Сергей Решетнев
ПАТП
Во времена детства был такой проход в Каяс от района ПАТП (Пассажирское автотранспортное предприятие) через сады, по горе. Мы часто им пользовались, когда ходили на сбор черноплодной рябины осенью, или когда возвращались домой летом из детского трудового лагеря за Заимкой.
В лагере самое высокое здание бочка с водой на железной опоре, а из машин видишь только трактора, на которых увозят собранную нами смородину или морковку. После недели в лагере Заимка, где был магазин, казалась большой деревней. Окраина Каяса уже представлялась городом. А когда мы поднимались на пригорок, и открывался вид на город, волнение было таким будто впервые видишь большой город. Далёкие пятиэтажки на Мебельной и Больнице казались небоскрёбами, а самый знаменитый поворот проспекта от ПАТП к мосту через Маймушку казался живописнейшей частью оживлённой автострады.
Этот вид хорош в любую погоду и в любое время дня, но особенно завораживает солнечным летним утром. Солнце встаёт прямо над проспектом. Дома отбрасывают длинные тени. Роса такая, что её можно пить прямо с листьев, а под кустами принимать душ. Чувствуешь себя не то птицей, не то открывателем новых земель.
Всё относительно. Когда возвращаешься домой из какого-нибудь мегаполиса, двухсоттысячный Бийск предстаёт тихим уездным городком, а Горно-Алтайск… По началу кажется, что это край Земли. Вспоминается почему-то школьная география: Анадырь, Петропавловск-Камчатский, Тикси, Игарка и Салехард, Мурманск, Находка. Впрочем, Находка и Мурманск – это не край Земли, это ворота в другие страны, у них другой статус и назначение. А вот про наш город редкий приезжий, особенно издалека, не подумает: «Всё, конец, дальше пути нет». Но это не совсем неверно.
Все художники странные. Этот не был исключением. Я напросился к нему в ученики. Он сказал: «Хорошо, приходи, посмотрим».
В одном из зданий ПАТП есть мастерская. Большое помещение на втором этаже. Всюду лежали и стояли деревянные круги с орнаментом в разной стадии работы. Я робко зашёл в мастерскую. Художник огромного роста с развевающимися седыми волосами строго осмотрел меня: «Чего тебе надо?» «Мы договаривались, я хотел у вас учиться живописи». «Какая на хрен живопись вон работы невпроворот, надо заказ делать. А ты кто такой?». Я напомнил об обстоятельствах нашего знакомства. «Туды его, только ученика мне и не хватало». И я приступил к работе.
От волнения руки у меня дрожали, и я распылял краску неравномерно. «Ептыть, у художника руки не должны дрожать! Тициан, когда у него в старости болела рука, привязывал ее к шее веревкой и так продолжал писать. И реакция должна быть отменная. Давай-ка проверим». Тут Художник достал спичечный коробок, и держа его на вытянутой руке перед моим носом отпускал его. Коробок всё время падал на пол, я никак не мог его поймать. «Ничего из тебя не выйдет, иди домой!» У самой двери меня догнал его голос: «Завтра принеси свои работы, посмотрим».
Я отобрал лучшие, на мой взгляд, рисунки. Он быстро просмотрел их. Всё волшебное, сказочное, весь сюр и фэнтази он отложил в одну пачку, а в другой, тощенькой, оказались пейзажи. «Вот это бездарное дерьмо, - Художник показал на тонкую пачку, потом перевёл палец на фэнтази - а это дерьмо шизофреника». Я хотел забрать рисунки, но строгий учитель сказал: «Оставь, я их ещё посмотрю». Они остались у него навсегда.
По заданию мэтра я купил краски, карандаши. Шли дни, но мы так и не приступили к учебе. Часами я шлифовал и красил круги с орнаментом, потом покрывал их лаком, мастер внушал: «Художник должен уметь всё».
Когда я попросил учителя показать свои работы, он помрачнел больше обычного. Я ждал бури, но мастер пустился в воспоминания. «Какой был дом! Большой зал. А посреди зала – фонтан. Зимний сад. А какие люди приходили в гости: Церетели, Неизвестный… Всё погибло. Всё сгорело». «Как сгорело?» - я был поражен. «А так, мой юный друг, пришла Перестройка, тяжёлые времена, отключения электричества. А эти забыли выключить краны, и весь подвал залило водой, все работы погибли». «Вы же говорили, что всё сгорело». «А какая разница?! Сначала всё залили канализацией, а потом сожгли» «Кто?». «Запомни, мой юный друг, в бедах великих мужей всегда виноваты две стороны – жены и правительство». В общем, ни одной работы художника я так и не увидел.
