7 Сталинск.
Город Сталинск похож был на огромную поляну с несколькими муравейниками - терриконами новых шахт, остатками перелесков, пересечённых в разных направлениях тропинками, дорожками и дорогами, по которым сновали туда и сюда люди, подводы лошадей и машины. Всё это увидели спецпереселенцы с высоты холма, на который их выгрузили из товарных вагонов. Встречающие штатские человек пять, забрав у милиционеров списки, выкрикивали фамилии мужиков, называли посёлки, которые им предстоит построить.
- Болотов, Брыкин, Ефимов, Ухолов, Уманский, Хламов...,- выкрикивал широкоплечий бритый мужик лет тридцати,- ваш посёлок - Юпитер. Начинайте вот от той берёзки справа. Там разметка улиц. Сейчас подвезут лопаты и строительный материал. Выбирайте старшего посёлка. Он получит на всех доски и лопаты. Ну, кто?
- Уманский пусть будет.
-Все согласны?
-А как же дети? А бабы?
- Женщины будут помогать строиться. А для детей сейчас походная кухня кашу выдаст. Пусть ба.. женщины становятся в очередь.
- Мужики! Если каждый себе землянку будет строить, за неделю не управимся. Надо объединяться,-проговорил тихонько в толпе Болотов.
- Правильно! Будем по двое и по трое засыпнушки строить. Нарымский опыт пригодится,- просипел простуженным голосом Уманский.
Пошли толпой вслед за представителем власти и Уманским Николаем к подъехавшим подводам. Вместо досок был привезён тоненький горбыль. Поворчали, стали подвозить подводы к разметкам.
К неописуемому счастью Кольши, отец объединился с Болотовым, третьим с ними была семья Хламовых. Шурка помогал сбрасывать доски. Потом мужики начали копать прямоугольную яму, ставить столбики, прибивать кривые доски, а между досок засыпать привезённый шлак вперемешку с землёй. Три дня спали под открытым небом. От пошедшего на второй день дождя закрывались клеёнками на палочках.Потом сделали шалаши из веток. Мелкий березняк вырубили, кругом горели костры. Похоже было на страду в поле. Даже на троих полуземлянку, полубарак построили за десять дней. То не хватало досок, то гвоздей. Потом ездили на шахты разбирать какую-то кладку из кирпичей для печей. Искали подходящую глину для обмазки печей и стен. Каждый сделал по одному окошку и по одной двери. Перегородки были из досок в один слой. На два слоя не хватало. Нужны были полати для ребятишек, какое-то подобие стола, под полатями нары, на которых ночью спали родители, а видавшие виды перины днём убирались на полати. Узкий проход между нарами и столом, печь, напротив лавка и - дверь у Болотовых и Хламовых в разные стороны, а у Брыкиных напротив оконца. Места меньше - зато теплее в серёдке -то.
Родители стали шахтёрами, их приняла шахта имени Димитрова. Болотов вскоре стал десятником. Уманский устроился на поверхности, разбирался в машинах, поэтому ремонтировал вагонетки. Наталья Николаевна работала в ламповой, выдавала шахтёрам лампы. Аграфена Асафовна мыла пол в комендантском управлении. Ребятишки летом облазили все холмы и овраги, ели ягоду паслён, которую называли бзникой - от неё болели животы. Ели сладкие корешки саранки, стебли пучки, от которой тоже пучило живот. Ели какие-то калачики - семена невзрачной травки. Жевали, пробовали на вкус всё, что казалось съедобным. Природа Кузнецкой котловины напоминала Алтай. Хотя не было сосен, но леса были светлыми, земля сухой, к осени у всех на огородах созрели картошка и морковь. Аграфена Асафовна даже огурчики посадила: кто-то дал семена в комендантском окружении. Жизнь налаживалась.
Осенью ребятня отправилась в школу. Школа была наполовину каменная, наполовину деревянная, двухэтажная. Находилась она довольно далеко от посёлков Юпитер и Марс, внизу, за рекой Абой, или проще Абушкой, среди двухэтажных домов, в которых жили вольные люди: спецы, учителя, врачи, повара и строители, приехавшие строить город будущего. Их дети учились со спецпереселенцами, бывшими кулацкими детьми вместе. В пионеры кулацких детей не принимали. Полуголодные, держались они обособленно от сытых. На обиды отвечали коллективными битвами. Битвы очень быстро прекратились, потому что, по слухам, Шурка Брыкин верховодил местной шпаной, прозвали его за монгольские глаза и за отчаянную смелость Салаватом Юлаевым, и никто уже "юпитерских" и "марсовских" не обижал. Кольша учился уже в четвёртом классе. За парту они сели вместе с Уманским Васей. Ещё летом они подружились. Шурка считал себя уже большим, он учился в шестом классе, дружил с ещё более старшими парнями, которые брали его на охоту за зайцами и утками и ещё куда-то "промышлять", за что отец его однажды выпорол верёвкой. А Колецка и Васецка, как называла их тетка Надя Уманская, сдружились не разлей вода. Вася Уманский был непревзойдённый математик в классе. Быстро распознав это, учитель Алексей Николаевич в пятом классе на одной стороне доски записывал номера заданий для всего класса, а на другой стороне для Уманского. Зато Коля Брыкин был грамотей, какого поискать. И они на контрольных успешно дополняли друг друга. Но особенно выделял Николая учитель рисования Семён Абрамович. Заметив в нём явное дарование, он снабжал его карандашами и даже красками. Кольша прятал их за печкой. Прибежав из школы, пока не было родителей, он доставал заветную картонку от какой-нибудь коробки, подобранной около лавки или выпрошенной в городском магазине, и с наслаждением рисовал кошку, воробья, лошадь, зайца или собаку. Именно животных хотелось ему рисовать, хотя Семён Абрамович рекомендовал ему рисовать пейзажи, то есть природу. Но разве лошадь и собака не природа? Но отец считал рисование баловством. Однажды он увидел его картинки, молча порвал и выбросил.
