут родственники? - спохватилась Глика, - я когда-нибудь спрашивала у вас о них?  Я только спросила: «были ли вы в Израиле?» и то потому, что у нас там живут знакомые, которые меня постоянно приглашают  погостить.
Теперь, ваша душенька, надеюсь, довольна, и Юлианне передайте, что Гликерия больше не надоедает вам, потому что вы с ней не общаетесь больше.
- Ну, это как скажете, - гаркнул в ответ Свидетель и отключился.
Глика еще долго тупо смотрела на монитор ноутбука. Она была как выжатый лимон.
Придя в себя, она начала истерически смеяться. Она смеялась и смеялась, пока смех не перешел в плач.
Слезы катились по ее щекам, обильные, как осенний ливень. Постепенно и слезы иссякли, перейдя в безнадежную тяжелую тоску. И Глика, не дойдя до спальни, здесь же в библиотеке едва дополза до тахты и забылась тяжелым сном.

                АЛЕКСАНДР

- Сколько нервов надо иметь с этой полоумной? – вздохнул Александр, - и оно это мне надо? - когда Гликерия отключилась, - и что я с ней вожусь?
Не буду лукавить – надо было узнать, что Юлианна мне не сказала, поэтому и вожусь.
Он зашел к Юлианне в онлайн и написал: « надо переговорить. Завтра я к тебе приеду. Как всегда, в районе двух часов дня. Позвони мне».
Юлианна позвонила утром:
- Сашенька, не могу сегодня. Мама – дома.
- Юлька, что ты часто стала «не могу»? Я хочу тебе рассказать о твоем принце Датском.
- А что теперь уже рассказывать, - с горечью сказала Юля,- вечером  приду в «пышки», там и поговорим или в онлайне.
- Тогда я тебе перешлю очень интересный разговор, почитай. А потом обсудим.
Что-то Юля стала капризничать, но разберемся. Никуда она не денется. Не тот калибр, чтобы  выбирать.
Александр тут же решил, что и с Гликой пока не надо  рвать отношений: зачем терять-то такую легкую добычу. Подумал немного: не такая и легкая. Но ничего, он свое наверстает. Плохо, что она каким-то звериным чутьем определяет, когда я бываю с Юлианной. Это надо же до минут высчитывает, когда я вернусь домой.
С Юлей все хорошо, но уж больно далеко она живет, хотя, что там – иногда можно и позволить себе и в эту тьмутаракань съездить. Только вот Юлю такие редкие набеги не устраивают, но если с Гликерией определиться, тогда и Юлианну побок.
А то, что Глика когда-некогда сдастся на милость победителя, он и не сомневался.
Но как говорится, человек располагает, а Бог полагает.
От Глики уже давно в низу экрана маячило сообщение, но Александр, зная Гликерию, после вчерашнего разговора ничего доброго от нее не ждал, и все же открыл:
- Что передал своей любовнице мой разговор с Владимиром Николаевичем? А сейчас в» пышках» с ней сидишь, а  может  и вместе голышом перед компом, уж очень стиль письма Юлианны на твой похож и без ошибок.
Клейми меня позором, что смотрю за тобой, смотреть за тобой  намного порядочнее, чем предавать и  использовать любящую тебя женщину в своих низменных целях.
Не надо оправдываться перед мной, придумывать очередное вранье, я вчера наслушалась достаточно вранья от тебя.
Теперь я поняла, почему ты возобновил со мной общение, решив со своей красавицей использовать меня, и в очередной раз поиздеваться.
Тебя навсегда отправляю в игнор и в отключку.
А мои слезы тебе отольются, и еще как отольются, тогда ты вспомнишь, что за все в жизни надо платить.
Читаешь сейчас с Юлианной и смеешься. Но, как известно, смеется тот, кто смеется последним. Презирающая тебя Глика.
Вот теперь бабуля не будет говорить: наши мальчики так не поступают, а то все защищала тебя. Теперь все.
Глика отправила это послание, прочитав, как в тот вечер,  когда она беседовала со Свидетелем о разговоре с Владимиром Николаевичем, сообщение Тамары - та ей прислала по почте, как Свидетель и Юлианна трахались в «жену при муже», потом пожалела, что читала послание Томки.
Но это было последнее, что она читала из того, что ей Тамара стала присылать по почте, остальное она просто уничтожала, не читая.  Потому что, прочитав о траханьи Юлианны и Свидетеля,  Глике снова стало плохо, снова упало давление, сказалась ее вегето-сосудистая дистония, которую почему-то все считают за блажь как и мигрень.
- Надо отвечать, решил Свидетель, - неизвестно, как с Юлькой сложится, вон капризничать стала, да и замуж Юлианне надо. А Гликерия… да не убудет, если снова с ней поонлайнюсь, заодно и душу отведу, тонко издеваясь над Гликерией – она и не поймет.
- Добрый вечер, Глика, презирающая меня, и охота тебе дурью маяться? Мне жаль тебя - до каких пределов ты невменяемая.
- Добрый вечер! Как ваши дела?
Все, достаточно - нужно прекратить всякое общение со Свидетелем – хватит слез, а то, когда разговаривает с ним, ажно руки дрожат и валерьянку пить бегает каждые полчаса. И бабушке обещала, что не будет больше вести беседы с Сашей.
 - Я тебя понимаю. Плоховато мне сейчас. И чат для меня сейчас вместо водки, да евреи водку не особенно и любят. А в чате забудешься иной раз.
 - А чат… не знаю…  В чате я разочаровалась совсем - послушай - треп ни о чем - ни одной мысли, - все-таки решила Глика вести ни к чему не обязыващий разговор. 
 Ходить в неприличные…  все сидят в личках и говорят непристойности, от которых возбуждаются - тоже что хорошего. Извини, не хотела обидеть тебя этим сравнением.
- Да, ничего не обижаешь… Но какая альтернатива? Нет ее.
Глика не знала: верить или не верить ему, вроде бы искренен, но, в то же время,  ее смущало вчерашнее послание Тамары, в котором речь шла о Свидетеле и Юлианне.
Или он действительно в чатах находит отдушину.
Глика ведь и сама такая. Если что не ладится, уткнется носом в подушку и  лежит, никого не видит, и не слышит, и не хочет ничего не видеть, не слышать.
Александр  вроде сейчас говорит искренне, но кто его знает, зачем он так говорит именно Глике, ведь столько раньше  вранья было в его речах.   
Может, действительно встретиться  с ним?
Но ... не могла перешагнуть через его связь с Юлианной.
- Знаешь, альтернатива есть, но ... ладно, не буду ... ни к чему хорошему это не приведет...
- Ну что замолчал?
Вот как хочешь, так и понимай, Гликерия.
То Александр тебе рассказал все о своих проблемах, хотя его фраза «разве в работе? Неужели не понимаешь» насторожила Глику.
Если что-то надо от Глики, так бы и сказал.
- Саша, ты больше не хочешь со мной разговаривать? Я так хочу услышать твой голос.
- Вчера я «вылетел из инета».
Кстати, в « свинг» заходит и Дульсинея. Насчет Дульсиных сливов,  я ее раскрыл сразу же: женщина там не лезет в личку к мужчине, да еще  ответ невпопад на вопрос. Дальше шли поддавки.
Жаль, она быстро стянула с себя маску,  да и я вылетел.
Вот тут-то вранье сплошное.
Глика в тот же день, заглядывала то и дело в поиск, не появился ли Свидетель. Смотрела она - это уже снова в ней поднималась ревность, когда Александра не было, где его любовница сидит, та как всегда сидела в неприличных чатах.
Вот тут Глике нежданно-негаданно повезло. Она по поиску обнаружила, что и Александр, и Юлианна находятся в одной комнате.
Ей так хотелось зайти туда под своим именем, но стыд поборол ее желание, и она все-таки не зашла, только время от времени посматривала: там ли Свидетель со своей любовницей?
В общей сложности он пробыл там около сорока минут, а на  утро она получила письмо от Тамары. Первое желание было – уничтожить письмо не читая, но любопытство и желание узнать, что в письме взяло верх, и Глика раскрыла письмо: никаких комментариев – странно, на Тамару не похоже, но письмо было от Томы.
А сейчас Свидетель нагло врет, что вылетел из  чата вслед за Тамарой.
На следующий день  Гликерия весь день просидела в  «Доме...», время от времени поглядывая «зеленый» ли «Alexander» и каким-то шестым чувством поняла, что он - у Юлианны,  как уж Глика это определила, она и сама не могла объяснить: может быть оттого, что «зеленый» «Alexander Men» сменялся на «красный». И неожиданным появлением Юлианны в неприличном чате, чему не стоило удивляться – они рядом сидели перед монитором, как он писал в письме и вместе заходили в неприличные чаты, занимаясь при этом любовью.  И в который раз обещала не включать ноутбук.
Но поскольку, ей действительно нравилось все вспоминать, что связано было с Александром, становилось не так муторно на душе и даже то, что Свидетель и Юлианна  были вместе иногда ее смешило: додумались же, ну поиздеваются лишний раз, ну и что.
Глика иногда даже рада была этому обстоятельству – значит, она выздоравливала от Свидетеля.
         Это потом Глике было смешно, когда она до минуты могла определить, когда Свидетель придет домой от Юлианны, и ей это доставляло такое удовольствие, что однажды она позвонила своей подружке в Прибалтику  и рассказала, как она развлекается.
         Ирка ржала: ну ты, Гличка, и придумала, я всегда знала, что из любой трагедии ты способна сделать фарс, - а что Глике оставалась делать: не рыдать же на каждом углу.
         - Слава тебе, Господи, наконец-то ты забыла своего виртуального любовника, - продолжала смеяться Ирина, - ну ты меня насмешила, ажно до слез.
         - Забыла-забыла,- со смехом отвечала Глика.
         Глика немного лукавила насчет «забыла», но той боли уже не было, какую она испытала в августе, а этот август она надолго запомнит.
        Но вечером того же дня она сама зашла к Александру, зная, что ничем хорошим  не кончится эта встреча, и все же… зашла. После встречи с Юлианной Саша всегда был зол на Глику, и желания разговаривать у него не было. Да и в последнее время снова проигрался, отчего  сделался раздражительным и нервным, злился по пустякам, и зло срывал на каждом, кто подварачивался под руку, а Глика всегда была под рукой. Стоило ему включить ноутбук, как тут же появлялась Гликерия, а если не появлялась, он сам заходил к ней и срывал на ней это самое свое раздражение. Станоивлось легче, но ненадолго, тем более, что  Гликерия, та так и лезла на рожон.
- Добрый вечер! Как здоровье
- Не болею, - ни здравствуйте, ни полздравствуйте, а буркнув лишь ответ на вопрос о здоровье.
- Будешь со мной сегодня разговаривать в онлайне?- как ей подумалось, издевательски спросила Гликерия, но это она так подумала, Свидетель даже не уловил оттенка речи.
- Буду, но настроение - не очень, - сердито произнес в ответ.
Но Глика из вредности решила: неужели в мазохистку превращаюсь? - доконать его, да заодно и себя.
Гликерия понимала, вернее нутром чувствовала, что он с Юлианной говорил о Денгилевском, что-то там не клеилось, отсюда и вся злость. Но злость на ком-то надо выместить,  а тут Гличка подвернулась.
- Если нет особого желания, то не стоит себя насиловать.
- Просто устал.
- Тогда всего доброго, - передумала Гликерия, хотя втайне надеялась, что они хоть немножко, но поговорят с Сашей.
Александр Мен ушел от Глики, но долго еще чатился в «пышках».     Самолюбие ее было задето, с ней он устал, а в «пышках» - не устал, и она заходит к нему в агент.
- Ты хотел со мной встретиться: или уже  передумал?
Мне надоело все - эти разборки, твоя Юлианна,  Дульсинея,  устала от боязни открывать твое сообщение, а перед этим глотать валерианку, устала от дрожания рук, когда общаюсь с тобой.
Мне больше ничего не надо от тебя. Надеюсь, это последнее наше общение.
- А телефон-то. "Данный вид связи-недоступен для абонента"! – заорал Свидетель, - позвони со своей долбанной  симки кому-нибудь и попроси перезвонить!»
- Это сродни назначенная вами встреча у метро - тогда потеря во времени, сейчас – « данный вид связи - недоступен для абонента".
Все почему-то отвечают, только долбаный телефон Свидетеля не реагирует. И у меня не симка, а зарегистрированный семизначный номер мобильника, как у обыкновенного телефона.
Я тебе написала, еще раз повторю: «надеюсь, это последнее наше общение  так что отвечаешь? - вопрос риторический – не отвечай мне больше никогда: надоела, значит надоела.
И наглости хватает говорить: «я никому о Гликерии не рассказывал - а это кто рассказывал? - Папа римский - как ты выражаешься».
- Я рассказывал о банде хакеров. А кто такая Гликерия? - до сих пор не знаю.  Тебе было бы логичнее докапываться: да Владимир Николаевич хочет жениться на тебе, а сам сексом занимается с посторонними лицами, - решил поддеть Глику Саша. Я же от тебя ничего не хочу,  разве что поглядеть на эти буковки живьем. Никогда, значит никогда.
Насчет телефона. Пусть на этот номер позвонит кто- нибудь с МТС, я посмотрю, как у него это получится.
Что ты там – «Войну и Мир" пишешь?
- Нет, "Идиот",  вернее "Идиотка" - плагиат у Достоевского.
- Да не трудись ты так, - не скрывая издевательского подленького смешка, рявкнул Свидетель.
- Просила не писать - так что пишешь? – Гликерию понесло, - пиши своей любовнице.
За Владимира Николаевича я замуж не собираюсь, и мне до фонаря, с кем он спит. У меня и без него ухажеров хватает.
А вот, с кем ты спишь, еще, увы, не до  фонаря, но думаю скоро будет до фонаря - после твоих слов: «и я ей сказала, что мы с Сашей вместе живем, что у нас все замечательно» - ведь это же ты писал, сам сказал, что ты писал.
Вот замечательно: и живите, и трахайтесь - противное слово - но для тебя как раз, другого ты не заслуживаешь - сколько вашей душеньке угодно, глядишь, можешь на старости лет и молодым отцом сделаешься, да приятно будет Лешке иметь в братьях младенца. Папаша  новоявленный.
«Остапа несло»: ты сексом со мной не хочешь заниматься, а я с тобой хочу - срочно сообщи эту фразу своей Юлианне, и со своими комментариями: «задолбала меня Гликерия, смотри, что говорит».
«Чтобы она передала своей знакомой, и та прекратила писать Свидетелю», - никак не могла успокоиться Глика - ах, заколебала я вас своими письмами, -  «она ему тоже очень надоела» -  а если я надоела, так что ты мне тут пишешь?
А насчет звонков - тебе никогда нельзя звонить:  на работу звонила из Прибалтики  -  говорить не стал. Сейчас хотела услышать твой голос, и чтобы у тебя остался мой телефон, а ты мне с телефоном какую-то ахинею несешь.
О банде хакеров он рассказывал, видите, а как же – «чтобы она передала своей знакомой,  и та прекратила писать Свидетелю, она ему тоже очень надоела - это тоже о хакерах  или конкретно о Гликерии?
А поглядеть - может и поглядишь, а что, вообще-то, на меня смотреть? Я из кунсткамеры  что ли - у тебя есть красавица, «прекрасное создание» -  на нее и смотри.
- Да уймись ты, наконец. Мне от тебя не надо ничего. Я тебя не оскорбляю, и ты уймись.  Скучно уже. Давай закончим.
- Вот и прекрасно - насчет закончим:  я вчера еще об этом просила, и что ты приперся  снова -  не пойму, я тебя звала что ли?
А… Юлианне побежал сообщать - какая пища для размышлений?
- Я тебе доктора вызову, дай адрес, куда ему подъехать. Крупный специалист по навязчивому бреду.
- Это у тебя бред... а у меня голая, вернее нагая реальность. Кто писал – «мы вместе сидели у компа голышом?» - папа Римский или Александр Абрамович.
Мне так сейчас нравится - кто кого больше оскорбит? Конечно, мне с тобой не равняться. Я голышом ни с кем у компа не сижу, а уж тем более любящему мужчине об этом не напишу, даже если бы и сидела.
- Этот любящий мужчина, простите, любящая женщина сообщила, что все это был розыгрыш, что она и не думала ничего такого, зачем ей этот ад, и вообще, она любит, что бы все было хи-хи.
Единственное письмо, не несущее отпечатка бреда, а очень даже правдивое и рассудительное. В него я верю даже не на 100, а на все 1000%.
- Письмо, в которое ты веришь - ответ на "найду-знаю-побежал" - ты умный мужчина, а несешь бред, даже бабушка мне сказала, что Саша специально уцепился за это письмо, чтобы от меня отделаться, а я верю в "голышом у компа" и "у нас все замечательно", и "что надоела" на 1 000000%, даже на бесконечность процентов.
- Хорошо. Два вопроса.
Первый: « откуда взялся голыш?»
Второй  -  твои предложения?
- Ну, голыш - это мои предположения. В каком виде можно сидеть у компа в неприличной комнате, говорить, что все перепробовали в сексе, что до сих пор в койке, а время уже к вечеру, остальное не помню, но вспомню, что еще говорилось, у меня память хорошая.
У меня нет предложений, одно было - посмотреть в красивые еврейские глаза и увидеть в них наглую ложь в ответ на мои вопросы:  « как тебе было с Юлианной,  когда занимался с ней любовью».
- Предложение принимается. Еще что на сегодня?
- Вам уже надо с Юлианной идти в неприличную комнату? Вы торопитесь, сударь?   
Ах, какая жалость, что эта щизанутая Гликерия задерживает.
Не забудь скопировать онлайн, и с собой взять - мне хочется доставить удовольствие любимому человеку - пусть получит удовольствие от чтения голышом у компа со своим прекрасным созданием.
А о каком принятом предложении ты речь ведешь? Извините уж, еще задержу на пару минут, ничего подождет ваше прекрасное создание - ножки пока раздвинет - злись сейчас, как ты разозлился, когда я еше толком не знала твою Юлианну, и что-то сказала о ней нелицеприятное. Это же только  тебе со своим прекрасным созданием о Гликерии можно гадости  говорить.  Пигмалион, ты наш.
После того, что я тут тебе наговорила, встреча просто необходима, чтобы мне окончательно убедиться в твоей непорядочности и навсегда забыть.
         - Бай - бай.
         - А вы, сударь, в « раздвину ножки» - успеха и удовольствия!
         Никак не могу придумать, как бы тебя еще задеть. Ажно спать расхотела - вчера выспалась - а потом среди ночи проснулась и писала тебе.
         - Могу подсказать, что меня больше всего задевает.
         - Подскажи, будьте так любезны.
         - Скажи, что я старикашка. А я распереживаюсь.
         Александр болезненно переживал наступающую старость, отсюда и встречи с молоденькми девочками, кафе и прочее. Вроде бы как отодвигал свое старение.
         - Вы кокетничаете. Вас задевает, «голышом», но на плахе не признаетесь, что задевает.
         - Если тебе приятно представлять меня в таком виде, то отчего же.
         - Так все-таки задевает, а я тебя и так представляю в таком виде, раньше получала удовольствие, а сейчас представляю рядом с твоей Юлианной - удовольствия уже не получаю, а только валерианку.
         - Ну что задело?
         - Мне все равно.
         - Ой, так уж и все равно - вот тут ты лукавишь.
         Что с Юлианной уже встретился, раз замолчал? Ладно, не буду мешать.
         - Фото тебе высылаю.
         Что от него осталось? -  одни красивые руки. За два месяца так измениться – что же такое произошло, что из благородного ненаглядного мужчины превратился в жалкого неухоженного старика.
         Глике так жалко стало Сашу, что она себя тотчас стала ругать за все нехорошие обидные слова, которые в запальчивости высказывала ему.
         И тут же не удержалась, чтобы не съязвить:
         А где ж твоя прекрасное создание - доставь удовольствие - полюбуюсь на вас вдвоем, конечно же, голышом было лучше, но хоть что есть.
         - Что есть, то есть.
         С  Юлианной пришли, пожалуйста, я не буду комментировать, обещаю.
         Только сейчас до Гликерии дошло, она же может у Денгилевского посмотреть фото Свидетеля и Юлианны – завтра и договориться. 
         Хоть Владимиру Николаевичу доставит радость появлением у него дома.
         Да ради такого, чтобы увидеть Свидетеля с Юлианной можно и к Денгилевскому съездить.
         - Глика, ты все мои фотографии уничтожаешь в очередном приступе ярости.
         - Да  ни одно фото твое я не уничтожала – как же все-таки ты плохо меня знаешь. Когда чистили мой компьютер: все фото, что были в компе, оказались зашторенными.
         Я пришла в «пышки», а  там Юлианна, извини, сейчас уйду. Уже ушла, хотя ты все равно в личке говоришь. Так что извини, что помешала.
         - По-моему, если ты законов не нарушаешь, то извиняться не должна.
         - Да я даже там ничего не успела сказать. Как увидела твою любовницу и тебя рядом, сразу же ушла.
         Ну и что тут говорить, - подумал Саша, - если что вобьет в голову, никакой кувалдой не выбить, хотя ведь она права. Хотя я, действительно, в привате говорил с Юлианной, просил ее подождать меня, пока  поговорю с Гликерией.
         Хорошо, что хоть Юлианна не ревнива...
         Как все-таки Гликерия  чувствует! Может,  и правда, любит?
         А любящие женщины, они как кошки, за версту все чуют.
         - Юлька, будешь ржать, сейчас тебе пришлю свой разговор с этой дурочкой – настроение поднимется, а пока побеседуй с кем-либо из чата, вот с Немезом, например.
         - Саша, только быстрее, Немез из Питера, что мне с ним беседовать…
         Александр снова включился в разговор с Гликой.
         - У меня что-то с онлайном не так. Что сделать?
         - Перезагрузись.
        «Может, отстанет, отключится, а меня больше и нет», - обрадовался Александр.
         Но не тут-то было, Гликерия не отключалась. А Саша молчал. И результат - на этом их общение закончилось надолго, а потом у Глики произошли кардинальные изменения в жизни.
         Но во время вынужденного молчания Гликерия все-таки созрела для выполнения просьбы бабушки познакомить ее, а заодно и самой познакомиться  с Сашей.
         Как-то вечером Гликерия решила зайти к Александру и пригласить его к себе домой.
         Сейчас она не боялась за себя, хотя сомнения и были…  но, надеялась, что все обойдется. Нужно было раз и навсегда покончить с этой такой непонятной и не поддающейся объяснению ее любовью, страстью. Глика и сама не знала, как правильно назвать то, что с ней происходит почти полгода. 
         - Добрый вечер! Есть возможность и желание разговаривать?
         - Плохо работает связь, - ну это, естественно, когда нет желания говорить, у Александра был ответ: плохая связь, завис, и все в таком роде.
         Сегодня Глика решила не заострять внимание на таких мелочах, но все-таки спросила:
         - А желание есть?
         - Есть, только если долго нет ответа, не моя вина, - подстраховался на всякий случай Александр, так как  одновременно с Гликой  велась беседа и с Юлианной.
         И, почувствовав, что не с одной он онлайниться, Глика специально предложила, чтобы убедиться в своем предположении, заранее рассчитывая на отрицательный ответ.
         - Может, в Дом ... пойдем - там «виса» не будет.
         - Я не в чате, -  промямлил Саша, - как он  мог идти в чат с Гликерией - там бы его увидела Юлианна.
         - Я предлагаю пойти в чат, - четко сказала Гликерия…
         - Нет, давай здесь.
         «Значит, Гликерия, ты права», - сама себе констатировала она,- что же это он такой трусливый. Действительно, что ли боится Юлианны, что она увидит его в одной комнате с Гликерией».
         Глике стало смешно, но она подыгрывает уже Александру,  хоть от язвительности удержаться не может.
         Против натуры не попрешь, как говорил Юлиан Николаевич.
         - Ну, давай здесь, хотя особого желания у тебя нет, я вижу.
         А почему все-таки в чат не хочешь идти?
         - Не хочу лишнее окно открывать.
         - Так в принципе можно онлайн закрыть, раз виснет, - Глика прикидывается этакой дурочкой. Не может закрыть он онлайн – с Юлей же одновременно разговаривает.
         - Как твои дела? Все-таки конец недели.
         - Да вот наконец-то  - выходные, хоть дух переведу, - обрадовался Саша смене темы разговора…
         - А я пришла и легла спать, проснулась от  телефонного звонка.
А  потом с тобой захотелось пообщаться. Ничего, что я сама приперлась?
Как-то дискомфортно мне от твоих ответов.
         - Я отойду сейчас от компа минут на десять... У меня нет сил с тобой препираться.
         - А я разве препираюсь? – удивилась Гликерия.
         «Что она ко мне пристала, ладно вот сказал, что отойду, может, отстанет»,- с надеждой подумал Александр…, - и отключился.
         - Отключился... что и следовало ожидать.
         - Я вовсе не собиралась с тобой препираться, раз пришла сама, значит, дело было, но как всегда … Гликуша пролетела мимо кассы со своими желаниями и предложениями.
         Больше приходить сама не буду. Обещаю.
         Утро следующего дня.
         - Эй, я вчера  перезагрузился, вернулся, а тебя уже нет. Что молчишь?
         - Передумали, Александр Абрамович, общаться?
         И кто это эй? Я имя свое вроде еще не меняла. Хотя, пусть буду ээээээээй, - как-то безразлично ответила Гликерия, - эй, так эй.
         - Вот это  уже теплее.
         Бабушке Глика рассказала, что Саша даже не стал с ней разговаривать и ушел, не попрощавшись, поэтому ни о какой встрече с бабулей не может быть и речи.
         Тут уже Глика закусила удила:
         - Бабуля,  хочешь, обижайся, но не хочу я сама к нему навязываться, а тут получается, что мы с тобой сами к нему напрашиваемся.
         - Так-с, Вы, кажется, некое предложение изложить собирались?
         Читая вот эти «такс», «нееее», Глика почему-то вспомнила, что за последнее время очень изменился стиль общения Юлианны, видно, Свидетель поднатаскал ту в общении, да так и должно быть – надо же девушку замуж пристроить, чай духовник ее, а дело духовника ...
         - Поезд ушел...  вы же знаете меня, капризная и вздорная шизанутая особа, да и деда уже бабулю увез. Вы бы и не согласились на такое предложение.
         - Познакомиться с бабулей?
         Ээээээй. Ты куда пропала?
Глика решила быть строго официальной в разговоре со Свидетелем.
- Бабушка попросила меня, чтобы я позвала тебя в субботу на обед. Она хотела с тобой поговорить.
Весь мой разговор с бабушкой  не имеет смысла передавать,  потому что от меня услышишь не лестные эпитеты, зато от бабули... тебе бы понравилось.   
Но вчера вы не соизволили со мной общаться. Наверно, со своей пассией никак не могли расстаться ни на секунду, чтобы уделить Гликерии пару минут.
Я бабулю посадила у компа и дала прочесть все наши последние онлайны, сказав, он не хочет со мной разговаривать, и что это я  его буду звать, что ты в это время  с Юлианной общаешься, а мне говоришь, что связь виснет, а в чат не хочет идти, боится, как бы его любовница своего Свидетеля не засекла в общении с Гликерией. Сам все портишь.
- Глупо, глупо…
Тебя подводит ужасающая черта. Интерпретировать любую фразу самым диким образом, и потом эту интерпретацию утверждать как истину в последней инстанции.
А то, что я предлагал встретиться - в расчет не берется? Только что предложил. И с бабулей бы познакомился.
Короче. Предлагаю прямо сейчас встречу. Или…   иду по делам -  они есть у меня.
- Идите по делам. Я подразумеваю, дела - это встреча с Юлианной.
Сейчас, видите ли, он захотел, а может, я занята сейчас..., - закусила удила Гликерия.
Я же тебе сто раз говорила, что первая не буду приходить, а тут приперлась, мог бы и догадаться, что неспроста.
А если вчера вис онлайн, что не пошел в чат - побоялся? Конечно, побоялся. Кто бы сомневался, там же Юлианна была. И как онлайн увис, если ты сразу отвечал, а потом, когда к тебе приперлась - простите, припирается только Гликерия -  пришла Юлианна, сразу ушел на 10 минут, и отключился неожиданно.
Бабуля уехала, что встречаться теперь?  Иди к своему Прекрасному созданию.
«Надо исправлять ситуацию, кажется «клиент готов» - Гликерия дозрела – что придумать, ах вот оно, придумалось, увидев чашку с чаем, возликовал Александр.  А вопрос: почему не пошел в чат, оставлю без ответа.
- А ушел я на 10 минут, извините, поужинать. Ну, люблю я это дело по вечерам.    
- Так только что же сказали, что перезагружались. Вы уж хоть следите за своей речью, а то противоречите сами себе: то перезагрузился, то чай …
«Сейчас отключится», - усмехнулась Глика.
- Пошел я по делам.
- Идите к своему созданию, духовник, видите ли - "я не духовник ее", но  какая защита. 
Так и сказал бы, что ужинать будешь, а то: и вис, и настроения нет, и устал.  Ладно, не отвлекаю больше, а то еще опоздаете на любовные игрища. Да и не забудьте Гликерии сообщить, когда голышом у компа будете сидеть.
- А и ужинал, и вис, и настроения нет, и устал. И что?
Все пока, -  не получается с ней по-человечески с тоской думал Александр.
Поживем-увидим. Глика-то отходчивая.
- Игрища чтоб успешные были и принесли удовлетворения, - глумилась больше над собой Гликерия, и все-таки, не выдержав, спросила: а когда вернешься?
- Все, я ушел.
- Ага, когда неприятно - сразу ушел или отключился - идите, а то уж видно заждалась вас ваше создание, как Пигмалион Галатею слепил.
- Гликерия, что за фантазии? – спросил Саша, вернувшись вечером домой.
- Что я нафантазировала  - Пигмалиона и Галатею?
Как я тебя почувствовала - я только что проснулась...
Почему-то  постепенно становилось спокойно на душе. Она и сама не понимала, почему успокоилась. Наверно, поняла наконец, что изменить свои отношения с Сашей не сможет, а раз не сможет, то нужно принять эту ситуацию как данность.
Осталась встреча,  и полное душевное равновесие ей обеспечено.
- Идите кофе после сна попейте.
- Уже поставила варить, сейчас попью - так что нафантазировала? Пигмалион вы наш?
Что медленно отвечаем? Не успеваем?
- Ты знаешь что? Будешь подковыривать, прекратим.
- А что я делаю, что я сказала такое? – потупив глазки, невинно спросила Глика, -  кого я подковыриваю? Что разве Пигмалион не сотворил Галатею?
"Кто шляпку спер, тот и тетку кокнул" - мне это так нравится.
Ладно, не буду, а если тебе не хочется со мной общаться, так и скажи, - тут же спохватилась она и застыдилась своих иронических слов, - и продолжила уже без всяких издевок: «надо же, как я вовремя проснулась». Все дела сделал?»
- Сделал все, - коротко ответил Саша, размышляя, продолжать разговор или прекратить? Все-таки Юля сегодня не придет, что-то у нее там со связью не в порядке.
- А чем ты сейчас занимаешься? – Гликерия не знала, как ей приступить к приглашению.
- Матч Топалов-Крамник. Первая партия идет.
- Так ты занят? – обрадовалась она, - еще не совсем достаточно она была подготовлена к осуществлению приглашения.
Тебе надо же  смотреть и анализировать.
- Что значит занят? В инете-все "заняты"- для этого окна есть.
Александр обрадовался, что появилась хоть какая-то надежда познакомиться с Гликиной семьей.  Ему не нужна была Глика, нужны были ее родственники со связями. В Москве он так и не приобрел связей.
А что такое еврей без связей…
Но если встреча будет такая,  как он запланировал с Юлькой, то рассчитывать на связи не придется…
И что тут выбрать: минутное удовольствие – отмщение за то письмо – почему я сразу не признался, что именно тогда думал, что когда они с Юлькой, - а ведь действительно, сидели обнаженные перед компьютером, - что разговариваю с Гликой.
Сейчас бы не стояла альтернатива.
«И волки бы были сыты, и овцы целы».
Одна мысль сменяла другую, но еще не вечер.
Гликерия ведь о встрече не заговаривает, а что заговорит – Свидетель уже не сомневался, хорошо изучив Гликерию за эти четыре месяца. Да и бабуля ее подталкивает к встрече. Вот бабуле зачем я нужен?
Не мог он знать, что Гликерия Борисовна давно навела о нем справки, и  ей хотелось убедиться в порядочности  этого человека, может, даже чем помочь ему, тем более, что и ее Гликочка никак не могла забыть Свидетеля. 
Гликерия Борисовна понимала, что нужен большой шок, чтобы Глика смогла забыть этого никогда невидимого ею человека. Те августовские события не очень-то пошли на пользу девочке. Да, она мучилась чувством вины, что из-за  нее случилось с дедом и папой.
Но забывать Сашу не забывала. Еще и по этой причине Гликерия Борисовна хотела, чтобы Глика встретилась с Александром. Знала, что после встречи вряд ли ее девочка не изменит своего отношения. Понимала, что во внучке болит уязвленное самолюбие, а никакая там влюбленность. Но считала, что встреча должна произойти в ее присутствие. Иначе Глика наделает глупостей.
Гликерия Борисовна так считала, но Глике она естественно не говорила о своих умозаключениях, что как только Саша станет вхож в их дом, с Гликой у них прекратятся общения.
Вряд ли взрослый мужчина, тем более не питающий никаких чувств к ее внучке, в чем-чем, но в этом Гликерия Борисовна была уверена, променяет сомнительную любовь Глики на свое благополучие.
- Ты не ответил, почему назвал меня " фантазерка" - меня этот вопрос  этот заинтересовал!
- Потому что.
- У меня испортилось настроение... а почему потому что? - Пигмалион задел?
- Не задавайте риторических вопросов, Гликерия Владимировна.
- Вопрос не риторический. А самый что ни есть вопросительный.
- Ну, раз вопросительный, то тем более.
- А...  как всегда...  на вопросы некоторых особ не отвечаем...
- На риторические не отвечаем, - не выдержав, заорал Александр.
- Да,  не кричи ты так. Я поняла, мне надо уйти. Не волнуйся, сейчас уйду. Пигмалион ты наш. Иди лепи Галатею.
- Ты наказана на сутки.
- Естественно, тебе же надо слепить Галатею... Успеешь ли?
«Может, уйдет», - с надеждой подумал Саша, но на Гликерию что-то видно нашло, уже не действует и «фейсом об тейбл» - овечкой притворилась:
- Давай обратно дружить.
И что не будешь со мной сегодня больше общаться - я больше не буду себя так вести. Ну, пожалуйста, я так хочу с тобой сегодня разговаривать, за последнее время со мной такое впервые. Ну, пожалуйста... 
Обещаю, буду хорошей, - Глика чуть не отдала пионерский салют в клятве быть хорошей, но вспомила: Свидетель же не видит меня.
Глика-Глика, зачем тебе это, все ж и так ясно – что ты хочешь услышать? – ведь кроме грубости и обиды ты ничего не услышишь – и оно тебе надо?
И Глика оказалась права...
- Ладно, - сквозь зубы процедил Александр.
- Спасибо. Я так соскучилась по тебе.
Что делает с женщиной любовь, за снисходительное «ладно» она еще и благодарит.
Поистине права мудрость: «какая бы женщина умной не была, но влюбляясь, становится дурой».
- Так я тебе и поверил, что  соскучилась.
- Мне неудобно говорить, но у меня с того момента, как я с тобой  познакомилась, никого не было. Вроде бы и не надо никогда было, а сейчас  поняла, что надо, но только ты, -  вот тут Гликерия была искренне, как, ни странно, желала она одного Александра как мужчину.
- Не знаю, что и сказать.
Вот тут уж точно приложили «фейсом об тейбл», да еще как приложили. А не будешь лезть, куда тебя не зовут...
У Глики только и хватило, что сказать:
- Извини.
- Подожди, я отойду.
Глика ушла, не дожидаясь возвращения Саши, с надеждой, что больше  никогда-никогда. И даже подействовало, ни то что «никогда-никогда», а равнодушие Александра.
Но на следующее утро, в выходной день:
         - Доброе утро, - воскликнул Саша, как ни в чем не бывало.
- Доброе утро, - холодно, но все-таки ответила Гликерия..
- Как спала?
- Спасибо, нормально. Кошмары не мучили.
- Давай увидимся.
Гликерия не понимала, как такое возможно: вчера Саша ей на ее признание ответил: «не знаю, что сказать», а сегодня предлагает встречу.   
Или он считает, что стоит ему позвать, и Гликерия тут же побежала. Может его дамы так и делают, поэтому он и с Гликой так.
- Саша, вчера я сама почти набивалась к тебе, когда говорила, что только ты...,  а ты -  "не знаю, что и сказать" - и что я должна была делать, я и поняла "пошла вон".
- Ты как всегда поняла шизоидно. Я просто скромно откликнулся, что мне надо было говорить?
- Да на твоем месте надо было орать: « завтра утром приеду к тебе, и попробуй только отказать. Срочно говори, куда приехать». А вы просто сразу ушли, - холодно произнесла Гликерия.
В последнее время все действия Гликерии воспринимались именно как «шизоид», хотя любая женщина, нормальная женщина, себя уважающая, поступила бы именно так. 
К этому времени Гликерия уже прочла разговоры Денгилевского и Юлианны. Владимир Николаевич, стоило Глике заикнуться о своем желании,  приехал за ней и отвез ее к себе домой, чтобы она с его ноута прочла все, что ее интересовало. И фото увидела: целующиеся Юлианна и Свидетель.
Глика даже не расстроилась, а наоборот обрадовалась, увидев и услышав, на кого ее променял Александр, немного саднило, но это была уже боль некричащая, тем более, что Денгилевский ей исполнил потом ее любимых бардов. 
Высоцкого песни Денгилевский в присутствии Гликерии уже никогда не исполнял, помня тот казус при первом знакомстве.
- Саша, что ты говоришь? Тебе барышня предложилась сама, а ты как ответил? Я такого стыда еще ни разу не испытывала, обычно отказ всегда был с моей стороны.
- Ты не предложила!  Ты поделилась со мной! И я не отказался! Я просто скромно ответил. Глазки разуй.
- Сейчас разую и посмотрю.
Гликерия «разула глазки», прочитала и что - сразу отключка.
- Я фонарею от твоих отключек.
Ладно, продолжай общение с Юлианной, - мстительно сказала Гликерия,- извини, что помешала.
Гликерия, ну что ты злишь мужика? Оно тебе надо? И, вообще, что ты привязалась к Свидетелю? Неужели все-таки еще трогает его безразличие к Гликиной персоне? Сейчас-то не должно.
- Меня так угнетает твой дикий идиотизм и шизоидные мании,- заорал Александр.
Самое интересное, что когда Глика и Александр окончательно расстались, Гликерия иногда смотрела в Интернет, и за целый вечер у Александра не было ни одного отключения, и ни раз, и ни два она смотрела. Да и когда про онлайн Денгилевского с Юлианной надо было узнать, отключек тоже почему-то не было.      
- Просто противно, - продолжает бесноваться Свидетель.
- Противно? Так не общайся? Почему дикий идиотизм? - нормальная реакция любой женщины.
- Нормальная реакция на изматывающие меня отключки? Это нормальная реакция?
- Получается, что как только я скажу, что тебе не нравится, сразу отключка.
- Я не понимаю твоей фразы. Что ты сказала, что мне не нравится? Ты, вообще, в себе?
- Я в себе. Почему ты все время хочешь показать мне, что я идиотка?
- Проанализируй свои высказывания.
- Мои высказывания вполне адекватны на ваше  поведение.
Надо отдать должное, бабушка мне  говорит, что я не должна так реагировать, но в то же время говорит, если не можешь себя сдерживать, то, что с тобой поделаешь - если примет такую, то примет, а нет…
- Перечитай еще раз, и извинись.
- Перечитывать не буду, но извините меня, пожалуйста. Не знаю, говорила ли я тебе, как извиняется Наум Коржавин в интерпретации Довлатова, так я извиняюсь не так.
Перечитала, но нормальная реакция не на отключки, а сам знаешь, на что...
- Не знаю на что. Вот когда ляжем с тобой в постель, тогда и предъявишь претензии.
- У меня к тебе нет никаких претензий, а в постель - тебе, что одной постели мало - с Юлианной? Ах, простите великодушно, я же забыла: «свинг» - ваше любимое.
- Может быть.
- Что может быть? Одной постели хватает? Или свинг больше привлекает?
- Я не буду препираться,  и мне выключаться надо. Пока.
- Тебе сказать нечего просто. Мне Владимир Николаевич сказал, что твоя Юлианна только летом живет одна, а в остальное время с мамой. Как ты думаешь, на какие мысли это наводит? Не хотела говорить, но такой уж я есть подлец, как в том анекдоте про скорпиона.
- Не знаю.
- Зато я знаю... что настроение испортилось, что негде трахаться - сейчас отключка будет, и правда, не успела и дописать, как ты отключился .
Тогда Глику очень волновал вопрос, почему Свидетель возобновил с ней общение, ведь, казалось, после той бурной сцены выяснения отношений все должно было закончиться. 
- Саша, не хочу я выяснять ничего больше.
Ты мне отказываешь в который раз, а меня делаешь виноватой, что я не хочу встречаться. Неужели ты еще не понял, что я не Юлианна, извини, если задела больную струну, но я тебе сколько раз говорила: мне надо ухаживания за мной, а не я за кем-то бегаю. А с тобой получается, что я за тобой, ты от меня.
- Я тебе говорю на это: давай встретимся.
- Это сродни тому – плюнул в физиономию, и тут же сказал: прости.
Да и что даст встреча в таком состоянии, мне надо отойти от твоего вчерашнего – «не знаю, что и сказать». 
И еще вопрос самый что ни есть вопросительный: у тебя с Юлианной все закончилось?
- Я не буду это комментировать.
Вот тут точно шизоид, что задавать  глупые вопросы, если знаешь, что не закончилось.
Только непонятно еще – зачем Гликерия нужна?
И в который раз, уже и счету нет этому вопросу:
         - Так зачем тогда ты хочешь встретиться со мной?
- Я тебе говорил уже, чтобы убедиться, что ты  - не вымысел.
Глика уже сбилась со счета версий встречи, но основные все-таки выделила: объяснить вопросы, которые возникнут у Глики, после той злополучной переписки; Александра задевает, что Глика плохо думает о нем, а соответственно с Гликиных слов и бабушка; теперь что-то новенькое – убедиться, что Гликерия не вымысел.
- Блин, какой вымысел? Что я должна думать? Я тебе себя предложила, ты заявляешь, давай встретимся, чтобы я убедился, что ты есть, а кто ж я тогда? И зачем мне что-то вымышлять о себе?
- Гликерия... Ты говоришь:  я твоя навеки, и тут же - "теперь все". И так было десятки раз. Ты говоришь - предложила себя? Ну, говорить легко, тем более, не видя собеседника. Извини, но я не склонен этому слишком верить, хотя бы потому, что никогда не виденным незнакомцам предлагают себя крайне редко.
- Саша, все же крайне редко, но предлагают.
А еще не встречаюсь, потому что не верю, что у тебя не закончилось с Юлианной. И на это есть основания. Ты ведь  ничего не ответил на мой вопрос: закончилось ли у тебя с ней?  Твой ответ: «комментировать не хочу».
Любой  ответил, если бы хотел встретиться, хотя бы таким образом: «да, закончилось». Или хотя бы так: «встретимся с тобой, и там все закончится»
А что я в чате предлагаю себя при всех?
Хотя вполне возможно,  если ты рассказал о Гликерии своей любовнице, то не исключена возможность, что ты и в чате обо мне рассказываешь.
А ты не видел «желтый жучок», когда вы встречались в субботу? – изменила Глика неожиданно для Александра ход своих мыслей, давая ему возможность не отвечать не поставленные вопросы, чтобы снова не слышать его вранья, -  а я тебя видела.  Ты был в кожаной черной куртке, но почему-то быстро ушел.
И я сразу же уехала.
- С кем встречались? В какую субботу? Какой желтый жучок? Где я его должен был видеть?
- Где тебе было смотреть по сторонам, - фыркнула Глика, хотя понимала несправедливость своих обвинений, - Глика даже по аллее прошла мимо группки людей, но на нее никто не обратил внимания, и она быстро ушла к машине.  Саша тогда в сквере стоял грустный. И ни с кем не разговаривал.
Глика увидела, как он вытащил из кармана мобильник. О чем говорил, естественно она не слышала, но после этого Саша, пожав руку какому-то мужчине, быстро ушел.
Гликерия решилась, вот сейчас остановлю машину и предложу ему подвести, но пока она разворачивалась, Александра и след простыл.
         Стояли чудесные, тихие и прозрачные дни сентября. Шорох падающих листьев в сквере наводил на элегические раздумья, навевал легкую и приятную печаль
         Гликерия решила еще немного прогуляться мимо чатлан, а это был народ из команты «пышки и их поклонники».
         Может, Саша еше и вернется.
         Она шла по желтой от падающей листвы бульварной аллее, вдыхая  горький и пряный аромат осени. Вдруг начал моросить мелкий дождик. Прохожие открывали разноцветные зонтики. У Глики не было с собой зонта – она оставила зонт в машине: не собиралась же гулять, да и дождя не предвиделось.
         Маленький мальчик неуклюже шагал рядом с матерью,держа в руках букет кленовых листьев. Поравнявшись с Гликой, он поднял голову и пристально, слишком серьезно для ребенка, посмотрел ей в лицо.
         - Тетя плачет, - картавя, заявил он.
         Разве? Глика провела рукой под глазами. Это не слезы…  просто осенний дождь. Хотя она и не заметила, что слезы появились, непроизвольные слезы, как только ушел Саша.
         Она быстро ушла с аллеи, не хватало, чтобы ее заметили. Хотя никто из собравшихся на чатовку и не знал ее в лицо, если только Свидетель не показал ее фото своим подружкам.
А Свидетель между тем продолжал свои разглагольствования:
- Глика, есть факты. Они таковы: с твоей стороны - слова, домыслы, предположения, фантазии. С моей: простое и краткое предложение встретиться, причем такое, которое ни к чему тебя не обязывает.
- Если ты только хочешь посмотреть на меня, что я не «буковки», то мне такая встреча не нужна, и так стыда натерпелась.
Встречайся со своей Юлианной, где ты там встречаешься: в постели, в ванной, у зеркала, плюс у компьютера.
Какие домыслы с моей стороны? Все сказано  в твоих письмах тобою лично плюс  распечатка от Владимира Николаевича, где ты говорил, что Гликерия тебе очень надоела, особенно слово «очень»  мне понравилось. Надоела, значит, надоела.
- Короче,  Глика, смотрю, твоя нервная система находится в плачевном состоянии. Мне очень жаль.
- Нет, ты ошибаешься. Моя нервная система, как ни странно, в нормальном состоянии,  несмотря на твои желания превратить меня в идиотку.
Что я не так говорю!
Я тебе представляю факты из твоих же слов. Что ты мне нового скажешь при встрече?  Хотя бы одно скажи сейчас. Ты часто повторял: это не то, что ты думаешь - насчет Юлианны, и много другое хочу объяснить.
Скажи сейчас хотя бы одно, и завтра вечером после работы я буду ждать тебя на машине в твоем Мрузовском переулке в 18 часов.
Свидетель замолчал, и замолчал надолго.
- Что испугался? - как всегда: звоню не вовремя, встреча - не вовремя  и т.д.
- Думаю, что тебе ответить. Хотя бы то, что в 18 часов  меня не будет возле моей работы, - наконец нашелся, что ответить.
Это женщина способна  моментально сказать первое, что придет в голову,  и сказанное будет звучать правдоподобно. А мужчине, чтобы соврать, нужно время. Обычно разного рода отмазки держатся мужчиной наготове. 
А тут предложение Гликерии о встрече прозвучало неожиданно, вот Александр и соображал, что сказать такое, чтобы Глика поверила, и он был чист аки агнец.
- Знаешь, я сейчас так расхохоталась.
- Хохочи сколько хочешь. Только у нас другой режим работы.
- Саша, я ж тебе сама предложила встречу. И что в ответ? 
Ты ответь мне, когда и где ты сможешь встретиться, и мы встретимся в другом месте и в другое время. И что ты мне нового скажешь при встрече? Хотя бы одно скажи сейчас. Или уже с Юлианной договорился?
Вот это, скорее всего, и было причиной, что Александр отказал Глике в свидании.
- Перенесем на послезавтра, - предложила, усмехаясь, Гликерия, заранее зная, какой последует ответ.
Александр уже осмылил, подумал…  и …
- Гликерия. Скажу тебе так. Мне претит встреча с условиями. Ты скажи:  мы встречаемся безо всяких условий. Ты все время забываешь, что я тебе ничем не обязан. В том числе, и не обязан отчитываться, в чем бы то ни было. Либо без условий,  либо -  встреча не состоится.
Да, действительно, «буковкам» - не обязан, да и, вообще, подумала Глика, -  надо заканчивать эти выяснения, встречи-невстречи...
Но неожиданно для себя сказала:
- Приезжай ко мне в следующие выходные – субботу - в 14 часов на обед. Вот тебе мой адрес.          
Свидетель замолчал …
И Глика тут же полезла «в бутылку»:
- Я тебе сказала, что встречаться с тобой для того, чтобы ты увидел «буковки» вживую ниже моего достоинства.
Не веришь мне – твое право.
Встреча со мной, подозреваю, нужна тебе не для хороших целей.
Ведь вначале предложила тебе любое время и любое место, а до этого и звонки и сколько раз о встрече было.
Теперь я конкретно назначила тебе встречу у себя дома.
Ты молчишь. Не ожидал? Теперь думаешь наспех, чтобы найти достойное оправдание отказаться.  Не получится, милый друг, - я сейчас отключаюсь и до выходных не включаю ноутбук.  Вот и посмотрим на твое желание встретиться со мной. 
Мне надоело унижаться перед тобой, я не пойму только одного - зачем тебе нужно так издеваться надо мною?
И Глика  собралась отключить Александра до выходных, но не успела, от него пришел ответ:
- Коль меня в недобрых целях еще подозревают... Так увольте.  Спите спокойно!
- А встречи-то что испугался? Не отвечаешь.
- Без условий. Пожалуйста.
- Ты прочитал, что я пригласила тебя к себе? – спросила Глика, -  и начала свою тронную речь, которую несколько раз перебирала перед сном, в памяти, ложась в постель, - да, моя бабуля хотела на тебя посмотреть, чтобы воочию увидеть, что ты из себя представляешь. 
Я ради нее готова была встретиться с тобой, ты как всегда отключился, то есть понимай, не захотел со мной встречаться.
Когда ты изъявил желание убедиться, что существует Гликерия, а не буковки, хотя не понимаю, зачем мне выдумывать, что меня нет, а кто же тогда я, по-твоему, я согласилась, назначив тебе время и место, ты отказался, придумав какую-то ахинею и с работой, и со временем работы.
Я предложила тебе самому назначить время и место, ты отказался, уже заявив, что без условий.
У меня было одно условие: скажи, что ты хочешь сказать мне при встрече, ты снова отказался, заявив, что ничего не будешь говорить.
Зачем мне тогда идти с тобой на встречу: в мои чувства ты не веришь, что я должна думать?
Ты слишком много раз оскорбил меня как женщину, именно как женщину, которая влюблена в тебя -  я всегда была искренне в своих разговорах, меня не исправить, а такого женщины не прощают, тем более барышни моего склада.
Плохое, что ты задумал, на мой взгляд:  важность плохого изложена не по степени приоритетов -
- придти на встречу с Юлианной
- отомстить мне за то, что я рассказываю все о тебе бабушке. Тебя  задевает, что человек одной крови с тобой, плохо думает о тебе.
- сказать мне при встрече, что ты меня представлял другой, а такая я тебе не нужна или какую другую гадость.
Но, несмотря на то, что ты еще продолжаешь спать с Юлианной  и рассказывать обо мне: в этом я уверена, опять-таки есть основания, я все-таки приглашаю тебя к себе домой.
А Юлианне передай, хотя ты это вряд ли это сделаешь - ведь она тогда перестанет спать с тобой, что Денгилевский на ней в конце-концов,  может бы, и женился. Я же сказала, что не все рассказала тебе о своем разговоре с ним.      
Тебе желаю впредь быть более деликатным с женщинами, которые в тебя влюблены, хотя возможно, что такой дурой оказалась одна я. Теперь все.
Глика решилась высказать все свои боли Саше, потому что была уверена, почти уверена, что домой к ней Александр не придет.
Произнеся свою тронную речь, она тотчас же отключила ноутбук, не дожидаясь ответа от Александра.

                АЛЕКСАНДР               
 
«Ну, какая она дура, - со злостью думал Саша, - хотя, если женщина влюблена, будь она хоть семи пядей во лбу, она все равно будет дурой.
А то, что Гликерия в него влюблена, Саша ни на йоту не сомневался, сожалел только об одном, что тогда, летом упустил свой шанс. А что Глика – шанс изменить свою жизнь, в этом он тоже не сомневался.
Не мог он подумать даже, что такая страсть… и вдруг … не идет на сближение.
Где-то он поступил не так. Да, что где! Был уверен в Гликерии, а она …
Да еще появление Юлианны…
И сейчас… о какой встрече может быть речь, если он снова проигрался в пух и в прах… 
И  дополнительных заработков не предвидится.
Что уж перед собой лукавить – постоянное отсутствие денег и задерживало эти встречи. Когда у него была возможность, финансовая возможность, Глика становилась на дыбы, закусив удила. Когда она сама предлагала встречу, у него не то что на цветы, на метро не было денег. Но не мог же он сказать об этом Гликерии.
Вот обо всем с ней мог говорить: и о проблемах в бизнесе, и об игре и отношениях с родителями, а вот о бедности своей не мог. Единственный раз обмолвился о ком-то из чатовских: этот ник чуть беднее меня из всего чата. Глика тогда деликатно промолчала. Вообще,Глика – хорошая воспитанная девочка, но ревность…  Да от любви эта ревность. 
Денег даже на цветы нет.
А, вообще-то, что она там говорила о встрече?
Александр внимательно, несколько раз перечитал приглашение и далее «тронную речь». Странно, но он за Гликой повторил: тронная речь.
Да, нет, не странно – с Гликерией у них много общего.
Саша подумал, а ведь Гликерия и по казино с ним бы ходила. Такие женщины, как она,  ради любимого способны на все. 
Чувствуется, ведь волнуется  из-за него. Но вот почему-то не может забыть Юлианну.
Юлианна для Гликерии как красная тряпка для быка. Неужели она чувствует? – размышлял Александр, - уж он так старается скрыть от Гликерии свои отношения с Юлькой, но Глика, как ведьма, нутром все чует. 
Саша перед сном зашел в ванну принять душ. Включил воду, сам сел на край ванны, и мысли снова вернулись к предложению Гликерии придти к ней домой.
Она водила меня за нос почти полгода, а теперь сама назначила встречу. И как всегда в неудобное для него время. Ведь и первую встречу она вынудила его назначить в острый период безденежья.
А когда вопрос денег был для него неактуален? 
Тогда он пригласил ей  на свидание, заранее зная, что не пойдет.
Причину придумал сразу же: «потерялся во времени», хотя от Семеновской до проспекта Мира  за полчаса  можно добраться при желании. 
А она пришла. Пришла не одна, но все равно ведь пришла. А он струсил, и молчал, что не приходил, молчал до тех пор, пока она не призналась, что приходила на встречу. Стыдно было ей признаваться, что она пришла, а ее обманули. Вначале ведь выдумывала невесть что, что не приходила.
Получается, не так уж и чист я перед Гликерией, -  по гамбургскому счету рассуждал сам с собой Александр.
- Ты там не утоп в ванной-то? – раздался голос жены, и вывел его из  невеселых  раздумий.
- Не утоп…  а надо? – равнодушно спросил он, да и не спросил, а так  - лишь бы что ответить.
А мысли неслись дальше: надоела, если уж быть честным перед самим собой ему Гликерия. Не проходила обида после того ее письма из Прибалтики, и с Юлей-то отношения начались из-за письма, хотя Юлька так приставала…   
Дурацкий вопрос Глики – как я к ней отношусь? Да, как могу относиться к ней, если я ее ни разу не видел. И ответил ей тоже по-дурацки, хорошо что хоть сказал, не обижайся, хотя про фото зря сказал. Сказал, что на том снимке - групповом, что она прислала даже не понял, кто есть кто. А ведь тогда разглядел ее хорошо. Симпатичная девочка.
Но ожидание…  слишком долгое ожидание встречи … начисто убило все желания. И еще пожелал – чтобы у тебя все было хорошо. Еще бы сказал: давай останемся друзьями.
Обидел ее. Она и не скрывала, что обиделась. Но ответила с достоинством: «не обиделась, ты единственный раз за все наше общение был искренним, а искренность я очень ценю» - при этом умудрилась как-то выставить еще Сашу вечным лгуном.
Но обиделась, да так, что, забыв про свои  принципы, тут же показала ему свое фото, где она одна. Но Саше было все равно – Гликерия ли, другая женщина… Ему нужна была  постоянная любовница  без всяких обязательств, но со всеми сопутствующими атрибутами: свободной квартирой, отсутствием детей, и хоть стыдно было признаваться даже самому себе, чтобы была материально независима, не хотелось тратиться на чужую женщину, поэтому до сих пор и не нашел никого. Женщинам же нужно внимание, которое выражается не только в словах, но и в подарках.
– Глика  же подходила, подходила по всем статьям.
А он зачем-то начал ей жаловаться на свою жизнь. Не любят женщины неудачников, но ему уже было не до любви Гликерии,  наоборот хотел, чтобы отстала от него.
А она предложила встретиться.
Не вовремя, и не охота.
Да, еще завтра с Юлей встречаюсь. И с Юлей тоже все надоело. Этот ее любимый куни тоже надоел.
Раньше нравилось, но после того, как Глика спросила: «заразу не боишься принести в дом», прочитал в энциклопедии все о куннилингусе. Раньше думал, что слюна – сильный антисептик, а оказывается это только у животных слюна сильный антисептик. Только куни заниматься можно с партнером, в котором уверен. С Маринкой как хорошо было…
Нет, не буду о жене…
А уж после прочтения медицинской энциклопедии, хоть к доктору беги на прием…
Осточертел  Юлькин  Зеленоград. Одна дорога занимает сколько времени…
Но и обижать  Юлю не хочется. Девушка неплохая. А что я ей могу дать?
Надо красиво расстаться. Но Юля ведь просто так не отпустит. Жениха ей, что ли найти?
Что за жизнь? – сплошная черная полоса, хоть бы крапинку серого, так нет же. Все хуже и хуже с каждым днем.
И женщины практически нет, как бы там с Юлей не было, но таскаться за сорок километров для получения удовольствия на пару часов…
И что оставалось делать? Оставалось одно – заниматься виртуальным сексом.
Что Саша и делал, не скрываясь, заходя в комнаты для взрослых, да что там говорить, для взрослых.  Это он так себя успокаивал. Комнаты для извращенцев. И Гликуша правильно назвала его извращенцем. Но вот почему-то с некоторых пор стало стыдно, и теперь в эти комнаты он заходил под другим ником, каждый раз под новым. Чтобы та же Глика не догадалась. Хотя у нее звериное чутье. Она его обязательно вычислит. Хорошо, что хоть еще не вычислила.
Может, все-таки попробовать начать сначала все с Гликерией. А вдруг…
Но  страшновато. Что если он ей не понравится? Ведь скольким женщинам он назначал свидание, но то они ему не подходили, то он им.
Вот и стал «просиживать штаны» у компьютера.
А с Гликерией нехорошо получается все-таки. Как бы там не было, она привязалась к нему, сопереживает ему. И чувствуется, искренне сопереживает. Но да, если она всем нищим подает, и старушкам  в супермаркетах покупает что-то вкусненькое, видя, как те считают мелочь, как она сама рассказывала.   
И даже заболела после своего отпуска, хотя сама виновата. Что было тянуть со встречей. Но тут и Александр был не совсем прав. На первую встречу он не пришел…
А она заболела…
Представляю, что там дома у нее творилось: единственная дочка, единственная внучка. Капризная, избалованная. Но ведь не стерва. А лучше бы стервой была. Соперниц, видите ли, она не переносит. Барыня какая, привыкла, чтобы все вокруг нее крутились и крутилось. А тут нате вам – ушел к другой девушке.
Но, если она сама предложила встречу, значит, простила ему Юлианну.
Простить Глика все простила. Зла на сердце долго не держала. Но все же смириться с тем, что человек, которого она любила и доверяла, оказался способным на предательство. Как забудешь такое?  Гликерия пыталась. Но подсознательно точно знала: если человек однажды предал, то, вполне, вероятно, он повторит свою гнусность. А это значит - жить на пороховой бочке.
И, кусая губы, рыдая до истерики, Глика,  никак не могла встретиться со Свидетелем, а сейчас назначив ему свидание, назначив неожиданно для себя, скорее всего в подсознании держала – увидеть еще раз Свидетеля, уже увидеть тет-а-тет, а не так, как тогда издали, прохаживаясь по дорожке сквера, где собрались на чатовку «пышки и их поклонники».
Увидеть и навсегда с ним расстаться, хотя никогда не говори никогда.
И месть для Глики была не характерна. Обиды  прощала быстро, но забывать не забывала. И с людьми, которые ее обидели, сводила общение до минимума.
Саша подумал, что Гликерия и Дульсинею, скорее всего, простила.
Вот кто главный враг, почему все так сложилось,  - со злостью подумал Александр о Дульсинее.
Снова вспомнился разговор с Гликой.
Неприятно поразила ее фраза о возрасте, правда, и  зачем он всем говорит, что ему сорок четыре, ведь уже к полтиннику дело идет.
Почему-то болезненно переживал свой возраст. Не дано было ему еще понять, что в каждом возрасте есть своя прелесть. А, может оттого, что в чатах главным образом молодые женщины до тридцати пяти лет, с которыми он может интересно пообщаться, а так, вообще,  одни малолетки.
Но с Гликой отделался шуткой, примолаживаюсь, мол. Вот и как ей на глаза появиться, если голова седая. И даже кое-где  проплешины появляются.
А Гликерия, не будь Гликерией, если бы не съязвила, хотя ее язвительность больше похожа на комплимент:
- Так уж говорил бы, что тридцать шесть.
Увидев тебя на первой фотографии, я подумала, что тебе где-то лет тридцать пять-тридцать шесть, на второй - от силы к сорока, правда по чатовским...
Тут Александр заметил, что вода уже наполнила ванну…
Перед сном Саша написал Юле:
- Встретиться завтра нет возможности. Позвони мне. Есть серьезный разговор.
Саша был прижимист немного, но, может, эта прижимистость исходила от постоянной нехватки денег, да и откуда будут деньги, если часто захаживать в казино.
Его еще все не оставляла надежда на выигрыш, и притом сразу крупный.
Но мысли снова и снова возвращались к Гликерии. Что она там про замуж говорила?
Он перечитал разговор с Гликой:
- Я пришла к мысли, что мне надо найти себе любовника. Из знакомых не хочу, а поскольку брезгливая – лучше  женатого.
- А замуж - лучше, - ответил Саша.
- Это твоя Юлианна жаждет замуж, а мне и так хорошо, - усмехнулась Глика, -  замуж…  - ты знаешь, Саша, мне так хорошо одной. Вот сейчас сижу с тобой онлайнюсь, потом буду читать. В общем, что хочу, то и делаю…  А муж - то кушать, то поговори с ним, то в постель...
- Главное, не привыкнуть к одиночеству.
- Да выйду я замуж.  Претендентов пока хватает.
- А что одиночество? Я так живу где-то около двух лет. Как развелась с мужем, сразу переехала к бабуле. С мужем мы жили у моих родителей. Он же сам из Прибалтики. Да у меня и брака как такового не было. Вадим учился в Калининграде. Мы встречались только на его каникулах и моих. А потом он стал ходить «в море», тоже не семейная жизнь. Даже в те промежутки, когда мы были вместе, он мне всегда мешал.      
А потом, я тебе уже  говорила, деда с бабулей уехали на дачу, да так и остались там.
В обшем, всем хорошо:  родителям - еще молодые относительно, вторая молодость только началась, им и без меня хорошо; дед с бабулей постоянно на  природе, да дом-то у них со всеми  удобствами, а надо в Москву, приехать-то недалеко, за час добираются, если без пробок. Дом у нас в  районе Рыбного, это по Дмитровскому шоссе.
А уж мне лучше всех, думаю я – как я люблю быть одна.
Да, с Гликерией ему было бы хорошо, если бы только не ее ревность.
Но Александр считал, что и это преодолимо. Он уже настроился на встречу с Гликой, забыв совсем, что завтра еще надо  переговорить с Юлианной.
Сладкая горькая месть.  Не забывал он Гликино письмо,  хотя и был по натуре не злопамятным и не мстительным.
               
                ГЛИКА
   

Гликерия испугалась своей смелости, пригласив Александра к себе домой. На душе было тревожно. Может, все-таки посоветоваться с бабушкой? – думала она, - и тут же сама себе возразила: нет, ничего не буду говорить бабуле. Я же обещала бабушке, что не встречусь с Сашей без ее ведома.
«А, может, он еще и не придет», - с надеждой подумала она.
Нет, пусть лучше придет, и убедиться, что я не фантом из пяти буковок, как в последнее время называл ее Саша.
Придет-не придет, но к встрече надо готовиться, и, не откладывая в долгий ящик, решила после работы заехать в супермаркет запастись продуктами.
«А поеду-ка я в торговый комплекс «Семеновский», - решила Гликерия. Она как узнала, что Саша живет в районе Семеновской,  несколько раз заезжала туда в надежде случайно, якобы, случайно встретить там Сашу.
До встречи оставалось два дня.
Накануне встречи запекла в духовке буженину, сделала заливное из осетрины, заливное из курицы,  приготовила овощи для салатов, замесила тесто для пирожков поздно ночью, испекла любимый торт «черный принц», который еще в детстве готовила вместе с бабулей. Приготовила рыбный пирог и нафаршировала щуку, приготовила для духовки курицу. Она догадывалась о гастрономических пристрастиях Александра. В духовке запекла курицу.
Нарезки с мясом и рыбой лежали в холодильнике, там же овощи и фрукты. Сделала крюшон, оставив его на столе, в холодильник поставит его завтра, чтобы к столу подать охлажденным. В глиняной миске уложила огурцы и помидоры, приготовила салфетку и маленькую плетеную корзинку, куда намеревалась сложить нарезанный аппетитными ломтями белый хлеб.
Оглядела внутренности холодильника – на целую свадьбу наготовила. Ладно, на работу отнесу, если не придет Саша – у них два новых программиста, так те вечно голодные. Они быстро все умнут.
Да, ведерко для шампанского – не забыть залить формочки льдом, чтобы за пару часов до прихода Саши, наполнить ими ведерко и туда же поместить шампанское, любимое шампанское «асти», скорее даже не шампанское, а игристое мартини.
Приготовила нарядную посуду: фужеры для шампанского, пузатые бокалы для соков.
Соки и лимонад вынесла на балкон, там попрохладнее.
Конфеты – в хрустальную вазочку. Шампанское поставить в ведерко со льдом. Но это в день встречи.
Так, в ванной надо повесить два полотенца…  Что еще?
Квартира приведена в порядок, все вычистила до блеска.
Посмотрев на плоды своего труда, осталась довольна, и тут только спохватилась – в доме нет цветов.
Глика всегда в пятницу сама покупала букет желтых роз. От цветов Денгилевского, которые он ей по воскресеньям присылал с посыльным, она давно отказалась, и эти цветы консьержи дарили своим девушкам или женам, а Денгилевский ничего не знал и по-прежнему присылал ей букеты.
Хорошо бы видеть в хрустальной вазе на столе букет желтых роз. Именно желтых.
Но, может Саша подарит цветы. Хотя и были сомнения, что Александр придет с цветами, все же Глика вытащила из старинного буфета такую же старинную хрустальную вазу, об этой вазе бабуля рассказывала, что дед ей подарил эту вазу с букетом желтых роз, когда пришел делать ей предложение…   
Ну, Гличка, раскатала губу…  зря раскатала. Протирая вазу, Гликерия еще не знала всех сюрпризов, которые приготовит ей встреча.
Но вазу все-таки поставила на маленький столик в огромной прихожей и даже наполнила ее водой, чтобы сразу, приняв от Саши цветы, поставить их в вазу.
Бабушка всегда говорила Глике: не бери у кавалеров дорогих подарков.  Только цвеьы и конфеты или билеты в театр. Все! На остальное – табу. Забудь про всякие подношения и искушения. Я тебя понимаю, все-таки ты женщина, и тебе хочется получать подарки от твоих мужчин.
         Но один раз взяв, попадаешь в зависимость.
Да о чем это она? Подарит ли он, вообще, цветы… Но вазу все-таки оставила.
Глика задумалась: где расположиться-то сразу. Да, в большой комнате. Вначале она накормит Сашу. А потом уж … спальня. А может, лучше вначале спальня, а потом - обед.
Так, белье она надела… Ах, да Саша же не любит, когда в трусиках… быстро сняла трусики.
Как говорили древние: «обнаженная женщина–красива, но полуобнаженная – прекрасна» - Гликерия этого взгляда и придерживалась, выбирая наряд для встречи.
Главный эротический стимул мужчин – женская ступня и каблук.
Длинная юбка с разрезом намного эротичнее нежели мини-юбка или топик без бретелек, - это Глика тоже вычитала где-то.
               
