Такие очереди, как в нашей поликлинике в дни выписки льготных лекарств, можно увидеть только в другой такой же поликлинике. Весь тусклый скучно-коричневый коридор, усеян людьми, как липкая лента мухами. Сидячих мест на всех не хватает, и инвалиды стоят, привалившись к стене, но и стен на всех не напасешься, так что поленившимся, вроде меня, прийти пораньше, приходится торчать посередине прохода, мешая работать, т.е. сновать по коридору, врачам и медсестрам. Я отступаю то влево, то в вправо, давая дорогу очередному «белому халату», и одновременно зорко слежу за счастливыми обладателями сидячих мест.
По известным мне одной признакам, которыми, уж извините, я не стану с вами делиться, я пытаюсь угадать, кто сейчас покинет нагретое местечко и двинется к заветной двери ждать заветного крика «Следующий!» И тогда я потихоньку, незаметно для окружающих, подрулю к подозреваемому объекту, встану, как бы невзначай, перед ним и, как только он/она начнет отрываться от сиденья, я выгну дугой свой таз и заведу его прямо под его/ее, простите, зад, так чтобы у конкурентов не осталось никаких шансов.
Однако не всякое место может оказаться удачным. Так много вокруг симпатичных - со скидкой на возраст - лиц, когда они молчат, а как заговорят, так и затоскуешь. И столько выльют на тебя за время совместного сидения всякой мерзости, подлости и ужасов, что потом всю ночь ворочаешься, заснуть не можешь. Хорошо устроиться рядом с мужчиной. Мужчина, если его не обуревает игривое настроение, или уткнется в газету, или сидит неподвижно, как мыслитель, погруженный в думы о судьбах страны.
Однако сидеть молча несколько часов кряду – это уж слишком! Все же самый лучший вариант – дружелюбная, ненавязчивая, не очень болтливая женщина, вроде вон той длинноносой худышки в очках – сидит себе, слушает, о чем говорят вокруг, и улыбается.
Разглядывая худышку, я чуть было не прозевала места рядом с ней. Старик и старушка зашевелились одновременно: старик ухватился за клюку, а старушка стала тюкать его кулачком в бок, побуждая шевелиться быстрее. Слишком явно! Не только я заметила перспективные места. Отделились от стены тени, оживились обитатели прохода. Молодежь! Занимайтесь спортом, его навыки пригодятся вам в старости. Я напрягла, как учили, правую, толчковую, ногу, выдвинула корпус вперед и рванула с такой скоростью, которая и в мечтах не привидится профессиональным спортсменам – они бегают ради денег и славы, а мы – ради жизни.
Вжи-и-ик! И я у цели, вернее, уже на ней. И почти тут же на второе освободившееся место что-то громко шлёпнулось: «Плю-ах-х!» Я повернулась и с любопытством посмотрела на производительницу столь эффектного звука. Толстая, растекшаяся бедрами по сиденью, женщина судорожно сжимала левой рукой кофту на груди, а правой, растопырив пальцы веером, обмахивала лицо.
- О-о-о-о! – простонала она.
Очкастая худышка, оказавшаяся с другой стороны от толстухи, весело ей подмигнула.
- Ничего! Зато успела! – сказала она. - Молодец! Спринтерша! Серебряную медаль заработала!
- Ладно издеваться! – добродушно отмахнулась «медалистка».
- А ты мне нравишься – не обиделась, - удивилась худышка. – Как тебя зовут?
- Раиса Фёдоровна. Мы что, уже на «ты»?
- А что усложнять? Все равно, когда очередь подойдет, успеем подружиться.
- Это точно. А тебя как звать?
- Зови меня Нелли Ивановна.
- Нелли. Красивое имя. И редкое.
- Вообще-то мое настоящее имя еще красивее, а уж реже и не бывает. Но я его для праздников берегу, а в остальное время я просто Нелли Ивановна.
- Гляди! – поразилась Раиса Фёдоровна. – А какое же у тебя праздничное имя, если не секрет?
- Для хороших людей - не секрет. Мое настоящее имя… Нефертити! Нефертити Ивановна!
Нефертити Ивановна явно наслаждалась произведенным эффектом. У Раисы Фёдоровны поползли вверх бровки, из-под них вылезли глазки, раскрылся в изумлении рот, и из него раздались громкие хрюкающие звуки. Соседи повернулись на звук и удивленно взирали на хрюкающую женщину. Раиса Фёдоровна, понимая неуместность смеха в столь серьезном заведении, закрыла рот ладонями, склонилась к коленям, и все ее тело затряслась от мучительно сдерживаемого хохота.
- Что это с ней? – забеспокоилась женщина напротив.
- Слюной подавилась, - ответила Нефертити Ивановна и с силой хлопнула по спине своей соседки.
Раиса Фёдоровна вздрогнула от неожиданности и выпрямилась, разом перестав «хрюкать».
