20. ВЕРУЕТ ЛИ ШИШКИН?
– Я сегодня побеседовал с некоторыми членами общины, – сказал Шишкин после очередного собрания, – толковых маловато… разве что Макурин да этот армянин, как его? Грант… с остальными еще работать и работать… блин, только и знают, что молиться да псалмы распевать.
– Да ведь это церковь, а не политический клуб, – усмехнулся Сергей, – люди славят Бога, читают Библию… стараются жить благочестиво.
– Общиной надо заниматься… – размышлял Олег, не обращая внимания на реплики друга, – интересно, сколько на это уйдет времени? Думаю, за полгода можно расшевелить... Да, и привлечь новых людей, прежде всего молодежь. Как это называется, евангелизация? Вообще, нужна серьезная программа. Может, все-таки пастора поменять? Поставить толкового энергичного мужика …
Похоже, в голове Олега созревал очередной план.
– Слушай, – возмутился Сергей, – сколько можно говорить: не трогай пастора! Надо смиренно принимать того, кого Бог поставил на это служение. Как человек умеет, так и проповедует. За него молиться надо, а не воевать с ним. В этом я тебе не помощник.
– Да не дергайся, я к Петровичу отношусь нормально. Но все дело в том, что если начнутся серьезные дела, он не справится. Тут разговорами о любви не обойдешься. Нужны воля, знание, умение политически мыслить… и ничего страшного в том, чтобы поменять человека на более достойного, я не вижу, – добавил Олег.
Он хотел развить свою мысль дальше, но, заметив, что его друг насупился, благоразумно замолчал. Наконец, Сергей оправился от внутреннего негодования:
– Пойми, община за пастора стоит горой. Они любят его. И что им твои «серьезные дела»?
«Ничего Олег так и не понял», – подумал он о взглядах приятеля на общину.
Шишкин решил задержаться до утра, чтобы поговорить с Сергеем на эту тему пообстоятельнее. После ужина, по заведенной привычке, пошли подышать свежим воздухом.
На небе уже появились первые звезды. Со своей высоты они посматривали на землю весело и равнодушно. «Как хорошо здесь!» – в сотый раз подумал Сергей.
– Ты пойми, я же хочу помочь общине, и вообще… мне нравится ходить на Пустырную, я серьезно говорю, – сказал Олег, затягиваясь сигаретой, – и знаешь почему? Нет тебе жрецов, паханов. Вот где-то прочитал: «Католическая Церковь – служанка папы»… додумались же. Католики, наверное, и сочинили… А здесь все равны, и Василий Петрович этот не давит. Да его никто не боится, типа «начальник пришел»... Жаль только, что в Библии не силен, филологической подготовки не хватает… Бедняге приходится компенсировать любовью.
– А тебе не приходило в голову, что он действительно всех нас любит?
– Не буду спорить, – тут же согласился Олег. – Да ты не думай, я против него не возникаю, все нормально… и проповеди его нравится слушать, даже интересно… Правда, непонятно, что с этими наставлениями делать в жизни? Ладно, значит, будем работать с Василием Петровичем Громовым.
– Да о чем ты все время говоришь? О каких делах? Неужели всерьез нацеливаешься на политику?
– Именно! И все даже очень просто. Если серьезно заниматься протестантами – будет толк. По крайней мере, почему бы не попробовать?
– Политика и община – вещи несовместимые, – покачал головой Сергей, – я тебе это уже говорил.
– Ты, Серега, историю забыл. Во всех странах политика начиналась с религиозной общины…
Сергей подумал, что с появлением Олега в жизнь общины входит нечто новое. Может, не стоило приглашать его сюда? Меньше было бы забот. Но с другой стороны, думал он, если все от Бога, то приход Шишкина был неизбежен.
– Да, очень интересно… – продолжал Олег развивать свои мысли, – тут надо многое осмыслить. Понимаешь, протестантизм может оказаться серьезной политической силой. Поможет России, скажем так, успешно пройти школу демократии… Ничего страшного, не стыдно и поучиться у Запада. Конечно, визгу будет немало, но повозмущаются и привыкнут. Поймут, что это единственный путь. Не век же нам жить в стране с князьками, с чиновниками, с холуями … помнишь у Тургенева: «я теперь всем обюспючен»…
– Не уверен насчет демократии, – ответил Сергей, – покажи мне хоть одного россиянина, которому она нравится. Нам царя-батюшку подавай, Сталина какого-нибудь.