                АЛЕКСАНДР

Саша стоял у зеркала и придирчиво себя рассматривал:  не брит – это хорошо, нечего быть аккуратным,  для Гликерии он сойдет и таким. За ночь он принял решение своего поведения с Гликерией, написал, так называемый сценарий. Долго она будет свое письмо «спорила ли она,видите, на Сашу».
Жаль, Юле таким не хотелось показываться, но та поймет. Джинсы самые старые, плохо, что не нашлось грязных, он даже в стиральной машине поискал, вдруг там затерялись какие  невыстиранные, но, увы... Так, рубашка не первой свежести, носки вчерашнего дня.
Еще раз критически осмотрел себя. Остался доволен своим внешним видом. И вышел из дома.
Сценарий посещения Глики был им отработан до мельчайших подробностей. Надеялся, что никаких непредвиденных неожиданностей не произойдет, но почему-то, спускаясь на эскалаторе, чтобы выйти уже прямиком к дому Гликерии, ему вдруг захотелось оказаться у своего ноутбука и перебрасываться ничего не значащими фразами в чате. Как-то интутивно захотелось домой. Но  своей интуиции Александр не доверял: она всегда его подводила, подведет и в этот раз, - легкомысленно подумал он.
А зря, всегда что-то происходит впервые.
И  это впервые не заставило долго ждать.
У метро продавали цветы. Саша подошел к прилавку, еще не решив покупать или нет цветы для Глики. Впервые идет в дом, надо бы купить, но почему-то застеснялся. Он сто лет не покупал цветы, и забыл, как это делается.
- Вы хотите розы или, может быть астры? Смотрите, какие свежие, только сегодня привезли! – девушка за прилавком была вежлива до приторности.
- Вы для жены покупаете, да?
Александр буркнул, что для дядюшки, которому сегодня исполнилось 90 лет.
Девицу это нисколько не смутило, и она продолжала приставать со всякими вопросами – сколько именно роз или астр  он хочет, собрать цветы в букет или оставить так, завернуть их в блестящую бумагу или в простую?
Александр не выдержал и отошел от лотка…  Без цветов…
К Юле он ходил без цветов… Но с бутылкой сухого вина. Но к Гликерии с вином, да это же моветон посчитает она.  А здесь идет с пустыми руками…  да теперь уж все равно.
А что если цветы увидела бы Юля?
Подойдя к подъезду дома, при этом сверился с записанным адресом, обнаружил, что дверь заперта – огляделся по сторонам в надежде увидеть кого-либо из жителей  этого подъезда, но не повезло. Стал рассматривать дверь, чертыхаясь, что Гликерия  опять не сказала номер  своего мобильного телефона. Увидел видеокамеру и наконец обнаружил звонок, позвонил.
Что-то щелкнуло, дверь открылась. Александр зашел в просторный светлый коридор-зал. 
«Прямо, как в Кремле», - снова чертыхнулся он, - и огляделся по сторонам: чувствовалось, что здесь живут исключительно респектабельные люди. От воров и прочих маргиналов этих людей защищал консьерж,  и не какая-нибудь ветхая бабулька, а самый настоящий охранник с кобурой на боку. Наличие именно такого консьержа-охранника  неприятно поразило Сашу. Он-то рассчитывал, что никакого консьержа и в помине здесь не будет, а если и будет, то  именно ветхая бабуся.       
Надо как-то Юлю предупредить, хотя можно и самому сейчас принять кое-какие меры.
Рядом с входной дверью  - диван, два кресла и небольшой столик, на котором стояли живые астры. Напротив, на стенке - невключенный телевизор.
Из холла вели  помимо входной еще двери: одна в комнату секьюрити или, скорее всего, все-таки консьержа, комнату довольно-таки приличных размеров и хорошо оснащенную всякой современной видеотехникой, другая дверь стеклянная,  открывалась автоматически. Александр, минуя консьержа, сразу подошел к этой второй двери, но как ни странно, дверь автоматически не открылась, когда он ступил на коврик, лежащий у двери. Слева от входной двери застекленная перегородка, за которой находился консьерж и с интересом наблюдал за вошедшим.
Александр повернулся к консьержу.
- Прошу прощения, в какую квартиру вы направляетесь? – очень вежливо обратился к Саше молодой парень в форме охранника с эмблемой фирмы «Щит и меч».
- А почему это вас должно интересовать? – приподняв брови, ответил Александр.
- Я вас вижу впервые, поэтому должен знать, к кому вы приехали, - сдержанно ответил охранник.
- Но я могу вам назвать  любую квартиру, - усмехнулся Саша, - почему вы уверены, что я скажу правду?
- В компьютере у меня – телефоны всех хозяев квартиры вверенного мне объекта, - уже немножко издевательским тоном, проговорил консьерж.
Юра давно уже понял, что перед ним стоит тот человек, о котором его предупредила Глика. Только вот зачем он придирался к этому мужчине, Юрка и сам не мог понять. Не понравился он ему. И что у Глички с ним за дела? Вряд ли свидание. На свидание ходят с  цветами, тем более к такой барышне как Глика. Юрка хорошо, даже очень хорошо знал Гликерию, недаром просидел с ней за одной партой с девятого  по одиннадцатый класс.
А этот почти бомж.
… И прежде, чем вас пропустить, я должен буду позвонить в указанную вами квартиру и оповестить хозяев о вашем визите. Только после того, как мне разрешат, я могу вас пропустить, - уже более терпеливее сказал Юра.
- Прямо как в тюрьме,- вдруг не хотел, да и выдал Александр, и назвал номер Гликиной  квартиры.
Юра неторопливо  начал щелкать мышкой компьютера, долго смотрел на экран, затем также, не торопясь набрал номер Гликиного телефона и произнес в трубку:
- Гликерия Владимировна, к вам пришли…  Как вас представить? – обратился он к Александру?
- Александр, - ответил Саша, закипая  от злости, - знал бы, что тут такие порядки,  ни в жизнь бы не пошел.
- Черт, а как же Юля пройдет, - вдруг спохватился он.
- Проходите. Гликерия Владимировна  вас ждет. И нажал какую-то кнопку у себя на столе
- Что за охрана такая?  Первый раз встречаю такое в Москве, - усмехнувшись, поинтересовался Александр, - кого охраняете? Особ, прибли-женных к императору? 
Консьерж – высокий, широкий в плечах, с накачанными бицепсами, ничего не ответил.
Дверь перед Сашей распахнулась. Он остановился у двери и, обращаясь к охраннику так полувопросительно, сказал:
- Через час к Гликерии Владимировне должна подойти моя жена. Гликерия Владимировна, надеюсь, вас  предупреждала о ней, - блефовал Саша.
Вы уж ее так не пытайте так строго. Она у меня девушка чувствительная. Мы должны придти были вместе, но обстоятельства…, - Саша старался заговорить охранника, но видел, что получается  только хуже.
«Надо будет звонить Юле и отменять все».
- Через час и разберемся, - хмуро ответил цербер, при этом взгляд его выражал недоумение, но Саша уже отвернулся и направился к лифту.
А зря, может удивленный  взгляд охранника и навел  Александра на правильные мысли.
Гличка ничего не говорила  ни о какой жене. Надо ее предупредить.   
Александр не спеша шел к лифту.
Нет, лучше пешком, заодно нужно позвонить Юле и предупредить о возникших обстоятельствах
Дом был сталинской постройки с высоченными потолками и толстенными добротными стенами. Пролеты тут были огромные, лестница широкая с мраморными ступенями, с чугунными перилами под старинное литье, на площадках стояли кадки с фикусами и другими какими-то экзотическими цветами.
Остановившись на втором этаже, Саша достал мобильный.
- Да что за невезение. Мобильный разрядился. Как предупредить Юльку. Но обратно поворачивать уже не имело смысла. Второй раз сюда не попадешь и обреченно поплелся на пятый этаж к квартире Гликерии.
Пусть идет, как идет, - решил он, а Юлю как-нибудь постараюсь предупредить.
Сценарий разваливался на ходу.
Поднявшись на пятый этаж, в их доме, равносильно, что на седьмой – зря на лифте не поехал, Саша отдышался и подошел к квартире Гликерии, нажал решительно на звонок.
- Гличка, что за мужик к тебе идет? Какой-то странный. Сказал, что через час его жена придет. Ты о жене не предупреждала. Ее тоже пропустить?
Глика от неожиданности растерялась.
- Ты что молчишь?
- А что за мужик? – спросила она, ничего не понимая
- Александр, ты же сама сказала, что в два часа к тебе придет гость, и я его должен пропустить.
- А что за жена?
- Глика, ты что там делаешь? Спишь что ли? К тебе человек идет. А жена его придет через час. Мне ее тоже пропустить или все-таки позвонить тебе.
Глика очнулась.
- Юрка, значится так. Вспомни школьный театр, как мы с тобой импровизировали. Позвони, конечно. А там все будет по обстоятельствам, но, ни в коем случае не пропускать эту жену или кого там еще в мою квартиру.
Пароль – мое «значится так» - и мы начнем игру. Я еще толком не пойму, что произошло, но что-то тут не так. Все, пока.  Уже звонят в дверь.
Глика быстро побежала в спальню. Переодеться она не успеет, но трусики натянуть  успеет. С переодеванием она потом что-либо придумает, найдет время. А сейчас побежала по длинному коридору к входной двери, путаясь в длинной юбке и подворачивая каблуки, но пока замшевые туфельки на шпильках снимать не будет. Пусть Свидетель увидит ее во всей красе. Пока…
Он первый начал…
Глика открыла дверь, увидела перед собой Свидетеля, рассматривать некогда, надо открыть дверь. Нажав на тайную кнопку, как она называла один из прибамбасов, установленных папой при ремонте квартиры, и, проследив за поднятием прозрачной двери, Глика нацепив на лицо самую приветливую улыбку, на которую была способна в данной ситуации, произнесла:
- Проходите, пожалуйста, - для себя решила – никаких «ты», только «вы» и по имени-отчеству.
Саша остолбенел. Все, что угодно мог он думать о внешности Гликерии, об этом до сих пор для него фантоме из пяти букв, только не то, что этот фантом окажется таким привлекательным. 
Невысокая девушка с длинными черными волосами, выразительными серо-синими глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами, расширенными от удивления и еще что-то уловил непонятное в ее глазах: страх, удивление, никак не мог понять, что его так поразило в ее глазах, но это потом, а сейчас он с интересом разглядывал Гликерию
Длинная черная юбка с разрезом почти до талии.
Черная  кружевная блузка с большим вырезом, так что прекрасно видна была белоснежная шея, еще более оттеняемая черным цветом.
Замшевые черные туфли на высоком каблуке-шпильке.
«Приготовилась», - самодовольно усмехнулся Свидетель, - вот это по сценарию, так я и предполагал, что она будет готова затащить меня сразу в постель…
Глика тоже рассматривала стояшего перед ней небритого, небрежно, даже скорее неаккуратно одетого мужчину. Она посмотрела на руки. Руки, его красивые руки, были какими-то беспокойными, и уже не казались такими красивыми, как на фото, с которого и начался этот непонятный и какой-то неправильный  поворот в Гликиной жизни.
Глика аж задохнулась, настолько сильным сексуальным притяжением обладал Александр, несмотря на неаккуратный и какой-то даже бомжеватый вид, она даже задохнулась от его запаха, но, вспомнив Юркин звонок, тут же одернула себя: «почти лысый, толстый и некрасивый и никакой не сексуальный, и никакого запаха от него вообще, нет», - тут же переменила свое мнение Гликерия.
И для кого я выряжалась, хотя, если учесть что сказал Юрка,  то удивляться не приходится.
Хоть бы он не заметил вазу для цветов, которую Гликерия предварительно поставила на столик в прихожей и даже налила в нее воду. 
Какие глупости лезут в голову. Причем тут ваза?
Вспомнились снова бабушкины слова о подарках от мужчин: «так что только цветы и конфеты»…  - подумала Глика, - а здесь ни цветов,ни конфет.
Это не Владимир Николаевич с изумрудным гарнитуром, который Глике так хочется, и в который она не решается взять у Денгилевского, хоть тот и повторяет – это тебя ни к чему не обязывает. Просто хочу, чтобы ты вспоминала меня, надевая эти сережки, это колечко, это колье.
- Здравствуй, Гликерия. Наконец-то я увидел живую Глику, а не фантом.
- Проходите, Александр Абрамович, - повторила Глика, - что мы стоим в прихожей, - вот туалет, вот ванная комната, мойте руки. Я вас сейчас обедом буду кормить.
Александр зашел в ванную – туалетная комната была словно белоснежная жемчужина в океане: лазурная кафельная плитка, синий пол и белые ванна и унитаз. Остальную обстановку ванной комнаты составляли стеклянно-зеркальные шкафчики и полки. На стене висело огромное квадратное зеркало. Все полочки были уставлены женской парфюмерией, шампунями, средствами для ухода за кожей лица и тела.
Вымыв руки,  он, ориентируясь на дурманящие запахи еды, двинулся в сторону кухни. 
- У тебя на кухне хорошая техника, и микроволновая печь занимает центральное место. Любишь, наверно, кинуть туда пару бутербродов, чтобы разогреть их, в этом и вся готовка. И посудомоечная машина у тебя есть. 
Зачем она тебе? Ты что чашку от кофе в ней моешь? - ухмыльнулся Саша.
- А зачем мне готовить на одну себя? – пожала Гликерия плечами.
Да я разогреваю какой-нибудь полуфабрикат  в микроволновой печи, а чашку и тарелку помыть за собой я в состоянии.
Но деньги на жизнь я зарабатываю сама, помогают родители и деда с бабулей, но основной заработок – мой. И зарабатываю я неплохо. А посудомоечную машину купила, может, из прихоти. После одной «гулянки», когда половина нашего сектора заявились ко мне продолжать начавшийся на работе праздник, а потом все как-то быстро разбежались, я на следующий день  полдня перемывала посуду.
Разговор шел в каком-то непонятном ключе: как будто не первое свидание, а встреча давно не видевшийся бывших знакомцев, причем знакомцев не близких, а так себе – седьмая вода на киселе.
- Александр Абрамович, давайте пока я накрою на стол, отведу вас в библиотеку, вы посмотрите наши книги. Я, как только все будет готово, позову вас к столу. А то как-то неуютно чувствую под вашим взглядом.
Гликерии нужно было куда-то спровадить Свидетеля, чтобы в его отсутствие переодеться. А то получается: вырядилась как принцесса, а к ней пришли, чуть ли в рваных носках, конечно, не рваных, но уж точно не первой свежести. Глика даже чувствовала запах пота от ног Свидетеля.
«Лучше бы уже не разувался».
Вспомнилось, как мама часто вспоминала: папа пришел домой с сослуживцами. Тогда они еще жили в Прибалтике. Мама только полы вымыла. Папа знал за одним из своих сослуживцев слабость с вечно потными ногами, поэтому сказал: проходите, не разувайтесь. А этот самый сослуживец и говорит: как же не разуваться, Лялька, так маму называли папины друзья, только полы вымыла. Так и здесь. А ведь Глика не предлагала Свидетелю снять башмаки.
- Вот здесь, наша библиотека, посмотрите, может вам интересно будет, а я сейчас, быстро все приготовлю, - сказала Глика, и, не дав ничего ответить Александру выскочила, из комнаты.
И сразу побежала в спальню переодеваться.
Спальня – кровать с ажурной спинкой под нежно-салатовым тонкой шерсти покрывалом, зеркальный шкаф-купе, туалетный столик с таким же узором, как на спинке кровати, причудливая люстра на белоснежном высоком потолке. Под цвет покрывала и гардины на окне.
Но Гликерия в ожидании Саши, представляла, как они будут вдвоем на этой кровати… Теперь же даже не вспомнила, а начала быстро стаскивать с себя юбку… 
Так, суетилась она, вот эти вязаные штаны, носки. А что, собственно говоря, я суечусь, подождет. И она спокойно начала снимать с себя свой «сексуально-сексапильный» наряд. После, также не торопясь натянула на себя белые на коленях в бежевую полоску крупной вязки штаны, такого же бежевого цвета шерстяные носки и свободного покроя бежевый свитер тоже крупной вязки с закрытым горлом, под свитер – белую майку. Волосы собрала в хвост на затылке, открыв лоб. Посмотрела в зеркало, осталась довольна собой. Вот теперь «не принцесса», и грохнулась со всего размаха на кровать, надо чуть отдышаться.
Вдруг на противоположной стене появилось изображение. Глика вскрикнула. На стене она увидела собственную библиотеку, и Александра за ее ноутбуком.
Ничего не понимая, Глика тупо уставилась на стену.
Потом постепенно до нее дошло – все это прибамбасы, когда папа с Николаем Петровичем осваивали только что появившуюся технику слежения. У папы в фирме, где он работал начальником службы безопасности, завелся «крот», и никак не могли установить, кто это. А Гликины дед с бабулей переехали в загородный дом, а в этой квартире, на Мира, делался ремонт, вот папа и использовал проверку новой аппаратуры в этой квартире. Он Глике потом и план дал, но Глика слушала его вполуха, и совсем забыла, что и где установлено. Пользовалась только непробиваемой прозрачной входной дверью, и то не всегда, а только  на ночь.
Как же это все отключить, - запаниковала Глика, начала прыгать на кровати, но ничего не получалось, а «на стене» Александр уже стучал по клавиатуре, но Глике было не того. Это потом до нее дойдет: пришел в гости к ней, а сам в сеть «полез», наверно, похвастаться кому-то, но как оказалось не похвастаться, а связаться с Юлианной.
- Надо звонить папе. А мобильный – в сумке, а сумка  в прихожей. Ладно, звоню с домашнего.
- Папа, что тут за ахинея. Я стукнулась о кровать, а на стене изображение нашей библиотеки.
- Гликочка, я тебе же показывал, где и что мы установили. А что до сих пор действует? – удивился Владимир Арсеньевич.
- Действует, ты лучше скажи, как отключить?
Папа разъяснил, на что надо нажать, чтобы исчезло изображение, и добавил:
- Глика, а еще библиотеку можно заблокировать. И объяснил, где найти и как действует блокировка.
Гликерия слушала опять-таки вполуха, а потом… у нее в голове созрел план: как вы со мной, Александр Абрамович, так и я с вами. Посмотрим еще, кто останется в дураках.
- Папуль, спасибо. Целую. Маме привет. Завтра приеду к вам, а сейчас ухожу. Это уж Глика дополнила, чтобы мама не звонила. А то начнет ахать и охать.
Глика отправилась на кухню, приостановясь у двери библиотеки, рассмотрев внимательно, о чем ей сказал папа.
Накрыв стол, Глика зашла в библиотеку и с порога проорала, именно проорала: «кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста».
Свидетель вздогнул, и посмотрел на Глику как на сумасшедшую. Он только что послал сообщение Юлианне, что все отменяется, но не успел нажать клавишу выключения.
«Потом выключу», - решил Саша, - «не  при Гликерии же выключать».
Глика сделала вид, что не заметила его манипуляций, лишь скорбно произнесла: «и тут не можете расстаться со своими пышками».
- Нет, я просто посмотрел, какой у тебя ноутбук, я его даже не включал. Я книги смотрел. Богатая у вас библиотека.
- Пойдемте к столу, а то бульон остынет.
- Ого! Неплохо живешь! – оценил обстановку гостиной Александр, развязно развалившись на диване.
- За стол садитесь, а не на диван. Или мне вам на подносе бульон туда принести? - серьезно спросила Глика.
«Шампанское в ведерко на окошке видно. Надо срочно шторой прикрыть. Какое теперь шампанское, когда уже Юлианна должна явиться под светлы очи».
- Все эти вещи, да и квартиру мне подарили деда с бабулей, - ответила   Глика, - идите же в конце концов, к столу. Зря я, что ли все утро готовила разносолы, ожидая столь дорогого гостя, - трещала Гликерия, уже не задумываясь, что в открытую издевается над Свидетелем.
Тот тоже делал вид, что ничего не происходит.
Глика разливала бульон в небольшие пиалы. Александр внимательно следил за движением ее длинных тонких белых пальцев. Движения ее рук, как ни странно  завораживали Сашу.
 - Приглашая вас к себе на обед, я прежде всего, думала о  себе. Это я себе доставила удовольствие, заманив вас сюда…
         Вы улыбаетесь и не верите мне, считаете, что я кокетничаю? Ничуть.
         Она вела себя действительно естественно, нисколько не переживая о том, какое впечатление производит на Сашу. Теперь она твердо знала, что после обеда он уйдет домой.
         Ах,… если бы Саша не договаривался с Юлианной.
         Но Александр, зрелый мужчина еще не зная, что Глика в курсе, почти в курсе его сценария, и за каждым произнесенным ее словом, читал совершенно другое: я счастлива, что ты пришел, я тебя ждала,  и сделаю все возможное, чтобы ты не ушел.  Саша совсем забыл, что через полчаса в эту квартиру должна войти Юлианна.
         Он заметил, что Глика переоделась, но пока молчал. Потом спрошу.
         А может плюнуть на Юлианну, вряд ли ее тот цербер пропустит сюда, а с Гликой… Хотя нет, не в том я виде, да и Гликерия совершенно по-другому ведет себя, нежели в беседах через компьютер
         Глика злилась и на него и на себя. Она была в бешенстве от того, что находилась в том самом опасном для женщины состоянии, когда не знаешь, как поступить, что думать…
         Психологи утверждают, что надо уметь заставлять себя не думать о ком-то. Легко сказать. Девочка, встань в угол и не думай о белом бычке.   
         Получается все наоборот – девочка стоит в углу и думает только о белом бычке. Как все просто и нелепо.
         Глика теперь отлично знала, как сносит голову, когда рядом с тобой находится твой предмет страсти, но вела себя сдержанно, ничем не выдавая своего смятения.
         «Непостижимая женщина», - думал Саша, - «она заговорила загадками».
         А он уже мысленно раздел и уложил ее в постель. Но вместо всего этого сказал:
         -  Ух, как вкусно, давно с таким аппетитом не ел! Ты замечательная хозяйка.
         - Сейчас  принесу запеченную в духовке курицу. Пальчики оближите. Меня бабуля научила готовить, - хвасталась Глика, а сама незаметно смотрела на часы, висевшие над дверью гостиной, - может, и не придет эта Юлианна.
         Громкий телефонный звонок прервал речь Гликерии.
         Хотя Глика и ждала этот звонок, но от неожиданности даже подскочила со стула и заметалась по комнате.
         - Где же эта трубка?
         Александр незаметно глянул на часы, хотя можно было смотреть открыто, Глике в этот момент было не до него.
         - Да вот она, на диване лежит, - сказал Саша, подумав, что, скорее всего этот звонок связан с приходом Юли. И что это она раньше заявилась. Я даже поесть не успел.
         - Извините, - сказала Гликерия и уже более спокойно взяла в руки трубку.
         - Гликерия Владимровна, к вам тут делегация.
         Глика еще до прихода Александра нажала кнопку громкоговорящей связи, с таким расчетом, чтобы Саша слышал ее разговор.
         - Евгений что ли с группой поддержки, - усмехнулась она в трубку, понимая, что это не Евгений.
         - Насчет Евгения вы дали четкие указания. Не пускать. Нет, это не Евгений.
         - Значится так, - произнесла Глика заранее обговоренную фразу, - состав и качество делегации. И главное – что им от меня нужно?
         - Две девушки и один мужчина. Сейчас скажу фамилии.
И Юра называет фамилии, кроме Пискунова остальные фамилии Глике ничего не сказали.
         - Повторите раз еще первую фамилию.  Пискунова прозвучала в самом начале.
         - Пискунова Юлия.
         - Нет,  мне эти люди незнакомы, - ответила Гликерия и посмотрела на Александра.
         В глазах ее он увидел тысячелетнюю еврейскую скорбь, самую безысходную,  ибо эта скорбь  никогда не переходила в ярость.
         Но и это его не смутило, уткнулся снова в тарелку с семгой, как, бы рассуждая, какой кусочек ему съесть и делая вид, что разговор его совершенно не касается.
         Хотя мысли в голове мелькали словно снежинки в сильную метель – сейчас меня отсюда со скандалом выпрут, увижу Юльку, и там придется выяснять отношения. Ох, не стоило мне сюда идти. Подвела меня моя интуиция.
         - Ну и что нужно эти господам от меня?
         - Госпожа Юлия Пискунова утверждает, что вы ее пригласили к себе вместе с мужем и женихом, но она вот задержалась.
         Глика продолжала игру, сделав недоуменное лицо:
         - Как это с мужем и женихом? Что муж и жених – одно лицо?
         Вдруг в трубке раздалось какие-то шорохи и истеричный девичий голос закричал: 
         - Свидетеля оставь себе, хоть он меня любит. Слышишь ты, он меня любит, а Володьку отдай мне.
         Глика побледнела, сколько стоило ей сил сохранять невозмутимость.
Она присела на диван. В трубке снова шум, какие-то гормкие звуки и голос консьержа.
         - Извините, Гликерия Владимировна, эта какая-то сумасшедшая, вырвала из рук у меня трубку…
         Глика прервала оправдания:
         - Вам платят за то, чтобы вы охраняли покой жильцов, - ровным голосом, уже почти успокоившись - хорошо, что Юрка предупредил о приходе Юлианны, а то бы лежала сейчас в обмороке.
«А вот Свидетель и тут проявил себя  не с лучшей стороны. Оказывается, он еще и глуп», - безразлично подумала она, - а в трубку  произнесла: ваши проблемы и отключилась.
         Посидела немного на диване, и обратясь к Саше, опять-таки ровным спокойным голосом сказала:
         - Извините. Сейчас принесу курицу, - и удалилась, не спеша на кухню, где быстро из аптечки достала успокоительные таблетки, хоть и после первого звонка  Юрки уже принимала, но сейчас выпила сразу две штуки. 
         Голова кружилась, подташнивало. Глика принеся из сумки тонометр, измерила давление. Так и есть 88/53. Надо выпить кофе и выкурить сигарету.   
         Ничего со Свидетелем не произойдет. Подождет. Не подождет – не  велика и потеря. Не было никакого дела в данный момент до Александра.
         Саша же сидел и ничего не понимал: две совершенно разные женщины предстали перед ним – Гликерия в виртуальном мире и настоящая, вот та, которая перед ним сейчас Гликерия. Та виртуальная Гликерия уже рвала бы и метала, орала, а здесь…
         Загадки да и только. Пойду к ней, спрошу, где можно покурить.
         Гликерия уже заварила кофе, не стала особо мудрствовать при заварке, а просто насыпала три чайных ложки с гаком в турку, налила воду и поставила на конфорку. Закурила сигарету, включив вытяжку над плитой. Окно не хотелось открывать.
         Глика сидела на пуфике, уставившись на турку, но ничего не видела, не видела, как перед ней на корточках оказался Свидетель.
         - Ты ничего не хочешь у меня спросить? – задал он вопрос, от которого Гликерия ажно подпрыгнула, не от вопроса, а от голоса Александра.
         - А что я должна что-то у вас спросить? У меня нет к вам вопросов. Я об этом говорила и раньше.
         - Ну что с ней делать?
         А Гликерия между тем продолжала:
         - Сейчас я докурю сигарету, выпью кофе и подам десерт на стол. Глика совсем забыла, что в кухню пришла за курицей.
         Вам чай или кофе?
         - Чай, - ответил Свидетель, - а можно я тоже закурю?
         Глика молча, подвинула на столе пепельницу и протянула зажигалку Александру.
         Затем налила себе кофе. Оба молчали         Гликерии хотелось, чтобы он ушел сейчас, а Свидетелю не хотелось встречи с Юлией, хотя можно уйти и переждать, когда та уйдет или уедет, скорее всего, если их там трое, то они приехали на Ромкиной машине.
         Но больше ему хотелось восстановить отношения с Гликерией. Она все-таки оставляла ему какой-то процент надежды на то, что рано или поздно они станут любовниками.
Она была так прекрасна, особенно в том первоначальном наряде.
         А вот как это сделать, он, циничный и за всю жизнь не совершивший ни одного доброго поступка, чтобы не иметь с этого толк, вдруг растерялся и не знал, как поступить с этой женщиной.
         И сейчас растерялся, перед ним сидел не фантом, а живая реальная Гликерия, в глазах которой несколько минут назад он прочел скорбь  всего своего народа.
         - За что мне? Что я такого сотворил в этой жизни? – вопрошал Александр, не понимая в своей задубелой души ничего.
         А ведь налицо явные признаки атрофии души, лучших ее чувств. Как-то: любви, жалости, сострадания, нежности к ближнему своему.
         «Надо это как-то осмыслить», - решил он, гася окурок в пепельнице, и обратился к Гликерии:
         - Пока ты будешь накрывать на стол для десерта, можно, я пойду снова в библиотеку.
         - Александр Абрамович, - удивленно посмотрела на него Глика, - в какую библиотеку вы пойдете?
         - В вашу, - не менее удивленно ответил Саша.
         - Но  в квартире нет библиотеки, все книги, то есть вся библиотека в загородном доме у деда, а здесь только в спальне книги, которые я читаю, а прочитав, тоже отвожу туда, к деду. 
         А ноутбук мой еще вчера забрал папа, чтобы его почистили, установили новую антивирусную программу и некоторые другие программы.   
         Привезут или сегодня или завтра.
         «Зря про ноутбук сказала», - безразлично подумала Глика, но Свидетель не заметил этого ее ляпсуса.
         Тут уж удивляться пришлось Александру
         - Но я ведь, когда только пришел, смотрел книги и даже чатился с твоего ноутбука, - проговорился Александр.
         «Все-таки чатился», - усмехнулась Глика.
         Их разговор прервал телефонный звонок.
         - Что за день? Обычно в субботу у меня тишь-гладь, а тут растрезвонились. Извините, - это уже к Александру.
         Вдобавок ко всему заголосил и мобильный телефон.
         Глика вначале взяла трубку стационарного, и с этой трубке быстрым шагом направилась в коридор, чтобы взять мобильный, который не переставал голосить.
         - И кто такой нетерпеливый, - проворчала она себе под нос.
Но вначале все-таки открыла мобильный. Звонил Денгилевский.
         - Владимир Николаевич, подождите минуту. У меня городской звонит,- и тут же взяла трубку другого телефона.
         - Гликерия Владимировна, к вам пришли. Посыльный с цветами.
- Петька что ли?
         - Он самый, - вздохнул Юра, - пропускать или как всегда?
         - Пропускайте, - Глика специально обращалась к Юрке на вы, а вдруг Свидетель слышит, ей не хотелось, чтобы Свидетель узнал, что с Юркой они учились вместе. Может, при других обстоятельствах она бы и рассказала о Юрке Саше, но теперь…
         А Саша в это время, уже не думая, какое он произведет впечатление, по всей квартире искал библиотеку.
         «Не сошел же я с ума, я был в библиотеке, смотрел книги, и самое
главное – я отправил сообщение Юле», но ноутбук не выключил, рассчитывая, что выключу чуть позже. Не мог же он Гликерии, когда та звала его к столу, сказать – подожди, я ноутбук выключу.
         Даже в спальню каким-то образом попал.
         Да, хороший сексодром, - подумал он, - увидя необъятных размеров кровать. И если гостиная была выдержана в строгом старинном стиле, то в спальне все было легкое и современное.
         Он вздрогнул, услышав звонок в дверь.
         Испугался, а вдруг Гликерия Борисовна пришла, а он в таком виде. Перед Гликой он мог так выглядеть, да что там мог. Он специально пришел полубомжом к ней. А вот Гликерии Борисовне ни к чему созерцать его затрапезный вид.
         Александр вернулся в гостиную, быстро сел за стол и непроизвольно прислушался к разговору, доносящемуся из холла. Нет, голос мужской, - с удовлетворением подумал он, и, несмотря на то, что был сыт, стал поглощать один за другим бутерброды с икрой.
         Ревновать… Да, он, вообще, не знал, что существует такое чувство как ревность. Да и где ему знать, если он никого никогда не любил кроме себя любимого. Поэтому ему было все равно, что с Юлей и с кем-то-то третьим занимались виртуальным сексом.
         А Гликерию ревновать…  Ревнуют от неуверенности, от своих комплексов, чем-чем, а комплексами он не страдает, - самодовольно решил про себя Свидетель, отправляя в рот очередной бутерброд. 
         А в прихожей между тем разговаривали громко, но Саша не слушал, да и зачем?
         Мысли снова вернулись к библиотеке. Ну и квартирка, где эта чертова библиотека, мне там ноут надо выключить.
         - Гличка, привет! – с порога завопил Гага, бывший Гликин одноклассник по Прибалтике, волей случая, оказавшись в Москве, и благодаря  Гликерии пристроен в фирму Денгилевского, где он теперь работал личным шофером Владимира Николаевича.
         - Во, на тебе очередной букет. И еще вот это, - сказал Петя, протягивая ей маленький пакетик, - шеф сказал, если ты не возьмешь, он меня уволит. Ты же не хочешь, чтобы он меня уволил. И тут же без всякого перехода:
         - Ой, а что у тебя так вкусно пахнет. Пирожки, небось. Дай попробовать.
         - Я тебе с собой дам. Пока ты поднимался, я приготовила тебе пакет с вкусностями.
         А почему цветы сегодня? Всегда ж в воскресенье были.
         - Да я ж тебе самого главного не сказал. Шеф уезжает в Германию на месяц, и я свободен, возьму горящую путевку и в Египет поеду. Заведу себе гарем.
         - Шейх нашелся. А к маме не хочешь съездить?
         - Какое к маме, если мой цербер приказал тебе каждое воскресенье букеты таскать, пока он будет отсутствовать. Гличка, достал он меня тобой.    Вышла бы ты за него замуж.
         - Вот еще ты и свахой заделался, - грустно промолвила Гликерия, - ой я ж забыла, Денгилевский-то ждет у своего мобильного. Секунду.
         - Владимир Николаевич, Петя принес цветы. Спасибо.
         - Гликочка, выйди на балкон, помаши мне на прощание. Все-таки целый месяц я буду далеко от тебя.
         - Хорошо, - ответила Гликерия, лишь бы отвязаться от него.
         - Гличка, а что ты гостей ждешь, что вкусностей наготовила? - спросил Петька, заглядывая в пакет, куда Глика успела уже сложить и пирожки, и нарезки с рыбой и мясой, и фрукты, и даже кусок курицы.
         - Да тот гость, которого я ждала, к сожалению,  не пришел, а тот, который пришел, одно желание, чтобы быстрее ушел, - говорила Глика, ничуть не задумываясь, слышит ее Александр. Ей действительно хотелось, чтобы Саша ушел как можно скорее.
         - Извини, Глика, я и не заметил, что ты такая смурная. Совсем одурел от радости, что месяц отдыха мне. Не вешай нос, все образуется. Ну, я побежал, а то вдруг в пробку попадем, самолет ждать не будет. Можно мне будет зайти к тебе?
         - А как же Египет?
         - Да это я так. Никуда не поеду. К маме съезжу на недельку.
         - Петь, когда поедешь, обязательно зайди ко мне, хочу бабушке передать кое-какие подарки.
         - Ну, все, Гличка, побежал. И выйди ты к нему на балкон, а то всю дорогу будет бубнеть, что ты не вышла.
         - Иди уж.
         Глика зашла в комнату, Александр продолжал поглощать бутерброды.
         - Извините, еще три минуты, и я в вашем распоряжении. Будем десерт кушать.
         Какой заполошный день.
         А тут… и Гликерия, открыв балконную дверь, увидела картину, достойную кисти Рембрандта, Веласкеса, передвижников,  импрессионистов и всех живописцев вместе взятых: Денгилевский с мобильным телефоном в руках бегал вокруг своего «Лексуса», а за ним следом какая-то девица.
         С высоты пятого этажа невозможно было рассмотреть, что за девица, но Гликерия каким-то шестым чувством поняла, что это Юлианна. Да и как она могла узнать Юлианну, если видела ту только на фото в Интернете.
         Отношение Глики к Владимиру Николаевичу было вообще странным: с одной стороны ей льстило внимание Денгилевского, но с другой стороны, он ей нисколько не нравился как мужчина, и в то же время она не хотела видеть его ничьим мужем.
         Кажется, это называется «собака на сене» - говорила ей бабуля.
         Денгилевский орал:
         - Девушка, отойдите от меня. Сейчас на балкон выйдет моя любимая женщина. Я не хочу, чтобы она видела, что вы бегаете за мной. Она сразу уйдет. А я не хочу, чтобы она уходила. Потом скажете, что вам от меня нужно. Я вас не знаю, а сам все поглядывал на балкон Гликиной квартиры.
         Увидев Глику, нажав на мобильнике кнопку, заорал:
         - Гликочка, я так рад, что ты вышла.
         Глика даже улыбнулась, до того комична была сцена, и из вредности, самой ли себе вредила, Юлианне, она и сама не знала, зачем послала Владимиру Николаевичу воздушный поцелуй.
         - Гликочка, спасибо, миленькая ты моя.
         - Все, Владимир Николаевич, я замерзла, и вам надо ехать, увидев, что к машине подходит Петя, который тоже помахал Гликерии. Глика и ему послала воздушный поцелуй, чтобы Денгилевский не особо о себе возомнил. Гликерии не давал покоя пакет, что принес Петр.
          Она знала, что в этом пакете, и который раз возвращала обратно Владимиру Николаевичу со словами: «я не могу принять такой дорогой подарок», на что Денгилевский всегда отвечал: «этот подарок тебя ни к чему не обязывает», и все же…
         Гликерия вернулась в комнату.
         А на улице продолжалось.
         Как только Петя сел за руль, Денгилевский тотчас же, как ошпаренный вскочил в машину, сев на переднее сиденье:
         - Быстрее в аэропорт, - чуть не закричал он.
         - Владимир Николаевич, а что вы так разнервничались? Глика приняла ваш подарок, вышла на балкон и даже воздушный поцелуй вам послала.
         А что это за девица, что так за вами кругами носилась?
         - Да не знаю я ее, - раздраженно ответил Денгилевский, первый раз вижу, -  и тут же озабоченно: «А Гликочка видела это сумасшествие»?
         - Наверно, видела. Так уж и первый раз видите, - пытался разрядить обстановку шофер, никогда ранее не видевшим своего шефа таким озабоченным, очередная ваша поклонница, видно, только не хотите признаваться.
         Денгилевский уже давно понял, что эта была та самая Юлианна. Только как она оказалась у Гликиного дома? Хотя он, дурак, в свое время сказал этой Юлианне свой адрес, только номер квартиры не назвал, и та тогда ответила: «да номер квартиры узнать несложно». Неужели она за мной следила – этого мне только не хватало.
         В жизни Юлианна оказалась намного симпатичнее, нежели на фото. Но как она узнала, что я сегодня буду тут, у Гликиного дома?
         Он не мог и подумать, что тут такой сценарий разыгран Свидетелем, и что сам явился невольным участником, случайным, можно сказать. Ведь мог не заехать к Гликерии сегодня. Нормальный человек разве может додуматься до такого бреда?
         - Нет, Петя, в жизни первый раз вижу эту девушку, но, вообще, заочно знаком с ней.  Это очень долгая история, как-нибудь расскажу, потому что связано все это с Гликой. Расскажи про Глику.
         - Я вам уже все, что знаю, рассказывал о ней,- вздохнул Петр. Ему уже невмоготу было повторяться в сотый раз о Гликерии, о ее школьных годах, как они с ней в Москве встретились.
         - Извини. Я тебе надоел с расспросами про Глику. Но ты не представляешь, как мне хочется о ней слышать, даже то, что знаю о ней.    
         Тогда я немного подумаю. Поездка сложная предстоит. Новые партнеры, как все сложится…
         Юля как пьяная побрела к машине, в которой ожидали ее подруга и Ромка.
         Зря она не послушалась Нельку. Та предупреждала Юлю, что не стоит ехать на такое сомнительное свидание, но Юля, решив, что встретиться с Сашей раньше назначенного времени и поговорит с ним, именно с глазу на глаз, а не по телефону и по переписке в агенте. Но на Ленинградке попали в пробку, хотя никакой пробки не должно было быть по всем законам логики – в субботу народ катил из первопрестольной, но где-то в районе Сокола произошла авария, и они застряли на полчаса, поэтому и приехали сюда на проспект Мира в начале четвертого. Нелька и тут начала канючить:
         - И, вообще, зачем я с тобой сюда приперлась, спала бы себе еще, выходной ведь, а притащились незнамо куда и незнамо зачем. Ну и где он твой Свидетель?  Небось, сидит у этой своей  и посмеивается над тобой, хорошо, если про себя, а если вместе.
         - Не трави душу, - чуть не плача отвечала Юлия, набирая при этом на мобильнике в который раз номер Александра.
         - Ну что, абонент недоступен, - спросила Нелли, - Юлька, поедем домой.
         - Какая же ты жестокая! Тебя только и интересует, что в штанах шевелится, - почему-то разозлилась Юля, хотя Нелли тут вовсе была не причем.
                -  А тебя не интересует, что шевелится, как будто, - обиделась последняя, - я о тебе, дурочка, беспокоюсь, не могу смотреть, как ты мучаешься. И зачем ты, вообще, связалась с ним. Лучше уж никого, чем такой.
         Знаешь, Юлька, чем больше я узнаю мужчин, тем меньше хочу замуж.
         Мужика-то надо ловить на какие-то первобытные приманки: прическа, тряпки, макияж, немножко готовки и много лести – и он твой, а стоит тебе выйти из образа и надеть старый халат, в лучшем случае он пойдет налево, в худшем – тебя бросят. Оно тебе надо такое счастье? – вдруг начала философствовать Нелли.
         «Зря-зря я не послушалась Нельку, и вот он результат», - размышляла Юля. Она не понимала, как она дошла до такого состояния, что позволила себе носиться кругами за незнакомым почти мужчиной. Столько за сегодняшний день на нее свалилось. Началось все со звонка Свидетеля, это он ее соблазнил на приезд к этой Гликерии. Имя, какое дурацкое – Гликерия, и как она с таким именем живет.
         А Свидетель интересно, где сейчас? У этой Гликерии или дома?
         Скорее всего, у Гликерии, если отключил мобильный. Юля не могла представить, что у Саши просто разрядился телефон, и он уже послал ей смску. Она не смотрела на пропущенные смски и звонки, а только тупо набирала номер Свидетеля.
         Не мог же он так поступить со мной, - думала она, - хотя он на все способен. Оставил же ее, переспав несколько раз, и при этом еще красиво так обставил свой уход.
         Есть же нормальные мужики. Их просто не может не быть.
         Таким вначале Юля посчитала Денгилевского, но сколько гадости говорил о нем Свидетель, что она поверила Саше, что Владимир не тот,за кого себя выдает и начала игру по правилам Свидетеля. А может,и зря....
         Денгилевский оказался настоящим мужиком, хотя бы по внешнему виду, как сейчас определила Юля.
         «Ну почему так, ведь и Свидетелю, и Денгилевскому, да и другим ее ухажерам должно быть стыдно, что такое золото, как Юлианна, - считала Юля, - и не замужем».    
         Вот даже Денгилевский и тот втретиться не хочет, только и знает, что пытается узнать о своей ненаглядной Гликочки и Свидетеле. А сейчас, вообще, бегал от нее как очумелый.
         И вообще, на ее пути встречаются одни придурки, тот же Свидетель.   
         «Принц»,  - как сказала Тома, знакомая  Гликочки, - да тьфу и на Гликочку и на ее  принца-Свидетеля.
         Как подлец красиво обставил свой уход, а чем этот его уход лучше остальных уходов других ее кавлеров: только что красивые слова …
         - Юленька, я не подхожу тебе, замуж тебе надо. А я… Что я могу тебе дать? Я бы женился на тебе, но у меня нет за душой ничего: ни квартиры, ни денег…
         Он попросту предал ее, как в свое время предал Гликерию.
         Эта девушка со странным именем, даже Юля поняла, очень влюблена в Сашу, мало ли что там было, из-за чего она не хотела с ним встречаться. Свидетель же, скорее всего, рассказал Юле об этой Гликерии только то, что было выгодно ему.
         Но пережить предательство можно. Больно, но можно.
         Юля слушала его, уцепилась за фразу  «…женился бы…», но он ушел, и ни слуха и, ни духу.
         И вот объявился со странным предложением.
         А ведь не слушайся она тогда Сашу, уже сейчас бы была знакома с Денгилевским. А то Свидетель все ее подначивал: с женщиной разговариваешь.
         Да и сама виновата, не надо было советоваться со Свидетелем, когда Владимир Николаевич предложил ей встретиться, а сразу соглашаться.
         Такой мужчина как Денгилевский не привык ждать.
         Когда Юля села в машину, Ромка ни слова не говоря, завел мотор, и они поехали. Только когда въехали на Ленинградку, Нелька нарушила молчание.
         - Юлька, а что это за мужик был? Такой мэн. За таким и побегать не стыдно.
         - Денгилевский.
         - Так он что на самом деле существует? А ты же говорила, что облом вышел – вместо мужчины с женщиной онлайнилась.
         - Это Свидетель меня убедил, что с женщиной.
         Нелли, что мне странно в сегодняшней ситуации, - Юля начала понемногу отходить от всей нервотрепки, в которую попала опять-таки благодаря тому же Свидетелю, - Свидетель сказал, что у этой Гликерии будет Денгилевский, и приедет он туда, чтобы познакомиться со мной.
         Но почему тогда Свидетель не позвал меня придти вместе к этой девушке? И почему Владимир Николаевич даже не заходил к ней, а только цветы шофером передал?
         И как это встречаться у незнакомого человека? И я знаю со слов Денгилевского, что он давно влюблен в эту Гликерию. Не сходится тут что-то.
         Надо было мне так влипнуть. Теперь Денгилевский точно потерян для меня навсегда.
         - Юлька, я тебе давно говорила, дура ты, что связалась со Свидетелем. Денгилевский - такой мужик, и ты его  упустила.Такие мужики на дороге не валяются. Такой шанс ты упустила! Мало ли, в кого он там влюблен. Мы что хуже. Он тебя не видел еще толком. Кстати, и шофер у него тоже ничего. И без обручального кольца.
         - Нелька, ты в своем репертуаре, - засмеялась Юля, - даже наличие отсутствия кольца успела рассмотреть.
         - Да я все рассмотрела. Бесхозный мужик – это почти мой мужик. Не переживай, подруга, я записала номер машины. Найдем мы и твоего Денгилевского, и шофера его.
         И хватит уж тут сопливеть. Поехали к тебе, напьемся  или с радости, или с горя.   

                ГЛИКА

         А в Гликиной квартире в это время  Александр и не заметил, как съел все бутерброды, и когда в комнату вернулась Глика, он спросил:
         - Гликерия Владимировна, где ж все-таки  находится библиотека?
У вас такая огромная квартира, что я и не смог найти вашу библиотеку.
         Глика непонимающе уставилась на Свидетеля, потом вспомнила их разговор на кухне:
         - Так я же вам сказала, что библиотека находится в загородном доме у деда. Книги, которые я читаю, их немного, в спальне. Когда я их прочитываю, отвожу туда же, к деду, чтобы все книги были в одном месте.
         - А где твой ноутбук?
         - Папа забрал к себе на фирму, чтобы их программисты установили мне новую антивирусную программу, обновили старый Exploer, почистили и т.д.
         Я же вам уже говорила об этом. Почему вы снова спрашиваете?
         - Но я же смотрел книги, сидел за твоим ноутбуком час назад, - в отчаянии выкрикнул Саша, сам от себя не ожидая такой реакции.
         Глика странно посмотрела на него и выдала:
         - Мне кажется, вы что-то путаете, наверно, вы недавно были у кого-то, и там была большая библиотека, а вы считаете, что это произошло сейчас у меня.
         Она даже не стала ехидничать, что, наверно, у кого-то из ваших многочисленных подружек…
         Александр ничего не понимал.
         - И все же давай вдвоем пройдемся по квартире, ты мне покажешь свою квартиру.
         - Пойдемте, - вздохнула Гликерия, - и повела Сашу по квартире.
         Обойдя все закоулки и углы, и не видя никакой библиотеки, Александр решил, что, скорее всего, ему что-то предвиделось, хотя ведь он писал Юле в онлайн. Ладно, это он выяснит вечером у Юли.
         - Гликушенька, - переменил он и тон, и тему, - а почему ты переоделась? Только честно. Без всякой, извини, вежливой хрени и вранья. Скажи, как есть. Почему ты сняла свой сексапильный наряд и вырядилась в этот балахонный свитер, хотя ты и в нем прекрасна.
         Он подошел к ней совсем близко и с шумом вдыхал как зверь ее запах. От нее пахло вкусно пахло – морской свежестью и еще чем-то волнующим. Видел ее волосы, собранные в какой-то нелепый пук на затылке, а как красиво были уложены ее волосы, когда она открывала дверь квартиры, впуская Александра к себе. До зуда в ладонях хотелось развязать этот пук волос и снова разбросать их по плечам, зарыться в эти пахнущие свежестью и духами волосы лицом.
         Теперь сам все потерял. Ведь  с этой женщиной, которую он искал и, кажется, нашел, с которой, считал, был бы даже может быть счастлив, хоть и временно, но как говорится – ничего нет  более постоянного, чем временное.
         Ему сейчас до зубовного скрежета хотелось, чтобы именно о нем и всегда заботилась эта красивая женщина с необычным именем, ждала всегда его, единственного.
         Тревожно хмурила брови, когда он заглядывал бы к ней ненароком, понимай, когда ему захотелось, а не когда она его ждет. Трогала бы его лоб при малейшем кашле,бежала за градусником и никогда бы не отпускала без горячего обеда.
         Ну, и нафантазировал я, - ухмыльнулся Свидетель.         
         - Ну, почему? – повторил он.
         Для него это было так важно сейчас.
         Скажи она правду, и он, тут же бы, покаялся во всех грехах, в чем был и не был виноват перед Гликерией, рассказал бы о Юлианне, может потом и жалел бы, конечно, жалел бы, зная Глику, но сейчас, скажи она, почему из сексапильной девушки она превратилась  в зачуханную тетку, и он готов пасть перед ней на колени и каяться-каяться.
         И снова повторил:
         - Только честно, без всяких там обманов.
         - Да что-то зазнобило меня, готовила в кухне при открытом окне, вот и замерзла.
         - И именно почувствовала холод, когда я пришел?
         - Да, - просто ответила Гликерия.
         - А тебе так лучше, такая уютная, домашняя и в то же время сексуальная. Нет, в том первоначальном наряде тоже сексуальная, и еще какая сексуальная… Но, чужая.
         - Александр Абрамович, давайте есть торт. Торт я тоже сама испекла. Вам сделать чай или кофе? 
         И Глика, не дожидаясь ответа, отправилась на кухню.
         Саша за ней следом.
         Не доходя кухни, он повернул Гликерию к себе, взяв ее за плечи, и долго смотрел в ее глаза. Гликерия,  молча, ожидала, что будет дальше.
         Саша вдруг  нехорошо подумал о Глике, считая, что от таких как она, надо бежать, как черт от ладана. Ничего кроме проблем она не привнесет в его жизнь, а ему так хотелось уюта и тепла.
         А с ней … ну один романтический ужин, море страсти, а затем огромная бездна проблем. Нет, уж лучше с расписавшей на много лет вперед прагматичной Юлькой, чем с взбалмошной Гликерией.
         Безусловно, она любила его, он чувствовал это постоянно, и самодовольство распирало его. Хотя никак не мог понять, почему она так долго не хотела с ним встретиться.
         Но, если разобраться и не лукавить самому себе: он не пришел на первую встречу, думал, ай обойдется.  Не знал, что с Гликерией так поступать нельзя. Не того она воспитания, чтобы вот так снести обиду. Она ведь приходила к метро. И никакие часы он не перепутал, просто лень было отрываться от компа. Да и денег не было, - оправдывал он себя.
         А сейчас, встретившись, ведет себя странно. Что-то произошло в период, пока он находился в ее квартире, именно  в те минуты, пока он писал Юльке, чтобы та не приходила сюда.  Не могла ж Глика просто так переодеться, и все ее разговоры о холоде, не что иное как «ля-ля-ля»
         Гликерия так и не ответила правдиво на ее вопрос. Да и что ей было отвечать. Сказать правду. Значит, снова она не выдержит, и начнется..
         Поэтому  Глика молчала и отодвигалась от него как-то непонятно, против воли вроде как. Что-то ее сдерживало, оттого и скованность в течение всего вечера присутствовала. Не мог догадаться Свидетель, что Гликерия случайно узнала о его хитроумном плане с Юлианной.
         Глика вывернулась из объятий Александра, и почти бегом побежала на кухню, неожиданно для себя, спросив на бегу:
         - Александр Абрамович, а кстати, как звать вашу жену?
         От такой смены ее поведения Саша остолбенел, но взяв себя в руки, задал встречный вопрос:
         - А зачем тебе? – он даже не сообразил, что она имела в виду Юлианну, хотя слышал весь разговор Глики с консьержем.
         - Да, не зачем. Не корысти ради. А интересу для…  Но коли не хотите говорить, то и не надо. Не очень-то и хотелось, - рассмеялась заливистым смехом Гликерия, - давайте еще и мороженое кушать.
         Впрочем, если мужчина хочет рассмешить женщину своими неуклюжими попытками обмануть ее, может попробовать. Только как бы это веселье больно не сказалось в первую очередь на нем самом.
                Надо все же любить, чтобы уловить, ухватить момент, когда и что нужно вовремя сделать и сказать.
         Ведь что могло получиться, начни она задавать вопросы о его отношениях с Юлианной. Представить страшно, во что бы это вылилось: слезы, упреки, снова ревность, негодование. Закончилось бы в лучшем случае его уходом, а в худшем, даже представлять не хочется.
         Но не надо уже было Гликерии его объяснений, после звонка Юрки, Свидетель стал ей не то, чтобы противен, но неприятен – это точно. Она не была уверена, что завтра ее отношение к нему вернется, но сегодня… ей хотелось только одного, чтобы он быстрее ушел.
         А ведь как все могло сложиться. Нежность, которая копилась в ней и которую она готова была выплеснуть на Сашу, любовь, которая в ней сидела с того третьего вечера их знакомства, но… Свидетель привел за собой Юлианну.
         Хорошо, что Юрка предупредил Глику, иначе как бы она потом себя презирала. Она и так себя уже презирала за то, что вырядилась сразу для любви.
                Психологи говорят, поэт опять же утверждал: «чем меньше женщину мы любим...»
         - Ага, - фыркнула Гликерия, - тем быстрее она сбежит от тебя.
Поэтому всегда  женщина ждет от мужчины красивые слова, что она самая-самая, что он ее любит. Женщину невозможно избаловать такими словами. Этих слов всегда ждешь от любимого, и никогда от них не устанешь.
         Когда было закончено с тортом и мороженым, Глика молча, стала убирать со стола.
         - Давай я тебе помогу уносить посуду на кухню, - предложил Александр.
         Он тоже тяготился затянувшейся встречей и не знал, как уйти, чтобы совсем не потерять Глику. Надеялся, что все в конце концов  с ней образуется.
        Но в данный момент оба хотели одного: Глика остаться одной, Саша – уйти.
        - Я очень устала за сегодняшний день. Какое-то сумасшествие, - помогла Глика определиться Александру.
        - Тогда я пойду. Отдыхай.
        Глика, не глядя на Сашу, направилась к входной двери. Свидетель – следом.
        - И снова раздался телефонный звонок:
        - Дверь открыта, - махнула рукой Глика, а сама направилась к телефону, считая, что Свидетель уже ушел.
        Закончится когда-нибудь сегодняшний день, - воскликнула Гликерия.
        - Да. Здравствуй, бабушка.
        Глика пристроилась на кресле, которое стояло в их прихожей и вечно служило темой для шуток – «так гости от тебя никогда не уйдут, уходя, усядутся в кресло и продолжат беседу».
        - Гликочка, ты не могла бы приехать завтра взять очередную графоманию.
        - Бабушка, у меня сегодня такой заполошный день. Может, ты пришлешь мне. Я так устала.
        - Ты с ним все-таки встретилась? – с тревогой в голосе спросила Гликерия Борисовна. Бабушка так хорошо знала внучку, что ей и объяснять ничего не надо было. Но Глика решила стоять «насмерть» и не признаваться.
        - С кем, с ним? – Глика оглянулась. Саша стоял у двери.
        «Мог бы и уйти», - с досадой подумала она – уже поняв, что проговорилась, и сразу же перевела разговор с бабулей в другое русло:
        - А когда срок и какой объем?
        На Свидетеля Глика решила не обращать внимание. На сию секунду она для себя определилась, что видела Александра Абрамовича первый и последний раз, поэтому разговаривала с бабулей, как будто никакого Свидетеля тут и не было вовсе.
  А может, он и уйдет, пока буду разговаривать. Специально буду долго говорить», - мстительно решила Гликерия, - «некрасиво, но так ему и надо».
        Но Гликерия Борисовна слишком хорошо знала свою внучку.
        - Детка, а почему у тебя день заполошный? Суббота. Обычно в субботу ты отсыпаешься и ничего не делаешь.
        Глика ни за что не признается бабушке, что встречалась со Свидетелем, она же обещала бабуле, что никаких встреч с ним не будет, после того, как бабушка сама хотела встретиться с Сашей, а он, можно сказать, отказал во встрече.   
        - А я пирожки пекла, - слишком уж бодро воскликнула Глика,- и снова поняла, что опять-таки сказала не то, – да, еще Владимир Николаевич цветы сегодня с Петькой прислал и снова – изумрудный гарнитур. Хорошо, что хоть сам не зашел. Во дворе стоял. Он в Германию на месяц улетает. Ой, бабуль, что я тебе расскажу, - и снова Гликерия чувствует, что проговорилась.
        Рассказать хотела, как Денгилевский и Юлианна бегали вокруг машины.  Но тогда придется объяснять, почему тут оказалась Юлианна. В общем, завралась Гликерия.
        - Пирожки? – удивленно переспросила Гликерия Борисовна, уже поняв, что Глика не признается, что у нее там сегодня произошло, и, оставив тему Гликиной сумасшедшей субботы, сказала:
        - Гликерия, точно у тебя заполошный день, раз ты забыла, что «для всех я не умею пользоваться компьютером».
        - Бабулечка, я бы распечатала сама и все сделала бы.
        - Глика, что ты несешь? Рукопись-то в распечатанном виде, а не на флэшке.
        - Ой, бабуль, ладно. Приеду завтра. Только во второй половине дня.
        - Пирожков привези деду, - засмеялась Гликерия Борисовна, - вот-то дедушка удивится, что ты пирожки пекла, - дав понять, что разговор о Гликиной субботе не закончен, - и захвати этот гарнитур. Долго вы будете с Владимиром Николаевичем его из рук в руки передавать. Поговорим завтра.
        Ай, как-нибудь. Что-либо придумаю. Но сказать бабушке, что у нее был Свидетель, да еще так погано пришел, ни за что, - решила Глика.
        - Целую тебя, бабулечка. Деда поцелуй за меня.
        Глика еще немного посидела на кресле с закрытыми глазами, ей так хотелось, чтобы открыв глаза, не увидеть Сашу, но он стоял, прислонившись к входной двери.
        - Извините, Александр Абрамович, - обычно суббота у меня всегда в тишине и покое, а сегодня.  Да вы сами видели.
        Дверь, кстати, открыта, я же сказала, думала, что ушли, поэтому так долго и разговаривала с бабулей.
        Саша, наконец, отошел от двери, вернулся к Гликерии, будто решая сказать что-то важное и необходимое им обоим, но, только махнув рукой, произнес:
        - Спасибо за угощение. Все было очень вкусно… и после паузы
        - Какая-то странная встреча у нас получилась
        - Нормальная, - пожала плечами Глика.
        - Ну, я пошел?
        - Идите. Спасибо, что нашли время придти.
 
                АЛЕКСАНДР

        Александр остановился у лифта. Мыслей в голове – много, и в то же время ни одной конкретной. Так, все надо осмыслить. Но это на улице. А сейчас надо пройти мимо этого цербера незаметно. А то устроит мне еще допрос про Юльку.
        Цербер из своего закутка  вышел Александру навстречу:
        - К сожалению, уважаемый, я не смог пропустить вашу жену. Она тут устроила скандал, и Гликерия Владимировна отказалась ее принимать. Вы уж извините. Мое дело маленькое. Мы тут поставлены охранять покой жильцов.
        А вас всегда с превеликим удовольствием теперь буду пропускать к Гликерии Владимировне.
        Юрка практически издевался над Александром, но вид у него был самый, что, ни на есть серьезный.
        Саша, молча, прошел мимо.
        «Ноги моей больше здесь не будет. Если бы Гликерия предупредила, что в доме консьерж, да еще такая система пропуска, ни за что бы не пошел к ней».
        Свидетель совершенно не чувствовал своей вины. Ведь не составь он этот свой сценарий  посещения с привлечением Юлианны, было бы все по-другому.
        Но, увы, верность, честность, благородство и  благодарность – это, вообще, слова не из лексикона Александра. Так о какой его вине может быть речь. Он считал, что виновата Глика, не прупредив Сашу обо всех нюансов посещения ее дома.
        Александр вздохнул с облегчением, когда, наконец, оказался на улице.
        Стоял удивительный октябрь, именно удивительный, потому что такой теплой погоды в октябре Александр не мог припомнить. Самое настоящее бабье лето: воздух прозрачен, тих, небо такое высокое и чистое, что, кажется, будто повсюду одно это небо. Потому что листва уже начала желтеть и облетать. Но было тепло и тихо.
        Осенняя тишина благоприятно подействовала на Сашу, хотя почему благоприятно, ведь он и не был слишком расстроен, лишь только немного досадовал на себя.
        «Ничего, завтра съезжу к Юльке расслаблюсь». Юля – девушка благоразумная, и трагедии не будет, когда я ей все объясню.
        Вернувшись домой, он первым делом поставил мобильник на зарядку. Ноутбук включать не стал. Лучше позвоню Юлианне. Спустя двадцать минут он вышел во двор покурить и сразу же набрал номер мобильного телефона Юлианы.
        А Юля в это время с Нелькой сидели в одном из кафе Зеленограда. Ромку они отправили домой.
        - Ромочка, мы тебя с собой не зовем. Нам надо поговорить о своем, о девичьем, - кокетливо проговорила Нелли. Юля молчала, ей было все равно. Но в кафе с Нелькой  пошла с удовольствием. Нужно было действительно выпить немного, чтобы как-то успокоиться. Юля практически не пила, но иногда, когда ей было тоскливо и муторно, позволяла себя небольшой бокал хорошего вина.
        Не успев сделать заказ, как раздался звонок на Юлином мобильном.
        - Нель, ты заказывай, а я выйду поговорю. Свидетель звонит.
        - Только не горячись. Хоть он и дерьмовый мужик, но ни одного мужика не надо выбрасывать из своего окружения, - подумав, добавила, - если только он не последний подлец.
        Юля, нажав кнопку соединения, услышала:
        - Юленька, извини, солнышко, у меня изменились обстоятельства. Я не смог тебя предупредить. Вот только вернулся домой и сразу тебе звоню.
        - Почему не смог? Смог. Я получила твою смску. Но только поздно получила, я была уже у дома твоей Гликерии.
        Свидетель ажно поперхнулся.
        «Значит, все-таки был и ноутбук, и библиотека. Но куда же они исчезли?»
         - А я вот так и не смог туда придти, к сожалению. Я очень хотел видеть тебя сегодня. Но не получилось, - придав печали голосу, вещал Александр.
         - Да, ничего страшного, - ответила Юля, - но зато я убедилась, что действительно существует Денгилевский. И никакая это не женщина, а самый настоящий мужчина, да еще какой, - последнее предложение Юля произнесла со злорадством.
        - Солнышко, давай завтра я к тебе приеду, и ты обо всем расскажешь.
        Юля задумалась, но буквально на минуту. Нет, не надо ей встречи с Сашей… пока.
       - Нет, Саша, завтра не могу. Я встречаюсь с Владимиром Николаевичем.
       Свидетель вообще, ничего не понимал.
       Глика в разговоре с Гликерией Борисовной вскользь заметила, что Денгилевский сегодня улетает в Германию. Уже, наверно, и улетел, - подумал Александр, - почему же Юля говорит о встрече с ним завтра.
       Александр, несмотря на прожитые года, не отличался проницательным умом, особенно, что касалось женщин. Его можно было обвести вокруг пальца прагматичным дамам.
       Та же Юля сколько раз «вешала ему лапшу на уши», заявляя, что выходит замуж, и уже даже живет со своим новым мужем, хотя кроме Ромки у нее никого и не было. А уж в чате до смешного доходило.
       Ей вспомнилось, как в чате были одновременно и Свидетель, и Денгилевский.
       Юля решила, что стоит разыграть обоих. Зашла в чат под ником «я твоя» и сразу стала наезжать на Свидетеля. И она очень хорошо его тогда «уела»:
       Я_твоя: Всем доброго вечера!
       Свидетель495: Вам, Незнакомка!
       Я_твоя - Свидетель495: Примите в коллектив, что нужно?
       Свидетель495 - Я_твоя: Кроме рекомендательных писем, резюме и   
       первоначального взноса Правда, крупного - ничего.
       Я_твоя - Свидетель495: Тему дайте.
       Свидетель495 - Я_твоя: Тема такая «Прав ли был Дон Кихот, полюбив   
       Дульсинею?»
       Я_твоя - Свидетель495: О, это тема мне не подходит.
       Я_твоя - Свидетель495: Какой-то вы странный.
       Свидетель495 - Я_твоя: Я-то? Будешь тут странным.
       Я_твоя - Свидетель495: Вам бы быть в печали, вокруг вас столько   
       дам!
       Я_твоя - Свидетель495: Правда, я тут редко бываю.
       Свидетель495 - Я_твоя: Бывайте почаще, может быть, я вас замечу.
       Я_твоя - Свидетель495: Знакомиться хочешь?
       Свидетель495: Я_твоя:  Если б хотел, давно б познакомился.
       Я_твоя - Свидетель495: Много хотите.
       Свидетель495 - Я_твоя: Много хотим, тем и интересны
       Я_твоя - Свидетель495: Мужчина, не приставайте!
       Свидетель495 -Я_твоя:  Смотрите, какая цаца!
       Я_твоя - Свидетель495: Вы женат? Так правильно?
       Свидетель495 - Я_твоя: Обратился в слух?
       Свидетель495 - Я_твоя: А мне любопытно.
       Я_твоя - Свидетель495: Да, я такая, а тебе (вам) что?
       Я_твоя - Свидетель495: Может тебе еще и фотку скинуть?
       Я_твоя - Свидетель495: Только ты вперед.
       Свидетель495 - Я_твоя: Тапочек, если можно. У меня самая большая 
       коллекция в чате.
       Свидетель ее не узнал, зато Денгилевский сразу же в приватной беседе задал вопрос: « Что, Юля, со Свидетелем решили поиграться?»
       Юля, ничего не ответив Владимиру, ушла из чата.
       Стало так обидно. Вот Денгилевский узнал ее, а Свидетель, с которым она спала, не узнал. А, может, узнал, но решил не признаваться, - с надеждой тогда думала Юлианна, хотя нет. Не узнал.
       Прокрутив  за секунду в уме тот давний чатовский разговор, Юля ответила:
       - Саша, никак завтра не могу. Договорилась с Владимиром. Ты же не хочешь на мне жениться, а он – холостой мужчина.
       «Дура, хотелось крикнуть Свидетелю, - он на тебе уж точно никогда не женится. И что все находят в этой чокнутой Гликерии?
        А то, что Денгилевский всерьез увлечен Гликой, Саша уже не сомневался. «Изумруды просто так не дарят»
        - Как договорилась? Когда?
        - А он меня до дома в Зеленоград довез и пригласил завтра в ресторан. Завтра вечером идем в мой ресторан. Все наши от злости помрут, какого мужика я оторвала.
        «Надо сосредоточиться. Денгилевского привез шофер. Вот вопрос на засыпку. Если ответит правильно, то Юлька не врет, а Глика  соврала бабушке. Хотя зачем Гликерии врать бабуле?»
         - Он лично сам тебя отвез? А какая у него машина?
         - Конечно же сам. Не на такси же. А машина – большая такая. Я не рассматривала, но, кажется «лексус».
         - Не можешь, так не можешь. Пока. Звони, - и Саша отключился.
         Так Юля зачем-то соврала, но главное не в этом.
         Оказывается, она все-таки получила смску, которую он отправил с Гликиного ноутбука. И что мне эта Гликерия голову морочила.
         Вот дурак, а телефон-то у Глики так не спросил. Надо было, на всякий случай. Хотя тогда уж интутивно решил, что больше никаких отношений с Гликерией.
         В полном раздрае вернулся в квартиру.
         - Что ты долго курил, - не спросила, а констатировала жена.
         - А соседа встретил, - махнул  рукой Саша, - врать ему было не привыкать.
         Машинально глянул на часы. Без четверти десять.
         И включил ноутбук.
         Гликерия высветилась зеленым значком в контакт-листе.
         «Что же это такое? Я что с ума сошел? Ведь, точно не было ни ноутбука, ни библиотеки, когда уходил из той квартиры.
         Да, но Юля получила мое сообщение, - размышлял сам с собой Александр, - поехать, что ли снова к Глике, до закрытия метро еще успею, тем более и ехать-то всего чуть более получаса.
         Забыл, там же цербер. Нет, лучше не ехать. А то, что не увидел библиотеку, так в тех хоромах заблудиться на раз, да и душевное состояние было не из спокойного, - успокаивал сам себя Александр, выключая ноутбук.
         Завтра об этом подумаю, хотя нет, что теперь думать.
         Глика поняла все, - только сейчас сообразил Саша, - раз Юля видела Денгилевского, а Глика выходила на балкон, то видела она соответственно и Юлианну, да и разговор с консьержем тоже навел Глику на соответствующие мысли: вот откуда и ее странное поведение, и смена наряда.
         Не надо мне было затевать всю эту канитель. Отомстить решил за письмо из Прибалтики, - ну и отомстил? – усмехнулся он. Надо признать свое поражение и забыть Гликерию как кошмарный сон. Но почему-то пока не забывалось. Да и как могло забыться: в кои веки ему встретилась женщина…   
         Саша никогда не мучился от любви, не  сгорал от ревности, не делал безумств, хотя безумства были, но безумства, рассчитанные в целях обогащения. А именно любовных безумств не было. Он от любви, именно от любви, не страдал бессонницей, не хватался за телефон, чтобы только услышать голос, единственный голос. Не было у него этого ничего. И вот сейчас судьба послала ему эту женщину, да какую-там женщину, девочку, а он боится, потому что чувствует и знает – здесь все не так, здесь все серьезно. И не хочется страдать от ее любви, краснеть перед ее бабушкой, да и за Юльку-то уцепился скорее из боязни серьезности отношений с Гликой.   
         Вначале казалось, все будет просто, но девочка оказалась совсем не простой.   
         Нельзя швыряться тем, чем тебя награждает судьба

