Возле небольшой пристройки, слабо напоминающей террасу, сидел цыганенок Колька и старательно стругал палку.
На большой облезлой скамейке у пыльной дороги играли его младшие сестры Вера и Валентина. С ними соседская Ирка, которую Колька регулярно пугал, демонстрируя небольшой складной нож.
- Где мой ножик? – дразнил он девчонку, хитро прищурив один глаз.
- Бабушка! – испуганно орала Ирка, пятясь к калитке.
Из куста сирени, будто передразнивая ее, закричала птица. Она будто старалась привлечь к себе внимание детей.
Колька посмотрел наверх.
- Карлуша? – .
Птица подлетела ближе и стала прислушиваться, наклоняя голову.
- Карлуша, это ты? - Колька бросил на землю нож вместе с палкой и подошел ближе.
- Карр-лушша, - шепеляво повторил грач и, на всякий случай, перепрыгнул на дальнюю ветку.
Ирка, увидев бесхозно лежащий ножик, ловко загнала его ногой под скамейку в пыльную траву.
- Карлушенька, иди ко мне! – мальчик протянул руку и шагнул к птице. Грач угрожающе раскрыл клюв.
Два года назад Колька подобрал раненую птицу. Перебитое крыло промыл водой и густо намазал зеленкой. Грач не сопротивлялся, но угрожающе раскрывал свой клюв, аккуратно прикусывая Кольку за руку, словно просил не делать больно. Мальчик назвал его Карлушей. Птица быстро привыкла к новому месту обитания, и всю зиму прожила в доме. В школу ходили вместе. Казалось, что они одно целое, и никто уже не мог представить Кольку без пернатого друга. Грач, нахохлившись, сидел на ветке тополя или грелся под крышей, терпеливо ожидая окончания занятий.
Уроки делали вместе. Карлуша хватал лапой ручку, и в тетради появлялась жирная клякса.
- Что ты наделал! - возмущался Колька.
Грач стучал клювом по учебнику и рвал страницы, он хотел, чтобы мальчик с ним играл. Порой, Коле приходилось писать карандашом, поскольку все ручки были изгрызены. Учительница ругалась, но отметки не снижала.
Однажды Колька поспорил о чем-то со своими друзьями. Еще чуть-чуть и завязалась бы драка, но грач открыл свой мощный клюв и издал грозный крик. Ребята притихли и молча разошлись.
Наступила весна, прилетели с юга птицы, но грач не покидал своего друга. Коля ходил с ним по улице, кормил из рук семечками. Крыло у Карлуши уже совсем зажило. Он летал на свежевспаханное соседнее поле и приносил Кольке червяков, причем выбирал самых длинных и жирных. Грач вопросительно заглядывал мальчику в глаза, будто спрашивал: «Есть будешь? Это же самый вкусный червяк!» Потом разочарованно отлетал в сторону и ел сам.
Карлуша хорошо знал свое имя и однажды произнес его. Получилось немного шепеляво и не очень похоже. Вскоре, подражая Кольке, грач уже повторял фразу «Карлуша хороший».
Любимым времяпрепровождением было катание на велосипеде. Карлуша впивался когтями в куртку Коли, расправлял крылья, чтобы свежий ветерок обдувал его, и млел от ощущения полета. Велосипедным звонком Колька не пользовался, грач, издалека увидев прохожего, издавал громкий крик, словно говорил: «Не видишь, мы едем! Уступи дорогу!»
Что бы ни делал Колька, во всем Карлуша принимал участие. Когда мальчик колол дрова, то грач пытался сесть на топор, видимо считал, что это Колькин клюв. В тот момент Карлуша ненавидел деревянные поленья, он с остервенением трепал сучки, не боясь угодить под топор.
Однажды Колька поехал с матерью в город, грач остался один в доме. Карлуша от возмущения стал стучать своим мощным клювом в оконное стекло, а потом выдернул с корнем столетник, растущий на подоконнике, и таскал цветок по комнате, срывая на несчастном растении свое зло.
А по осени Карлуша улетел. Большая стая грачей кружила над домом, будто звала его с собой. Грач уселся на крышу дома, потом на печную трубу, затем на забор. Спустившись вниз, уселся Кольке на плечо, вцепился когтями, захлопал крыльями, будто хотел оторвать Кольку от земли и взять с собой. Карлуша громко крикнул, словно прощаясь, и взмыл в высь.
Мальчик долго стоял и смотрел на исчезающую за горизонтом стаю птиц. По его щекам катились слезы, он размазывал их по лицу рукавом рубашки и повторял: «Карлуша, Карлуша…». Но Карлуша Кольку не слышал, а летел туда, куда несли крылья, и радовался потоку ветра, наслаждаясь новыми, еще неизведанными чувствами навстречу самому главному, для чего он появился на этот свет.
Карлуша прилетел в конце следующего лета, и уселся на тот же куст сирени. Он был со своей подругой и семью птенцами. Тонкая ветка под их тяжестью прогнулась, едва касаясь земли. Колька понял, что грач решил познакомить его со своим семейством.
На птичий галдеж сбежались соседские ребятишки. Они радовались вместе с Колькой и громко кричали: «Карлуша, Карлуша прилетел!». Колька протянул руку, и грач осторожно уселся на нее. Карлуша стал другим, более диким и пугливым, вздрагивал от резких движений и звуков.
- Карр-луша хорро-шший, - четко произнесла птица.
- Конечно хороший, - светился от счастья Колька, - И дети твои хорошие, - мальчик трогал жесткие перья Карлуши и жалел, что нельзя также потрогать его птенцов. Те воинственно открывали свои черные клювы, готовясь к атаке. Кто-то принес хлеб и рассыпал куски у дорожки в низкую траву. Шумная семейка сразу набросилась на угощение. Ирка считала птенцов, и косо поглядывала на Колькин карман, откуда торчал перочинный нож. Мальчишка заметил это.
- Где мой ножик? – произнес он хриплым голосом, опуская руку в карман.
- А-а! Ба-бу-шка! – заорала Ирка.
Перепуганные птицы разом взлетели.
- Эх, Ирка, тебя надо пугалом в огород поставить! Всех птиц распугала!
Грачи еще долго кружили над домом, махали крыльями и кричали что-то на своем птичьем языке. Наверное, они прощались: «До свидания! Не забывайте нас! Мы еще прилетим!»