Круглые очки я потерял на стрельбах. Овальные разбил на узле. Пластмассовые сломал в кармане. Выход? Пришлось позаимствовать у Валерки, припаять дужку и так явиться в роту. Фурор. Очки не просто, а темные. В первый же час их все, кто в казарме был, перемерили, красуясь перед зеркалом с надписью "ЗАПРАВЬСЯ!". Никто темных очков не избежал. Даже ротный под конец не выдержал. "Погоди," стою, гожу, "..., что-то я сказать тебе хотел... Да, вот, смени очки, это я не приказываю, но очень советую, понял, нет? ..., дай-ка их сюда!"
Пошел все к тому же зеркалу, затем вернул со словами: "В общем, ты меня понял, как только меняешь очки, эти мне отдаешь" В эту ночь стоял наш наряд по столовой. Это значит, что те, кому положено, будут ночью есть жареную картошку. Старший наряда Ванька, и случилось так, что он решил, что раз в роте нету замков (они в карауле), то стараться не для кого. А в роте был Ильхан, весьма неплохой мужик, даже в том датом состоянии, как той ночью. Он не стал поднимать зелень и устраивать пляски смерти, не стал устраивать дебошей в стиле Семена или Коробка, но развлечься было надо. Предоставим ему слово, как пишут профессионалы; итак:
"Я гляжу вдоль тумбочек, а на них очки, как по ниточке выложены. И до того смешно мне стало, что взял я сметановские и напополам их разломил. Понравилось, понимаешь? И пошел я по ряду, сначала туда, а потом оттуда, и всем очки по карманам раскладываю. Твои тоже хотел, а потом держу их в руках и думаю: а ведь я их мерил, они же немного мои, получается, да и скучно будет в роте без таких очков! Так и положил".
Потом, правда, ситуация юмор утратила. Ванька не принес картошки, и Ильхан, человек горячий, принялся его воспитывать. И за отпуска, и за подхалимаж, ну, и за картошку, раз уж речь зашла. Дело было долгое, чуть ли не до подъема, с перекурами и лирическими отступлениями.
Резонанса в официальных кругах оно не получило, хотя и было доведено до сведения. Единственное, что было сделано, так это замполит во избежание просто отменил эту несчастную картошку. Ведь, по идее, ее жарили ночью для смены, которая поднимается в два, а с этих пор смене доставался просто чай с сахаром и черным хлебом, а еще потом, с помощью комсомольской организации, он был заменен на белый.