                ГЛИКА

         Глика убирала со стола грязную посуду. Она терпеть не могла, проснувшись утром, обнаружить беспорядок в квартире.
         Поэтому хоть сейчас ей больше хотелось уткнуться в подушку и заснуть, она заставила себя убрать после посещения не очень-то, как оказалось, приятного гостя.
         Засунув грязные тарелки, бокалы в посудомойку, аккуратно расставив на полках в холодильнике остатки еды, скатерть и полотенца запихнув в стиральную машину, Глика наконец-то свободно вздохнула.
         Заварю себе кофе, проверю почту и баиньки. Завтра и к родителям, и к бабуле надо ехать. Хорошо, что хоть в воскресенье не такие пробки на дорогах. К бабуле лучше с утра, вечером все будут возвращаться с дач и точно попаду в пробки, а к родителям уж ближе к вечеру.
         Глика вышла на балкон, предварительно включив ноутбук, собиралась успокоиться после посещения Александра, привести мысли в порядок и продумать свои дальнейшие отношения с ним. Что никаких отношений уже быть не может, она знала, но нужно как-то объяснить самой себе, почему не будет продолжения романа.
        Она стояла на балконе и наблюдала за падающими осенними листьями, которые кружились в танце в их уютном дворике. Листва пожелтела, и это так прекрасно. И ведь помогло такое наблюдение, что даже грусть, обычная осенняя грусть по уходящему лету сделалась  легкой, похожей на одну из тех паутинок, на которых проносятся мимо маленькие паучки. И с балкона виднелся клен, совершенно необыкновенный клен, листья на нем не желтые, а огненно-красные.
        «Все к лучшему!» - думала Глика, следя за тем, как ветер срывает желтую листву с деревьев. Похолодало, но небо еще не затянуло тучами, хотя все предвещало дождь. Еще пару часов назад, стояло бабье лето, а сейчас уже холодает.
        Несмотря на городской смог и наступающие сумерки вокруг все окутано осенней синевой, и Гликерия невольно залюбовалась этой красотой. И вдруг почувствовала, что впервые за последние месяцы ей стало легко и благостно.   
        В душе – гармония и покой. Такое вот великое вселенское успокоение наступило в Гликину душу.
        И вдруг за окном легкий ветер, гнавший увядшие листья, превратился в настоящий ураган. Ветки деревьев клонились под его  порывами, норовя сбросить свое последнее летнее убранство. Глика с тоской смотрела на опустевший двор, в сгущающихся сумерках черные контуры деревьев, стонущих от сильных порывов ветра, показались ей настолько жуткими, что ей захотелось поспешно задернуть шторы и отойти в глубь комнаты.
        Дождь хлестал с такой силой, что казалось истинной целью его было, побить все стекла в окрестных домах. Дождь не прекращался, хотя так хотелось разорвать в клочья тугие упрямые облака, сыплющие на землю студеной водой.
        В вечерних сумерках тревожно перешептывались ветки деревьев. Дождь еще пытался брызгать, но делал это как-то неуверенно, скорее, по инерции. 
        И в Гликиной душе, как и с неожиданным поворотом природы, произошли изменения. На смену такого хрупкого успокоения пришла неясная тревога.
        Кончилось катастрофой  этот так и несостоявшийся роман со Свидетелем, а все оттого, что смотрела на него сквозь розовые очки, как та овца на заклание.
        Хотя почему катастрофой? Ведь ничего не изменилось в мире. Еще одно разочарование у одной из многих московских девочек. Разве это катастрофа, нет, это просто эпизод из жизни. Проходит все, пройдет и это, - всегда в трудные минуты говорила ей бабуля изречения мудрого Соломона.
        Глика, набрав полную грудь, воздуха, выдохнула и, захлопнув дверь балкона, так как усилился ветер, села к ноутбуку.
        Бабуля все-таки прислала ей «графоманию», наверно, заставила деда сканировать, пожалев Гликочку.
        «Ой, бабушка, может, если бы ты научила меня разбираться в людях, а скорее лучше бы научила что такое жизнь, не было бы у меня таких катаклизмов» - подумала Гликерия.
        Поставив на распечатку очередную «графоманию», Глика непроизвольно посмотрела в свой контакт-лист. Александр находился в Интернете. «Так и есть – уже у компьютера. Видно, очередную дуру охмуряет», - как-то вяло промелькнуло в мыслях. 
        Иной раз казалось Гликерии, что она несправедлива к Саше, обвиняя его в обилии дам вокруг которых он мельтешит. Но как несправедлива, если вот сегодняшний день показал, что права все-таки Глика, если бы была не права, разве оказалась бы в ее дворе Юлианна.
        На следующий день Гликерия проснулась рано, еще и семи часов не было, несмотря на то, что вчера долго не могла уснуть: с ней иногда случалось такое – или после сильного стресса, или наоборот в ожидании чего-то хорошего. Хорошего ничего она не ждала, а вот стресс вчера был сильнейший.
        И сон какой-то дурацкий приснился:  Саша ей говорит: все неправда, что я вчера тебе сказал, сожалею очень об этом. И вдруг задает вопрос: «почему у тебя вся кровать в крови?» 
        «Кровать в крови» – Глика посмотрела в старинный, девятнадцатого века сонник – к свадьбе.
        Бред какой-то – подумала она тогда.
        Этот сон – отражение вчерашнего дня, скорее всего – решила Гликерия и забыла о сне.
        Хотя зря забыла. Ей и перед знакомством со Свидетелем тоже приснился вещий сон.
        Встав с постели, сразу побрела на кухню, заварила кофе, так и стояла над туркой в ожидании, когда кофе начнет закипать.
        Коричневая кофейная пенка уже начинала набухать и слегка подрагивать. Не прозевать бы, когда та стремительно поползет вверх, и присыпать щепоткой ванили, а потом можно снова на огонь и дожидаться второго пришествия. Такой вот кофе она любила, таким вот потчевала гостей.   
        Упустив, как всегда, кофейную пенку на плиту, она минуты три на нее безумно глазела. Вытирать не стала.
        До нее вдруг дошло: она… господи самой себе признаваться стыдно, затосковала без Александра. И сама представить себе не могла, что так возникнет  острая потребность его увидеть. Может, вчерашний разговор с Юркой на нее так подействовал, отфильтровав ее мысли и рассредоточив их по отсекам: что есть правда, что желание, а что желанная правда. И вот такая желанная правда и пригвоздила ее сегодня за утренним кофе: она заскучала по Саше.
        Попыталась отвлечься. Взялась добросовестно за пылесос. Проехалась раз-другой мохнатой щеткой по полу в гостиной, махнула щеточкой по зеркалу в спальне, переложила с места на место белье, будто бы приводя его в порядок, даже доску гладильную вытащила из-за шкафа и поставила, настраиваясь на глажку давно уже выстиранного, но так и не выглаженного белья. Нет, гладить не стала.
        Оставив все, зашла в библиотеку... остановилась.… Стала выбирать книгу, чтобы отвлечься, а глазами так и косила на ноутбук. 
        «А благоразумие мое где?», - подумала она.
        Все мимо, мимо нужной темы! Все усилия!
        Ни одной путной мысли в голове, кроме одной – она хочет его увидеть. Хочет слышать его голос, вдыхать его запах. Про остальные свои «хочет» Глике даже думать было страшно, там все было еще более смелым и еще менее благоразумным.
        И это после вчерашнего - возмутилась она своим мыслям.
И тут ее озарило – Глика почти бегом припустилась в спальню к шкафу, начав перетряхивать одежду. Она должна сегодня выглядеть хорошо, чтобы родители не догадались ни о чем. С бабушкой, конечно, этот номер не пройдет.
        А папе с мамой скажет – она согласна выйти замуж за Мишку. Выйду замуж, и никаких Свидетелей мне не надо. Понимая, что это по-детски, но другого выхода Глика не видела, а выход ей нужен был сейчас, а не когда-то там потом.
        И как-то сразу успокоилась – мысли об Александре, о желании его видеть и слышать, ушли..
        Умение признать поражение и, собрав остатки сил, жить дальше – сильная сторона любой пользующейся успехом женщины.
        А Глика пользовалась успехом у мужчин и считалась весьма перспективной невестой. Да и поражение было первое в ее жизни, если не считать Володьки, хотя неизвестно, кто проиграл Володька или она, или оба сразу.      
       Перебрав свой гардероб, и наконец, выбрав подходящий наряд, Глика 
надела серую тонкой шерсти юбку, черный кашемировый свитер. На ноги -   черные замшевые  туфли на низком каблуке. Повертевшись перед зеркалом, осталась довольна своим внешним видом. Накинув  кашемировое черное пальто и серый шарф, взяв в руки черную замшевую сумочку, серые замшевые перчатки со спокойной душой вышла из квартиры.
              Гликерия возвращалась от родителей не в лучшем настроении. Она понимала, что снова наступает на одни и те же грабли. Наверно, ей всю жизнь так и придется  наступать на эти проклятые грабли.
       Она сказала родителям, что согласна выйти замуж за Мишку.
       Что было с мамой, не передать словами. Она и обнимала Глику, и плакала, и смеялась попеременно.
       Гликины надежды, что свалится гора с ее плеч, не оправдались. Мама ничего не замечала, зато папа сказал, обращаясь к маме:
       - Ольга, погоди только звонить сию минуту «будущим сватам», при этом подмигнув Гликерии, мало ли что еще может произойти. Вот ближе к концу недели и пригласим их к нам в гости. И моим родителям ничего тем более не говори. Ты же знаешь, мама против этого Миши. А интуиции своей мамочки я доверяю.
       Глика была так благодарна папе. И обидно было: почему мама, казалось самый родной человек, совсем ее не понимает. Не то, что бабуля. Та бы сразу увидела Гликино состояние и никаких слов о  ненавистном замуже Глике даже говорить не пришлось.
       А может Саша придет, извинится за вчерашний день, все объяснит. И Глика  простит его. Простить-то -  простит, но забыть, вряд ли забудет.   
       Глика никогда не забывала обиды, но прощать прощала. В ответ на обиды не принимала никакие ответные меры, но обиды помнила.  И все у них с Сашей будет хорошо, - строила иллюзии она.
       К бабушке она не поедет, утром договорились же, что приедет, когда подправит свалившуюся на нее очередную графоманию. Хотя почему графомания? Может и что-то дельное.
 Мысли ее перекинулись на бабушку.
       В свои почти тридцать лет Глика имела почти все, что хотела: прекрасное воспитание, отличное образование, замечательная работа, любящие бабуля с дедом, огромная библиотека деда, и главное, свой стиль. Она могла себе позволить быть непохожей на других и делать то, что ей нравится. Она могла себе позволить быть самой собой.
       В каком-то журнале Гликерия вычитала, что это называется гламурностью. 
       Но в этом же журнале было сказано, что отличительным признаком гламурности являются блестящие губы.
       На этой бабуля ей сказала, что если своего мужчину, ты будешь встречать только блестящими губами, то скоро какая-нибудь другая женщина будет кормить его ужинами, играть ему на фортепьяно, говорить с ним о том, что ему интересно, и ее он будет целовать, хотя у нее и не будет блестящих губ.
        Глика была согласна с бабулей, и блестящим губам предпочитала блестящий ум.
        Бабушка научила Глику многому, например, что нельзя выйти замуж.
        Она была уверена, что настоящая женщина может только составить счастье и оказать честь.
        Что без духов женщина не до конца одета.
        Что можно убить взглядом и уничтожить словом.
        Глика считала и всегда говорила, что всем, что есть у нее хорошего, она обязана своей бабушке.
        Жаль, что Воспитание как условие Благородства исчезло, и Хорошие Манеры стали ругательством.
        Глика считала, что барышня должна быть Счастливой – этому ее тоже научила бабушка
        Но что-то счастье задерживалось в Гликиной жизни.
        «Заеду-ка я в Дом Книги, куплю какое-либо чтиво, которое спасает от тоскливых муторных мыслей», - определилась для себя Гликерия.
        Тогда летом, Денгилевский, вряд ли сам догадался – скорее всего или бабушка, или Таня подсказали ему, приволок штук сто разных книг, начиная от Донцовой, и кончая совершенно незнакомыми авторами. Глика читала одну за другой эти книги, забывая о чем только прочитала, стоило отложить книгу в сторону, но тогда здорово помогло. Она забывала в этом чтении о Саше..
        Да, стоит заехать. Тем более еще только перевалило за полдень, народ с дач не возвращается, и пробки на дорогах не наблюдаются.
        Отоварилась по полной книгами, Глика поехала домой. Ехала по центру. Как ни странно,  пробок еще не было. Переехав Садовое Кольцо почувствовала, как машину повело в сторону, к тротуару. Гликерия старалась всегда ехать в крайнем правом ряду, несмотря на наличие в этом же ряду общественного транспорта. До дома оставалось совсем ничего. Глика остановила машину, вышла и обошла вокруг – проколола колесо, это впервые за то время, как она села за руль.
        Ну и что теперь делать? Оставить машину здесь и пешком идти домой? Так как назло остановилась она перед знаком «стоянка запрещена». Сейчас точно прибежит страж порядка дорог. Надо позвонить…
        А кому позвонить? Папу не хотелось беспокоить. Позвоню Петьке, хоть и из Митино ему ехать придется, но приедет, будем надеяться. А я пока книги пролистаю, что купила. Но Петин телефон выдал: «абонент вне зоны действия».   
        И куда его черти понесли. Хотя, что удивляться, Денгилевский отсутствует в Москве, и Петечка отрывается по полной с одной из своих девиц.
        Денгилевский тот бы сразу приехал, с кем бы он на момент звонка от Гликерии не был, но Денгилевского  нет в Москве.
        Юрку тоже не хотелось беспокоить, все-таки ночь дежурил. И что же получается? Мишку – нет, будущего «жениха» тоже не стоит беспокоить.
        Никого нет, к кому бы могла обратиться Гликерия.
        Кайзера беспокоить? Это уж совсем беспредел будет.
        Получается, что я совсем одна.
        Как одинок может быть человек! – подумала Гликерия. Вот и ее, Глику, казалось, окружают любящие бабуля, деда, родители, а оказывается она одна.   
        Особенно наедине с собственными проблемами.
        С досады пнула колесо, убрала мобильный, прикидывая, как бы половчее решить проблему. Но в голову ничего не приходило, кроме как звонить Денгилевскому, но и тот улетел вчера в Германию.
        Глика подошла к ни в чем не повинному скату и пнула его еще раз ногой, да так сильно, что заорала от боли. И запрыгала на одной ноге, причитая: «ой-елки-палки, чтоб оно провалилось это колесо».
        А рядом проносились  машины, и никто не обращал внимание на одинокую девушку, бегающую вокруг своего автомобиля.
        Глика не видела, что за ней давно наблюдают из  стоящего в двадцати метрах от нее черного «рейнджровера», да и если бы видела, вряд ли чтобы это изменило.
        Наверно, вызвать придется эвакуатор, наконец-то дошло до Гликерии. Они эвакуируют машину в наш двор, а может и сменят мне колесо.  Завтра же мне на работу.
        И вдруг услышала, как красивый мужской голос произнес:«я вам сейчас помогу».
        «Даже так», - подумала Гликерия, - «не помощь нужна?», а сразу – помогу».
        Глика оторвалась от телефона.
        Первое, на что глянула Гликерия, несмотря на то, что вопрос прозвучал для нее, как гром среди ясного неба, на руки незнакомца, и были они у него красивые и спокойные. Уверенные руки.
        Руки ей понравились. А раз понравились руки, можно вести беседу.  И начала рассматривать дальше: перед ней стоял мужчина лет тридцати, может чуть больше, высокого роста, подтянутый с рыжими волосами: у Глики что-то затрепетало внутри – «рыжий» – подумала она, это к добру. На мужчине была замшевая куртка, из-под которой виден черный кашемировый свитер, джинсы черные и в тон куртке замшевые коричневые башмаки.
        Глика подумала, что у парня очень красивые глаза. Большие и светлые. А ресницы длинные и пушистые, несмотря на то, что рыжие, и лицо в конопушках.
        - Что? Нет. Да… - растерянно ответила Гликерия и подняла глаза, -    видно, ангел-хранитель решил обратить на нее взор и прекратить ее мучения  в эти выходные дни.
        - Так да или нет? – улыбнулся незнакомец.
        - Да. Я заплачу вам.
        - У вас есть запаска?
        Глика непонимающе уставилась на рыжеволосого мужчину – она уже рассмотрела короткий ежик рыжих волос на голове ее неожиданного помощника.
        - Колесо есть в багажнике? – улыбаясь, спросил он.
        - А… колесо… Наверно, есть. А что должно быть?
        И Глика ринулась открывать багажник.
        - Вы сами откроете багажник или все-таки позволите мне? – усмехнулся Рыжий.
        Гликерия протянула ключи незнакомцу.
        - Колесо есть, а остальное я возьму  в своей машине.
        - А что остального в багажнике моей машины нет? И что это остальное?
        - Да, вам знать и не надо про остальное.
        Рыжеволосый  как-то быстро сменил колесо.
        Глика, увидев, что мужчина собирается достать из кармана носовой платок, протянула ему влажные салфетки, которые держала уже наготове.
        - Сколько я вам должна, - спросила Гликерия, вытаскивая из сумки кошелек, хотя прекрасно понимала, что унижает этим вопросом и себя, и мужчину, оказавшему ей услугу, но с Гликерий часто бывало такое. Бабушка называла это «Остапа несло», вот и сейчас «Остапа несло».
        Но Рыжий  лишь улыбнулся в ответ и просто сказал:
        - Чашку кофе.
        Глика вначале покрылась румянцем: это что я его должна приглашать к себе, да, уж лучше бы я эвакуатор вызвала, и за секунду перебрала в голове все мыслимые и немыслимые возможные развития событий.
        Бабушка тоже на этот счет имела свое мнение: «и похоронила, и поминки справила».
        Видя, что его прекрасная незнакомка то краснеет, то бледнеет, Марк решил не мучить девушку: он как бы прочитал е мысли, поэтому сказал:
        - Я вам должен чашку кофе. Здесь рядышком есть уютное кафе « Фа Соль», вот там мы с вами и выпьем кофе. Надеюсь, вы не откажите мне?
        Глика вздохнула с облегчением. Она знала это кафе, оно находилось почти рядом с ее домом. Кафе «Фа–соль», раньше называлось «Огород»
        В кафе они познакомились, наконец. Марк был таким внимательным и нежным после того, как сменил ей колесо в машине, которое Глика умудрилась проколоть почти  у самого дома.
        Пока ждали заказанный кофе, Марк вдруг сказал:
        - Глика, вы были так милы в тот момент, когда пинали колесо ножкой, а я проезжал мимо. Вы так необычно себя вели. И вы - чертовски красивая и к тому же, умная». 
        «Я пропал», - подумал Марк.
        - Как все. Обычная я.
 Почему вы мужчины считаете, что женщина должна быть либо красивой, либо умной, другого не дано.
         Бывают редкие исключения, когда все это удачно сочетается. Будь мужчиной, я бы искала именно такую женщину.
         - Не скажи, глупые красавицы бывают очень забавны
         - Сейчас ты мне будешь говорить о глупых красавицах, - резко просила Глика, - спасибо за помощь. Мне пора. Вот деньги за кофе, - и полезла в сумку…
         - Ты всегда такая категоричная?
         Я нашел тебя. Тебя, - понимаешь, - нашел тебя,
         Понимаешь, как только увидел тебя, пинающую колесо своей машины, понял в ту же минуту – эта девушка создана для меня.
         Вспышка, всплеск, удар молнии, тайфун!
         Я далеко не мальчик, скоро мне тридцать четыре, но ты – первый человек в моей жизни, которого я не хочу потерять.
         И шепотом почему-то добавил: «я уже и не надеялся, что когда-то найду такую девушку», а затем  неожиданно для Гликерии произнес:
         - Выходи за меня замуж.
         Глика при всей своей язвительности не нашлась что ответить, как в свое время ответила Денгилевскому на его предложение, странно, но тоже в первый день знакомства: «что прям сейчас», и Владимир Николаевич обиделся.
         А сейчас Гликерия сидела и рассматривала Марка: лет тридцати, не больше, а оказалось тридцать четыре, высокого роста, это она заметила еще на улице, как и то, что он рыжий, волосы коротко постриженные стояли ежиком и были ярко-рыжими: сексуальный должно быть, все рыжие сексуальные.   
         Хотя все  мужчины еврейской национальности обладают повышенной сексуальной потенцией, ей об этом не раз говорила бабуля.
         Фигура стройная: широкие плечи, узкие бедра, немного кривоватые ноги; кривоватые мужские ноги, как и красивые руки – были основными критериями при знакомстве Глики с мужчинами, одет просто, но дорого - в этом Глика понимала толк, глаза голубые, немного навыкате, но незаметно, что навыкате, нос с горбинкой крупный, но не уродливый.
         «А что уж лучше, чем ни рыба, ни мясо этот ее теперешний, якобы, жених Мишка», - как-то вяло и отстраненно думала Глика, - замуж все равно надо когда-никогда выходить. Тут мама права.
         А Свидетель? Ну что Свидетель? Ведь он вчера ее предал, даже не предал, предал он ее, когда рассказал о Глике своей любовнице, а вчера он издевался в очередной раз над Гликерией.
         Марк, пока Глика его рассматривала, смотрел на нее ожидающим  напряженным взглядом. 
         Играть Глика не умела. Не умела никогда.
         Глика знала, что по всем правилам женской науки ни на что соглашаться нельзя.  Что нужно его мучить. Что нужно довести до точки кипения – как будто он чайник. 
         Нужно расставить искусные ловушки и терпеливо ждать, когда он угодит в них – желательно по очереди в каждую, чтобы продлить его мучения. 
         Нужно заставить его страдать так, как страдала она с Сашей.
         Все это Глика знала и поэтому сказала – в полном соответствии со своими знаниями, сама не осознавая того, что сейчас принимает судьбоносное решение, ответила:
         - Я согласна.
         Ну что ж замуж, так замуж, - решила Гликерия.
         Марк подозвал официанта, чтобы расплатиться за заказ.
         Глика и тут промолчала: куда делись ее принципы – везде платить самой за себя.
         - Сейчас мы поедем к тебе, я попрошу твоей руки у твоих родителей. Ты с родителями живешь?
         - Нет, я живу здесь, на проспекте Мира, у Рижской эстакады, а родители - в Тушино.
         Бабушка с дедушкой имеют дом за городом, но далековато, в пятидесяти километрах от МКАД по Дмитровке. Дед на пенсии, старается в город не выезжать, а бабуля сама машину водит.
         Господи, как все быстро, да что ж это такое делается,- думала Глика.   
         - Я хочу, чтобы ты вначале познакомился с моей бабушкой. Глика как-то вдруг легко сказала Марку - «ты», хотя вначале говорила «вы».
         Бабушка с дедом живут на даче, - может Марк не согласится на дачу ехать, но Глике вдруг захотелось, чтобы он согласился.
         - Тогда сейчас едем знакомиться с твоей бабушкой, - улыбнулся Марк, - за сколько времени ты туда доезжаешь?
         - Минут сорок, если не бывает пробок - ответила Глика.
         - На твоей машине?      
         - А чем вам моя машина не нравится? – Глика не была бы Гликой, если бы не фыркнула.
         - Очень красивая машина, и ты в ней красивая, и не надо капризничать,- как-то просто отреагировал Марк на Гликины высказывания, - но мы поедем на моей машине, и доедем за двадцать минут до твоей бабули.
         Глике понравилось, что он бабушку назвал бабулей.
         Выйдя из  кафе, Глика нажала на кнопку сигнализации своей машины, Марк открыл ей дверь для пассажира, помог сесть, а сам сел за руль.
         И здесь Глика промолчала, лишь подумала: как-то я себя веду неправильно, а может так и надо, но я никогда себя так не вела.
         - Так, где ты живешь? – спросил Марк.
         Глика назвала адрес. Марк посмотрел на нее и хмыкнул, потом добавил: «странно-то как».
         И снова Гликерия ничего не сказала в ответ.
         Поставив машину во дворе дома, обычно Глика оставляла машину на ближайшей автостоянке, Марк сказал: «пойдем» и взял Глику за руку.
         Они вернулись снова к кафе, где оставалась на парковочной стоянке машина Марка.
         Марк вытащил  из кармана куртки телефон и сказал:
         - Папа, я приеду к вам позже, вечером. Не один. Передай маме, чтобы приготовила праздничный ужин. Объясню все потом.
         Тут Глика испугалась. Это что – и к его родителям сегодня поедем?
         События развивались так стремительно, что Глика ничего уже не соображала.
         Бабуля на прощание, поцеловав Глику, сказала: «я так рада за тебя, Гликушенька, у тебя даже глазки загорелись. Что ж ты, негодница, мне ничего не говорила?
         На что Глика ответила: «бабулечка, позвоню вечером и все расскажу, я сама ничего не понимаю еще».
         - Деточка, все, что происходит с нами не случайно. Все в этом мире взаимосвязано.
         И странно, что глазки загорелись: Глика ничего не чувствовала, все ее действия проходили на автопилоте.
         Дед пожал руку Марку и сказал: «теперь наша девочка в надежных руках. Рад был познакомиться».
         В машине Марк неожиданно повернулся к Глике и нежно и ласково поцеловал ее – Глика, не сопротивляясь, ответила на его поцелуй, и уже совсем потеряла голову, забыв свои сидения у ноута и тупо глядевшая на «зеленого» Александра Мена, Александра Абрамовича Хайта.
         - Какая ты вкусная! – выдохнул Марк, - и здорово целуешься!
         - Ты тоже вкусный! И тоже здорово целуешься!
         И они счастливо, как дети рассмеялись.
         - Кажется, один экзамен я выдержал, и это основной экзамен? – вопросительно посмотрев на Глинку, спросил Марк, и, не дожидаясь ответа, снова прижал ее к себе и начал целовать.
         Глика, не имевшая мужчину со дня знакомства с Александром, было потянулась рукой, чтобы дотронуться .... но тут же одернула себя.
         И оторвавшись от Марка сказала:
         - Что дальше?
         - Дальше - в Тушино, - улыбнулся в ответ Марк, - Гликерия Борисовна  сказала, что предупредит  твоих родителей о нашем приезде.
         Глика решила еще и сама позвонить маме, зная свою маменьку, та не чаяла выдать замуж за Мишу, и Глика только утром оповестила ее о своем согласии, а теперь она приезжает с совершенно незнакомым мужчиной в качестве жениха. Хотя Глика надеялась, что бабушка уже  утрясла все возможные вопросы со стороны маменьки. За папу Глика была спокойна.
         Потом были у родителей Марка. Глика так и не поняла, понравилась ли она его родителям или нет, потому что ей вспомнился анекдот, в котором мама говорит о будущей невестке десятилетнему сыну: «я ее уже сейчас не люблю».
         Но как оказалось – понравилась. А может, они не чаяли тоже женить своего сына. И с будущей свекровью у Гликерии сложились со временем хорошие отношения.
         Странно, оказалось, что родители Марка жили по соседству с Гликой, а Глика никогда не видела Марка.
         Марк имел свою квартиру, в которой практически не жил, так как по роду своей службы уже полгода работал в Питере.
         - Гликочка, поедем ко мне, - сказал Марк.
         - Нет,- почти закричала Глика.
         - Тогда к тебе.
         - Марк, не посчитай меня за ханжу, ты завтра улетаешь...
         - Я в следующие выходные приеду снова, - перебил ее Марк.
         - Проводи меня до дома, а в следующие выходные обо всем поговорим, - на меня так много сегодня свалилось...
         Возьми  ключ от моей квартиры.
         Без объяснений и ультиматумов сунула в руку и пробормотала, что это на тот случай, если ее не окажется дома.
         А он принял, и принял с благодарностью. И ощущение того, что его всегда будут ждать в этом доме и всегда будут рады, сделало его необыкновенно счастливым, и жизнь сразу показалась совершенно другой. Вроде и без лишних затей, но совсем-совсем другой она ему показалась. Раньше такого не случалось почти никогда так,  может, в самой ранней молодости
         Впоследствии Марк сказал Глике, что его мама зауважала Гликерию за то, что Марк в тот вечер вернулся домой. Он не поехал в свою квартиру, а остался у родителей.
         Гликерия после получения предложения замужа находилась в какой-то прострации: после работы приезжала домой, что-то ужинала, не ощущая вкуса, затем садилась к ноутбуку и тупо смотрела на «зеленого» Александра Мена в своем списке контактов.
         Иногда заходила в чат, где находился Свидетель, заходила под неприметным ником – то Лена, то Маша. Молча, сидела, ни с кем не вступала в разговор и только слушала, что говорит Свидетель. А тот, как всегда, расточал направо и налево комплименты всем никам женского пола.
         Затем  ровно в девять часов вечера звонил Марк, они подолгу разговаривали, но и во время разговора Гликерия тупо смотрела на «Александра Мена».
         А Марк… В сущности, что бы он ни делал, он постоянно думал о ней. В Москве его ждала женщина, которую он любил,и которая кажется, полюбила его.
         Свидетель же после того, как побывал у Глики дома так ни разу и не зашел к ней  в агент.
         В пятницу, накануне приезда Марка, Глика как обычно  не сидела у ноутбука, она даже его не включала.
         Ждала звонок.
         Но Марк не звонил.
         Уже давно прошли девять часов, а звонка все не было.
         Глика решила позвонить сама, хотя сомнения и одолевали: стоит ли. Вдруг Марк передумал. Глике было и все равно, и не все равно.
         Она, вообще, не могла определить, что ей хочется.
         Одно знала точно: хочет увидеть хотя бы раз Сашу. Но после той унизительной встречи… нет, конечно, она никогда первая не зайдет к нему в агент.
         А позвонить Свидетелю. Нет, этот вариант отпадал сам по себе. Хватило ей и прежних звонков…
         Сейчас надо что-то решать с Марком: Глика решила завтра встретить Марка в аэропорту. Она не знала, на каком виде транспорта он возвращается из Петербурга, но почему-то для себя решила, что самолетом, думала в разговоре спросить нечаянно как бы, каким рейсом, а затем преподнести ему сюрприз – встретить в Шереметьево или Внуково. Самолеты из Питера прилетали и в Шереметьево, и во Внуково.
         Однако телефон Марка не отвечал.
         Не хотелось думать плохое.
         А то, что Гликерия могла насочинять, она знала, и никогда из этого ничего хорошего не происходило. А только наоборот.
         И тогда она решила написать Марку в агент, хотя и знала его е-мейл, и Марк был в ее контктном листе, но никогда в агенте они не говорили. Не успели еще, все-таки неделя прошла со дня знакомства.
         Гликерия пошла в библиотеку, включила ноутбук, дождалась загрузки.
         Но ее почта не открывалась.
         - Что за чертовщина, - подумала она.
         Ноут пишет: «неправильно набран пароль».
         Минут двадцать промучившись с набиранием пароля, Глика позвонила бабушке.
         Гликерия совсем забыла, что сама ж бабушке  дала адрес и пароль своей электронной почты, чтобы та прочла разговоры Глики и Саши.
         Но до сегодняшнего дня Глика свободно пользовалась своей почтой.
         Или, может, это глюки компа? Но в любом случае бабуле надо позвонить.
         Мудрая Гликерия Борисовна специально сменила пароль, зная свою внучку, тем более и в последнюю встречу, когда Марк просил руку Гликерии, она видела, что внучка как сомнамбула.
         Бабушка боялась, как бы  Гликерия снова не начала свои разговоры со Свидетелем.
         Гликерия Борисовна до запятой изучила каждое  слово этого мужчины. И если раньше в разговорах с Гликой пыталась его защищать, то теперь… да как он мог так относиться к ее девочке.
         Она понимала, что Глика тоже не совсем права, но ведь деточка побежала к нему на первое свидание, побежала, несмотря на присутствие почти что сватов в ее доме, да еще и с предполагаемым женихом.
         А Свидетель, оказывается: перепутал время. Да никакое время он не перепутал.
         Гликерия Борисовна как никто понимала: лень ему было просто:   «подумаешь, подождет, придумает что-нибудь, как объяснить, почему не пришел».
         А Гликочка еще благородно ему писала, что не она смогла придти, чтобы не смущать мужчину, и не заставлять его лгать.
         Во время мыслей о внучке, та как раз и позвонила:
         - Бабуль, привет! Ты что пароль сменила на моем адресе? – сразу же спросила Глика, - да с бабушкой у них все было просто, не надо было думать над каждым словом, как с мамой.
         - Ой, Гликочка, здравствуй, деточка!
         Пароль… - замешкалась как бы Гликерия Борисовна, - ах, да… пароль. А я разве тебе не говорила об этом. Да, сменила. Я сейчас скажу тебе новый пароль.
         - Да не надо, - слишком уж бодро ответила Глика, - даже хорошо, что я не знаю. Очень хорошо, что не знаю пароль, - уже с металлической ноткой в голосе произнесла она.
         - Я тебя поняла, моя красочка.
         - Баб, слушай, тут Марк сегодня почему-то не позвонил. Отправь с моего е-мейла ему следующее. Я надиктую сейчас.
         У него, если что, на мобильный придет сообщение. Мне очень надо.
         - Глика, у тебя ничего не изменилось, - спросила Гликерия Борисовна, но как она спокойно ни старалась спросить, даже Глика уловила тревогу в голосе бабушки.
         - Бабулечка, миленькая моя, успокойся. Нет больше для меня Саши. Нет. Поэтому и пароль новый не хочу знать. А Марку хочу сообщить, что встречу его завтра в аэропорту.
         - А ты знаешь, каким рейсом он прилетает?
         - Ой, бабуля, самолеты из Питера летают часто. Поеду к первому рейсу и буду встречать, пока не прилетит. Обрадуется он, как ты думаешь?
         «И этой девочке – двадцать восемь  лет. Ребенок да и только».
Но не стала внучке ничего говорить, зная, что если Глика что-то задумала, то не отступится.
          - Диктуй, что отправить Марку.
          «Марк, не стала звонить, ты уже спишь. Завтра  рано вставать, позвони мне из Пулково, я тебя встречу, так будет лучше. Пока ты будешь лететь из Питера, я доеду до Шереметьева. Ты умница, что заказал ночной СВ. Я думала, что полетим на самолете, а так представляешь: ночь, стук колес, ветер и дождь, и мы с тобой ... в любви.
          Первая брачная ночь, потом в день свадьбы будет тоже брачная ночь, но уже не первая».
          - Бабуль, в общем, отправь это на е-мейл Марка, а я пошла в душ и спать.
          Гликерия Борисовна несколько раз перечитала эту записку.
Перед глазами вдруг встала лежащая в полубессознательном состоянии на полу в квартире на Мира Гликочка, и кот, облизывающий лицо ее ребенка.
          Это видение сменилось воспоминаниями, как летом Гликерия Борисовна сидела у постели Глики здесь вот в этом  доме, в комнате Глики, а Глика, отвернувшись к стенке, лежала отрешенная от всего света.   
          Решение пришло само собой. Странно, как все происходит. Ведь не думала-не гадала, что можно додуматься до такого простого решения.
          Действительно жизнь сама подсказывает, как надо поступать.
          После разговора с бабушкой Глика приняла душ, предварительно произведя пилинг всей кожи, затем наложила на глаза маску, хоть морщин и не видно, но скоро тридцать, и надо следить за своей внешностью, а то не заметишь, как предательская паутинка появится у глаз. Да и завтра надо выглядеть красивой.
          Высушила феном  волосы.
          Теперь крем на лицо, и спать.
          Тишину квартиры нарушил резкий звонок домофона.
          Машинально взглянув на часы, Глика подумала: «и кого интересно принесло ко мне в это время?»
          «А вдруг Саша?» – хотя сердце не забилось, а ведь раньше  как бывало: сильно устав на работе, приезжала домой, и только вымыв руки, даже не приняв душ, ложилась на диване в библиотеке немного отдохнуть, предварительно включив ноутбук. И просыпалась именно в тот момент, когда Саша приходил к ней в агент. Как чувствовала.
          Сейчас же никаких ощущений не было.
          Глика сняла трубку:
          - Гликерия Владимировна, к вам тут пришли. Господин Юденич.
          Глика растерялась. У нее не было никого знакомых с такой фамилией.
          - И что господин Юденич имеет ко мне?
          - Говорит, что вы его ждете.
          Гликерия совсем ничего не понимала. Время к полночи, а к ней какой-то незнакомый мужчина. Наконец дошло:
          - А как звать господина Юденича?
          В трубке молчание, а потом: Марк.
          Глика заорала:
          - Пропустите его. Быстрее пропустите.
          А сама заметалась по квартире.
          Марк приехал, а она в таком виде. Хорошо, что хоть крем не успела на лицо нанести. Ой, надо быстрее переодеться, она уже ко сну готова. Но, уже не успевая что-то изменить в своем наряде, просто накинула на себя опять же-таки теплый халат. Что уж теперь. Какая есть, такая есть.
          И надо быть такой бестолковой. Даже фамилии не знала мужчины, за которого замуж собралась. Странно, что бабушка ей ничего не сказала. Уж она-то точно знает фамилию Марка. Если она узнала фамилию Саши, то, что говорить о Марке.
          Хотя фамилию Саши, наверно, бабуля узнала от тети Светы. Та, какую хочешь, информацию тебе сообщит.
          Глика в теплом до пят махровом халате стояла у двери, которую уже открыла в ожидании Марка. 
          Марк не вошел, а ворвался в квартиру. В одну сторону бросил сумку, в другую цветы, предварительно сказав: «это тебе», подхватил Глику на руки и:
          - Где у тебя тут спальня?
          И на руках понес Глику по коридору, при этом умудряясь как-то сбросить с себя куртку, шарф…
          Потом они сидели на кухне.
          А за окном вдруг разбушевался ветер. Еще в начале десятого вечера все казалось тихим и засыпающим, а сейчас… пронизывающий ветер, который задувал в окна. Глика выглянула в окно: деревья во дворе, запрокинув ветки в небо, метались с неистовым стоном.
          Глика задумалась: а что это природа так взбунтовалась?
          Хотя природа-капризница, ни  одна женщина по сравнению с этой природой не могла позволить себе такие капризы.
          «Что это я такими разнузданными метафорами вдруг думать стала», - удивилась сама себе Гликерия. Не иначе последняя графомания, полученная неделю назад от бабули сказывается.
          И тут же сразу вспомнился Саша. Чтобы не думать о нем, Глика  отправилась в спальню и принесла оттуда масляный обогреватель.
          И заодно захватила для себя теплый свитер, а то до этого была в одной маечке и теплых носках.
          Глика с обожанием смотрела на Марка. Тот сидел в ее халате, который не сходился у него на груди, и эта грудь в рыжих волосах смотрелась во всей красе.
          - Марк, зачем тебе такая буйная растительность?
          - Для тепла, - ответил он, - подошел и обнял Глику и снова на руках отнес ее в спальню.
          Гликерия знала понаслышке о повышенной сексуальности еврейских мальчиков, но чтобы до такой степени… даже не предполагала.
          Да, Марк оказался хорошим любовником.
          Если он так и дальше будет вести – такие неожиданные кульбиты, то у Гликерии просто времени не будет не то, что думать, но и вспоминать даже Александра.
          И она неожиданно для себя сказала:
          - Марк, я постараюсь быть примерной женой.
          Марк посадил ее на колени, отодвинув от себя тарелки…
          А потом с  хитрецой посмотрел на Глику и сказал: «Гликочка, я так проголодался».
          И Гликерия, готовая ко всему, не сообразила, что мужчина будет голоден, а у нее в холодильнике не то, что шаром покати, но и особых деликатесов не было, поэтому она на стол «метала» нехитрые запасы из ее холодильника: доставала нарезки, сыр, рыбу, не успевая сделать бутерброды, как тарелки снова оказывались пустыми. Тогда она сварила ему пельмени, которые залежались у нее в морозилке неизвестно с каких времен.
          «И как это я не сообразила приготовить нормальный ужин», - сокрушалась Гликерия.
          Нельзя сказать, что Глика любила готовить, но для Марка всегда впоследствии изобретала вкусные блюда.
          Она так любила смотреть, как он ест, но в этот момент, особенно в начале замужества  всегда на ум приходил Саша: как бы она смотрела на него, когда бы кормила того обедом.
          Марк радовался тому, как Глика встретила его.
          И Глика неожиданно для самой себя была потрясена чувствами, которые она испытывала к этому красивому и серьезному мужчине. Ей все не верилось, что теперь она не одна, что у нее есть Марк. Навсегда теперь.
          И что мама все хотела меня выдать замуж?
          Вот я и встретила свою половинку.
          Бабушка всегда говорила: «главное определить, что это твой мужчина!»
          Потом снова – спальня…
          Несмотря на усталость, Глика так и не смогла уснуть. Но Марк все-таки уснул. Конечно, сказалось и почти шестичасовая езда по трассе Питер-Москва, и первая брачная ночь…
          Она повернула голову в сторону Марка и поцеловала теплую шерстяную грудь своего будущего мужа. Он был такой красивый и нежный, что Глике захотелось прижаться к нему еще крепче, но… не стоило будить его – пусть отдохнет.
          Гликерия приняла душ, попила кофе и решила, пока Марк еще не проснулся съездить в супермаркет и запастись продуктами. Что-то ей подсказывало, что сегодня они кровать вряд ли покинут.
          Уже садясь в машину, Глика подумала: «а не съездить ли мне на Семеновскую? Вряд ли в такую рань там встречу Сашу… а вдруг».
          И она развернула машину в сторону Рижской эстакады.
  «Надежды юношей питают» - естественно, Александра она не встретила, но отоварилась по полной программе, загрузив тележку, а затем и багажник под завязку, и  даже купила для Марка халат и тапочки.
          Вернувшись домой, Гликерия застала Марка еще спящим.
          Она приготовила завтрак и полуфабрикаты для того, чтобы в течение дня уже пользоваться только микроволновкой.
          Марк заспанный зашел на кухню, и снова…
          - Нет, - решительно сказала Глика, - вначале душ и завтрак.
          Марк и Глика завтракали.
          За окном лил дождь. Казалось, за его мутной пеленой не существовало ни города, ни людей. В данный момент эта кухня, желтое бра над столом, клетчатая скатерть, кофейник с синими цветочками по бокам и мужчина, сидящий перед Гликой составляли весь ее теперешний мир. И она хотела смотреть на этот и весь остальной мир одними глазами с мужчиной, который сидел напротив.
          Как и предполагала суббота именно прошла «от спальни–ванна–кухня –спальня-ванна–кухня-спальня».
          Они отключили телефоны: и стационарный, и мобильные.
          Глика предварительно позвонила бабуле, сообщив ей о приезде Марка и попросила, чтобы бабушка перезвонила родителям, чтобы те не тревожили ее и Марка, а Марк соответственно позвонил своим.
          Главное в этих звонках было, что Глика очень хорошо помнила лето:   сколько тогда она принесла своим близким горя, поэтому сейчас старалась оградить их от любого рода волнений.
          Еще Гликерия боялась, что Петя принесет цветы от Денгилевского: ей не нужны были расспросы и соответственно последующие за этим оправдания перед Марком, поэтому и Петру позвонила, объяснив, что ее на эти выходные не будет дома, и что она Петра не выдаст перед его шефом.   
          - Марк, можешь считать это капризом, но я хочу, чтобы наш брак зарегистрировали в Петербурге.
          - Гликочка, да нет проблем. На какое число ты хочешь бракосочетание? На этой неделе и подадим заявление.
          В поезде была и любовь с шампанским…
          Глике казалось, что она мчится на сказочной колеснице по небу, а копыта волшебных коней высекают искры золотых звезд.
          Глика шумно втянула воздух и открыла глаза.
          Она лежала в объятиях Марка на вагонной полке скорого поезда Москва-Петербург, и стук ее сердца, стук колес вагона приняла за волшебный стук копыт. 
          Было отчего сойти с ума. Так сказочно Глика не чувствовала себя никогда в жизни, в нее словно влили струю «живой» воды и обжигающего пламени, причем одновременно.
          Как долго они упивались друг другом, она не знала, вконец потеряв ориентацию во времени и пространстве, но судя по тому, что Марк совершенно отрубился без сил и напоминал улыбающегося покойника, а сквозь щели занавески вагонного окна просматривалось абсолютно светлое небо, времени прошло предостаточно.
          Они подъезжали к Петербургу.
          Я теперь не смогу без него. И никто мне больше не нужен. Никакие Свидетели мне не нужны.
          Из-за Свидетеля она столько пережила, стоил ли он того?! 
          Почему она вдруг вспомнила сейчас Свидетеля, Глика и сама себе не могла объяснить.
          Никогда не думала, что Марк окажется таким потрясающим любовником.
          «Как хорошо любить и быть любимой», - думала Глика, продолжая лежать в объятиях спящего Марка, хотя до прихода поезда в Питер оставалось какие-то полтора часа.
          Сейчас проводник постучит в дверь.
          Как не правы женщины, говорящие о том, что им никто не нужен, хотя Гликерия тоже так считала до знакомства в Интернете со Свидетелем, но сейчас, узнав Марка, Александр Хайт показался ей каким-то мелким, вообще, ничего не значащим самовлюбенным бабником, готовым бежать за каждой первой попавшейся женщиной, причем любой.
          Странно, что она сегодня вспомнила все-таки Свидетеля…
          А ведь я тоже так жила, как женщина, которой никто не нужен, - продолжала размышлять Глика, - Женька не в счет, ей  просто лень было ему отказывать. Потому что есть люди, которым проще уступить, чем объяснить, почему тебе это не нужно.
          В Глике, как и во всякой женщине, присутствовал элемент романтики, хотелось красивой любви, красивых ухаживаний хотя бы на первых порах.
          Хоть и более к романтическим барышням относилась, но понимала, что вечной любви нет, да и вечных ухаживаний тоже. Да, и вообще, жизнь слишком длинная, чтобы в этой жизни быть одной любви. Глика не сама это придумала, а что-то похожее прочитала у Ремарка.
          Петербург встретил их туманным  прохладным утром, что и не удивительно:  на улице – середина октября.
          Сразу на Московском вокзале Марк и Глика сели в такси и отправились на Васильевский Остров, где Марк проживал в двухкомнатной квартире.
          Район Васильевского Острова Глика знала не ахти как хорошо. Но 9-ю Линию узнала: здесь они с мамой были, когда Глика еще училась в школе, в маминой командировке.
          Квартира располагалась на углу Большого проспекта и Двадцать третьей Линии в старом, еще дореволюционной постройке доме, на третьем этаже.
          Васильевский остров – это Петербург в миниатюре: здесь можно найти и чудные уютные переулки с сохранившейся булыжной мостовой, с милыми особняками восемнадцатого века, и многоэтажные доходные дома второй половины века девятнадцатого, и изящные здания в стиле модерн, созданные архитекторами начала двадцатого столетия, и постройки из стекла и металла века двадцать первого.
          Здесь еще сохранились тихие зеленые уголки, примыкающие к Смоленскому кладбищу, а совсем рядом с ними – мрачные кирпичные корпуса с бесконечными проходными дворами, где, кажется, бродит призрак Родиона Раскольникова, пряча топор под полой поношенного пальто.
          Из окон  квартиры, расположенной на углу Большого проспекта и Двадцать третьей линии видна была старинная пожарная часть, здание с изящной башней, а перед ним стоял памятник героическим пожарникам, издали напоминавшим Лаокоона. Невдалеке виднелся семиэтажный дом, своей громадой нависая над Большим проспектом.
          В понедельник Марк рано ушел на службу, а Глика еще долго нежилась в постели.
          Затем осмотрела всю квартиру, сварила в кофеварке кофе: ей только нужно было нажать на кнопку – Марк все уже приготовил ей для завтрака.
          И отправилась гулять по Питеру. С Марком договорились встретиться на углу Литейного и Невского в 18 часов.
          Первым делом Гликерия отправилась в Русский Музей. Когда бы она ни была в Питере, посещение этого музея вошло в традицию.
          Потом – Собор, а оттуда уже пешком по Вознесенскому проспекту, бывшей улицы Майорова, дошла до Большой Морской, где на углу проспекта и улицы находилась ее любимая, еще по старым  временам поездок в Питер в студенческие годы, кофейня.
          Кофейня - крохотное уютное заведение, где вкусно пахло молотым кофе, корицей и шоколадом. Кофе был очень хорош. Шапку крепко взбитых сливок украшал цветок из шоколадной крошки, но главное  сам кофе был прекрасно сварен.
          Глика сделала небольшой глоток и зажмурилась от удовольствия
Глика рада была, что приехала в Питер.
          В зале было малолюдно и сумеречно, молодой человек в черном, застегнутом до горла френче тихонько наигрывал на фортепьяно меланхоличную мелодию, и это тоже было чудесно.
          Кафе симпатичное и замечательно подходит для того, чтобы спокойно вести разговоры. В нем всего шесть столиков,  и все они отделены один от другого прозрачными перегородками, на которых изображены персонажи замечательной сказки «Золотой ключик» - Буратино,Пьеро,Мальвина  и все остальные, включая и черепаху Тортиллу.
          Хороший спокойный  и красивый город. Как же давно я тут не была.
          И вот сейчас представилась возможность погулять по берегам Невы, посмотреть на бесчисленное количество львов, заглянуть в Русский Музей, полюбоваться, как разводят мосты. Сколько же лет прошло, как я сюда приезжала? Сейчас мне двадцать восемь, а последний раз была три года назад, как раз после развода с Вадимом, в первый свой отпуск. Ей так было спокойно и уютно в этом городе.
          А во вторник отнесли заявление в один из районных ЗАГСов - Марк все устроил, чтобы их, москвичей, расписали в Питере.
          - Марк, а где ты работаешь? Что так легко у нас приняли документы в Загсе? И почему квартира, в которой мы живем, находится так далеко от твоей питерской работы?
          - Программистом в НИИ при…
          Ай, Гликочка, зачем тебе знать в какой структуре я работаю. На государство работаю.
          Глика потом и сама не могла понять свой каприз, хотя  где-то в закоулках души боялась, так боялась, что даже самой себе не могла признаться, что в Москве из-за Саши она может и не решиться на замужество.
          Марк понимал Глику с полуслова, да и она его тоже. Иногда она заранее знала, что он скажет сейчас.
          Трудно даже представить, как они были похожи. Им нравились одни и те же книги, фильмы, актеры, певцы, даже оба любили осеннюю слякоть.
          Увидев афишу со старым французским фильмом «Мужчина и женщина», одновременно сказали: «посмотрим?» И как потом выяснилось: оба любили это старый фильм, да и, вообще, старые французские фильмы с Габеном, Делоном, Бельмондо.
          Но самое главное в Марке – это терпимость. Он считал, что каждый имеет право жить так, как хочет, смотреть то, что хочет, читать то, что нравится и, вообще, вести себя, не переча своей натуре.
          Свою помолвку решили отметить в тихом уютном ресторане, который нашли для себя в центре, недалеко от Невского проспекта.На этот ресторанчик набрели случайно, зашли. Понравилось.
          Ресторан  располагался на одной из тихих, спрятанных в желтой листве древних каштанов и тополей, центральных улочек со старинными опрятными домами, поблизости от шумного шоссе, где бурлила деловая питерская жизнь, мчались машины, шуршали нежно по теплой мостовой медлительные троллейбусы, сверкали витрины огромных, европейского происхождения, магазинов, чистенькие, украшенные кадками с цветущими деревцами или миниатюрными клумбами с бархотками или фиалками офисы, кафе быстрого обслуживания, высились, как глыбы синего или белого льдистого стекла, новоиспеченные банки…
          Вообще-то хороший ресторан отличается от плохого тем, что официанты там словно носят шапки-невидимки, и возникают только в тот момент, когда клиент в них нуждается. В ресторанах низкого пошиба обслуга постоянно вертится перед глазами – то что-то унесет, то вытрет со стола, когда это совсем не нужно, то есть всячески напоминает о своем присутствии.
          Они сидели с Марком за столиком в уютном питерском ресторанчике, в самой глубине, и маленькими глотками отпивали  сухой мартини.
          Глика только и пила этот  золотистый напиток.
          Марк нежно держал ее за руку и говорил те ласковые слова, без которых жизнь женщины теряет сокровенный смысл.
          Главное у мужчины руки, а не то,что все думают. Сильные, нежные, мягкие. Обратите внимание на руки мужчин-врачей.
          И у Саши именно были такие руки, - почему-то именно сейчас вспомнились руки Саши. А  может Глика просто придумала эти Сашины руки.
                А после прошлись до метро Лиговский проспект, наслаждаясь свежим воздухом и тем благостным покоем, который исходил от одного вида опустевших улиц, мокрых стен домов и светящихся оранжевым теплым светом прямоугольных окон.
          Марк и Глика  чудесной осенней погодой, которая словно на заказ держалась в Питере, брели по городу, как школьники, взявшись за руки и говорили, говорили...
          И вруг небо потемнело, и начал накрапывать мелкий дождичек, но даже этот мелкий накрапывающий осенний дождь  не казался нудным.
          Что-то мудрое слышалось в загадочно шлепающих по опавшим листьям каплях, мудрое и обещающее.
          А пахло-то… Пахло-то как…
          Никогда Глика не представляла прежде, что осень может быть так щедра на ароматы. Пряной горечью отдавало от омытых строгих деревьев.
          - Глика, послушай, мне 34 года, а я радуюсь как мальчик, - сказал Марк, при этом обнял Глику и тут же поцеловал в губы долго-долго
          - Это потому, что ты меня любишь, - и я тебя люблю, - помолчав немного, добавила Гликерия, - это так просто.
          - Поедем на такси. Я не выдержу эту поездку на метро, потом еще до дома, и не дожидаясь ответа, начал набирать на мобильнике номер вызова такси.
          Накануне отъезда Глики в Москву, Марк еще оставался в Питере, чтобы закончить работу, гуляя по Невскому, Марк вдруг предложил:
          - Зайдем здесь есть один магазинчик интересный. Тебе должен понравиться. И кроме того, мы еще не купили обручальные кольца, но кольца – это само собой, а я тебе хочу подарок сделать. Я уже давно выбрал его, сразу после той нашей первой встречи, когда ты туфелькой пинала колесо. Ух, какая ты миленькая была в тот момент.
          Сапфировый гарнитур: колье, серьги, перстень – Глике понравилось, и очень подходил к ее сероватым глазам, но тут же Глику одолела тоска.    
          Гарнитур из изумрудов, который подарил ей Денгилевский, вспомнился. Теперь вот проблема – как вернуть обратно. А, может, не возвращать, тем более, что и бабушка дала добро на принятие подарка от Владимира Николаевича. Но как бы там ни было, Денгилевский что бы ни говорил, но, наверно, что-то хотел взамен – а что он мог хотеть, кроме того, чтобы Глика вышла за него замуж.
          - Тебе не нравится? – с тревогой спросил Марк, - сейчас мы тогда выберем, что тебе нравится.
          - Да, нет, нравится, - как-то неуверенно ответила Гликерия.
          - Девушка, упакуйте быстрее все, пока моя принцесса не передумала, - шутливо проговорил Марк, обращаясь к продавщице. 
          В Москву Гликерия вернулась уже официальной невестой, почти женой.
          В аэропорту прочитала смс-ку от Марка:«скучаю, уже смертельно скучаю, просто с ума схожу… Не предполагал, что смогу к кому-нибудь так привязаться как к тебе…»
          А ведь они расстались каких-то два часа назад.
 Марк и представления не имел, что можно вот так тосковать, страдать в отсутствие любимой женщины.
 Глика направилась к киоску и купила сигареты.
 Несмотря на радостные хлопоты и приятно проведенное время  в Питере с Марком, ее грызли сомнения. Стоило ей оказаться дома, как сразу вспомнился Саша.
 Но ведь эта встреча, на которую он пригласил и Юлианну – уже второе предательство со стороны Саши. Первое – тогда, когда он вместе с Юлианной издевался над Гликой.
 Она вышла из здания аэровокзала и закурила.
 «Кури, не кури, думай, не думай, но надо ехать домой». Никто ее не встречал, да и не хотела она сейчас разговоров ни с родителями, ни даже с бабулей, хотя бабушка ее поняла бы. Но Глика больше не имела права травмировать бабушку.
 Решительно отшвырнув окурок в урну, направилась к остановке автобуса, чтобы добраться до «Речного вокзала», а там уж на метро к себе домой, в свою уютную норку на Мира.

             АЛЕКСАНДР

 Саша получил от Глики странное сообщение. Он давно ей не писал, не так, чтобы давно, но после той встречи. Он решил выждать.
 Вот наконец-то: она сама первая написала. Но что-то непонятное.
 Несколько раз перечитал, и до него дошло: послание адресовано явно не ему.
 Но этого не может быть. Она ведь, он почувствовал тогда при той дурацкой встрече,  готова была для близости с ним. Это потом что-то изменилось. У этой Гликерии все не как у людей.
 Обычно дамы любят соблюдать последовательность: букет–ресторан–подарок–поговорить, а уж потом – следующая стадия отношений, и все для тебя будет зависеть оттого, как предыдущие стадии пройдут.
 А Глика сразу готова была заняться с ним сексом. Хотя они столько общались в мейл-агенте, что и удивляться не стоит.
 А с какой точностью Глика определяла своих соперниц!
 Александр еще и сам не был ни в чем уверен, а она уже чувствовала. Ведь с Юлианной поначалу был обыкновенный треп, но Глика уцепилась именно за Юлианну, а не за Наташу Блинчикову или Таньку Фло.
 И все-таки странная она эта Гликерия.
 Что почувствовал он, прочитав сообщение, что Гликерия собралась замуж.
 Ревность? Нет – он не ревнив. 
  Не для кого ведь не секрет, что  ревность отшибает мозги.  Но в то же время и разрушает отношения. Александр не хотел думать о ревности, он чувствовал себя оскорбленным, но причем тут оскорбленность? Нет, оскорбленность тоже не подходит.
 Оскорбленное самолюбие – вот это скорее всего.
 Обида? Гнев? – вот, пожалуй, гнев и оскорбленное самолюбие.
 Есть вещи, которые сильнее нас. К примеру, та же ревность.
 И с этим ничего нельзя поделать – только со временем эти чувства притупляются, но вряд ли забываются, хотя и хочется их вычеркнуть из своей памяти.
 У каждого человека случаются моменты, которые хотелось бы навсегда стереть из  памяти или, хотя представлять, что это был просто сон.
 Успокоившись, Александр отправил Глике одно лишь слово:
 «ПОЗДРАВЛЯЮ!»
 И ждал ответа.  До этого сообщения о замужестве Гликерии, он практически и не думал о ней. Выбросил просто из головы, в его сердце места для Гликерии никогда не было, поэтому и выкидывать оттуда особо было нечего.
 А сейчас каждый день, включая компьютер, ждал появления ответа. Но, увы…
 Дни шли, а ответа все не было, да и сама Гликерия не появлялась в сети.
 И наконец, пришло сообщение:
 - Добрый день, Александр.  Неделю не была в Москве, прилетаю, а от тебя какое-то странное сообщение. С чем ты меня поздравляешь? Или у тебя самого какой праздник, и я к нему причастна? Ничего не поняла. А может сообщение не мне? – Глика всегда страдала длинными речами и пространственными тирадами.
 Гликерия не понимала, с чем он ее поздравляет, если с предстоящей свадьбой, то откуда он знает?
 - Тебе скопировать, что явилось поводом для поздравления?  Вообще-то, я рад  за тебя.
 И  Гликерия получает послание, предназначавшашееся для Марка.
 Надо что-то отвечать.
 Возьму тайм-аут минут на пять. Пока ничего не буду писать. Все равно сегодня долго буду у компьютера, заварю пока кофе, а заодно и подумаю, как достойно выйти из сложившейся ситуации.
 Вот же однако, удивительные создания мужчины. Они унижают нас, вытирают о нас ноги, попрекают нас нашей верностью, которую же сами для нас и придумали и поставили во главу угла. Но стоит только им узнать, что женщина, к которой они давно уже охладели, кому-то нужна, как тут же начинают происходить потрясающие вещи. Мужское начало берет верх над рассудительностью, и самолюбие во весь голос заявляет о себе.
 - Странно, - задумалась Глёка, - Саша никогда не ревновал Глику, хотя чему тут удивляться: как ни печально, но зачастую ревность и дух соперничества оказываются куда более сильными чем порядочность и жалость. 
 Так что, если мужчина не пожалел вас, но почуяв,что у него появился соперник, ни за что не оставит вас  в одиночестве, пока не убедится или в тщетности своих попыток или же добьется изгнания соперника.
 Ведь почти три недели после той встречи не давал о себе знать, а тут нате-явился-не-запылился.
 - Да, а… э… как у тебя оказалось это сообщение? И  что злишься?
 - Ну как оказалось? Ты прислала, как еще?  Я сказал, что не злюсь, а рад  за тебя.
 - Странно. Но что рад, спасибо.
 Саша, мое отношение к тебе не изменилось, как я ни старалась, – решила делать Глёка хорошую мину при плохой игре
 - Очень хорошо. Как поездка? Удалась? И какой он как любовник?
 - Что хорошо?
 - Очень хорошо, что не изменилось отношение.
 Вряд ли Александр поверил Гликерии, но тоже делал хорошую мину при плохой игре.
 - А тебя разве волнует мое отношение к тебе?
 Как твои дела? Хоть что-то изменилось к лучшему?
 - Ты не ответила на мой вопрос.
 - Какой вопрос?
 - Как поездка? Удалась?
 - Спать хочу.  А... нормально... Я люблю Питер.
 - Этот Марк оказался хорошим любовником?
 Каким бы Марк любовником не оказался, Глёка уж точно знала, что Гликочка никогда бы не обсуждала это с Александром, считая, что обсуждать отношения с одним мужчиной о другом очень непорядочно, и она ему тут же встречный, хоть терпеть не могла, когда на вопрос отвечают вопросом.
 - А Юлианна?
 - Ответь на вопрос.
 Александр молчал. Он ждал, что скажет Глика
 Что его так взволновало? Глика для него ведь никто. У него есть Юлианна, хотя с Юлианной-то встречаться негде сейчас.
 - Что замолчал? И ты не ответил на мои вопросы.
 - Ты отвечай.
  -  Саша, когда я спрашивала про Юлианну - хороша ли она в постели - ты отвечал - я не буду комментировать.
  Я научилась у тебя не отвечать на ненравящиеся мне вопросы. Почему тебя так взволновал этот вопрос?
 - Ты в своих гневных обличениях делала вид, что у тебя в жизни ничего не происходит, а оказалось, ты, вообще, замуж выходишь, да еще с весьма романтическими прелюдиями, - с сарказмом произнес он.
 Как будто Александра волновали Гликины обвинения... смешно... – размышляла Гликерия.
 - А кто тебе сказал, что я замуж выхожу? А если и так, то после нашей встречи прошло три недели. За это время не только замуж можно выйти, но и даже успеть развестись.
  - Извини, - вдруг переменил тактику Александр, -  не тот сейчас случай, чтобы ссориться с Гликой.
 Человеческие чувства не всегда поддаются логике, а иногда просто неуправляемы. Человек подчас испытывает такое чувство, к примеру, ревности или мести, что он не успокоится до тех пор, пока не изничтожит эти чувства в себе. А чтобы их уничтожить – значит надо отомстить, или прекратить ревновать
 - Так откуда ты знаешь, что я замуж выхожу? Хотя я действительно выхожу замуж: пятнадцатого октября познакомилась, пятнадцатого октября предложили, я согласилась, хотя заявление подавать в Питер - так мне захотелось - поехали только 23 октября.
 После твоего прихода ко мне было молчание. Я ждала от тебя хоть какого известия, и уехала, потому что не дождалась.
 - Но я же тебе сказал, что в лучшем случае до середины октября вряд ли буду в состоянии нормально общаться.
 - А я ждала до 23 октября, согласись, что это далеко не середина октября. Да,и в сети ты был постоянно. Ко мне зайти не мог, естественно.
 «В ее жизни все определилось», - убеждала сама себя Гликерия, - «неужели что-то осталось?»
 Зачем он  снова пришел к ней?
 - Пятнадцатого октября познакомилась, а через две недели - в постель. А сколько было гневных стрел... Известия  она ждала?
 - Не через две недели в постель, а через неделю - в ночь на двадцать первое октября  - что не нравится, вот почувствуй, каково было мне: «мы вместе сидели у компа голышом".
 Да ждала известия.
 Хотя тебе до фонаря, с кем я, и  как я.
 - Только я в отличие от тебя не психопат, и доводить и изводить никого не собираюсь.
 - Ну, превращайте меня снова в идиотку. У вас это уже вошло в привычку, как с Юлианной каждый день посещать злачное место под названием « я, моя жена и посторонний мужчина»
 И что Гликерия слушает его оскорбления, нет, чтобы отключиться...
 - Я тебя  чем изводила - своей ревностью, потому что, в общем, потому шта, как ты отвечаешь мне всегда, когда не хочешь отвечать. А что тебе кого-то изводить, если я тебя до фонаря.
 А у тебя Юлианна есть - как у вас там еще не намечается ребеночек?
 - Хочешь, давай встретимся, все, что могу тебе сказать.
 - Даже так. А что ж ты тогда при встрече ничего не сказал? Тебя не удивило мое поведение в тот день?  Я ведь ждала тебя, ждала как любовника. А ты … ты Юлианну за собой привел. Да не получилось у вас.
 А что сейчас  уже встречаться.  Да и что ты мне можешь сказать -  о своих отношениях с Юлианной – так я и так все знаю. Видела ее у своего дома в ту субботу, когда ты ко мне приходил.
 Насчет любовника, какой будущий муж любовник – без комментариев.         
          Нет, чтобы сразу сказать: зачем встречаться. Сейчас незачем уже. Но Гликерия преследовала свои цели, поэтому и морочила голову и себе и Александру и доморочилась в конце концов...
 А ведь и правда, зачем ей сейчас Александр, и что изменит их встреча?
 - А вдвойне неприлично  говорить об одинокой девушке, чья цель выйти замуж.
 - Ты соображаешь, что сейчас сказал?
 У Глики можно спросить, что представляет ее любовник, а как у Юлианны с тобой – на это табу. Глика и Юлианна почти одногодки. Разница, что одна жаждет, прямо таки рвется в замуж, а другая – не желает в замуж. Поэтому, на твой взгляд, обсуждать Глику можно, а Юлианну – ни-ни. У тебя нет желания извиниться?
 - Извини. Не подумав, задал вопрос. А если он, действительно, твой будущий муж, тогда конечно, снимаются все вопросы, – наконец-то вымучил из себя Свидетель.
 - Да, действительно, Марк мой будущий муж. Я сказала, мы подали заявление в ЗАГС. Бракосочетание – десятого ноября.
 Но извинения я ждала не на вопрос о любовнике, а об обсуждении тобой и Юлианной меня. Ты спал с этой девушкой одинокой? Спал! Мне каково это было, ты не думал прилично или неприлично говорить любящей  тебя женщине о том, что ты спал с Юлианной. Тебе было прилично это говорить мне, а о Юлианне – неприлично.
 Хотя сейчас это не актуально.
 Или ты своим «действительно» хотел снова меня в дуру превратить? Пора уж вам, Александр Абрамович, привыкнуть, что Глика всегда искренне в своих речах. Хотя о чем это я – вы же меня обвинили во всех смертных грехах, поставив в один ряд с Тамарой - интриганкой.
 Но как ты, однако, защищаешь свою любовницу! Передо мной-то зачем? Тем более теперь.
 Все из-за Юлианны не произошло у Глики и Александра, что должно было произойти, но это Глика так считает, а  Свидетелю что сейчас от нее еще нужно, подумал – выходит замуж, значит, окончание всех разговоров.
 - Я это знаю лично от тебя, а сейчас ты защищаешь ее, а меня снова поливаешь грязью - ты бы послушал лучше, что твоя одинокая девушка, желающая выйти замуж, говорит в неприличных чатах. Сама слышала, будучи правда под другим ником, и еще у нее цель замуж выйти, да ни один приличный мужик не скинется на такую девушку - с такими только трахаются, как делаешь ты, а не замуж берут.
 - Саша, я и сейчас не верю, что тебя задело, что я выхожу замуж. А любовник, наверно, все-таки ты лучше, может, оттого так говорю, что не попробовала тебя.
 Глёка специально «подкинула леща» Александру, потому что Марк ... о... это не передать, что он творил с Гликой...
 Глика даже не смогла себя показать в любви, так была очарована  умением Марка любить...
 - Боюсь..., - говорю с печалью, что с твоим замужеством - все эти наши пересуды потеряли всякий смысл.
 Просто Александр не желал говорить о Юлианне, это только Глику можно обхаивать, а вовсе  не печаль его гложет по поводу замужества  Глики.
 - Почему же потеряли смысл?  Думаю, что еще актуальны, хотя бы потому, что я еще не до конца остыла к тебе, несмотря на твое непорядочное поведение у меня дома почти месяц назад.
 - Я говорил не любящей женщине, а врагу, который под чужой личиной проник в чат, и, вообще, объясняться лучше в реале.
 - А что же  ничего не сказал, когда приходил ко мне?, - хотя, не хочу слушать снова старую заезженную пластинку: о враге Дульсинее, а на самом деле ты считал, что перед вами – Глика, да и об остальном прошлом, которое было у тебя уже при мне – не хочу.
 Умный мужик, а дуру-Тамару за врага держит. Сказать кому:  животики надорвут, ясно же дураку, что все предназначалось Гликерии, сколько раз ему Глика повторяла, что ведь знал, что все равно Дулься передаст это Глике, а что уж в Дом у дороги, где Глика мышкой сидела, пришел с Юлианной, вообще, нет никакого объяснения.
 - Саша, я сколько раз у тебя спрашивала: закончилось у тебя с Юлианной?
 И что ты мне отвечал?
 Если я со своей брезгливостью готова была простить тебе Юлианну, это о многом говорит. Не могу я переступить через себя, пока не узнаю, что у тебя закончилось с Юлианной, а я не знаю, закончилось или нет? Скорее я отношу к больше «не закончилось, чем закончилось».
 И, пожалуйста, слово "трахать" ко мне не относи, трахать ты можешь кого угодно, но не меня, меня можно только любить и заниматься со мной любовью.
 - Да, любить, и заниматься с тобой любовью. И ласкать тебя, и восхищаться тобой. И радоваться тебе.
 Что это на него нашло? Или не  дошло, что потерял Глику, навсегда потерял, поэтому «рвусь из сил и из всех сухожилий».
 - Вот почему ты мне эти слова не сказал до двадцать третьего октября?
 - Потому что ты мне не дала их сказать.
 - Я не дала сказать? Да сколько раз я тебя спрашивала: «как ты ко мне относишься?» А ты все твердил: «как можно относиться к буковкам»? Хорошо, но, а во время встречи, что ж ты молчал? Или ты только соображал, как тебе выбраться из пикантной ситуации, в которую сам себя загнал?
 - Ты встретилась с другим, и, исходя из житейских принципов, правильно сделала.
 Гликерия  на эти слова Саши только  лишь вздохнула.
 - Ты же знаешь, я всегда хотела быть одна, замуж никогда не хотела, да и сейчас не хочу, но колесо завертелось...   Ты же в курсе, как моя маменька жаждет меня сплавить в надежные руки, хотя если ты забыл, что меня назвали в честь бабушки, вряд ли ты помнишь о желаниях моей родительницы, - не преминула поддеть Свидетеля Глёка.
 - Подожди, я тебе сейчас кое-что пришлю. Гликерия решила уж «гулять, так гулять». Что теперь ей терять.
 - Быстренько только.
 - Снова торопишься к Юлианне?
 - Нет.
 - А… сейчас не торопишься, а, вообще,значит, в другой раз торопишься, как торопился тогда, когда издевался надо мною в любимой твоей комнате вместе со своим прекрасным созданием.
 Да, вот прочитай, - произнесла Глёка, хотя понимала, что поступает некрасиво, но когда Юлианну Саша снова оправдывать стал, плюнула на всю некрасивость своего поступка.
 Свидетель495 - ЮлиАнна: Так они только на первый взгляд одинаковые.
 ЮлиАнна - Свидетель495: да, мы разные, хоть и у каждой носик и ротик и глазки!
 Свидетель495 - ЮлиАнна: Ушки забыли, и пяточки.
 Я  сама была в «пышках» и под своим именем, и было это в то время, о котором ты говоришь, что не мог со мной общаться, как раз начало октября...
И не говори, что это закон чата и онлайна, я знаю, как ты со мной разговаривал.
- Странно. И что тут такого?
Какую надо иметь совесть, чтобы и сейчас врать. Уж лучше бы промолчал.
- Странного тут то, что твои слова ко мне я помню: "чем больше ножка - тем дольше ее целовать" - это тоже самое. И говорил ты мне их наедине, в онлайне.
- Э... Гликуша, уже колесо завертелось, как сама говоришь...увы. Пока.               
Сказать нечего, а чтобы что-то придумать по-быстрому Свидетель не смог, поэтому сразу и прощание.
Да, надо на сегодня заканчивать,  и так исчерпаны все лимиты на разговор с Александром.
- Я представляю, что ты говорил ей наедине.
- Гликуша, впереди замужество. На нем сосредоточься.
- Не твое дело, на чем мне сосредотачиваться. Иди к своей Юлианне.
- Пока. Моя хорошая.
Здесь Глёка действительно разозлилась – Саша хочет встретиться, и тут же еще смеется, что Глика продолжает его ревновать несмотря ни на что.
- Иди, а то опоздаешь. Ну и что ты не идешь, с Юлианной договариваешься?
- Сижу, никак не встану. Гликерия, держи себя в рамках.
- За меня не беспокойся. Неужели к стулу пригвоздило известие о моем замужестве? – ехидно спросила Гликерия, - «свекжо предание,да верится с трудом».
 - Спокойного вечера и ночи, Гликуша.
 - Ах, и ночи значит, спокойной - иди уж трахайся со своей Галатеей. Плохой ты Пигмалион, если не можешь вылепить достойную для замужа девушку.
 - Ну, вот одну вылепил.
 - Я и без тебя была нормальной, хотя бы матом не ругаюсь, и не сплю с кем не попади.
 Настроение что-то изменилось, хотя, наверно, от усталости. Думала хоть с тобой отойду, а еще хуже стало.
 Гликерия пыталась раскрутить Свидетеля на откровения.
 - От чего это ты отходить должна? Не на каторге, чай, была. При этом притчу твою о Декабристе-помню.
 - «Начинается,- подумала Глика, пока игру веду я, - ой, чует мое сердце, допрыгаюсь.
 - Идите уж.
 - Пока.
 Поздней ночью Глёка включила мейл-агент. Сообщение от Саши:
 - Гликуша, хватит спать.
 «Ну что ж – играть, так играть. Вы с Юлианной сильно обидели Гликочку. Одни снисходительные слова любовницы Свидетеля, обращенные к Глике, – «заходи, поболтаем»  - и это в твоем присутствии и с его ведома, чего стоили. Что ж, Александр Абрамович, Гликерия ответит вам на все ваши коварства в отношении Гликочки».
 Из этих мыслей и родилось послание:
 - Сашенька, единственный, любимый, мы не сможем с тобой встретиться теперь никогда. Ты же понимаешь, мой самый-самый, что бабуля все просекла насчет меня и тебя, и с завтрашнего дня до свадьбы переезжают с дедом жить в Москву.  "В коросте желанный ..."  Навсегда.
 Гликерия знала, что с Юлианной у него ничего не закончилось, они продолжают встречаться, когда есть возможность, где переспать, да еще и в «жену при муже» в групповухе участвуют.
 Свидетель еще не понял, что Гликуша потеряна для него, он по-прежнему считал, что Глика любит его до безумия.
 И Гликерия старалась его не разубеждать: и ревность и постоянные признания в любви.
 Конечно, общение с Александром занимало много времени, которое и так было в дефиците, но на что не пойдешь ради спокойствия и любви самого близкого и дорогого тебе человечка.
 - Здравствуйте, Саша.
 - Прочитал.. Грустно, что и говорить. Но, увы...
 - Грустно... Но одно меня утешает, земля-то круглая, может, когда и свидимся, в одном городе живем.
 - Это и радует только, на самом деле.
 - Как твои дела? Я на работе первый день, еле высидела.
 - В отпуске первый день, но на работе был, так как папа заболел. И весь отпуск такой будет, впрочем так было всегда, за очень редким исключением.
 - Поздравляю с отпуском, хоть рано вставать не надо, а почему ты такой грустный? Хотя мне тоже очень грустно.
 - Я как раз очень рано встаю, так требуется, когда нет папы.
 Глёке показалось странным, что отец Александра приезжал так рано на работу, это мог бы делать и Александр, раз в отпуске он заменяет отца, но может у них такая специфика работы.
 - И во сколько ты встаешь?
 - Около семи. А ложусь, Гликуша - в двенадцать часов.
 - Саша, мне так грустно и тоскливо, – Глёка снова начала закидывать удочки.
 Гликерия, видя, что Александр не реагирует на ее намеки перехода разговора в другую плоскость, решила подойти с другой стороны.
 - А ты ничего не хочешь у меня больше спросить на предмет моего изменения в жизни?
 - Ну, и когда свадьба? - Александр только вначале был задет, что Гликерия, так неожиданно, оказывается, нашла себе мужа, а сейчас особо и не переживал. Ведь Глика для него – так очередная влюбленная дурочка.
 - Тебя только это интересует? Я тебе уже сказала, когда. Опять ты невнимательно слушаешь, впрочем, чему удивляться. Все, что касается меня, у тебя в одно ухо влетает, в другое – вылетает. Как с бабулей, например.
 А как я познакомилась не интересует?
 Свадьбу я не хочу, но и его родители, и мои собираются устроить небольшое застолье в Москве, но жить в Москве, правда не знаю, еще где. Я не хочу уезжать из своей квартиры. А Марк он сейчас в Питере работает, потом у него -  отпуск, а с нового года уже будет в Москве.
 - Гликуша, имеет значение, что ты выходишь замуж, а как познакомились - это важно для двоих. Но не для меня, например.
 – Задело все-таки,- подумала Гликерия.
 - А я скажу все равно. И Глёка вкратце рассказала историю  знакомства с Марком, не преминув заметить, что знакомство произошло на второй день после встречи Глики с Сашей в квартире на Мира.
 - Ну,  по большому счету, Глика, все сделано правильно. Девушки и молодые женщины должны выходить замуж, что бы там не говорилось.
 - Понимаю, мне уже скоро будет тридцать, надо как-то думать о семье, но мне так хорошо одной.
 И, несмотря на твои предательства – я почему-то простила тебя: и то, что рассказывал обо мне своей любовнице, и то, что притащил за собой на встречу со мной Юлианну -  но тебе не подвезло: консьерж твою пассию не пустил, да она еще и скандал устроила там, у комнаты консьержа.
 Саша, я все знаю, что тогда тобой было задумано. Часть знаю от Юрки – консьержа – мы с ним в одном классе учились, часть домыслила. 
 Но я все равно надеялась, что мы будем любовниками, а больше мне ничего и не надо, но может это сейчас.
 Ты бы знал, как я тебя ждала на следующий день после той встречи.
 А потом разозлившись, поехала к родителям сообщить, что согласна выйти замуж за того Мишку: помнишь, я еще с ним припиралась к метро, где ты мне назначил свидание, а сам так и не пришел.
 И по дороге домой встретила Марка.
 Он действительно влюбился в меня, женщина всегда чувствует отношение мужчины. Может, и я полюблю его также.
 И вы с ним похожи, хотя это неудивительно. Как мужчины, так и женщины обычно предпочитают один тип партнеров, как внешне, так и внутренне.
 - Я думаю, так оно и будет. Судя по всему это весьма достойный молодой человек.
 - Не такой и молодой, ему тридцать четыре года, и ни разу не был женат. Значит, нагулялся, - так определила бабуля, но она тебя все вспоминала.
 Я ведь так и не призналась бабушке, что встречалась с тобой. Мне стыдно было рассказать ей, как некрасиво ты ко мне пришел.
 Это впервые, что я с бабулей не была откровенна. Мне кажется, она догадалась, но вопросов мне не задавала.
 Вообще, интересно было наблюдать, как Юлианна и Денгилевский бегали вокруг его машины друг от друга или друг за другом. Тебе Юля не рассказывала об этом?
 Зря ты, Саша, убеждал Юлю, что вместо Денгилевского Тамара пишет. Может, у них что-то и получилось.
 Глёка была добрая сейчас, и готова простить всех: и Юлианну, хотя в душе ей все казалось, что Юлианна подло все-таки поступила с Гликой, оскорбляя и унижая ее вместе со Свидетелем. Она знала от Саши, как Глика к нему относится. Сама ведь женщина, и должна понимать – нельзя оскорблять любящую женщину, хоть вы и соперницы.
 Мне так смешно - бабуля так боится, что я могу передумать, но я ж серьезная барышня. Правда, серьезная? И передумать - значит сделать больно Марку. А я органически не переношу причинять боль другому человеку.  Тем более – эта же боль вернется тебе сторицей.
          - Ну, бабуля думает прежде всего о тебе.
          - Извините, Александр Абрамович, за мои тут ненужные вам откровения. Не буду мешать. Приятного вам времяпровождения с вашей любимой Юлианной, - Гликерия интуитивно почувствовала, что Саша ее не слушает и общается с кем-то еще. А с кем еще, как ни с Юлианной.
          В это время Александр продолжал общение с Юлианной в неприличных чатах.
          Гликерия, видя какую-то замедленную реакцию Саши на ее сообщения, посмотрела, где он находится и увидела место его нахождения.
          Но Свидетель вдруг объявился снова:
          - Спать тебе пора.
          - Это мое дело, когда мне спать.
          - Что ты озабочена, Гликуша, странно?
          Боже, сколько самодовольства, наверно считает, что Глике с Марком не нравится.
          - Не поняла вашего «Что ты озабочена Гликуша, что странно» - странно, что озабочена, а тебе не понятно, какие мы стали вдруг непонятливые, даже странно слышать - рада за тебя, что получил удовольствие, только отвлекаться в трахании не стоит - удовольствие не полное, хотя для тебя, я забыла – самое-то присутствие третьего, а если это еще и Гликерия, то вдвойне приятно - и удовольствие и поиздеваться над Гликерией.
          - Вот даже не знаю, что тебе сказать на такую очевидную глупость. Теряюсь просто.
          - Почему глупость? Трахался? Трахался? Точно импотентом станешь, занимаясь виртуальным сексом.
          - Нет, не трахался. Еще какие вопросы?
          - Как это не трахался? Или это такой же ответ, что и у компа голышом не сидел.
          - А вот так! Не трахался и все. Меня попросили утихомирить одного козла. Еще какие вопросы?
          - Снова защищал свою любовницу? Бедную пушистую девочку обидели? Ну и утихомирил? Адвокат ты наш неподкупный.
          - Утихомирил. А все предыдущее - не твоего ума дела.
          Тут Глёка уж точно разозлила Свидетеля, после его ухода добавила:
          - Ха-ха, еще оскорби - Глику можно оскорблять, издеваться над ней, еще бы, да трахайся ты с кем хочешь.
          В настоящий момент понимала, что не должна ничего ему говорить о Юлианне, ведь оскорбляя его возлюбленную, обычно всегда добиваются противоположного результата, но Гликерию «несло».
         - Духовник ты наш - "я не ее духовник, чтобы что-то передавать ей" – передразнила она Сашу.
         Ты еще ей про мои чувства к тебе расскажи с отсылкой подлинника моего онлайна и обсудите вместе, сидя у компа голышом.
         Ты же все просьбы своей белой пушистой девочки выполняешь, так что же ты ребенка ей никак не родишь?
         А что ж ты не сказал мне "и не твое собачье дело", а так интеллигентно всего "не твоего ума дела".
        - Глика, я в печали, ты оказывается действительно того...
        Что ты несешь... господи.
        Не все же над Гликерией издеваться – вот она сладкая горькая месть – что это такое Глёка впервые почувствовала.
        Во время работы после обеда  Гликерия решила зайти в чат, хоть сроки и поджимали с очередной работой, но как говорится «охота пуще неволи».
        Гликерия–Свидетель495: Можешь не уходить от страха.
        Свидетель495-Гликерия: А от радости тоже нельзя, Гликушечка?
        Свидетель495-Гликерия: Я наоборот очень рад, что ты зашла.
        Свидетель495-Гликерия: Куда пропала?
        Гликерия–Свидетель495: Ну, ты у нас спец. по просьбам трудящихся,   
                удовлетвори желающую особу, а меня в игнор. 
                за вмешательство в личную жизнь вашей дамы.               
        Свидетель495-Гликерия: Не лезь в бутылку, хотя бы в дневное время.
        Гликерия–Свидетель495: Никуда не пропала, просто вредничаю, вот и 
                влезла в чат тебе вредничать.
        Свидетель495-Гликерия: Ну, это ж твое призвание, от него не
                скрыться.
        Свидетель495-Гликерия: Гликуша!
        Свидетель495-Гликерия: Что притихла?
        Гликерия–Свидетель495: О... и Анна тебя заметила в неприличных 
                чатах. 
        Свидетель495-Гликерия: Гликуша, я восторгаюсь, когда слышу от тебя   
                термин - «неприличный"
        Гликерия–Свидетель495: А почему восторг?
        Свидетель495-Гликерия: Ну как тебе объяснить? Это так забавно
                слышать.
        Гликерия–Свидетель495: Ответила бы тебе, как ты трахаешься в вирте
                и с кем, да ладно, не буду портить тебе 
                репутацию.
        Свидетель495-Гликерия: Неужто с тобой?
        Гликерия–Свидетель495: Что забавно слышать - неприличный чат? А ты
                как называешь эти чаты, научи?
        Свидетель495-Гликерия: Фривольные. В вирте имеют: и в Философских
                беседах. Смысл чата - не вирт, а знакомства.
        Гликерия–Свидетель495: Да, проходили уже это: закон чата. Ой, кто
                бы  говорил? Три раза, нет - пять раз ха-ха.
        Свидетель495-Гликерия: Слушай, как народ относится к твоей
                философии.
        Гликерия–Свидетель495: Вот она твоя сущность - издеваешься? Твоя
                фраза «неужто с тобой?»
        Свидетель495-Гликерия: Да нет, у нас с тобой не раз был вирт, и
                часто по твоей инициативе.
        Вот это финт,- подумала Гликерия, она даже краской вся покрылась. По Гликочкиной инициативе, оказывается, был вирт. Что-то она не заметила такого, читая онлайн Саши и Глики. Ладно, пусть будет даже и так. Но ведь в онлайне, а не в «ММЖ», да и как по моей? Если в третий вечер он соблазнил Глику. Мало издевательств, а вернее, почему издевательства? Свидетель говорил правду, когда сидел голышом у компа и остальное все правда, что касалось его и Юлианны, просто потом он изощрялся во вранье, якобы это была защита от врага.
        Гликерия–Свидетель495: И это ты во фривольный чат бегал вчера
                защищать свою пассию? Во фривольных чатах
                флиртуют, а не обижают. Пошли меня в игнор,               
                вообще, я и так сейчас уйду. Обидел ты меня.
        Свидетель495-Гликерия: Не обидел, правда тебе глаза режет;
                сама полезла в бутылку. Я к тебе хорошо 
                отношусь,за это ты мне платишь своей монетой      
        Это Свидетель называет – «ко мне хорошо относишься», да одно издевательство над "Гликерией", что стоит, уж не говоря, что к тому издевательству он и сейчас добавил "по твоей инициативе".
        Бедная девочка. И что ей раньше приходилось выслушивать.
        Гликерия читала сообщения других участников беседы и диву давалась.   
        То ли в силу воспитания, то ли возраста, не могла она понять «секс в виртуальном мире», как и «секс по телефону» - только лишь извращением можно было назвать сие действо.
        Гликерия–Свидетель495:Насчет вирта по моей инициативе? Ты всерьез
                это считаешь?
        Свидетель495-Гликерия:Память, Гликуша,- вещь избирательная. Ни раз,
                и ни два, и ни три. Ты ж не заставишь меня 
                доказать это документально?               
        Гликерия–Свидетель495:А кто на третий день соблазнил меня? Из-за
                чего и произошло то, что произошло.
                Вот документально и докажи. ДОКАЖИ!
                Что сразу замолчал, нечем крыть?
        Свидетель495-Гликерия:Да ладно, хочется тебе быть жертвой, будь. Я
                соблазнял и прочее, и прочее. Если тебе не               
                хочется считать, что по твоей, давай по моей. 
                Хорошо? Но сейчас ты лично убедилась из               
                из ответов чатлан – насколько твоя 
                ментальность оторвалась от нормального               
                и общепринятого.
        Гликерия–Свидетель495:Не забудь прислать, как я провоцировала тебя 
                на вирт.
        Свидетель495-Гликерия:Я ушел.
        Саше позвонила Юлианна, и он отправился на свидание.
        Гликерия очень хорошо теперь понимала, почему Глика до минуты высчитывала уже время, когда в «компе»  появится Юлианна, и когда Свидетель. Как обидны могут быть такие его внезапные уходы: без объяснений.
        Даже соврать, вот тут была именно ложь во спасение, и то он не соизволял по отношении к Глике. Сейчас почему-то Гликерии стало больно вдвойне: «за себя и за того парня».
        «Хоть двойную дозу валерианки принимай», - с усмешкой, почти сквозь слезы подумала она.
        Никогда не подумала, что будет так сложно общаться с этим пресловутым Свидетелем.
        Но поздно ночью все-таки зашла к нему в мейл-агент:
        - Саша, ты меня действительно обидел, и если раньше я как-то принимала не слишком уж серьезно твои обиды, то сейчас обиделась и очень, потому что ты меня зло обидел, даже злобно.
        А поводу моего менталитета - так не всегда большинство право.
        Извини, но сейчас задену твою пассию: почему-то она, лазающая по фривольным чатам, так  жаждет замуж, а ее никто не берет, если ты, в конце концов, не возьмешь. Ты ж у нас добрый, и всех жалеешь, кроме тех, кому ты действительно дорог, а ко мне  в очередь женихи стоят, и выбрала себе достойного, хотя и про других плохо не скажу.
        И это с моим менталитетом.
        И все-таки -  повторюсь -  отправь мне фрагменты онлайна, где я тебя провоцировала на вирт, или ты считаешь, когда ты мне говорил: "я раздвину твои ножки и...", а я спрашивала "что и..." - это есть вирт с моей стороны?
        По-моему сидеть в личке по часу  в неприличном чате со своей любовницей - это и есть вирт, но у нас на этот  счет разные мнения.
        То-то Денгилевский, прошедший в сексуальном отношении огонь, воду и медные трубы, был шокирован, когда твоя белая и пушистая назвала  "полижи   мне между ножек".
        И  скажи, что это не "мое собачье дело.
        - Кстати, ты мне почему-то сегодня приснилась.
        И я никогда не обижаю, но поскольку ты опять на меня наехала, как на старую шубу, я тебе очень нейтрально, надо сказать, ответил. Сравни свой стиль и мой.
        - Саша, зачем ты мне постоянно врешь? Сейчас-то зачем?
        Я специально дождалась, когда ты уйдешь спать, знала, что будет снова ссора-разбора. И почему ты всегда хочешь сделать из меня идиотку?
        Несу что? - как будто сам не понимаешь, почему я так говорю. Все мои злые высказывания насчет тебя и Юлианны идут от моего бессилия что-то изменить. Я хочу до свадьбы встретиться с тобой, и в то же время не могу... потому что ты спал с Юлианной.
        А насчет приснилась тебе - очень приятно, я рада.
        Интересно, какая же все-таки Гликерия ему приснилась? – усмехнулась про себя Глёка. 
        А обидел ты меня очень: тем, что сказал, что я тебя провоцировала на вирт, хотя перечитай онлайн.
        А наехала как? Тем, что сказала, что зло обидел - так я и сейчас считаю, что зло. Может, ты и не обижаешь кого, но меня постоянно. Хотя вполне возможно, что радоваться должна, только близких обычно обижают.
       Думала, что уже перестал меня пугаться, можешь идти обратно в "пышки" - я ушла - не пугайся, не пристаю больше
       - Гликуша, ты какую-то ерунду пишешь.
       Да бог с ним с виртом. Считай, как хочешь: какая разница.
       И вообще, какое это все имеет значение, особенно сейчас.   
       Что теперь кулаками махать? И не разражайся пространственными тирадами - ни к чему.
       - Простите за длинные тирады: больше не буду, а то еще раз схлопочу по мордам не виртом, так чем-нибудь другим - от вас, только сегодня узнала - можно ожидать все, что угодно
       - А почему не хочешь узнать, как ты мне снилась?
       - Хочу! Но ты так сурово со мной начал разговаривать, что я уж боюсь что-то и спросить. А что, правда, снилось что-то интересное?
              -  Да сумбур. Как в любом сне: началось с того, что я позвонил тебе в дверь. Причем я знал, что ты знаешь, что это я.
       - Ты у моей двери стоял? Во сне, имею в виду. Дверь была закрыта или открыта?
       - Закрыта. Я позвонил. Ты открыла, но тут, же стремглав убежала куда-то вглубь. Я тебя не рассмотрел даже.
       - Но дверь я открыла все-таки?  Я убежала, а ты?
       - Пошел за тобой, мы обнялись как-то неловко и мимолетно. Потом оказались в маленьком дворике и начали разговаривать, а вокруг сновали твои соседи и родственники. И я спросил: «а не навредит тебе, что нас видят».
       А после уже не помню
       Сон … да просто навеян замужеством Глики и желанием Саши все-таки быть ее любовником. И самое главное из сна – никогда они больше не встретятся. Глика-то убежала от Александра.
       Чувствовалось, что Глика запрещала себе думать о Саше, но ничего у нее не получалось. Хорошо, что хоть предсвадебные  хлопоты съедали все время, да и работу она брала на дом, чтобы в преддверии свадьбы и после накопить себе отгулы.
       Носились с мамой по магазинам, мама больше суетилась. Глике было все равно. Когда не было рядом Марка, она о нем не думала. Но стоило ему оказаться рядом, Марк затмевал все и всех, в те минуты она даже Сашу не вспоминала. Да и когда было вспоминать, если они все время проводили в постели.
       Сейчас же Гликерия перечитала все сообщения Александра и Глики и решила все-таки снова поговорить с ним:
       - Саша, я тут перебираю онлайн, и твоя правда, наверно, я провоцировала тебя - вот как раз сегодня читала, как я после душа с тобой беседовала. Но ты ж знаешь меня. Что на уме, то и на языке, - это и есть я.
       - Сомневаюсь, что ты когда-нибудь теперь, вообще, покажешься мне, - вдруг сказал Саша.
       - Почему?  Хотя, если только ты снова все не испортишь – «галопом за Юлианной во фривольный - смотри, как я исправилась. Пока ведь еще бегаешь.
       Саша, ну признайся, что я до сих пор не переспала с тобой - твоя вина, ну что тебе стоит, как ты говоришь?
       Я на вирт не напрашиваюсь, теперь всегда буду делать сноску при разговоре на интимные темы.
       - Да, вирт - не смертный грех, ничего в нем нет предосудительного: только человека узнаешь лучше.
       А вот чья вина? Здесь наши мнения никогда не сойдутся
       - Я смотрю  переписку, и меня поражает: ни фига себе не было романа - да тут такие страсти кипят, прямо как в мексиканском сериале.
       А как это по вирту ты узнаешь лучше человека?
       - Вирт - это секс по компу. А в сексе человек раскрывается, вот и весь секрет виртуального секса. Почему и занимаются сексом в виртуальном мире.
       Ничего себе позиция, - ужаснулась Гликерия, а сама продолжает, - и как я тебе раскрылась?
       - Да ты особенно и не раскрылась
       - А говоришь, что я тебя на вирт провоцировала? Как же так?
       - Ну и что, но не раскрылась. Так слегка.
       Конечно, Глика – молодец.
       Как она еще что-то могла в виртуальном мире о таком интимном говорить. Для Глики: секс - это только с любимым вдвоем.
       Тогда она раскрывается, и нет ей равных в этом отношении.
       Недаром все ее знакомые мужчины так и не могут до конца с ней расстаться, хоть в друзьях, как бывший муж и ее первая любовь Володечка, Вот только  непонятно с Денгилевским. Хотя с Владимиром Николаевичем тут совсем другое. Не может успокоиться, что кто-то его проигнорировал.
       Вот Глика же любит этого Александра.  Видно, действительно, девочка сильно влюбилась в этого мужчину с таким странным ником «свидетель».
       - Саша, какой ты все-таки! Неужели я  и, правда, провоцировала тебя? Может, я сама того не ведая, а моя подкорка жаждала тебя,  тебе и казалось?
       - Глика, знала  бы ты, насколько это  сейчас непринципиально. Это только принципиально тогда, когда на черное говорят белое.
       Потом Глёка решила разговаривать с Александром его методами, а заодно и проверить отношение Александра к его пассии Юлианне:
       - Саша, мне тут одноразовые кавалеры фото свои шлют. Переслать их тебе для Юлианны? Ты ж ее духовник, всё девушку замуж пристраиваешь. И секретов у нее от тебя нет. Повторюсь, жаль, что ты настроил ее против Денгилевского, якобы, тот выдает себя за Дульсинею.
       Так фото шлю, авось сгодятся. Кавалеры хоть куда: по фото и по возрасту ей подходят.
       Хотя я так устала сегодня, - добавила Глика, чувствуя, что пересолила.
       - Устала, так ложись спать, - немедленно отреагировал Свидетель, - его всегда задевало, да что там задевало, доводило до бешенства имя Юлианна в устах Гликерии.
       Глёка прикинулась девочкой-ромашкой и капризно, надув губки, спросила:
       - Ты что со мной и разговаривать не хочешь?
       - Уже не хочу.
       Но Гликерия не против еще пообщаться:
       - Я же шутила. Ты что уже шутки перестал понимать?
       - Специфические у тебя шутки, - зло бросил он, - иди спать.
       - Саша, пожалуйста, не обижайся. Мне так плохо без тебя, -  не получается играть под дурочку.
       Странно, со всеми этот номер проходил, а вот с Сашей нет.
       - Ну что ж спать, так спать, - ответила Гликерия, да и время уже позднее.
       - А что ты будешь делать после одиннадцатого ноября? – наконец задал вопрос Свидетель, который мучил его больше всего, после того, как он узнал о Гликином замужестве.
       Гликерия еще не готова была к ответу на него, но ничего, сейчас выдаем экспромт, решила Гликерия,  а там посмотрим...
       - Ты не ответила.
       - Что я буду делать после одиннадцатого ноября? – переспросила она.
       - Да.
       - С тобой тайком встречаться, - ответила почему-то Гликерия. Хорошо, что не видно в компьютере ее реакция.
       - И как ты это себе представляешь? – обрадовался, но как-то без особой надежды, поэтому и задал такой вопрос, - у тебя ж там цербер сидит в доме.
       - Ты сейчас разозлишься, если я что-то спрошу?
       - Я не хочу злиться, так что не спрашивай, - Саша и так знал, что вопрос будет о Юлианне.
       Не расстался он еще с Юлианной. Не расстался, и что здесь такого. И не собирается пока расставаться.
       Юлианна – синица в руках, а эта взбалмошная Гликерия – журавль в небе, и даже не журавль, вообще, непонятно что.
         Глёка почувствовала: параллельно ведутся беседы с Юлианной, отсюда и такое изменение тона речи Свидетеля.
       - Тогда не буду спрашивать, хотя от этого зависят наши встречи, потому что мне надо решить вопрос: где я буду жить после свадьбы - в квартире Марка или в своей? Бабуля с дедом не собираются съезжать с дачи при любом раскладе моего квартирного вопроса, – Глёка дает шанс Александру раскрыться.
       - И какое значение имеет тот или иной вариант?
       - Тогда моя квартира, то есть деда и бабули будет свободна.
       - Этот вариант и выбери.
       - Чтобы квартира была свободна? - Глёке не хочется думать плохо о Саше, и поэтому она решила уточнить свой вопрос.
       Надо отдать должное Александру – потом он поймет свою оплошность.
       - Именно. Хотя, уже говорил, там у тебя цербер сидит. Но ты, надеюсь, придумаешь что-нибудь с этим цербером.
       - Я хотела задать вопрос тебе и получить честный ответ.
       Как все-таки насчет вопроса тебе? Можно?
       - Вопросы и ответы - при личной  встрече.
       - У нас уже была встреча. Ты ответил хоть на один вопрос, хотя в том сценарии, что ты написал, мне место для вопросов не отводилось.
       Этот вопрос - до встречи - и он для меня очень важен, от него зависит, можно сказать, мое будущее, - упорствовала Гликерия.
       - Смотря, что спросишь. «Вылететь» могу в любой момент.
       Ну не без этого,- подумала Глёка – вопрос понравится – «не вылетит», не понравится – «вылетит». Это уже доходило до смешного, и Александр злился, на Гликину реакцию, но получалось именно всегда так. 
       Но, уже зная, что Глика раскусила его фокусы, добавил:
       - И меня сейчас  попросят выключиться, минут через пять, – а это, вообще, что-то новенькое, - почему-то безразлично подумала Гликерия.
       Почему-то хотелось сейчас отойти от компьютера, пойти на кухню, заварить крепкий кофе и полюбоваться в окно окружающей природой, а затем сесть за работу, которая доставляла Гликерии намного больше удовлетворения, нежели разговор с господином Хайтом на нервах.
       Гликерия, что с тобой такое? Откуда время на созерцание? У тебя же каждая минута расписана, сроки-то поджимают, и еще как поджимают: только, учитывая неординарность ситуации, Гликерии идут на уступки в редакции - очнулась она от своих мыслей, - но разговор надо этот бессмысленный заканчивать: Саша ничего не скажет о Юлиаанне, вопрос его только разозлит, то есть в очередной раз Гликерия плюнет против ветра.
       Да, и, вообще, надо решиться. Узнать, что надо все равно не узнаю. Придется «кланяться Тамаре», да и с Владимиром Николаевичем переговорить. У него должны остаться какие-то записи его разговоров с этой девицей Свидетеля. 
       Выводы она для себя сделала, но не окончательные.
       Но что-то удерживало ее подле Саши.
       Неприкаянный какой-то он, чем ему можно помочь?
       «О чем я думаю?» - трезво расценила себя Гликерия, - «мне надо спасать близкого мне, а не Сашу».
       - Ты прав, мой вопрос оставим до завтра - завтра пятница, это раз; второе – ты догадываешься, о чем я буду спрашивать, можешь подготовиться.
       Да, и еще - ник Арина тебе говорит о чем?
       Зачем про этот ник спросила, тогда еще из разговора со случайной дамой можно было догадаться, что даже если там был и другой Александр, то все равно Свидетель, ни с Ариной, так с другой женщиной, мог оказаться именно тем Александром.
       - Нет, не говорит.
       Другого ответа она в принципе и не ждала.
       - Но знай, сколько-нибудь серьезные вопросы я с тобой обсуждать в агенте не буду, только при встрече.
       - Что ты имеешь в виду под серьезными вопросами, мой вопрос ты знаешь - он единственный.
       - Любые вопросы: и важные, и не важные - только при встрече.
       - Нет, встреча будет только, если ты мне объяснишь одно мое сомнение.
       - Говори свое сомнение, - как-то вяло произнес Саша, зараняя зная суть сомнения. Вообще, после того, как Глика собралась замуж, тон ее речей сменился, и не только тон, но в некоторой степени и стиль, хоть постороннему человеку и трудно заметить, но что-то происходило не так, как хотелось Александру: он снова Глику выставлял дурой и истеричкой, если что-то не устраивало его в поведении Глики, но ее реакция была совершенно другой, нежели в разговорах до ее помолвки.
       - Что ты делал у Юлианны дома, когда сидели вдвоем у компа в неприличном чате и издевались, пусть уже будет не надо мной, а над Дульсинеей?
       - Извини, А почему  тебя волнуют дела давно минувших дней? И не издевка это была, защита…   
       - Проехали, - сказала Гликерия, - повторение пройденного мне не нужно. Всего доброго.
       У Александра складывалась какая-то ахинея. Дежавю, одним словом. Все это уже было. А сейчас, как будто повторение пройденного, но… какое-то другое повторение.
       «Надо будет на досуге осмыслить сие явление», - решил для себя Саша.
       - Подожди, - попросил  Александр, - меня до сих пор потчуют компроматом.
       - Тебе же прислали, не мне, - грубо ответила Гликерия,  потом немного поспокойнее, - ты подумай, зачем и кому нужен компромат на тебя. Ты что крутой бизнесмен, имеешь замужнюю любовницу, зачем тебя компрометировать и главное для чего?
       Про себя же Гликерия подумала: но ведь Тамара зачем-то  просила Глику початиться со Свидетелем. Чем черт не шутит, зачем-то Тамара до сих пор, по утверждению Свидетеля, шлет ему компромат.
       Если Томе нужен компромат на Свидетеля – зачем она шлет этот компромат Свидетелю?
       Вопросов с этим компроматом воз и малая тележка, а Свидетель не говорит, что конкретно ему присылают.
       А, может, он мне голову дурит? И никто ему ничего не шлет?
       А оно это мне надо? – пусть сами разбираются.
       - Саша, меня не интересуют, чем тебя потчуют, я тебе задала конкретный вопрос и задала, не потому что это было давно? Я сама читала разговор Юлианны с ее подругой, и из-за этого их разговора у меня и возник вопрос, который я тебе задала.
      И поэтому прошу, ответь конкретно:
      - Что ты делал у Юлианны дома, когда сидели вдвоем у компа в неприличном чате?
      - Гликуша, ты должна была заметить, что я не комментирую информацию о третьих лицах, тем более  о девушках на выданье. Если ты ждешь ответа, как условие встречи - встречи не будет.
      - Что же не будет, значит, не будет.
       А по поводу ваших некомментариев в отношении третьих лиц – меня ты почему-то комментировал с Юлианной. Но и это проезжаем!
       Мне Тамара прислала разговор твоей Юлианны в чате: постоянно мат и одна фраза, которая меня «пришибла» - подруга Юлианны предлагает заняться сексом втроем.
       Хотя насчет мата тебе не привыкать, в том чате, когда ты и Юлианна издевались надо мной - ты считаешь, что над Дульсинеей, считай.
       Я устала повторяться, что не верю, что не надо мной. Так в том чате тоже все было покрыто матерными словами и не повторяйся, что мат… и Пушкин, и Ростропович, и т.д.
       Думала, что после того, как я выйду замуж, мы будем с тобой на равных, но ты не захотел, что ж твое  право.  Наверно, твоя Юлианна для тебя более достойна, нежели я. Что-то изменить я не в силах - матом ругаться не научили  и такому поведению как у твоей любимой женщины тоже, и вряд ли я этому уже научусь.
       И дело не в мате, а в том, что ты спал с этой Юлианной, и ты не единственный, с кем она спала - вот в чем суть.
       Кто бы ни ругался матом, я все равно это не могу принять и понять, а мат в устах девушки... 
       Меня бабуля в детстве учила: «говорить плохие слова - лягушки во рту заведутся «- вот я и не приемлю мат.
       Суть - ТЫ НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ У НЕЕ - вот почему и вопрос я задала.
Я теперь не одна, и заразу получить не желаю. Да, и если бы одна, как ты понимаешь, зараза мне тоже не к чему.
       И хотела получить ответ, честный ответ, но ты мне несешь что-то, что ты благородный и не будешь обсуждать девушку на выданье.
       В данной ситуации, меня интересуешь только ты, твое отношение ко мне.
       А  как понимаю твое отношение - обо мне можно  Юлианне говорить: «Гликерия мне надоела»
       - Ты еще не понял, будучи замужем, я буду с тобой на равных, но сейчас это уже не играет никакой роли. Я в некоторой степени рада, что разрешилось именно так.
       И Гликерия отключила ноутбук. 
       Потом Свидетель и Гликерия как-то неожиданно прекратили общение.
       С одной стороны Гликерия была рада такой развязке вопроса, но с другой… она так до конца и не выяснила, что собой представляет Александр.
       Придется все-таки со Светланой пообщаться. Надо же знать, с кем Глика так долго общалась, и до сих пор не может забыть почему-то.   
       Да, если бы только забыть. Любит девочка этого Свидетеля,к сожалению, еще любит.
       Глике действительно теперь нет никакого дела ни до Свидетеля, ни до Юлианны – хотелось так думать.
      