Но ушел я от Художника не поэтому. Однажды я увидел заказчика. На лестнице, которая ведёт в столовую внутри автовокзала, до сих пор висят те самые круги с орнаментом, которые мы вешали с Художником. Мастер был не в духе, всё время орошал пространство крепким словом, если бы это была вода, то я промок бы до нитки. И тут появился человек в приличном костюме, когда-то он был секретарём комсомольской организации, а теперь имел выгодный бизнес. Художник преобразился. Он летал вокруг заказчика как пчёлка вокруг цветка: «Михал Михалыч, ну как вам, посмотрите, какой орнамент, как здорово это подходит к лестнице, вот здесь только алюминиевую окантовочку уберем, подкрасим и будет просто чудесно». Михал Михалыч, который в сыновья годился Художнику, разговаривал отрывисто и резко, будто по телефону: «Сделайте. Денег больше не будет. До конца работы. Вы что не видите, что не смотрится. Покрыть. Перекрасить. До послезавтра».
Я понял, что ещё раз такой картины не перенесу, и ушел, навсегда.
Я хотел бросить рисовать, но не смог. Переехав в большой город, я решил, а чем чёрт не шутит, попробую поступить в художественное училище. Но пред этим решил показать работы какому-нибудь художнику. Через знакомых была назначена встреча с одним известным мэтром. Я пришёл в институт, нашёл кабинет, где сидел столичный Художник. Открыв дверь я оторопел. У окна стоял огромного роста мужчина и седые волосы его развевались при свете, льющимся из окна за его спиной. Но вскоре я понял, что ошибся. Это был совсем другой человек. Я изложил суть дела. Он попросил показать работы. И тут снова волосы зашевелились на моей голове. Рисунки раскладывались в две пачки, одна была совсем тонкой, другая включала почти все работы. «Вот это бездарная мазня, а это мазня умалишённого… Но вы не расстраивайтесь. Желающих рисовать гораздо больше, чем способных. Могу предложить вам поработать у меня в мастерской, как раз есть один заказ. Оформление деревянной скульптурой и орнаментом одного приличного места… Художник должен уметь всё…»
Я вышел из кабинета с надеждой, что больше ни один художник на свете до конца моих дней не увидит моих работ. Потом я вернулся в Горно-Алтайск.
Исходя из своего опыта, могу предположить, что человек в некотором отношении проходит три возраста. Сначала, в детстве, он абсолютно свободен, перед ним открыты все перспективы, он может оказаться в любом месте, пусть не сразу, но спустя какое-то время, потому что этого времени у него навалом.
Потом человек растёт и ему необходимо быть в центре событий. Проба сил, успех – вот что определяет его поведение. И, чем больше желание преуспеть, чем активнее человек, тем дальше забрасывает его судьба. Человек спешит прийти к финишу первым. И, если повезёт и окажется достаточно способностей – он побеждает.
Но только потом открывается, что, побеждая в одном, всегда проигрываешь в чём-то другом. Выбирая один путь – мы отбрасываем все остальные. Центр событий оказывается центром суеты и беспощадной борьбы за то, чтобы удержатся на пике своей карьеры.
До третьего возраста человек может так и не добраться. Но, если повезёт ещё раз, то приходит понимание, что цель не вне человека, а в нём самом, что события это не то, о чём говорят с экрана телевизора, а то, что происходит с нами, что движение души важнее сдвига земной коры. Всё, что вне нас – декорация: цунами или концерт в Кремле – не важно. Спектакль может идти и без декораций.
Понять себя, всё глубже и глубже. А через себя понять и других. Когда вдруг что-то в себе такое неожиданное открываешь, это как… Как солнечным летним утром стоять на горе между Каясом и ПАТП.
Когда заканчиваются дороги по Земле, путь внутри нас продолжается. Поэтому наш Горно-Алтайск обладает ценностью большей, чем город, который просто связывает времена и народы. Это тоже ворота, но ворота иного плана. Отсутствие суеты, развлечений, промышленности ведёт к некоторой постоянной релаксации и рефлексии, открывает путь к самому себе.