Я увлеклась поэзией. Сначала читала, затем начала сама сочинять стихи и даже поэмы. А намедни даже накропала песенку. Ужас. По всей видимости, на этой почве я сошла с ума.
Буквально сегодня решила проехаться в столичном метро. Я иногда балую себя подобными приключениями. Отстояла долгую изнурительную очередь, купила индульгенцию на одну поездку. Кое-как прошла адские врата в подземный мир, спустилась на эскалаторе и тут же была дико напугана истошными криками поезда, промчавшегося мимо. В то время когда одичалый поезд гудел и мчался сломя голову в бездны преисподней, мерзкий противно писклявый голос, не переставая визжал на всю станцию, что посадки нет. Я уже пожалела, что спустилась в этот ад и собралась было выйти на воздух, подняться к свету божьему, вдохнуть полной грудью родного угарного газа иностранных машин, взглянуть на до боли родное, загаженое серобуромалиновым дымом небо, но вдруг вспомнила греческих героев. Ладно уж, думаю, будь что будет, чем я хуже их, и решила всеж-таки проехаться по кольцевому кругу ада.
Народ прибывал. Следующий поезд коротко взвизгнул, приближаясь к перрону, видимо сообщив тем самым о своем прибытии пассажирам, которые слегка подслеповаты или забыли с утра вставить линзы. В общем все без труда догадались, вот он пришел. Странно, что никто не кричал ура и не хлопал в ладоши. Мне очень хотелось, но я как все промолчала и тупо вошла в вагон. Людей было не так чтобы мало, но и сказать, что много, пожалуй, не решусь, в общем, все сидели, и человека два или три стояли что-то читая. Я как зашла, так и встала в конце вагона и увлеченно принялась изучать рекламу, расклеенную на стенах.
Там предлагалось практический все: дипломы, права, деньги, работа, жилье, регистрация, — короче, полный набор. Яндекс отдыхает, заходи в метро, тебе все расскажут и дадут.
И так я пребывала в легкой прострации от всего этого, навалившегося на мой неподготовленный мозг. И вдруг поезд остановился, дверь открылась, вошел дистрофичного вида молодой человек с темно серыми, переходящими в черное, кругами под глазами. Явно он плохо питался и мало спал. Я почему-то подумала, что он либо наркоман, либо студент, либо и то, и другое вместе, что не такая уж редкость в наши дни. Ан нет!
Дверь закрылась, поезд тронулся. Юноша встал в проходе, закатил глаза и монотонно, нараспев начал очень жалостливо, так словно бы репетировал всю ночь:
— Люди добрые, я поэт, ради Александра Сергеевича и Сергея Александровича не откажите, подайте, кто сколько может, на новый сборник стихов, который называется «Новый сборник стихов». Да снизойдет на вас муза, да не покинет она вас во дни тяжких испытаний, да будут ваши дети обласканы ее дарами.
И пошел по вагону с целлофановым пакетом. У меня чуть челюсть не отпала! Да, думаю, смело! А люди так прочувствовали его горе, достают из карманов последнюю мелочь и суют ему в его пакет. И тут вижу: молодая девчонка полезла в карман, достала мелочь и на маленькой изящной ладони протягивает ему эти медяки. А рядом с ней сидит бабка-ежка, как даст своей оглоблей по руке девке, у той вся мелочь по полу раскатилась. А карга встала и давай на весь вагон орать.
— Тоже мне поэт! Побирушка! Вместо того чтобы по редакциям ходить и туды свои пописушки носить, он к нам, достопочтенным поэтам и поэтессам, пришел клянчить. А стихи-то небось дрянь дрянью, были бы хорошие — взяли бы куда и без денег напечатали. Не давайте ему ничего, — заорала она грозно, — графоманам нет места в нашем строю!
—Да-да! — крикнул с кресла напротив мужичок, — вы сейчас ему денег дадите и он опубликует сей новый сборник стихов, а там порнография! Мои, нет, ваши дети прочтут это! А не ровен час их еще и в школе заставят изучать, скажите мне куда мы катимся, что самостоятельно толкаем своих детей в лапы таких вот сексуальных маньяков, порнографистов, фетишистов хреновых.
— Нет, что вы! У меня все стихи про любовь! – попытался оправдаться поэт.