                ТАМАРА               

       Тамара сидела на своем рабочем месте и ломала голову: «где достать деньги?»
       «Ну почему одним все, а другим – ничего», - думала она.
       Вот и сегодня у нее было всего-ничего, чтобы только добраться на метро домой.
       А дома в холодильнике шаром покати.
       И младшему нужны кроссовки, старые уже «просят каши», старший извел нытьем каждый вечер о покупке компьютера, да и у самой сапоги латаные-перелатаные, а на носу зима.
       Сейчас хоть и ноябрь, и плюсовая температура, а ведь холода все равно наступят.
       Муж в очередной раз уволился и теперь лежит на диване, изучая объявления в поисках новой работы. Тамара по опыту знала, что этот процесс продлится в течение полугода.
       Оставила бы давно его, да идти некуда. Квартира-то мужу принадлежит.    
       «Где перехватить денег до получки?» – вопрос, который волновал ее с самого утра.
       Да, и для Кольки на компьютер надо у кого-то взять взаймы. И так мальчишка обделен, не хватало еще комплексы приобрести подростку.
       Тома  начала перебирать в уме всех знакомых.  Но... всем она была должна, пусть небольшие суммы, но должна.
       И, как назло, никто не звонит, чтобы халтурку какую сделать.
       Тома часто выполняла деликатные поручения по взлому чужих почтовых ящиков на мail. Очень боялась, что узнают в фирме, и тогда ее отсюда попросят. А она уже и так рискнула, взломав ящик Глички и ее виртуального любовника.
       И дернул ее черт так поступить. А все виноват Валерка. Тогда она с ним поругалась и решила изменить, и не нашла ничего лучшего, как обратиться в чате к одному из мужчин.
       Казалось, этот мужчина со всеми вежливый, обходительный и вдобавок ко всему сексуально озабоченный, так определила для себя Тома, должен был согласиться на встречу с ней, она уже и со  школьной подругой договорилась, что та на время уступит свою комнату в коммуналке, но облом получился. Всего-то что она и получила от него, так это фото.
       Красивый мужик, ничего не скажешь, конечно, баб у него завались.
       Тогда злая на весь белый свет, Тома решила отомстить ему, а тут подвернулась Гличка.
       Тома как-то от раз от нечего делать просматривала мониторы всех работающих в фирме, и обнаружила, что Глика чатится.
       «Вот тебе и недотрога!», а как кокетничает.
       И Тома решила отомстить Свидетелю, такой был ник у мужчины, отказавшего ей.
       Тогда  она наплела Гликерии с три короба, чтобы та початилась со Свидетелем. Кто же знал, что эта дурочка влюбится в него. И еще фото его в компьютер вставила, и всем говорила: «кадр из американского фильма», мол, вот этот артист тип ее  мужчины, и даже как фильм называется, говорила.
       Тамара не подавала виду, что знает этого «артиста».
       Зато по своей дурости – нужен был ей этот Свидетель, как рыбе зонтик, тем более  с Валеркой она тогда вскоре помирилась, - они с Гличкой поссорились.
       И Тамара, чтобы помириться с Гличкой, взломав ящик этого Свидетеля, снова, и выяснилось, что помимо Глички у него есть и другая женщина, да не просто женщина, а любовница. Эта дурочка Гликерия только на платонические отношения пока способна была: видите ли, королева выискалась – принца ей подавай, а та, Юлианна, сразу Свидетеля в койку уложила.
       А что мужику надо? Тем более сексуально озабоченному.
       И Тома распечатав все разговоры Свидетеля и Юлианны отнесла их Глике. Да еще и зашла под ником и мылом Гликерии в чат, где чатилась любовница Свидетеля.
       Она сыграла под Гличку, но в личках Юлианны  выяснила, как относится Свидетель к этой дурочке. Он подлец, даже любовнице о Глике рассказал, а та в чате всем о Гликерии. А что Гличка хотела, что Александр будет ждать Гликерию, пока она созреет для койки?   
       И результат – эта неженка заболела, а бабка ее выгнала Тамару, да еще со словами: «вам отказано в доме» - тьфу-ты-ну-ты» - баре какие.
       Теперь Гличка - фиг ей денег, когда даст.
       Тамара у нее уже просила взаймы тысячу долларов на покупку компьютера для Кольки, но Глика ответила, что у нее нет таких денег.
       - Как же нет! - зло подумала Тамара,- а новое колечко и крутой мобильник - за какие шиши?
       Хоть Гличка и не любит  золотые украшения носить, но нет-нет, да и придет на работу то с новым колечком, то с новой брошкой.
       Тома видела ее драгоценности.
       Гликерия Борисовна все свои украшения Глике отдала.
       А у той еще с прошлого века такие старинные украшения, что и носить их страшно. Тома у Глики в квартире их нашла и  рассмотрела, Глика и не знает об этом.
       Может быть, Гликерия Борисовна догадывается, та еще хитрюга. Да все они – эта нация – такие.
       «У кого бы все-таки занять деньги?» - Таньке должна, ее братец принципиально не дает в долг.
       Тамара у него один раз даже под проценты просила, и то отказал. Гличке, конечно бы, не отказал, но той и одалживать не надо.
       «Пойду к Кайзеру попрошу, - решила  она, - может, он не откажет.
        Хоть придется выслушать нотацию, и обязательно Гликерию вспомнит.   
        Кайзер уже делал ей замечание, что она эксплуатирует Глику, мол, та не может отказать, а вы этим и пользуетесь.
        Да, черт с ним, пусть прочитает нотацию, лишь бы дал взаймы. Продукты хоть домой купить надо на сегодня, а через неделю получка.   
       «Получка» – простонала Тома, – «вся на раздачу долгов уйдет, и снова думай, где достать деньги». И что за жизнь такая.
       Дура  я все-таки, что втравила Гличку в это общение со Свидетелем.
       Глика добрая, и по-прежнему бы всегда могла меня ссудить деньгами, хотя сейчас, когда она собирается замуж, живут-то уже вместе, неизвестно еще будет ли ссуживать деньги.
       Ой, а с этим замужем ее – смех один: от всех скрывает, но весь офис уже в курсе, что Гличка «оторвала» себе крутого мужика.
       Глика всем нищим подает. Как-то они вместе шли к метро. И у них какая-то старуха оборванная, бомжиха точно, попросила: «дайте, деточки, на хлебушек», и  Гликерия протянула бабке  500 рублей.
       - Меньше не было, оправдывалась она потом перед Томой
       - Лучше бы мне дала эти деньги.
       - Тома, ты же работаешь, а у бабушки неизвестно есть ли пенсия, и если есть, то какая еще она эта пенсия.
       - А не фига просить. Добренькая ты.
       - Не добренькая я. Ты представляешь, до чего может дойти человек, если он начинает просить милостыню.
       Гликерию не переубедить. Блаженная она и есть блаженная. Как и со Свидетелем этим. Нашла «прынца».
       Хотя вон, какого себе мужа отхватила эта блаженная. Тома один раз его видела: конопатый весь, зато на крутой тачке и вокруг Гликерии  как вертится: «Гликочка, Гликочка», а эта дура все со Свидетелем в агенте в любовь играет.
       Ладно, посмотрим, кто еще плакать будет.
       Что-то она молчит про последнее Томино послание про Свидетеля и Юлианну. Да, пошла эта Гличка…
       Вот только перекурю, и пойду к Кайзеру.
       Тома полезла в сумку за сигаретами, вытащила пустую смятую пачку, швырнула ее в урну и чертыхнулась
       Ладно, стрельну у кого-либо в курилке.
       И Гличке теперь не позвонишь. Ходит, и нос  воротит.
       Перед тем, как подняться из-за стола, Тома вздохнула и прошептала: «Господи, помоги мне!»
       Тут неожиданно раздался телефонный звонок, да так громко, что Тамара ажно подпрыгнула на месте.
       «Какому черту я еще понадобилась? Сейчас, не до работы мне», -  и хотела, выйти из кабинета, не снимая трубку, и даже подошла к самой двери, но телефон трезвонил, не прекращая.
       «Это не местный звонок», - спохватилась Тома, а вдруг «халтурка», и решительно сняла трубку:
       - Системный администратор слушает.
       - Тамара Федоровна, здравствуйте.
       «Влипла, сейчас бабка ей накостыляет за Гличку, небось, та уже нажаловалась: и что деньги взаймы просила, и что долги не отдаю, но главное – за последнее письмо Гличке. Может изменить голос и сказать, что меня нет» - трусливо мелькнула мысль, но в ответ произнесла заискивающе и льстиво:
       - Доброго денечка, Гликерия Борисовна.
       - Тамара Федоровна, Гликочка мне сказала, что вы просили у нее взаймы крупную сумму денег.  Сегодня после работы приезжайте на проспект Мира, я, наверное, смогу вам помочь.
       Но... – Гликерия Борисовна  специально выдержала паузу, чтобы Тома задумалась, почему сказано «но», и предположила, что за этим  последует.
       Но вместо разъяснения  Гликерия Борисовна сказала:
       - Там и поговорим, - и отключилась, не прощаясь.
       «Что этой старой кошелке от меня надо? Тоже мне баре, строят из себя, сами не знают что. Чтобы за так, эта Эберша помогла, так все тамбовские волки подохнут. Определенно ей что-то от меня надо».
       Тамара страшно завидовала Глике и ее семье. Ведь Глика – единственная внучка, единственная дочка, как может быть единственная внучка и две дочки, тут же одернула она себя.
       Но насчет денег – это выход. Хоть Тома и понимала, что Гликерия Борисовна это не Глика, бабку ни на жалость, ни на шантаж не возьмешь, и все же почему-то была уверена, что деньги ей дадут.
       Дадут, но не за так.
       Это у Глички можно было сшибать до  получки по 1000-3000 рублей, и та  будет молчать, никогда не напомнит о долге, и, попросив вдругорядь, Тома знала, что Глика не откажет.
       Но что надо Гликерии Борисовне, раз она сказала «но» - это что-то, да значит. Обычно, сколько знала Тома, Гликерия Борисовна не произносила ни одного слова без смысла.
       Ладно, - повеселев от того, что деньги будут, - пойду курить.
       А... плевать! Позвоню Гличке, попрошу сигарету и заодно поинтересуюсь, что надо ее бабке.
       И тут же схватилась за телефонную трубку:
       - Гликерия, извини, ты не могла бы мне выделить одну сигарету, - ангельским голоском произнесла Тамара.
       - Я бросила курить, - сухо ответила Глика, и у меня нет сигарет.
       - Попроси у Кайзера, он тебе не откажет.
       - Сама и проси.
       - Мне не даст, я у него и так много раз сшибала. И он уже мне сказал, что дает в последний раз.
       Глика, вообще-то мне с тобой побеседовать надо. Приходи просто так в курилку.
       - Тома, я не хожу в курилку, и уже давно.
       «Неужели беременная?» – подумала Тома,- «но не видно, же еще. А то с чего это и курить бросила, и в курилку не ходит.
       В курилке у них узнавались все новости фирмы.
       Хотя, тут уж Тома сама себе призналась, что Гличка никогда не интересовалась новостями. А что ей интересоваться, если Кайзер ей все на блюдечке с голубой каемочкой преподносит.
       И что эти мужики в ней находят? Ведь и фыркает постоянно, что не по ней. И нос задирает. А нате вам – все перед ней на цырлах ходят.
       Даже Володька Денгилевский, за которым бабы гужем вьются, и тот нет-нет, да и подъедет к офису, и из машины смотрит на Гликерию.
       А однажды Тома видела их вместе разговаривающими у офиса в конце работы, но никогда Гличка не садилась в его машину, а что ей садиться, когда ее конопатый за ней всегда приезжает, а если не конопатый, то Кайзер домой везет, хоть и живет-то рядом с работой. Могла  бы и пешком пройтись.   
       Барыня такая.
       - Глика, выйди хоть в холл? – просительно проговорила Тома, - тут мне что-то твоя бабушка звонила. Не знаешь, что ей надо от меня?
       Бабуля зачем-то звонила Томке. Интересно. С чего это вдруг?
       - Хорошо, сейчас выйду, но ненадолго. У меня срочная работа
       - Лечу, кисонька.
       Как Глика не любила эти кисоньки, солнышки, а у Тамары все были кисками и рыбками.
       Глика неспешно отправилась в холл, не хотелось ей общаться с Тамарой, но та ведь не отстанет.
       Тома уже ждала ее.
       Прежде чем начать разговор в упор разглядывала Глику, не стесняясь, смотрела на Гликин живот.
       - Гликерия Владимировна, - начала Тамара,- мне звонила ваша бабушка
       «Да, подумала Глика, что-то с Томкой случилось или бабуля ей такое сказала, что у той сразу мозги перекосило, что она к Глике «на вы», а сама сказала:
       - Тома, давай без реверансов, что тебе надо?
       - Я только  хотела узнать, что твоей бабушке от меня надо. Она сказала, что может помочь мне с деньгами.
       Глика удивилась, бабуля на дух не переносила Тамару, и вдруг «помочь с деньгами».
       Действительно, бабушке что-то нужно от Томки.
       - Я не знаю. Могу сказать одно, раз она решила помочь тебе с деньгами, значит ей действительно что-то надо от тебя. Моя бабуля ничего просто так не делает для людей, к которым она не особенно благоволит. А к тебе ты знаешь, как она относится.
       Глика специально говорила в открытую, чтобы Тамара обиделась и отстала от нее, хотя по предыдущему опыту знала, что Томка никогда ни на кого не обижается.
       - Да, ладно, благоволит-не благоволит. Мне деньги нужны.
    Тамара хотела еще рассказать Гликерии про свои беды и только раскрыла рот, как Глика ее остановила взмахом руки
       - Тома, мой совет - позвони бабушке и спроси, что ей от тебя нужно. Иначе деньги не получишь.
       Извини, мне надо идти. Юлиан  Николаевич и так косо посмотрел, когда я выходила.
       И Гликерия ушла.
       «Как же косо он на тебя посмотрел», - фыркнула Тамара, -  так и быть пойду звонить, что этой старой ведьме надо от меня. Иначе точно деньги не даст. Гличка права.
       Позвонив Гликерии Борисовне, Тома обрадовалась: всего-то и требовалось от нее принести распечатанные материалы, все, что касалось Свидетеля, его любовницы и что присылала Тома Гличке об этой влюбленной парочке.
       Конечно, у Томы имелось много информации и о Гличке, и о Свидетеле, и о Юлианне – не все она отправляла Гликерии и Свидетелю.
       Подумав немного, Тамара решила отнести Эберше все, что у нее есть.
       Надоело ей заниматься ерундой с этими придурошными: пусть хоть перетрахают друг друга.
       И она ответила Гликиной бабушке:
       - Гликочка Борисовна, все-все принесу, что у меня есть. Только уж вы, пожалуйста, не забудьте про деньги. Я ведь для Гликочки старалась. Нехороший человек этот Свидетель. Как он подло поступил с Гликой…
       - Тамара Федоровна, - прервала ее речи Гликерия Борисовна, - я жду вас на Мира. Постарайтесь не опаздывать.
 
                АЛЕКСАНДР

       Саша снова проигрался.
       Давно не заходил в казино.
       А тут как-то сложилось все одно к одному: с дачи вернулась мама Юли, встречаться стало негде, возобновил общение с Гликерией, а она только фыркает и через слово «Юлианна», на работе тоже сплошной облом, да и страховочные дела практически на нуле - в общем, все плохо стало.
       И, случайно оказавшись в районе Арбата, махнув на все рукой: а вдруг повезет, зашел в казино.
       И зашел…
       В результате долг увеличился почти на тысячу долларов.
       Клялся, божился себе, что в последний раз. Но в мыслях: вот доработаю систему…
       На душе муторно. Кому поплакаться? Кому?
       Естественно, Гликерии.
       Она одна знала о его порочной страсти.
       Но Глики давно не видно в Интернете. Наверно, с молодым мужем все время проводит, - с досадой думал Саша. Но она же говорила, что он должен еще в Питере быть до свадьбы.
       Постараюсь сегодня все-таки отыскать ее, в крайнем случае, отправлю по е-мейлу, чтобы вышла в агент. И почему не догадался взять тогда, при встрече, номер ее мобильного. Теперь она точно не скажет свой номер. Да и кто бы на ее месте сказал.
       - Добрый вечер, Гликуша!
       - Здравствуйте, Александр Абрамович!
       - Рад тебя видеть!
       - Приятно слышать!
       - Мы что так и будем беседовать как на приеме у английской королевы?
   Глёка в это время записывала на флэшку проделанную работу и немного задерживалась с ответами.
       - Куда пропала-то?
       - Извините, отходила таблетку пить, что-то знобит.
       - Так: лечение, носки, теплый свитер - все укутать, включая попу!
       - Да я особо не болею, на всякий пожарный.
       - И правильно!
       - Ты мне на «Вы», а я тебе - на «ты». Нет ли тут нарушения этикета?
       - Ну что вы - какое нарушение этикета.
       - Как провели выходные?
       - Довольно камерно... С другом встречался, а так - у компа.
       - Голышом у компа с другом-то? Или холодно, и вы одеты были?
       - С другом, говорю, встречался, - раздраженно бросил Саша, - если же ты о персонаже, который не сходит с твоих уст, то с ним завершено.
       - Да? Слабо верится... как это вы решились? И давно ли?
       Глёка почти поверила. Поверила, потому что осень, холодно, негде встречаться. Зеленоград далеко… - что я такое несу лениво подумала она, - врет он как всегда. То не буду комментировать, то вдруг такое откровение.
       - Что онлайниться не успеваешь?
       - Ты, видать, и впрямь дура, - а сам подумал: «не удастся хотя бы сегодня душу Гликерии излить, получить сочувствие и сопереживание, как было всегда, но вряд ли теперь что получу. Хотя, что я хочу от нее. Надо спасибо сказать, что она еще, вообще, разговаривает со мной. Как мерзко все-таки тогда получилось при встрече».
       - Как вам будет угодно? Я это слышала от вас не один раз, так что уже даже и не обижаюсь.
       - Если не способна себя контролировать, то проводи этот вечер без меня.
       - Почему ты решил, что я себя не контролирую? Саша, оказывается, ты совсем меня не знаешь. Ежели не хотите со мной общаться, ваше право.
       - Я тебе сейчас покажу, что меня обидело: «что онлайниться не успеваешь?»  Не говоря уже «про врать».
       Оказывается, Александра задело «врать» - да… сдвиг есть.
       - Я сегодня, когда возвращалась с работы, попала в пробку и подумала: ведь и правда ты мне никогда не врал, за исключением, когда говорил о своих чувствах. А так просто переводил разговор на другую тему или отмалчивался.
       А насчет онлайниться, уж простите, может, я и, правда, ошиблась. И сегодня мне выпала честь быть единственной для вас - ладно, не злись.
       Извини, если обидела.
       - Я не обиделся, но надеюсь, ты учтешь.
       А я проигрался опять впух - ишак карабахский: теперь уже точно последний раз. Долгов: на 1000 долларов, - вдруг сказал Свидетель.
       - Конечно, не последний, что уж лукавить.
       Домашние знают, что ты снова влез в свое любимое детище? Уж лучше бы по бабам ходил - веду нетактично, сама знаю.
       - Нет, Гликуша, здесь ты права: правда, хоть и колет глаза, но против нее не пойдешь. Все – последний раз! – надоело!
       - Саша, сколько раз ты давал себе обещание? Так что лучше не говори, что последний раз. Возьми себе за правило: обходить стороной эти места.
       Тебе туда хочется, ты - закури, постой минуты три, вспомни про долги, что отдавать надо эти проклятые долги, а отдавать их нечем, что ты -  "старикашка", и поворачивай в обратную сторону, то есть к дому. Попробуй.
       - Ладно, так и сделаю, Гликуша.
       - Нет, ты так не сделаешь, - с грустью констатировала Гликерия, -ответил, не так.
       Когда ты пошел первый раз после перерыва?
       - Давно,- и не помню уже, где-то в сентябре, по-моему.
       - Вот - лучше бы по бабам ходил.
       - Ну, ты уже это рекомендовала.
       - Что я рекомендовала?
       - По бабам.
       - Я?
       Так я сейчас рекомендовала, а не в сентябре, до сентября ты и без моей рекомендации по бабам ходил.
       - Я про сейчас и говорю.
       - А я то про то, что лучше бы по бабам продолжал ходить.
       Что произошло с Александром?
   Если вернуться назад в конец сентября – совсем другие речи слышала  Глика.
       Так они разговаривали ни о чем. И впервые Гликерии было спокойно. Спокойно оттого, что не сварились, не ругались. Она понимала, что ненадолго это мирное затишье. И Свидетель, оказывается, не такой уж и монстр, коим она представила его по распечаткам Тамары.
       - В жизни я все ж искушеннее тебя, - сказал Саша вдруг.
       - Да, может быть. Я и не спорю
       - Я ухожу из "пышек", там твое Прекрасное создание пришло. Пока.
       Гликерия обвиняла Сашу, что он успевает и с кем-то еще разговаривать, не с кем-то, а конкретно, с Юлианной, а сама номинально находилась в чате и слушала речи чатящихся, при этом тяжело вздыхала: «на что трачу время».
       И тут же себя оправдывала – чисто профессионально слушаю.
       Вот и сейчас увидела там Юлианну под ником «прекрасное создание», хотя это у Юлианны – постоянный ник.
       Почему так, чем более человек несостоявшийся, тем амбициознее?
       Ники: «уникальная», «прекрасное создание», «принцесса»…
       И очень мало … «дура я», или что-то в этом роде. На такие именно ники Гликерия и обращала внимание, и речи этих ников завораживали своей искренностью, интеллигентностью, чувством юмора
       - Я уже давно не в «пышках».
       Ну, надо же и тут врет. Только, что был там.
       Заглянув, увидела, что действительно Свидетель ушел из чата. Ушел, но не давно, а минуту назад.
       - А где в "жену при муже"? - ну туда я не ходок.
       - И у нас нет эксцессов? Я, вообще, не в чате сейчас.
       - На мой взгляд, нет эксцессов.
       Сказала: «пришла твоя любовница, я ухожу - не буду тебе мешать» - это вполне дружеское отношение к человеку, к которому хорошо относишься. Ты бы поступил точно так.
       - Перечитай еще раз, что ты написала. А ведь обещала... Или ты, как тот скорпион?
       - Наверно, как скорпион, но скорпион, который жрет больше себя, чем других.Извини, но я обещала не задавать вопросы, а не высказывать свое мнение.
       Кстати, про скорпиона  очень хорошо сказал Оскар Уайльд «Каждая женщина - бунтарь по натуре, причем бунтует она исключительно против себя»
       - Тебе напомнить, что ты обещала?
       - Напомни, пожалуйста, я действительно, забыла.
       Саша вновь процитировал слова, ранее сказанные Глёкой: «…не намерен, значит, не намерен. Я лично возвращаться больше не буду…»
       - Хорошо, я не права, действительно больше не буду возвращаться к этому вопросу, потому что это не мое дело. Не знаю, что это я вдруг взбрыкнула. Саша, я не выспалась за выходные и очень хочу спать. Извини.
       - До завтра, Гликуша.
       - Спокойной ночи.
       На следующий день после общения с Юлианной, тон разговора Свидетеля кардинально изменился.
       Гликерия уже давно заметила, стоит Саше пообщаться с Юлианной, как с Гликерией он становится хамоватым и грубым. А уж, если она первая зайдет к нему, то, вообще, гасите свет.
       Гликерия поздно вечером включила компьютер, сообщений от Саши не было, хотя он и находился в сети.
       Не выдержала, написала, - зачем?  - « то есть лезу на скандал».
       - С 23 час включен ноут, и хоть бы что.
       Наверно, как всегда невовремя, извини.
       - Не видел тебя, наверное, для меня ты стала невидимой.
       Как хорошо сказал: «Гликерия - для него невидима».
       - Не знаю, у меня ты зеленый, видно так хотел видеть.
       - Можно объяснить, но стучать долго - нет и нет.
       - Да ладно, не надо объяснять, что мне неинтересно, то я о том не задумываюсь. Не люблю неприличные чаты - не посещаю их. Но на вкус и цвет... – все-таки Гликерия поддела Александра.
       - Про нелюбовь к неприличным чатам ты мужу расскажи, а мне как-то без разницы.
       - Это не та тема, о которой интересно говорить с мужем.
       С мужем - заниматься любовью, а не сидеть во фривольном чате и слышать мат, притом мат пошлый и вульгарный, а не тот, который возбуждает.
       - Я ухожу пить чай. Спокойной ночи.
       - А что тебя разозлило?
       - Просто мне скучно с тобой.
       - Вчера было не скучно? А сегодня заскучал?
       Но ответа не последовало.
       Все-таки иногда Гликерии казалось, что больше самолюбия задетого, чем настоящего чувства. Девочка всегда получала те игрушки, что хотела, а здесь не игрушки, здесь взрослая жизнь.
       И все же продолжила:
       - Александр, вы уж извините, что я снова к вам пришла, когда захожу по своей воле, а не чтобы ответить на ваши сообщения, то уже заранее знаю, что нарвусь на вашу грубость.
       А насчет скучно - да, люди ищут общения с подобными себе, это еще Владимир Семенович Высоцкий хорошо подметил: "чванливые созданьица довольствуются сплетнями, а я ищу общение с подобными себе", - так что, еще раз прошу прощения за навязчивость, а вам успехов в общении, с кем вам не скучно.
       Глика бы точно сказала бабушке на такой экспромт: бабуля, я точно твоя внучка.
       Уже какая-то закономерность выработалась: нет общения с Юлианной; с Гликой Саша – сама любезность и доброта, есть – громы и молнии…
       Вечером следующего дня Саша первым зашел к Глике.
       - Здравствуйте, Гликерия Владимировна!
       - Добрый вечер, Александр Абрамович!
       - Вы уж разрешите мне покушать сходить - не ругайтесь сильно.
       «Сегодня будет ерничать», - подумала Глёка, - но, да пусть, я подыграю. Тем более, что у меня сейчас небольшой чай-тайм.
       Хорошо, что общение идет поздними вечерами. 
       - Да уж, поужинайте, сударь милый, а то еще с голоду помрете, а Гликерия будет виновата. А напомните, милейший, когда я на вас ругалась?
       - Ругаешься всегда, последний раз - вчера.
       - Я? Вчера ругалась? Ты не перепутал меня с кем-нибудь? По-моему  ты меня обложил вчера.
       - Тебе по пунктам?
       - Желательно!
       - Первая  претензия, что я тебя не замечаю.
       Вторая - ты не посещаешь неприличные чаты, читай, что есть те, которые их посещают.
       - По пунктам обвинения отвечаю: я была «зеленой», а ты не видел или не хотел замечать. Это не претензия, а констатация факта;  неприличные чаты - кто их посещает - ни слова, ни ника, ни имени не было названо, а если на воре и шапка горит, то, причем тут я.
       А что вы  уже соскучились по мне - вчера вам было скучно со мной.
       Поистине: "О вопль женщин всех времен  - мой милый, что тебе я сделала?"
       - А насчет вора и шапки - на сегодня, а может и на более – закончили.
       - Не поняла. Александр, вы, что пословиц не знаете?
       Значит, теперь отношения у нас с тобой: прежде чем что-то тебе сказать, я должна пару часов строить фразу, чтобы ненароком этой фразой не задеть ваше самолюбие.
       Так вот, к такому я не привыкла. Этим, конечно, не хвастаются,  но, увы… какая есть. 
       Если не хочешь общаться, так и скажи: «Гликерия, ты мне надоела и отвали».  Я и так понимаю, что надоела тебе со своей любовью. Наберись мужества и скажи: «отвалите, сударыня».
       Мне лучше и проще от тебя это услышать, чем от кого другого.
       - Ах, с твоей любовью? Слушаю ваши предложения про любовь.
       Будет большой «шкандаль» сегодня. Свидетель настроен поссориться.
       - У меня нет никаких предложений на данный момент. И почему так ехидно "ах, с твоей любовью"?
       Мою любовь ты-то проигнорировал, но поскольку обещала не говорить о твоем непорядочном поведении, особенно у меня дома, но лучше промолчу. Кстати, заметь, я стараюсь умалчивать о твоем сценарии посещения моего дома, когда я при всем параде готова была прыгнуть в твои объятия. Да и ты что-то как бы забыл об этой встрече.
       - Не хочу вспоминать. Я действительно повел себя недостойно. Но во мне говорила обида.
       - Ты еще про письмо вспомни!
       - В своем ли ты уме, Гликерия Владимировна?
       Впрочем, доказать можно лишь тому, который в своем.
И который не забывает собственных милых писем, на которые у него всегда найдутся объяснения,- как и на походы в чаты: мы-то всегда знаем куда едем, а вот куда - другие?
       - Не прошло и полгода, и вспомнилось письмо.
       А почему тебя так задевают твои походы в неприличные чаты? Уже говорила: ходи куда хочешь и с кем хочешь, и занимайся в этих чатах – чем хочешь.
       Хотя и тут могу дополнить: да, народ ходит в эти чаты, но не прописаны там, как ты со своей любовницей.
       «Что его задели так неприличные чаты?  Ходит, ну и ходит – Глёке противны были эти чаты, но это же Глёке, а мнение Гликерии для Саши ничего, так пустота».
       - Саша, я  устала объяснять тебе про письмо, но уж так и быть, повторюсь: причина того письма - "найду-знаю и побежал".
       Неужели у тебя только такие дамы, которые сразу откликаются на твои звонки и пожелания встречи с первого раза, но это тоже риторически.
       Ты ведь первый не пришел на назначенную тобой же встречу.
       Почему ты всегда хочешь сделать из меня идиотку - тебе легче от этого - я согласна - пусть, если тебе легче станет, что я не в своем уме, то пусть - я не в своем уме.
       Насчет чата - я сказала и тут повторю - в "жену... ходила чтобы посмотреть на тебя и на твою любовницу, в "… между ножек - послушать... - мне нужно было определиться для встречи с тобой перед свадьбой - поэтому и хотела посмотреть, с кем ты спал. Увидеть истинное лицо, а не маска, которая представлена белой и пушистой в "пышках".
       Я ни в коем случае не хочу как-то плохо сказать именно о ней тебе, потому что знаю, что на любящего мужчину - Глёка специально сказала «любящего», интересно было, что на это скажет Александр - хотя ответ знала заранее: если ему плохо говорят о любимой женщине, то  это производит обратный эффект, и все плохое принимается как хорошая сторона.
       Так оно и оказалось – Свидетель  тут же ринулся защищать Юлианну, и даже известных людей  привел, мол, вот даже они ругаются матом.
       Повторяться стал молодой человек. Что-то с памятью, видно стало.
       До фонаря уже Гликерии  были и известные люди, и его Юлианна.
       Она для себя главное определилась.
       Мне нужно было для себя - понимаешь для  СЕБЯ - знать, после кого я буду встречаться с тобой. Если ты хочешь со мной распрощаться, пожалуйста.
       Весь твой сегодняшний тон и слова - чтобы распроститься со мной. Если тебе хочется считать, что ты меня бросил - считай.
       - Ты прикидываешь и понимаешь едва ли не с весны.
       - Я ничего не прикидывала и не рассчитывала; у тебя одновременно: ключевое слово - появилась другая женщина, когда я была в Прибалтике, и ты ей назначал встречу и встречался. И почему ты ничего при встрече не рассказал тогда, на Мира? Ты эту встречу пытаешься забыть, но вот шизанутая Гликерия постоянно напоминает о ней и задает неприятные для тебя вопросы.
       И, вообще, надоели  мне эти разборки.
       И не хочу больше ничего вспоминать, тем более  разбирать прошлое - хочешь, продолжим общение, нет - значит, нет.
       Но копаться в прошлом больше не хочу и не буду - все равно мы никогда в прошлом не найдем общий язык. У тебя своя правда, у меня - своя.
       - У меня не было секса, пока ты была в Прибалтике. Кстати, ты совершенно легко туда умотала. От большой любви, должно быть.
       - Ну, наконец-то признался, что секс все-таки был. Ой, Александр Абрамович, следить надо за своей речью, дабы ненароком не проболтаться, что хочешь скрыть от собеседника.
       Почему умотала? – так тоже писала тебе.
       Секса не было, но встречи были, пока я была в Прибалтике. Получается, ты уже тогда рассчитывал на секс без меня. И не надо ехидничать о большой любви, хотя, если тебе нравится, то, пожалуйста.
       - Мне конечно надо было рассчитывать на тебя.
       - Упаси Бог! Ты хотел найти себе женщину, я тебя не устроила - ты нашел более достойную. Хотя ведь перед отъездом я дала тебе понять, что ты встретишь меня в аэропорту, но ты встретил в «муже при жене» Юлианну и… «найду-знаю и побежал». И о какой встрече в Шереметьево могла быть речь с моей стороны. Вопрос риторический. Мне осталось смириться с потерей, да мне было больно, было тяжело, я болела, физически болела, но выжила.
       Скажи, зачем ты ворошишь все это теперь? Я уже сказала - не хочешь со мной продолжать знакомство - не надо.
       Хочешь считать, что ты меня бросил - считай.
       Извини, у меня разболелась голова - я немного полежу. Отключаться не буду - захочешь, придешь.
       - Извини, Глика, не хотел, чтобы заболела.
       Саша тоже задергался, время от времени входил в онлайн, чтобы справиться о Гликерии, но та лежала трупом, приняв таблетки.
       Только спустя два часа Гликерия немножко отошла – сказались выпитые таблетки.
       Она подошла к компьютеру, прочитала все сообщения Александра, которые пришли, пока она лежала и ответила:
       - Спасибо, немного лучше стало. Спокойной ночи.
       Днем Глёка зашла в чат «пышки», где обычно всегда сидел Александр, и в приватной беседе обратилась к нему:
       - Зачем я тебе нужна сейчас?
       - Вопрос хороший, ты, что вместо того, чтобы спать, размышляла?
Сейчас я занят.
       - Извини.
       Александр общался с Юлианной, и соответственно ответить не мог. Вопрос требовал вдумчивого ответа, а не абы как отговориться.
       В тот же день Саша встретился с Юлей, посокрушались о невозможности встреч наедине в ближайшем будущем, если только на даче, но там - холодно.
       - Я придумаю что-нибудь. Сниму квартиру, - вешал лапшу на уши Юлианне, хотя прекрасно знал, что никакую квартиру снимать он не будет: ни возможности, да и желания особого не было. Сказал, чтобы не потерять Юлю.
       Глёка  проверила кое-что, произвела расчеты и определила: Юлианна появится в компе в 21-30, а Свидетель в 23.00 – время, необходимое, чтобы добраться до дома.
       Но ради интереса свой вопрос решает повторить, не ожидая правдивого ответа.
       - А ты так и не ответил - ЗАЧЕМ Я ТЕБЕ НУЖНА?
       Но это теперь уж до понедельника, если вдруг решишься ответить. В выходные я не приду в Интернет. Мне очень важен твой ответ.
       Да зачем ему отвечать Гликерии. И Глёка не включала мейл-агент.
       В понедельник, утром, сев за работу, включила агент и прочла:
       - Зачем нужна? Зачем мужчине нужна женщина?
       Прелюдия выше, чем секс. Прелюдия - это служение другому, а секс по определению – эгоистичен.
       Гликерия получила ответ на свой вопрос, и все же  решила встретиться с Сашей, для чего снова зашла в чат, чтобы договориться о встрече. В «пышках»  его не было, на всякий случай включила поиск и ... опаньки...
       Он вместе с Юлианной в неприличном чате,  опять…  невезуха,
       Такое чувство, что судьба сопротивлялась их встрече.
       Вначале было желание разразиться длинной тирадой, а потом как-то вяло подумала: а зачем? Если он сказал, что все завершено, а «не прошло и полгода», он снова со своей девушкой, зачем я буду ему мешать и себя изводить.
       Только лишь расставила точки над «I».
       - У меня было только три  дня, чтобы встретиться с тобой. Я зашла в «пышки», чтобы договориться с тобой о встрече в эти дни.
       Тебя там не было, по поиску нашла, где ты, но поскольку у меня в компе программа, что я могу смотреть всех, кто находится в комнате, я посмотрела, кто там есть - чат-то специфический – там оказалась и твоя Юлианна.
       Больше обращаться к тебе не буду, можешь быть спокоен.
       - Ты, конечно, можешь не обращаться. Но я не с Юлианной, хотя мы и остались друзьями. Если не будешь обращаться, всем будет лучше.
       Но поговорить с тобой, я бы с тобой поговорил. Судьбой видать не написано. Я был в «пышках» весь день. Туда зашел минут на 10. В течение двух минут там была и Юлианна. И тут ты с ревизией. Видать, не судьба.
       Гликерии так жаль было свою девочку. Как можно Саше так врать!
       Ей никто не говорил, она сама видела, сколько была Юлианна  в той неприличной комнате. Саша же ушел, получив сообщение от Гликерии.
       Он действительно держал Глику за дурочку.
       Да, Юлианна прописана в неприличных чатах, а Свидетель бегает туда время от времени за Юлианной – не забывает он свое «найду – знаю» и побежал.
       - Ревизии не было, было желание договориться о встрече.
       Если не будешь обращаться, всем будет лучше, - я тоже так думаю.
       Говорить с тобой - о чем? Не о чем - ты сказал, что там все за-кончено, но как оказалось, нет.
       - Я сказал, что завершено. У тебя с бывшим мужем тоже завершено, но вы разговариваете как нормальные люди.
       - Бывший муж не изменял при мне.
       Но ты забыл одно: к бывшему мужу у меня не было тех чувств, что к тебе.
       Ты представь себе, какая еще другая барышня, не испытывая никаких чувств, как ты считаешь, за две недели до свадьбы решится на близость с мужчиной
       - Милая, Глика. Я склонен верить тебе, но это только слова; опять слова. В реальности - нет даже просто встречи, несмотря на мои разъяснения. Хотя я и не собирался тебе их давать, но зачем-то дал.
       - Саша, ты опять забыл про встречу на Мира, куда ты приперся со своей Юлианной. Тогда почему-то ты молчал – ты ничего не разъяснял. Я не спрашивала. Слишком шокирована  была твоим «подвигом» - придти впервые к любящей женщине и приволочь за собой свою любовницу.
       - Мы, кажется, это уже проходили. У тебя все? Больше я тебя не задерживаю!
       - Я рада, что ты меня больше не  задерживаешь.
       - Все! На этом все. Давай больше не будем трепать нервы друг другу.
       - А ты разве треплешь себе нервы? Это ты меня доводишь своими враками, я тебя уже просила, скажи, как сказала твоя Юлианна Владимиру Николаевичу - она ему надоела очень. Вот и ты бы честно сказал: «Гликерия, ты мне надоела очень. И отвали от меня». То есть Гликерия отвали, а не ты отвали.
       - Твои предложения?
       - Мои предложения?   Надо переждать - если ты дождешься - слишком все у нас на натянутом нерве - любое слово, что с твоей, что с моей стороны воспринимается в штыки, и еще: сон твой, если сон и вправду был, - будешь смеяться, я тогда просто не сказала, но родители Марка живут в соседнем доме со мной. 
       Это я ко сну - ты спросил во сне "а тебе не навредит, что соседи и какие-то люди кругом во дворе моего дома».
       Но я не хочу переезжать к Марку, хоть там и к работе ближе, но видно придется. Мне бы не хотелось тебя терять, хотя в прошлую пятницу я уже  окончательно  с тобой рассталась.
       Если бы не уезжала сегодня в Питер, завтра пришла бы на чатовку.
       - Надеюсь, ты чатланам не рассказывал обо мне и тебе.
       - Не рассказывал.
       - Смотри, до чего у нас все на натянутом нерве: я тебе не верю, а это ведь плохо. Ты никак не реагируешь на мое недоверие. Я только сейчас сообразила, даже про сон сказала, «если был действительно сон».
       - Но я бы не хотел встречаться с тобой на чатовке: там не очень-то приветствуют неполных дам – это раз, и два – чатовка не место для нормальной беседы.
       - Александр, и как после этого верить тебе?
       Ну, приперлась какая-то тетка с ником «Гликерия» на чатовку, и приперлась. Ну, поговорит со Свидетелем. Там что следят, кто с кем и о чем говорит.  А насчет неполных дам: видела я фото чатовок -  Танька Фло, что еще пару девиц не создавали впечатление пышных дев.
       Саше не нужна Глика на чатовке, отсюда и эти такие оправдательные речи.
       - Гликерия, я думаю, что после твоего замужества вряд ли будут какие-то возможности для встреч.Надо это принять, и относится ко всему философски.
       - Из-за твоего «найду-знаю» и побежал,- спокойно ответила Гликерии, - но не будем начинать сказку про белого бычка.
       Что уже не будешь общаться? Есть с кем?
       - Я выходил на кухню, даже сейчас ты не можешь без укусов.
       - Пора и привыкнуть к моим укусам, я ж не со зла, хоть и Дева по гороскопу, но настоящий скорпион, который жрет сам себя.
       Саша, ты так интересно ответил - все-таки, умница ты - зачем нужна женщина мужчине? И тут же добавил про прелюдию. Я поняла - женщина нужна мужчине, чтобы переспать с ней, а прелюдия - это уже серьезно. Правильно поняла?
      - В целом, правильно.
      - А ты говоришь, что я дура. А почему - в целом? А что - неправильно?
      По-моему там твоя подруга в чат пришла, с которой вы друзьями остались.
      - Разве?
      Бестолковый Свидетель: сколько раз Юлианна заходила в «пышки» под другим ником и даже другим мылом.
      - Тебе померещилось.
      - И как всегда успеваем на три фронта - в войну бы так против Гитлера - три фронта.
       А что ты не ответил на мой вопрос?
       Саша, я "нутром и носом чую" - какие бы ники и какие адреса ваши подруги не применяли.
       Давай на спор - кто к тебе обратился сейчас в личке, только по-честному;  спор - на американку - срок выполнения - месяца три: в связи с моими коренными измениями жизни.
       - Никто не обращался. Что бы ты была спокойна, Юлианна сейчас сидит в кино со своим молодым человеком.
       - А ты откуда знаешь?
       - Она мне говорила.
       - Я забыла: у вас же нет секретов друг от друга. Значит, ты все-таки продолжаешь общаться с ней каждый день.
       - Не каждый день, но бывает - сегодня, например.
       Естественно, про сегодня можно сказать, если Гликерия сама видела вместе Юлианну и Свидетеля.
       А в это время - до минуты, отметила Гликерия, изучая записи онлайнов Денгилевского и Юлианны, но это будет спустя много времени, перебирала в памяти связанные события со Свидетелем, Юлианна говорила Владимиру Николаевичу, что у нее со Свидетелем все в прошлом, в том числе и новый кавалер, и что они даже не разговаривают.
       Денгилевский еще переспросил про Свидетеля, на что Юлианна ответила – вы оба дураки, и ты и Свидетель. Нет, чтобы меня в жены взять.
       - Ах, да сегодня - вы же, как раз посетили случайно на десять минут чат, в котором тоже случайно оказалась ваша пассия - не верю я в случайные совпадения.
       Вот сейчас в чате ты точки проставил, и я бы точно это сопоставила... ФЛО к тебе обратилась: «что точкуешь?»
       А меня ты в чате даже не заметил, хоть я к тебе лично обратилась.
       - А потому что я был в режим переведен: невидимый, и точки поставил, чтобы снова стать видимым. Я смотрю тебе все не так: и то не так, и это не так.
       - Все мне так, но настроение испортилось. Я же говорю, что мы все воспринимаем в штыки сейчас - любое неприемлемое слово.
       А ты так и не ответил на вопрос: "почему - в целом?»
       - И причем тут чат?  Совпадения-несовпадения? Общаются друзья не в чатах, а в других местах: агентах, например, ты не знала?
       - Ну, прочитай мне лекцию про закон чата, - устало произнесла Глёка.
       Так я и сказала, что успеваешь  на три фронта.
       Что  оказалась права насчет вашей пассии?
       - Так нет пассии в Интернете.
       Все твои карты бьются, а тебе хоть бы хны: достаешь из рукава новые.
       - Слушай, получается, раз у твоей пассии молодой человек, значит тебе дали от  ворот поворот - однако? 
       Но я тебе потом скажу на этот предмет кое-что.
       Вначале - шикарный анекдот:
      «Приходит к врачу старик 60 лет и говорит: доктор, вот я с женщинами не могу.
       Доктор в ответ: ну, возраст все-таки.
       Старик: моему соседу 70, а он говорит...
       Доктор -  и вы говорите... »
       Анекдот на предмет нового кавалера у твоей любовницы. Как я и сказала, ты успеваешь  на три фронта.
       - Мне дали от ворот поворот. Еще какие вопросы?
       - Насчет пассии - читай анекдот, и в нем же от ворот поворот тоже прочитай между строк.
       От ворот поворот тебе дали все-таки? А почему дали от ворот поворот - вопрос вопросов!
       Хотя я почему-то убеждена, что ты оставил Юлианну, сделав хорошую мину при плохой игре.
       Причины… уже говорилось ранее. Саша, ты слишком ленив по своей природе. Да и Зеленоград – далеко, дача Юлианны – еще дальше, и холодно на даче. Вот ты под красивым предлогом, это мои субъективные размышления, и оставил Юлианну.
       Чувствую - сейчас начнет шкандаль.
       - Да какой скандал, Гликуша. Охладела девушка, и делов-то. Особенно, учитывая тотальную бесперспективность кавалера.
       - Александр Абрамович, передо мной-то не стройте из себя благородство.      
       Странно, что Александр так открыто стал говорить о своих отношениях с Юлианной....
       К чему бы это? 
       Тем более, что общаться с Юлианной Свидетель продолжает.
       И как поняла Глёка, недаром изучила все принесенное Тамарой, никакого кавалера у Юлианны нет в настоящее время. Она по-прежнему старается вернуть Свидетеля, но тот как-то вяло реагирует на все призывы Юли.
       Деньги-то за грязную информацию уплачены немалые.
       И все для того, чтобы узнать, что есть Свидетель.
       Все-таки Свидетель  оставил Юлю, а не наоборот.
       Почему? Не из-за Глики же. То, что не из-за Глики сомнений нет.
       Оставил и оставил. Это не играет существенной роли в цели, которую преследует Гликерия.
       - А что ж она тогда мозги пудрила Владимиру Николаевичу?
       А.. забыла: вы ж вместе пудрили.
       - В чем пудрение мозгов Владимира Николаевича? А не Владимир Николаевич  ей пудрил, как принято, было считать?
       - Так это ж ты так с Юлианной считал, да еще и подначивал, что Юлианна с Дульсей беседы ведет. А зря.
       Повторюсь, может быть у Юли и склеилось что-то с Денгилевским.       
       Саша, ну вы ж или вдвоем сидели с Юлианной и беседовали с Денгилевским, или Юлианна тебе посылала вопросы в агент. Теперь-то что скрывать.
       История идет по кругу: Свидетель и Юлианна издеваются над Гликерией - только не надо говорить, что не над Гликерией, а над врагом-Дульсинеей - наслышана. Затем Юлианна и Свидетель пудрят мозги Денгилевскому.
       Юля тебе присылала все разговоры с Владимиром Николаевичем, даже фото прислала, хотя это вовсе не его фото-то было, как оказалось.
       Недаром Денгилевский есть то, что он есть. Не мог он послать свое фото, тем более в такой не очень приглядной ситуации, если смотреть с одной стороны. Но с другой стороны, он защищал Глику, женщину, которую любит. Поэтому и называть неприглядной ситуацию, с другой стороны, спорно.
       И что Глёка так разоткровенничалась с Сашей?  Наверно, под впечатлением прочитанных теперь уж распечаток, которые ей привез Владимир Николаевич.
       Странно, как он привез эти материалы, сказав, что пригодится ей, Гликерии.
       Интернет, виртуальные романы, секс виртуальный – сейчас актуальны.
      - Я долго удивлялась, какая Москва - большая деревня, когда пересеклись Денгилевский, твоя пассия и ты, и я сбоку-припеку, - после некоторого молчания продолжила Гликерия, - и все же твоя любовница, простите, бывшая, сидит в «пышках».
       - Под каким ником?
       - Так я тебе и сказала.
       Кстати, она выходила под разными никами в пышки, я знаю только три.
       - Гликерия, ее нет в Интернете - это раз, и второе - теперь я точно понял, что у нас не только ничего не будет, но и не могло быть вообще.
       Ты совершенно мерзко выворачиваешь мои слова - раз; издеваешься над здравым смыслом – два: оказывается, разнесчастного Владимира Николаевича  вместе с бедной Гликушей водили за нос?
       Хватит, я больше ничего не желаю слышать ни о тебе, ни о вашей гоп компании. Все.
       Все я сказал.
       - Да, а кто издевался над Гликерией? Папа Римский?
       А как это я твои слова выворачиваю? А естественно, что может быть - если ты не хочешь  и никаких чувств ко мне не испытываешь.
       Издевательства – «меня любит он и никому не отдаст» и так гаденько - приходи в «пышки» поболтаем». Подружку нашла.
       - Значит так: встречаться - не хочу; видеть тебя в чате в агенте и где бы то ни было - тоже не хочу. Я понятно выражаюсь?
       - Что задело, что защищал Юлианну, а меня обхаивал.
       А я тебя, вообще, видеть и слышать и знать не хочу - иди трахайся с Юлианной - она ждет - не дождется - как же нет ее в «пышках» - тут еще, жаль Глёка не добавила, чтобы идти в «жену при муже или в групповуху» - там только и место таким, как ты со своей Юлианной.
       Непредсказуема психология обиженной в чувствах женщины.
   
                ГЛИКЕРИЯ БОРИСОВНА

       Гликерия Борисовна тяжело вздохнула: почему, как только вспоминается лежащая на полу в прихожей без сознания Гликочка, как затмение какое-то находит.
       Прочитав разговоры со Свидетелем, Гликерия Борисовна опять тяжко вздохнула: сложно было Глике общаться со Свидетелем. Бедная девочка.
       «Спаси и сохрани ее».
       Госпожа Эбер как бы проживала все те чувства и эмоции Гликочки, которые одолевали ее ребенка во время общения с Сашей. 
       Марк не даст ее в обиду. Только бы она вела себя благоразумно. А в этом Гликерия Борисовна еще сомневалась.
       Она вернула старый Гликин пароль. Кажется, сейчас нет необходимости что-то менять. Глика благоразумна, - пыталась убедить себя бабушка.
       И все же госпожа Эбер  решилась позвонить Тамаре. Понимала умом, что не стоит этого делать: Тамара непредсказуема в своем поведении.
       - Здравствуйте, Тамара Федоровна! Вас беспокоит Гликерия Борисовна
       - Ой, добрый день, Гликочка Борисовна! Как здоровье?
       - Спасибо, Тамара. Все нормально.
       Тома, у меня к вам просьба: если что новое появится по интересующемуся меня вопросу, пожалуйста, распечатайте и принесите мне. Даже не принесите, а я подъеду, куда вы скажете.
       «Ох, как припекло-то», - подумала Тамара, - «неужели Гличка продолжает общение с этим «артистом». Тамара давно не заглядывала в Гликин е-мейл.
       О Свидетеле и его любовнице были кое-какие материалы, но не имеющие особого отношения к Гличке».
       - Конечно, Гликочка Борисовна, есть у меня кое-что: не знаю, будет ли вам интересно. Там о Глике ничего нет. 
       Может, вам и неинтересно, но Глика сняла заставку со своего компьютера на работе, где был Свидетель, -  Тома сдала Глику с потрохами.
       Гликерия Борисовна опять тяжко вздохнула: и об этом ей Глика не говорила. С появлением Свидетеля, Гликочка стала не совсем откровенна с бабулей, что очень огорчало бабушку.
       - Тома, не до выхода в Интернет ей сейчас.
       Свадебные хлопоты, а они всегда приятны, - Гликерия Борисовна уводила Тамару от разговоров о Гликочке: не могла она слушать из уст Тамары о своей кровиночке.
       Тамара обещала Гликиной бабушке не влезать в Гликину почту и не влезала.
       Иногда Тома поступала благоразумно: все-таки чувство благодарности было ей присуще, на время, но присуще. А сейчас она была очень благодарна Гликерии Борисовне за деньги, которые ей выдала последняя, и притом без всякой отдачи. Глядя на счастливого Кольку, который вечера проводил у нового компьютера и всегда с Томой был ласков: «мамочка, как я рад, что у меня есть компьютер. И такой крутой. Все мальчики мне завидуют. Да ты еще такие фишки установила: ни у кого таких нет», Тома испытывала гордость и за себя, и за сына. Может, со временем все у меня наладится. Зря все-таки я так подпортила Глике.
       Но в силу своего дурного нрава, все-таки продолжала пакостить Свидетелю, присылая тому те или иные материалы о его похождениях в чатах, да и о его любовнице тоже.
       Тома при всей своей циничности, и то не могла понять эту девицу: как можно заниматься виртуальным сексом с чужими мужчинами, вполне возможно не совсем  адекватными. А то, что о Юлианне ходила дурная слава в чатах она уже убедилась: зашла как-то в этот их «свинг» под мужским ником «кабальеро» - все-таки Тобосская в ней не умирала.
       Все сидят и молчат.
       Тогда она обратилась к модератору:
       Кабальеро – ХХ: почему все молчат?
       ХХ – Кабальеро: не понимаешь, что ли?
       Кабальеро – ХХ: так женщин нет почти.
       ХХ – Кабальеро: женщин нет, есть бл….
       Кабальеро – ХХ: посоветуй, к кому подвалить можно?               
       ХХ – Кабальеро: к Юлианне.
       Кабальеро – Юлианна: Привет! Займемся любовью?
       Кабальеро – ХХ: Юлианна не отвечает.
       ХХ – Кабальеро: Значит, занята.
       Юлиана – Кабальеро: Когда?
   
       Ответ поступил минут через пятнадцать.
       Тома за это время успела и по другим чатам пробежаться, благо время обеда было, но поскольку обеденный перерыв заканчивался, а у нее была срочная работа: надо было настраивать новый компьютер в коммерческой службе, то Тамара (Кабальеро) ответила: «долго думала», при этом обратила внимание, что Юлианна  сразу, же после ответа «Кабальеро» ушла из этой комнаты и перешла в аналогичную по названию, что-то типа «ММЖ и вариации».
       Стоит ли это передавать Гликерии Борисовне или как?
       Зачем ей надо знать все об этих извращенцах? Нет, тут про Свидетеля нет, не буду отдавать. Но задумалась – зато есть о его любовнице. Передам.
       Даже Тома понимала, несмотря на постоянное общение в Интернете, что чаты – это всемирная помойка, куда приличным людям заходить должно противно. Но ведь Гличка-то зашла и общалась с Вилдом, хотя в той комнате говорили о «высоком» - книги там разные обсуждали, кино. А что связалась со Свидетелем, так, что уж перед собой лукавить, Тома ее и натравила: кто ж знал, что эта дурочка влюбится.
       Скорее всего, Гликерии Борисовне нужны материалы, чтобы Гличка, наконец, поняла, что собой представляет Свидетель. Но и тут есть но…
       Свидетель, как  выяснила Тома, и Гликерия Борисовна одного роду-племени, а эти евреи не будут идти друг против друга, хотя ради Глички бабуля ее способна на что угодно: дала же Тамаре безвозмездно 1000 долларов.
       И все же, наверно, хочет, чтобы Гличка побыстрее забыла Свидетеля, тем более у Гликерии свадьба на носу с конопатым.
       И надо же этой дурочке так влюбиться. Что она нашла в нем – мужик как мужик. Тома видела, следя за Гликиным посещением сети, что к ней клеились и не такие красавцы, но эта гордячка всем - от ворот-поворот, уж не говоря о Володьке Денгилевском.
    И Эбер боится, как бы полоумная не передумала со свадьбой.
       Может, ничего не передавать Эберше, и Гличка замуж не пойдет.
       «Нет, не последняя же я сволочь» - «мне помогли, и я помогу», - определилась, наконец, Тамара. 
       Она перелистала файл с документами о Свидетеле и его любовнице. Нашла еще:
                ЮлиАнна:       Интересуют отношения «МЖМ», может, кто-нибудь помочь 
                из Москвы!    
       УУУ - ЮлиАнна:  Виртуалы? Здравствуйте!
       ЮлиАнна - УУУ:  Нет, мы за реал!
       ХХХ - ЮлиАнна:  Нужен М или Ж?
       ЮлиАнна - ХХХ:  Два «М»!
       УУУ - ЮлиАнна:  Ага... Но только с теми, у кого русские имена!
       ХХХ - ЮлиАнна:  Я подойду? Москвич.
       ЮлиАнна - УУУ:  Только коренные москвичи интересуют!
       УУУ - ХХХ:      Нее... Это клиника! Зачем они интересно москвичей 
                коренных ищут? Или, по их мнению, у коренных –
                члены больше?
       ХХХ - УУУ:      Мне нет ответа.
       ЮлиАнна - ХХХ:  Простите, не успеваю всем ответить, оказывается,
                мое желание у всех есть!
       УУУ - ХХХ:      Я уже общался с ними…
       ХХХ - УУУ:      И как? А что она говорит о желании, я не понял.
       УУУ - ХХХ:      Клиника - по моему возрасту. Хотя, если докажешь им 
                свое арийское происхождение, может чего и обломят!
       ЮлиАнна - УУУ:  Прекрати!
       ХХХ - УУУ:      А сколько тебе, и какой возраст им надо?
       УУУ - ЮлиАнна:  Как скажете, борцы за чистоту московской крови,
                даже  в групповом сексе!
       ХХХ - УУУ:      А этой Юлианне сколько лет?
       ЮлиАнна - УУУ:  Вы откуда?
       УУУ - ХХХ:      Короче нужен с русским именем и, видимо, московской 
                пропиской, прикинь! Или просто п…!
       УУУ -  ЮлиАнна: Я из Москвы дорогая!
       ЮлиАнна - Он:   Мы виртом не занимаемся и, вообще, не понимаем
                смысл вирта.
       УУУ - ХХХ:      Сама на прошлой неделе виртом занималась. Она сама   
                не москвичка, откуда-то из области..
       ЮлиАнна - ХХХ:  Вам 20?
       ХХХ - ЮлиАнна:  А тебе малолетка нужен?
       ЮлиАнна - ХХХ:  Нам за 35 желательно, и фото желательно, на е-мейл.
       УУУ - ХХХ:      Я же тебе говорю, х… какая-то.
       ХХХ - ЮлиАнна:  Мне 40.
       ЮлиАнна - ХХХ:  Хорошо.
       УУУ - ЮлиАнна:  Ты что коллекцию мужиков себе собираешь, что на         
                «мыло» фотки просишь?
       ЛИЧНО УУУ-ХХХ: Давай ее раскрутим!
       ЛИЧНО ХХХ-УУУ: Давай!
       ХХХ - ЮлиАнна: Щас! Когда будет реал? Я-то я фотку пришлю, а мне 
                кукиш. Третьего нашла?
       ЛИЧНО ХХХ- УУУ:Фотки у меня нет. Что делать?
       ЮлиАнна - ХХХ: Я замужем, мне – 26; мужу - 44.
       ЛИЧНО УУУ-ХХХ: Дерни любую из Инета, посимпатичнее. Но ты её то
                видел?
       ХХХ - ЮлиАнна  И муж не против? Что ты себе такого старого нашла?
       ХХХ - УУУ:     Где я ее мог видеть? Что страшная?
       УУУ -  ХХХ:    Ну, ты тупой. Первый раз что ли в инете? Глянь в её
                инфу!
       ЮлиАнна - ХХХ: Не поняла.
       ХХХ - УУУ:     Что ты раньше не сказал?
       ХХХ - ЮлиАнна: Муж не против третьего?
       УУУ - ХХХ:     Точно тупой. Раньше надо было думать. Теперь
                продолжай.
       УУУ - ХХХ:     Ага! И это ещё она, наверное, замечательно вышла!
       ХХХ - ЮлиАнна: Где встречаемся?
       ЮлиАнна - ХХХ: Ради меня мой муж на все согласен. Встречаемся в
                сауне.
       ХХХ - ЮлиАнна: Давай адрес. И когда приходить?
       ХХХ - ЮлиАнна: Отвечай, когда встреча? Тогда и фотку пришлю.
       ЮлиАнна - ХХХ: Где вы территориально?
       ХХХ - ЮлиАнна: Дура стоеросовая, лучше ноги раздвинь:
                тебе только виртом и заниматься, посмотри на себя.
       УУУ - ХХХ:     Браво! Терпение лопнуло!?
       ХХХ - УУУ:     Ты ж слышал, что эта дура спрашивала, как в гестапо.
       УУУ - ХХХ:     А я тебе что говорил! Я же общался с ней уже. Это
                клиника просто. При таких "впечатляющих" данных...
       ХХХ - УУУ:     Недаром мужика ищет.
       УУУ - ХХХ:     Ищет давно и не может найти! Парня ну хоть какого-
                нибудь!
       ХХХ - УУУ:     Ответь ей, меня в игнор послала.
       УУУ - ЮлиАнна: Плиз… Поставьте меня в игнор! Нет сил читать
                ваши тупые вопросы!
       ЮлиАнна нас покидает
       УУУ - ХХХ:     Мы её сделали!
       ХХХ - УУУ:     Да, сделали! У нее и мужик что ль есть? У такой?
       УУУ - ХХХ:     Ходит она тут с одним на пару. Муж ее: ник Эдмон
                Есть много, друг Гораций, в свете! Короче, он по 
                ходу слепой и глухой, раз живет с ней. Или такой же!
               
       Стыдно распечатать  такое для Гликерии Борисовны.  Хотя Эбер – мудрая женщина, найдет, как донести до Глики об этой Юлианне, на которую променял Гличку Свидетель.
       - Гликерия Борисовна, я все распечатаю и позвоню вам. И мы договоримся о встрече. 
       - Хорошо, Тамара. Спасибо вам. Думаю, на послезавтра. Завтра я занята. Послезавтра мне как раз нужно будет в Москву приехать, тогда и встретимся.
       Завтра у Гликерии Борисовны – день рождения.
    Она с утра уже замесила слоеное и дрожжевое тесто для пирожков, которые собиралась испечь сегодня.
       Арсений уехал в Москву, как понимала жена, за подарком для нее.
Хотел ехать на перекладных: автобус, электричка, но Гликерия уговорила поехать на старой «Волге», на перекладных – целый день уйдет.
       - Машину оставишь на Мира, во дворе, заодно и отдохнешь там, съешь что-нибудь. И вот тебе список продуктов, которые купишь в супермаркете.   
       Заедь в «Перекресток» или «Реал», где тебе удобнее и отоварься.
       «Ох, Гликочка, Гликочка, когда же ты успокоишься с этим Свидетелем».
       Да что ж он за мужчина такой! Почему не оставляет внучку в покое? 
Или зачем оставлять, если само в руки идет? – горестно вздохнув, Эбер отправилась на кухню лепить пирожки.
       Когда пирожки были готовы, остался только один противень с пирожками в духовке доходить до готовности, раздался звонок у ворот.
       Гликерия Борисовна выглянула в кухонное окно: приехал Денгилевский.
       Она совсем забыла, что Владимир Николаевич всегда приезжал поздравлять ее в рождение.
       Только в этот год приехал накануне. Конечно, он уже знает о Гликиной свадьбе, поэтому и приехал накануне.
       И хорошо, что Сени нет дома. Хотя нельзя сказать, что Арсений плохо относился к Владимиру. Помнил его еще по работе в Минрыбхозе, отзывался о нем: целеустремленный, своего всегда добьется.
       И, действительно, добился. Да и как не добиться было, если нужда заставила: все-таки не всякий выдержал бы: остаться в двадцать лет с сестрой-школьницей на руках – родители у него в одночасье умерли. Это Гликерия знала от внучки.
               