- Вот! – торжествующе обратилась Нефертити Ивановна к окружающим, указывая на Раису Фёдоровну. – Народный метод! Работает безотказно.
Раиса Фёдоровна только головой покачала. Придя в себя, она ехидно спросила:
- Как же это тебя угораздило с именем-то? А?
- Вот так и угораздило. Я и сейчас не красавица… - начала свою повесть Нефертити Ивановна и остановилась, намекая, что её слова нуждаются в опровержении, но Раиса Фёдоровна опровергать не стала.
- Ну! – только и сказала она.
Нефертити Ивановна картинно пожала плечами и продолжила:
- А уж когда я родилась, мать говорит, смотреть было противно – ну есть дохлый цыпленок. И лицо такое невзрачное, и нос клювом, а шея длинная и тощая, как у того же дохлого цыпленка. И стало маме жалко меня. Пусть, говорит, хоть имя у нее будет красивое. И назвала меня, как египетскую длинношеею царицу - Нефертити.
Раиса Фёдоровна снова захихикала, прикрыла рот ладонями, но, наученная горьким опытом, наклоняться уже не стала.
- Нефертити Ивановна, - повторила она, отсмеявшись. – Это ж надо такое удумать!
Обладательница необычного имени пожала плечами.
- Нефертити! Не-фертити! Нефер-тити, тити, - забавлялась Раиса Фёдоровна, фыркая в кулачок.
- Некрасиво звучит это «тити», - заявила она.
- Почему же некрасиво?
- А как-то не по-нашему, да и с намеком.
- На что намек-то?
- Не понимаешь на что? Тити! На секс!
- Ой, ты! – испугалась Нефертити Ивановна, не любившая всю эту новомодную сексуальную дозволенность. – Ты действительно так думаешь?
Раиса Фёдоровна кивнула.
- Что же делать? – разволновалась Нефертити Ивановна.
- А надо «тити» заменить на «тя», - предложила Раиса Фёдоровна. – Получится по-нашему - Нефертя. Тё-тя Нефер-тя.
И Раиса Фёдоровна снова захихикала. Новоиспеченной Неферте это имя, похоже, не понравилось, и она сказала сердито:
- Сама ты, сама ты… Раиска-крыска! И у тебя бородавка на носу.
Раиса Фёдоровна задумчиво потрогала пальцем бородавку, приютившуюся на конце мясистого с растопыренными ноздрями носа.
- Пусть будет Раиска, - согласилась она, наконец, - но только без «крыски», пожалуйста. У меня от одного этого слова сердце заходится. А бородавка – она у меня с детства, не знаю уж за какие грехи.
- Не знаешь? – удивилась Нефертя. - А поговорку «Бог шельму метит» знаешь? Раиска захихикала, и мир был восстановлен.
Очередь двигалась медленно. Иногда вместо «Следующий!» из-за двери кабинета высовывалась медсестра, крутила головой влево, вправо и выкрикивала какую-нибудь фамилию. Обладательница счастливой фамилии вскакивала и спешила к кабинету, а вдогонку ей неслось злобное шипение:
- Опять блатная пошла!
- Бессовестная!
- Наглая!
- Интересно, сколько заплатила?
Блатная открывала дверь кабинета и получала в спину последний звонкий плевок от Раиски:
- Продви-и-инутая!!!
- Почему это продвинутая? – спрашивали ее возбужденные инвалиды.
- Да потому, что продвинулась без очереди.
Народу такое толкование новомодного слова пришлось по душе, и теперь вслед каждой «продвиженке» летело дружное «Продви-и-инутая!!!»
Организовав таким образом акцию протеста против коррупции в медицинских кругах, Раиска позволила ей развиваться по собственному сценарию, а сама переключилась на беседу с Нефертёй. Ох, и остры на язык были эти старушки! И не глупы, однако! Я сначала слушала их, а потом и сама ввязалась в разговор. Они меня приняли дружелюбно, сразу опознали во мне человека серьезного и не доставали своими шуточками.
Как и предсказывала Нефертя, к тому моменту, как подошла ее очередь, мы все трое передружились.
Район, где мы живем, находится на окраине Москвы возле лесного массива, который, после того, как его изуродовала цивилизация, стал называться парком. Но даже и сейчас в нем хорошо гуляется и дышится. Нефертя и Раиска часто бродят там вдвоем по дорожкам или отдыхают на скамеечке над прудом. Иногда и я присоединяюсь к ним, но только иногда. Эти милые старушки склонны к проказам, которые меня пугают, так что я могу их выносить лишь в небольших дозах. А они мне всегда рады. Я нужна им как растворитель концентрату, а то они совсем закристаллизуются.
Мои новые подружки знают, что я обожаю забавные истории, и иногда балуют меня рассказами о своих шалостях. С некоторых пор я стала их записывать. Я перечитываю их, когда на душе пакостно.
Фотки - из интернета.