— Вот, вот, вы слышали – тут же заорал мужик, – что я говорил! Извращенец, он и сам признался. Тут с утра до ночи вкалываешь в офисе, домой приходишь, порно..., то есть, биографию пишешь, а деньги как вода: туда надо, этому дай, тому купи. Иди, заработай сначала хоть копейку и публикуй! — заорал он на поэта.
— А че вы на него орете? — вступилась за поэта тетка с яйцом из волос на голове. — Он что ворует что ли? Не хотите — не давайте. Порнографию он пишет! Пусть пишет. У нас свободная страна, ханжи, мать твою. Кто порнографию не писал, ваш Набоков?
Не знаю почему она назвала Набокова ваш, видимо, сама она его не очень любила, а может быть потому, что в кругах эстетствующих Набокова следует уважать.
— Еще тот порнографист, педофил и извращенец! А Барков? Его сам Пушкин уважал. Да что вы вообще знаете о порнографии?! Вы что же думаете это низкий жанр и не стоит даже думать и браться за него. Дудки! Ваши времена брежневских поцелуйчиков и бесед под звездами на скамейке, слава Богу, закончились. Во всем мире пишут порнографию! Миллер, Буковский, Батай и их называют философами, они выступали в университетах, читали лекции. Пиши, поэт, пиши все, что тревожит твой воспаленный разум!
Мой разум тоже начал потихоньку воспаляться. А тетка все не унималась, теперь она принялась за бабку-ежку.
— В какое издательство он пойдет? Его на порог не пустят! Вот где печатают порнографию, в прямом смысле этого слова, а затем подсовывают нашим детям. Евгений Петушенко, поэма «Транссибирская магистраль», что это я вас спрашиваю если не порнография? Вот его печатают бесплатно, даже еще денег дают, а вот этого, свободного, молодого, талантливого поэта никто печатать не будет, и никто не узнает, что вообще жил такой на свете и писал великую литературу. Маяковский, Ахматова, Цветаева и многие другие первые свои сборники выпускали за свой счет. Так-то вот.
Речь ее была бурной и пламенной, она жестикулировала словно на митинге, закончив, достала из кошелька десять рублей и кинула парню в пакет.
В следующем пролете с места поднялся мужчина лет тридцати пяти, с залысинами на большой круглой формы голове и басом произнес:
— Все мы тут с вами поэты, всем нам живется тяжело, тем более мировой кризис коснулся и наших нетленных творений, но стоит ли так огульно обвинять всех и вся. Не нужно возвеличивать одного, за счет опускания другого. И вообще, выражаясь языком сухим и научным, всякий индивидуум, олицетворяющий своим творчеством данную, отдельно взятую область человеческого существования в некий период временных рамок, лежащих на отрезке существования общественно-бытийных процессов с экзистенциальным сублимирующим фактором поэтического начала, способен вызывать массу противоречивых, дифференцированных….
— Заткнись ты уже и сядь! – перебила его молодая пышногрудая блондинка, — достал, ей-богу! Что, человеческого языка нет?
Мужчина обидчиво насупился, надул губы и сел, а девушка продолжала:
— Я далеко не ханжа. Вы говорите, что никто не пишет порнографию, я вас умоляю, зайдите в интернет! Что это? Там одна сплошная порнография, не знаешь куда бежать. Миллион сайтов, посвященных современной литературе, миллион писателей и поэтов, пожалуйста, заходи, выкладывай свои произведения. Но кто тебя будет читать, если ты не пишешь порнографию? Я вам отвечу — никто. А возьмите и напишите про анальный секс и рейтинг вам гарантирован, ума-то много не надо, не надо и пять лет учиться, читать, изучать классическую литературу, законы жанра, великие произведения, достаточно описать процесс мастурбации.
Я навострила ухо и стала внимательнее прислушиваться к словам пышногрудого оратора.
— Некая девушка Даша Гагарин, не читали? Зайдите, прочитайте, увлекательное чтиво! «Я кончила» — интригующе звучит, не правда ли? А начинается как:«Я кончила в третий раз». Так вот, она там описывает как занимается онанизмом, а еще и медведя научила мастурбировать. Я не знаю куда смотрит общество охраны природы, популяция медведей вымирает, а тут еще такое. И что вы предлагаете, это и подобных авторов печатать на бумаге? Вам мало говна в интернете!