                ДЕНГИЛЕВСКИЙ               
   
       Владимир Николаевич Денгилевский  остановил свою новенький  «Лексус», который приобрел неделю назад, вышел из машины, открыл заднюю дверь и вытащил из машины огромный пакет и не менее огромный букет  ярко-оранжевых едва распустившихся роз.
       Неспешно подошел к калитке и позвонил в колокольчик.
       На крыльце дома появилась Гликерия Борисовна и торопливо поспешила к калитке.
       - Добрый день, Гликерия Борисовна.  С наступающим днем рождения!
Денгилевский специально приехал накануне поздравить именинницу, зная, что завтра здесь будет Глика с будущим мужем, а видеть Глику в обществе другого мужчины  для него было выше всяких сил.
       Не мог он забыть эту девочку, которую, как понял, потерял навсегда.
       - Спасибо, Владимир Николаевич. Проходите.
       «Хорошо, что сегодня приехал, и зачем он, вообще, приезжает к нам», - подумала Эбер.
       Гликерии Борисовне с одной стороны было жаль Денгилевского, с другой стороны – не очень приятно видеть его у себя, особенно сейчас, ведь у Марка могут возникнуть вопросы, а если не у Марка, то уж Бэлла Наумовна точно заинтересуется.
       Конечно, можно придумать, что это старый знакомый Арсения, еще по работе в министерстве, тут и придумывать ничего не надо, они действительно вместе когда-то работали.
       Но только слепой не заметит, как Денгилевский смотрит на Глику.
Словно кот на сметану, - почему-то такое глупое сравнение пришло на ум Эбер.
       Они с Денгилевским вошли в гостиную.
       - Сейчас я чай приготовлю. Или вам лучше кофе?
       Я дома одна. Арсений Николаевич уехал в Москву.   
       - Если можно, лучше кофе.
       Я ненадолго. Только вас поздравить, и Владимир Николаевич протянул букет цветов и начал развязывать пакет.
       Это вот вам, -  сказал Денгилевский, доставая из пакета какую-то прямоугольной формы картину.
       Гликерия Борисовна от неожиданности села на стул:
       Денгилевский держал в руках большой портрет Глики.
        - О! Боже, зачем! – воскликнула Гликерия Борисовна, - как я объясню появление этого портрета в доме?
       - Скажите, что заказали специально.
       - Владимир Николаевич, вы в своем уме? Откуда у нас такие деньги?
Вы что подпись не видите, кто автор портрета.
       А кстати, как это он писал Глику? Вряд ли она позировала.
       - По фотографии.
       - Это же какие деньги нужно было заплатить, чтобы известный художник, придворный, можно сказать, по фотографии писал портрет незнакомой женщины. 
       Ну что мне делать? Гликочка тут изумительна.
       Нет, к сожалению, я не могу принять этот подарок. Мне нравится здесь  Глика, но простите, заворачивайте обратно ваш подарок и давайте пить кофе.
       А за розы спасибо.
       - Гликерия Борисовна, дорогая, я же от всей души. Примите портрет, пожалуйста.
       Признаюсь, этот портрет давно у меня висел в спальне, но теперь: мне так тяжело видеть каждый день перед глазами Гликочку. А для вас я думал в радость.
       - Вы думаете, что говорите? Как я объясню Марку?
       - О Марке я как-то не подумал, - ответил Денгилевский, - да, извините меня. Хотел как лучше, а получилось: снова не угодил.
       - Все, садимся пить кофе.
       А хотите сделать мне подарок? У меня есть к вам просьба, - неожиданно для себя произнесла Гликерия Борисовна, - хотя эту просьбу она давно вынашивала в своих мыслях, но не знала, как обратиться с этой просьбой к Денгилевскому.
       Вину, и еще какую вину она чувствовала за собой. И хоть как бы искупить эту свою вину, она непроизвольно и выговорила то, что давно хотела сказать.
       - Ради Гликочки?  Ради нее – любую просьбу выполню.
       - Володя, - впервые она назвала его просто по имени, - забудьте Глику, -  Глика  никогда не будет вашей. 
       - Я все равно ее буду ждать, - упрямо сказал Владимир,- если я до сих пор не женился, то уж вряд ли женюсь. А Глику я люблю.
       Люблю. И ничего не могу с собой поделать. Наваждение какое-то.
Вам могу признаться: я не монах, естественно у меня есть женщины, с которыми я сплю, но во всех своих женщинах я вижу только Глику.
       Гликерия Борисовна не нашлась, что и ответить на такие откровения взрослого мужчины, поэтому просто сказала:
       - Давайте вот пробуйте пирожки.
       - Ваши пирожки, это прелесть. Таня до чего кулинарка, но такие пирожки как у вас, никогда не испечет. Я уж ей и рецепт  ваш давал, но все равно с вашими не сравнить.
       Что-что, а льстить Владимир Николаевич умел.  Пришлось научиться.
       Еще работая в Минрыбхозе, понял, что надо быть Молчалиным, тогда у тебя будет и карьера, и деньги.
       Все у него было теперь, и льстили теперь ему. Только Глика как-то сказала: «вы что думаете, это вам льстят? Льстят вашему положению».
       Глика – умничка.
       И с ее словами он не мог не согласиться. Хотя его вроде бы искренне любили в фирме.
       Вот и гордая Эбер снизошла до него, с просьбой обратилась. Но ради Глики он готов на все, даже готов  пожертвовать и положением, и лестью, и даже деньгами, хотя насчет денег ... 
       Нет, без денег никак нельзя.
       Деньги – это свобода.
       А ведь он чувствовал, что не любили его в этом доме, хотя виду никто никогда не показывал, но и приглашать сами никогда не приглашали. Хотя, может, не столько не любили, а не хотели, чтобы он был вхож в их дом.
       Да и не было особых, вхожих в дом Эбер за исключением только детской подруги Гликерии Борисовны – разбитной тетки, работающей на телевидении.   
       Вот та любила Владимира ни за что.
       И всякий раз при встречах, поводя плечами, восклицала: « ох, где мои семнадцать лет? Окрутила бы я тебя, Вольдемар, ты бы и оглянуться не успел. А то влюбился в девчонку».
       Да, если быть перед собой честным, они никого не приглашали: к ним все могли придти без приглашения, и даже без звонка.
       «Что-то я себя накручиваю! Наверно, оттого, что Гликерия Борисовна отказалась принять портрет Глики. Но сам виноват – не подумал, какова может быть реакция Гликиного жениха, да и всей новой родни.
       А с Арсением Николаевичем у меня нормальные отношения: всегда с доброй грустью вспоминаем совместную работу. Жаль, что он не захотел пойти работать ко мне в фирму консультантом. Но возраст, да здоровье уже не то. Но всегда советы дельные дает, когда обращаюсь к нему с тем или иным вопросом.
       В общем, зря себя накручиваю, как кисейная закомплексованная дамочка»
       Но как Эбер  обхаживала того сопляка из Таллинна, которого вызвала прошлым летом к больной Глике. А, может, это их родственник.
       Они такие скрытные все. Ольга только иногда проболтается о чем-нибудь, на что Гликерия Борисовна подожмет губы и строго той попеняет: «не отвлекай людей своими проблемами».
       Хотя такими и надо быть.
       Я ведь только с Гликерией Борисовной, да с Танькой и могу быть самим собой. А для остальных – якобы, крутой. Хотя какой крутой.
       Несмотря на то, что с бабушкой Глики он познакомился года три назад, почему-то воспринял ее как родную. Наверно, оттого, что рано лишился своей матери. И относился к Гликерии Борисовне как к близкой и родной. Хотя Эбер близко никогда его в свою душу не впускала. О ней Владимир Николаевич практически ничего не знал. Знал только, что пишет книги, и этим практически содержит всю семью, включая и Гликочку. Пенсия-то Арсения Николаевича так себе.
        - О чем вы меня хотели просить? - спросил Владимир, проглатывая уж не помня, который по счету пирожок.
        - Владимир Николаевич,  возьмите в свою фирму одного человека, - не стала издалека начинать Гликерия Борисовна, а сразу как говорится в народе, взяла быка за рога.
       - И это все? – поперхнулся Денгилевский, - я-то думал, - пусть приходит. Дайте ему мой адрес. Вот моя визитка. Но пусть вначале позвонит, вдруг меня в это время в Москве не будет.
       - Вы не поняли и не дослушали меня.
       - Весь внимание.
       - Черт с тобой,- подумала Гликерия Борисовна, - не развалюсь, зато совесть моя будет чиста перед тем мальчиком.
       Хоть чем-то, да помогу ему…
       Хотя никогда не делай то, о чем тебя не просят, ведь он и не просил.
       Но сколько раз говорил о своем затруднительном материальном положении, пусть завуалированно, но  говорил же.
       - Это все-таки связано с Гликой?
       - Хорошо, что он спрашивает,  я никак не могу подступить к главному.
       - Связано, но Глика об этом ничего не знает, и не должна никогда узнать.
       - Я догадываюсь, о ком  пойдет речь.
       - Мне давно нужен человек в фирму, который бы занимался вопросами по связям с нашими заграничными партнерами. Он знает английский или немецкий?
       - Наверно, знает, у него высшее образование и аспирантура.
       - Это ни о чем не говорит. У меня тоже высшее образование, а английским я овладел, когда стал владельцем фирмы, да и то не сразу.
       - Дайте ему мою визитку, и я думаю, проблем с его трудоустройством не возникнет. Не подойдет на эту должность, у меня еще есть задумка заменить моего нынешнего заместителя по работе с персоналом.
       - Извините за некорректный вопрос, а сколько вы ему будете платить? – может и не стоит унижаться так, - подумала Гликерия Борисовна. 
       Хотя какое унижение здесь. Владимир Николаевич настроен вполне доброжелательно, хотя и догадался, что речь пойдет об Александре Хайте, только вот ни он, ни я еще не озвучили имя этого персонажа.
       - Гликерия Борисовна, извините меня, но, увы, зарплата в моей  фирме – коммерческая тайна. Но не обижу. К своим сотрудникам очень бережно отношусь. Зная, чем больше даешь, тем и отдача соответствующая.
       - Тьфу, на тебя, коммерсант чертов, а сама продолжила, -  Владимир Николаевич,  вы сами должны с ним договориться.
       Дело в том, что я не знакома с этим человеком. И никогда его не видела. Хотя вы тоже его вряд ли видели когда-нибудь.
       Но я знаю, как с ним можно связаться. Я знаю его электронный адрес, и еще он ходит в чат, постоянную комнату не знаю, вроде бы чаще всего его можно найти в комнате «Пышки и их поклонники», но может быть и в других.
       «Да, ради Гликочки бабушка способна горы свернуть. Надо же, даже в чат пошла ради своего ребенка. Вот это любовь.
       Как будто я не ради Гликочки поперся в эти нечистоты»
       - Хорошо, я найду его, - ответил Денгилевский, но станет ли он принимать от меня предложение?
       Гликерия Борисовна, как я понимаю, речь идет о Свидетеле – этом непонятном (Денгилевский старался выражаться корректно, хотя Свидетеля на дух не переносил, считая, что он виноват в замужестве Глики.
       У нас с ним не совсем, как бы помягче выразиться, а пусть будет, некорректные отношения. Вы же понимаете, почему.
       - Володя,  предложите ему хорошую зарплату, - набралась наглости Гликерия Борисовна, - чтобы он принял ваше предложение.
       Подумала и дополнила, намного больше, чем на той должности, что он получает на старом месте.
       «А не захочет, и Бог с ним, зато я буду чиста перед своей совестью. Сделала, что могла».
       Глика ни разу не вспомнила о нем, со мной не говорила, точнее так сказать.
       А сама, наверно, мучается еще, недаром на мой вопрос, как назвать хочет ребенка, назвала его имя – подумала про себя Гликерия Борисовна.
       - Спасибо за пирожки. Еще раз вас с наступающим днем рождения.
       Извините за подарок, который вы не приняли.
       Я постараюсь выполнить вашу просьбу, а засим разрешите откланяться, дела - Денгилевский подошел к Гликерии Борисовне, поцеловал руку.
       - И вы, и я делаем это ради Глики? 
       - Владимир Николаевич, не обижайтесь, но повторюсь: Глика ничего не должна знать.
       По дороге в Москву Денгилевский думал:
       «Все-таки молодцы еврейская нация. Как друг друга поддерживают».
       Казалось бы, что Эбер до какого-то там незнакомца, подумаешь, внучка была в него влюблена, а почему была, - тут же себя одернул Владимир, - я же не знаю, что у нее с ним было и сейчас, может быть, есть.
       Вспомнилось из детства, когда они жили еще в квартире с общей кухней, и  в одной  из комнат жила старая еврейка, может это тогда она маленькому Вовке казалась старой, ведь лет-то ей тогда, наверно было немного,- подумал сейчас Владимир.
       И  к этой старой женщине часто приходили разные люди со свертками, от которых так вкусно пахло, что маленький Володя постоянно вертелся на кухне, когда баба Маша, так звали их соседку, раскладывала содержимое свертков.
       Надо отдать должное, она всегда угощала Володю то кусочком вкусной рыбки, то колбаской, а уж конфеты и фрукты всегда давала еще и для маленькой Таньки.
       Родители ругали его, что он вертится на кухне, что это неприлично, но баба Маша всегда говорила им – он же ребенок, и что мне жалко для ребенка вкусненького. Самой-то мне много надо что ли?
       Может поэтому Владимир Николаевич так трепетно относился к Гликерии Борисовне.
       Но это из-за Гликочки, Денгилевский и сам понимал, что не пара он Глике, но ничего не мог с собой поделать вот уже почти три года с тех пор, как впервые увидел эту девочку.
       Теперь надо решить, как подступиться к Свидетелю. Не мог он не выполнить просьбу Гликерии Борисовны. Не мог и все.
       На светофоре взгляд его упал на переднее сиденье. Там лежала папка с бумагами.
       «О, черт, забыл!» – воскликнул Владимир и на первом же перекрестке, развернув машину на сто восемьдесят градусов, поехал  обратно к дому Эбер.
       - Владимир Николаевич, вы что-то забыли? – вежливо осведомилась Гликерия Борисовна.
       - Гликерия Борисовна, забыл... 
       Забыл вам сказать, что я привез вам кое-какие бумаги. Они вам должны пригодится в вашей работе.
       - Спасибо, но я не пользуюсь никакими подсказками.
       - Гликерия Борисовна, я очень чувствую конъюнктуру, иначе я не имел бы то, что есть у меня сейчас. Искренне хочу вам помочь. Согласитесь, скоро ваши романы никто не будет читать.
       Извините, не хотел вас обидеть, - спохватился Денгилевский, поняв, что оскорбил Гликерию Борисовну.
       - Сударь, это мое дело.   
       Гликерия Борисовна и сама понимала, что пишет сказки, но эти сказки приносили хороший доход, раскупались хорошо,и поэтому  тиражи росли с каждым новым романом, а тот роман,о котором Глика сказала ей, и самой нравился, но вот как вышла книга одним изданием,  на этом и закончилось.
       Что поделать, если народу нужна сказка, особенно сейчас, когда поколение  сорокалетних – шестидесятилетних оказалось за бортом жизни.   
       Гликерия Борисовна в молодости не понимала Ремарка с «его потерянным поколением», зато сейчас на себя испытала, что такое потерянное поколение. Хорошо, хоть Володька их как-то приспособился в новой жизни, а Арсений... так и остался в восьмидесятых – сидит себе, кропает что-то про ту жизнь, которой нет и не будет уже.
       Эти женщины, тянущие на себя воз всех тяжестей, и являются основными читателями ее книг.
       Молодые не читают.
       Вот и Гликуша фыркает «сказки», Гликерия Борисовна знала, что Глика читает ее  книги по диагонали, но говорит, что изучает от и до. Но это, чтобы не обидеть бабушку, а  Арсений тот, вообще, посмеивается.
       - И все же я оставлю. Посмотрите на досуге. Вам это будет интересно, если не для работы, то хотя бы узнать о том, на кого променяли Глику.
       - Но ведь это неприлично, - ответила Эбер, - а сама подумала, если уж она у Тамары покупала все, что касается Глики и Свидетеля с его любовницей, то о каких приличиях она имеет право говорить сейчас...
       Ради Глики она готова была совершить все, что угодно.
       «А надо ли это Глике?» – в который раз задумалась она.
       Видно, надо, раз я пытаюсь собрать все по крупицам, что касается этого Свидетеля и всех его связей.
       «Зачем я это делаю?» - потому что  чувствую: Глика все еще думает об этом мужчине».
       Но чем больше о нем узнавала Гликерия Борисовна, тем больше убеждалась, недостоин он Глики, и, в конце концов, она найдет повод, чтобы донести до Гликушеньки правду о ее виртуальном возлюбленном.
       Тем более, сейчас это будет сделать легче. Глика  через неделю выходит замужем. Марк в ней души не чает. Вот родит Гликочка, и тогда ей все расскажу. Найду, каким способом. Придумаю.
       Пока она так размышляла, Денгилевский подошел, приложился снова к руке Гликерии Борисовны и сказал:
       - И все же я оставлю эти бумаги. Делайте с ними что хотите. Мне они не нужны. А из компъютера я удалил все. Вы можете меня осуждать, но я это делал ради Глики.
       Возвращался Денгилевский домой на автопилоте: в голове было пусто, на душе – муторно.
       Глика через неделю выходит замуж – изменить ничего нельзя.
       Он приезжал несколько раз встречать Гликерию после работы, наблюдал за ней из окна машины, подойти не решался. Наконец, увидел ее избранника: рыжий высокий, крупного телосложения парень, не мальчик, но и не старик, как Денгилевский. Лет на десять точно моложе.
       Раз все-таки удалось поговорить с Гликочкой.
       - Владимир Николаевич, не надо приезжать больше сюда. Я некомфортно себя чувствую, видя каждый день вашу машину. Да и разговоры в офисе уже пошли: вы же знаете Тамару, она всем уже растрезвонила, что Гличка накануне своей свадьбы встречается с другим мужчиной. А говорим с вами мы в первый раз. Извините меня. Но я никогда не давала вам надежду.
       - Гликочка, можно я хоть иногда буду приезжать к вам.
       - Владимир Николаевич, я-то не против, но как отреагирует Марк. Мне не хочется объяснять ему что-то. Хотя мне, как и любой женщине, приятно ваше отношение ко мне.
       И все же в день свадьбы Денгилевский не удержался. Начал пить еще с пятницы.
       Пил и не ел ничего. Пил и пил.
       Мысли были только о Гликерии. Виноватил во всем этого козла ее виртуального. Если бы не он, Глика никогда бы так скоропалительно не побежала замуж.
       Денгилевский совсем забыл об обещании, данном им Гликерии Борисовне трудоустроить у себя в фирме Свидетеля.
       Зашел в чат, плохо соображая, что делает. Хотя желание было - досадить Свидетелю.
       Свидетель был в «пышках», а, может, и не в «пышках».
       - Свидетель, молочный брат ты мой, поехали поздравлять Гликерию. Она  замуж сегодня выходит.
       - Я не знаю никакую Гликерию, и не пошел бы ты куда подальше. Что тебе надо?
       - Это ты во всем виноват! Из-за тебя она и замуж выходит. И из-за тебя болела. Ты развлекался со своей лесбиянкой, а Гликочка заболела. Так ты еще и голубой, оказывается.
       Ничего не добился от Свидетеля, тот просто не стал с ним продолжать беседу, да и удалили Принца Датского из чата.
       Денгилевский потом на трезвую голову спустя пару недель, читая свой разговор со Свидетелем, не мог сообразить, причем тут лесбиянки и голубые.   
       Потом до него дошло: еще в бытность общения с Юлианной, он нашел ее в чате «розовые», наверно, оттуда и выплыло в его затуманенном алкоголем мозгу «эти розовые и голубые».
       Владимир Николаевич не понимал и не принимал ни голубых, ни розовых. Господь создал мужчину и женщину для того, чтобы они любили друг друга, вели продолжение рода, а не для того, чтобы мужчины трахали друг друг, а женщины лизали друг дружку.
       И гомосексуализм, и лесбиянство вызывали у Денгилевского чисто физическое отвращение.
       Но в том, что Свидетель – голубой, Денгилевский поверить не мог. Глика не могла влюбиться в голубого, а насчет Юлианны сомневался, недаром же видел ее в комнате «розовые».
       И все же  решил зайти и к Юлианне. Зачем и сам не знал.
       Ему было так плохо: с Таней не хотел говорить.
       Во-первых, он в стельку пьян, а одно это уже расстроит сестренку, во-вторых, Таня в последнее время ничего не хотела слышать о Гликочке, обвиняя ту, что брат до сих пор ходит бобылем, несмотря на обилие вертящихся вокруг него потенциальных невест, и сколько ей Владимир не втолковал, что этим «невестам» нужен не он, а его деньги, ничего не хотела слушать.
       Понимала его и Гликерия Борисовна, но сегодня Владимир никак не мог ей позвонить: у Гликочки – свадьба.
       Оставалась одна Юлианна.
       Раньше он чувствовал себя виноватым перед Юлианной, потом узнав ее лживую натуру, особенно задело, что их разговоры она передавала Свидетелю, вину как рукой смело, но неприятный осадок остался.
             Решил зайти к Юлианне, а там – холодный душ, крепкий кофе и еду поздравить Гликочку, - туго, но соображал Владимир.
       Как же я ее не поздравлю? Куплю сто роз, нет, не сто – 133 розы и поздравлю.    
       А с Юлианной можно и поговорить: хотя, может, она в «очередной» раз замуж вышла – Денгилевский догадывался, если и вышла замуж, то замуж этот был: временный: «поживем вместе, а там – разбежались».    
       Даже буквы и те пишутся коряво, но ничего - сойдет, а пить больше не буду. Машину поведу сам. Не хотелось, чтобы Петька видел его позор.
       А может, ну ее Юлианну – Петьку позвать, и с ним напиться и поплакаться.
       Нет, не буду Петра звать: может, он у Глики на свадьбе, все-таки бывший одноклассник.
       Юлианна на его приветствие ответила сразу:
       - Привет, Володь!
       - Как вы, Юля?
       - У меня все замечательно.
       «Да, разве такие терзаются сомнениями, они ж «прекрасные создания», а сам дальше ведет беседу.
        - Мы с вами давно не общались. Замуж еще не вышли?
        - Жду вас!
        «Издевается, что ей Свидетель что ли рассказал о Гликиной свадьбе?»
        - А что это идея? Может, нам и впрямь с вами пожениться!
        - Зачем вы обижаете меня?
        - Да, я серьезно, - лепетал Денгилевский, про себя думая: вот возьму и женюсь на это Юлианне, пусть Глика локти кусает.
        И в момент протрезвел: как я могу обидеть Гликочку. Ей будет так больно, что и козел Свидетель, и я отдали предпочтение другой девушке.
        О себе Владимир не думал, о своей боли тоже.
        «Все – в душ, за цветами и на Мира на свадьбу».
        - Юля, извините, что побеспокоил. Мне очень муторно сегодня. И представьте не нашел даже, с кем можно поговорить. Вот он проклятый бизнес – этот монстр – всю личную жизнь отнял у меня.
        - Неужели и впрямь только со мной хотели побеседовать. Не верю, - начала кокетничать Юля.
        - Еще в «пышки» заходил к вашему Свидетелю.
        Юля и совсем  обрадовалась: неужели из-за нее, но все же спросила:
       - Вам там, наверно, рады.
       - Нет, меня оттуда выгнали, - прямолинейно ответил Денгилевский.
       - Как ваша подруга замужняя?
       Владимир в последнее время и забыл про Лену: может, ей позвонить, чтобы приехала. Нет, ему сегодня еще к Гликочке надо – твердо решил он не отступать от задуманного. Как его там примут, старался не забивать голову, которая и так трещала от избытка, влитого в его тело коньяка.
       Да любовные утехи с Ленкой стали какими-то пресными и механически-однообразными. Даже тот изыск, который привносила в ласки Лена, отдавал некой заученностью, чем-то заранее заданным.
       И однажды до Владимира дошло: «главное не как, а с кем», с тех старался реже встречаться с Леной, чтобы со временем вообще расстаться с ней. А в дальнейшем иметь секс с женщинами на раз-два.
       - Моя пассия вся в шоколаде!
       - Володя, зачем вы пришли ко мне? Вы же не хотите со мной встречаться.
       Юлианна уже перебеседовала со Свидетелем, от того узнала, что Денгилевский сейчас пьян, странно, что нормально еще пишет: наверно, каждую букву по двадцать раз печатает. Интересно, с чего это вдруг он напился. Когда Юля видела его, вряд ли можно было сказать, что этот мужчина может злоупотреблять спиртным.
       - Я же сказал, настроение плохое. 
Юля, сегодня у меня очень плохой день, чисто личное. И поговорить не с кем.
       - Давайте поговорим по телефону.
       - Юля, да по телефону я и двух слов не свяжу. Пьян я, как сапожник, в стельку.
       «Однако, какой все-таки Володя – и признался, что пьян, хотя она и от Свидетеля знала об этом. Но Свидетель не рассказал причину, по которой напился Денгилевский, сказав только: «пришел в «пышки» Датский и начал буянить – его и удалили». А за что и как не вдавался в подробности.
       - Ладно, Юля, извините.
       Но Юльку понесло. Знала ведь, что с пьяным мужчиной бесполезно выяснять отношения, но решилась.
       - Володя, не уходите. Кое-что хочу вам сказать.
       Это письмо я давно вам написала, но все не решалась отправить. Но поскольку вы сами первым ко мне пришли, вот сейчас и отправляю.
      «Мне только еще разборки с этой мымрой не хватает» - Денгилеский уже был и не рад, что зашел к Юле.
       - Ладно, давайте ваше письмо, а я пока душ приму.
       Взглянув на часы, Владимир Николаевич определился, что надо уже и к Гликерии ехать поздравить. Он не хотел и думать, что не ждут его там, что поставит в неудобное положение и Глику и ее родных.
       Втемяшилось ему в голову: он просто обязан поздравить Гликочку.
       Потом ему будет стыдно за свое поведение, но это потом, а сейчас только стучало в висках: «я обязан поздравить свою девочку». Будь он трезвым, никогда бы не посмел поехать на Мира, но сейчас алкоголь затмил весь разум. Мелькнула на секунду мысль: «надо было остаться в Германии, и тогда бы не знал до сих пор, что Глика выходит замуж», но эта мысль не задержалась в его раскаленных и от боли, и от спиртного мозгах. 
       Приняв холодный душ, выпив крепкий кофе без сахара – большую кружку, почти пол-литровую – начало проясняться что-то в голове.
       «Пора собираться, сейчас выключу ноутбук – он уже забыл, что беседовал с Юлианной», но, выключая ноут, увидел от Юли сообщение.
       - Что это она тут понаписала? Начал читать.
       - Володя, признайтесь, что вы не случайно со мной познакомились. Вас попросили и дали адрес этот электронный, которым многие пользовались.
       Ваша сестра передавала нашу переписку своей знакомой, спросите об этом Таню.
       Знакомая Тани написала  мне письмо, где просит прощение, что вторглась в чужие жизни, и рассказала, для чего это было придумано.  
       Но, теперь это не важно.
       Мы оба не договаривали друг другу, и у каждого были свои мотивы этого не делать.
       Но, мы знакомы, мне интересно с вами, я сопереживала вам, а вы мне, я ждала вас и не могла наговориться с вами.
       А уж, когда увидела Вас, (мне стыдно вспоминать, как по кругу мы бегали: Вы от меня, я – за Вами), поняла, что именно Вы тот мужчина, от которого я хотела бы иметь ребенка.
       Только не пугайтесь – я ничего у Вас не попрошу. Сама смогу воспитать свою девочку.
       Предлагаю вам начать все сначала.
       Подумайте, сейчас мое счастье и ваше зависит только от нашего решения, а скорее от вашего решения, свое я приняла.
       Мы ничего не теряем, если встретимся, а вдруг мы приобретем друг друга.
       Я не хочу с вами прощаться, я это делала очень часто.
    
       - Нет, - схватился за голову Денгилевский, - этого мне сегодня только не хватало.
       Но он никогда не обижал своих женщин, а перед этой Юлианной еще и свою вину чувствовал. Он же первый начал. А все из-за Гликочки.
       Да что ж мне делать-то? Я к Глике должен ехать. А не выяснять отношения с этой Юлианной.
       Голова после холодного  душа и кофе почти нормально соображала.
       - Юля, сейчас не могу ответить. Вечером вы будете дома, тогда и поговорим. А сейчас я должен уехать на несколько часов.
       «А может сказать ей, что Гликочка замуж выходит, я еду ее поздравлять», и эта Юлианна сама отстанет от меня: и не придется ничего объяснять. Тут опять этот Свидетель чертов вспомнился. Нет, придется объясняться».
       - Хорошо, Володя, - спокойно ответила Юлианна.
       Она и сама не могла понять: ждать ей ответа или не ждать.
       Или плюнуть на этого Владимира и пригласить Свидетеля на дачу.
       Мама – дома. Дача – свободная, холодно там, но ничего Саша в кровати – горячий, согреет.
       Но Свидетель отказался, сославшись на какие-то несущественные дела.
       Значит, сама судьба подсказывает: ждать ответ от Володи.
       Юля была существом не слишком проницательным: вот и сейчас, она не удосужилась подумать: а почему все-таки Владимир пьян, что он там говорил Саше в пышках, и куда ему пьяному надо ехать, и ведь говорил про что-то плохое в личном плане.
       Ей скоро двадцать семь, замужем так ни разу и не была. Почему? Для нее оставалось загадкой. Непонятно, по какой причине мужчины обходили стороной бедняжку, так рвущуюся под венец.
       Поэтому появление в виртуальном мире Денгилевского она встретила как знак свыше. Ей он вначале показался слабохарактерным, но потом, увидев его у того дома в центре, ей уже так не казалось. И если она все-таки охмурит Владимира Николаевича, это будет самой крупной победой в ее жизни.
       Ведь стоило ей со Свидетелем заговорить о браке, а тот тоже вроде бы показался ей ни рыбой-ни мясом, как сразу Свидетель начал юлить: «и женат, и сын еще учится, и за душой – ни гроша».
       И, в конце концов, оставил Юлю. Да так ловко, что и ухватить даже не за что было, не то, что бы удержать.
       И даже на ее предложения просто трахнуться, не всегда отвечал согласием.
       Приехал на Мира Денгилевский уже практически в нормальном состоянии и с вполне добрыми намерениями: поздравить Глику и сразу уйти.
       Но консьерж предупрежденный Гликерией Борисовной, не пустил его в квартиру, даже цветы не хотел брать.
       Владимир попросил его вызвать Гликерию Борисовну, та спустилась вниз:
       - Володечка, милый, я вас очень понимаю, но войдите и вы в наше положение: что подумают родственники Марка. Я так рада, что Гликочка выходит замуж. Вы же помните ее, какая она была летом.
       Пожалуйста, ради Глики уходите.
       Найдите себе другую женщину и успокойтесь. А в своем доме за городом я вам всегда рада.
       - Простите меня, - сказал Владимир Николаевич, протянув цветы бабушке, - придумайте уж сами что-нибудь, но, пожалуйста, передайте Глике, что она для меня навсегда останется единственной.
      Гликерия Борисовна поцеловала Владимира.
      - Спасибо вам. Всегда знала, что ради Глики вы готовы пожертвовать даже своими чувствами. Храни вас господь.
      Взяла цветы, и отправилась к лифту, ни разу не оглянувшись.
      Охрана дома на Мира симпатизировала Денгилевскому, он всегда был щедр и приветлив с ними, поэтому сейчас консьерж сказал:
      - Владимир Николаевич, я бы с удовольствием составил вам компанию. В таком положении остается только упиться до белой горячки. Но, увы, я на работе. Хотите кого-нибудь из ребят позову.
      - Спасибо, Юра, - поеду я домой. Напьюсь, вернее, продолжу пить в одиночку.
      «Что ж этого и следовало ожидать, - горько размышлял Владимир, - если за три года она не подпустила меня к себе, то, что уж теперь».
      Приехав домой, снова приняв холодный душ, и улегся в постель.
      «Раскисать нельзя. Работа. Пройдет время, и все вернется в свою колею. Остается надежда, что можно Глику иногда будет видеть у ее офиса или у дома. А интересно, где она теперь будет жить? Наверно, у мужа. Видно, же, что не бедный ее муж», - так, рассуждая сам с собою, Владимир заснул: сказалось нервное напряжение прожитого дня, выпитые литры коньяка.
       Проспав почти до десяти вечера.
       И снова повторение – который раз за сегодняшний день – холодный душ, кофе. Вспомнив, что во рту не было ни маковой росинки за весь день, осмотрел содержание холодильника, и, вынув кусок копченой колбасы, начал ее кусать, даже не нарезая. Аналогично и хлеб, отрывал куски от французской булки, которая к тому же оказалась черствой, но не чувствовал вкуса: наполнял желудок и все.
       Затем, включив компьютер, вспомнив обещание данное Эбер.
       Хотя так не хотелось еще раз сегодня разговаривать со Свидетелем: неприятный осадок не проходил после их утреннего разговора – оставлю на потом трудоустройство Александра, когда улягутся все страсти.
       Может, он  тоже переживает замужество Гликерии, поэтому так и разговаривал со мной.
       Хотя я хорош – зачем сказал про молочных братьев: я-то точно не спал с Гликочкой, а вот… Свидетель…
       Нет, вряд ли Глика подпустила его к себе – слишком она брезгливая.
       И вдруг Владимиру в голову пришла такая простая мысль: «а ведь и его Глика могла не подпускать, зная о наличии у него Ленки».
       -  О… , - застонал он, - ну почему я раньше об этом не подумал.
       А на мониторе ноута увидел сообщение от Юлианны.
       - Да пусть уж все закончится в один день, - решил он и начал читать, ничего не понимая – чей-то разговор. Как это попало ко мне, но сообщение от Юлианны:
    Дура, ты дура!
       Такого мужика упустила.
       Володька - брат моей подруги, она давно хочет женить его.
Когда я узнала, что Глика влюбилась в Свидетеля, чтобы ты не мешалась между ними, у них серьезные отношения намечались, решила свести тебя с Володькой.
       Показали ему твою фотографию в инете, рассказали про Глику и Свидетеля.
       Володька ухаживал за Гликой, но Гличка  не от мира сего: ей любовь подавай.
       А Володьке ты понравилась.
       Сестра упросила его разговаривать  с тобой через мой е-mail, чтобы нам с подругой быть в курсе.
       Ради Глики он согласился.
       А теперь трахайся с Свидетелем и жди когда он тебе заделает еврейчика, что с тебя возьмешь: ума нет, считай калека.
      Написала тебе  потому, что  Глика была в такой истерике, когда я ей рассказала про тебя и Свидетеля, и меня ее бабушка выперла из дома, а сегодня Гличка и на работу не пришла.
      Тебе для сведения: у Свидетеля с Гликой завертелось все в мае месяце, он требовал у нее встречи, еще бы ему не хотеть.
      Глика живет одна в трехкомнатной квартире в центре города, но потом между ними влезла ты. Ты ж прилипчатая, как к Володьке липла!
      А Глика как-то узнала о тебе и отказала Свидетелю, хоть и влюблена в него. Не веришь мне, спроси у Свидетеля, почему они не встретились. Красивую сказочку он тебе споет.
      А Володьку упустила.
   
      Денгилевский несколько раз перечитал это сообщение.
      Что хочет от него эта Юлианна? Рассказать про Глику и Свидетеля, так он и так знает.
      А с Танькой я еще поговорю, и эту стерву, что втравила и Таню, и меня, убью, если увижу хоть раз в доме у Тани.
      И я-то, старый дурак, купился.
      Тут видно, что именно Гликочку хотели опорочить в моих глазах. Но, как Таня согласилась на такое.
      А вот так и согласилась, - с горечью подумал Владимир. Я – ради Глики, Таня – ради меня. Все не успокоится, пока я не женюсь. Да, теперь я никогда не женюсь.
      И он пишет Юлианне: 
    
      «Юля, если вы хотели мне сказать плохое про Глику, то вы не добились успеха. Я вам уже говорил о моем отношении к этой девочке.
       Юля, я вам писал, что  случайно увидел ваше фото, и вы  мне понравились. В жизни вы оказались еще  краше. Хоть тогда я и убегал от вас: не хотел, чтобы Гликочка увидела меня с девицей, но рассмотреть вас рассмотрел.
       Но потом, каково было мое удивление, когда ваше фото из Интернета мне показала Таня и рассказала про Глику - об этой девочке я ничего не буду говорить, потому что это моя боль и моя радость, но, к сожалению, я для нее никто, просто брат ее знакомой, а теперь и совсем никто, потому что сегодня она вышла замуж.
       Но тогда  я решил, что познакомлюсь с вами поближе, а чем черт не шутит, мне давно надо уже иметь свою семью - вот теперь я вам открыл всю правду, то, что как вы выразились, мы не договаривали друг другу.
       Но, и не маленькое но, а большое НО существует между нами - ваш Свидетель.
       Я не верю, что у вас с ним нет интимных отношений, это я понял из вашего письма. Поэтому, милая девочка, мне почти 40 лет, и мне не хочется быть рогоносцем.
       Сейчас вас нет в сети, но я не уверен, что Свидетель не находится рядом с вами, как было, когда я приглашал вас к Тане в гости на смотрины.
       Простите, если заставил вас страдать.
       Владимир Николаевич
   

       Но неожиданно от Юлианны пришел ответ:
   
       - Все это я Вам прислала для того, чтобы Вы представили, что я чувствовала, когда нашу с Вами переписку отправляла подруга Вашей сестры Свидетелю с Вашего электронного адреса.
       Да, мне ему и говорить ничего не приходилось, он сам все знал и не понимал, почему я так искренна с девушкой.
       Зачем послала это письмо, не знаю, жаль другие письма не сохранились, мне было так обидно, что я удалила их. 
       Мне очень обидно и неприятно. Я вам душу свою изливаю, реву, а вы мне не верите, думаете, сижу тут и посмеиваюсь вместе со Свидетелем.
       Что вы пристали к этому Свидетелю! Не может он стоять между нами!  И ник у него какой-то противный.
       Володя, но как я могу вам доказать, что сейчас меня никто не интересует, кроме вас?
       Делайте, что хотите, я сильная и это переживу. Поняла - только на  себя и надо надеяться.

       Почему-то Денгилевского разозлило это письмо.
   
       И без всяких реверансов написал всего несколько слов, но обидных слов для Юлианны:
       - Вы уже отправили мои письма Свидетелю? И не надо вешать лапшу на уши, что не отправляли все наши разговоры  Свидетелю. Вы даже фото мое ему показали. Хоть фото-то и не мое, как вы поняли, надеюсь, увидя меня в реальной жизни. Держали меня за дурачка. Мне не хотелось быть в роли посмещиша, а вы со своим Свидетелем превратили меня в оного, посмещища, имею в виду.
       Жизнь она рассудит, кто есть кто.
       А засим – откланиваюсь.  Не пишите мне больше. 
       «Все, - решил Денгилевский – «я всем учтиво поклонился и отовсюду вышел вон».
       Завтра отсыпаюсь целый день, а с понедельника – только работа.
    Ах, да, еще обещание Гликерии  Борисовне, но это уже в рабочем порядке.               
               
                ТАМАРА

       Тома просмотрела еще раз папку, в которую собирала материалы по Глике.
       То, что было, практически мало, и Гликерии Борисовне нести нечего.
       Но деньги, полученные от Эбер, надо отрабатывать. И она начала искать по другим файлам и наткнулась на давнюю переписку с Юлианной.
       Давно это было, когда Гличка заболела после того, как Тома принесла ей распечатки, где сама Тома под Гликиным ником «чатилась» с Юлианной.   
       Странно, что это она не отдала Гликерии Борисовне.
       Наверно, тогда, в спешке – быстрее деньги хотела получить – просто не нашла в своем компьютере, хотя у Томы в компе все разложено по полочкам – не придраться.
       Такая работа. Поэтому и ценят на фирме. Любить не любят, но ценят.
       А пусть не любят. Томе это и не надо. Вот Гличку все любят.
       Томка была уверена, что Эберша собирает все о Свидетеле только лишь для того, чтобы Гличка не раздумала выходить замуж за конопатого.
       Нет, обещала, значит, обещала, и она делает очередную распечатку для Эбер, уже не задумываясь, зачем Гликерии Борисовне нужны эти люди и их разговоры.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Получила письмо? Что скажешь?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Жаль, что вы девушка! Мне было интересно с вами.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Дура ты, так ничего и не поняла. У Володьки другой 
                адрес. А ты что со Свидетелем советуешься?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Ты ж сама ему все передала.
Дульсинея - ЮлиАнна:  А тебе прислать его разговоры с Гликой?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Мне все равно
Дульсинея - ЮлиАнна:  Ну-ну, а как же замуж и ребеночек? Упустила   
                Володьку, а он серьезные намерения имел к тебе, 
                теперь только вот на меня в обиде.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А почему в обиде на тебя?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Так я ж сосватала вас.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Я и не собиралась за Свидетеля, он женат. А детей
                надо рожать от молодых. Как подруга ваша?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Что Свидетель советует?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Вы ему опять наш разговор передадите?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Кому разговор передам? Владимиру? Он слушать ничего
                не хочет. Свидетель - твой дерьмо. И ты ж сама все 
                разговоры Свидетелю передаешь. Я-то знаю. Я все знаю
                и про тебя, и про Свидетеля, и про Глику.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Свидетель – обыкновенный мужчина.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Если бы ты прочитала, что он Глике предлагал,
                так бы не защищала Свидетеля.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А что он  ей предлагал? Как ваше имя?
Дульсинея - ЮлиАнна:  У него спроси! Хотя могу тебе прислать их  разговор.            
               
У Юлианы было велико искушение услышать разговор Свидетеля и Глики, но с одной стороны она не верила этой Дульсинее, а с другой – боялась Свидетеля, поэтому и ответила:

ЮлиаАнна - Дульсинея: Да, мне все равно, что он предлагал.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Зови - Дульсинея
ЮлиаАнна - Дульсинея: Какой адрес у Володи?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Спать с мужиком и все равно, ну ты и заливать
                горазда. Вот Володька, поэтому и отругал меня, не
                меня, а Таньку. Танька – это его сестра: кого
                говорит мне подсунули. Так Володька все-таки дал
                тебе свой  адрес? Хорошо, что сказала. 
ЮлиаАнна - Дульсинея: Он уже удалил свой адрес. Я проверяла. А с Сашей я
                не сплю.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Ага, скажи кому-нибудь другому, что ты не спишь со
                Свидетелем. Ты ж сама мне говорила, что спишь со
                Свидетелем, когда я выходила под Гликиным мылом и ее 
                ником. Может, Володька поверит. Хотя ха-ха-ха.
                Володька давно тебя раскусил. Он Таньке сказал, что
                прежде, чем с тобой встретиться, детектива нанял, и
                фотки ваши (ты и Свидетель) показывал.
                Володька в «пышках» был сегодня: все свою
                ненаглядную Гличку ищет.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А Свидетель мне рассказывал про вас, и когда я
                увидела вас, то стала вам подыгрывать.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Так вы вместе со Свидетелем сидели, когда со мной
                разговаривали? А я думала, что только с тобой
                говорю. Какая ж ты двуличная!
                И с Гликой из-за вас поссорилась
ЮлиаАнна - Дульсинея: Так я тут причем?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Ни причем. Во всем виноват Свидетель, а ты и Гличка
                – дуры обе. Письмо, спрашиваю, получила?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Какое?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Утром на ящик?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Сегодня утром тебе отправила.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Получила, ничего нового.
Дульсинея - ЮлиАнна:  А говоришь Свидетель не дерьмо. Тебе - о Глике, ей -   
                о тебе. И как это назвать? Нормальные мужики разве
                так  поступают?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Дай адрес Володи.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А мне так все равно, и чего она в голову вбила его?
                Лучше бы Вовкой увлеклась
Дульсинея - ЮлиАнна:  Вбила в голову потому, что задурил твой Свидетель ей
                голову. По Глике все сохнут, а ей принца подавай. Ты
                бы видела, как Володька вокруг нее прыгает. Каждое
                утро у офиса ждет, а она даже не смотрит на него:
                мимо проходит, как сквозь пустое место, хорошо, если
                иногда буркнет в ответ ему «здрасте», и то сквозь 
                зубы. Полоумная она.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Она в Свидетеле, что ли принца увидела?
Дульсинея - ЮлиАнна:  А Владимира она давно знает, он по ней сохнет, смех 
                да и только.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Глупенькая, а фотку он мне прислал, это его фотка 
                Вовкина?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Не знаю, кого она увидела в Свидетеле, но мне ее
                жалко, не представляешь. Ты уж извини, может, я и
                обидела тебя, но все из-за Глики
Дульсинея - ЮлиАнна:  Нет, вряд ли Володька стал присылать свое фото. Он, 
                раньше не ходил в Интернет. Все из-за Глички. ЮлиаАнна - Дульсинея: Успокой ее, он все равно никогда не разведется, как
                сказал Вовка, евреи свои семьи не бросают. Саша
                хороший человек, но семья всегда дороже.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Да и Глике замуж не надо, она была замужем и не
                хочет больше. Только не надо ля-ля про хорошего
                Свидетеля, знаю я его, какой он хороший.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Так что мирись с подругой, из-за мужчин не стоит
                портить дружбу.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Она и на порог теперь меня не пустит. Да и не
                подруги мы с ней, вместе работаем. Она такая 
                королева: ни с кем не дружит, и о себе никому не
                говорит. У нее в подружках – только ее бабушка. Я-то 
                все узнала из Интернета о ней. 
ЮлиаАнна - Дульсинея: Ничего Свидетель мне не пудрил, я сразу знала, что
                это только виртуальное общение, и знала о Гликином 
                существовании.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Считай его хорошим, если тебе так хочется. Вот
                Гличка  о тебе знала, поэтому и не стала с ним 
                встречаться, а сейчас страдает, ну не дура?
ЮлиаАнна - Дульсинея: Конечно, дурочка.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А ник не знаешь, какой теперь у Владимира?
Дульсинея - ЮлиАнна:  А ему понравилось в «пышках», он после тебя какую-то
                девицу там присмотрел для себя, кажется, ник
                "Австрийская". 
                Но все равно Гличку вряд ли на кого променяет. У 
                тебя был шанс. А ник? Так он теперь под разными
                никами ходит.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Уже ушел?
Дульсинея – ЮлиАнна:  Не знаю, ушел или нет. Я зашла, чтоб с тобой
                поговорить, мне ты неплохой девушкой казалась. Пойду
                спать.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Так ты со мной и не общалась ведь?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Общалась же под Гликиным ником, и рада была, как
                ты ее приложила. Ты ж не знала, что это не Гличка.
                Честно, я не люблю Гличку – царица
                такая! Я программером работаю, так что из инета про
                кого хочешь, могу узнать. Я специально подбила Глику
                со Свидетелем початиться. Она не хотела, а на самом
                деле влюбилась в него. Свидетеля давно знаю. Гад он.
ЮлиаАнна - Дульсинея: И что надо этим мужчинам? Помири меня с Вовкой.
                Что-то мне плохо без него.
Дульсинея - ЮлиАнна:  А Глика не станет со мной мириться. Ее бабушка
                выгнала меня, когда я рассказала о тебе и Свидетеле 
                думала, что она забудет Свидетеля, а она в
                обморок грохнулась. Вот бабка и выгнала меня. 
                Бабушку она любит, и никогда против не пойдет.
ЮлиаАнна - Дульсинея: У нее даже бабушка знала о виртуальном романе. Бред
                какой. Свидетель же не встречался с Гликой.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Чтобы ты понимала! С этой принцессой все носятся как
                с писаной торбой: единственная дочка, единственная
                внучка, да ладно родные, так и на работе вокруг нее
                все вьются. Стоит ей пойти в курилку, все мужики
                следом, даже не курящие. А уж старый пень, ее
                начальник, представляешь лично для нее кофе готовит,
                и зовет к себе в кабинет: вместе сидят и пьют. И что
                в ней только находят? А твой Свидетель променял ее
                на тебя. Вот она и падает в обмороки.
                Юля, а что ты не поперлась в гости  к Володькиной
                сестре? Таня такой обед отгрохала.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Так он и слово не дал сказать.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Юлька, не вешай мне лапшу на уши. Я в это время была
                к сети, и ты ж у Свидетеля спрашивала: идти или не
                идти к Денгилевскому. А Денгилевский, видно просек,
                что ты не одна. Недаром он крутой такой – все
                наперед просчитывает. Зато сестру отругал, а та –
                меня. Вот и делай доброе людям.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Странные все, хоть бы встретился, а потом упрекал.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Это ты странная. Знала ж, что Свидетель для
                Володьки, как красная тряпка для быка, а ты к нему
                советоваться побежала вместо того, чтобы сразу
                соглашаться на приглашение. Тут и дураку ясно, то ты
                встречи просишь, а когда приглашают, ты начала что-
                то мямлить. А Володька – не дурак, просек сразу. И
                что Свидетель тебе посоветовал: время тянуть?
                Пока не придумает, что сказать на это Володькино
                приглашение. Свидетель же дурачок считал, что ты со
                мной разговариваешь, а не с Володькой.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А сколько Глике лет?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Гличке - 28 должно быть, не от мира сего она:
                подавай ей любовь, все принца ищет.
                А Володька из-за Свидетеля не стал с тобой
                встречаться: все ждал, когда ты одумаешься и
                определишься между Свидетелем и ним.
                Он же из-за Глички и с тобой начал беседы вести, а
                потом ты ему понравилась.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Понятно, обидно, ничего с Сашей нет, а вы все
                подумали, что у нас роман.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Что  сейчас притворяться: было у тебя с ним.
                Свидетель сам Гличке сказал. Я читала их
                переписку, только Гличка не знает, что я все знаю.
                Снова она на работу не приперлась, заболела, видно               
                Позвонила ей с работы, а бабка трубку шваркнула.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Очень интересно, что он писал, может, как и я тебе
                здесь, что мы трахаемся.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Ты-то утвердаешь, что не трахаетесь. А он сказал,
                что трахались, а теперь все – уже не трахаетесь.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Все оставим друг друга в покое, жаль сказка
                закончилась, мне было интересно с вашим другом.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Он мне не друг. Даже денег взаймы не дал. Попробуй,
                может, помиритесь, хотя вряд ли. Пошла я спать.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Я и не знаю, как подъехать к нему и как найти его
ЮлиаАнна - Дульсинея: Было приятно поболтать, честно.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Заходи в чат «пышки» он и раньше там бывает,
                говорила ж, ради  Глички бегает туда. А у тебя точно
                ничего не было с Свидетелем. Хочу с Гликой
                помириться.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Встречались пару раз, в парке.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Вот я с тобой по-честному, а ты все равно врешь. Не
                спала со Свидетелем ты! А у Володьки фото – мне
                Танька под секретом показала, где ты со Свидетелем
                целуетесь на платформе в Зеленограде.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Помирись с Гликой, и пусть она из головы его
                выбросит, он ей в 28 не нужен.
                Какой у него адрес?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Нет, она мне не поверит, если я тебе не верю, да и
                как верить могу, если фотку своими глазами видела.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Пусть Глика встретится с ним, сразу разонравится он 
                ей. Он же ей предлагал встретиться.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Я ж толкую тебе: принцесса она, раз он обманывал ее,
                и с тобой, и с ней одновременно разговаривал, она ни
                за что не станет теперь с ним встречаться. А сама
                рыдает. Что с дурочки взять. Ты бы читала  их агент 
                - любовный роман - и в книге такого не напишешь.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Хочешь ей напишу?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Еще хуже будет.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Как хочешь.
Дульсинея - ЮлиАнна:  А, может, и напиши. Расскажи ей про Свидетеля.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Я адрес не знаю.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Это я ж ее подбила на этого дурного Свидетеля. Кто
                ж знал, что она влюбится.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Пиши мне, только от своего имени. И дай адрес
                Володькин и этой твоей Глики.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Сейчас, подожди: …@mail.ru – это Володьки, а это - 
                …@mail.ru ….– только не  говори им, что я дала тебе 
                их адреса. Мой адрес ты знаешь. Я  ему сегодня               
                писала  на этот адрес, потому  что  сеструха его со
                мной по телефону ругалась из-за обеда: жратвы 
                накупили, готовила всю субботу, а ты, ну, ты и дура,
                Володька такой мужик…
                А что тут все так пристают в привате? И что ты по
                таким комнатам ходишь! Володьке это точно не
                понравится.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Так, он, правда, хотел пригласить?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Я тебе о чем и талдычу час уже
 - сеструха его
                задолбала: женись-женись. У него баба какая-то
                замужняя есть. А он все к Гличке подбивается.
                А та – ни в какую. И он сеструхе сказал, что женится 
                на тебе, Может, назло Гличке. А тебе-то что: назло
                или не назло. Главное, чтоб женился. Он – хороший.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Так он свое предложение изменил через две минуты, я 
                даже ничего сказать не успела.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А ты Володьке нашу с тобой переписку отослала?
Дульсинея - ЮлиАнна:  А ты б еще больше со Свидетелем советовалась. А 
                Танька обрадовалась. И сейчас снова ему: «зови-зови      
                знакомится». Таньку он послал на три буквы и
                добавил: «у нее там мужик сидел, а я тут со своими
                приглашениями, ну и дали мне от ворот – поворот». И
                чтоб больше никаких невест мне не сватала.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Ты рядом была?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Нет, это мне все Танька по телефону рассказала.
ЮлиаАнна - Дульсинея: А какой мужик рядом сидел со мной?
Дульсинея - ЮлиАнна:  Тебе лучше знать. С кем ты советовалась.
                Юлька, меня Володька не терпит. Меня, вообще, мало
                кто любит. Как я могла ему послать что-то. 
ЮлиаАнна - Дульсинея: Переписку, которую мы здесь вели, якобы, я сплю с 
                Сашкой.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Так Володька и так  знает. Он детектива нанял,
                чтобы проследил за тобой. И фото у него есть. Да я ж
                тебе уже говорила. Чтоб Володька кого-то в
                дом позвал, ничего не зная о человеке…  Бизнеры они
                все такие. У него денег куры не клюют – букеты,
                что Глике на работу приносит, тысяч  за пять не
                меньше.
ЮлиаАнна - Дульсинея: Тебе раньше надо было написать мне.
                Я тогда проревела всю ночь.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Мужики не любят, когда их обманывают
ЮлиаАнна - Дульсинея: Так в чем я его обманывала и что я ему обещала?
                Хотя дурочка я сама. Не надо было верить Свидетелю,
                когда он говорил, что я с женщиной, то есть с тобой
                разговариваю.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Володьке тяжело решиться на такой поступок как
                женитьба, спит он себе со своей замужней бабой и
                спит. Да еще в полоумную Гличку влюблен.
                Нашел, наконец, молодую девушку. Он уже решился, а
                ты со Свидетелем - вот Володька  и разозлился
ЮлиаАнна – Дульсинея: Пошли эти мужики, удачи тебе, надо спать, я
                постараюсь написать вашей подруге.
Дульсинея - ЮлиАнна:  Не обижайся на меня. Хоть и не люблю Гличку, но   
                такой паскудой чувствую себя. Пока.
ЮлиаАнна – Дульсинея: Пока. Хочу вернуть Володьку, правда, он мне очень
                приятен. Но унижаться перед ним тоже не буду.


       Тамара собрала все распечатки, чтобы послезавтра отнести Гликерии Борисовне.
       При встрече сказала:
       - Я буду смотреть, и все новенькое вам приносить.
       - Спасибо, Тома. Достаточно. Надеюсь, больше не понадобится. Думаю, что и эти ваши материалы вряд ли найдут применение.
       Только уж вы, пожалуйста, не посылайте эти «гадости», извините, что так называю, Гликерии. Да и Александру тоже не надо.
       Оставьте в покое и Гликочку, и его.
       «А вот этого тебе, старая карга, говорить не стоило», - злобно усмехнулась про себя Тамара, - «да я теперь буду ногами и руками рыть, чтобы найти компромат на твоих: и Гликочку, и Свидетеля, и мало им не покажется. Так и быть, потерплю с полгодика, а потом уж берегись, Свидетель, да и Гличка получит по полной».
        А в ответ слащаво улыбнулась:
        - Спасибо вам, Гликочка Борисовна. До свидания. Глике от меня привет передавайте и поздравления с наступающим бракосочетанием».
        «Какая же Тамара все-таки циничная особа», - с горечью подумала Эбер, и  Гликочка почти два года с ней поддерживала хоть какие, но отношения».
        Прикажу ребенку, чтобы не смела общаться с Тамарой. В этом случае, думаю, Гликочка не ослушается меня, - домыслила уже бабушка по дороге в Рыбное.
        Но Тамара оказалась намного хитрее, чем можно было предположить:
Она пришла к Глике в отдел и прилюдно попросила прощения.
        - Гликерия Владимировна, простите меня. Я хотела только как лучше.
Все были шокированы: чтобы Томка у кого-то просила прощения… да еще при всем честном народе.
        Тут же стрельнула сигарету у Глики и потащила ее в курилку. И слабохарактерная Глика, находящаяся после свадьбы в расслабленном состоянии, поплелась за ней следом. Курить не стала. Но спросить спросила:
        - Тома, откуда ты знаешь Сашу?
        - Из чата.
Глика удивленно посмотрела на Тамару, как на инопланетянина, ничего не понимая. А Тома продолжила:
        - А так не знаю, и даже никогда не видела, кроме как на фото. Он и мне прислал такое же, что ты в заставке держала. Ой, я и ржала, когда ты всем говорила про него, что это артист из американского фильма, не помню, какой фильм ты называла. 
        - Так зачем меня просила с ним початиться?
        - Он отказал мне во встрече. Я ему назначила встречу: у меня  тогда с Валеркой дело до развода доходило, вот я и решила мужу отомстить.
        Бабе – тридцать шесть лет, а ум с горошину, - про себя подумала Глика, а вслух спросила:
        - А почему именно Свидетеля?
        - Так он со всеми любезный, вежливый…
        И еще… ты знаешь, я что угодно могу найти в Интернете. И О нем нашла, что он ищет себе любовницу.
        - Что в Интернете об этом написано было? - прикинулась дурочкой Глика.
        - Да, не, - все за чистую монету приняла Тома, - я ж могу чей угодно разговор в той же личке прочитать. Вот из этих личек и черпала, что ему надо. Но вот, зараза он, почему-то мне отказал, хотя с другими встречался.
        - Но меня зачем втравила в эту историю? Наплела про знакомую какую-то, про его жену.
        Однако Глика поверила, потом уже во всех этих знакомых и измены жене, когда долго общалась с Сашей, и когда он стал ходить в любовниках у Юлианны.
        А тогда вполуха слушала Томкины разглагольствования. А зря. Не так уж и проста Тамара как хочет себя показать.
        Специально Глику подставила.
        - Я же не думала, что ты влюбишься в него, даже не рассчитывала, что и чатиться с ним начнешь. А когда, увидев вас вместе в «пышках» начала следить и за тобой, и за ним.
        И что ты в нем нашла? Козел!
        Тебе ж и так везет на мужиков, - с завистью говорила Тамара, - чем тебе не угодил твой бывший муж. Я бы с таким хоть сто лет жила, а ты его выгнала.
        Не объяснять же Тамаре, что не любила она Вадима, не могла больше притворяться, вот и расстались.
        И не выгоняла она его вовсе, а Вадим после разговора собрался и уехал в Прибалтику, да и сейчас они с ним в нормальных отношениях, впрочем как и со всеми своими бывшими кавалерами.
        А Тома между тем продолжала: а Володька, - Глику покоробило, - она за редким исключением  называла Денгилевского Володей, а уж назвать того Володькой, это, вообще, ни в какие рамки не входило -  только по имени-отчеству, а Тамара так запанибрата.
        Володька какие деньги на тебя швыряет, одни букеты сколько стоят.
        А уж мужа какого отхватила. Бабы на фирме до сих пор от зависти лопаются.
        - Тома, - прекратим этот разговор, - хорошо, пусть мне везет на мужиков. Что дальше?
        - Да про Свидетеля хотела тебе сказать.
        - Тома, неинтересен он мне больше. Я мужа люблю.
        - Гличка, ты не обижаешься на меня?
        - Тома, да ладно. Я давно тебе простила, зла не держу.
Моя позиция – всякое зло возвращается бумерангом, впрочем, как и добро оплачивается сторицей.
        Но ко мне домой, ни на Мира, ни в загородный дом, никуда не приходи.
        Бабушка, думаю, не поймет меня. После тех летних событий, когда ты принесла эти мерзкие бумаги.. она теперь фильтрует весь мой круг общения.
        Да и обстоятельства у меня теперь изменились.      

                ГЛИКА

        Марк уехал в Питер, чтобы передать все дела в питерском отделении своему сослуживцу, который будет работать в Питере, а Марк сразу идет в отпуск, и они с Гликой отправятся в свадебное путешествие по Европе.
        Глика собирала свои вещи, в эти выходные она переезжала в квартиру Марка на Барклая.
        Ей не очень хотелось оставлять свое уютное гнездышко на проспекте, но Марк даже слушать не хотел, чтобы переехать к Глике.
        Но и преимущества переезда были: во-первых, у Марка четыре комнаты, а детская все равно когда-никогда понадобится. Пока же там Глика устроит для себя комнату – такой маленький уютный мир. Во-вторых – от работы совсем недалеко: можно иногда будет ходить пешком на работу, хотя Гликерия знала, что все равно машиной будет пользоваться, так как любила по утрам подольше поспать. И уж лучше в пробку попасть, чем пилить пешком по Кутузовскому несколько троллейбусных остановок.
        Одной Глике приходилось сложнее: мысли возвращались к Саше, но она старалась не включать ноутбук, дабы не подвергать себя искусу, да и у бабули придется узнавать пароль своей почты.
        Но как-то во время сборов все-таки включила ноутбук, посмотреть новости и  глянуть  маршрут путешествия, который ей рассказал Марк.
        И получила сообщение от Саши.
        Значит, бабушка вернула старый пароль.
        «Ох, бабушка, лучше бы ты этого не делала».
        Сообщение гласило:
        - Твой идиот отличился, что слов не нахожу.
        Ни «здравствуйте, ни обращение по имени» – может Саша ошибся, и сообщение адресовано не ей, но все же отвечает:
        - Здравствуйте, Александр Абрамович!
        Какой идиот? И  не ошиблись ли вы адресом? 
        - Добрый вечер, Глика. Идиот – твой Денгилевский.
Гликерии  не хотелось препираться, выяснять, в чем отличился Владимир Николаевич, а просто отвечает:
        - Денгилевский был в шоке от моего замужества,- и откуда узнал? – если пошел в чат оскорблять Александра
        Откуда он только узнал о свадьбе.
        Если только снова Тамара не влезла. Но Тамара обещала Глике больше не соваться в ее дела, хотя Томке верить…
        Глика особо не интересовалась у Томы, о чем у той был разговор с бабушкой, когда Томе понадобились деньги, да и бабушка ничего Глике не рассказывала.
        И продолжила: «извините, что из-за меня вам пришлось пострадать»
        - Ты не виновата, просто маска с него слетела в одночасье.
        - Нет, Саша, ты не прав.
        Владимир Николаевич очень болезненно переживал мое замужество. Хоть я никогда не давала ему повода на что-то надеяться, но он все-таки ждал.
        А пришел к тебе, чтобы хоть на ком-то сорвать злость.
        Он ведь тебя считает виноватым и в моем замужестве, - хотя так и есть, - как-то безразлично подумала Глика, да и Владимир Николаевич не мог забыть, какая Гликерия в августе, была сама не своя.
        А повод придти тебя оскорбить, он сам был очень расстроен моим замужеством, все-таки он надеялся, что когда-никогда стану его женой, - продолжила Глика.   
        Владимир Николаевич знал, что Глика никого после Володьки не любила, вернее Владимир Николаевич не знал о Володьке ничего, просто считал, что Глика еще ни разу не влюблялась, и он прилагал столько усилий, чтобы Глика полюбила именно его, хотя Гликерия никак не могла полюбить Денгилевского – не нравился он ей. Но он действительно любил ее. Ему и говорить о любви не надо было – за него говорили его поступки. И у Глики не было даже сомнений насчет любви к ней Владимира Николаевича.
        - Так что не судите, да не будете судимы.
        Неизвестно, как ты бы повел в подобной ситуации – речь не обо мне – а, допустим, о женщине, которую ты до беспамятства любишь.
        Знаю, что Володька, когда я вышла замуж за Вадима, в тот день моей первой свадьбы напился вдрабадан: он мне потом рассказывал, говорит – вообще, не помню, что со мной было.
        Ведь чем сильнее чувство, тем больнее воспринимается измена, а здесь не измена, а потеря.
        Да и выяснять ничего не хочу. Но он приходил к нам в день свадьбы. Я его не видела, но бабушка передала мне букет роз, сказав, что это от Денгилевского. Кажется, он даже не заходил в квартиру, но точно я не знаю.
        - Ты правильно решила, что не надо ничего выяснять. Но я посчитал своим долгом поставить тебя в известность о его паскудной выходке. Тем более я его оскорбил по-черному.
        Оскорбить Саша мог, и не только по-черному, тем более Денгилевского, которого он терпеть не мог и за Юлианну, и за успешность того в бизнесе.
       - А как бабуля?
       - Нормально. Марка приняла всей душой. Но она, так мне кажется, все-таки еще боится за мои отношения с тобой, но, может, мне это только кажется.
       Пароль бабушка вернула, значит, успокоилась, - подумала про себя Глика.
       - А сама-то как?
       - Думаю, что сказать… В принципе все нормально. Устала только, - не стала Глика раскрывать душу, считая, что это будет предательством по отношению к Марку.
       - Гликуша, переход из состояния свободной женщины в окольцованную всегда не прост…
       - Марк такого же склада, как и ты. Вы оба совершенно не подходите под разряд моих ухажеров, из которых я могла вить веревки…
       - Не знаю, что и сказать.
       - Не забывай меня, пожалуйста, и хоть изредка появляйся.
       - Хорошо. Спокойной ночи, милая Гликушенька.
       На следующий день Глика поехала после работы к бабуле.
       Грустное настроение, навеянное вчерашним разговором с Сашей, сожаление: ничего нельзя изменить.
       Нет, Марк был всем хорош, лучше мужа и не найти, но Глику грызла тоска. Она никак не могла забыть Сашу.
       Доехала до дачи сравнительно быстро, хотя дорога была мокрая и местами скользкая.
       - Гликушечка, деточка, а мы и не ждали, но умничка, что приехала, - сразу захлопотала бабушка,- пойдем я тебя накормлю.
       Дедуля обнял Глику.               
       - Ну, детка, как тебе живется с молодым мужем?
       Марк – хороший парень, ты будешь за ним как за каменной стеной. Ты, Гликушенька, за мужем теперь, именно за мужем, раздельно произношу это слово. А что ты такая скучная?
       - Деда, да все нормально, устала я очень что-то в последнее время. Столько событий.
       Да и дорога была не ахти: мокро, скользко, хорошо, хоть пробок не было.   
       Марк  звонил, приедет в пятницу, теперь уже насовсем. Будет работать в Москве, а в конце месяца поедем с ним  куда-нибудь на недельку.
       Думаю, с работы меня отпустят  дней на десять: неделя – за свой счет, и отгулов немного накопилось у меня. Все-таки почти, что свадебное путешествие и тут же к бабуле:
       - Бабуля, ты там посооблазняй Юлиана Николаевича, чтобы особо не сопротивляйся с моим отпуском.   
       - Гликочка, а куда ты бы хотела поехать? – спросил дед.      
       - Не знаю, деда, куда Марк скажет. Мне никуда не хочется, может быть в Австрию или Чехию.
       Я недавно книгу читала о Чехии, и почему-то захотелось там побыть. В жаркие страны: Италия, Испания не хочу, хоть и жары сейчас и там особой нет.
       Да и полушубок  хочу обновить, который родители Марка подарили мне в честь свадьбы.   
       - Наверно, все-таки поезжайте в Чехию. А что Марк говорит?   
       - А он сказал: мне все равно, выбирай сама. А я ему – и мне все равно, - выбирай ты.      
       - Глика, что это значит?       
       - Деда, да пошутила я. Марк уже купил тур по Европе: Польша, Чехия, Словакия, Австрия.
       Поедем на машине, хотя Марк и предлагал на самолете, а летом, мол, на машине. Но я скорчила такую физиономию, что он согласился.
       На самолете – так муторно, да времени сколько: пока до аэропорта, потом с аэропорта, а на машине – от дома  и до дома. И багаж не надо особо выбирать: то ли это взять, то ли то. А что хочу, то и беру.   
       - Вот уж не думал, что Марк поддастся на твои чары, - усмехнулся дед, - мне он показался мужчиной с характером. Хотя, Гличка, - подмигнул дедуля, - перед тобой вряд ли кто устоит, особенно, если ты губки капризно подожмешь.
       «Нашлись, что устояли» - мысленно хмыкнула Гликерия, вспомнив Александра
       - Гликушнька, дед, - идите ужинать, - прокричала  с первого этажа бабушка.
       - Гликочка, я не хочу еще ужинать, - ответил дед, - покорми ребенка,- ей еще домой добираться, и обратился к Гликерии: «а ты где-то жить собираешься? У Марка или у себя?
       - Не знаю, дед, наверно у Марка. От работы ближе, можно будет попозже вставать.
       - А может, все-таки в твоей квартире поживете, ты так скоропалительно выскочила замуж, то не загнать было, а то – как с цепи сорвалась.
       Все-таки вам надо еще притереться друг к дружке, а дома и стены помогают.
       - Ой, да ладно, деда, притремся, уже притерлись.
       Марк – нормальный парень, и меня любит вроде.
       О, кстати, расскажите, что тут Денгилевкий натворил?       
       - А он разве что натворил? – удивленно спросил деда, - я не знаю. Спроси у бабушки. Я так точно его не видел уже месяца три.
       Во время ужина Гликерия Борисовна спросила о Саше.
       - Бабушка, не волнуйся. «Все прошло, исчезло, словно с белых яблонь дым».
       Не будь есенинской цитаты, Гликерия Борисовна не заволновалась: может, зря она вернула старый Гликин пароль?
       - Он неплохой, в принципе мальчик, только неприкаянный какой-то.
       - Прогресс на лицо, - засмеялась Глика, - раньше он был для тебя «золотой», а теперь просто «неплохой».
       Эбер встревожило, что Глика так спокойно говорит о Саше. Да и Марк сейчас  не в Москве, и она предлагает внучке, по мнению Глики, вообще, нечто несусветное:
       - Гликочка, увидишь его, передавай от меня привет, - с какой-то странной улыбкой, - произнесла бабушка, но Глика не обратила внимания на нюансы бабушкиной улыбки.
       И я… , - тут бабуля задумалась, - хотела бы с ним встретиться. Но, конечно, без тебя. Мне с ним поговорить хочется.
       Кстати, когда ты переселяешься к Марку.
       - В эти выходные.  Я уже почти собрала все свои необходимые вещи.
Мне так жаль уходить с Мира.
       - Гликочка, но ведь ты всегда туда можешь приходить, когда тебе взгрустнется или захочется побыть одной.
       Не пройдет и месяца, как ты привыкнешь к новой квартире
       - Ой, мне уже пора. Пока доберусь.
       - И забыла спросить:
       - А Владимир Николаевич приезжал к нам на свадьбу?
       - Гликочка, я же тебе передала больщуший букет желтых роз, штук сто, если не больше. Ты забыла, видно.
       Если ты забыла, то в огромном количестве цветов, вряд ли кто и заметил эти розы, тем более, что я расставила их по разным вазам.
       Хорошо, что дежурил в подъезде Юра, и я с утра попросила, как появится Денгилевский, чтобы Юра позвал меня.
       - Владимир Николаевич держался молодцом, хотя и чувствовалось, что пил всю ночь. Мы с ним мирно поговорили, он понял, что не надо ему появляться в квартире. Извинился и уехал.
       Глика, понимаю, ты не виновата, но мне так жаль Владимира.
       - Бабулечка, теперь уже что об этом говорить, да и раньше это не обсуждалось. Может, все у него и образуется в личной жизни.
       Тепло попрощавшись с бабулей и дедом, Глика поехала к себе на Мира.
       Вечером того же дня Глика заходит в чат, чтобы  передать Саше привет от бабушки.
       О том, что бабушка хочет с ним встретиться, Глика решила не говорить. Какие уж бабушка собралась вести разговоры с Сашей, Глике она не сказала, но Глика догадывалась, даже была уверена: бабушка попросит Сашу оставить ее внучку в покое.
       Бабуля найдет слова, которые не обидят Сашу.
       Но Глике, ох, как еще не хотелось расставаться с Сашей. И еще Глика боялась, что Саша может проболтаться о той поганой встрече на Мира.
       А с бабушкой как-нибудь договориться, почему не стала приглашать Александра на встречу. Может, бабуля и передумает к тому времени.
       Сейчас бабушка вся в работе. Летние неприятные события, да и свадьба Глики надолго оторвали ее от работы
       Вечером, по возвращении от бабушки, Глика включает ноутбук. В агент к Саше идти не хочется: она устала.
       И ищет по поиску  Александра, чтобы в в приватной беседе в чате сообщить о бабушкином привете. Раз бабуля просила, Глика не могла не выполнить просьбу бабули.
       И где ж она его находит?
       Да, именно, в неприличном чате, там же находится и его Юлианна.
      «Не буду заходить в эту помойку, подожду, пока он появится в «пышках» - решила Гликерия, - а пока разложу пасьянс.
       Минут через десять Глика снова идет в поиск, Саша уже в  «пышках», но и Юлианна тоже в «пышках»
       Да, черт с ними, - ругнулась Глика, - скажу в привате и уйду.
       Свидетелю лично: Александр Абрамович, вам привет от Гликерии Борисовны.   
       Свидетелю лично: Это Глика. Очень жаль, что вы меня не узнали.
       И Гликерия ушла из чата.
       А Александр тут же постучался к Глике, в онлайн:
       - Я прекрасно тебя узнал, или ты полагаешь, что  у меня совсем нет памяти?  Странно, что ты не догадалась об этом, и поспешно покинула сеть.
       Саша хорошо  изучил Глику, и не хотел ее лишний раз тревожить собой.   
       Глика вышла замуж, и Саша думал в первую очередь о Гликерии.
       А общение с ним только бы снова возвращало  любовь к Александру, а ей надо было привыкать жить в новом статусе, в качестве жены.
       Только Глика собралась отвечать, как дернул же ее черт, по поиску посмотреть, где Саша?
       Она опять увидела его вместе с Юлианной в том самом неприличном чате, где они были до «пышек».
       И снова – ревность.
       Глика – какая же ты собака на сене.
       Но не ответить неприлично, это Глика усвоила, как говорится с молоком матери, вернее, бабуля ей вдолбила, что не отвечать неприлично. 
       Можно проигнорировать вопрос неприятного тебе человека, но нормальным людям всегда надо отвечать.
       - Я ушла по другой причине.
       - А зачем в личку  про неузнавание?
       - Потому что вы меня проигнорировали. Я ждала вашей реакции минут пять, не дождалась, и ушла. Да и ваше «прекрасное создание» рядом с вами находилось. Не хотелось мешать. Но, проехали. 
       - Проехали. Очень приятно, что твоя бабуля передала привет; передай и ей мой, и мою приязнь к ней и уважение.
       - Я теперь не знаю, когда поеду к ним. Звонить - уже сегодня звонила, что нормально добралась. Завтра позвоню и все передам о твоем отношении к ней.
       Об Александре Глика никому не говорила, даже с бабушкой все общение о Саше сводилось: бабулин вопрос – Гликин ответ.
       Глика сама уже не могла определить свое отношение к Саше: какая-то непонятная любовь к почти что извращенцу.
       Глика так до конца не поняла и не приняла его похождения в неприличные чаты. Еще в бытность посещения Гликерией «дома у дороги» она для всех, находящихся в «доме…» задала вопрос «а почему люди ходят в комнаты типа «свинга». Это же ненормально. Или я что-то не так понимаю. Вилд ответил мягко: «а может это возбуждает людей», зато остальные уж поизощрялись. Кем только посетителей этих чатов не называли.
       Гликерия бледнела и краснела. Положение спас тот же Вилд, сказав, что Гликерия в обморок упадет от ваших слов. И сразу же перевел разговор в другое русло.
       - Ирония судьбы. Стоит мне тебя искать, понадобился ты мне: вот сейчас привет от бабули передать, раньше – о встрече договориться или еще по какой причине, как я натыкаюсь на тебя в неприличном чате и всегда вместе с Юлианной.
       Слишком много совпадений. А в большое количество совпадений я не верю.
       - Знаешь, это уже даже не смешно, - говорит Свидетель, а сам продолжает находиться вместе с Юлианной в той же неприличной комнате.
       В голове Гликерии ну не вяжется совсем такое: говорит одно, и тут же на глазах – делает другое.
       - А насчет чатов - ваше право: ходите, куда хотите и с кем хотите. Сколько раз вам говорила об этом, что вы правы – это даже не смешно.
       Извините. Устала.
       И отключилась.
       Утром Александр ответил на Гликины сомнения:
       - Я хотел сказать, что мальчик опять схватил двойку по поведению и не получил обещанную конфетку... Целую.
       - Я  на работе, ругает Кайзер: все неправильно делаю - твое послание с поцелуем - бальзам на душу.
       Очень рада, как я не хочу работать - уволюсь к чертовой матери, видишь, тоже умею ругаться.
       - Странно, я только что подумал о Кайзере.
       - Так я же говорила, что мы иной раз и мыслим одинаково. А что ты о нем подумал?
       - Когда твое сообщение прервалось, я подумал, что он тебя отвлекает  и не дает писать.
       - Ты прав - он же рядом со мной и сидит еще. А ты что дома еще?
       - Я в отпуске. Вернее, сегодня-то тот день отпуска, когда я не на работе. Завтра пойду.
       - Хорошо тебе! А меня как сидорову козу с утра гоняют.
       - Бедная сидорова козочка. Вот я бы тебя пожалел.
       - Подожди. Кайзер снова приперся.
       - Пойду побреюсь.
       - Красивым будешь после бритья.
       Как я хочу, чтобы ты меня пожалел. И что мне делать?
       Ухожу в рабочее состояние и отключаюсь на некоторое время, но время от времени буду влезать в онлайн, так что Вам свобода действий в моем охмуреже: жалеть меня и т.д.
       - Сегодня увидимся еще? А сейчас иду к клиенту по страховке.
       - Я буду ждать тебя. Пишу с перерывами, так как под зорким  оком нахожусь. Рада, что тебе страховка подвернулась. Я, вообще, радуюсь каждой твоей удачи.
       Придется отключаться.
       Кайзера хотя бы куда черти унесли
       Представляешь, твое сообщение принесло мне изменение к лучшему: Кайзер не кричит на меня (кричал - это слишком громко сказано, но недовольство выражал), сейчас изменил расположение духа.
       И я уже проснулась - вот видишь, как благотворное твое влияние: один чмок, и я счастлива.
       И Юлиан Николаевич уже ушел к себе, чему я тоже очень рада.
       Бабуле звонила. Она приятно удивлена Вашими словами. Подозреваю, придется тебе прежде с бабулей встретиться, чем со мной. Она что-то мыслит…
       - Я не возражаю встретиться с бабулей сначала.
       - Гликерия, Гликуша. Ты куда снова пропала?
       - Привет, проспала все на свете и снова спать хочу. Как приехала, так и уснула. Рада тебя слышать.
       - Повис, и перегрузился.
       - Рада.
       - Марк в пятницу приезжает?
       - Точно неизвестно. Может, и завтра, но скорее всего в пятницу.
       В выходные будет перевозить меня на свою квартиру.
       Сказал, как отрезал, я и попыхтеть не успела, что хотела бы остаться в своей. Но может, так и лучше.
       Бабуля была удивлена, что ты ей что-то сказал. Она мне ничего не говорит, но чувствую, что-то будет связано с тобой. Ты же убедился, что я могу чувствовать.
       И к Кисуле, и Тангире, сидящих у тебя на коленях, у меня ничего не возникало.
       - Очень хорошо.
       - Что хорошо?
       - Что ничего не возникло.
       - А насчет того, что ничего не возникло: видишь, когда ничего нет, то, и у меня нет никаких эмоций, то есть я хорошо чувствую?
       А ты такой красивый с твоими руками и губами - губы я почему-то оценила только сейчас, представляю, как ты целуешься - ажно зажмурилась.
       - Ты идеализируешь,- говорю совершенно серьезно.
       - Нет-нет и еще раз нет, никакого идеала.
       Почему тебе хочется, чтобы я тебя не идеализировала? Я не идеализирую, а реально смотрю на вещи.
       - Ты столкнешься не с фото.
       - Я думаю....
       - Да?
       - И что сей вопрос значит? У Вас изменилось настроение?
       Так о чем же я думаю? Вы не знаете?
       - Не знаю, Гликуша. Но мне сейчас придется выключаться.
       - Спокойной ночи.
       - Гликуша, целую тебя.
       - Помнишь Цветаеву?
       И я не идеализирую тебя, а принимаю, каким ты есть.
       - Доброе утро! Я уже убегаю.
       - Доброе! Жмак-жмак и жмак.
       - Тебя целую в шейку нежную.
       - Рот у меня до ушей растянулся, спасибо.
       - Я уже на работе. Пошла кофе пить.
       - Чего так рано? (натягиваю брюки)
       - Я бы их стянула с тебя.
       Как-то быстро доехала, не рассчитала по времени.
       - У тебя мигалка подпольная? (носки натянул)
       - Носки стянула взад. Как подпольная мигалка?
       - Мигалка на машине, что ездишь быстро! Простодушная ты, Гликуша!
       Рубашку надел: стриптиз – наоборот.
       - Так рубашку  взад сымаем!
       - Осталось, бежать голым в Африку, где тепло.
       Свитерок натянул
       - И свитерок взад, вообще, все взад! Нет, не взад, а то все от тебя без ума будут.
       Значится так, полная экипировка: от пяток до макушки.
       Как мне с тобой хорошо!
       - Смотрюсь в зеркало: чертовски неотразим!
       - Ты как куль: столько много одежек.
       - Убежал.
       Вечером снова, как  вначале знакомства, Александр, придя домой, сразу стучался к Гликерии:
       - Гликуша, ты где?
       - Сашенька!
       - Поздненько ты пришла.
       - Я давно уже дома. Новые родственники приходили, только ушли. Они же рядом живут.
       Как твое настроение? Нормально день прошел?
       - Относительно нормально
       - А у меня что-то все не так как надо на работе: не могу сказать, что плохо, но постоянный втык от Кайзера, правда всегда до обеда, потом он добреет. Да суета сует все это.
       Слушай,  я вчера с этим "бдсм" опозорилась - она мне одно, а ей: «а почему муж-раб?»
       А что в «пышках» она делает?
      - В «пышках» - потому что пышка. Ну и этой темой интересуется.
      - А почему ты мне вчера не сказал, что нельзя тут госпожой называться: сразу какие непонятные для меня ассоциации.
      - Она тебя же только  спросила. За всех я думать не в состоянии.
      - Да... За всех... -  не обязан действительно, что это я совсем, извини.
      - Про всех:  я о реакции всех, а не о  тебе.
      - Как твой отец?
      - Работает всю жизнь, но чувствует себя очень неважно. Представь, встает чуть свет, и  - на электричку. Из Солнцева.
      - Ты ушел?
      - Нет.
      - Тебе не о чем со мной говорить?
      - В любом разговоре бывают паузы, Гликуша.
      - Я отойду на немного.
      Не успела Глика уйти, как Саша написал:
      - Пойду-ка я баиньки.
      - Почему-то и думала, что твое сообщение, когда выскочило желтое окошко, будет именно таким.
      Не нужна Гликерия больше Александру Мену, да и что она хотела?
      Саше необходима постоянная женщина-любовница-подруга, а что теперь Глика – замужняя дама.
      Но обидно было: неизвестно, когда можно будет поговорить в следующий раз, а он ушел спать.
      А может, оттого, что Юлианны не было в сети? Все-таки они продолжали общение с ней в онлайне, хотя какое Глика имела право предъявлять какие-то претензии, да она и не предъявляла, а только изводила себя.
      Утром Саша снова пришел:
      - Гликуша, не расстраивайся.
      Что ты можешь решать, когда сама ничего не знаешь, не освоилась еще в своем новом положении. Удачного дня!
      - Спасибо и тебе также.
      - Сегодня на работу не иду. Отпуск сегодня не в рабочем режиме
      - Ну везуха! А что так рано встал тогда?
      - В чем везуха, Глика? Все рано встали, и я встал.
      - Можно я иногда буду заходить к тебе сегодня во время работы? Если у меня отключен, ты все равно пиши. У нас не очень-то приветствуется целый день включенный интернет.
      - Ясно. Но я не все время буду у компа.
      - Это само собой, а я уже получила втык от Кайзера, не успев еще придти. Ладно, хорошего дня, душевного спокойствия и более-менее отдохнуть - отвлечься от прозы жизни.
       - Извини, что отвлекаю, но теперь уж думаю, вряд ли я Вас побеспокою в будущем.
       - Не понял?  Тебя опять муха укусила? А сейчас по какому поводу?
       - Меня укусил комар, и без повода. Извините.
       - Тебе надо чтобы я тебя кусал нежно, и тогда все глупости выветрились бы из твоей  хорошенькой головки.
       - Пожалуй, ты прав. Для меня это не ново. Но как всегда - ложка дегтя...
       - Не огорчайся, а то опять отвлечешься, и от Кайзера снова получишь втык.
       - Благодарю за совет.
       Разговоры были ни о чем. С одной стороны Глику это устраивало, но с другой – она в смятении, и не знала, что делать. А если не лукавить перед собой, то она и сама не знала, что ей хочется от Саши.
       Хотя в подсознании хотелось, чтобы у него была другая женщина, не Юлианна, а именно другая. Которая бы появилась сейчас, когда Глика была уже женой Марка.
       - Оказывается, я тебе совсем не нужна, в своих догадках оказалась права. Слишком много сегодня  опять получилось совпадений - это уже закономерность. Совпадения – ты снова вместе с Юлианной в одном чате.
       «Праздник чувства закончен..." - Надсон. У тебя все осталось по-прежнему, ты знаешь, о чем я говорю.
       Я, конечно, в данной ситуации не имею никакого права, но, к сожалению, любовь всегда права, и имеет все права.
       Коряво написано, но искренне.
       - Финал, достойный старой доброй Гликерии. Что по-прежнему, где по- прежнему, почему не нужна? Попытался утешить, что не навсегда утрачена возможность общаться? но...
       Саша сопереживал Гликерии: понимал ее, понимал ее влюбленность и оскорбленное самолюбие, и пытался утешить, как мог, но Глике этого было мало – она перед свадьбой хотела встретиться с Александром, но опять-таки пресловутая Юлианна, вернее, увидела обоих их в одной комнате, и естественно встреча не состоялась.
       Когда Марк  после свадьбы сразу улетел в Питер, у Глики снова возникло желание встретиться с Сашей, но тот ей ничего не предлагал, а сама она опять-таки, не веря до конца Александру, что у него все закончено с Юлианной, и в ближайшее время - первые же выходные подтвердили подозрения Гликерии – не решилась предложить ему встретиться. А Саша уехал в выходные к Юле.
       Марк уехал на старую квартиру, а Глика принялась раскладывать свои вещи в новом своем жилище, все здесь ей было не так, она понимала, здесь она навсегда распрощалась с Александром. Вспомнив про Сашу, подошла к ноуту, и включив, увидела желтое окошко «Александр Мен», открыв, его прочла:
       - Гликуша, тебе не в чем себя упрекнуть.
       И тотчас написала ответ:
       - Жаль, что ты меня  уже так быстро забыл, значит, есть повод, обидно, что повод тот же самый, мне было бы легче, если бы это была  другая женщина, но я все равно рада за тебя. Больше писать не буду, можешь радоваться.
       Глика торопилась, боясь, что скоро  вернется Марк.
       Еще она была рада, что Марк закрывал глаза на Гликино увлечение компом.  Но Марк был загружен работой, нужно было закончить все дела в Питере, чтобы окончательно переехать в Москву и принять дела у своего коллеги, который вместо Марка должен уехать в город на Неве.
       Насчет Александра и Юлианны Гликерия и раньше догадывалась, что у Саши все продолжается с Юлианной, просто им негде было встречаться,  но связи не прерывали. Юлианна пыталась как-то объяснить это появлением у нее молодого человека, но на самом деле никого у нее не было.
       Глика понимала Юлианну, девушке  хотелось замуж, иметь детей. Но и секс был необходим, как и Свидетелю – вот они и продолжали встречаться, а тут возникла возможность встречаться на даче, далеко, но лучше чем ничего.
       В выходные Александр Мен ни свет, ни заря выходил из дома и отправлялся в Зеленоград  на встречу с Юлианной, а затем уж на дачу, возвращался в двенадцатом  часу ночи.
       Юлианна оставалась на даче, в воскресенье поездка Саши повторялась, но уже до дачи он добирался один, весь день проводили в кровати, а затем проводив Юлианну до Зеленограда, возвращался домой.
       Всегда звонил у своего дома Юлианне, что добрался, а затем онлайнился с нею.
       Юлианна его дожидалась, она по-своему привыкла к Свидетелю, в кровати ей с ним было хорошо, да и советы он ей дельные давал, может быть, только пролетела она с советами Свидетеля на предмет Денгилевского – вполне возможно, что женился бы он на Юлианне в конце концов – искать жену ему было некогда, Глика за него не собиралась замуж никогда, если она даже не позволяла целовать себя, а уж когда Гликерия вышла замуж, Владимиру Николаевичу оставался один путь к Юлианне - девица, жаждущая замуж и по всей видимости, должна оказаться хорошей женой.
       Глика – собака на сене – ревновала Сашу до исступления, снова подсчитывала часы, сколько и где Саша и Юлианна были вместе – все это в отсутствии Марка.
       Сашино «найду – знаю и побежал», так и стояло в ее ушах.
       Глика даже бабушке не могла рассказать сейчас и не потому что уже замужем, а не хотела бабулю огорчать.
       Глика каждые выходные подсчитывала, когда в компе появится Свидетель и когда Юлианна, и еще ни разу не ошиблась – погрешность если и имела место, то не более 10-20 минут.
       Ей было стыдно – вышла замуж, Марк – достойный и великолепный муж во всех отношениях, надо отдать должное и любовник великолепный, во время занятий любовью только и забывала о Саше, но потом стоило только прозвучать последним стонам….
       Сидя перед ноутбуком и глядя на «красного» Александра Мена вела сама с собой вот такой грустный диалог.
       Вдруг внизу увидела желтое окошко: пришло сообщение от Саши:
       - Глика, что ты несешь? У тебя совесть есть?
       У меня колоссальная неприятность: сегодня портфель украли со служебными документами. Я в шоке…
       Я тебя забыл?
       Глика почему-то ни на грамм уже не верила, что говорил Свидетель  о своих потерях и проблемах.
       Ей казалось, что, таким образом, он хочет усыпить ее подозрения, да какие там подозрения, уверенность в том, что он продолжает встречаться с Юлианной и в койке в том числе.
       И ведь не ошиблась,  особенно в краже портфеля.
       Александр не умел врать, и в разговоре допускал такие ляпсусы, что только тупой мог ему верить: «сегодня украли портфель… а сегодня утром позвонили с требованием выкупа».
       Но на словах сопереживала Александру:
       - Обращался в милицию?  Где могли украсть-то.
       - Украли в торговом центре. Утром сегодня позвонили и вернули за деньги.....
       - Очень рада за тебя. А ты при желании и возможности пиши; я иногда подхожу к ноуту - мне не запрещают.
       - Хорошо. Глика. Но ты, пожалуйста, наведи порядок в своей ментальности.
       - Твое недавнее сообщение  неприятно резануло, - с такими словами Александр  вечером пришел в агент к Глике.
       - Как себя чувствуешь?
       - Спасибо, нормально. А ты как пережил вчерашний день?
       - Да вот так.
       - Да? Чем занимался?
       - На работе. Потом страховкой занимался, а потом дома.
       - Странно, как я вожу машину: не различаю право и лево.
       - Я тоже путаю право и лево.
       - Кайзер уже сменил гнев на милость, может даже отпустит в отпуск, а то с утра как зверь был всю неделю: не знаю уж что у него там случилось, чуть ли не за каждым шагом следил.
       «Поистине "минуй нас пуще всех печалей".
       - А когда командировка у мужа?
       - Теперь Марк будет всегда в Москве, может, иногда будет уезжать на пару дней в Питер.
       Но Марк пашет по-черному, даже вот сейчас дома.
       - Что-то со связью. Будет отключение?
       - Антивирус напал
       - Почему ты ушел из чата?
       - Я вылетел из инета.
       - Имею в виду, ушел из чата, вообще.
       - Читай выше.
       - Ладно, мы не поняли друг друга.
       - Приятно слышать, господин Соврамши.
       - Александр Абрамович, вообще-то я пришла затем, чтобы сказать, что не собираюсь менять свою ментальность. Надеюсь, догадываешься, чем это вызвано.
       Повторяться не буду, но то, что написано выше – искренне, и в этом уверена.
       Можешь со мной не общаться, можешь ругать, но я про эти выходные уверена так как про то, что видела своими глазами.
       - Если ты в этом уверена как в том, что видишь своими глазами, тебе следует обратиться  к врачу. А вообще-то, в субботу я был в Коломне на 9-ти днях, а в воскресенье - на работе. Но ты все равно обратись к психиатру.
       - Спасибо за совет.
       Думаю, тебе надо лечиться от вранья, хотя все люди врут, так что это не болезнь. А кто у тебя умер?
       - Ты уж определись: или вранье, или кто-то умер.
       Я тебе не мальчик, чтобы меня обвиняли во вранье.
       Неделю с тобой не общаюсь. Пусть впредь тебе это будет наукой
       - Ой, напугал... 
       Неделю - это до какого?
       Давай начнем с завтрашнего дня отсчет недели, сегодня уже вроде бы как общаемся. Ты, Сашенька, должен знать, для меня науки не существует - горбатого могила исправит. Суровый какой...
       Сейчас буду обзываться: сатрап, деспот и тиран.
       Вообще-то меня и надо держать в ежовых рукавицах. Меня разбаловали бабуля с дедом.
       Что-то последнее время со мной все стали строгими.
       Александр  молчал как партизан на допросе, но Глике было так весело, что она пошла в чат, и там начала приставать к нему;
       - Что уже с сей минуты не общаешься? Вернее с трёх минут назад?
       Ну, что злишься? Можешь и в игнор послать, я сейчас уже ухожу, злюка-кусака. Показала тебе язык.
       Когда отсчет вести надо, с сегодняшнего дня или с завтрашнего?
       Свидетель на весь чат объявил, что идет пить чай, и Глика тут как тут: «я тоже сейчас чай пить буду».
       Свидетель добавляет: «с лимоном», Глика в ответ: «и я с лимоном и с тортом».
       Александр не реагирует, и Глика прощается с ним:
       - Не хочешь беседовать - не надо: на сердитых воду возят.
       А когда мне ждать от тебя общения? Ну, скажи, пожалуйста.
       Александр игнорировал все вопросы Гликерии.
       Глика каждое утро, хихикая, сообщала, сколько осталось до конца наказания: «Первый день отсчета пошел, уже прошло 10 часов 15 минут.
Осталось 157 часов 15 минут… 157 часов 14 минут…   Осталось 156 час 35 минут.
       Извини за приставания. Больше не буду.
       Глика успокоилась: не заходит и не надо – неделю дал ей сроку на исправление. Не для Гликерии: «чем меньше женщину мы любим...» да еще тут  плюс внимание и любовь Марка.
       И в один из дней этой недели, написала Саше:
«Как ни странно, но для меня не действует "чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей".
       Не боитесь меня совсем потерять? Или только рады будете? Знаки вопросов  не значит, что вы должны отвечать».
       В последнее время Свидетель не заходил в неприличные чаты, а если и заходил, то под другим ником, но Юлианна по-прежнему посещала эти чаты.   
       Создавалось впечатление, что Свидетель прячется от Глики и скрывает свою связь с Юлианной, но зачем это ему нужно?
       И даже сказал своей любовнице, чтобы она не заходила в чаты, где находится Свидетель, правда та его не всегда слушала и заходила в «пышки» под ником «бабочка» с именем Наташа.
       Глика иногда заходила в «пышки», и так смешно было наблюдать, как Свидетель разговаривал с Юлианной, называя ее Натой, хотя в других чатах ник «бабочка»  называли Юлей.
       Но стоило Глике сказать Александру о Юлианне, что он продолжает с той встречаться, ник «бабочка» внезапно  исчез из «пышек», как и появился внезапно.
       Еще бы не исчезнуть – духовник-то предупредил, что раскрыли «конспиративную явку»
       Что добивается Свидетель от Глики – непонятно...
       Жалеет ее, что ли за такую непутную любовь к нему»?   
       Что руководит Гликой?  Задай ей этот вопрос, она бы не смогла ответить.
       А между тем Свидетель продолжает посещать Юлианну.