– Это все так, но надо же когда-нибудь начинать. И начинать надо с общины … не важно, какая община – христианская, иудейская, мусульманская… важно, чтобы общины были. Кстати, мусульмане это лучше нас понимают. Вон как они держатся друг за друга. Да и в Европе все с общин начиналось.
– Может, ты и прав. Не знаю…
– Займемся общиной, – говорил Олег, – потом наладим связи с другими церквями. Надо будет подумать, как им все объяснить. Ведь там, скорее всего, такие же чудики, как наш пастор.
– Олег, я же просил: Петровича не трогай. Нет, все-таки я тебе удивляюсь! чего тебе спокойно не живется? Не наелся этой политики? А по мне – верь в Бога, работай в поте лица, заведи себе нормальную семью… вот тебе и вся политика.
– У меня и так нормальная семья, – отмахнулся Олег. – Слушай, неужели тебе надо объяснять? Политикой занимаются, чтобы придти к власти. А у нас, я считаю, есть шанс. Так что будем создавать гражданское общество в одном отдельно взятом Ославле.
– Собираешься объявить свою программу собранию?
– А почему бы и нет?
– Сначала вступи в общину, потом и пропагандируй.
– Блин, я и забыл, что я – не член. Что надо делать, чтоб вступить?
– В Бога верить.
– Ну, это козе понятно.
– Слушай, – не выдержал Сергей, – ты бы хоть для начала молиться научился. А то ведь я до сих пор не уверен, можешь ли ты молиться?
– Пожалуйста, – ответил Шишкин, – сейчас, в наилучшем виде…
Остановился и довольно бойко помолился…
– Что еще надо? – спросил он.
– Больше ничего.
– Тогда я готов прямо сейчас.
– Да ну тебя, – отмахнулся Сергей, – грех смеяться над такими вещами. Верующий, каким бы он ни был падшим грешником, никогда не будет смеяться над верой, над Библией и над Церковью.
– С чего ты взял, что я смеюсь? – Олег посмотрел на друга внимательным взглядом, который появлялся у него, когда он собирался врезать кому-нибудь по физиономии, – только Бог знает, есть у меня вера или нет? Я правильно говорю? Может быть, именно здесь, в Ославле, я и нашел свою веру…
– Я же тебе говорил: веру не находят.
– Прости, я забыл… напомни, как там обстоит дело с верой?
– Веру дает Бог.
– Это в «Эммаусе» так учат? – уточнил Олег, показывая в сторону Пустырной. Достал пачку «Winston» и нехотя закурил.
– Понимаешь, в чем дело, – объяснял Сергей, морщась от налетевшего дыма, – вера в человеке не вырабатывается. Поэтому все люди по своей природе неверующие. Не могут поверить... Надо чтобы Бог коснулся человека, или дал ему веру. Иначе получается, что одни люди умеют (научились) вырабатывать в себе веру, а другие не сумели… Даже если полагать, что одни просто отозвались на призыв Евангелия уверовать, а другие не захотели, все равно получается классификация способностей. И с человека тогда нужно спрашивать, почему он не уверовал? Кто-то будет оправдываться тем, что ему плохо проповедовали, плохо объясняли, кто-то сошлется на свое тяжелое детство, да мало ли что… И главное, тогда в раю были бы отличники, прошедшие испытание, и там они могут хвалиться своими достижениями… На самом деле спасение зависит только от Бога… Он спасает грешного человека, начиная с того, что дает ему веру… Вот тут один академик (забыл его фамилию) на всю страну заявил: «я не верю в Бога». Это значит, что Бог по какой-то причине – не знаю по какой – не пожелал ему открыться, только и всего.
– Может, Бог боится его? Шучу… А в самом деле, почему Бог не пожелал ему открыться?
– Не знаю… этого никто не знает.
– Тогда я скажу так: что-то во мне такое есть, – засмеялся Олег. – Да, брат, наслушался ты премудростей Петровича… Но ведь это же мистика стопроцентная! Хорошо, веришь во всё это – верь, я не возражаю. Но давай лучше подумаем о том, что религия может дать обществу? Так, и что мы имеем? Прежде всего, – конечно, кто спорит? – моральные ценности. Это будет нашим началом. Затем перейдем к политике, экономике… Возьмем сей приятный городок Осло. Сколько проблем, обратил внимание? В центре города – две свалки, одна живописнее другой, даже машины бросают, а мэр и ухом не ведет… дома не ремонтируются, дороги раздолбаны, мосты шатаются. И чем занимается господин Белоруков? Пилит бабки. Я думаю, он всех бизнесменов половинит. Так что нам есть с чем выйти к ославльчанам…
– Очень хорошо, что ты затронул вопрос морали, – сказал Сергей, ухватываясь за повод переменить тему, – я давно собирался поговорить о твоей личной жизни. Если уж заниматься моралью, то начинать нужно с себя. Согласен?