- Иди вон Шурке помогай дрова рубить. Здоровый балбес картиночки рисует. Девчачье это занятие! - поддержала отца мать, хотя втайне от отца совала Кольше иногда рубль на карандаш. А рассердившись на какую-нибудь провинность, сама несколько раз выбрасывала его картинки.
8 Школьное детство.
Веруська Болотова боялась учителей. Уроки она зубрила, выучивала наизусть целые параграфы из истории и ботаники, стихи особенно легко ей давались, но, когда вызывали её к доске, она панически боялась не вспомнить первую фразу. А если вспоминала начало и, счастливая, рассказывала, не видя ничего вокруг, кроме страницы выученного текста, то любое замечание учителя сбивало её с рассказа и она мучительно краснела и думала: "Но ты же учитель! Подскажи, подскажи!" Но учителя её внутренней мольбы не слышали. Поэтому училась она неровно. В пятом классе осталась на второй год и училась теперь вместе с младшим братом, который в школу пошёл в шесть лет и был отличником. Это тоже доставляло ей немало унижений. Учителя не находили ничего лучшего, как сетовать: "Ну, что же ты, Болотова, не берёшь пример с брата. А ты, Паша, помогал бы сестрёнке уроки учить." Павел тоже отмалчивался, хотя по характеру нисколько не походил на сестру. Маленький, шустрый и весёлый, он имел много друзей, потому что с отличником всем хотелось дружить да ещё был он проказливым в матушку, любил подшутить над каким-нибудь нерасторопным старшеклассником, особенно за кличку "клоп-глодыш". То какую-то записку приклеит сзади, то обзовёт непонятным, вычитанным из книжки словом:
- Федька, ты точно печальный Навуходоносор.
- Кто, кто? Ах, ты клоп вонючий!
- Да что ты обижаешься? Ты прям божественный Уицилопочтли,- кричал Пашка и, весело хохоча, убегал. Все перемены он носился по коридорам, а на уроке был внимателен, отвечал быстро, правильно и весело.
Старшая сестра Анисья закончила семилетку и училась на курсах счетоводов. У неё уже был жених, Петров Иван, кудрявый, смуглый парень, которого отчим устроил заведующим клубом на Юпитере.
Клуб построили на второй год проживания "юпитерцев" и "марсовцев" на окраине города Сталинска. Подрастающие парни и девчата после фильмов, которые крутили с пятницы до воскресенья, оставались на репетиции самодеятельности и на танцы. А малышня облепляла окна зимой и осенью, а летом окружала изгородь танцплощадки.
- Смотрите, смотрите, Онька Болотова опять с Иваном-красавчиком танцует.
- Верка, ваш отец ей не запрещает провожаться?
- А Исаева Зоя в какой красивой кофточке! Ей моя мамка сшила из тафты.
- Подумаешь, твоя мамка сшила. Не тебе же.
- А у неё два ухажёра, Петька Хламов и вон стоит городской парень.
Девчушки с завистью поглядывали на старших сестёр, на их симпатии и придумали свою игру во влюблённость. Постарше всех, некрасивая рыжая девочка Ульяна Ветрова собрала девчушек десяти- тринадцати лет и предложила тянуть жребий, кому какой парнишка в женихи определится. Собрались за танцплощадкой, где был пустырь, пеньки и лопухи. Веруське достался Иван Агеев. Она спрятала записочку в карман и, как ни просили подружки, не показала никому. А тут... Пацанам кто-то проболтался, они нагрянули с лихим криком, стали бегать за убегающими девчатами, те нарочно бегали по кругу. За Веруськой носился Коля Брыкин. Какой он жених? Сосед, почти брат. Да и нос его ей что-то не нравился. Великоват. А Ванька Агеев ничего... Кто-то крикнул:" Давайте играть в разлуку!" Построили "ручеёк", стали бегать организованно, парами. Кольша выбирал всё время Веруську Болотову.
До сих пор он помнит, как , возвращаясь к играющим, держал её за странно большую, мягкую, горячую руку.