                ГЛИКЕРИЯ БОРИСОВНА

       Гликерия Борисовна правила свою книгу, завтра последний срок, уже отложенный двухнедельный срок, когда книга должна быть у редактора.
       В целом все готово: оставалось сократить с десяток страниц – в издательстве возникали проблемы с версткой, если автор не укладывался в предоставляемые лимиты.
       Лучше самой сократить, чем потом, после редакторской правки, по новой читать всю книгу, выискивая места, сокращенные редактором.
       Бывает так, что редактор, особенно новенький, может убрать из произведения важный момент, от чего меняется смысл содержания. И тогда… гасите свет… работу можно начинать по новой.
       Поэтому сейчас Эбер и правила сама. 
       И так некстати раздался телефонный звонок.
       - Сеня, - заорала Гликерия Борисовна, - возьми трубку и скажи, что меня нет дома. Только для Гликочки я есть.
       Понимала, что кричать бестолку, муж на первом этаже, а, может, даже пошел прогуляться, но свою просьбу прокричала еще раз.
       А телефон между тем надрывался противным звоном.
       Тяжело вздохнув, Гликерия Борисовна сняла трубку аппарата, который находился в ее комнате.
       - Доброго дня, Гликочка Борисовна!
       Гликерия Борисовна тяжело вздохнула во второй раз. Что бы там ни случилось, книга к ночи должна быть готова. Тревоги никакой за Гликочку она не испытывала, да и звонила та ей утром, так что там скажет эта женщина, Эбер мало интересовало. Хотя все-таки не стоило поднимать телефонную трубку, - с запозданием подумала она, - но что сделано, то сделано.
       - Здравствуйте, Тамара Федоровна!
       - Гликерия Борисовна, - уже не слащаво проговорила Тамара, уловив настроение Эбер, - хоть вы и говорили, что больше ничего не надо узнавать о вашей Глике, но я все-таки скажу. Только ради Глики стараюсь, поймите меня правильно.
       «Да, быстрее ты говори уж», -  почти со злостью прошептала бабушка, хотя никогда не позволяла себе злиться на кого-то. Кроме… хотя и тут такое было противоречие, что Эбер и сама не могла понять, злость ли, жалость или какие другие чувства испытывает она к этому человеку.
       - Глика снова разговаривает в мейл-агенте со Свидетелем.
Вам принести распечатки ее разговоров?
       Гликочка Борисовна, я старалась ради Глички. Этот Свидетель, знаете ли Вы, чем он занимается в интернете – он большой любитель сексуальных игр втроем. Да-да, не удивляйтесь: он со своей Юлианной – это его любовница зовут третьего мужчину и развлекаются в комнатах. Мне стыдно даже вам называть эти комнаты.
       - Спасибо, Тамара Федоровна, не надо. Я знаю, что Глика и Александр Абрамович общаются, но это чисто деловое общение - блефовала Эбер.
       Извините, Тамара, но у меня  срочная работа. Спасибо, что позвонили, - и Гликерия Борисовна первой прекратила телефонный разговор, плюнув на приличия.
       «Надо кофе заварить, подумать, еще до ужина время есть, да и ужин надо для Сени приготовить, во время готовки и обдумаю ситуацию, а с книгой успею, и после ужина, а  там и полночи захвачу в случае цейтнота», - и бабуля отправилась на первый этаж.
       Сегодня четверг. Глика с Марком во вторник уезжают в свадебное путешествие. Пока ничего менять не буду. А после их отъезда снова сменю пароль.
       Больше всего было обидно бабуле, что с появлением в Гликиной жизни Свидетеля, Гликочка стала не до конца откровенна с бабушкой.
       Хотя тут девочку можно понять: не хочет повторения летних событий.
       А раз не говорит, значит, уверена в себе.
       Я с ним встречусь все-таки и попрошу оставить Глику в покое, даже, если  детка сама будет приходить в этот чертов агент к Александру.
       Надеюсь, он не откажет мне?
       Как бы там ни было, но Гликерия Борисовна все равно почему-то испытывала симпатию к Свидетелю: злилась на него иногда, не могла забыть распростертую на полу внучку, но все равно симпатизировала Александру.
       Если даже Денгилевского попросила устроить Александра Хайта к себе на службу, хотя с просьбами очень и очень редко обращалась к людям, жила по булгаковскому принципу, и Глику так приучила.
       А саму Гликерию Борисовну жизнь так научила.
       С такими мыслями  Гликерия Борисовна не заметила, как на плите жарились отбивные и автоматически нарезались овощи для салата.
       Гликерия Борисовна завтра собиралась почти весь день пробыть в Москве: издательство, потом обязательно встретиться с внучкой.
       Гликерия Борисовна оглядела стол: все готово – и на сегодня, и на завтра.
       Арсений еще не появился в доме, и Гликерия отправилась к себе наверх продолжать работу.
       Проходя мимо телефона, не удержалась и позвонила Гликочке.
       Голос внучки звучал радостно, и Гликерия Борисовна со спокойной душой принялась за работу.

                АЛЕКСАНДР

       Гликерия наказана на неделю.
       «Как хорошо», - думал Саша, - «разговаривать с ней не надо, тем более появилась возможность заниматься сексом с Юлькой: ее маман уехала на недельку к родственникам в Тамбов».
       Бывают иногда и светлые полосы в жизни.
       Но терять Глику не стоит.
       Саша уже понял, что вряд ли с Гликой у них получится быть любовниками, да, если быть честным перед самим собой, ему и не надо это.
       Главное для него: войти в еврейский круг ее семьи.
       Неделя наказания Гликерии закончилась, и Саша, как ни в чем не бывало, заходит к ней в мейл-агент:
       - Здравствуй, Гликуша. Только вернулся домой. Был очень тяжелый день.
       Ответа нет.
      «Она, что действительно, обиделась? Вряд ли. Она же, как кошка влюблена в меня, несмотря что и замуж вышла»
       Глёка, глядя на экран, размышляет: «конечно, для Глики и день тяжелый, и проблемы свои на бедную девочку можно взвалить».
       Нагружать Глику своими проблемами у него вошло уже в привычку».
       Молчание затягивалось, и она отвечает:
       - Здравствуйте, Саша!
       Я в течение этой недели много думала о нас с тобой. И, если у тебя не возникла необходимость во мне за семь дней, значит, я тебе и вовсе не нужна. Понимаю, я виновата. Но я тоже не девочка, чтобы меня ставили в угол на столь длительный срок.
       Но иногда заходила в ноут на какие-то полчаса, чтобы посмотреть почту и при необходимости ответить, но женщина есть женщина, и каждую ночь, босиком и голышом из спальни бежала в свою комнату к ноуту, в надежде получить от тебя сообщение.
       В нашем несостоявшемся романе, наверно, виновата больше я, хотя моя вина: в нерешительности и недоверии, но с другой стороны, у меня всегда были мужчины, которые настойчиво меня добивались, и некоторым удавалось, пожалуй, за исключением Денгилевского, хоть он и прилагал больше всех усилий, но это уже другой вопрос.
       Ну а раз  я тебе не нужна, что ж видно, так мне на роду написано – наступать на одни и те же грабли. Вот и все. Гликерия.
       Александр, как и не было недельного молчания, отвечает, будто бы расстались вчера:
       - А поскольку день был тяжелый, пойду я спать. Зашел, чтобы поприветствовать тебя.
       - Я уже поняла, что день был тяжелый.
       - Вот видишь, уже понимать начинаешь, Гликуша. Взрослеешь.
       - Я  давно взрослая, только ты во мне не видел взрослую женщину.
       У меня что-то зазвенело в ноуте, а я не знаю, что делать
       -  Выключи. Дай ему передохнуть.
       -  А это значит, пошла вон. Ну что ж, я и пошла.
       -  А говоришь, взрослая.
       -  Прежде чем уйти, ты прочел, что я тебе написала? Ты так ничего и не ответил, хотя ладно.
       - А что отвечать? Я  так и не понял, к чему это ты.
       Срок  наказания закончился: общение возобновилось.
       - Спокойной ночи.  Очень устала.  Вчера поздно уснула, сейчас очень хочу спать.
       - Спокойной, Гликуша.
       Вечером следующего дня Александр заходит снова к Гликерии:
       - Приветик, Гликуша. Я опять поздно. Сейчас  поужинаю и еще немного  поработать надо.
       «Полный писец», - действительно,  не лучшее выражение для благовоспитанной девушки. Лучше – «полная полярная лиса». Целую.
       - Да...  Однако! Действительно, «полная полярная лиса» -  намного лучше выражение для благовоспитанной девушки, коей ты меня «считаешь». «Приятно» было услышать также и приветик, - саркастически ответила Глёка -  «О, вопль женщин всех времен – «МОЙ МИЛЫЙ, ЧТО ТЕБЕ Я СДЕЛАЛА?» - подумала Глёка и вышла из Интернета.
       Но на следующий день Гликерия, все же расставила точки над «I»
       - Саша, а что ты передо мною отчитываешься?  Мне не надо знать на работе ты или нет. 
       Я тебе не жена и не любовница. И твое право находиться там, где тебе нужно.
       И, пожалуйста, не здоровайся со мной словом "приветик" - мне очень не нравится, хотя если тебе это доставляет удовольствие делать для меня то, что мне не нравится, то опять-таки, это твое право. 
              Александр по-прежнему встречается с Юлианной, с Гликерией особого желания говорить нет, поэтому ведет себя в общение с ней безобразно.
       «И сколько это будет продолжаться? Надо раз и навсегда закончить общение со Свидетелем» - решает Гликерия.
       - Приветик, говорить не буду, - пришло сообщение от Свидетеля.
       – Я зашла в новую комнату «Забытые земли Дориата», и тетка какая-то у меня спросила: «как я отношусь к Свидетелю? И обратилась ко мне Глика, а не по нику «Гликерия». Я ответила, что не знаю такой ник»
       - Да, - пожал плечами Саша, - странно.
       Глика тоже была в недоумении, ее смутило, что не называя себя Гликой, эта женщина назвала ее именно Гликой.
   Но Гликерии было до фонаря там какая-то тетка с ее интересом к Свидетелю, но Саше все же сказала:
       - Если завтра получится поговорю, а если нет, то и ладно. Смотрю, ты не шибко расположен к беседе.
          - Ну, спокойной ночи, - сказал Александр, - и снова как в давние времена  «найду-знаю-побежал» за Юлианной
       Следующим вечером – повторение пройденного:
       - Добрый вечер!
       - Здравствуйте, Саша! Рада вас слышать.
       Извините, вчера не успела попрощаться, не вольный казак.
       - Я тоже рад слышать тебя, невольный казак
       - Что ты злишься, ты всегда был не вольным казаком, теперь и я им стала, мы на равных, я же тебе говорила об этом.
       И тут тема приняла интересный для Глёки оборот.
       - Да нет, тебе тяжелее,- издевательски произнес Александр, но Глёка сделала вид, что не поняла:
       - Почему мне тяжелее? Когда что-то скрывается: одинаково плохо и тяжело.
       - Не будем углубляться, - сказал Свидетель, а сам подумал: "что с дурочки взять".
       - Ой, ну так всегда - скажешь а... а дальше - думай, что хочешь.
       Так чем мне тяжелее? Тем более я совсем не знаю о твоей домашней стороне жизни, на что ты скажешь - а и не должна знать. Я права?
       - Просто мужчина все ж посвободнее, чем женщина.
       И потом тебя не спрашивают: хочешь ты секса или нет? Ты просто не можешь отказать.
       - Может быть, я не буду спорить, - Глёке не хотелось обсуждать с Сашей столь интимный вопрос, уже не хотелось.
       Ты где? Я сейчас приду в чат, где ты сидишь.
       - В «пышках».
       Потом Гликерия передумала, захотелось узнать Сашино мнение.
       - Почему я не могу отказать?
       А у мужчины спрашивают что ли – «про хочет ли он секса"? Тоже навроде нет. Или спрашивают?
       Вопрос мне интересен и твой ответ, именно твой ответ.
       Я никогда не спрашиваю, но, может оттого, что меня всегда хотели.
       - Ты можешь отказать один раз, второй. Но на третий раз, увы, уже не можешь.
       - А мужчина? Если у него спросят? Тоже не может отказать или может?
       - Может. Не хочу, и все.
       - Интересно! Я бы тебя попросила - ты бы отказал раз, второй, в третий я бы, правда не просила, да и во второй тоже, но обиделась бы крепко. Тебе было бы все равно?
       - Я не говорю о тебе конкретно, а вообще.
       Если муж выгонит жену, она несчастна. А если жена уходит от мужа, он счастлив.
       - Сплошной анекдот, в твоей фразе сразу столько анекдотов вспоминается.
       Но есть один - где наоборот - подруга спрашивает другую: «ты похудела? Что случилось?»
       - С мужем разошлась.
       - Так помирись.
       - Нет, не хочу, мне еще надо похудеть на 5 кг
       - Это анекдот, а в жизни - не так.
       - Но ведь есть и жены уходят от мужей, и мужья несчастны.
       - Мне это сложно представить.
       - Задумалась...
       Неужели тебе было бы хорошо одному сейчас? Ведь двадцать с лишним лет сложно выбросить просто так...
       Извини, что затронула эту тему. 
       - Я бы не был один.
       Саша не любил жену.
       Невозможность уйти от жены – отсюда и чат, и поиск женщины-любовницы. 
       - Как это не был бы один?  Для этого надо кого-то иметь, прежде чем оставить прежнее, но ... хотя я ничего о тебе не знаю…
       - Что ты писал и замолчал? А… снова что-то со связью? – усмехнулась Глёка. Что ты так резко ушел? И из чата, и из онлайна?
       - Ты за полгода еще не выяснила для себя, что есть технические причины: связь, например?
       Как Глёка не понимает: отключение ведет за собой разговор с Юлианной, отсюда и изменение тона разговора с Гликерией.
       До Гликерии, наконец, доходит - пора уходить:
       - Странно, как изменилось твое настроение. Спокойной ночи и приятного чата.
       - Пока, - буркнул в ответ Саша, подумав при этом: "когда же, наконец, все это закончится".
       Свидетель долго не появлялся в онлайне Гликерии, та сама тоже не заходила к нему, не до того было.
       Приближался Новый Год.
       А этот праздник всегда любили в доме: наряжалась огромная елка, собирались только свои: Гликерия Борисовна, дедушка, родители и Глика, в последнее время одна.
       Готовился праздничный стол из тридцати трех блюд.
       В этот год праздник пройдет немного по-другому.
       Провожать Старый и встречать Новый Год будут в квартире Марка и Глики, и с новыми родственниками.
       Но как-то все-таки Александр решил осчастливить своим общением Гликерию. Но зашел и сразу стал ерничать.
       - Какие люди...   Добрый вечер, говорю.
       - Добрый вечер.  А мы и не отрицаем, какие люди. Что вас удивило?
       - А меня  и не удивило… Где вам еще появиться, как не в моем агенте?
       - А мы появились в вашем агенте? Только после вашего сообщения.
       - Но появились же. Кто теперь будет разбираться: кто после кого.
       - Если вам хочется, пусть я появилась первая. Мне все равно, кто первый - вы или я. А что это вы так нервно-возбуждены?
       - "Аналитик" опять попал в молоко, наоборот - я расслаблен и добродушен.
       - Не поняла: как в "молоко"? Я поняла, что вы считаете, что попала пальцем в небо, только не поняла по какому поводу.
       Объясните, если можно. И почему аналитик, да еще в кавычках.
       Что происходит?
       - "А что это вы так нервно-возбуждены?".
       Анализируя поступающие вам сообщения, вы решили что я - нервно возбужден. Дальнейшее - понятно?
       - Нет. Начало вашего сообщения какое-то странное -"какие люди" - вот отсюда я и сделала вывод, рада, что ошиблась, и вы спокойны.
       Очень приятно, что вы расслабились и отсюда соответственно добродушие. Приятно видеть вас добродушным, тем более в общении со мной - что-то давно такого не было. И что послужило причиной доброго расположения?
       - Папа вот поправляется, и в страховках есть некоторые подвижки
       - Очень рада за тебя.
       - Все это далеко не так, к сожалению, имеется неналаживаемый блок.
       «Сейчас начнет снова «вываливать» все проблемы: долги, проблемы в бизнесе, проигрыш в казино -  бедная Глика».
       А почему бы просто не отвечать на все: «да-да-да» - так и буду поступать определилась Гликерия.      
       - Где ты будешь числа 14-15 декабря, днем?
       - На работе, очевидно.
       - Чем занимался? Вообще, что ты делаешь, кроме компа, дома?
       - Ну, компьютер, конечно, центральное место: он и поставщик новостей, и шахматы, и помощник, и т.д. Обзванивал кой-кого, бумаги приводил в порядок, обедал - вот и все, пожалуй.
       - А я что-то редко стала в комп заходить: только вот с тобой, когда вы соизволите осчастливить меня своим присутствием. Ты где сейчас?
       - В «пышках» - «вишу» в виде тела, то есть без общения.
       - Сегодня чатовка, кстати.
       - Почему не иду на чатовку?
       «Генерала вызали на парламент.
       - Генерал! Почему вы проиграли сражение?
       - Во-первых, у меня не было армии...
       - Достаточно!»
       Во-первых, у меня нет денег. Достаточно?
       - Саша, а на чатовках как расплачиваются? Каждый платит за себя или кавалеры" за дамов"?
       - Раньше был общий счет, и под это дело почти процентов 90-95 заблаговременно смывались, и расплачивалось в основном старшее поколение.
       Теперь - каждому отдельный счет.
       - Как это 90-95  процентов смывались?
       - Вот так! Смывались, не заплатив.
       - Ни фига себе - как же так?
       А потом снова встречались, как ни в чем не бывало? Однако.
       - Некоторые снова встречались, некоторые нет.
       - Да, для меня это, вообще, непостижимо.
       - Формально не все смывались, вроде кто-то что-то оставлял.
       Учета  нет, а в итоге: последние уходящие  вынуждены платить раз в пять больше, чем заказывали
       - Саша, а Тамара извинилась передо мной при всем отделе.
       - За что извинялась? Что в комп лазила?
       - Почти дословно рассказываю: пришла к нам в отдел и говорит, став при этом в середине  отдела. Народ рты раскрыл.
       - Гликерия, я очень виновата перед тобой. Прости меня.
       А потом сразу: пошли покурим.
       И в курилке рассказала, откуда она тебя знает.
       Знает тебя по чату. Она тебе назначала встречу, а ты ей отказал, вот она и решила отомстить тебе. Все это было до моего знакомства с тобой.
       Ник, под которым она с тобой знакома, не сказала.
       Так что ник не знаю - отсюда и весь сыр-бор - это сейчас для меня сыр-бор, а тогда... не хочу вспоминать.
       Может вспомнишь, с кем ты конфликтовал в «пышках»? Вроде бы ты лоялен со всеми, не пойму - чем ты ей досадил.
       Ее версия – ты отказал ей во встрече.
       - Не помню, конечно. Мало ли кого я осаживал. Но прямых конфликтов не припомню. Вообще, были, но дамы сами потом просили прощения
       - Она мне рассказала так: время не назвала, когда это было - у нее в тот момент дело с мужем доходило до развода, и она решила изменить мужу.   
       Выбрала тебя - потому, что ты со всеми любезен, назначила встречу, а ты отказал - вот поэтому и попросила меня, а ту версию, что мне выдала раньше: все выдумала - так она объяснила мне.
       - Тогда и я тебе скажу, что не говорил никому: не одна она предлагает встречи  с соответствующей моей реакцией, но, я никому не грублю.
       - В общем, ну ее. А то снова вляпаюсь куда-нибудь, хотя я и так побаиваюсь ее.
       Саша, а почему ты  больше не ходишь в неприличные чаты?
       Если из-за меня, то не стоит обращать на меня внимания - это твое дело, куда ходить. Хотя я  уже и  не смотрю, где ты.
       - Почему не захожу? Захожу. Вот нашел клиента по страховке в одном из таких чатов.
       - А что ты отвечаешь теткам, которые тебя приглашают на встречу?
       - Отвечаю по-разному, но не отрицательно.
       - И что со всеми встречаешься? А что ж тогда с Дульсей не встретился?
       - Ты опять ничего не поняла. Я отвечаю отрицательно, но не встречаюсь.
       - Поняла - это я из вредности так спросила.
       Саша, ты не обижайся, что я сейчас спрошу - для меня это очень актуально: давно ты общался с Юлианной – в Интернете или в реале?
       - В Интернете сегодня, в реале - очень давно.
       - Давно - это когда приблизительно?
       - Не помню. Несколько месяцев назад.
       - А в Интернете - в "пышках"?
       - Антивирус напал. Перезагружусь.
       Как и положено. Не нравится вопрос – плохая связь.
       - Сколько месяцев назад – пять-три-два?
       - Общаемся в агенте
       - Месяцев сколько назад? -  спрашиваю.
       - Не помню, и не вижу смысл в твоем вопросе.
       - А я вижу смысл - сколько месяцев - ну да не помнишь, и не помнишь. Значит, ты с Юлианной общаешься в агенте?
       - Ты читать умеешь? – разозлился Саша,- если умеешь, перечитай, что я написал.
       - Читать умею. Перечитала. Ответ не нашла. Поняла, что сегодня общались. А вчера и позавчера и запозавчера тоже?
       - Не каждый день общаемся. Еще вопросы есть?
       - Вопросов нет.
       Я могу неожиданно уйти из Интернета, так что не обижайся.
       Представляю, как к тебе тут дамы пристают, если даже ко мне умудряются, не разобравшись по нику, кто я – мужчина или женщина.
       - Я не знаю,  кто к кому пристает, но ты каждый день в постели с мужчиной, а я злодей этакий говорю иногда «здравствуйте»  Юлианне. Ты меня доведешь сейчас и отправишься в игнор на месяц.
       - Пожалуй, так и поступи.
       Хотя скоро Новый год – не стоит ссориться.
       - Принимается
       - Саша, спокойной ночи.
       Очень хорошо сегодня поговорили с тобой – спокойно. Почти спокойно.
       - Целую нежную и желанную.
       - Саша, я ж тебе еще одну новость не сказала: меня после работы встретил Денгилевский, и с такой помпой заявил - назло тебе, то есть мне, женюсь на чатовской девице - то бишь, Юлианне.
       Я ему: флаг в руки, только она за тебя не пойдет. Так что предупреди Юлю.
       - Не буду я никуда вмешаться. Болтун он.
       - Ну, а вдруг полезет к ней: жениться-то точно не женится, тут ты прав.
       Хоть и не люблю твою любовницу, но чувствую себя виноватой перед ней за Денгилевского, хотя, как я понимаю - не очень-то она, благодаря твоим советам и рассчитывала на Владимира Николаевича.
       - Что значит полезет? Она взрослая девушка. Все отдают отчет во всем. Так что мешаться нет смысла.
       - Все понятно.
       Очень жаль, что ты мне ничего не сказал - видно, шибко занят. Наверно, побежал Юлианне сообщать о Денгилевском.
       Гликерия отключилась, но затем не выдержала, снова включила ноут, и по поиску посмотрела:«где Свидетель»?
       И увидела…
       «Не успело тело остыть» - Свидетель уже был с Юлианной в неприличном чате.
       Глёка точас же выключила ноутбук. Оно надо было включать ноут, как будто так не было ясно, где будет Свидетель.
       А ведь Гликерия спровоцировала Свидетеля. Денгилевский действительно приезжал к Глике на работу, но никакой речи о Юлианне и не было.
       А утром, перед работой, проверяя почту, увидела письмо – адрес незнакомый, но Гликерия почему-то открыла, хотя «незнакомые адреса» сразу уничтожала, а тут как черт попутал:
       Пробежала по диагонали – это был разговор Свидетеля с Юлианной. Они почему-то называли друг друга «муж и жена». Гликерии стало так противно, что она сразу же удалила это письмо, потом пожалела, но это характерная ее черта – что-то сделать, а потом жалеть, хотя бабуля ее всегда учила: «никогда не жалей о потерянном».
       Гликерия подумала, что очередные проделки Тамары.
       Получается Свидетель бессовестным образом врал вчера Гликерии, что с Юлианной у него только «здравствуйте» и то не каждый день. Хотя вчера ж Гликерия сама подтолкнула его к встрече с Юлей – о Денгилевском-то рассказать надо было.
       Вечером этого дня  Гликерия зашла в «пышки», Саша был там. Она поздоровалась со всеми, и, молча, осталась сидеть в чате.
       От Свидетеля ответное «здравствуйте» пришло через полчаса.
       Номинально находился в чате, а фактически – в онлайне с Юлианной.
       И естественно, где ему было заметить Гликерию. 
       Свидетель495: Гликерия: Здравствуйте.
       Гликерия, обиженная, молчит.
       ЛИЧНО: Свидетель495 для Гликерия: И что это мы не здороваемся?
       Гликерия молчит.
       Тогда Александр приходит к ней в агент:
       - Что-то мы помалкиваем?
       - Я сказала: "добрый вечер", когда зашла, а если вы не слышали, что ж мне орать лично для вас. Вы знаете - я ни к кому не навязываюсь.
       - По-моему, я сказал: «здравствуйте».
       Не кипятись, Гликуша. Рассказывай
       - А кто сказал, что я кипячусь. Что рассказывать? Вы сказали «здравствуйте» через полчаса, как я вошла в "пышки"
       - Потому как был на других сайтах, как заметил, сразу и поздоровался.
       - Ну, спасибо, осчастливил. На других сайтах, онлайнах-аськах и т.д.
       - Я сказал, на сайтах. Если ты настроена на конфронтацию, ты ее немедленно получишь.
       - На конфронтацию, так конфронтацию. Мне все равно. А что получить, то мы, Николай Вторый, не против, тем более, я уже сегодня получила.   
       Для одного дня многовато, поэтому - спокойной ночи.
       - Загадками говорить изволите
       - Как-нибудь потом. Нет настроения.
       - На самом деле я думал о тебе в выходные, и чего скрывать, немного бесился.
       - Почему бесился? И что думал? А я, вообще, все время о тебе думаю.
       - Бесился, что ты теперь потеряла свободу даже для того, чтобы в агент нос высунуть, не говоря уже  о прочих мыслях.
       - Мне никто не запрещает выходить в агент.
       Саш, а у тебя, правда, все с Юлианной?
       - Ну, и как же мне не злиться! А почему бы тебе не спросить: «Саша, а как тебе без женщины?»
       - Благодаря Юлианне, что ты продолжаешь с ней, да и не забудь про твой приход ко мне вместе с нею, я потеряла и свободу и тебя.
       Ты знаешь, как я "хотела" замуж. И теперь, когда возникла возможность, я снова теряю тебя. И опять-таки по причине твоей Юлианны.
       Мне сегодня очень "хорошее" письмо пришло: думаю от Дульси, хотя адрес незнакомый - не знаю, почему я открыла это письмо - может, что стояло в теме "СВИДЕТЕЛЬ"- и что я там увидела - муж мой, жена моя и т.д. - так что не надо ля-ля - без женщины ты.
       Только вчера ты мне трындел – простите за столь непарламентское выражение – что ты иногда, подчеркиваю «иногда» здороваешься только с Юлианной. А вчера – письмо датировано вчерашним днем, и ты вместе с Юлианной в неприличной комнате, сразу по времени после разговора со мной.
       Так что не надо ля-ля – без женщины тебе тяжело?
       - Не понимаю  я таких людей. Ее смысл жизни: пополнять Гликину тему "Свидетель"?
       - Что в письме? Хотя то, что исходит от Дульси...
       - В письме то, что ты продолжаешь жить с Юлианной, и даже в компе, называете друг друга мужем и женой, а остальное не столь уж важное, так укусы по мелочам.
       - Точно мужем и женой - это старинный такой прикол, все остальное - ей хотелось бы, что бы Глике было "хорошо"- но этого нет.
       - Насчет мужа и жены, значит правда?
       - Правда, что иногда такие слова используются, но за ними ничего не стоит: ни реального, ни даже малореального.
       Оказывается, Дульсинея хорошо тебя знает, в отличие от меня.
       - В каком плане хорошо знает? Я с ней работаю около пяти лет, но не в подругах. Я говорила - у меня нет подруг.
       - Знает, как можно тебя уязвить и посеять смуту в твоей душе.
       «Уходи же»,- твердила она себе, иначе точно выскажешь сейчас все что можно и нельзя, и снова будешь мучиться».
       - Ты, к сожалению, не развеял мои сомнения.
       - Если я не развеял, то больше некому. Добрых снов тебе. Хочу тебя обнять.
       - Спасибо.
       - Доброго утра, доброго дня и много-много удачи сегодня, - после вчерашнего разговора с Сашей, хоть и остался осадок от Дульсиного письма о «муже-Свидетеле и жене-Юлианне» у Гликерии было хорошее настроение.
       Но, стоило Глёке написать ласковые слова для Александра, как тот сразу отключился.
       - Можете не отключаться при моем виде - я вас не побеспокою больше.
       А то,  как только я включилась, вы сразу выключились.
       - Гликуша, мне не видно: включаешься ты или нет.
       Я агент переустанавливал. Что за неизбывные комплексы у тебя?
       - Разулыбалась и обрадовалась. Что ты дома еще? – вот много ли надо Гликерии? - Доброе слово от Саши, и она уже счастлива.
       - Да. Сегодня в банке буду бухгалтера встречать, жду звонка от нее.
       «А ведь в письме, что прислала Дулься, Юлианна говорила, что с утра будет в банке» - значит, снова вранье. И хорошее настроение как ветром сдуло.
       - Ушел, обнимаю.
       Почему-то снова разладились отношения между Александром и Гликерией.
       Глёка понимала – причина в Юлианне, недаром же Томка прислала ей письмо, и после этого Сашу как подменили.
       Вечером Гликерия написала Свидетелю:
       - Хоть бы написал что-нибудь, знаешь же что по ночам захожу в ноут.
       Утром получила ответ:
       - Выматываюсь сильно, уже убегаю.
       А Денгилевский опять опоздал. Юля переезжает к жениху. Не везет ему, Денгилевскому, не везет.
       В первую минуту же Глёка подумала: «в очередной раз, к очередному жениху». Юлианна Свидетеля хочет вернуть, вот и говорит  ему о своих  "женихах".
       Сколько уже таких «женихов» было у Юли.
       Запомнился последний, который и жил – ирония судьбы рядом с Денгилевским, и у этого «жениха» Юля  даже прожила целый месяц.
       Но какое было расставание…
       - Собирайся, Юля, собирайся
       Слезы не помогут, меня ими теперь не проймешь. Я уже все решил. Я тебя больше не хочу.
       Так что съезжай. Ерепениться не советую, тебе же дороже будет.  Давай по-тихому расстанемся, без истерики и шума. Нет, если ты, конечно, хочешь шума, то давай. Привлечем внимание общественности. Бабкам во дворе порадуем глаз твоими тряпками, которые я с балкона стану вышвыривать.
       - Козел! – с чувством произнесла Юлианна.
       - Попрошу без оскорблений, - вали отсюда, корова, если не хочешь, чтобы я сейчас сюда милицию вызвал.
       Юля собралась в рекордно короткие сроки. У нее-то и вещей в его доме было немного.
       И ушла молча.  Только в лифте дала волю слезам.
       Но тут же постаралась спрятать глаза под темными стеклами очков. Прав Серега, не стоит давать повод для разговоров дворовым бабкам.
       И Гликерия отвечает Свидетелю:
       - Несмотря на то, что вы даже не соизволили со мной поздороваться, все-таки доброго утра вам.
       Мне до фонаря и твоя Юля, и Денгилевский.
       Главное,  у тебя ежедневное общение с твоей любовницей
       - За такую фразу: недобрую и дебильную - на неделю не общаюсь с тобой. Нужна причина, чтобы не общаться с Гликерией, и хорошо зная Гликерию, Свидетель сделал возможным такое необщение.
       Знал бы он, какие передышки давал Глёке своим необщением.
       Ей уже претило посещение этих чатов и онлайнов. Сколько моральных сил ей нужно было набираться,чтобы заходить в чат, в эту всемирную помойку, где больше половины находилось неадекватных личностей.
       Вначале ведь  Саша представлялся нормальным мужчиной, но, то ли он, действительно, был без памяти влюблен в эту Юлианну - Глёке в это не хотелось верить – своя кровиночка всегда дороже, то ли еще по какой причине, но в последнее время создавал из себя какого-то виртуального монстра.
       И все же переспросила: после моей фразы, что ночами бегаю к ноуту, чтобы увидеть от тебя сообщение, ты мне написал, чтобы сообщать о Юлианне?
       Мне неинтересно знать о ее очередных женихах. Хотела еще дополнить, женихах-однодневках, но передумала: не стоит дразнить гусей. А то Свидетеля  еще Кондратий хватит в переживаниях за свою любовницу, которую никак замуж не пристроит.
       Ответа не дождалась. Свидетель же ее наказал на неделю.
       И все же Глёка написала:
       - Я не зря спрашивала у тебя,  где ты будешь 14-15 декабря: Марка в эти дни не будет в Москве, и упорно расспрашивала про твои отношения с Юлианной.
       Последнее твое сообщение сказало, что ты за Юлианну готов голову отгрызть. Что ж флаг в руки, и на баррикаду. Меня можешь навсегда удалить из своего контакт-листа, чтобы не считать, насколько лишить меня общения собой. Считай, что ты лишил меня навсегда. Я забуду тебя – это я себе обещаю.
       Когда мне необходимо – я могу быть сильной женщиной.
       После этого сообщения прекратилось общение Гликерии и Александра.
       Александр никогда не любил Гликерию, а в Юлианну влюбился, но поскольку ему было нельзя развестись с женой, он и решил, что пожертвовать собой будет благороднее, и выдать свою любовницу замуж.
       С каким восторгом он сказал Глёке, что Юля, даже не Юлиана, переселяется к жениху.
       Права была бабуля, когда сразу после Гликиного замужа сказала: «чтобы больше о твоем Свидетеле я не слышала».
       Это уже Глёка уши завешивала Свидетелю, что с бабулей постоянно говорит о нем.
       А тогда ей бабушка четко и ясно сказала:
       - Глика, ты взрослая женщина.
       Как ты не можешь понять, что тебя Александр предал, мало того, что бросил тебя, и во время общения с тобой у него была другая женщина, и он этой женщине рассказал о тебе. И сейчас ты ему не нужна.
       Понимаю,  тебе больно это слышать.
       Ты ему нужна для того, чтобы спать с тобой иногда в твоей квартире – приходить туда для отдыха.
       На тебя ему плевать, если он может с тобой не общаться неделями, и при этом еще заявлять, что ты сделала то и то не так, как он хотел – как это назвать?
       А сообщение о переезде его любовницы к жениху, сказанное после слов-мольбы Глики: «напиши хоть что-нибудь», он и написал  - о своей любовнице, заставило Глику прислушаться к тем давним бабушкиным словам  и  разорвать отношения со Свидетелем.
       Не могла Глёка просто физически общаться с ним сейчас.

                ГЛИКА

       Марк с Гликой  уезжали на машине в путешествие – такое коротенькое свадебное путешествие по Европе.
       Оказалось, Марк заказал тур с остановками во всех городах, где они решили побывать.
       Для Глики это было сюрпризом.
       Они не обсуждали с Марком маршрут поездки: иногда как бы, между прочим, Марк спрашивал: где бы Глика хотела побывать.
       Марку при одной мысли о Глике становилось хорошо и весело.
А ведь они знакомы меньше двух месяцев, и вот Глика – его жена.
       И Глике с Марком было хорошо. В его присутствие она забывала обо всем.
       Его нежность, ласковость обволакивали ее даже в его отсутствие, а уж когда она слышала его голос в телефонной трубке, не передать словами, что с ней происходило. Она знала, что он ждет ее. Считает часы, минуты, когда они встретятся. Казалось бы, только утром ушел на работу, а уже звонит ей на мобильный, и она на своей работе выскакивает в коридор, чтобы только единственной слушать его слова: такие теплые и добрые.
       Он заранее предугадывал все ее желания. Стоило Глике подумать или ненароком, даже не с просьбой, а просто так обмолвиться, как в тот же день получала желаемое.
       Глика привыкла, что Марк всегда и во всем прав, гораздо лучше ее  знает жизнь.
       А что видела Глика в жизни? Беззаботное детство под крылышком бабули.   
       Потом - неудачное замужество, но развод не произвел никакого впечатления, вообще не вызвал никаких эмоций: и с Вадимом они так и остались в дружеских отношениях. Хоть и говорят, что развод – это стресс, но Глика только радовалась полученной свободе.
       Глика росла в семье, проникнутой атмосферы любви и заботы.
       Бабуля с  дедом души в ней не чаяли, баловали, как могли.
       А теперь ее баловал Марк, который был самым умный, самый лучший, но одно но... всегда мешало полному счастью Гликерии и это но -  было Свидетелем.
       Марк возвращался с работы, еще в лифте звонил ей, и счастливая Гликерия подбегала открыть дверь квартиры.
       - Гликушечка, -  кричал всегда Марк и поднимал ее на руки, и на руках так и вносил в спальню.
       Глика только отбивалась:
       – Ты бы руки вымыл.
       - Я вымыл на работе, а сейчас в перчатках везде был,- со смехом отвечал Марк.
       А как Глика любила субботу, утренние часы.
       Просыпаешься, зная, что впереди целых два свободных дня.
       Домоседка по натуре, но с Марком она стала гулять.
       Они спали подольше, потом завтракали, долго разговаривали.
       На завтрак Марк любил омлет, блинчики с вареньем и кофе с мохнатой молочной пенкой. Все это Глика подавала ему, когда он выбирался из душа.
       Нельзя сказать, что Глика любила готовить, но для Марка всегда изобретала вкусные блюда, и с удовольствием смотрела, как он ест.
       Когда Марк настаивал на приглашение домработницы, Глика всегда протестовала -  она смысла не видела, чтобы за ее же деньги в доме болтался постоянно чужой человек.
       О чем они только не говорили: им все было интересно. Они так мало знали еще друг друга, и каждый такой разговор привносил новое в эти знания.
       - Разве это плохо каждый день узнавать  о своей женщине что-нибудь новое, - в ответ на Гликины слова о себе:
       - Я не вредная, но обидчивая, и в то же время быстро отхожу от обид. Считаю, что в любви женщина должна быть нежной, мягкой, ласковой, податливой, всегда под мужчиной
       Когда сплю, мне лучше не мешать.  Уважаю сон других людей. Потому что понимаю – каково это быть внезапно разбуженной.
       Стараюсь никому не доверять – так спокойнее. Ценю душевный покой. Моральный фактор  для меня всегда превыше материального.
       - Гликочка, какая бы ты ни была, ты для меня самая-самая.
       Марк неожиданно для себя, еще в Питере, в первую разлуку, после дня знакомства с Гликой, понял, что никогда никем не дорожил так, как этой женщиной.
       И что она уже имеет над ним определенную власть. Он утонул в этой женщине, и любил ее так, как не любил никого и никогда.
       Затем ехали к бабуле или просто шли гулять на Сретенку, приезжали к родителям Марка на машине, заходили проверить Гликину квартиру и  отправлялись пешком в сретенские переулки, где прошло Гликино детство…
       Марк называл ее разными ласковыми  именами, улыбался, глядя на нее.
       И в глазах у него прыгали веселые огоньки. Даже когда он был чем-то недоволен, что случалось редко, но все равно веселыми чертиками своих серых глаз смотрел на Глику.
       Марк никогда не вешал на Глику свои проблемы, хотя как узнала Глика от бабули, Марк работал в каком-то слишком засекреченном НИИ при ФСБ.
       Марк  занимается современными технологиями, то есть тем, что заставляет работать эти компьютеры - компьютерными программами. Он руководитель одного из отделов этого засекреченного НИИ.
       У него целый штат первоклассных компьютерщиков работает.
       Он один из немногих в Москве, кто может выполнять сложные разработки, гениальный компьютерщик. Ему цены нет. Во всей России может быть найдется три-четыре специалиста такого уровня. Он любые коды мог бы щелкать как семечки.
       Но никогда Глике Марк не говорил о своей работе.
       А Глика… Глика никогда и не интересовалась.
       Что нужно женщине кроме, конечно, надежного мужчины и восхительного секса.
       Глика очень любила качественный секс.
       В путешествие решили отправиться с вечера. Марк сказал:
       - На дорогах ночью не будет пробок, и к утру  будем в Минске. Там  немного отдохнем, зайдем в гости к моему однокласснику. Как же я могу не похвастаться перед своим старым другом такой моей женой, погуляем немного по Минску, переночуем и отправимся с утра дальше, в Краков, Прага и Вена.
       - Маричек, ты все-таки решил показать мне Австрию. Всегда мечтала там побыть.
       Ни что на Глику не произвело такого впечатления, как Вена.
       Минск практически не видела. Половину дня они попросту проспали, потом посетили друга Марка, а вечером сразу же легли спать. 
       Утром в гостиничном номере Глика  проснулась и обнаружила, что лежит на «марковской» территории, а ее голова покоится у него на плече.
       Как только Глика открыла глаза, Марк страшным шепотом произнес:   
       - Барышня, верните мою руку. Пока ее окончательно не парализовало. А нам еще предстоит некороткий путь, и рука мне пригодится.
       Глика удивленно спросила:
       - Мы так проспали всю ночь?
       - Не мы, а вы…
       - Бедненький, протянула она, так ты не выспался…
       - С тебя причитается... Или попьем вначале кофе?
       - Зачем нам сейчас кофе? – промурлыкала она.
       Марк поцеловал ее в щеку. Глика почувствовала, как по ее телу разлилось приятное тепло. Так было всякий раз, когда он ее целовал, даже если поцелуй был выражением не страсти, но просто нежности.
       Марк же всегда вставал с ощущением невыразимого счастья, зная, что она рядом, в его ласковых руках, и ложился спать, прижимая ее к себе как драгоценность.
       Что бы он ни думал, где бы он ни был, он постоянно размышлял о том, где Гликочка, что делает, о чем мечтает, ждет ли его.
       Она задыхалась не столько от наслаждения, которое испытывала от близости с мужчиной, сколько от сознания того, что этот мужчина теперь принадлежит ей, как и она ему, и что сейчас происходит между ними, - лишь начало того длинного и радостного странствия по жизни, которое им предстоит вместе пережить.
       От переизбытка чувств она ощутила необычайную слабость и тошноту, чего с ней никогда прежде не было, и, уже обнимая Марка, прижимаясь к нему всем телом, она поняла, что засыпает и никакие силы не заставят ее сейчас открыть глаза…
       Закрытая для других мужчин, она открылась для Марка и забеременела в эту ночь…
       Потом Краков – в Кракове Глике приснился Саша, но она не зациклилась на этом сне, как было бы раньше: перебирала бы в памяти все нюансы сна, вспоминала бы сон весь день, размышляла, что означает, то или иное приснившееся.
       В Кракове они в отеле приобрели билеты на автобусную экскурсию и посетили все достопримечательности города.
       Основной целью их поездки была Вена, поэтому Марк и предложил просто экскурсионную прогулку по Кракову.
       Но Глика слышала про знаменитый краковский рынок, и туда они с Марком сходили на второй день пребывания в Кракове.
       Краковский рынок - это главная рыночная площадь города – одна из самых крупных и прекрасных в средневековой Европе. Сюда ведет регулярная сетка улиц стaрого Кракова. Их названия напоминают о святых, монахах и королях.
       Торговые лавки, окруженные аркадными галереями – главное украшение рынка.
       На верхнем этаже находится картинная галерея Национального музея Кракова, внутри много магазинчиков с сувенирами, видели они и так называемый нож, по легенде, которым отрезали уши ворам.
       В углу рынка расположен самый старый костел Кракова – Костел св. Войцеха, в котором размещено экспозицию археологического музея.
       На рыночной площади – памятник Адаму Мицкевичу и плита памяти Тадеуша Косцюшко рядом с башней, которая осталась от городской ратуши – резиденции городских властей тринадцатого века
       Посетили и  самый знаменитый костел Кракова, Марьяцкий костел, с  прекрасными готическими витражами, автором которых является Ян Матейко, а створчатый алтарь, создан Витом Ствошом.
       В костеле святой  Варвары, послушали концерт.
       Побывали в королевском замке Вавеле, где осмотрели оружейную палату. Глике же больше нравилась своя Московская, у них с Марком даже спор произошел на этот предмет.
       В Кафедральный собор уже не пошли.
       Но «Даму с горностаем» Леонардо да Винчи Глика жаждала увидеть, и, несмотря на усталость, они поехали на такси в здании бывшего арсенала, где и размещалось часть музей собраний каких-то польских князей, каких – Глика просто не запомнила от обилия информации.
       По дороге в отель шофер такси, немного знающий русский язык, провез их по городу, попутно показывая те или иные достопримечательности города, встречающие на пути.
       Вдруг Марк попросил отвезти их в место, которое раньше называлось Казимеж – в четырнадцатом веке там жили еврейские эмигранты, и этот город получил даже статус столицы еврейской диаспоры.
       Конечно же, сейчас Казимеж входил в состав Кракова.
       Здесь они решили распрощаться с таксистом, а самим посетить ресторанчик с еврейской кухней.
       Там же послушали и еврейскую музыку.
       Вот бабушке расскажу – ей интересно будет, - подумала Глика, - какой  Марк все-таки у меня умница.
       Прага – золотая красавица Прага: ноябрь, а совсем тепло. В Праге они просто гуляли по городу, любовались ее красотами, не посещая никакие музеи, а только обозревая архитектуру старинной Праги два дня. Заходили в кафе для передышки, Марк пробовал чешское пиво.
       Здесь же в Праге  Глика купила новогодние подарки: для мамы и свекрови – богемское стекло, дедушке, папе и свекру решила купить подарки в Австрии – теплые свитера из альпийской шерсти, а бабуле – ручной вязки кофту.
       Для Марка она так и не придумала еще, что подарить.
       «На что упадет мой взгляд, то и куплю ему в подарок, - определилась Гликерия.
       Что Глику заинтересовало в Праге, так это нумерация домов.
Странно, но в разных городах России, своя нумерация домов: в Москве – и дом, и корпус; во Владимире – номер каждого дома; в Калининграде – номер каждого подъезда. А в Питере, вообще, с нумерацией домов еще ничего, но с нумерацией квартир – такая чехарда.
       А в старой части Праги – каждый дом -  история, на каждом доме – свой знак. Знаки домов служили в средневековом городе ориентирами. Они идентифицировали дом, давали ему имя, характер.
       В изображении символа выражалась индивидуальность владельца: художественные вкусы, политические пристрастия, профессия, имя, или даже прозвище. Все зависело от фантазии хозяина.
       Такими знаками могли быть изображения животных, растений, фруктов, небесных светил, да всего, чего угодно!
       Нередко домовый знак превращался позже в прозвище или фамилию домовладельца.
       Домовые знаки, также называемые мерками, на пражских улицах стали появляться в конце 14 века. До этого времени дома различали только по владельцам или по длинным описаниям. Домовые знаки чаще всего изображали на дверных щитах или прямо на штукатурке, в виде рельефа, каменной или деревянной скульптуры.
       Жители города дворянского происхождения укрепляли на фасаде свои гербы, а горожане, имевшие права мещанства, создавали себе для дома особые домовые знаки.
       Новые владельцы часто меняли знаки, почти полностью по своему произволу, и таким образом, один дом в течение столетий менял несколько названий и соответственно домовых знаков.
       А в восемнадцатом веке, в восьмидесятые годы, на пражских домах появились номера, и домовые знаки утратили свое значение.
       Сегодня на исторических пражских домах можно увидеть две таблички с номером: красную и синюю.
       На синей номер дома, проставленный по привычной нам системе.
       Красный номер обозначает очередность постройки дома в своем историческом районе.
       Чем дом старше, тем номер меньше. И если, проходя по узеньким средневековым улочкам, вы увидите на красном поле двузначную цифру, то знайте: перед вами ветеран, которому никак не меньше трехсот лет.
       Но обозначение дома живописными или скульптурными знаками еще долго продолжалось, становясь просто украшением или выражением личных убеждений владельца или строителя. Знаки как бы придавали  дому и пространству неповторимую индивидуальность, выражение, атмосферу, дух места.
       Пражские знаки на домах имеют свою особенную магию - они существуют на границе, где заканчивается символ и начинается легенда.
       Ведь в знаках, созданных людьми нет бессмысленных случайностей...
       Все знаки произошли от мечты, надежд, происшествий или ощущений, запечатленных с любовью и заботой - вытесанные, написанные, раскрашенные и исправленные, они становились или могли стать ключами будущих событий. 
       В  нумерации пражских домов есть особенность: у них два номера.
       Каждый квартал пронумерован отдельно и обозначен римской цифрой вслед за номером дома. Римская I означала Старое Место, II - Новое Место, III - Мала Страна, IV - Градчаны, V - Еврейский город Йозефов. Еврейский квартал был пронумерован вообще только римскими цифрами.
       Каждая нумерация имеет свою ориентацию.
       Наиболее очаровательное из всех решений ориентации – это все же домовые знаки, каждый со своей историей.
       И еще Марк и Глика, конечно, не могли не посетить Карлов Мост с его скульптурами: рыцаря Брунцвика, который по поверьям охраняет мост.
       Во время прогулки по мосту Марк и Глика присоединились к экскурсии, которая велась на русском языке, и столько наслушались про скульптуры Карлова Моста, что в голове все перемешалось – осталось только, что рыцарь Брунцвик охраняет мост. 
       Столько интересных сведений за такое короткое время утомили наших путешественников и отобедовав в одном из уличных кафе.
       Несмотря на позднюю осень, теплая погода еще не покинула Прагу. Особенно выделялись клены, которые как огромные костры, горели посередине улиц. Марк и Глика отправились в свой отель, чтобы завтра пораньше с утра успеть добраться до конечной цели своего путешествия – Австрии. 
       В Австрии они намеревались провести три дня. Остановились не в Вене, а в небольшом городке Генсерндорф, расположенном от Вены всего в двадцати пяти километрах, в маленькой частной гостинице.
       Едва войдя в номер, Глика первым делом рванулась в ванную комнату:
шесть полотенец, шампунь, бальзам, пена, ополаскиватель, целлофановая шапочка для волос  - «подходит», -  завопила Глика, и, предоставив разбирать Марку вещи, тотчас же полезла под душ. Вскоре к ней присоединился и Марк.
       Поужинали в небольшом уютном ресторанчике гостиницы, они немного прогулялись по маленькому городку: чистота, тишина, уютные коттеджи на узеньких улочках – Глике чем-то все это напомнило старую часть Клайпеды, но в миниатюре.
       - Марк, да это весь городок меньше одного московского округа.
       Утром на машине отправились покорять Вену.
       Вена – город, где площадь садов и парков превышает количество заасфальтированных участков, а на каждого жителя приходится несколько деревьев.
       Старинные здания, мимо которых Марк с Гликой проходили, были выдержанны в одном стиле, и только разномастные вывески по первым этажам домов, где размещались магазины и офисы, нарушали общую идиллию.
       Не сговариваясь, Марк и Глика заглянули в кафе.
       - Может быть, здесь не очень хорошая вентиляция, но зато это самая старая кофейня в Вене, хранящая свою историю и традиции. Она славится своим знаменитым кофе и пирожными.
       И Глика не смогла устоять перед кусочком шоколадного торта и кофе по-венски.
       Последний назывался меланж: специфический вкус кофе несколько сглаживался добавкой горячего молока.
       Кофе Глике не понравился, и она заказала для себя традиционный черный кофе. А Марку пришлось допивать ее меланж.
       Выпечка же являла собой шедевр кондитерского искусства.
       Глика обратила внимание и на внутреннее убранство кофейни: стены светло-песочного цвета, словно цвет яичного бисквита. С белоснежных потолков неправильной формы свисали роскошные старинные люстры. Пол мраморный, из разноцветной плитки.
       За маленькими круглыми столиками на неудобных, на первый взгляд, стульях сидели посетили. Не было толпы, но и свободных мест не наблюдалось.
       Глика с удовольствием рассматривала пожилые пары, которые проводили здесь время за чашкой дымящегося кофе и свежей газетой. Глика прикрыла глаза и представила здесь, в этой обстановке, своих бабулю с дедой…
       «Надо будет уговорить бабушку посетить Вену, а уж деда она уговорит точно. Еще в бытность работы в Министерстве дед часто ездил в Австрию в командировки, и Глика с детства запомнила его восторженные рассказы об этой маленькой уютной стране. Может поэтому она так и стремилась побывать в Австрии», - думала Глика, глядя на местных старушек.
       - Марк, у меня такое чувство, что люди здесь просто сидят часами и получают удовольствие, а не так как у нас – забегают в кафе, чтобы наскоро что-то съесть.
       - Пожилые люди заслужили отдых. Это не то, что у нас. Ты заметила. Что жизнь здесь более размеренная. Кроме того, обрати внимание, что здесь много иностранцев.
       Вот мы с тобой, например, - говорил Марк, уплетая пирожное со свежими фруктами.
       Вдоволь насладившись уютной обстановкой старинного кафе, Марк и Глика отправились дальше.
       Марк буквально заставил зайти Глику в ювелирный магазин, где приобрел для нее колье из черного жемчуга и такие же серьги, в которых жемчужины были собраны в большие кольца.
       - Я не хочу больше в магазины. Пойдем лучше вон в тот парк.
       Смотри, какие здесь ухоженные газоны, а какие большущие деревья, - Глика даже зааплодировала от восторга, увидев большой пруд с утками и лебедями.
       - Какая красота! Боже, какие птицы!
       Они есть хотят. Давай купим им что-нибудь.  Хлеба купи, - просила она, горя желанием покормить птиц.
       А уж когда увидела рядом с грациозным белым лебедем  маленького серенького лебеденка, завизжала от удовольствия.
       - Ой, какая прелесть! Какая лапушка!
       Марк, смотри. Смотри, мама его не отпускает от себя, оберегает, сама и кормить, наверно, будет.
       Марк уже ни один раз бегал в ближайший магазин за хлебом, а Глика с детским восторгом и непосредственностью отщипывала кусочки от батона и бросала в воду.
       Утки себя вели как воробьи на суше, а лебеди отгоняли их и дружно поглощали предлагаемые яства.
       - Марк, ну посмотри же, как мама-лебедь заботится о своем птенчике.   
       Смотри, она ухватила большой кусок хлеба, мочит его в воде и дробит своим клювом на мелкие крошки, чтобы этот серый неуклюжий комочек смог полакомиться. Какая любовь!
       - Это инстинкт, - возразил Марк, и подумал: Гликочка будет хорошей мамой. Она тоже вот так будет заботиться о нашем маленьком. Как у нее горят глаза.
       Глика вволю налюбовалась птицами, и они продолжили прогулку по аллее.
       - Хорошо здесь, отдыхаешь душой и телом. Как уходить отсюда не хочется, - вздохнула она.
       - Давай посидим вот еще в том кафе, - кивнул в сторону мраморных фонтанчиков в окружении многовековых деревьев, где располагалось еще одно кафе.
       Они зашли в зал, где стояли мраморные столики на кованых ножках. За одним из столиков  устроился мужчина в национальной австрийской одежде, он мелодично играл на аккордеоне, украшенном перламутром.
       - Будем пить кофе?
       - Ты же знаешь, Марк, что кофе я могу пить всегда, но только наш традиционный. Или ты снова будешь за меня допивать меланж, - засмеялась Гликерия счастливым смехом.
       Глика расстегнула молнию на сапогах и вытащила ноги, виновато посмотрев на Марка:
       - Нас здесь никто не знает, да и не на светском приеме мы. А у меня так устали ноги.
       Марк встал на колени и начал массировать ей ножки.
       Глика покраснела.
       - Марк, ну не надо же. Неудобно…
       - Сейчас только разомну тебе мышцы.
       К ним приблизился официант в длинном  клетчатом фартуке, с любезной улыбкой на лице.
       - Молодые люди?
       - Два кофе и? – Марк посмотрел на Глику.
       «Просто зачарованный принц у моих ног», - подумала Глика о своем муже, она ощущала мурашки по всему телу от прикосновения его сильных и в то же время нежных рук. Снова «разнузданные метафоры» - фыркнула она про себя.
       - Творожный штрудель, - заказала она то, что вспомнила из национальной австрийской кухни.
       - Два штруделя, - сказал Марк.
       - Вино? – продолжал улыбаться официант.
       - Нет! – торопливо ответила Глика.
       Она еще не была уверена, но что-то ей подсказывало: какое-то женское чутье, что вино ей противопоказано сейчас.
       Официант принес на большом овальном подносе сахарницу, две чашки с блюдцами и кофе, а также два маленьких металлических молочника со взбитым теплым молоком для приготовления кофе меланж.
       - И снова меланж, - закапризничала Гликерия, - не буду вливать в свой кофе это теплое взбитое молоко. И кофе не очень крепкий, - капризничала она уже вовсю, сама не понимая, почему вдруг все ее стало раздражать.
       Она отпивала маленькими глоточками кофе, к штруделю даже не притронулась, и так же неожиданно, как раскапризничалась, так и успокоилась, и уже спокойным тоном сказала:
        - Не то, что в Москве, в «Шоколаднице».
        Я тебя сейчас насмешу: это Кайзер рассказывал, сравнивая свою поездку в Италию и нашу московскую жизнь.
        У нас встаешь  с опухшим лицом и больной головой, так как накануне поздно лег, да еще выпил, и всего лишь раз за весь день плотно поел на ночь. Отравился московским смогом.
        И вот такой ранним утром приползаешь на кухню, сыплешь две ложки растворимого кофе в чашку, заливаешь хлориванным кипяточком, выпиваешь.   
        Вроде бы проснулся, пора бы и на работу, а работать не хочется.
        - Гликочка, это же ты не о себе. Ты и дома завариваешь себе крепкую арабику.
        - А что, Марк, большинство наших москвичей так и делают, как я сказала, а это -  слова Кайзера передала, вот бы сюда Юлиана Николаевича, - вздохнула Гликерия, - хоть бы отдохнул от этого вечного «надо».
        - Пойдем еще побродим. Ты не устала еще? – спросил Марк, расплачиваясь с подошедшим официантом.
        - Вы очень красивая пара, - сказал тот, а Глика, едва сдержалась, чтобы не рассмеяться:  красивая пара – рыжий длинный Марк и коротышка-худышка Гликерия.
        Они вышли из кафе, держась за руки, прошлись по площади и подошли к огромному костелу,  поражавшему своим величием, стремлением к небу и черными от старости стенами. В костел вошли медленно и чинно.
        В католическом костеле в отличие от православного упор делался на статуи святых, центральное место занимала фигура Мадонны с младенцем. По углам располагались захоронения. Люди не бродили по залу, а тихо сидели на длинных лавках, устремив взгляды на Мадонну. Весь костел украшали живые цветы, и только запах был знакомый, церковный – аромат ладана и еще чего-то неуловимого, возможно к нему примешивались просьбы, благодарности тысяч людей, посещавших это место. В костеле было прохладно и сумрачно.
        Надвигался вечер, что внесло изменения в окружающий пейзаж.
        Зажглись старинные уличные фонари. Витрины магазинов, сувенирных лавок и кафе включили подсветку и мигающую рекламу.
        Возникло очарование вечера, люди стали более яркими, шумными и смешливыми. Усилился ветер.  День уступал права романтическому вечеру.   
        Глика куталась в норковый полушубок…
        - Не устала? – поинтересовался Марк.
        - Нет…, ну если только слегка, - ответила она.
        - Тебе не холодно?  Давай еще посетим одно место. Там тебе должно понравиться тебе.
        Они остановили желтое такси, Марк назвал адрес, и автомобиль медленно поехал по узким улочкам Вены.
        Машина остановилась на набережной.
        - Это же Дунай! – воскликнула Глика.
        - Подойдем поближе, - сказал Марк, взяв Глику за руку, подвел ее к темной чугунной решетке.
        Глика с любопытством посмотрела вниз: Дунай был неширокий, с заметным течением, его сковали бетонные стены. Набережная, на которой они находились, хорошо освещалась. Ступеньки от нее вели прямо к реке, где находилась еще одна набережная, нижняя. Эта нижняя набережная была абсолютно темной, неосвещенной. Кое-где прямо у воды находились маленькие кафе, они-то и вносили хоть какую-то праздничную струю в мрачный пейзаж. 
        Но не это привлекло внимание Глики. Она как зачарованная смотрела на огромный прозрачно-лазурный квадрат прямо в темной воде Дуная.
        - Марк, что это? Какая красота!
        - Бассейн прямо в реке.  Нравится?
        Я знал, что тебе понравится. Я ведь не первый раз в Вене, поэтому знал, куда тебя вести, чтобы ты очаровалась этим городом.
        Усталые, но довольные, они вернулись к парковке, где оставили свою машину, чтобы завтра распрощаться с Веной, и ехать домой в свою любимую Москву.