– Что ты имеешь в виду? – напрягся Олег.
– Я имею в виду твои отношения с Людмилой…
– Вот ты о чем беспокоишься! Слушай, кому надо, кроме тебя, лезть в мою спальню? Мы о чем говорим? О морали общества, а не о моей личной жизни. Так или не так? Каждый сам ответит пред Богом.
– Только законный брак угоден Богу. Так что пока не зарегистрируешься, в общину тебя не примут.
– Людмила мне и так, как жена, четыре года живем, слава Богу…
– Я считаю, что вы должны зарегистрироваться, – тихо сказал Сергей, – сожительство и христианство несовместимы. Вот ты собираешься поучать общество: «Идите к нам, мы – самые лучшие, самые белые и пушистые»! Но наш сосед Анатолий Борисович первый спросит: «а сам-то ты как живешь»? И в самом деле, что ты за христианин? Любишь поддать, куришь одну за другой, да еще и живешь без регистрации…
Сергей замолчал, ожидая реакции друга.
– Достал ты меня, брат! Мы живем фактически как муж и жена, чего тебе еще надо?
– Если хочешь вступить в общину, надо соответствовать христианским принципам. Иначе тебя не поймут.
– Серега, это уже перебор! Я же не вмешиваюсь в твои личные дела с Мариной? Не спрашиваю, что вы тут с ней делаете? Какие такие у вас отношения по вечерам?
Сергей обиделся, но подумал, что Олегу ничего не остается, как говорить только эту ерунду.
– У нас с Мариной ничего нет, – ответил он, понимая, что ответ звучит неубедительно, – можешь не сомневаться… И вообще я собираюсь на ней жениться. Официально, законно. Хоть сегодня. А с тобой непонятно: есть у тебя жена или нет? Если любишь – почему не расписываешься? Да ты на меня не обижайся, я задаю тебе вопрос, который обязательно зададут другие…
– Ты мне лучше объясни, что дает эта регистрация? – усмехнулся Олег, – что изменится в наших отношениях, если в моем паспорте шлепнут толкушкой?
– Ну, раз это такая мелочь, то чего ты боишься?
– Ничего я не боюсь. Просто не уважаю я это государство, понял? И что мне его штампулька? А если бы я с Людкой жил на острове, где нет никакого гребаного государства? Где бы я тебе ЗАГС взял? то-то и оно… Да что говорить, институт брака скоро вообще развалится. Ты хоть знаешь, что треть женщин не имеет детей? Тут надо второй бабой обзаводиться, а ты о регистрации хлопочешь… Короче! я живу с ней душа в душу… можно сказать, питаем друг к другу чувства…
Сергей не знал, как убедить своего друга. Поэтому он сказал, что, несмотря на все умные рассуждения Олега, община его не поймет и не примет.
– А что, ты расскажешь о наших отношениях? – повернулся Олег с удивленным выражением лица? – Займешься доносительством?
– Называй это, как хочешь, но я врать не буду. Спросят – скажу. Да и чего скрывать, если ты живешь правильной жизнью?
– Инквизиторы! – буркнул Олег и повернул к дому.
* * *
… Спать не хотелось. Олег ходил по комнате, в раздражении размышляя: «Вот попал! И главное, сам же начал разговор о морали… Серега тут же меня подловил. Хорош друг… все ему не нравится! пью, видите ли, много, с Людкой живу не так… совсем опупел парень… козел! Нудит, как старая бабка… Протестанты, блин! пуритане долбанные! Что я здесь делаю? Бежать надо отсюда, и забыть этот Ославль, как кошмарный сон… Стоп! Серега, в сущности, прав… если хочешь говорить о морали – соответствуй, иначе тебя подловят на компромате, такую красоту состряпают, мало не покажется… А чего я, в самом деле, упираюсь? Штампульки испугался? И правда, что в ней страшного? Ну, напишут: зарегистрирован брак с Людмилой Сергеевной… да уж, мать твою! – ругнулся Шишкин и тут же себя успокоил, – ладно, еще никому штамп не мешал жить нормальной культурной жизнью. Так и сделаем, предложу Людке расписаться, доставлю удовольствие этой кошелке…»
Решение Олегу Шишкину далось нелегко, поскольку к вопросам морали он относился довольно свободно. Он был твердо уверен, что политика и писанина в газете – одно, а личная жизнь – совсем другое дело. Все так действовали. Руководители предприятий пользовались секретаршами и прочим персоналом, депутаты «имели» свой круг доверенных лиц. Да и в городской администрации свобода нравов была в порядке вещей. И все до одного говорили о морали и пользе религии для простого народа… Олег принимал эти условия игры. Хорошо относясь к Людмиле, запросто мог увязаться за смазливой журналисткой. «Хороший левак укрепляет брак», – любил он повторять чей-то афоризм.