Вот это круто, подумала я, популярность, если уж в метро обо мне говорят. Тут уж я не на шутку загордилась.
—Я ее знаю, — пробасил дифференцированный компендиум, не поднимаясь с места, — это мужик.
— Кто мужик? — растопырила свои удивленные глаза пышногрудая.
— Гагарин мужик.
— Это которая кончила?
— Да, там у нее много всего.
Надо же, тут уж пришло время удивляться мне. Смотри-ка, меня в мужики записали, ну, что же, и то хорошо. Это определенно слава, хоть маленькая и кривая, но слава и я вновь возгордилась.
— Ну ясно, страдалец хренов. А что мало таких извращенцев, писателей, поэтов долбанных, которые личину на себя надевают? Этот вот тоже, наверное, чтобы не привлекли его за порнографию псевдоним себе взял. — Она ткнула пальцем в сторону поэта.
— Да что вы к нему прицепились? — вступился за поэта молодой человек с длинными немытыми волосами и горящим, словно фары дальнего света, взором, — какая разница кто что пишет, важно как это написано. Если это интересно читать, пусть он там хоть мочеиспускание описывает, но главное, чтобы это талантливо было. И вообще, нам ли судить? Лет через сто, может, его назовут гением, а вас, извините, — он обратился к девушке, — и знать никто не будет.
— Я, между прочим, — завизжала она как ужаленная, — в отличие от него имею несколько публикаций! Много публикаций в литературных журналах, принимала участие в двух сборниках Поэты Москвы, первом и третьем, второй пропустила, потому что болела. И еще выпустила толстую книгу стихов в твердом переплете на собственные заработанные деньги.
— Проще говоря, выражаясь человеческим языком, насосала! – отмстил ей компендиум. Открыл рот и неприлично подвигал рукой, при этом оттопыривая щеку языком. Получилось очень смешно.
— Ах ты подонок! – заорала пышногрудая и кинулась на мужика с кулаками.
Тут начался шум, ор и гам. Все визжали, кричали, хрипя, плюясь и жестикулируя что-то доказывали.
— Выпей йаду!
— Креатив говно!
— Графоман!
— Убей себя об стенку!
И прочее, и прочее, все в том же духе, теми же устарелыми словами, на том же дореволюционном фольклоре. А я уж думала так не разговаривают. Однако, как видно, люди творческие вовсю пользуют сей интеллектуальный язык общения.
Поэт, который собирал деньги на свой новый сборник, брякнулся на пол. Должно быть голодный обморок, уж больно он был худ и изможден. Но никто не заметил, всем было не до него.
Среди всего этого шабаша, в конце вагона поднялся солидного вида седовласый мужчина в очках и шляпе и закричал так громко, что стекла в вагоне задребезжали.
— ТИХО!!!!!!!!!
И все в тот же миг заткнулись.
— Я предлагаю не тратить наше драгоценное время попусту! — выразительно, с чувством, с толком, поставленным голосом диктора произнес он. — Давайте направим нашу энергию в нужное русло. Будем читать стихи, записывайтесь у меня, по три минуты в один рот не больше, нас слишком много.
— Круто, круто! — закричала толпа и выстроилась в очередь, забыв все обиды и оскорбления.
— А потом мы выберем лучшего из нас тайным голосованием и отдадим ему деньги этого поэта. Кстати, где он?
— Вот валяется.
— Давайте сюда его пакет, это будет наш призовой фонд.
У лежащего в обмороке поэта изъяли пакет и передали ведущему.
Первой принялась читать пышногрудая:
— Ты мне снишься каждую ночь – начала она томно.
— Я ложусь, закрываю глаза
И с надеждою жду что вновь
Ты придешь, как пришел вчера.
Ляжешь рядом, произнесешь:
Дорогая, моя любовь,
Без тебя холодна моя кровь,
Ты любовь, ты любовь моя.
Дорогая моя любовь.
Поезд остановился, двери открылись. Страшное дело порнография, подумала я и вышла, так и не дослушав чем закончилось стихотворение про любовь.
Я пришла домой и выпила йаду, а потом убила себя об стенку. Ненавижу метро, стихи, порнографию, поэтов и все, что связано с литературой. Все это вредно для организма и может привести к сумасшествию! Задумайтесь об этом, мои уважаемые читатели, если не хотите оказаться в одном вагоне с поэтами!