                ДЕНГИЛЕВСКИЙ

        Владимир Николаевич потихоньку сходил с ума. Ни о чем, как о Гликочке думать не мог.
        Перебирал в уме – что он еще не сделал, чтобы эта девочка стала его женой. Приходил к неутешительной мысли: во всем виновата Ленка, если бы он не спал с нею, вполне возможно, что Гликино отношение к нему изменилось под напором его ухаживаний. 
        Ведь  знал о брезгливости Гликерии еще с первого дня знакомства, и надо же было оставить этот нюанс без внимания.
        Но слишком поздно пришло прозрение.
        И в то же время  - не дожидаться же ему, когда Глика снизойдет до него. Он молодой мужчина в расцвете сил,  и женщина ему была нужна.
        И все-таки виновата Ленка, да и Танька-сестра. Это она, наверно, и сказала о Ленке Гликочке. Иначе откуда она могла о его замужней любовнице.
        Глика замужем, и теперь ничего не сделать.
        Обычно руководствовался принципом: не можешь изменить ситуацию – измени к ней свое отношение. Сейчас и это не помогало.
        Нажав кнопку, вызвал секретаря, попросив ее сделать крепкий кофе и принести список неотложных дел на сегодня.
        Сегодня проснулся рано, в последние дни вставал рано, чтобы успеть до Гликиного офиса, чтобы хоть словом с ней перекинуться. Но она и раньше не баловала по утрам своим вниманием, а теперь ее к работе привозил муж.
        И цветы, которые Володя привозил для Глики, летели в ближайшую урну.
        Однажды увидел ее одну, но как назло – ирония судьбы – в тот день не успел купить цветы. Все равно подбежал к ней, но Гликочка кивнув ему «доброе утро» и «извините, я опаздываю», прошествовала мимо.
        А сегодня она, вообще, не пришла на работу. Телефон ее не отвечал.   
        Звонить Гликерии Борисовне не решался.
        На рабочем столе поставил фото, фото, с которого в спальне его висел Гликин портрет.
        Секретарь Владимира Николаевича, увидев это фото, ни слова не сказала, но удивлена была безмерно. Эту девушку она знала, когда она была еще маленькой девочкой. Впервые увидела, как ее бывший шеф с женой  катал их на санках на горках сретенских переулков.
        Анна Ивановна узнала эту девушку – эта была внучка ее бывшего шефа, который и порекомендовал  Анну Ивановну Денгилевскому, когда тот создавал свою фирму.
        Управление науки и техники, которым руководил Арсений Николаевич ликвидировали как ненужное Министерству, само Министерство преобразовали в Комитет.
        Арсения Николаевича с почестями проводили на пенсию, хотя и исполнилось ему тогда всего 62 года. Болезненно  он переживал свое отстранение от работы.
        Анна Ивановна, тогда еще сорокалетняя женщина, тоже оказалась не у дел.
        Они иногда перезванивались с бывшим шефом, но говорила больше Анна, жаловалась на свою судьбу – и бывший шеф похлопотал за нее перед Владимиром Николаевичем.
        Володя тоже работал в этом управлении, пришел совсем еще мальчиком, сразу по окончании Ленинградской корабелки, но очень быстро пошел в гору, не имея ни связей, ни знакомств, а только лишь благодаря своему упорству.
        Она давно заметила, что с Владимиром Николаевичем уже пару недель творится что-то неладное: осунулся, похудел, под глазами – черные круги.
        От красавца-мужчины: как же неженатый, богатый, и по внешнему виду этакий мачо, по которому с ума все женский коллектив фирмы, ничего не осталось, даже в одежде появилась какая-то небрежность.
        Надо отдать должное, Владимир Николаевич никогда не заводил интрижки со своими сотрудницами.
        Уж как его обхаживала главный бухгалтер, но и у той ничего не получилось.
        А, может, и не заводил по причине этой девочки, фото которой сегодня впервые Анна Ивановна увидела на столе.
        Анна Ивановна знала все, что происходит в фирме, но свои знания держала про себя. Однако, момент отношения президента фирмы и внучки Арсения Николаевича оказался для нее полной неожиданностью.
        Она догадывалась, что у Владимира Николаевича есть кто-то, кого он обожает до потери ума. Однажды услышала случайно его разговор: в голосе шефа сквозило столько ласки и любви. Но что эта девочка и была той, с кем так безукоризненно беседовал Владимир Николаевич, даже и подумать не могла. Она в ее представлении все оставалась той малышкой, которую Арсений Николаевич катал на санках. 
        Звонить бывшему шефу было бесполезно. Все равно ничего от него не узнает. А Анне Ивановне было жаль Володечку, так мысленно называла она теперешнего своего шефа, зная, что он никогда не променяет ее, знающего и верного работника на длинноногую блондинку с пышной грудью, которые только и  умеют, что принести кофе и строить глазки посетителям.
        Звонить Гликерии Борисовне тоже не имело смысла – та может говорить много и ни о чем, и получалось так, что Анна все рассказывала о себе, ничего не получая взамен.
        Госпожа Эбер – очень скрытная женщина, несмотря на свою профессию, хотя и публичная профессия, но она никогда и нигде не светилась: ни на экране телевизора, ни на радио, ни в СМИ, даже книги ее выходили без фотографии автора. Но книги раскупались быстро, и основной читательской аудиторией их были вот такие женщины как Анна Ивановна – от сорока до шестидесяти лет.
        Перед обедом Владимир Николаевич вызвал секретаря снова к себе, отдал ей заявление на отпуск, попросив оформить в кадрах все необходимое.
        Анне Ивановне показалось, что шеф был слегка навеселе, но она опять-таки свои подозрения оставила при себе, сказав только, что в два часа должны придти новые заказчики.
        - Отправьте их к Натану Наумовичу, - вяло ответил  президент, - пусть он решит с ними все вопросы.
        В фирме работали профессионалы, и беспокоиться шефу было не о чем.
Он мог номинально руководить фирмой, и все равно прибыли шли. И немалые прибыли.
        - По непроверенным данным завтра к нам должна нагрянуть налоговая, - осмелилась высказать секретарь.
        - А у нас что-то не так? Что нам бояться налоговой? Сообщите об этом финансовому директору и главному бухгалтеру, чтобы были в курсе.
        Налоговая есть налоговая, и какие-нибудь мелочи всегда обнаружит, но это не катастрофа.
        И почему-то повторил: не катастрофа. И надолго задумался.
        Но задумался не о делах в фирме. Здесь он был спокоен.
        Он снова думал о Глике: почему она сегодня не пришла на работу.
        Дела в фирме велись без особого риска, в этом не было необходимости, старательно соблюдались все законы.
        Денгилевский с самого основания фирмы заработал свой начальный капитал немножко рискованным, но честным способом. Да, тогда  вначале он рискнул. Но риск оправдался. А дальше уже все как по маслу. Он старался не нарушать законы, не подставлять партнеров, быть аккуратным и обязательным в расчетах.
        - Анна Ивановна, меня не будет месяц. Прошу меня не беспокоить, все вопросы решать будет Натан Наумович. Да, и приказ подготовьте о его назначением и.о. на время моего отпуска. А сейчас я уезжаю домой.
        Дома Владимир достал из бара бутылку коньяка и налив чуть больше половины бокала, залпом выпил. Прислушался к себе, никакого облегчения.
Налил еще столько же, снова выпил. И как всегда отправился в спальню, рухнул на кровать и уставился на Гликин портрет.
        Позвонила Ленка, просилась на встречу, он ее послал матерным словом.
        Теперь он только ее считал виноватой в том, что Гликочка вышла замуж, ее и Свидетеля.
        Снова прислушался к своим ощущениям: кажется, стало немного веселее.
        - А не сесть ли мне за ноутбук.
        Днем Глики не бывает в Интернете, а вдруг…. Но если не будет, поговорю-ка я с Юлианной.
        Стал искать Юлианну по поиску, нашел в «лесбиянках». «Тьфу, она еще и «розовая» оказывается, - надо так вляпаться.
        Может, я ошибся?
        Зашел еще раз – нет, там была Юлианна, та самая Юлианна, которую он по Танькину наушению чуть в гости не пригласил. Какая гадость!
        Написал:
        - Эх, Юля! Юля!- и сразу ушел.
        Но как, же тогда этот Свидетель? Она же и с ним спит! Скорее, всего: Юлианна – бисексуалка, а Свидетель тогда получается «голубой».
        Денгилевский просто не знал, что Свидетелю нравился групповой секс. 
        На этой почве они, скорее  всего, и сошлись с этой Юлией. Свидетель тот вообще приветствовал лесбос, и у него только сильнее увеличивалось влечение к лесбиянке, хотелось третьим прилечь  к двум лесбиянкам.
        И куда я попал, - вздохнул Денгилевский и снова приложился к бутылке коньяка, уже не наливая в бокал, а прямо из горлышка.
        А Гликочка? Гликочка вряд ли знала. Она такая наивная книжная девочка, что и подумать не могла про такие гадости.
        Но все равно спрошу у нее про Глику. Владимир собирался быть вежливым, насколько позволяли ему опьяненные  алкоголем мозги, хотя мало задумывался о производимом впечатлении: 
        - Здравствуйте, Юлианна! Как ваши дела?
        - Владимир, здравствуйте!  Я замуж выхожу. Поздравьте меня.
        «В который раз!» – поморщился  Денгилевский, и оказался как всегда прав.
         - Поздравляю вас! И когда свадьба? Кто Ваш избранник? Надеюсь, достойный?
         - Ваш ровесник. Свадьба в апреле. Пока живем гражданским браком
         «Слишком много подробностей, видно, не замуж выходит замуж, а очередной гражданский муж. И до апреля еще полгода. Гликочка за месяц вышла замуж. Но то Гликочка».
         - И не боитесь за такого старика выходить. Это ваш бывший друг?
         - Мой друг. Не боюсь. Как ваша личная жизнь?
         - Все по-прежнему! – почему-то расхотелось у нее спрашивать про Глику, но разухабистое веселье, которое вдруг овладело Денгилевским, все же не дало сдержать ему свои эмоции, - за исключением для кого-то маленького нюанса, а для меня – катастрофы – моя любимая женщина вышла замуж.
         А сейчас  она пропала:  на звонки не отвечает, на работе ее нет. 
         - Может, встретимся, пока и я замуж не вышла?
         О! -  застонал Денгилевский, - замуж она выходит…
         - А  ваш друг, за которого вы замуж собрались – это Свидетель? – с такой надеждой спросил Владимир, - только бы оказался Свидетель, - с такой мучительной тоской подумал Володя. Почему ревновал он Глику именно к этому Свидетелю, а не к ее мужу, - и сам не мог себе объяснить.
        - Нет, это не Свидетель, - неужели он меня ревнует – обрадовалась Юля, но следующий вопрос моментально отмел ее радужные мысли.
        - А Свидетель встречается с Гликерией? – надо же так снести голову, чтобы посторонней тетке задать вопрос о Гликочке. О Глике он старался, вообще, ни с кем не говорить.
        - Понятия не имею, у него и спросите.
        А зачем ей Свидетель, если она замуж вышла?
        «Дура!»  - зло подумал Денгилевский, - это для тебя, главное – замуж выйти, а для Гликочки, главное – любовь».
        - А вы что думаете, что она за Свидетеля замуж вышла?
        - Не за Свидетеля.
        - А вы не могли бы узнать?
        - Нет. У него и спрашивайте.
        «Ну почему так? Даже Денгилевский и тот не хочет с ней встретиться, И Свидетель – дурак, ушел от нее», - горестно подумала Юля, а в ответ произнесла:
        - Мне надо работать.
        - Надо бы извинения попросить у вас, да искренне не получится, а формально – не хочу.
        Денгилевский отключился.
        Снова приложился к коньяку. Этим он пытался отвлечься, но не тут-то было. Алкоголь помогал, но только в первые минуты.
         «Пойду в чат к Свидетелю, хоть душу отведу» - решил он.
        Что он там говорил Свидетелю, даже не мог вспомнить. Кажется, ругался, обзывался, потом умолял его дать новый номер Гликиного мобильного.
        Почему-то запомнилась лишь фраза, которую сказал Свидетелю:
        - Ты никогда не представишь, ты просто не в состоянии представить, каково отдать любимую женщину другому? Ты никого и никогда не любил, ты
готов спать с любой женщиной. Ты понятия не имеешь и не можешь иметь о том навязчивом кошмаре, о постоянной боли, что рвет тебя на части. Ни черта ты этого не знаешь, и никогда тебе этого не узнать.
        И все это не в приватной беседе, а в общей комнате.
        Свидетель ему тоже что-то отвечал: про Ветхий завет. Это Владимир и не понял к чему. Религия его не интересовала, и о библейских книгах он и понятии не имел.
        - Умничаешь, - сказал Свидетелю, - перед кем? Гликочки-то все равно нет.
        В результате его удалили из чата.
        А боль не проходила.
        На следующий день  снова пил, звонил Тане, чтобы та узнала, где Глика.
        - Тань, ее нигде нет. Узнай, где она. Только не обращайся к той своей подруге, что впутала и меня, и тебя в эту гнусную историю с девицей из чата.
        - Володечка, как же я узнаю? Я же не знакома ни с кем из ее родных. Зачем ты пьешь? Ты кушал что-нибудь сегодня?
        - Кушал-кушал! – ладно, Таня, пока тогда.
        «Кажется, сегодня Тамара со своим младшим сыном записалась на прием, может, повезет, и Тома сама начнет разговор о Гликерии. А нет, придется разыскивать Гликерию Борисовну. На нее Таня и возлагала только надежды по спасению брата. Не та женщина Эбер, чтобы не помогла»
        А Владимир заходил в «пышки», в надежде услышать там Глику, но, увы.
        Познакомился с какой-то женщиной. Но они как два брата по несчастью: она о своей неустроенности, он – о Глике. На этом и расстались.
        Но в «пышках» продолжал сидеть уже молча. Ни к кому не приставал, ни с кем бесед не заводил.
        Отвлекался только на выпивку. Благо коньяка в доме хватало.
        Таня, придя на прием во вторую смену, увидела сразу же Тамару.
        Та считала своим долгом, что может без очереди входить.
        «Хорошо, что хоть записалась», - с тоской подумала Таня, но все же медсестру попросила вызвать первого по списку из записанных на прием.
        А потом надеялась под каким-нибудь предлогом выпроводить сестру из кабинета, в надежде, что Тамара скажет что-то о Глике. Сама Татьяна решила не начинать первой разговор о Гликерии из боязни как бы только не навредить Володьке.
        Но Тамара Федоровна только трещала о своем ребенке.
        А Таня сама не решалась начать разговор, и только, когда Тамара собралась уходить, как бы ненароком спросила:
        - А ты не знаешь, под каким псевдонимом печатается Гликерия Борисовна?
        Тамара ошалело уставилась на доктора:
        - А старуха что ли книги пишет?
        Танька, ну ты посмотри, какие люди!
        С Гличкой работаю почти пять лет, и не знала. И это я!
        Я же все и про всех знаю. Ну, Эберша, и дает. А я-то думала, что она только пирожки умеет печь, на свою ненаглядную Гличку любоваться, да деда своего обхаживать.
        Вот откуда у них деньги. А я, думала, наследство какое им из Израиля пришло. Ну, надо же. Ну и новость ты мне сказала. А ты откуда знаешь, что она книги пишет?
       Татьяна пошла на попятную:
       - Да не знаю я.
       Я с Гликой в поезде познакомилась. Мы с ней вместе ехали из Питера.
       Глика читала какую-то книгу.
       Я поинтересовалась.
       Она ответила что-то невразумительное, на автора я и не посмотрела. А потом в разговоре Глика обмолвилась, что ее бабушка – профессиональный литератор.
       А тут в последнее время моя Ленка вдруг увлеклась  женскими романами, я и подумала…
       На самом деле Таня знала, что Гликерия Борисовна пишет женские романы от Володи. Брат очень уважал, даже любил Эбер, наверно, не хватило ему  материнской любви, мама так рано умерла, - скорбно вздохнула Таня.
       Но Томка ее не слушала, а только повторила: «ну, надо, же бабка – писательница, а Гличка ни разу и не похвасталась. Надо же какие люди!»
       Вернулась медсестра, и Таня просто выпроводила Тамару, которая все  повторяла: «ну надо же!»
       Расстроенная Татьяна продолжила прием, а в голове вертелось: снова все испортила, и ничем не помогла брату.
       Но он-то знает телефон Гликерии Борисовны, - ухватилась за спасительную мысль Таня, и немного успокоилась.
       Вечером зашла к Володе, тот был пьян, небрит, лежал с бутылкой на кровати и смотрел на портрет Глики.
       Таня ни слова не говоря, собрала пустые бутылки в мусорный мешок, пятое-на-десятое убралась в квартире, спросив, когда придет женщина, которая убирается у Владимира.
       Тот не любил посторонних людей в квартире, но поскольку самому убираться не хватало времени, на Таню не имел права возлагать такую обузу, у той и так забот хватало: и работа, и своя семья, поэтому нашел какую-то интеллигентную женщину из беженок, которая раз в месяц приводила его квартиру в порядок.
       - Посмотри на календаре, - как ни странно, но вполне внятно произнес брат.
       Глянув на календарь, Таня увидела обведенное кружком завтрашнее число.
       «Хорошо», - подумала она, - значит на послезавтра можно договориться с Гликерией Борисовной, - и про себя прошептала: «Господи спаси и сохрани его непутевого. Не может же это вечно продолжаться, хотя это вечно уже тянулось четвертый день и конца краю не виделось».
       - Володечка, ты бы поел что-нибудь. Я разогрела кое-что купленное в магазине, как знала, что у тебя пусто в холодильнике. Иди съешь киевские котлеты и салат «цезарь».
       - Тань, узнала про Глику? – с такой тоской в глазах посмотрел на нее брат, что Татьяна отвернулась, чтобы скрыть слезы.
       - Володя, дай мне телефон Гликерии Борисовны, я ей сама позвоню, - не стала она разводить антимонии.
       - Но ты ее не знаешь. Это неприлично.
Таня опять-таки поразилась способности брата, несмотря на то, что видела,   
его пьяного, но соображал он делово.
       - Сестренка, не те они люди, чтобы вот так разговаривать с незнакомыми.
       И этот туда же «не те люди».
       - Да обыкновенные они люди, почему все распелись «не те люди, какие люди они» - разозлилась она, и прикусила язык, поняв, что проговорилась. Сейчас Владимир начнет расспрашивать, кто еще говорит о Гликиной родне.
       Но к ее радости Владимир по памяти продиктовал телефон Гликерии Борисовны.
       - Танька, только не говори обо мне. Придумай что-нибудь про Глику спросить.
       Татьяна распрощалась с братом, обещав зайти завтра после утренней смены.
       Владимир Николаевич нехотя поплелся на кухню: от еды воротило.
Да и пить тоже уже не мог.
       Он практически не пил, а сейчас заставлял себя напиваться в надежде забыться. Но алкоголь действовал недолго, потом становилось еще хуже.
       «Допью эту бутылку и все» - иначе сойду с ума, -  с такими мыслями и с бутылкой в руке, такой  же неухоженный, каким  предстал перед сестрой, Владимир забылся тяжелым сном. 
       Проснулся от кошмарного сна: Гликин портрет со стены снимала Гликерия Борисовна.
       - Нет, - кричал Владимир, - не отдам. Дарил – не хотели брать. А теперь не отдам.
       «Надо же такое присниться, никому не отдам Гликочку», - проснулся он.
       Как ни странно, несмотря на недельное беспробудное пьянство, в голове было ясно, только вот во рту, как табун лошадей переночевал и ужасная сухость, как в газетной статье, посвященной работе кирпичного завода.   
       Владимир отправился в душ, под холодной струей воды смыл с себя все свои боли и недомогания, выбрился, вычистил зубы, надел новую майку и джинсы.
       «Позавтракаю и поеду в офис», и тут раздался звонок в дверь.
«Танька что ли? Так она сегодня в первую смену работает. Все-таки надо переезжать из этого дома. Купить себе приличную квартиру в малонаселенном доме с нормальной охраной. Толку-то от консьержа – он и не смотрит, кто проходит мимо него. А мне сейчас никого не хочется видеть», - размышлял Денгилевский, подходя к двери.
       Даже не глянув в глазок, открыл дверь.
       Перед ним стояла Гликерия Борисовна.
       «Хорошо, что успел привести себя в порядок, иначе не пережил бы стыда, если бы предстал перед Эбер в том виде, в котором проснулся».
       В квартире витал запах невыветренного алкоголя, несмотря на то, что Владимир, встав с постели сразу раскрыв все окна, хоть на улице температура и была ниже нулевой отметки.
      - Здравствуйте, Владимир Николаевич! Разрешите войти? Или так на пороге и будем стоять, - с улыбкой произнесла Эбер.
      - Извините, проходите, пожалуйста. У меня беспорядок. Я – в отпуске, расслабился. Почему-то Гликерии Борисовне он мог сказать все, как маме.   
      Хотя, может, Эбер и не нуждалась в его откровениях.
      - Вы уж, Володя, не обижайтесь. Я к вам без предварительного звонка и по делу.
      Денгилевский даже не удивился: откуда она узнала его адрес, до того был растерян приходом Гликерии Борисовны к нему домой.
      - А я завтракать собрался. Пойдемте со мной, хотя бы кофе выпьете.
      Гликерия Борисовна следом за Владимиром зашла на кухню, осмотрелась: жилье холостого мужчины, но бытовой кухонной техники даже в избытке: и посудомоечная машина, и микроволновка, и тостер, ростер, кофеварка… На кофеварку она обратила особое внимание.
      У Гликочки с Марком тоже такая есть. И Гликерия Борисовна давно собиралась приобрести такую же, чтобы себе в комнате поставить, и во время работы не отвлекаться, бегая на первый этаж варить кофе в обыкновенной турке.
      За кофе она решила и начать беседу, ради которой пришла к Владимиру Николаевичу по просьбе Тани. Но, ни в коем случае не «выдать», что по просьбе Татьяны, хотя еще и не представляла для себя, как объяснит домашним появление портрета Глики: с Сеней проблем не будет, с сыном тоже. Невестка может зафыркать, но и это не смертельно. Хотя Гликерия Борисовна в одну секунду поменяла свое решение: никто кроме Глики не будет знать, откуда этот портрет. Глика знает, что ее портрет висит у Владимира Николаевича, а остальным будет сказано, что портрет заказан на деньги, которые Глика заработала, редактируя графоманию Гликерии Борисовны протеже.
       - Володя, вы на мой день рождения хотели подарить мне портрет Глики, я тогда отказалась, а сейчас – передумала, хочу купить у вас этот портрет.
       Денгилевский уставился на Эбер ничего не понимающими глазами.
       Как это отдать Гликин портрет, он уже не может без этого портрета: встает и каждый день видит Гликочку. Нет, надо как-то найти корректный способ и отказать. Но и отказать Эбер он не сможет.
       Да, альтернативы нет. Но уж только не продавать.
       Владимир жалобно вздохнул:
       - Гликерия Борисовна, а как же я? Я теперь только и могу видеть Глику на этом портрете. Честное слово, как ребенок капризничает, так и сейчас вел себя Денгилевский.
       - Володя, мы уже говорили с вами: Глика замужем. И вам надо, если не забыть ее, то хотя бы понять: она – чужая жена.
       А портрет вам будет напоминать о Гликерии постоянно.
       Гликерия Борисовна понимала, что говорит неубедительно, но  в голову не лезли никакие мысли. Она чувствовала вину за все произошедшее в последнее время с Денгилевским, хотя никакой вины за ней не было.
       Они, молча, пили кофе. Денгилевский уже и третью чашку с кофе выпил, а все не знал ответа: и отказать не мог, и отдавать жалко.
       Наконец, решился:
       - Да вы правы, сейчас я заверну портрет.
       Эбер вздохнула: одно дело сделано.
       - Володя, и еще – помните лето: Гликочка в депрессии, это только все разговоры, что она отошла от того страшного своего состояния благодаря любви и заботе всех близких, и вас в том числе.
       У нас в Рыбном живет женщина, лет ей под девяносто, у нее в огороде  родник, и там какая-то особая вода, хотя, может, и  обыкновенная, но многим  помогает от депрессии. Я Гликочку поила в то лето этой водой.
       Вам  принесла маленькую бутылочку, принимайте по две чайной ложке натощак, и тревожное состояние уйдет. Здесь хватит на две недели.
       Владимир Николаевич, я бы еше посоветовала вам обратиться к психотерапевту, но думаю, это лишнее.
       Мы тогда этого психотерапевта – он считается одним из лучших в Москве, Арсений Николаевич через своих старых министерских знакомых его нашел - вызывали к Гликочке, но толку никакого. Гликочка перед ним так и не раскрылась.
       И мой вам совет: попейте воду и поезжайте куда-нибудь отдохнуть, но один, без всяких длинноногих блондинок.
       И все пройдет. Забыть Глику вряд ли забудете, но вам станет намного легче, да и наш загородный дом  всегда будет открыт для вас. 
       Как ни странно, но Владимиру действительно стало спокойнее на душе. Он знал, что стоит уйти Эбер, и все начнется сначала… Но попробовать и воду, и затем уехать хотя в Швейцарию или Австрию. Нет, только не в Австрию – в Австрию Гликочка всегда хотела, и он там будет ее вспоминать.
       - А почему Глика не отвечает на мои звонки?
       - Они уехали с Марком в путешествие. Ее сейчас нет в Москве. Наверно, отключила телефон.
       - Гликерия Борисовна,  извините, я совсем забыл о вашей просьбе по поводу Свидетеля.
       Не уходите, я сейчас решу этот вопрос. У вас есть его телефон?
А потом отвезу вас домой.
       - Володя, я на машине. Да и на Мира мне заехать надо: цветы полить, а потом еще в издательство. Так что спасибо. А телефон Александра… сейчас посмотрю в своем мобильнике: кажется, Глика мне давала его номер. И я как всегда никогда ничего не выбрасываю – профессия обязывает, кажется, сразу занесла этот номер телефона в записную книжку.
       Вот нашла.
       - Гликерия Борисовна, пройдемте со мной в кабинет. Хочу, чтобы вы слышали мой разговор с вице-президентом фирмы.
       Не знаю, почему, но мне, кажется, что этот Александр не примет от меня предложение о работе в моей фирме. Не стал он объяснять бабушке, как они со Свидетелем вечно «цапаются», причем по инициативе Денгилевского.
       Денгилевский по стационарному телефону набрал какой-то номер.
Перед тем, как звонить, усадил Гликерию Борисовну на тахту, и вручил ей альбом с фотографиями Глики.
       - Натан Наумович, добрый день! Запиши телефон и позвони этому человеку: Хайт Александр Абрамович.
       Нам надо вводить новую должность по работе с немецкой фирмой, с которой подписан контракт о сотрудничестве в октябре.
       Я  хочу немного отойти от дел, а с немцами  контакты ежемесячно согласно договору.
       Пригласи господина Хайта к себе.
       Должность – зам. директора по связям с зарубежными партнерами.
       Оклад – на испытательный срок, но не говори этому господину про испытательный срок – 400 000 рублей, плюс бонусы, командировочные, ну и все прочее, что у нас есть. Не мне тебя учить. А после трех месяцев – 600 000 рублей.
       Немецкий он кажется, знает.
       Делай все возможное, но он должен работать у нас.
       Если не согласится на оклад, можешь прибавить плюс 50 000 или даже 100 000 рублей.
       Обо мне ничего не говори, особенно не упоминай мою фамилию.
       Я вернусь на работу после новогодних праздников.
       - А… - начал вице-президент.
       - Никаких а…, господин Хайт должен у нас работать, - сказал, как отрезал, Денгилевский, и отключился.
       - Теперь я понимаю, почему о вас так отзывается  Арсений Николаевич. Действительно, таким руководством вы многого добились, - сказала уважительно Эбер.
       - Гликерия Борисовна, знали бы вы, как мне иногда хочется  забросить весь свой бизнес и лежать, поплевывая в потолок.
       Для кого и чего я это делаю? Если бы не Таня. Таня – это моя сестра, вы с ней не знакомы. Вот для нее и племянницы только и стараюсь. А самому мне уже ничего не надо. Особенно сейчас. Я же думал о Гликочке.
       Эбер поняла, пора уходить, иначе весь ее визит пойдет насмарку. 
       - Владимир Николаевич, спасибо за кофе, портрет. Все-таки мне немножко неуютно, что вы не взяли деньги.
       Денгилевский замахал руками: «не обижайте меня»
       Эбер продолжила: и за господина Хайта спасибо. Думаю, вы с ним сработаетесь. А, может, и подружитесь.
       Владимир проводил Гликерию Борисовну до машины, вернулся домой.
С тоской посмотрел на пустое место на стене, где висел Гликин портрет, взял с тахты альбом с Гликочкиными фото, просмотрел все, затем спрятал в нижний ящик книжного шкафа альбом, телефон с единственным номером, по которому ему могла звонить только Глика. Ключ от ящика положил в сейф.
       «Начинаю привыкать жить без Гликочки», - но на душе по-прежнему было муторно.
       Звонок в дверь прервал его  грустные размышления  - пришли наводить порядок в его квартире. Он заодно попросил, чтобы  Алла, так звали приходящую домработницу, сварила ему обед, щедро выделил деньги на продукты и за приготовление обеда.
       А сам отправился в уже известное ему турагентство заказывать путевку, сам еще не зная, куда.

                АЛЕКСАНДР

       А через неделю Александр, как ни в чем не бывало, заявился к Гликерии в агент.
       - Доброе утро, Гликерия.
       Гликерия не ответила - тоже решила выдержать характер. Ответила спустя десять дней.
       - Добрый вечер, Александр!
       Я тоже выдерживала характер: дала себе 10 дней не общаться с тобой и выдержала, звонок не считается - я хотела с тобой встретиться - специально сказала, что на Арбате в "Шоколаднице" - сидела там до 17 часов - думала, что ты придешь: с "Семеновской" сто раз можно было успеть приехать. А ты ...  " пиши в агент, пиши в агент" - заладил как попугай -  я всю субботу была свободна, а ты так и не пришел - видно так надо тебе было со мной встретиться.
       Ажно зло берет, что сама навязываюсь. И ты ровно 15 минут меня не узнавал: подозреваю, всех своих пассий в уме перебрал, так и не дошло до тебя, если бы о ВСВ не сказала.
       Гликерия в субботу отправилась покупать новогодние подарки, поехала на Арбат – вот хоть и коренная москвичка, но почему-то считала, что самое лучшее на Арбате, хотя и понимала, что там все дороже, но… не доверяла современным торговым центрам с навороченными бутиками: ей все казалось, что в этих бутиках продается «мейд ин Хина» и «мейд ин Подмосковье», а украшения – турецкого производства.
       Машину оставила во дворе на Мире, на метро доехала до Смоленской, и через Сивцев Вражек вышла на Арбат,– тем более стояла хорошая погода: тепло и даже иногда выглядывало солнышко.
       Что уж Гликерии стукнуло в голову, но она решила позвонить Александру – Глёка рисковала, но поскольку твердо была убеждена в порядочности Свидетеля, все-таки позвонила в надежде встретиться с Сашей.
       Но тот как всегда не мог и не хотел приехать.
       - На свадьбе в качестве "милого друга" присутствовал - снова лишишь меня общения с собой - так я специально из вредности это говорю, - вернулась Глёка к разговору с Александром, на котором закончилось их общение – Александр «наказал» Гликерию за нелестные слова в адрес своей любовницы.
       Никакого жениха у Юлианны не было – она по-прежнему посещала чаты неприличные, и общалась со Свидетелем, как в постели, так и в сети  – Глёка знала об этом, но продолжала делать вид, что верит Свидетелю и иногда позволяла себе вот такие подколки в его адрес.
       Странно, что Александр не заметил ее ернического тона,- подумала Гликерия.
       - Гликуша! Во-первых, здравствуй.
       Во-вторых, не ты ли сказала что во столько-то, кажется, в 16 30 должна быть как штык дома, скорее всего, перед очами строгого мужа?
       Так какая «Шоколадница» в этой связи?
       Не проще ли русским языком назначить встречу?
       Кстати, те самые 14 и 15 числа ничего не решали, поскольку я с утра до вечера был занят: сперва - работа, а после нее - страховка.
       Я почти рассчитался с долгами.
       Насчет "милого друга "комментировать не буду.
       Насчет неузнавания - Владимировна прозвучало задолго до Высоцкого. Не отрицай...
       - Мало ли что я говорила на предмет, что меня ждут - ты ж все "пиши в агент, пиши в агент. Вот я и в ответ, сказала, что ждут. Но ладно проехали.  А Владимировна - я не одна, ваша Юлианна тоже Владимировна.
       Самое главное – рада за тебя насчет твоих проблем.
       Ушла на кухню.
       Гликерия приготовила полуфабрикаты для завтрака и вернулась к компьютеру, чтобы продолжить работу. От Александра ответа не было.
       Прежде чем приступить к работе написала Саше:
       - Что молчим? Творим Галатею? Вы  уже сотворили одну, или несколько?
       - Я же не профессор словесности...
       - Значит, мне показалось
       Ты помолодел и похорошел. Такой красивый: молодой, коротко подстриженный - с божественными руками.
       - Спасибо на добром слове, Гликуша.
       - Ты совсем ничего не помнишь, о чем я тебе говорила  по телефону
       - Как это не помню?
       - Не помнишь - и подтверждение разговор в чате.
       Не помнишь... Скажи, что помнишь, а хотя, что я прицепилась к тебе «помнишь - не помнишь»….
       И почему ты не приехал на Арбат?
       - Ты не прочитала разве, почему я не приехал?
       - Захотел бы приехал - вот я бы приехала бы, чтобы мне ни сказали
       А что не ответили по поводу неприезда? Я так и не поняла - из того телефонного  разговора поняла, что пришли твои домашние.
       - Дело не в этом. Ты сказала, что уходишь с Арбата, так как должна быть при муже.
       - Саша, насчет неприхода - разные мы - я бы на твоем месте: месте мужчины - поскакала бы как ошпаренная, придумав, что ой, а я тоже на Арбате, у зоомагазина, хотя сейчас он ветеринарный почему-то, мол, подожди секунду.    
       Но это говорит тому, кто тебе нужен.
       - Куда поскакала? На Арбат? И крикнула бы: Глика!
       - Ой, как будто ты меня на фото не видел, да я в «Шоколаднице» сидела, говорила же тебе - кофе выпила немеряно, и сливок закосила ажно три порции. Сидела  то в верхнем зале, то в нижнем, я вначале вверху была, потом поперлась вниз - потом снова наверх – девочки-официантки на меня смотрели как на девицу с приветом
       - Гликуша, встреча есть встреча. И назначается без дураков.
       - Тебе пора ко мне привыкнуть, что у меня все не так как у людей.
       Почему не хочу договариваться о встрече?
       А встретиться случайно якобы, как возможно было  в "Шоколаднице".
       У тебя сейчас затруднительное материальное положение, а если встреча заранее, то ты же припрешься, извини, но припрешься - мое любимое слово, хорошо  пусть придешь с цветами и всякой другой хренотенью, по-другому не сможешь, а это деньги.
       Конечно, мне приятно будет, но и червь сомнения точить тоже будет.
Из-за меня тебе пришлось потратиться.
       Мне ты нужен такой как есть " - я тебе тысячу раз не устаю повторять "в коросте желанный".
       А если случайная встреча, то:«ой, рад, что встретил, и мы бы просто погуляли по тому же Арбату.
       Не обижайся за откровенность, но такова уж я по натуре, и сделать с собой ничего не могу, как и насчет ревности.
       - Но ведь если я не могу тебе купить цветы, я просто отложу встречу.
       - Вот-вот, а я тут же - "ты не хочешь со мной встречаться" и пошло по новой - у тебя там Юлианна…
       - Поэтому и занимаюсь всякой хренотенью: страховки, риэлтовство.
       Гликерия тяжело вздохнула, как она понимала Сашу, но в ответ произнесла:
       - Это ради Юлианны?  Страховки и т.д.
       - Это я ради себя прежде всего. Как-то не очень… без денег-то... Неуютно.
       - Понимаю, без денег очень даже неуютно - я тебе говорила, вряд ли ты помнишь, как мы жили в Прибалтике в девяностые годы: мама покупала два яйца для блинов (утро и вечер), а муку из макарон молола на кофемолке.
       Я до сих пор оладьи и блины терпеть не могу, и жареный хлеб, который у нас в иной день  был и на обед, и на завтрак и на ужин.
       - Тем более, если понимаешь.
       - Мне не надо, чтобы на последнее ради меня покупали цветы. У тебя будет постоянная головная боль - где достать деньги, чтобы идя к Глике купить для нее цветы.  Я не права?
       - Надо выбираться из провала.
       - Ты меня не понял - из провала в любом случае надо выбираться, и ты выберешься, просто не можешь не выбраться.
       Но ты не понял меня. И не ответил на мой вопрос «разве я не права»?
       - Есть деньги, иду к Глике. Нет денег - не иду.
       - Саша, нет денег - не идешь, а я сразу же тебе: значит, не хочешь.
       Это я сейчас, взрослая мудрая женщина, знаю, а раньше - так и воспринимала - что ты не хочешь со мной встречаться, и целые замки строила под эту свою теорию. Ну и кому это на фиг нужно?
       - И, вообще, могу закрыть эту тему, через пять минут ухожу спать, - резко изменил свое отношение Александр к Гликерии.
       - И дополни свое сообщение: «ты наказана на месяц» - это как раз будет нормальной концовкой нашей беседы.
       Гликерия задумалась: ну, и что изменилось?
       По-прежнему продолжение встреч с Юлианной, поэтому не захотел встретиться с Гликерией в «Шоколаднице».
       Теперь, зная, что Гликерия до минуты  знала его появление в ноуте, он и Юлианна, созвонившись, стали появляться одновременно, когда Свидетель появлялся в доме, выходила в сеть и Юлианна.
       И происходило общение в онлайне – ни Юлианны, ни Свидетеля не было в чатах, а онлайн – зеленый у обоих.
       Юлианна уходит, а Свидетель идет в «пышки» и ведет себя как клоун – девицы-малолетки называют его Сашкой.
       Пора-пора заканчивать. Девочка, кажется, успокоилась.
       Но Глёка продолжает писать Александру:
       - Но поскольку ты дал мне понять, что и 14 и 15 декабря ты не смог со мной встретиться, уж не говоря о твоем неприезде на Арбат, в «Шоколадницу» 16 декабря, и твое нежелание общения со мной в онлайне - вчера не общался, хотя вчера  долго разговаривал с Юлианной – видно, не хватило времени на разговоры при встрече с ней?
       Я не буду к тебе навязываться больше - сколько можно?!
       Поэтому - твое выражение - я освобождаю тебя от моего назойливого присутствия. Надеюсь, сейчас выдержу: ни звонков, ни онлайнов с моей стороны.
       - Гликуша, ты опять нагородила черти чего: что стоит вчерашний, по твоей версии, разговор с Юлианной, которой, вообще, не было в сети. Но я уже привык к твоей чудаковатости, поэтому не буду не обижаться, не возмущаться - это бессмысленно. Живи как тебе удобно, и главное, чтобы все у тебя было хорошо.
       И тут же сразу про свои проблемы. Если мужчина посвящает женщину в свои проблемы, ждать от него любви не приходится – он ищет в тебе только помощницу и подругу.
       - Кстати, если есть у тебя знакомый олигарх, пусть купит у меня квартирку. И долго расписывал, что и как про квартиру.
       Глёка олигархный вопрос просто проигнорировала
       - Ты где? – спросил Саша
       - Значит, разговор был не в сети, а в реале, а по  поводу сети: онлайн по твоей версии - это не сеть - это так к слову - не обращай внимания. У твоей Юлианны, также как и у тебя вчера, весь вечер был «зеленый онлайн». Или как у Козьмы Пруткова «не верь своим глазам»?
       А насчет чудаковатости, конечно, дурочкой обозвать легче всего.
       Насчет моей жизни можешь не беспокоиться - что-то мой словарный запас оскудел - десять раз одни и те же слова употребляю.
       Твоя фраза «живи как тебе удобно» - привела меня в экстаз - тоже говорит о твоем отношении ко мне.
       - На твои инвективы - никакого внимания. Ты прекрасно знаешь, что захочешь встретиться – встретимся, только не на деревню к дедушке бегать, а как все нормальные люди, договорившись.
      - Анекдот в тему сегодняшнего нашего разговора - только не обижайся.   
        Совет: «Отрицайте все! Отрицайте! Отрицайте, даже если это очевидно! Главное, повторяю, главное - успейте надеть трусы».
        И что ты в чат не заходишь?
        Саша, я ведь о тебе практически ничего не знаю. Это я о себе -  рот раскрыла и все выложила, что надо и что не надо. За что и страдаю.
       - Нет, Гликуша, ты знаешь очень и очень много обо мне, я даже не знаю, что ты не знаешь… Ведь только с тобой я был так откровенен в разговорах.
       А, вообще, ты начинаешь утомлять! Не надоело? Я имею в виду, анекдот?
       Я постоянный обвиняемый, и все отрицаю, несмотря на то, что прокурору все очевидно.
       - Так и есть: как же не обвиняемый. Вина в одновременном общении со мной и Юлианной, и ты как партизан на картине Иогансона все отрицаешь насчет Юлианны.
        А ты где будешь встречать Новый год?
        - Съездим к родителям, а потом домой, ближе к полуночи.
        Перечитала наш сегодняшний разговор. Можешь обижаться, можешь не обижаться, но твоя фраза - с Юлианной, которой, вообще, не было в сети, получается, что ты смотришь, есть она в сети или нет, - я, конечно, не имею никакого права тебя упрекать, но зачем обвинять меня, сказал бы прямо: «да общался, и не твое собачье дело с кем я и как» - так, кажется, мне ты говорил раньше.
        А вот это мне прислали в качестве поздравления:
С НОВЫМ ГОДОМ "ПОДРУЖКА".

        Свидетель495 - Юлианна: От Крюкова недалеко?
        Юлианна - Свидетель495: В смысле?
        Свидетель495 - Юлианна: В прямом.
        Юлианна – Свидетель495: Кто от Крюково недалеко?
        Свидетель495 - Юлианна: Да ты.
        Юлианна - Свидетель495: Тебе вопрос!
        Юлианна – Свидетель495: Я недалеко, а что?
        Свидетель495 - Юлианна: Да ничего, просто спросил, Юлианна.
        Юлианна – Свидетель495: Москва, Зеленоград.
        Свидетель495 – Юлианна: Эх, Зелик, Зелик...
        Юлианна - Свидетель495: Почему так трагично?
        Свидетель495 - Юлианна: Не трагично, а воспоминательно!
        Юлианна - Свидетель495: Что там было у тебя?
        Свидетель495 - Юлианна: Да много чего!
        Юлианна нас покидает; Свидетель495 нас покидает.
                 Тома.
   
        Комментарии опускаю. Надоело! Продолжаешь общение с Юлианной, и продолжай.   
        А сама подумала: скоро Новый Год, и видно Тамаре деньги понадобились, вот она и прислала очередную пакость, но денег она больше не получит.
       - Неужели тебе было бы все равно, если бы твоя любимая женщина общалась с бывшим любовником? Речь не обо мне. А об абстрактной любимой женщине.
       - Мне не было бы все равно, но я бы попытался тебя понять.
       - Я говорю о любимой женщине, а не о себе. Это раз.
       А два - если тебе не было бы все равно, почему тогда можно так поступать со мной?
       Разговаривал со мной, пришла в онлайн бывшая любовница, и ты сразу:
«я отойду».  Это ведь сродни "найду - знаю и побежал", не обижайся, у меня эта фраза уже не вызывает той прежней  реакции.
       Как бы тебе это?
       - Во-первых, ты утрируешь, во-вторых, я, действительно, отходил
       - В общем, пошлындаю последний раз по чатам и оставлю сию затею: выход в Интернет навсегда.
      - Идите прогуляйтесь.
        Что-то долго гуляете? Где путешествуешь?
      - Была у психологов, да вот хочу зайти в групповуху, и взять реванш. Но не могу найти эту комнату. Как комната называется с групповухой?
      - Этой комнаты нет в наличии на сегодня, но тебе там точно делать нечего.
      - А что это мне там делать нечего? - еще как есть - я сегодня за все отыграюсь.
      - А групповуха - это просто не твое.
      - А твое что ли? Почему это не мое? Пойду и буду выступать там - что там приветствуется больше всего?
      Сколько кого должно быть - 2 мужчины и две женщины или как?
      Насчет групповухи - жду ответ.
      - Групповуха: женщинам нравится, когда минимум два мужчины и одна женщина, но некоторым и этого мало.
      Глёке ажно подурнело, ну и интересы у Свидетеля. Откуда знать, что нравится женщинам? Значит, он и сам вращается в этом круге, где женщинам нравится два мужчины одновременно.
      Глёка даже пошла в ванну почистить зубы, чтобы ее не стошнило.
      Александр  за это время ушел, но вскоре вернулся.
      - Извини, отходил. Ты где?
      - У меня испортилось настроение.
      - Зря испортилось.
      - Сейчас приду в «пышки».
      - Иди, только  меня там нет.
      - А я ни ради тебя иду. А где ты?
      Свидетель не отвечает, и Глёка,  по поиску находит его в неприличном чате.  Ну как можно таким быть?
      - Посоветуй, где мне быть и с кем общаться, чтобы ты не получала ложкой по лбу в ответ на свои претензии.
      - Бывай, где тебе хочется и с кем хочется - не насилуй себя.
      - Ты лучше расскажи, как нам организовать сейчас свою жизнь в связи с изменившимися обстоятельствами  твоего проживания?
      - Летом тебе не хватило дождаться два дня, чтобы мы встретились.
      Дождешься ли ты сейчас?
      Я сейчас почему-то вспомнила твои давние слова: «почему я тебе прощаю многое, что другим бы никогда не позволил по отношению к себе»
      - А кто кого не дождался: в этом нам никогда не прийти к согласию.
      - Ты прав как всегда, и я лучше промолчу, иначе мы снова поссоримся.
      - Нет, ты не увиливай: расскажи, как нам организовать свою жизнь, чтобы у тебя не было претензий? – повторил Саша.
      - Претензии мои не беспочвенны: ты продолжаешь общение и встречи с Юлианной. Почему-то, стоит мне искать тебя, как всегда ты оказываешься вместе с ней в неприличной комнате. Хотя, я повторяюсь. Но, увы, это так.
      Не будь этого, не было бы никаких претензий.   
      Оттого и откладывается иногда появляющаяся у меня возможность встретиться с тобой на Мира.
      Стоит мне зайти в чат, чтобы договориться о встрече, как … опаньки – ты и Юлианна в «жене при муже» под ником Эдмон, и Юлианна под своим обычным ником. И фигурируете вы там как муж и жена.
      - Да, это старинный прикол.
      - А что за старинный прикол? И почему именно муж – ты, а Юлианна – жена?
      - Что говорить-то? Прикол, он и есть прикол.
      Ты  тоже иногда прикалываешься.
      - Это две больших разницы - я прикалываюсь одна, а не со своим любовником. Хотя вас почему-то не воспринимают как прикол. А воспринимают как мужа и жену. Но не хочешь говорить - не надо. И  не очень-то хотелось, Юлианнин муж. Кстати, неплохой ник для твоей любимой комнаты « мужа при жене», тьфу, наоборот « жену при муже»
      - Ну-ну!
      - Ну и что ну-ну? - в чем я снова провинилась?
      - Сама подумай!
      - Сказала, что ты -  Юлианнин муж - так это же прикол!
Ты же сам  сказал, то, что вы с Юлианной муж и жена - старинный прикол - вот я тоже прикололась. 
      Ну, извини, если задела тонкие струны твоей души, не думала, что ты так отреагируешь на обыкновенный прикол - считала, расскажешь, в чем прикол, и вопрос исчерпан. А тебя это почему-то затронуло. Прошу извинения
      - Ну-ну!
      - Не пойму твоей реакции: объясни, пожалуйста, почему ты обижаешься?
      - Я даже объяснить не могу, настолько все очевидно. Объясню при встрече.
      - Как ни странно, но меня задело твое «старинный прикол, что вы с Юлианной муж и жена».
      А не слишком ли много объяснений с твоей стороны при встрече ожидается?
       Да и оно мне надо при встрече?
       - Не знаю, но ты всем своим поведением показываешь - надо.
       - При встрече не хочу ничего слышать о твоем прошлом. Хочу только настоящего - вот ты, вот я и больше никто.
       Мне сейчас надо объяснить, а сейчас ты не хочешь.
       - И все же, что за прикол?  Ты можешь сказать?
       - Блин, какой прикол??
       - Насчет мужа и жены? – решила доконать и его, и себя этим приколом, так называемым Свидетелем, так как Гликерию этот «прикол» очень задел.
       - Просто прикол! Или тебя больше устроит учитель и ученица? Или рабочий и колхозница? Или - свинарка и пастух? Просто мог быть другой вариант или не быть вовсе. Слово «просто» ты понимаешь?
       - Не понимаю, почему именно муж и жена, а не свинарка и пастух или рабочий и колхозница?  Почему именно муж и жена?
       Вот в чем вопрос - прямо гамлетовский. Но не хочешь отвечать, не надо - значит, есть причины не отвечать - я не обижаюсь - у каждого должны быть свои тайны. Хотя, скорее всего, ты не хочешь отвечать, потому что за твоим объяснением последует вопрос о беседе – по твоей версии – с Тамарой, по моей – со мной. Но это мои предположения. Может, они и ошибочны эти мои предположения.
       Слово «просто» -   тоже не понимаю - зачем, вообще, нужен был такой прикол? -  хотя дошло, наконец, как  до жирафа. Но опять-таки твое право не отвечать.
       Наконец дошло до Гликерии – это же точно Александр - извращенец – она в каком-то дурном фильме видела, как мужчина, имеющий сексуальные проблемы, заставлял свою жену одеваться ученицей, а сам выступал в роли учителя…
       Так и Свидетель с Юлианной, ну избрали они муж и жена, а могли бы, действительно, как он выразился «свинарка и пастух» - пикантнее еще.    
       - Тебя заклинило, милая Гликуша? И что ты предлагаешь в связи с этим? Конкретно?
       - Ничего не предлагаю! Не отвечаешь на вопрос и не надо.
       Да, заклинило.
       - Ответа не сушествует в природе. А что заклинило - сочувствую. Это ж не от тебя зависит.
       - Да, я забыла: ты же меня определил в сумасшедшие. Ответа не может не существовать, раз было действо - этому должна была предшествовать какая-то причина.
       - Ну-ну. Остапа понесло
       - Жаль, что  вы мне так и не ответили на интересующий меня вопрос.   
       Увы, я бессильна перед вами.
       Гликерия просто отключилась. Надо было осмыслить новое, открывшееся в Свидетеле.
       Зайдя то ли вечером, то ли, вообще, на следующий день, прочитала:
       - Вас заклинило сильнее, чем я предполагал.
       - Да, заклинило. Я и не отрицаю. Странно, что вы не поняли.
       Насчет «мужа и жены» заклинило, и только вы в состоянии остановить заезженную пластинку: спасите  уж заблудшую овечку.
       - Ты хочешь, чтобы мы в одной палате лежали в Кащенке?
       - В одной палате хочу, но не в Кащенко. Но если ты не ответишь, то мне точно Кащенко грозит.
       - Я не знаю, что тебе ответить. Даже вспомнить не могу, - врал Свидетель, потому что вчера снова выступал в качестве Юлианниго мужа в той же гадской комнате.
       - Но был же какой-то повод, откуда это пошло "муж - ты и Юлианна - жена"? Ты не можешь не помнить, при твоей-то памяти и рассуждениях...
       - Откуда пошла русская земля... Не помню.
       «Надо уйти», - решает Гликерия,- «иначе точно до Кащенко дойдет».
Но сама продолжает:
       - Меня, действительно, заклинило, хоть к Владимиру Николаевичу обращайся, чтобы он Юлианну расспросил. Хотя поскольку ты и Юлианна любовники, она тоже не скажет Денгилевскому, так что не буду обращаться.
       - Почему же? Обратись! Я-то здесь причем?
       - Как ты  ни причем? Ты - главное действующее лицо - МУЖ.
       - И насчет твоей Юлианны ты меня никогда не разубедишь - прискорбно, но факт, как ты говоришь.
       - Моей, так моей - тебе виднее!
       - Саша, ну как же не твоей? Вот ты сейчас со мной беседуешь и одновременно находишься с Юлианной в неприличной комнате и опять-таки в качестве мужа, раз под ником Эдмон. Хотя я уже перестаю этому поражаться.
       - Дура ты, - только и могу сказать, - я таких дур, вообще, никогда не встречал.
       - Спасибо за комплимент, что я единственная дура из твоего окружения, - хмыкнула довольно Глёка.
       «Какая бурная реакция! Значит, есть на что реагировать!» - усмехнулась Гликерия.
       - Да, чтобы еще не возвращаться к вопросу об известной Вам особе – вопрос риторический – если ваша дама живет у своего жениха, то зачем ей ходить в чат:«ищу любовника»
       Хотя – закон чата и онлайна – мало ли зачем, но в этом вопросе: почему люди ходят в неприличные чаты, хотя комната «ищу любовника» – не неприличная,  мы с тобой никогда не найдем общего языка.
       - Что ж, Александр Абрамович, извините за вмешательство в Вашу личную жизнь. Я как-то не понимала всей серьезности ситуации вашего романа с Юлианной. Прости.
       - А вот здесь ты уже перешла кое-какие рамки, и зря сделала, -уверяю тебя.
       - Я не переступила границы, сказав, что недопонимала серьезности твоих отношений с Юлианной, но в тот момент произнесла эту фразу интуитивно, сейчас же, просмотрев архив твоих входящих насчет тебя и Юлианны, убедилась, что да - все серьезно. Приводить все аргументы нет желания: себя  лишь травить, но одно: в ответ на мое – «почему ты мне не пишешь?» получила: "Выматываюсь сильно. Сейчас уже убегаю. А Денгилевский опять опоздал - Юля переезжает к жениху"  - и все – ни тебе « доброе утро, ни как ты», а лишь эта фраза.
       Да и наш сегодняшний разговор еще больше подтвердил серьезность этих отношений.
       И много-много еще чего - и "муж - Эдмон (Александр Мен), а жена - Юлианна", и "много чего было в Зеленограде", и "защищать в муже при жене»- меня попросили" - все перечислять  - байтов не хватит.
       У вас много общего. Не укусить в ответ просто не смогла - натура вылезла - так что будьте счастливы, особенно, в койке.
       Саша, а не ты ли ее жених?  До меня все доходит как до жирафа. Никогда бы не подумала. Ладно, Саша, счастья тебе
       - Ты гораздо больша дурочка, чем даже можешь себе представить. И твоя дурость со временем только прогрессирует.  Поздравь Дульсю - она добилась того, что хотела: отлично знает, с кем имеет дело.
       Ты начинаешь утомлять, Гликерия Владимировна. И это, еще мягко сказано.
      - Все-все! Ухожу. Извините.
      Раньше я вам надоедала, сейчас я вас утомила. Больше не будет ни того, ни другого. Надоело терпеть оскорбления ни за что
      - И еще я тебе скажу:  общаюсь в онлайне с теми, с кем считаю нужным. А с теми, с кем не считаю нужным - не общаюсь. И никакие обещания полюбить или разлюбить - на состав этих списков не влияют.  Перечитал и подумал - тебе это, может быть, неприятно читать. Но ты ведь не считаешься с тем, что неприятно мне.
      - Дело не в списке: твое право общаться с кем угодно в онлайне, и с моей стороны не может и не должно быть никаких заявлений, и на мое отношение к тебе  твое общение в онлайне, с кем бы то ни было никак не влияет, раньше же не влияло -  просто "что-то стало не ладно в Датском королевстве" - имею в виду между мной и тобой, раз мне становится безразлично, что ты продолжаешь общение с Юлианной.
      - И не твое собачье дело, с кем я и как! – повторю тебе еще раз, чтобы до тебя, наконец, дошло.
      Мне с тобой скучно. Ты мне надоела. И разговаривать с тобой даже не знаю, о чем. А с Юлей мне интересно и в разговоре и в постели.
       Александр понимал, что поступает слишком жестоко по отношению к Гликерии, но другого выхода не было. Гликерия - замужняя женщина. Ему не хотелось нарушать ее покой. Знал, что со временем она забудет его. А если продолжить общения, да еще в реале, как он посмотрит в глаза Гликерии Борисовне. А что встреча при такой раскладке с бабушкой Глики неизбежна, в этом он не сомневался.
       Да и что лукавить перед собой: в Глику он не был даже влюблен. Да хотелось иметь постоянную любовницу…  Но лучше отрезать мгновенно, чем  растягивать боль влюбленной в него женщины. А если он сам со временем влюбиться в Глику...
       Сильные мужчины не бросают женщин на произвол судьбы. Им даже такое в голову не приходит, именно потому что они сильные и умные, потому что у них в избытке, излишке – ответственность.
       Но Глика – не одна, и не брошена она на произвол судьбы, и муж, и любящая родня окружают ее, а что она влюблена в меня, так это очередная блажь, - оправдывал себя Саша, - вот Юля брошена, о ней надо заботиться, и Марину я никогда не оставлю.
       Глёка выключила мейл-агент. Работу так и не могла начать. Снова выпила кофе, и отправилась спать.
       На Гликином  мобильном телефоне среди ночи  раздался звонок, номер телефона не высветился, незнакомый голос произнес: «пока ты по Европам раскатывала твой Свидетель с Юлианной трахался. Дура ты», - и отключились.
       Глика ничего не поняла, она только вылезла из душа – в спальне ее ждал Марк, и она через секунду забыла об этом звонке.
 
                ГЛИКА
   
       Как Глика любила Новый Год! Даже не столько сам праздник, а предчувствие праздника. Хотя для многих людей предчувствие той же любви намного значимее, нежели сам процесс.
       В ожидании Нового Года всегда присутствует элемент ожидания чуда, но свое чудо Глика в этот год встретила: Марк сидел в своем кабинете и составлял кратчайший и наиболее удобный маршрут по Москве с поздравлениями своих и Гликиных близких. Общие друзья у них еще не появились.
       Из своих близких знакомых  Глика решила поздравить только Кайзера, тетю Свету – бабушкину подругу с детского садика.
       Насчет Тани – сестры Денгилевского она была в раздумье: обычно поздравляла Татьяну по телефону, но в этот год чувствовала свою вину перед Таней за Денгилевского.
       Досталось Татьяне немало с братом, когда Глика вышла замуж.
       Слухами земля полнится, а уж сколько Томка ей наговорила, какая Гликерия – стерва, что заставила так страдать Вовку.
       Глику всегда коробило это «Вовка» в устах Тамары, но она, молча, слушала и ничего не отвечала на Томкины обвинения.
       - Хамство Тамары, причиняющее тебе боль, вызвано даже не столь неприязненным отношением к тебе, сколько ее собственными проблемами, которыми она просто захлебывается. А глядя на тебя, на твой вид, твои отношения с мужчинами, а теперь еще и твое замужество на Марке, любой будет испытывать зависть, не говоря уж о людях, оказывавшихся в такой сложной ситуации как Тамара, - сказала ей бабуля в ответ на рассказ Глики, что ей приходится выслушивать от Тамары.
       Нет, все-таки надо заехать и к Тане.
       Глика поднялась на второй этаж к Марку, попросив дополнительно включить в маршрут и  Танин адрес, тем более они все равно должны были проезжать мимо Таниного дома.
       Марк оторвался от компьютера, подбежал к Глике:
       - А я уже соскучился! И ты пришла… Ты почувствовала, что я хочу тебя.
      Глика дала себя обнять и некоторое время простояла неподвижно, привыкая  к тому состоянию восторга и тихого счастья,которое не покидали ее вот уже три года. Марк же старался утащить ее к дивану. Он был так настойчив и так ласков.
      Какие уж тут подарки, но все-таки ближе к ночи Глика начала раскладывать приготовленные заранее подарки по пакетам. В каждый пакет к основному подарку  вложила шутливое поздравление и обязательную черепашку из богемского стекла, которых они накупили великое множество в музее богемского стекла в Праге.
       По поверьям черепашка несет в дом здоровье, богатство и счастье.
       На вешалках висели костюмы деда Мороза и Снегурочки. Когда Глика принесла эти костюмы домой и предложила Марку поздравлять знакомых в этих костюмах, Марк восхищенными глазами смотрел на Гликерию, потом подхватил ее на руки, закружил по комнате и закричал:
       - Гликочка, как рад, что я остановился тогда у твоей машины. Я не представляю, какое счастье потерял бы, если бы тогда проехал мимо. Ты не перестаешь меня удивлять каждый день.
       Подарки для гостей, которые придут к ним в дом встречать Новый Год, тоже давно были разложены.
       И Глика напридумывала еще разных сюрпризов для гостей.
       Но с этими сюрпризами Глика не решила до конца: стоит ли ей, например, выступить в роли цыганки и погадать всем, приговаривая «позолоти ручку, серебряный», также мешок с подарками, из которого каждый будет вытаскивать свой сувенир за рассказанное стихотворение, анекдот и т.д.
       Соберутся взрослые люди, хотя дома в их семье всегда устраивались различные сюрпризы, но она не знала, как посмотрят на это родственники Марка.
       Хотя большие взрослые – те же дети. И все ждут чуда, подарков.
       Марка она еще не посвятила в свои планы.   
       И неожиданно для самой себя Глика вспомнила о янтарной зажигалке, привезенной из Прибалтики Свидетелю, но так и не подаренной ему.
       Зажигалка и блок сигарет «мальборо» так и остались на Мира. В ту поганую встречу, иначе как поганой, встречу с Сашей осенью Глика не могла и назвать, она забыла, не до того было, подарить Саше эту зажигалку.
       Настроение испортилось моментально.
       Как там Саша? Глике захотелось включить ноутбук и посмотреть на «зеленого» или «красного» Сашу.
       «Нет, не буду заходить в Интернет сегодня, но 31 декабря обязательно зайду и поздравлю его», - определилась Гликерия.
       Большая елка стояла на балконе, благоухая ароматом хвои. Завтра с Марком они украсят ее разноцветными игрушками.
       Вчера с Марком они привезли с Мира большую коробку со старинными елочными игрушками, затем по дороге еще заехали и поднакупили современных шаров и шишек.
       Но больше всего Глика любила канун Нового Года.
       Пушистая красавица-елка источала аромат хвои, растопырив почти на полкомнаты свои колючие лапы.
       Глика очень любила именно канун Нового Года – в квартире пахло хвоей и мандаринами, ванилью и свежестью, за окном падал мелкий тихий снежок.
       В детстве Глика любила наряжать с дедом елку, и бабуля зная эту Гликину слабость, старалась оттянуть момент начала украшения новогодней гости, занимая то деда, то Глику незначительными делами.
       И сейчас, как в детстве,- подумала она, - только Глика уже не девочка, теребящая деда: «когда будем наряжать елку», а взрослая дама.
       Глика еще раз осмотрела гостиную, в которой ожидался прием новогодних гостей.
       На стене в гостиной  - большой плакат с фотографией каждого приглашенного гостя, показывающего основную черту его характера. Марк все эти рисунки соорудил  с помощью компьютерной графики, а Глика уж каждый рисунок разместила на большом листе белой бумаги.
       Бабуля – с книгами, сама Гликерия сидит на мешке с кофе, Марк с какими непонятными знаками и формулами, мама – в окружении  женских романов и все остальные гости таким же образом. 
       Все комнаты за исключением спальни украшены разноцветными новогодними электрическими огоньками.
       Наряжая елку, Глика всегда развешивала бумажки с двенадцатью желаниями на весь год, а на ниточках развешивала монетки, завернутые в серебристую фольгу, при этом тихонечко приговаривая: « чтобы  водились денежки у бабули, Марка…», обычно развешивала тринадцать монет.
       Монеты и бумажки с желаниями развешивала 31 декабря.
       И опять вспомнился Саша. Захотелось перечитать свою переписку с ним, но Глика удалила все, что было связано с Сашей.
       И, развешивая монетки, задумала, чтобы и у Саши водились денежки.
       Марк поехал собирать новогодние вкусности по родным, вернется нескоро, и уже с бабулей и дедом. А затем придут и остальные гости ближе к вечеру.
       Глика полюбовалась на украшенную квартиру и отправилась к ноутбуку в свою комнату.
       «Надо разослать поздравления знакомым и посмотреть почту», -
       Бабушка  пароль вернула обратно, увидев Глику с радостными, блестящими глазами после поездки в Австрию, сказав при этом:
       - Деточка, я рада за тебя и совершенно не беспокоюсь. Прочитала весь твой онлайн с Александром. Надеюсь, ты забыла его?
       - Бабулечка, забыла, - в ту минуту Глика так и считала, а оказалось…
       Но, может, оттого, что канун Нового Года, может, еще по какой причине, но сейчас в мыслях Гликерии присутствовал только Саша.   
       Глика открыла почту: сколько непрочитанных сообщений. Хотя чему удивляться, она в сеть не заходила недели две.
       В глаза бросилось письмо от  Александра Мена. 
       Сразу сердечко затрепетало. Так давно не писал,  и вот…
       Хотя, что удивляться – Глика же сама всех знакомых  поздравляет, наверно, и Саша решил поздравить. Но все равно она боялась открыть его сообщение. Глика прочла все поздравления, написала, кому хотела, свои поздравления, а сообщения от Саши все не решалась открыть.
       Дома было тепло, и на Гликерии только рубашка Марка и теплые шерстяные носки.
       Машинально взглянула на компьютерные часы: до приезда Марка с бабушкой и дедушкой еще пару часов. Она надела теплые рейтузы и вышла на балкон, прихватив с собой сигарету.
       Но курить не стала. Как-то раз, уже после поездки, когда Марка не было дома, она решила на балконе покурить, но после первого вдыхания дыма, ее затошнило, и она, загасив сигарету, выбросила ее в мусорное ведро, предварительно завернув во влажную салфетку, чтобы запаха табачного не ощущалось даже.   
       Все-таки я напишу Александру свое поздравление, а потом открою и прочту его.
       Вдруг он мне написал что-нибудь как тогда «найду-знаю и побежал» - снова  Гликерия заволновалась. Я должна быть спокойна, сегодня праздник, будут гости.
       Свидетель вычеркнут из моей памяти навсегда, - пыталась уговорить она себя, но ничего не получалось.
       Стоя на балконе и любуясь  украшенным к празднику городом, она сочиняла поздравление для Саши: желала ему здоровья, исполнения самых сокровенных желаний – здесь подразумевалось, чтобы он нашел себе женщину, с которой ему было бы хорошо, и которая принимала бы его таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками.
       Хотя, что ему желать женщину, - с грустью подумала Глика, - у него уже есть Юлианна.
       Почти наизусть выучила поздравление и снова направилась к ноутбуку.
       Выбрав самую красивую, на ее взгляд, открытку, написала текст и отправила поздравление. Но Сашино поздравление открывать все  еще не решалась.
       А время поджимало: нужно принять душ, уложить волосы, наложить макияж и надеть праздничный наряд.
       Глика собиралась Новый Год встретить в маленьком черном платье, замшевых черных туфельках на шпильке. К платью – белый жемчуг. Серьги снять с ушей. У нее не было сережек из белого жемчуга, а никакие другие не сочетались с жемчужным ожерельем. На руке только обручальное кольцо.
       Глика надела маленькое черное платье.
       Такое платье она давно хотела иметь, но стоимость его даже для Гликиной зарплаты была запредельная. Пошептавшись с бабулей, они все-таки приобрели это платье. И когда Глика впервые в нем появилась перед Марком, выглядев при этом не только потрясающе сексуальной, но и загадочной, Марк ажно рот раскрыл … и долго хлопал глазами.
       Зажмурив глаза, Гликерия все-таки открыла поздравление от Саши.
       «Почему желаемое приходит, когда оно и вовсе не желаемое уже»? – с горечью подумала Глика. Ну почему он не сказал мне эти слова в ответ, когда я ему говорила «в коросте желанный…» и « всегда твоя»?
       А теперь он написал «твой Саша»
       Слезы непроизвольно покатились из Гликиных глаз.
Только истерики мне сейчас не хватало.
       Не все равно было еще Гликерии отношение Александра.
       Она даже не задумалась, почему он так написал, не вспомнила про Юлианну, просто сидела и тихо плакала, глядя на «твой Саша».
       «Для меня его больше нет», -  вслух несколько раз повторила Гликерия и со злостью даже не выключила компьютер, а выдернула шнур питания из розетки.
       Скоро вернется Марк, и я должна быть при полном параде, а мне еще надо скрыть слезы.
       И Гликерия решительно направилась в душ.

                АЛЕКСАНДР

       Несмотря, на постоянно мучающую бессонницу в эту ночь Александр крепко спал.   
       Так случалось всегда, когда ему снилась Гликерия.
       Но в отличие от предыдущих снов в эту ночь лицо Глики было не в тумане, а  под вуалью.  Она что-то говорила, что именно Саша как ни пытался  вспомнить не мог, и еще он во сне видел улыбающиеся губы Гликерии.
       У нее  была потрясающая   улыбка.
       Настроение ото сна было двоякое, с одной стороны он не хотел видеть Гликерию даже во сне, с другой, сон о Гликерии приносил всегда приятные неожиданности.
       Александр завтракал и лениво перебирал мыслями  приснившееся. 
       Как ни странно, но с тех пор, как он навсегда закончил общение с Гликой, в нем незаметно для него самого поселилась тоска, словно давным-давно приснился сон, который утром стерся из памяти. И ты тоскуешь и ждешь, чего-то очень ждешь.
       «Нет, прочь мысли от этой женщины, все закончилось. Меня обидели, и такие обиды не прощаются», - думал Александр.
       До работы было еще полтора часа.
       Потом мысли переключились на вчерашнее свидание: договорился  встретиться с девушкой. Пришел в кафе.
       Фото свое он больше никому не посылал после того, как Гликерия его поддела, что он фото рассылает всем, кому ни попади. 
       Так что девица пришла вслепую.
       И у нее глаза на лоб полезли, когда она увидела его.
       Александр сразу почувствовал, что не понравился.
       Он начал врать, что не женат, что сорок четыре года. Зачем он про возраст врет, он и сам не мог объяснить. Потом видя, что интереса у женщины нет, начал рассказывать про свои романтические свидания с одной замужней женщиной, и тут же решил бить на жалость, зная, женщины жалостливы, что спустя год, нашел эту даму  в чате, а она  даже не откликнулась на его приветствие.
       В общем, зря сходил, и деньги потратил зря, хотя не так много, но все равно...
       И самое неприятное, что он случайно услышал разговор этой девицы по телефону.
       Александр отлучился в туалет, когда возвращался, увидел, что девица разговаривает с кем-то по телефону, остановился, достал носовой платок, якобы вытереть руки и услышал:
       - Я как увидела его, так и припухла. Неприятный тип. А уж когда  заговорил...
       В общем,  жду, не дождусь, когда закончится это так называемое свидание.   
       Представляешь,  даже вино сухое не заказал. Скряга, видно. Ему только тетку  какую-либо лет этак под  пятьдесят,  да и то не каждая согласится.
       Саша подошел, стараясь улыбаться, извинился за столь долгое отсутствие. Девица сразу скомкала разговор по телефону, бросив в трубку: «я вечером тебе перезвоню». Тоже извинилась.
       Посидев еще минут пятнадцать, они разошлись, чтобы никогда больше не встретиться в реальной жизни, а в чате не замечать друг друга. Девица была из чата.
       И опять вспомнилась Глика. Ведь Глике он неоднократно повторял:
       - Не могу поверить, чтобы такая молодая интеллигентная женщина в меня влюбилась.
       Неужели он ошибся? Все-таки Гликерия любила его такого, как он есть, и жалела и принимала такого.
       Она лишь не понимала и не принимала его походы в «неприличные» комнаты, как она называла эти комнаты, что Сашу умиляло до слез.
       Только вот очень ревнивая, ревновала его какой-то дикой ревностью.   
       Может, и ревновала, оттого, что любила. Да и что тут перед собой-то скрывать: Юлианна была, да и сейчас иногда бывает …
       А ревность – нехорошее чувство, оно разрушает отношения, - считал Александр, - сам он не ревновал Гликерию, может, и не ревновал оттого, что Гликерия ему безразлична была тогда, но вот сейчас почему-то вспоминается..
       Ведь что перед собой лукавить – удобна она была  для него - в который раз признавался себе Саша, - поэтому он так и прилепился к ней, несмотря  на эту дикую ревность и все остальные капризы. Надеялся, что потом все окупится сторицей, поэтому и врал ей, говоря, что, кажется, влюбился.
       Любил же  он только себя,  да еще родителей.
       А он? Виноват ли он? 
       Да, первый раз не пришел на назначенное им же самим свидание, потому что не было денег, а идти к этой женщине без цветов он просто не мог. 
       Боялся, не так поймут.
       Гликерия из интеллигентной семьи и со шлейфом ухажеров, хотя, тут же одернул он себя, эти ухажеры, скорее всего, зарятся на Гликину квартиру в центре, но ... а как же это ветеран Минрыбхоза, «олигарх недоделанный», у него и самого четырехкомнатная в элитке, да и изумрудное колье просто так не дарят, а Саша видел пакет с этим изумрудным гарнитуром, хотел еще попросить Гликерию, чтобы та показала ему подарок Денгилевского, но…
       О той встрече с Гликой он старался никогда не вспоминать.
       А потом... он предлагал встретиться еще раз, она не захотела.
       Почему не захотела? 
       С бабулей ей, видите, советоваться надо было.
       Не ври хоть сам себе. Из-за твоего кобельства не хотела, она же, как тигрица чувствовала, что он с Юлианной спит. Хотя и спал-то всего-ничего. Но спал же.
       А Глике врал, что квартиру бы снял, если бы у нее  не было квартиры, когда она тоже своим женским чутьем поняла, что нужна ему еще и потому что имеет место, где встречаться.
       Пошла она... – решил Саша
       Марина спала, а Алексей ушел  на занятия.
       Так, могу еще зайти в Интернет на полчасика,- подумал Саша и подошел к ноутбуку, но тут раздался телефонный звонок мобильного.
       - Слушаю.
       - Ваш номер я нашел в Интернете. По поводу страховки. Хочу застраховать у вас машины, - произнес мужской голос, - как можно с вами встретиться? И желательно побыстрее.
       - Какие у вас машины, сколько машин, год выпуска машин, и когда кончается страховка?
      - Одна машина этого года выпуска, две – прошлого, четвертая – пятилетней давности, пятая – 15 лет и шестая – 8 лет. Соответственно Пежо, Рейнджровер, Лексус, Опель, Фольксфаген-жук  и Волга...
      «Ни фига себе», - подумал Саша, - это что  - розыгрыш?
       А голос в трубке между тем продолжал:
       - Вам  обязательно видеть машины или достаточно документы?
       - Желательно видеть машины, особенно те, которые пятнадцатилетней давности, да и по всем правилам страхования я должен осматривать транспортные средства…
       - Нет проблем. Лексус и Рейнджровер  вы увидите сразу. Остальные – в центре все. Вот только с «Фольксфагеном» и «Волгой»  придется съездить за город, но мы вам дополнительно  оплатим эти услуги, имеется в виду поездка за город.
       - Хорошо, - немного помедлив с ответом, - ответил Александр.
       - Договоримся на месте. Во сколько вы сможете и куда вам удобнее приехать? Мне было бы лучше, если бы вы приехали ко мне в фирму, туда бы подъехал и зять.
       - Я вам перезвоню, мне надо решить вопросы на  основной работе.
Саша блефовал, у него уже давно основной работой стала страхование, только лишь иногда заходил в «Почтовую тройку», но думаю, часа в два мы могли бы встретиться. Ваш номер у меня зафиксирован. В случае каких-либо форс-мажорных обстоятельств я перезвоню. В два часа куда мне подъехать?
       На другом конце трубки назвали адрес.
       - До встречи. Документы на все машины, кроме «Рейнджровера» при мне. Зять приедет к двум часам тоже. До встречи.
       Вот тебе и сон!
       Хотя, скорее всего это розыгрыш.
       - Кто звонил? – раздался сонный голос Марины.
       И здесь странно: Марина никогда не интересовалась его звонками. 
       Александр старался ее оберегать от своих подруг, номер своего мобильного он сообщал всем подряд.
       - По поводу страховки, но думаю, что кто-то разыгрывает меня. Шесть машин сразу застраховать, - представляешь, - точно розыгрыш.
       - Хочешь анекдот расскажу,  не отвечая ничего на  его сообщение, сказала Марина, повернувшись к нему лицом, и натянув одеяло до подбородка.   
       Вчера прочитала в журнале, очень понравился анекдот, сделав акцент на слово «анекдот». 
       «Сидит муж в Интернете. Вдруг слышит приглушенный голос жены: «Нет, нет, милый, сегодня не могу. Давай встретимся завтра».
       Муж вбегает в комнату жены:
       - Ты по телефону говорила?
       - Нет. Я читаю женский журнал, статья интересная, в ней пятьдесять фраз, которые надо громко прочитать вслух, типа «дорогой, выкинь, пожалуйста, мусор»,  «когда ты наконец прибьешь гардину?».
       И здесь же говорится, что занятый своим делом муж услышит лишь сказанную полушепотом пятьдесят первую. И гляди-ка, не врут»..
       «Какая дура», - зло подумал Александр, и стараясь сохранять спокойствие, произнес:
       - Пойду позвоню отцу,  а затем приготовлюсь к встрече с этими «олигархами», у которых шесть машин, и вышел из комнаты.
       Его очень раздражали в последнее время и Марина, и все окружающие.
       Такое уже было ранней весной прошлого года,  но общаясь вначале с Гликой, он как-то успокоился, посчитав, что наконец-то нашел себе женщину, к которой можно будет  придти в любое время и спокойно отдохнуть, не прилагая никаких для этого усилий. 
       Глика-дурочка,- вначале думал Саша,- влюбилась в него как кошка, и на все готова, но действительность оказалась намного реальнее  и непредсказумее его надежд.
       Такая же дура, как и Марина,- зло решил он, и выругался нехорошо. И тут же, в голове мелькнула: «фольксфаген-жук» - у кого-то из знакомых такая машина? Но сразу же отогнал эту мысль – да мало ли у кого.
       Александр пришел по указанному адресу. Он специально пришел пораньше, чтобы оглядеться  вокруг.
       Действительно, солидное новое здание и вывеска с названием фирмы, той, что была ему названа по телефону.
       Без пяти два  он стоял перед высоким суперсовременным зданием из зеркального стекла. Купол здания был заострен и устремлялся верх словно ракета. Здание по периметру было огорожено красивой кованой оградой, внутри взору открывался ухоженный  дворик со скамеечками и фонтанами, в данный момент не работающими, что и неудивительно – на дворе стоял октябрь.
       Александр увидел в стороне охраняемый, с видеокамерой и автоматическим шлагбаумом паркинг для машин.
       Какие там стояли машины! – куда я попал, - с тоской подумал Саша, - может, плюнуть на этих олигархов с их страховками…
       Где крутятся большие деньги, простому человеку делать нечего.
Александр осмотрелся, увидел цетральный вход, через который люди проходили по электронным карточкам, открывая дверь или звонили и сообщали о цели своего визита.
       Снова мелькнула мысль о Глике, не ее ли это работа? Она же говорила в свое время, вдруг вспомнил Александр, что весной мы у тебя застрахуем  четыре машины.
       Так,- посмотрев на часы в мобильнике, - пора звонить, как договаривались этому Владимиру Арсеньевичу.
       Черт, как звали Гликиного отца,- начисто все забыл,- что Гликерия -Владимировна - еще помнил. Но как отца - по отчеству совершенно забыл.
       Да, вообще, Александр почти все забыл о Глике.
       Иногда после сна с Гликой он вспоминал ее, но только несколько минут.
       Это сегодня что-то весь день Гликерия преследует его в мыслях.
       Подходя к двери офиса, Саша столкнулся с рыжим молодым мужчиной. Они одновременно взялись за ручку двери.
       - Извините – тоже оба произнесли одновременно, и рассмеялись.
       В фойе их встретил охранник в форме.
       «Да, солидно, здесь все поставлено», - подумал Александр,- хорошо бы застраховать все машины. Хорошая прибыль получилась бы. Тачки-то все, которые ему назвали, крутые, за исключением «Волги» девяностых годов.
       - Привет, Марк, - первым поздоровался охранник с рыжим, так его уже для себя окрестил Саша, - Владимир Арсеньевич уже спрашивал о тебе, и обратился к Александру
       - А вы к кому?
       Александр улыбнулся в ответ. Он, зная, что его улыбка чарующе действует на всех: и мужчин и женщин, ответил:
       - Я тоже к Владимиру Арсеньевичу, мы договорились встретиться в два часа.
       Саша знал, что с охраной, дабы получить нужное, необходимо разговаривать вежливо и уважительно.
       - Вы Александр? Он вас ждет.
       Марк уже  поднимался по лестнице, но услышав разговор Саши с охранником, вернулся.
       - Будем знакомы. Марк, - и протянул руку для пожатия, - вы по поводу страховки? Я правильно понял?
       - Александр. Очень приятно. Да, по поводу страховки.
       - Тесть нас уже ждет. Однако вы молодец. Вовремя пришли.
       Саша уже не сомневался, что перед ним муж Гликерии.
       - Нам на восьмой этаж.
       Пока ехали в лифте, Саша рассматривал Марка, благо на Саше были очки-хамелеоны, и направление его взгляда было не определить.
       Одет Марк был просто, но чувствовался вкус и дорогая одежда: замшевая   коричневая куртка, кашемировый шарф черного цвета, в тон – перчатки и туфли из натуральной кожи. Черные джинсы и бежевого цвета  тонкой шерсти пуловер.
       Затем Александр перевел взгляд на лицо Марка.
       Доброе лицо, приветливое, такие лица обычно бывают у рыжих. Конопушки были даже на ушах. Волосы – огненно рыжего цвета. Волевой подбородок и большие глубоко посаженные серо-голубые глаза. Длинный мефистофельский нос, губы полные.  Ростом – чуть выше Саши.
       И намного моложе, - тоскливо подумал Александр.
       Да, Марк, действительно во вкусе Глики должен быть, если только здесь не совпадение - подумал Александр, и прослушал, что тот сказал.
       - Извините, задумался, повторите, что вы сказали?
       - Да, вы меня так рассматривали, как будто я девица, и вы собираетесь меня  покупать, - усмехнулся Марк
       «Вот черт, заметил все-таки», - усмехнулся про себя Саша.
        - А сказал я, что  кабинет Владимира Арсеньевича находится на восьмом этаже. Вся его служба – на первом, а он на восьмом.
        Хитрец мой тесть еще тот,- добро так сказал Марк.
        И еще – я очень благоволю к своим. 
        Мне кажется, наше знакомство не должно закончиться сегодняшней процедурой страхования.
        Как вы считаете?
        - Спасибо. Поживем-увидим, мне очень приятно познакомиться с вами, Марк - ответил Саша,- хотя ему больше хотелось сейчас увидеть Глику, изменилась ли она или по-прежнему такая же. И обязательно хотелось познакомиться с Гликерией Борисовной.
     - А теперь что остается делать? Смотреть на ее мужа…
     - Может  на «ты» перейдем? - сказал Марк, выходя из лифта.
     Ну, а теперь о делах.
     Знаешь, вот этому «ну» от жены научился. Сколько раз ее ругал за нуканье, и бабуля тоже ругает, но вот теперь и сам «нукаю». Ты извини.
     Марк и Саша зашли в приемную.
     Из-за стола поднялась женщина лет сорока пяти, типичная секретарь застойных времен.
     - Здравствуйте, Марк Вениаминович, вас давно ждут.
     Все документы в гостевой комнате, а Владимир Арсеньевич сейчас занят. Как освободится, он зайдет к вам.
     Добрый день, - кивнула доброжелательно Александру.
     Марк поцеловал руку секретарю,- Надежда Петровна, мы вовремя, - ответил Марк, - и, обратясь к Александру
     - Пойдем...
        Они зашли в просторную комнату.
        Александр огляделся: огромное окно, зашторенное светло-зелеными шторами, сквозь которые на подоконнике  виднелись комнатные цветы, обыкновенные, никакой экзотики.
        В углу стоял стол с ноутбуком. У противоположной окну стенки – диван и столик.
        - Садись, - сказал Марк, - сколько потребуется времени на оформление полисов?
        - Думаю, не более двух часов, - ответил Александр.
        - Ты не против, если я тебя оставлю здесь, а сам съезжу домой пообедать, утром не успел, выпил только кофе. Да и жену навестить хочу. Она плохо себя чувствует. Звонить не хочу, вдруг она сейчас отдыхает, а я только потревожу своим звонком.
        А через два часа вернусь. И потом мы поедем осматривать все страхуемые машины. Это войдет дополнительно в оплату.
        Не прощаюсь. Встретимся через пару часов. Думаю, к вам зайдет тесть, как освободится.
        Саша с горечью подумал, а ведь и он мог так решать звонить или не звонить Глике.
        В который раз он казнил себя за упущенную возможность, чувствовал свою вину, хотя не до конца считал себя неправым, но в то же время, что он мог дать Глике? Свою вечную любовь, на которую неспособен. А девочка бы ввязла в него, и он постоянно испытывал бы комплекс, что ломает ей жизнь.
        Значит, сегодня он познакомится с Гликерией Борисовной и со всеми Гликиными родственниками.
        Интересно, а Глику он тоже увидит?
        В  это же время он рассматривал документы на машину, которая принадлежала Гликерии: ее права и смотрел на фото, не узнавая ту женщину, которую видел осенью у нее дома на Мира.
        Ведь прошло полгода, а, кажется, давным-давно была эта нехорошая встреча.
        Нет, Глику вряд ли он увидит, ведь Марк сказал, что Гликерия плохо себя чувствует: наверно, беременная.
        Значит, все-таки – эта страховка – инициатива Глики. Вот и дождался, - усмехнулся Саша, доброго дела от нее, о котором он просил тогда, еще во времена общения с Гликерией.
        За оформлением документов, не заметил, как вернулся Марк, который вошел в комнату с высоким седым мужчиной, стройным, с мефистофельским носом.  Мужчина был некрасив, но очень привлекателен.
        Наши все такие, если некрасивые, то внутренне очень обаятельны, - с гордостью за свой народ подумал Саша, -  а от этого мужчины исходили флюиды добродушия и  благородства.
        Марк представил их друг другу, и Саша понял, что никто: ни муж, ни отец Глики, не знают, кто перед ними.
        Если с Марком, все ясно, он вряд ли, вообще, знает об Александре, то Владимир Арсеньевич не может не знать.
        Да, Гликуша рисковала, доверяя страховать свои машины Александру. Рисковала не в смысле обмана, а в том, что его могут узнать.
        Но Гликерия Борисовна, скорее всего, знает.
        И Саше уже не хотелось ехать в Подмосковье к бабушке, а может так застраховать и не ездить смотреть эти их машины, но там такие старые... если что случится, неприятностей в фирме  будет воз и малая тележка.
        Нет, надо ехать. Хотя, что это я?  Чего испугался?  Может, наоборот, с этими знакомствами все у меня изменится. Не может вечно тянуться эта черная полоса.
        Что и кто я есть? Еврей без связей.
        Здесь в Москве он так и не завел полезные знакомства.
        Ни друзей, ни врагов, одни «пышки», которым он тоже уже становится не нужен, вспомнив вчерашнюю встречу с одной из чатовских дам.
        И все из-за казино, которое украло у него почти десять лет жизни, точнее сказать, он просто выпал из жизни.
        И потерял все – потерял Марину; с сыном тоже нет отношений как у отца и сына. Не уважает его Лешка, а за что уважать?... -  такие невеселые мысли промелькнули в голове Саши, пока его клиенты изучали условия договора страхования.
        - Все в порядке, - сказал Владимир Арсеньевич, - будете  мою машину смотреть? – обратился он к Александру.
        - Да, что там смотреть, я ее уже и так всю оглядел, - подумал Саша, а сам ответил: я вам доверяю. Да и видел я все «лексусы» на вашем паркинге.
        - Тогда едем к моим родителям, посмотрите «опель», а потом  в Рыбное. Те две машины вы должны посмотреть, наверно. Машину жены посмотришь в последнюю очередь, - сказал Марк.
        Владимир Арсеньевич рассчитался с Сашей. Он заплатил за все страхуемые машины и прибавил еще дополнительно, как он выразился, за доставленные неудобства.
        - Вам же еще за город надо ехать. А это не входит в ваши обязанности.
        «Знал бы он, как я мотаюсь в поисках клиентов по Москве и области», - с горечью подумал Александр, но деньги принял с достоинством, вроде так и положено, естественно, поблагодарив.
        - Так сейчас быстренько заедем к моим родителям, а потом к бабушке. Она уже звонила, спрашивала, когда мы будем? - сказал Марк, - на, вот пока едем, пирожки попробуй. Жена испекла.
        А то, когда мы еще к бабуле приедем, хотя здесь и недалеко, но вдруг пробки, а ты ж не обедал, наверно.
        Саша взял пирожок, - это Глика пекла, - он уже не сомневался, что все сегодняшние события дело рук Гликерии.
        Всегда знал, что Гликуша – добрая девочка, и она выполнила свое обещание насчет страховки, хотя прошло так много времени с их последнего разговора.
        И еще он увидит Гликерию Борисовну. С бабушкой Глики он давно хотел познакомиться, но опять-таки сам виноват, что это знакомство до сих пор не состоялось.
        Сейчас же  Александр сидел, в машине Гликиного мужа, ел пирожки, испеченные Гликой, и думал о Глике.
        Он уже осмотрел по-быстрому «опель» отца Марка, тот побежал к родителям отдать документы.
        И сейчас они поедут на дачу к бабушке Глики.
        На улице уже сгущались сумерки.
        Дома, скорее всего, буду поздно, надо бы позвонить Марине, но почему-то не хотелось сейчас слышать голос жены.
        О Юлианне совсем забыл, а ведь обещал  выйти сегодня к ней в агент.  С Юлей он по-прежнему поддерживал отношения, как виртуальные, так и реальные. Замуж она так и не вышла, Саше это было на руку – все-таки иногда затаскивал ее в койку.
        Но вспомнив о доме, вспомнил и о Юлианне. И ей надо бы позвонить, а то сама позвонит в самый неподходящий момент, когда он будет на даче у Гликиной бабушки, и та все поймет сразу.
        Недаром Глика во всем советовалась с бабулей.
        Вернулся Марк, звонить при Марке было не с руки.
        «А будь, что будет», - махнув на все рукой, подумал Саша.
        - Знаешь, у меня с тещей отношения так себе, зато с бабушкой жены, замечательные. Ее звать Гликерия, как и мою жену. Глика – это моя жена.
Гликочка, так мы все зовем ее дома.
        Удивительная женщина бабушка Глики. Она тебе понравится.
        «Да уж, я столько наслышан о Гликерии Борисовне», - подумал Саша, «интересно посмотреть на нее».
        - Вот и приехали, - сказал Марк,  - сейчас заедем во двор, ты по-быстрому посмотришь машины в гараже, потом познакомишься с хозяевами. 
Поужинаем. Гликерия Борисовна ни за что не отпустит, не накормив нас.
        Саша огляделся: двор был ухоженным, хоть и темно было, но большой фонарь над дверью дома освещал довольно-таки прилично территорию двора.
        Марк позвонил. Дверь открыла  выше среднего роста стройная  женщина.
        Да, она совсем нестарая, а ведь Глика говорила, что ей под семьдесят, но, может, это в полумраке, так мне показалось. Одета просто, по-домашнему: длинный свитер и юбка до пят.
        - Проходите, - сказала Гликерия Борисовна, -  и внимательно посмотрела на Александра.
        Тот почему-то смутился.
        Да не почему-то, а стыдно стало. Он уже понял, что Гликерия Борисовна знает, кто перед ним.
        «И, может, даже все «страховки» дело не Глики, а бабули?» - неожиданно подумал Александр.
        - Александр, - представился Саша и  поцеловал протянутую руку.
        Руки были ухоженные и пахли  тестом, совсем как у моей мамы, - вздохнул Саша.
        Они зашли в светлую прихожую.
        - Мойте руки, и за стол. Мы с дедушкой заждались вас. Надеюсь, Марк ты уже показал наши  драндулеты Александру.
        Извините, - как вас по отчеству, - обратилась она к Саше. 
        - Можно просто Александр.
        - И все-таки? - улыбнулась Гликерия Борисовна.
        - Александр Абрамович.
        Здесь же его познакомили и с Арсением Николаевичем.
Дедушка Глики только пожал протянутую руку, сказав при этом: «приятно».
        Саша за столом исподтишка рассматривал Гликерию Борисовну.
        Гликерия Борисовна была удивительно красивой женщиной, и эта красота, пронесенная сквозь годы, не поблекла до сих пор, даже сейчас в старости, в ней видно было то, что гораздо  важнее красоты: удивительная женственнось, тот самый внутренний свет, который заставляет мучительно биться мужские сердца.
        И именно от бабушки Глике передался этот внутренний свет, - подумал Саша, - вот поэтому у Глики и поклонников много.
        Семитского в бабушке было мало: только большие ярко-синие глаза, которые и с возрастом не потеряли своего блеска и задора, нос с горбинкой. Губы не пухлые, какие обычно бывают у женщин их крови. Фигуру за широким свитером было не разглядеть. Волосы черного цвета, но скорее всего, подкрашены, наверно, много седины.
        Порода и интеллект сквозили во всем облике этой женщины. Да ей и шестидесят, если только  с натягом можно дать, хотя, что тут удивляться, прожила всю жизнь за мужем как за каменной стеной.
        Гликерия Борисовна в свою очередь рассматривала Александра и тоже стараясь, чтобы он этого не заметил. И непроизвольно сравнивала его с Марком.
        Марк – свой – родной, а Саша... да, он нашей крови, но, сколько горя он принес в наш дом, хотя все уже забылось.
        И Володя выздоровел, хотя врачи и бояться второго инфаркта, и дедушка больше не болеет.
        Вот Ольга, та до сих пор не жалует их дом своим посещением, хотя она и раньше-то не особенно жаловала, а если приезжала, то только после крупных скандалов с Володей, как рассказывал потом ей сын.
        Рассматривая Александра, Гликерия Борисовна только сейчас поняла, что Гликой руководила неосознанная страсть, а не любовь.
        Страсть и любовь – это две разные вещи.
        Страстей может быть много, а любовь одна.
        Любовь – прочная и мощная, тихая по своей сути может быть только одна. А страсть очень близка к ненависти и разрушению.
        Страсть – это болезнь, как наркомания или алкоголизм.
        Страсть – это бес, сатана, если можно так выразиться.
        А любовь – это ангелы.
        Такое вот грубое разделение любви и страсти сделала для себя в этот момент бабушка Глики.
        «Внезапная страсть ударяет как молния, и лопается как мыльный пузырь» - вспомнилось выражение Франсуазы Жиро.
        Думаю, что Глика уже совсем забыла этого мужчину.
        Надеюсь, Марк не допустит, чтобы сейчас Глика увидела Сашу. В ее положении противопоказаны всякие волнения. Надо будет Марку намекнуть, чтобы уж машину Глики Александр Абрамович осмотрел в отсутствие Гликочки.
        Это по настоянию Гликерии Борисовны такой сценарий страхования машин был разработан, чтобы Гликушину  машину Александр осмотрел в последнюю очередь, надеясь, что все устанут.
        И Саша согласится оформить полис без осмотра, хотя полис-то уже и готов.
        Марк ни о чем не знает, и даже не должен догадаться, почему именно этого страхового агента выбрали.
        Поэтому и старалась как можно дольше задерживать у себя гостей, хотя прекрасно знала, что Гликочка дома одна, что Марку рано завтра вставать.
        И еще Гликерия Борисовна надеялась, что Александр не догадался, что вместо Гликочки с ним в агенте разговаривала  Гликерия Борисовна.   
        Стыдно стало ей перед этим немолодым мужчиной.
        Она тогда еще в разговорах с Сашей в мейл-агенте поняла, что несладко приходится этому человеку. Вот и сейчас на оформление страховок потратил весь день. И это еще хорошо, что Марк его везде возил, а так ведь самому приходится, наверно, в поисках клиентов пользоваться и общественным транспортом, и одиннадцатым маршрутом.
        При прощании Гликерия Борисовна пожелала Саше всего хорошего и предложила заезжать к ним в дом в любое время.
        Странно, но, увидев воочию Александра, все зло за Гликочку на него прошло. Что-то саднило в душе, но уже чувствовалось, что и эта ноющая боль скоро пройдет, и от ссадины не останется и следа.
        Гликерия Борисовна  надеялась, что у Александра  перевесит чувство долга, достоинства над  возможностью увидеть Глику, и он все-таки не поедет осматривать Гликочкину машину, чтобы не нарушить покой беременной женщины.
        Возвращались в Москву уже затемно.
        - Сейчас позвоню жене, чтобы была готова выйти, чтобы ты посмотрел на владельца машины и саму машину. А, может, достаточно посмотреть тебе только машину? – спросил Марк,- мы ждем ребенка, жена не очень хорошо себя чувствует, да еще у нее вегетососудистая дистония. Может, глянешь машину и все? – с надеждой спросил Марк, и столько тревоги чувствовалось в его голосе за Глику, что Александр ответил:
        - Высади меня у ближайшей станции метро. Что смотреть машину-то?
        Полис  у тебя есть. Практически я ничего не нарушил. Даже и пятнадцатилетней давности «Волгу» можно было не смотреть.
        - Спасибо тебе. Я так беспокоюсь за Гликочку. Она такая слабенькая, да еще тяжелая беременность, а в больницу ни в какую не хочет.
        Говори, куда тебе подвезти, что ты будешь еще на метро. Прямо к дому и подвезу.
        Когда Александр выходил из машины у своего дома, Марк протянул ему свою визитку:
        - Тут мой домашний и мобильный телефоны. Твой номер мобильного есть в полисе. Позвоню, может, кому еще из наших знакомых надо будет застраховать машину. И ты звони в случае чего.
        Я уже говорил, что стараюсь помочь нашим, но главное, ты понравился Гликерии Борисовне, а уж она никогда не ошибается в людях.
        Марк и Александр обменялись рукопожатиями.
        Машина Марка рванула с места со скоростью, наверно, 100 км – торопится к жене,- с завистью подумал Саша. А мне и домой идти не хочется.
        Заработал сегодня прилично, но чувство удовлетворенности не было.
        Была тоска лишь по потерянной Гликерии.
        Хотя все правильно – я бы просто сломал ей жизнь.
        Закурил, немного постояв на улице, побеседовал с соседом-собачником и отправился домой в обыденную свою жизнь: к компьютеру, к «пышкам» и, что уж тут лукавить, к Юлианне в агент.
        Почему-то вспомнился прошлый Новый Год: отправив открытку Глике, сразу же зашел к Юлианне в агент и говорил той о своей любви к ней, да и первый день Нового Года часть времени провел агенте с Юлианной, а затем в неприличном чате, даже Марина обиделась, хотя раньше не обращала внимания на его просиживания у компьютера.
        И Глика как-то сказала Саше:
        - Ты и Юлианна как сиамские близнецы в неприличных чатах всегда вместе.
        Странно, но сон оказался в руку. Весь сегодняшний день связан с Гликерией.