Перед тем как лечь спать, Олег записал в своем ноутбуке:
«1. Расписаться с Л.С.; 2. Вступить в общину».
Поглядел в темное окно, подумал и дописал: «3. Скинуть п-ра».
* * *
Сергей тоже был погружен в печальные размышления, понимая, что для Олега община – совсем не то, что для него. «Равнодушный он, вряд ли полюбит будущих братьев и сестер по вере … а без этого ничего не будет. Надо полюбить этих людей, невзирая на их недостатки, несовершенства, провинциальность… да верующий ли он? Библию вроде бы читает, но, похоже, читает лишь для того, чтобы придумать какой-нибудь дурацкий вопрос. К молитве равнодушен… И главное, знает ли он Христа?»
Ответов на эти вопросы у Сергея не было.
* * *
– Могу тебя порадовать, – заявил наутро Олег, – приезжаю в Верхневолжск и делаю Людмиле Сергеевне официальное предложение.
– В самом деле? – усомнился Сергей.
– Зуб даю.
Завтракали гречневой кашей и венгерским салатом. От консервированного резкого салата у Сергея заболел желудок.
Между тем, Олег увлеченно развивал свои идеи:
– Я тут на днях кое-какую литературку посмотрел. Протестантские воззрения в отношении общества… немало интересного, скажу я тебе. Надо только теперь все изложить в виде понятной программы. О труде хотите? Пожалуйста! О морали? Пожалуйста. Семейная этика? И это есть! И не мешает написать что-то вроде пособий для повседневной жизни! Вот наши ценности, приходите, пользуйтесь. Думаешь, народ не поймет? Поймет, можешь не сомневаться. Выдвинем правильные лозунги, типа: «Бережливость, скромность, мораль», ну и тому подобное…
– Попробуй, – ответил Сергей, – может, до кого-нибудь и дойдет. Начни хотя бы с нашего соседа.
– Ага, тебе бы только смеяться… Тут такие идеи, а ты зубоскалишь.
* * *
Олег уехал в Верхневолжск – сообщать Людмиле счастливую новость о повышении ее статуса. Было уже довольно поздно, когда он позвонил Сергею. Судя по голосу – здорово пьян.
– Да, выпил. Почему, почему! Сказал этой кошелке, что ты хотел … «Давай распишемся, и все такое… чтоб все было по-честному». И что она ответила, можешь представить? В ЗАГС, говорит, готова хоть сейчас, но прописывать тебя на своей жилплощади не буду. У нее, видите ли, ребенок растет. Квартира будет его.
– И что ты теперь думаешь делать? – спросил Сергей, не ожидая такого поворота событий.
– Уйду от этой прошмантовки. Хватит! Поиграл в семейную жизнь. Я, между прочим, в ее квартире ремонт сделал, мебель купил… уж не говорю о том, что кормлю ее пацана, воспитываю… Вот так вот.
– Хочешь я с ней поговорю?
– Да пошел ты! тебя еще не хватало.
Прошло несколько дней. Сергей не звонил приятелю, опасаясь услышать от него еще более худшие новости – Олег мог действительно уйти от Людмилы, да еще запить… Бедный парень! можно представить, как ему было обидно нарваться на такую расчетливость.
«Впрочем, – размышлял Сергей, – а что плохого в том, что Олег расстанется с этой женщиной? она же неверующая… Тогда он сможет жениться на какой-нибудь девушке из общины, и будет еще одна христианская семья… переедет в Ославль, вместе будем трудиться на ниве Божией…»
В пятницу вновь позвонил Олег. Теперь его голос звучал совсем иначе:
– Все нормально! Сама пришла. Я же и в самом деле отвалил… ага, в редакции ночевал. Прощения просила… говорит: «согласна прописать, хрен с тобой». Всю неделю думала, курва…
– И что теперь?
– Женимся, что же еще?
– Ты ее… любишь?
– И этот туда же! – усмехнулся Олег, – наслушался ты, Серега, нашего Петровича… Любовь, любовь! Да за такие слова в морду надо бить. Люблю, конечно.