                ГЛИКЕРИЯ БОРИСОВНА

        Скоростной принтер выплюнул последний лист бумаги в тот момент, когда Гликерия  Борисовна зашла в комнату.
        «Вот и я так выплюнула этот роман», - с горечью подумала Эбер, - «ни одна книга не давалась мне с таким трудом».
        Обычно Гликерия Борисовна писала легкие сказки для взрослых, с любовью, переживаниями и счастливым исходом, особо не вникая в судьбу того или иного придуманного ей персонажа. Конечно, за основу брала обычно какой-либо жизненный сюжет, но в ходе написания книги все это так было далеко от автора, а здесь…
        Она уже была и не рада, что решила написать. Сама прожила этот год своих героев -  каждого.
        Гликерия Борисовна подошла к камину и бросила туда, с брезгливостью бросила, бумаги, что ей приносили Тамара и Денгилевский.
        Гликерия Борисовна рассуждала сама с собой – нести ли эту книгу в издательство? – в планах  издательства книга не стояла, но Гликерией руководили эмоции: чувство мести, которое никогда не было характерно для нее, здесь просто выпирало, рвало ее на части и просило выхода.
       Чем больше она узнавала о Свидетеле, тем сильне становилось это чувство, чувство отвергнутой женщины.
       Гликерия Борисовна в момент разговора с Александром, становилась Гликой, но ведь девочка ни разу не сказала ей об Александре после того ее приезда к ним в дом, когда Свидетель под видом Дон Кихота появился снова в Гликиной жизни. У Глики был один вопрос - зачем он пришел? И тогда она попросила прочитать все их разговоры.
       Все проходило через сердце, да и этого мужчину было жалко – какой-то неприкаянный он.
       Пусть неприкаянный, но зачем мой ребенок от него так страдает. Сердце кровью обливалось каждый раз, когда она садилась за компьютер для беседы со Свидетелем.   
       Представляла, как бедная Гликочка ждет сообщений, ругала ее в сердцах, но и сердцем и умом понимала, что изменить ситуацию не в силах.
       Изменить отношение к ситуации, как учат психологи, Гликерия Борисовна могла для себя, но не для Гликочки. 
       Но все ради Гликочки.
       Гликерии Борисовне хотелось счастья своей кровиночке. Она же видела, несмотря на удачное замужество, так во все голоса твердили их многочисленные знакомые и родственники, Глику что-то терзало.
       Случайно увидела, как Глика сидела и рассматривала на экране компьютера фото Александра.
       Глика не услышала, как бабушка зашла в комнату, и Гликерия Борисовна, чтобы не смущать ребенка – она чувствовала, что Глика не будет никогда больше с ней говорить о Саше после тех летних событий, ведь и не говорила – тихонько вышла из комнаты, а затем зашла снова, громко хлопнув дверью со словами: «Гликочка, там деду что-то от тебя понадобилось».
       При этом заметила, что Глика быстро убрала с экрана фото Александра. А Глика уже была беременна в это время.   
       Вот и хотелось, показать, что недостоин этот Свидетель Гликиных страданий.
       Но дать прочитать рукопись Глике, та же все равно не поверит, а наоборот рассмеется и заявит: «ну, бабуля, ты и наваяла», если, вообще, станет читать.
       Как ни обидно было Гликерии Борисовне, но она знала, что внучка ее книги читает по диагонали. Только об одной высказалась, что самое странное – наименее покупаемой, оттого издательство и не очень-то переиздает тот роман. Но Глика оценила, сказав, что наконец-то бабуля написала не сказку.   
       Сколько слов уже было сказано Гликочке о том, что Александр не может быть героем ее романа, но, увы..
       А, может, бросить сейчас еще не правленую распечатку романа в камин?! 
       Гликерия Борисовна непроизвольно бросила взгляд в сторону камина, она еще с вечера его растопила, и пока работала, постоянно поддерживала огонь. 
       А вот к утру в камине только тлели маленькие угольки.
       А из компьютера и флэшек удалить все файлы, из которых черпались материалы: и сканированные те, что принесли Тамара, и Денгилевский, и Гликочкины беседы.
       И … тут Гликерии Борисовне даже стало жарко о воспоминании, какие еще файлы лежат в папке «для книги №… N»
       Надо ехать к Светке, - наконец приняла мудрое решение Гликерия Борисовна.
       Со Светкой они дружили всю жизнь, жили в одном доме в Большом Сергиевском переулке, только Светка жила с родителями в отдельной квартире, а тогда еще Глёка, так звали Гликерию Борисовну в детстве и юности, вдвоем с мамой в коммунальной квартире на четыре семьи.
       Глёка и мама занимали одну комнату, узкую как школьный пенал.
       Светка с Глёкой были как сестры.
       Гликерия Борисовна о Светкиной жизни написала небольшую повесть, потом на телевидении, где Света работает до сих пор, по этой повести был поставлен фильм, с посвящением Зарецкой Светлане.
       Светка никогда не давала совета, да Гликерия Борисовна и не обращалась к ней за советами.
       Как-то, еще с юности, когда в 10-ом классе она осталась одна, мама скоропостижно умерла, привыкла рассчитывать только на свои силы, и все вопросы решала сама.
       Но Светка в разговоре, казалось, ни о чем, выдавала ту или иную фразу, как бы чувствуя, что надо Гликерии Борисовне, но никогда не подавала вида, просто так между делом с шуточками.
       А тем более, если сама Гликерия Борисовна приезжала к Светке, то та уж понимала, просто так  Эбер никогда не придет к ней. Да и чаще всего со Светланой встречались в загородном доме или на проспекте Мира, а когда жила еще одна в сретенских переулках, Светка прибегала к ней.
       Надо приготовить завтрак Сенечке и ехать в Москву, предварительно позвонив Светлане.
       Светка работала до сих пор, хотя давно уже могла уйти на пенсию, но ей приходилось тащить на себе непутевую дочку с взрослыми внуками, и мужа-философа, который был лет на восемь ее моложе, и его материальный вклад в дом ограничивался рассуждениями на диване о смысле того или иного жизненного явления.
       Гликерия Борисовна запуталась в счете Светкиных мужей, но считала, что раз Света вышла замуж в -нный раз, значит, так нужно.
       Эбер взглянула на часы. Светке можно звонить. Но надо на мобильный. Кто знает, где она сейчас.
       - Светка, ты дома?  Доброе утро! Я не разбудила тебя? – позвонила она своей подруге детства.
       - Лёка, что у тебя с голосом? – тревожно спросила Светлана, не здороваясь.
       - Ничего, наверно, немножко простыла, - ответила Гликерия Борисовна, - она так и знала, что Светлана сразу почувствует ее настроение.
       - Так не разбудила тебя?
       - Какое там разбудила. Еще и не ложились. Ты что не слышишь шума?
Отмечаем  окончательную съемку очередного комплекта блоков программы.
       Лёка, а ты где сейчас? Можно мне на Мира приехать? Сил нет с этими оболтусами. Мой философ  ажно к мамочке сбежал. А я уж и так, и этак выпроваживала своих коллег, ну да, сегодня выходной – не выгнать. Мало того, что сами, так еще и какие-то их жены, мужья, подруги, друзья объявились.
       «Все шито белыми нитками», но Света как всегда старается, чтобы просьба не исходила от Гликерии Борисовны, еще с юности зная, что у той комплекс: «не дай Бог, чтобы подумали, что она к кому-то навязывается». Хотя уж Светка знает ее вдоль и поперек.
       - Я сейчас дома, но ты можешь ехать к нам туда, на Мира, прямо  сейчас. Ключ возьми у Юрки, он дежурит сегодня.
       А я подъеду часа через два, если пробок не будет. Мне все равно сегодня надо в Москву.
       - Надо, так надо, - покорно согласилась Светка, - и тут же добавила: «а поесть там что найдется? А то у меня все съели, что было».
       - Свет, там всегда полный холодильник. Знаешь же, то Глика с Марком приходят туда, то Арсений, то я приезжаем.
       Светлана,  закончив разговор, гаркнула:
       - … мать… ! Все пошли вон! Через полчаса, чтобы духу вашего тут не было.
       Народ, зная свою редакторшу, начал собираться. Если шефиня заорала, значит, надо расходится. Единственная на ТВ, которая редко повышала голос.
       - Бутылки с собой забирайте. И закуску, что осталась.
       Светлана Виуленовна дождалась домработницы, которая приходила к ней по субботам убираться в квартире, посочувствовала, что такой бардак оставляет, и вышла из дома.
       Зарецкая вначале хотела поехать на машине, но потом передумала: пройдусь пешком по Трубной, Цветному бульвару, а там и до Глёкиного дома рукой подать.
       Она вдыхала свежий морозный воздух. Раннее утро выходного дня. Людей на улицах мало. Сергиевский переулок еще заметен вчерашней ночной поземкой и  совсем не истоптан прохожими. Вокруг стояла такая тишина, что Светлана Виуленовна даже слышала шаги собаки, бегущей в конце переулка.
       Перейдя Садовое кольцо, Света медленным шагом направилась к Глёкиному дому. Знала, если придет раньше Глёки, завалится там спать, и Глёке придется еще и пирожки печь для Светки. Поэтому шла, не торопясь.
       Что-то там у Глёки не так, зачем-то понадобилась ей Светлана, да зачем, только лишь из-за Гликочки. Лёка, если и обращалась к кому с просьбами, то только ради внучки. Хоть к Светке могла бы всегда обращаться – всю жизнь знают друг друга – но нет, не обращалась. Светка чувствовала и так, если у Глёки что-то не так, и сама напрашивалась на встречу.
       Глёка и сейчас с замужней Гликочкой носилась как с малым ребенком.
       Подойдя к дому, Светлана Виуленовна, вначале растерялась – Глёкин ли это подъезд?  Дверь была с кодом, но не обычным, а открывающим с помощью магнитного ключа. Оглядев всю дверь, увидела кнопку звонка, нажала. Дверь открылась.
       «Хорошо хоть, что Юра сегодня дежурит», - подумала Зарецкая.
       Юра, улыбаясь во весь рот, вышел из какой-то комнаты, которой раньше тут не было.
       - Здравствуйте, тетя Света!
       - Какая я тебе тетя? Зови просто Светлана.
       - Тетя Света, - засмущался Юра, - как же…
       - Ладно, так и быть, зови тетей, - великодушно разрешила Светлана.   
       - Юрасик, а что это у вас за новшества: вход, как в Кремль. Вроде бы была с полгода назад, а столько изменений, - сказала она, оглянувшись по сторонам, - а к лифту-то как попасть?
       - Ой, тетя Света, и не говорите.
        Заселился тут один, и ремонт и охрана все за его счет, хотя сам и не живет здесь: так изредка наезжает. Такой – с растопыренными пальцами, то ли из Питера, то ли из Калининграда. Директор завода какого-то.
        - Так откуда: из Питера или из Калининграда?
        - Ой, не знаю. Он никогда и не здоровается с нами. Вот жена его всегда вежлива, и дочка тоже. Но они редко здесь бывают.
        - Я что спрашиваю. Я ж в Калининграде институт заканчивала, может и знаю его. Хотя, оно мне надо?!
        А тетя Глёка приехала?
        - Нет, но она звонила и просила вам ключ от квартиры дать.
        - Юра, давай чай, а лучше кофе попьем тут у тебя, пока Гликерия Борисовна не приедет. Расскажешь, как Глика поживает в новом качестве.
        Не успели Юра разлить кофе по чашкам, как приехала Гликерия Борисовна.
        И они со Светкой отправились наверх в квартиру.
        - Показывай что там у тебя новенького? – спросила Светка, как только переступили порог квартиры. А ты пока мне что-нибудь поесть приготовь. От спиртного и кофе горло уже болит. Супчик свари какой-нибудь.
        Гликерия Борисовна молча, достала из сумки рукопись и протянула подруге.
        - Я пойду в библиотеку на тахте улягусь и просмотрю.
        Эбер, ни слова не говоря, отправилась на кухне. Со Светкой они понимали друг друга без слов.
        - Нормально, - сказала Светка спустя некоторое время, уплетая за обе щеки куриный бульон, - у тебя это плановая книга или спонтанно?
        - У  меня в плане на этот год четыре книги. Да, даже не в этом дело. Я и сама не знаю, почему написала именно о Гликочке. Не представляешь, как мне это тяжело далось.
        Вдруг узнает Марк и его родители. 
        Глика не говорила им обо мне – чем я занимаюсь.
        Сама знаешь, все мои книги без фотографии. Они  как узнали, что я та самая... теперь все спрашивают, особенно Белла Наумовна, когда новая книга выйдет. Оказывается, она все мои книги читает. Ведь получится почти документально, потому что не хочу писать на эту тему, слишком много личного, и Гликочку не хочу расстраивать.
        Но мне надо как-то снять этот груз с души, и самое главное убедить Глику в недостойности этого мужчины.
        - Я одного не пойму, как получилось, что Глика, несмотря на неудачное первое замужество и последующий развод, так и осталась домашней книжной девочкой. Ведь ей почти скоро тридцать.
        В ее годы я имела Соньку, и вертелась как белка в колесе.
Сама знаешь, мой Георгий тогда ничего не снимал, и мы жили только тем, что Бог пошлет, как говорит сейчас моя дочка.
               Хотя, Глёка, это ты во всем виновата.
       Как тряслась над Гликочкой. Гулять одну не пускала, даже в первом классе во двор ее выводила сама. Окружили как гусеницу коконом, вот теперь  и пожинаете плоды.
        Вспомни, еще в детстве Гликуша всегда добивалась чего хотела. Могла часами и сутками ждать, лишь бы получить свое.
        - Света, о чем ты говоришь?  Ты же видела, какую Владимир к нам ее привез.
        Ребенок с потухшими глазами. Ей не было еще и двух лет, а в глазах стояла вселенская скорбь всего еврейского народа. Я тогда еще почувствовала в ней нашу кровь, хоть ... да что говорить, сама знаешь, как наш Володька женился.
        - А Глика-то знает про книгу, и что ты вместо нее заходила в Интернет?
        - Что ты? Она сейчас на четвертом месяце. Очень тяжело переносит беременность. Не хватало ей еще узнать. Да и не поверит она ничему, что написано про этого Свидетеля.
        Беременность у Глики действительно протекала тяжело, впервые она почувствовала,что беременна в поездке по Европе, в отеле в Австрии – начала чистить зубы и ее вытошнило, тогда она еще подумала,что от усталости, но когда это повторилось и вечером, сомнения рассеялись, но окончательно убедилась, посетив участкового гинеколога в Москве. Это потом Марк с бабулей определилии ее на наблюдение в частную клинику.
        - Однако, ты и приложила этого Александра?  Мужик-то нормальный. Подумаешь, по неприличным чатам ходит. Ну, Глика пока собиралась, он и нашел другую более сговорчивую. Да сейчас все мужики такие.
        Глёка, а вот как на духу – тебе не противно было заходить в эту вселенскую помойку? Это не мои слова, так Интернет называют мои внуки.
        - Еще  как противно. Не представляекшь, сколько моральных сил требуется, чтобы  туда ходить. Одно отрадно, что в пошлые и вульгарные места мне не пришлось заходить, может пару раз всего и была. Все распечатки разговоров  и Свидетеля, и его любовницы, и Гликочкины, в общем чего там только не было, принесла мне хакерша. Тебе признаюсь: деньги ей платила, чтобы она не посылала эти гадости Гликочке. Ты бы послушала, о чем там речь и как называются эти места.
        Нет, люди точно сошли с ума. И дался им этот интернет, на улице бы лучше говорили с живыми людьми: куда больше было бы и пользы, и интереса. 
        А уж болтовня в чатах – это, вообще, предел глупости. И как мою внучку угораздило.
        Доверяешь кому-нибудь свои сокровенные мечты, а этот кто-то оказывается человеком с приличными психическими отклонениями.
        - Да не осуждай  ты себя, все решится само собой. Вечно же не может это продолжаться.
        Кстати, как говорят мои внуки, в Интернете все врут, так что пусть не мучает тебя совесть.
        - Он не врет. Несчастный он мужик. Вот про кого можно сказать – таково оно еврейское счастье.
        Про то, что Александр – игрок Гликерия Борисовна не сказала Светлане.
        У той один из мужей не вылезал из казино, и Светка слышать ничего не хотела об лудоманах – каких трудов стоило ей избавиться от него, какими словами она только не называла своего мужа, не вылезающего из казино.
        Хотя Светка и так знала, что Саша-игрок.
        Еще, когда Глёка попросила ее узнать о Свидетеле, Светлана Виуленовна обратилась на ТВ к своему знакомому, который всю Москву знает, и тот ей рассказал, что знал об Александре Хайте.
        - Ага, ты еще пожалей его, половину гонораров своих  ему отдавай.
        Забыла про лето, что с Гликочкой творилось.
        - Причем тут  гонорары? Да и к Глике он потянулся, надеясь найти у нее хоть какую отраду.
        Что думаешь, в чаты заходят от хорошей жизни? Он там хоть беседы какие-то ведет. А так, я думаю, у него и друзей-то нет.
        Они по статусу – беженцы. Из Грозного приехали.
        А сама знаешь, каково быть без роду, без племени.
        Мало того, что нас нигде не любят, так еще и беженец.
        - Глёка, я гляжу, ты совсем с глузду съехала, а еще Глику ругаешь за ее жалостливое отношение к нищим.
        И все  из-за Гликочки. Я читала распечатки, что Тамара принесла.
        Как там эта девка Юлианна, думая, что беседует с Гликой, так снисходительно: «приходи, мол, поболтаем». Это моей-то красочке такое.
        А уж, какой мат там стоял, нет, это невыносимо даже мне старой женщине было читать, а ведь рядом с этой девкой, как впоследствии выяснилось, сидел и этот Свидетель.
        - Глёка, не истинная ты арийка, - вот что я скажу тебе.
        Кстати, кто там у тебя очередная графоманка, которую ты «выводишь в  свет»? Ты хоть теперь берешь с них какую-либо мзду за редактирование их, так называемых романов?   Или по-прежнему – «за спасибо» и коробку конфет?
        - Да, нет после твоего разноса, установила твердый тариф, - впервые за время всей беседы улыбнулась Гликерия Борисовна, - но ты же знаешь, что все эти графомании Глика правила. Я ей специально давала на правку, если Гликочка заинтересуется с самого начала – она мне говорит об этом, и я даю добро на правку. Ежели Глика капризно начнет: «бабуля, ну что ты мне подсунула», я  отказываюсь. И никакие деньги этих дам, готовых всеми правдами и неправдами влезть в литературу, не помогают. Вежливо отказываю, ссылаясь на недостаток времеи.
        - И все ж, Глёчка, за что ты так приложила этого Александра – неплохой мужик по моей информации.
        - Как вспомню Глику, лежащую в обмороке  на полу вот здесь, и Гликерия Борисовна показала место в прихожей, где лежала Глика, вот за это и приложила. Понимаю, что несправедлива по отношению к этому мужчине, но ничего не могу с собой поделать.
        Писала-то лично для Гликочки, но зная внучку, она примет эту книгу за очередную сказку, да еще и похихикает: «бабуля, наконец-то и я удостоилась быть героиней твоего романа».
        Она, когда про тебя написала, спросила у меня: «кто следующий из наших знакомых удостоится чести быть увековеченным в твоих сказках».
        - Глёка, не трави ты себя. Ты же знаешь свою внучку, пока она не убедится сама, что это за  человек, ты ничего не изменишь. 
        Пролистав книгу, вначале долго не могла понять, чем он мог взять Гликушеньку, что она так впечатлилась им. А потом поняла, он похож на Володьку. А первая любовь, она и есть первая и навсегда сохраняется в твоей душе.
        - Тебе надо было тогда еще в самом начале их виртуального знакомства заставить  ее встретиться с ним. И поверь, увидев его, у нее все бы  чувства исчезли в первую минуту. 
        Как у той девушки, что сказала «припухла, как увидела его».
        Вот молодежный сленг. Но мне понравилось, я теперь тоже буду говорить «припухла».
        А, кстати, это правда насчет «припухла»? Или твои фантазии?
        - Правда. Сама небось уже поняла, что почти все правда. И что ты спрашиваешь, и так тошно.
        Я же тебе говорила, что Тамара – эта женщина работает вместе с Гликой, приносила мне  сведения об этом Александре, что читая их, мне дурно становилось. Даже капли успокительные пить приходилось.
        Чем занимается этот мужчина! И моя кровиночка в него влюбилась.
        - Глёка, но ведь все закончилось. Глика замужем, ждет ребенка. Что ты так волнуешься?
        - Все равно неспокойно мне.
        Она как Арсений. Упряма, что черт. Тот всех друзей растерял из-за своего максимализма, один Денгилевский и общается с ним. И Гликуша в Арсения пошла, такая же.
        - Старайся не говорить с Гликой о книге. Может, со временем, когда все успокоится.
        Глёка, как ты сама не поняла еще, -  это не тот мужчина, в которого могла влюбиться Гликочка. 
        Одна зависисимость от Интернета чего стоит.
Даже я решила зайти как-то раз и посмотреть на него, и что – речи пустые, демагог не больше.
        Вначале не хотела тебе говорить, но он – игрок.
        И на какую бы вершину не поднимется, все равно снова скатится вниз.   
        Заработанное спустит в казино, налаженные отношения -  разрушит, репутацию  - угробит.
        Без рулетки не сможет продержаться более полгода.
        Ты же знаешь историю с моим третьим мужем. Я и не знаю, где он сейчас и что с ним. И знать не хочу.
        Тоже самое и с Гликиным виртуальным кавалером. Поэтому этот Александр и «зависает»  в Интернете.
        Его жену только пожалеть можно.
        Глику хотел использовать в своих корыстных целях, так мне кажется, надеюсь тут не надо говорить, что за цели.
        Второе – Гликочка  привыкла к вниманию, даже тот же нищий Женька хоть раз пришел к ней без цветов.
        А здесь, еще не зная Глику, жалуется ей на свое материальное положение и просит: ты вдумайся в эти слова, чтобы Гликуша нашла ему потенциальных страхователей машин.
        Третье, и пожалуй самое главное – Гликуша брезглива до противности, ты уж прости, что я так говорю о Глике, но ты же сама знаешь ее патологическую страсть к чистоте, а здесь – походы в комнаты, которые и называть-то неприлично и зазорно.
        И что ты хочешь сказать, что он не спал с этими девками,которые выставляют свои фото на обозрение в Интернете, а уж  с Юлианной и ее компанией из групповухи – простят меня уж твои нежные уши  за такие выражения….
        И Глика чувствовала это, поэтому и прибежала к тебе, когда он во второй раз появился у нее под ником Дон Кихот.
        А что хочет увидеть его – это очередная игрушка.
        - Светка, мне все-таки кажется, что Глика с ним встречалась.
        Не знаю, откуда такое чувство, но это скоропалительное ее замужество…, именно мне показалось, что накануне знакомства с Марком, Глика и Александр встречались.
        Хотя лучшего зятя, чем Марк мы все и желать не можем. А уж как он о Гликочке заботится…
        И еще, ведь Глика ни словом со мной не обмолвилась об этом Александре после того приезда с сообщением, что он пришел к ней под ником Дон Кихот.
        А до этого никаких секретов у нее от меня не было. Как что, так и бежала ко мне.
        - Радоваться должна. Повзрослела твоя внучка, а ты … секреты у нее появились.
        Родит ребенка, и забудет этого Свидетеля.
        Кстати, я не поняла, что там было о Вольдемаре? Ты что и его приложила?
        - Да, нет. Это тебе, наверно, черновые записи попались.
        Хотя  вначале было желание и его приложить. Да, пожалела.
Владимир Николаевич устроил нам на православное Рождество концерт, заявив Марку, что он давно любит Гликочку, а тот, то есть Марк, увел ее.
        - Да уж Вольдемара точно пожалеть стоит. Столько дам за ним увиваются, а он зациклился на твоей внучке.
        Мне бы скинуть лет н-цать, и то бы …
        - Светка, насильно мил не будешь. Да и нечего было трезвонить о своей замужней любовнице. Зная, а он знал, что Глика – как ты сказала, до противности брезглива. Жаловался мне, что она руку незаметно вытерла о подол юбки, когда при первом знакомстве он ей ручки целовал.
        Ты знаешь, пришел к нам на Рождество православное, отмечаем не столько Рождество, а окончание новогодних праздников.
         Я, как дура, усадила его за стол, познакомила с Марком.
       И Владимир после пары рюмок заявляет Марку:
        - Я давно люблю твою жену.
        Марк ему говорит: «пойдем покурим», хотя ни один, ни другой не курит.
        Что уж Марк ему сказал, не знаю, но Денгилевский после этого разговора не явился обратно. А Марк Гликочке, строго так:
        - Собирайся, поедем домой.
        - Я и так и этак, да какое там.
        И Гликочка, молча, собралась. Попрощались с нами и уехали. А я места себе не нахожу: что мог этот придурочный сказать Марку?
        Не выдержала и позвонила Глике. Начала с простого:
        - Как добрались? Были ли пробки, и всякое такое разное.
Потом уж только спросила:
        - А Марк чем занимается?
        Чувствую Глика расстроена, но держится:
        - Сказал, что надо поработать, и ушел к себе в кабинет. А я сижу за ноутбуком, пасьянсы раскладываю.
        А время уже после полуночи.
        Я ей и говорю:
        - Детка, ложитесь спать.
        Вот тут Гликочка и расплакалась, сказав, что Марк лег спать в своем кабинете на диване.
       - Бабуля, я виновата перед Марком, ведь все-таки с Сашей собиралась встретиться перед самой свадьбой, хотела договориться с ним о встрече - я его искала в чатах. Но он оказался в одной комнате, нехорошей комнате с Юлианной, я и не стала ничего говорить.
       У меня и сердце упало.
       Я ведь хотела с ним встретиться, чтобы сказать, чтобы он оставил Гликочку в покое. Он же не знал, что беседует со мной, а не с Гликой. Да все как-то закрутилось, так и не нашла времени встретиться.
       - Но не встретилась же, - говорю я ей, - и даже не разговаривала.
       - А она мне в ответ: «бабуля физическая измена намного проще моральной, и я виновата перед Марком. И Марк не разговаривает со мной»
       - Ты ни в чем не виновата. Ложись спать в спальне. Утро вечера мудренее. А, может, поговоришь с Марком?
       - Нет, бабуля, не буду я первая подходить, потому что виновата, и зная себя, знаю, чем это все закончится
       - Да ни в чем ты не виновата, - чуть тоже не плача говорила Гликерия Борисовна, - плохо, что чувствуешь себя виноватой. В глубине души  может быть, но фактически ни в чем твоей вины нет!
       - И чем закончилось все? - прервала Светлана Виуленовна подругу.
       - Марк среди ночи, думаю он не спал все это время, и Гликочка не спала, пришел в спальню, попросил прощения у Глики. И они помирились.
       - А ты говоришь, что Глика еще ребенок. Хотя вот что значит естественное поведение. Она ведь права оказалась. Начни она разговор с Марком, значит, действительна виновата перед ним. А так – молчала, и получила то, что должна получить.
       И все-таки, Глёка, не знает она жизни, - тут же запротиворечила себе Светка, - разве мы несем ответственность за свои мысли и желания. А Глика считает именно так, что несем.
       А Вольдемар потом извинился хотя бы?
       - Извинился. И еще добавил мне хлопот, сказал, что и Свидетелю высказал, что все думает о нем. Но мне уже не до его разборок было с Александром.
       Когда Глика вышла замуж, Владимир запил по-черному, ко мне обратилась его сестра, хоть мы до этого ни разу не виделись и даже не знали о существовании друг друга. Она, может, и знала, они с Гликой знакомы, но мне Глика никогда о сестре Владимира не говорила. И я, старая дура, ездила к Денгилескому и успокаивала его.
       Вот и получила благодарность.
       - Глёка, Володю тоже можно понять…
       - Ой, не надо мне только про него больше.
       Он же до сих пор Гликочку с работы встречает, даже Марка не стесняется. Это мне Юлиан рассказал. Тебе, кстати, привет от него.
       Вот история, что рассказал Юлька. А он говорил со слов Глики, сам-то он только видит иногда Денгилевского. Он и не знал раньше, кто это.
       Глика вышла из офиса и наткнулась на Денгилевского:
       - Владимир Николаевич, я вас попрошу не приезжайте больше ко мне на работу.
       - Нет, я все равно буду приезжать! Сколько бы ты меня не прогоняла. Ты будешь прогонять, а я все равно буду приезжать.
       Глике даже не хотелось препираться с ним.
       Из офиса вышла Тамара: ее только тут не хватало, - подумала Глика. И, конечно же, Томка остановилась:
       - Здравствуйте, Володечка! – пропела она Денгилевскому, тот не глядя в ее сторону, буркнул: «здравствуйте», но Тому это не смутило и она, молча, продолжала стоять рядом с Гликой и Денгилевским.
       Тут на Гликино счастье из офиса вышел Кайзер. Это они так Юльку зовут.
       - Юлиан Николаевич, вы не проводите меня домой. Мне что-то нездоровится, а Марк сегодня не сможет меня встретить.
       Глика тогда была на третьем месяце, но животик еще не был виден. Она когда и в декретный отпуск уходила, никто на работе не догадывался о ее беременности.
       - С удовольствием, Гликерия Владимировна, а вы, молодой человек, оставьте девушку в покое,- обратился Кайзер к Денгилевскому, на Тамару он и внимания не обратил.
       Глика, усаживаясь в машину Кайзера, краем глаза заметила, что Тома еще что-то говорила Владимиру Николаевичу, но и тот развернулся и почти побежал к своему «лексусу».
       «Так этой Дульсинее и надо», - со злорадством подумала Глика, потом спохватилась: «что это я? Не желай зла ближнему своему».
       Светка подошла и обняла подругу:
       - Бедная-бедная Глёкочка, как я понимаю, эту тяжелую страницу Гликиной жизни тебе пришлось пережить одной. Наверно, ни родители, ни Арсений не в курсе. Бедная ты, моя подружка.
       Не истинная арийка, повторюсь еще.
       Подумай над этой фразой, моя хорошая.
       - Ты сейчас к Глике?  Довези меня до Сретенки, а там я уж сама доберусь.
       - К Гликочке. Как же быть в Москве, и не заехать к моей кровиночке. Довезу тебя до дома.
       Гликерия Борисовна выглянула в окно: уже смеркалось.
       - Светка, мы целый день с тобой проговорили. Как в школьные годы.

                ЭПИЛОГ
          
       Тамара мерила шагами захламленную лоджию, куря одну сигарету за другой.
       Последняя пачка, которую она припрятала на крайний случай.
       Попыталась попросить у Валеры, тот в ответ:
       - Думал, ты купишь, - продолжая щелкать кнопками пульта, лежа на диване перед телевизором.
       Тома молча, вышла из большой комнаты.
       «Деньги! Снова деньги!»
       С одной стороны они заметно упрощают нашу жизнь, так как наличие денег давало много благ. Но с другой стороны: где их взять в нужном количестве для обеспечения этих благ.
       Да каких там благ – за квартиру не плачено полгода, питаемся… наверно, бомжи и те лучше… дома постоянно только картошка во всех видах.   
       Булка с повидлом считается деликатесом для детей…
       Тамара, как только ни  пыталась заработать деньги: мыла в подъезде  соседнего дома полы; старшего сына пристроила разносить разные бесплатные рекламы; через Интернет: играла на бирже, покупала и продавала товары, писала программы, занималась разработкой сайтов. На основной работе получала приличный оклад.
       Но заработанные деньги уходили как сквозь решето.
       Да и как им, этим заработанным кровью и потом деньгам, было не уходить: кормить приходилось четырех человек. Валерка, в очередной раз уволился. Тома по предыдущему опыту знала, что поиск новой работы продлится до полугода.   
       Сыновья ходили в одежде из сэконд-хэнда, Тома уже даже перестала бояться, что у мальчиков разовьется комплекс. Просто устала бояться.
       Взаймы взять не у кого – всем должна, да и никто ей больше не даст.
       И попутал же ее в свое время бес с этим Свидетелем, так бы хоть у Глички можно было бы стрельнуть иногда. Хотя вряд ли Гличке ее конопатый разрешил  бы разбазаривать семейные деньги, но у Гликерии всегда имелись в наличии и свои деньги.
       Тома знала, что Эбер постоянно подкидывает Гличке «на булавки», но это было до замужества, хотя и сейчас, наверно, бабушка не забывает внучку.
       Тамара могла взломать любую систему, но  не пользовалась этим, дорожа своим именем. Понимала, что ее профессионализм – единственное, на что она может рассчитывать.
       Иногда она оказывала такого рода мелкие услуги, но те услуги никому не приносили вреда. Подумаешь, там проследила за кем-то в сети или взломала чей-то ящик…
       Были иногда и посерьезнее услуги, но до сегодняшнего дня пока все сходило с рук.
       Но все это ерунда по сравнению с тем, что ей предложили сейчас.
       Она уже давно принесла с работы записанное на флэшку, что ее просили, но принять решения никак не могла: ответить согласием или отказать.
       Что-то тревожило Тому в этом предложении: что она и сама никак не могла понять.
       Прикуривая очередную сигарету, наткнулась в кармане халата на мобильный телефон…
       Вот оно…  - в нем, в этом телефоне и заключаются сомнения.
       Свой мобильный она давно отдала старшему сыну. Мальчишке четырнадцатый год, а у него нет мобильного, единственный в классе не имел мобильника. И пришлось отдать свой. Все же свои вопросы Тома решала на рабочем месте по рабочему телефону, от домашнего отказались по той же причине – нечем платить.
       И когда к ней возле метро подошел мужчина, невзрачного вида, но судя по внешнему виду одежды, мужчина не из простых, спросил разрешения с ней поговорить, Тома послала его, но он не отставал, и в метро следом за ней пошел.
       Тома отличалась яркой внешностью, да что там яркой. Была красивой, но мужчины шарахались от нее, она вначале задумывалась: почему? А потом и перестала, приняла как должное, что кроме Валерки-дармоеда никому она не нужна. Да и тому лишь в качестве домашней прислуги.
       Поэтому и мужчину послала, зная наперед, что ни к чему хорошему эти разговоры не приведут.
       Но мужчина не отставал, на эскалаторе был рядом, и вагоне тоже.
       Подъезжая к Пражской, мужчина протянул Тамаре мобильный со словами:
       - Вам, Тамара Федоровна, позвонят по этому телефону, и вам уже самой решать остальное.
       Тома раскрыла рот от удивления, и машинально протянув руку, взяла мобильник.
       - Не пытайтесь узнать номер этого телефона, - улыбаясь, но улыбка больше походила на оскал шакала, произнес незнакомец.
       Тома и не стала рисковать.
       «На всякого мудреца найдется другой мудрец», - решила она, и дабы не искушать судьбу, засунула подальше в сумку этот чертов мобильник.
       На следующий день ей позвонили и назначили встречу.
       Предложение, которое ей сделали, стоило того, чтобы подумать.
       В момент решались все денежные проблемы, не навсегда, конечно, но полгода нормальной жизни, а если учесть еще и ее оклад, обеспечено.
       На работу и размышления дали неделю.
       Неделя прошла. Сегодня в 21-30 должны позвонить.
       Риск был. Большой риск.
       Но кто узнает. В фирме не одна она работает программистом, да и почему именно подумают сразу на системного администратора?
       Взломать пароль может любой из фирмы. И Тома сразу же переписала на флэшку, что от нее требовалось.
       И все же… Телефон – вот что не давало покоя Тамаре. Почему именно дали телефон. Могли бы и на ее рабочий телефон позвонить и назначить встречу. Откуда они могли знать, что у нее нет мобильника.
       Но имя мое они знали.
       Хотя Тома уже не раз сливала информацию фирмы, но это было так ерунда. Вряд ли кто и заметил что.
       А если меня проверяет наша служба безопасности? – с ужасом подумала Тамара.
       Она полезла в карман за очередной сигаретой, но пачка была пуста.
       И тут на лоджию зашел младший сын:
       - Мамочка, ты обещала мне купить новые кроссовки, старые все в дырках, надо мной в школе смеются.
       Тома обняла сына, альтернативы не стало.
       - Завтра после обеда пойдем в магазин и купим, цыпленочек ты мой, - ласково произнесла Тамара.
       - Правда? – радостно засверкали глазки малыша, - не обманешь?
       Тамара так любила своих детей, что ради них готова была на все.
       Ненавидеть мужа она уже устала. Относилась к нему как к неизбежному злу в ее жизни.
       Интересно, можно ли устать любить?
       От любви никогда нельзя устать.
       И когда раздался телефонный звонок, Тамара сказала всего одно слово: «да!»

   
       Владимир Николаевич почти год отсутствовал в Москве.
У него большое дело. Серьезные партнеры.
Дела в фирме и без него в полном порядке. Команда работала на совесть.
       Проехал почти всю Европу, прикупил себе дом в Германии, недалеко от Гамбурга, чтобы было где останавливаться во время поездок в фирму - партнеру по бизнесу.
       Отели надоели как ржавые вилки в студенческой столовой его альма-матер – навеки любимой ленинградской корабелки.
       Вышел на балкон новой квартиры, которую приобрел сразу же после замужества Гликерии.
       Деревья стояли в инее и в хлопьях снега, нарядные как персонажи сказок Шарля Перро.
       Даже здесь на балконе Владимир слышал  хруст снега под ногами редких прохожих. Чувствовалось, что вон та девушка в замшевых сапогах  с удовольствием вышагивает по этому хрустящему под ее сапожками снегу. 
       Воздух пах прохладой и дымком, доносящимся из ближайшего кафе.
       С громким карканьем с заснеженной ограды слетели вороны.
       Худо было тогда, - вспомнилось Владимиру.
       Не помогла и двухнедельная поездка, в которую посоветовала отправиться Гликерия Борисовна, потом этот неприятный инцидент с мужем Глики.
       А так занялся делом – подыскивал себе новую квартиру.
       Риэлтеры, видя в нем потенциального покупателя, старались впарить ему коттедж за городом, но Денгилевскому больше по душе урбанизация, нежели природа, пусть даже и красивая, реки, озера, водоемы и т.д.
       Квартира располагалась в небольшом доме на два подъезда, с восьмью квартирами, четыре квартиры на подъезд.
       Дом  старинной еще постройки девятнадцатого века реставрировали, расселили все коммуналки, и получился не домик, а картинка.
       Во дворе вдоль ограды  рядом со скамейками – ухоженные цветники летом, а зимой – зеленым пятном сияли маленькие елочки.
       Всегда чисто и опрятно.
       Закрытая парковка. 
       Внутренний интерьер: широкая лестница с чугунными причудливыми с затейливым рисунком.
       Высоченные двухстворчатые двери квартир по две на лестничной клетке внушали прямо-таки уважение.
       Мозаичный пол.
       И место любимое. Сретенские переулки. Колокольников переулок.  И вот теперь он в новой квартире.
       Новогодние праздники не закончились.
       У Тани был вчера.
       А сегодня просто лодырничал.
       Ничего не хотелось.
       Глику вспоминал с легкой грустью. Он смирился с ее замужеством, знал, что она родила сына.  Глика родила мальчика и назвали ребенка Александром. Уж  не в честь ли Свидетеля - почему-то Денгилевский до сих пор ревновал Глику именно к Свидетелю, а не к мужу - Глика назвала так сына или по какой другой причине, но то, что мальчика назвали Сашей, Владимир Николаевич болезненно переживал. Пытался спросить у Гликерии Борисовны, но та отделывалась непонимающим взглядом и какими-то неопределенными ответами..
       Но больше ни к ее дому, ни к Гликерии Борисовне не приезжал.
       Гликерию Борисовну поздравлял только с днем рождения. И то последнее поздравление было отправлено по электронной почте.
       Хотел позвонить из Германии, но не решился. Хотя и извинился тогда за свое скотское поведение, но понимал, что Эбер ради Глики не захочет с ним больше иметь никаких отношений. Не верит она ему больше.
       «А может, поехать к ним, отвезти подарки…»?
       Вспомнив о подарках, Владимир Николаевич открыл сейф.
       Помимо важных документов, денег, здесь лежали в том числе и подарки для Гликочки, которые он покупал в запас. Денгилевский всегда придирчиво выбирал подарки для Гликерии. Где бы он ни был, а ездил Владимир много и в разные страны и по долгу бизнеса, и просто для отдыха, да и в самой Москве часто заходил в ювелирные магазины и сувенирные лавочки, чтобы что-то особое найти для любимой женщины.
       Уже не было той особой боли, которая терзала его год назад, и Володя начал рассматривать подарки, вспоминая, когда и как он их приобретал.
      «А это что такое?» - удивленно задал сам себе вопрос – «вряд ли я покупал это для Глики?»
       В большой бархатной коробке лежали колье и браслет из крупного янтаря в серебряной оправе.
       Открыв следующую коробку, увидел точно такой же набор, но оправа – золотая.
       И он вспомнил.
       Купил эти два почти одинаковых набора в Прибалтике.
       Прошлой осенью, возвращаясь из Германии, он заехал в Палангу, и там, в специализированном магазине приобрел эти два гарнитура.
       И гарнитур с серебряной оправой предназначался девушке, перед которой он испытывал вину. Собирался сразу по приезде преподнести той этот подарок, но свадьба Глики и все последующее за этим начисто вышибли из памяти все его благие намерения.
       Как же звали ту девицу? – пытался вспомнить Володя.
       Имя  простое такое, распространенное.
       Некрасивая история. Надо бы сейчас исправить. Хотя, может, она уже замуж вышла.
       Владимир включил ноутбук, пытаясь вспомнить имя той девушки.
       Вряд ли в ноутбуке он найдет ее имя. Потому что после свадьбы Глики, удалил все, что касалось Гликерии, кроме информации о самой Гликочке. А девица та была связана именно с Гликой.
       Да, она же давала мне свой номер телефона, - вспомнил он.
       Денгилевский никогда ничего не выбрасывал. И номер телефона Юлии – вспомнил, наконец, ее имя, внес в записную книжку одного из своих мобильных телефонов, куда вносил номера знакомых, не рассчитывая когда-либо воспользоваться этими телефонами.
       И вот – пригодилось.
       Снова подошел к сейфу, достал именно этот мобильный, нашел имя, но почему-то Юлианна, а не Юлия.
       Все сразу вспомнилось: под этим именем она входила в Интернет.
Вернулся к ноутбуку, поискал в чатах ник Юлианна -  было несколько Юлианн, но все не те. Одни не подходили по возрасту, другие – фото не похожи.
       Хотя кто его знает, прошло столько времени.
       Позвоню я ей, а там видно будет.   
      


       Юля приготовила пиццу, поставила в холодильник. Новогодние праздники – можно было сделать на обед что-то и попраздничнее, но лень.
       Через пару часов должен придти Саша.
       Тогда она разогреет пиццу в микроволновке, они пообедают, а потом обычный сценарий – койка, Свидетель начнет поглядывать на часы, и Юля отправится провожать его на маршрутку. Нет, сегодня, не пойдет провожать. 
       Нет настроения.
       И, вообще, не хочет она приезда Свидетеля сегодня... С Александром у нее спустя год снова «разгорелся» роман.
       «Разгорелся», - усмехнулась Юля, - «год не объявлялся, а тут нате вам: осчастливил».
       Приходит к ней, когда ему вздумается. Никогда не назначает встречу заранее. И у Юли не спрашивает, можно ли придти. Просто ставит в известность: «я к тебе приеду», не интересуясь, а может, она или не может с ним встретиться сейчас. 
       Юля, взяв книгу, улеглась на диван.
       В последнее время она увлеклась романами русской современной писательницы – такие легкие романы-сказки, всегда со счастливым концом:
когда из бедной Золушки женщина превращается в любимую принцессу.
Такое только в романах, но не в жизни.
       Как-то с Нелькой разговорились по поводу этих книг. Нелька – та оптимистка: «Юлька, да все и у нас будет. Не встретились нам еще наши принцы на белом коне. Наверно, лошадей своих кормят. Но мы дождемся, когда лошадь будет накормлена, и явится принц».
       - Живи себе спокойно, наслаждайся жизнью, люби себя, и ты увидишь, что встретишт своего парня, когда меньше всего будешь этого ожидать, - Нелька иногда выдавала такие вот банальные на первый взгляд перлы, но с большим смыслом.
       Юля скептически улыбалась, но книги продолжала читать, и с нетерпением ожидала, когда в магазинах появится новая книга этой так понравившейся ей писательницы.
       Мужчину своей мечты ждать она уже перестала. Довольствовалась Свидетелем. Хотя давно понимала, что со Свидетелем надо расстаться. 
       Невысказанные обиды, подсчеты, открытие отрицательных качеств в твоем кавалере  - все это так надоело Юле, она иногда уже и самой себе казалась ведьмой по отношению к Саше, но при наличии отсутствия другого кавалера, оставался секс со Свидетелем. А больше ей от него ничего и не нужно было.
       Юля рассуждала сама с собой, к какому разряду мерзавцев отнести Свидетеля, а то, что он мерзавец, она не сомневалась.
       Говорит, что секс и любовь – это две разные вещи.
       Разве  это правильно?  Думаю, что он никогда никого не любил, поэтому ему и ревность не присуща.  Нельзя расчленить любовь как тушу убитого зверя на какие-то составляющие части…
       Или хотя бы эта темная история с ником Гликерия. Переписывался он с ней, и … зачем же говорить так плохо о девушке.
       Да и тогда, на проспекте Мира, она не уверена, что он не был у этой Гликерии.
       Ведь как поняла Юля, эта Гликерия была влюблена в Свидетеля, а он о ней рассказывал гадости. Так и о Юле может говорить.
       Свидетель от жены не собирался уходить. В этом он был честен. Но получается все валил на Юлины плечи.
       А она уже устала от вечно принимаемых решений, и ведь не только со Свидетелем, а со всеми мужчинами, что у нее были.
       Почему-то вспомнился Денгилевский, хотя прошло столько много времени. Юля искала его в Интернете, но его не было. Она и искать перестала. Хотя зачем искала? Принц Датский пришел к ней из-за той же Гликерии, а не именно к Юле. Хотя может и получилось бы, что у нее с Володей, но с горечью подумала,  и тут Свидетель приложил руку.
       Поначалу, как только познакомилась со Свидетелем, строила планы совместной жизни с Сашей, хотя он и говорил, что никогда не сможет оставить свою больную жену, но затем появился Владимир Николаевич.
       А Саша все испортил, убеждая ее, что Денгилеский не тот, за кого себя выдает, смеялся над ней, что она разговаривает с женщиной. А какой бы хорошей женой она была бы Володе, женой, а потом и матерью его детей. Она бы его жизнь превратила в настоящий праздник: и его, и свою.
       В какой-то момент своей  жизни Юля поняла, что мы, люди, слишком уж усложняем свою жизнь, постоянно обманывая друг друга или делая вид, что думаем одно, а поступаем  как-то иначе.
       Так вот и у нее с Сашей.
       Редкие их встречи не приносили радости, а после встреч   оставалась только горечь и ожидания его очередного звонка с тупой какой-то надеждой: позвонит или не позвонит? А если позвонит, то когда?
       Новогодние каникулы уже четвертый день, а он только сегодня соизволил объявиться.
       А Юля все праздники ждала его.
       Жизнь ее давно не радовала. Каждый день был похож на предыдущий как две капли воды -  одно и то же: работа, магазин, дорога домой, дом…
       Приходил иногда Саша, но и уходил. Она снова оставалась совершенно одна.  Одна ужинала, одна принимала ванну, одна ложилась спать в холодную постель. Подруги обзавелись семьями и постепенно перестали приглашать в гости, звонить.
       С деньгами было тоже не ахти как.
       Все, на что хватало ее накоплений  за год – это съездить по путевке в Турцию. 
       Конечно, такие, как Гликерия в Турцию не ездят. И далась ей эта Гликерия сегодня.
       Свидетель говорил, что она предпочитает европейские страны: Швейцарию, Австрию, но уж никак не Турцию и Болгарию, которые-то и заграницей нельзя теперь назвать.
       А между тем Юле двадцать шесть лет, и останется она в девках, как иногда говорит ее мама.
       Конечно, останется, если будет ходить в чат и общаться с женатыми мужчинами. Как ни пыталась, ничего не получилось со Свидетелем за исключением редких его посещений. Юля понимала, что цель его приходов просто переспать с ней. Их даже любовниками назвать нельзя было сейчас.
       Но Юля не получала удовольствия от секса со Свидетелем, даже не столько от Свидетеля, сколько по причине отсутствия секса как такового. Что такое  мимолетный сексуальный контакт раз в месяц, а то и реже, в зависимости от желания Свидетеля. Это же немыслимо для перезрелой девицы.
       Но других женихов на горизонте не появляется что-то.
       А уж, как с ней поступил жестоко Игорь, лучше и не вспоминать. Он ходил к ней обедать, ужинать, иногда оставался на ночь, смотрел почти влюбленными глазами… а потом исчез, ничего не объясняя. Просто перестал приходить и даже не звонил. Как в воду канул.
       И Юля, в который раз, опять осталась одна, с синяками на душе и уязвленным самолюбием.
       Юля знала не понаслышке, как это отвратительно быть совершенно одной. С ней это тоже было, да и сейчас, что она не одна? Поэтому и не отказывает Свидетелю во встречах.
       И ради Свидетеля Юля даже записалась на эти дурацкие танцы живота, но недолго ее хватило. Как говорил Свидетель: «танец живота – это прелюдия любовной игры, и так возбуждает». 
       Да, Свидетель, Свидетель – похотливый павиан.
       «Павиан, павиан, павиашка - позабывший про стыд старикашка».
       Иногда Юле казалось, что не одна она у него, но старалась не думать об этом. Вот только иногда почему-то вспоминалась та девушка со странным именем, хотя, что ее вспоминать: она, кажется, замуж вышла.
       И при встречах Юля лгала Саше, что любит его. Лгала гадко  и неприкрыто. Ей самой делалось противно от собственной лжи. Правда была очевидна – ни он, ни она не нужны были друг другу.
       А время уходит.
       Уже двадцать семь лет. Под глазами появляются морщинки.
       Завтра красота поблекнет – годы неумолимы – взамен легких морщин появятся глубокие, под глазами образуются мешки, у губ – складки, отвиснет подбородок, грудь потеряет упругость.
       Список мужчин, причинивших боль, неумолимо растет.
       В двадцать семь страшной проблемой представляется одиночество.   
       Хочется, чтобы рядом был он.
       Пусть бы жил у меня, выходил из ванны, обмотанный полотенцем, с капельками пота на мускулистой волосатой спине…  Или даже без полотенца
Мужчина.  Приятное, временами разумное существо, отличающее крепким сложением, волосатыми конечностями и твердой логикой. Способное съесть килограммовый бифштекс и четыре часа пялитьтся в телевизор, наблюдая за подобными существами, бегающими по футбольному полю…
       И что это со мной сегодня такое: взялась  раскармливать депрессию воспоминаний о прежних неудачных опытах с мужчинами
       Почему уходят мужчины? Почему худшие их представители  занудливы и навязчивы, а лучшие – ранимы и пугливы и начинают взволнованно мотать головой, бить копытом, едва попытаешься накинуть хомут на их атласную шею?
       Размышления Юли прервал телефонный звонок, от неожиданности книга, которую она собиралась читать до прихода Саши, но так и не раскрыла эту книгу, выпала из рук.
       «Хорошо бы, Саша с сообщением, что не придет», - подумала Юлиана, но  тут  же вздохнула тяжело: «нет, не Саша, Саша звонит на мобильный, а это звонок стационарного».
       - Слушаю, - произнесла она в трубку.
       - Здравствуйте, Юля. С Новым Годом вас! – прозвучал в ответ приятный баритон, но для Юлии совершенно незнакомый голос. С этим мужчиной она ни разу не говорила по телефону. У нее была отличная память на голоса.
       - Спасибо. И вас тоже, - на всякий случай ответила она.
Спрашивать, кто это не хотелось, и она замолчала, ожидая дальнейшего разговора незнакомца.
       - Вы меня не узнали, конечно. Мы ни разу с вами не разговаривали по телефону, но знакомы. 
       Денгилевский… и дополнил: Владимир Николаевич.
       Вспомнили?
       Юля надолго замолчала. Она была удивлена, растеряна и не знала, что говорить.
       Кокетничать? Напрашиваться на встречу? Но она тогда еще в их разговорах в онлайне поняла, что с этим мужчиной нужно быть или предельно откровенной, или отделаться шуткой и навсегда забыть его. Слишком он серьезно подходит к теме «мужчина и женщина».
       Юля молчала так долго, что Денгилевский подумал, что прервалась связь, но коротких гудков не было, не было слышно даже дыхания этой девушки.
       Наконец, Юля решилась: если он позвонил первым, то пусть и инициатива исходит от него, а в трубку сказала бесцветным каким-то голосом, само собой получилось, что никаких эмоций ее голос не выдал:
       - Я помню вас, Владимир Николаевич.
       - Замуж не вышли?
       В его голосе Юлии послышалась надежда, надежда на то, что, конечно же, еще не вышла.
       Юле так хотелось слышать эту надежду, хотя и Денгилевскому хотелось, чтобы она еще не вышла замуж.   
      - Нет.
      - Юля, я предлагаю вам встретиться в любое удобное для вас время. Мне бы лучше сегодня, но если вы не сможете, то назовите любое  время, которое вам подходит. Я бы заехал за вами, и мы бы посидели в каком-нибудь ресторане.
      И опять молчание с Юлиной стороны.
      Она взглянула на часы, до прихода Свидетеля оставалось менее часа, наверно, уже в дороге. Опять Свидетель. Но я уже выбрала в свое время синицу в руках – Свидетеля и потеряла журавля в небе – Владимира.
      А зачем я Денгилевскому? Снова будет про свою Гликерию расспрашивать!
      - А как то, что я сплю со Свидетелем? – решила расставить все точки над «i».
      И вдруг Юля вспомнила, что Саша говорил, что работал в фирме Денгилевского и называл зарплату запредельных размеров, Юля даже представить не могла, что могут быть такие оклады.
      - И почему ты уволился?
      - Как узнал, что президент фирмы Датский, так и уволился. Работать с таким козлом – себя не уважать.
      - Так зачем пошел работать к нему? – удивилась Юля.
      - А я не знал, что это фирма Денгилевского.
      - Меня пригласили, пришел, прошел собеседование, деньги-то приличные, я и согласился. Да и работа не в напряг.
      Юля обрадовалась тогда, что из-за нее уволился. А, может, и действительно из-за нее. Ведь Свидетель всегда плохо отзывался о Владимире Николаевиче.
      Молчание на другом конце телефонного провода было коротким:
      - Юлия Владимировна, извините, что побеспокоил.
      Я как-то не подумал о Свидетеле, да и ни о ком другом не думал. Мне важно было знать, что вы не замужем. Остальное – все мелочи жизни. Счастья…
      Не успел он договорить, как Юлия, спохватившись, что совершила очередную глупость, закричала в трубку:
      - Володя, я пошутила. Никого у меня нет.
      Он даже мое отчество помнит, а Саша вряд ли даже знает, - подумала Юлианна, - нет, нельзя отказываться от встречи.
      - Тогда, когда мы встретимся? Может, все-таки сегодня? Новогодние праздники все-таки еще продлятся почти неделю. Устроим себе «римские каникулы»?
      - Хорошо, давайте сегодня, - не показывая радости, но сама обрадовалась.
      - Тогда я заеду за вами часа в четыре. Нужно заказать столик в ресторане, и вдруг пробки на дорогах. Хотя вряд ли Ленинградка сейчас «стоит», все-таки праздники.
      Ресторан вы выберете или доверитесь моему вкусу?
      - Доверюсь.
      - Какую кухню вы, Юлечка, предпочитаете?
      - Полностью полагаюсь на ваш вкус.
      - Значит, в 16 часов, плюс-минус 15 минут. Все-таки меня пробки смущают. Но при любой задержке я позвоню. Говорите, куда мне подъехать? 
      Юля назвала адрес. Она знала, была почти уверена, что Владимир приедет с цветами – видела она букет, который он своей Гликерии дарил.
      Поэтому и назвала адрес. Не будут же они таскаться с этим букетом в машине, а потом в ресторане.
      И еще, решила она – о прошлом ни слова. Ни о Свидетеле, ни о Гликерии, ни о замужней его любовнице Юля говорить не будет.
      Он пригласил ее на свидание, именно ее.
      И почему-то она была уверена, что Денгилевский принадлежит к категории мужчин – та неприятная история, что их познакомила, совершенно другое - категории мужчин, которые не говорят одной женщине о другой, понимая, что это всегда вызывает боль и разочарование. И не потому, что были другие женщины – эти женщины были в прошлом. А потому, что понимает, каждая женщина желает быть единственной.   
      - Юля, я подъеду к вашему подъезду. Машина «лексус», цвет металлик, назвал и номер. Как подъеду, сразу позвоню. До встречи.
      Вот теперь Юля расслабилась.
      Надо сосредоточиться.
      Первое - позвонить Свидетелю и отменить встречу.
      А, может, столкнуть их лбами? - дурашливо подумала Юля, но сразу же одернула себя – удовольствие на минуту, расплата – всю жизнь. Нет, судьба дает шанс, надо не упустить его.
      Второе – подготовиться к свиданию с Владимиром.
      Она готова была к встрече с Сашей, но Владимир – совсем другое.
      А вдруг, действительно, судьба?
      Свидетель как-то вяло отреагировал на отказ, но как оказалось впоследствии, он сам собирался позвонить Юлианне около двух часов и предупредить, что не сможет приехать. А тут и звонить не пришлось. 
      Обрадовался, но виду не показал, а наоборот покорчил из себя обиженного.
      В 3 часа 50 минут Юля уже начала выглядывать в окно.
      Она надела на себя не слишком открытое платье цвета опавшей осенней листвы, которое очень шло к ее карим глазам, на шею – тоненькую золотую цепочку – подарок мамы в день окончания школы.
      На улице – зима, но я все время буду в машине и в помещении, поэтому на ноги – черные туфли на невысоком каблуке, в руки – черную сумочку.
      Макияж минимальный. Только чтобы подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки лица.
      Как жаль, что у нее нет никакого мехового полушубка, - с сожалением констатировала девушка, разглядывая себя в зеркало.
      Ровно в 4 часа раздался звонок.
      Юля, соблюдая достоинство – ой, как будто меня кто видит, - радостно подумала она, - медленно подошла к телефону.
      - Я приехал.
      Юлианна выглянула в окно, но так, чтобы ее Володя не заметил.
      У подъезда стоял «лексус», а рядом мужчина с огромным букетом цветов. Во внешности и фигуре мужчины не  было ни одного изъяна – высокий, атлетичный.
      - Юленька, вы спуститесь и возьмите цветы или мне подняться к вам?
      - Лучше я сама выйду.
      А спустя час они сидели в небольшом ресторане «Relax» в Замоскворечье.
      Все одинокие девушки чувствует, стоит мужчине бросить на них взгляд, как девушка считает, что между ними мгновенно устанавливается контакт. Женщины могут взять за отправную точку один случайно брошенный взгляд или сорвавшееся слово и возвести монументальное строение из догадок, подозрений, выводов, как положительных, так и отрицательных.
      Так и Юля считала.
      А когда Владимир Николаевич протянул ей  бархатную коробку:
      - Это в честь нашей первой встречи, - Юлька, вообще, была на седьмом небе от счастья. Она и боялась и непомерно желала открыть эту коробку.
      - Давайте я помогу.
      И Денгилевский вытащил из коробки тот самый янтарный гарнитур в серебряной оправе.
      - А теперь дайте вашу руку, и надел Юлии браслет. А теперь давайте на шейке приладим это произведение искусства.
      - Володя, но это так дорого, - воскликнула Юля.
Ей никто еще не дарил таких дорогих подарков, и она не знала, как себя вести в данной ситуации.
      - В честь нашей первой встречи, - улыбнулся Владимир. Улыбался он обаятельно, по-мальчишески.
      - Можно, я схожу в дамскую комнату и полюбуюсь вашим подарком, - как девчонка засмущалась Юлианна.
      - Конечно, можно, - по-прежнему улыбался Владимир Николаевич.
Как приятно доставлять радость. И тут же помрачнел: «а Глика никогда не радовалась моим подаркам».
      Хорошо, что не сказал Юлии, что подарок приобрел в качестве расплаты за вину, которую испытывал за ту историю со Свидетелем.
      Свидетель почему-то уволился из фирмы, проработав всего две недели.
      На вопрос Натана Наумовича ответил: «no comments».
      Натан Наумович – хитрая бестия, сразу понял, что дело в Денгилевском.
      «Не захотел работать у меня и не надо - главное, я просьбу Гликерии Борисовны выполнил. Хотя жаль. Как говорил его вице-президент - из господина Хайта получился бы отличный профессионал по связям с зарубежными партнерами, тем более, что немецким он владеет в совершенстве».
      Вернулась вся сияющая Юля.
      «Чем бы еще порадовать девушку?»
      - Юля, а давайте съездим на пару деньков в Ленинград, устроим себе «питерские каникулы».
      Юля, обалдевшая от всего случившегося с ней за последние несколько часов, не знала, что и отвечать.
      - Значит, завтра я заказываю отель, билеты в театры, а послезавтра в утро выезжаем. И Рождество встретим в Питере. До конца новогодних каникул еще пять дней.
      В Зеленоград они возвращались по пустынной ночной Москве, нарядно украшенной к новогодним праздникам.
      Вдруг Владимир Николаевич спросил:
      - Юля, а вас не смущает такая большая разница в возрасте. Тринадцать лет все-таки.
      - Не знаю, - пролепетала Юля, - я об этом не думала.
      Нелька бы сказала: «дура ты! Надо комплименты ему было отвешивать. Мужчины падки на лесть», но Юля молчала.
      Она задумала: «если Володя не будет напрашиваться на «кофе, чай и т.д.», значит, все у них будет серьезно», хотя женское чутье ей подсказывало, что не будет.
      Подъехали к Юлиному подъезду.
      - Юленька, открою секрет. Я видел, как вы выглядывали в окошко, вы думали, что я вас не вижу, а я видел, - улыбнулся Владимир, - вы живете
на третьем этаже. Мне будет спокойнее, если я провожу вас до двери квартиры.
      Юля расстроилась, значит, все-таки будет напрашиваться. Но виду не подала, да, если бы и подала, то Денгилевский этого не увидел бы. На улице было темно, а фонарь не освещал подъезд Юлиного дома.
      - Спасибо. Проводите, - скрепя сердце, согласилась она, подумав, что я буду тут права качать, но в гости не позову все равно.
      У двери квартиры Владимир поцеловал ей руку:
      - Юля, я вам очень благодарен за сегодняшний вечер.
      Юлька от восторга чувств едва  удержалась, чтобы не поцеловать Денгилевского в щечку.
      - И вам спасибо, Володя.
      Дома она подскочила к зеркалу, щеки горели. Ей так хотелось поделиться с кем-то своей радостью. Мама в санатории, и уже спит.
      Да любая женщина не утерпит и хоть перед кем-то, да похвастается своим новым приобретением. Если уж не продемонстрирует его лично, то хотя бы опишет.
      И Юля позвонила Нельке, несмотря на поздний час, зная, что Нелька всегда поздно ложиться.
      - Юлька, самое главное, что вы познакомились, в конце концов. А уж как  дальше будут развиваться ваши отношения, все зависеть будет от тебя и от него. Мне этот мэн еще тогда понравился, когда ты за ним бегала вокруг машины. Я рада за тебя, подруга, - искренне произнесла Нелли.
      Но Юля решила для себя: никаких подруг, в том числе и Нельку она знакомить не будет с Владимиром.
      Теперь наконец и у нее появился мужчина, которым она будет гордиться, думать о нем постоянно, и, наверно, ревновать… Такого нельзя не ревновать. Внешность у него самая мужественная, женщины таких замечают, кокетничают с ними, сражаются за них. Но Юля почему-то была уверена, Володя не даст ей повода для ревности.
      
     Еще спускаясь по лестнице Юлиного дома, Владимир Николаевич ощутил неприятный осадок. Его точил червь сомнения. Он снова поступил неправильно. Казалось, все было хорошо: он видел, девушка счастлива,
искренне счастлива. Тогда почему Денгилевскому стало сейчас так неуютно?
     Сев в машину, он совсем сник. Понял, наконец. Девушка-то счастлива, а он…  Да, ему было приятно, что доставил радость этой Юлии, но зачем он наобещал ей «питерские каникулы»? Хотя, обещая, он был в тот момент искренен, как в свое время, считал искренне, когда в порыве страсти, говорил своим временным дамам сердца «люблю», но… Потом он понимал, что все это говорилось в порыве воздействия обстоятельств. На самом деле эта Юлия не привлекала его как женщина. У него ни разу не возникло желания этой девушки. И снова, получается, он поступил подло, дав надежду.
     «Может, позвонить ей и сказать, что «питерские каникулы» отменяются», но это уж совсем будет непорядочно с его стороны. Но и ехать в Питер он не хотел, нет, в Питер он хотел бы съездить, но не с Юлией.
     Чтобы как-то отвлечься от столь безысходной ситуации, а ведь сам виноват, Денгилевский включил радио, оттуда раздался голос Высоцкого «… и мне не навяжут чужих пассажиров, сажаю в свой поезд, кого захочу».
     Даже «радио» и то сопротивлялось его решению ехать на отдых с Юлианной. Надо же, звучит именно та песня Высоцкого, из первой встречи с Гликочкой. Нет, видно, эта девочка – моя судьба, мой крест, и нести мне его до конца жизни.
     Сомнения исчезли. Ни с какой Юлей он не поедет в Питер. Он рассчитался с ней за тот свой неприглядный, да что уж там, неприглядный, гадский поступок. Сейчас звонить не будет, позвонит завтра: пусть девушка еще ночь побудет счастлива.
     Не будет больше врать, изворачиваться, объясняя свое нежелание поездки, просто скажет, что…  А что он скажет? А так и скажет: « не могу переступить через себя, к сожалению, я так и не забыл Гликерию. И будущее с Юлей будет и для нее,и для него… Какое будущее, - с досадой подумал Владимир Николаевич, - не может быть у меня с этой девушкой никакого будущего.      

      Каждый год в день знакомства Марк и Глика посещали кафе «Фа Соль».
      Они подъехали к кафе уже в сумерки. Будний день. Пятница.
      В этом году в октябре выпал снег. Первый снег. И на улице было свежо и немножко морозно.   
      Глике хотелось плакать от счастья – рядом был Марк, а Саша где-то далеко-далеко, в другой жизни. 
      Все страхи и сомнения давно остались позади, так хотелось думать Глике, но почему-то всегда в день знакомства с Марком она вспоминала Сашу.
      Сумерки уже давно сгустились вокруг, но хорошо освещаемая автостоянка и вход в кафе давали возможность лицезреть всю округу.
      Вход в кафе был очень красиво оформлен: на высоком крыльце с ажурными перилами стояли изящные круглые фонари, которые, то зажигались, то гасли при входе-выходе из кафе.
      Их свет, отражаясь от белоснежного покрова, приятно освещал  крыльцо и вход, делая их особенно праздничным.
      Безлюдно вокруг, все бело и чисто и только ровный желтоватый свет фонаря над крыльцом делал вокруг все живым, зовущим пройтись по выпавшему снежку и вздохнуть глубоко сладкий морозный воздух. 
      Они зашли в кафе и сели за заранее заказанный столик у окна.
      Заснеженный Ботанический  сад за окнами скрашивал более чем скромное оформление зала.
      Марк смотрел на Глику такими влюбленными глазами, как будто и не прошло пять лет с их первой встречи.
      - Гликочка, я не представляю, как бы жил, не встреть тебя случайно.
Я такую как ты искал всю жизнь. Наверно, в сердце каждого мужчины хранится свой образ… Это его собственная Беатриче… Но как отыскать  их земное существование. Мне повезло – я нашел тебя.
      Увидев тебя на обочине дороги, и словно тысяча вольт по мозгам врезало. Как молнией пронзило. Припечатало к сиденью машины, и я врезал по тормозам! Предчувствие любви, говоря красивыми словами, шевельнулось тогда во мне. Сердце прежде чем снова робко забиться, несколько раз дало перебои. И стучало-стучало до тех пор, пока ты не сказала самые счастливые в моей жизни слова «я согласна». 
      Гликерии приятно было слышать такие слова от мужа, да и какой женщине не приятно. Женщине всегда не хватает слов восхищения. Сколько ни говори эти слова – их все равно будет мало.
      Глику бабуля учила, что все-таки главное – это внутренняя красота, но ведь, чтобы разглядеть эту  внутреннюю красоту, надо обратить вначале  внимание на внешнюю.
      Но что-то сегодня Глике было тревожно: может, волновалась за сынишку. Сашку они отвезли к бабушке еще с утра.
      Но малышу уже шел пятый год – и у бабушки он не первый раз.
      Особенно ему нравится играть с дедом, дедушка для него и лошадь, и слон, и сказку почитай, и …   в общем, бедный дедуля.
      Мама иногда приезжает к Глике, совсем не часто, поутютюкает с внуком, привезет воз игрушек и «до свидания».
      Странно, как складывается в жизни: Глику вырастила бабушка с дедой, теперь и Гликиному ребенку тоже больше внимания отдает прабабушка, чем бабушка.
      - Гликочка, ты где? – спросил Марк.
      - Да, вот задумалась, как там Сашка.
      В это время официант принес заказ. Разлил по бокалам шампанское и удалился.
      - За тебя, моя хорошая.
      - Нет, за тебя и меня, - улыбнулась в ответ Гликерия и подняла свой бокал.
      Тут в зал ввалилась, именно ввалилась толпа народу: девицы необъятных размеров, и замухрышки-мужчины, - так краем глаза заметила Глика.
      - Да, Гликочка, зря я тебя не послушался. Ты почему-то именно сегодня хотела дома устроить праздник, а мне хотелось именно сюда в это кафе, где ты согласилась стать моей женой. Ведь сегодня пятилетие со дня нашей встречи Странно, всегда здесь тихо, и музыка грустно-лирическая, которая, однако, настраивает на мажорный лад.
      - Маричек, что это ты у меня научился говорить разнузданными гиперболами и метафорами. Мне так нравятся эти слова «разнузданные выражения».
      Просто, банкет  у кого-то, наверно. Но мы же и не собирались быть долго.
      Шампанское, кофе и взбитые сливки с клубникой.
      А уж дома я тебя накормлю на ночь.
      - Чтобы сил хватило? – улыбнулся ласково Марк и поцеловал Глику в щеку.
      На тебя … Глика закрыла ладошкой рот мужа и тихонечко:
      - А сейчас за Сашку выпьем!
      И третий за всех наших родных и близких.
      - Я уже так хочу взбитые сливки, - закапризничала Глика, - а мы все пьем и пьем.
      От шампанского сам знаешь, что со мной происходит. До дома не доедем.  Им было весело и хорошо.
      Они не обращали на шум, стоящий в зале. Уже и музыка громкая играла, что совсем не соответствовала этому заведению.
      Но кто «платит, тот и музыку заказывает» - банально, но, увы.
      - Все, Гликочка, прошу счет, и мы едем домой.
      - А я пойду пока в туалет, и буду ждать тебя у зеркальной стенки в холле.
      Глика стояла у зеркала, и вначале почувствовала, потом увидела в зеркале, потом только услышала: «Гликушенька!», хотя все было в обратном порядке.
      Сзади нее стоял Саша.
      Глика забыла обо всем на свете.
      Она смотрела на этого мужчину, такого любимого и желанного и готова была броситься к нему на шею и целовать его пухлые губы, предчувствуя, как он обнимет ее своими божественно красивыми руками с длинными тонкими пальцами.
      Все чувства вдруг перемешались в ней: и надежда, и радость, и беспокойство, и отчаяние.
      Почему беспокойство и отчаяние Глика не в силах была понять, но эти два последних превуалировали.
      Гликерия не могла видеть и понимать, что Саша испытывает в данный момент к ней.
      Она не понимала, как эти почти пять лет умудрилась быть  без него, и неожиданно для себя, да и для Александра начала медленно оседать на пол.
      Сердце бешено застучало и удары сердца молотком  отзывались в голове. «Надо считать до десяти, я должна успокоиться. Где же Марк?
      Саша быстро отошел от Гликерии, и встал рядом с каким-то экзотическим цветком в большой кадке, и оттуда наблюдал за ней.
      Глика и в полуобморочном состоянии была обворожительна: точеные ножки в замшевых туфельках на высоком каблуке согнуты в коленях, гордо поднятая головка, белоснежная шейка. В ушах -  сверкали сережки с  маленькими бриллиантиками.
      "Целое состояние, - некстати, подумал Саша.
      Она не вставала и в зеркало искала кого-то глазами.
      Почему Саша не помог ей встать?
      Он не хотел встречаться с Марком. С одной стороны ничего страшного не случилось бы, окажись Марк в тот момент, когда Александр помогал встать Глике – случайная встреча. Но с другой стороны – такое странное совпадение.
      Марк - умница, он ведь  сразу догадается, что что-то или кто-то явился  причиной Гликиного плавного оседания на пол.
      И первым под подозрение естественно попадет Александр.
      А если порыть глубже, то можно и докопаться, что Александр - страховой агент и Свидетель – одно и то же лицо. Так рассуждал Саша, не сводя глаз с Глики, а та по-прежнему сидела на полу, и на нее никто не обращал внимания.
      «Не может быть, чтобы любовь ее оказалось столь долговечной, а получается так и есть, значит, он по-прежнему для нее «в коросте желанный…»
      И неожиданно в голове  возник вопрос, не к месту вопрос, но возник вот: «интересно, а она жалеет, что  так, ни разу и не переспала со мной?»
      Наконец к ней подбежал Марк.
      - Гликочка, деточка, что с тобой, - Марк помог ей подняться, обнял ее. И так долго держал в своих руках.
      А Глика все искала глазами Александра.
      Наконец, глаза их встретились.
      Александр отвернулся и пританцовывающей походкой направился в зал, откуда доносилось разухабистое: «не сыпь мне соль на рану, она еще болит…» 
      - Маричек, наверно, перепила шампанское, вот мне и стало плохо, - виновато сказала Глика, не глядя Марку в глаза. А наоборот, опустив очи долу.
      - Сейчас, мой котеночек, выйдем на улицу, ты вдохнешь свежий воздух, и все будет хорошо.
      Этот придурок-официант долго приносил счет, вот я и задержался, - говорил виновато Марк, помогая надеть Глике полушубок.
      Затем он, осторожно придерживая Глику за плечи, повел ее к выходу.
      Александр выглянул из зала, повернул голову к выходу, и увидел выходящую красивую пару: невысокого роста женщину в сером норковом полушубке, поддерживал под руку высокий мужчина.
      «Поеду и я домой. Нет настроения оставаться на чатовке. Да еще и Танька ФЛО, кажется, видела сцену падения Глики и его, стоящего рядом с Гликерией. Начнутся расспросы. А оно мне надо?»
      Казалось, все закончилось, когда Гликерия вышла замуж, потом хотелось увидеть просто ее, особенно после знакомства с ее родственниками.
      И вот увидел.
      И что? Кто виноват и что делать?
      Откуда-то пришло на память, Саша и сам не знал, чье это изречение:
«никогда не желай чего-либо слишком сильно, ибо твое желание может исполниться самым причудливым образом».
      Глика с Марком присели на заснеженную скамейку.
      - Гликочка, ты простудишься. Пойдем в машину.
      Глика молчала.
      Марк снял пальто и, разложив его на скамейке, поднял Глику и посадил на пальто.
      Гликерия очнулась.
      - Да, Маричек, мне уже лучше. Почти хорошо, чуть ли не сквозь слезы проговорила она, - поедем домой. По дороге отойду.
     «Сколько раз Глика задавала себе вопрос – Помнит ли Саша о ней?»
     «Оказалось, помнит, раз подошел»
     «Я хотела обмануть судьбу, но обманула только себя… Мне так и не удалось забыть Сашу…
      Эта застарелая болезнь оказалась хронической, и дала такой рецидив…
И это плохо… неправильно… »