После трех месяцев бесплодного ожидания, Надэль решила отправиться в путь. «Все предопределено: получится – я сражусь с Мамоном, не получится – погибну», - воинственный человек, который родился для мести, попрощалась с семьей Родриго, которая ждала прибавления. Мауринья расцвела, так как хоть немного успокоилась, решив, что теперь в связи с появлением малыша, ее муж, наконец-то, утихомирится. Странно, но так и произошло. Располневшая, но оттого еще более женственная Мауринья поцеловала рыжеволосого воина и благословила ее на дальний путь. Дело в том, что Надэль не рассказывала за все это время о своей мечте, зная, что люди будут только останавливать ее в этом нелегком и неженском намерении.
И все же она отправилась в свое странствие. Дни бездорожья проходили в волнах сомнениях, решимости и страха. Более того, целый день она была не уверена в правильности направления, в котором идет, так как у нее не было даже простейшего компаса. И в смысле географии и в смысле философии. Когда надвигалась ночь, она разжигала костер, и, дрожа от холода и страха, сверяла свой путь по звездам, которые должны были вести ее на юг. Шла по наитию, боялась заблудиться.
Во время этого похода, который несколько раз подвергал девушку жестоким испытаниям, она пыталась понять, как живет оставшаяся на планете природа.
Ее путь от Киплинг-леса, пролегал через широкие поля, которые уже кое-где грозили перерасти в пустыни. Но пребывание в пустыне, даже на некоторое время пугало не очень-то разбирающуюся в борьбе за выживание на открытой местности и жизни вне городских коммуникаций девушку. Уже кое-где стали проглядываться желтые плеши песка, все чаще стали встречаться змеи и ящерицы, ночью кваканье озерных лягушек сменилось песнями южных цикад. «Ничего, продержимся. Выживем!» - уговаривала себя Надэль, решив, что ее цель стоит того, чтобы испытать на себе все преграды во имя ее достижения.
И вот однажды на третий день, когда Надэль уже собирала ветви для небольшого ночного костра, а желудок ныл в предвкушении вкуснейших пирожков из слоеного теста с разными начинками, делом рук далекой, а потому доброй феи Мауриньи, в ее жизни произошла незабываемая встреча с природой. Вернее, один персонажем ее вечной пьесы.
В надвигающейся темноте она услышала шум раздвигающейся травы. «Наверное, уж,» - подумала она и нарочно медленно посмотрела назад. Там же в нескольких метрах от нее находилось небольшое животное, силуэтом напоминающее собаку. Однако, Надэль узнала в нем героя многих сказок самых разных народов…
Это он – «зубами-щелк»,
Это он - «серый хвосток»,
Это он – непременно придет и «укусит за бочок»…
Иначе говоря, перед нею стояло животное класса млекопитающих из семейства собачьих, волк Canis lupus.
Здравствуйте, ваше сказочное величество, лесной серый волк!
Надэль не успела испугаться, когда небольшое молодое собакоподобное существо, но явно не домашнее, медленно, с чувством собственного достоинства подошло к ней ближе. Надэль не спускала с него глаз. В темноте глаза волка мелькали яркими зелеными отблесками.
- Ты хороший, волчок. Хороший, Bon, bon! Не трогай меня, пожалуйста, - тихонечко и нежно произнесла девочка, пытаясь усыпить сознательность голодного дикого волка. Его контур в темноте, освещенный лишь выкатившимися полюбопытствовать на все это представление звездами, остановился и прислушался. Надэль поняла, что волк не собирался нападать на нее. И если она будет вести политику миролюбия, радушия и бесстрашия, то беды можно будет избежать, - Волчок, миленький. Ты кушать хочешь, наверное? Да, да, тут же нет ни дичи, ничего, - ответила сама себе Надэль, заметно изменив амплитуду движений своих верхних конечностей, чтобы не раззадорить волка. Тот не двигался, словно ожидая, чем же все это закончится.
Надэль была не тупее волка, чтобы не понять, что запах вкусных пирожков должен был привлечь обоняние волка не меньше, чем Надэль.
Она медленно взяла большую, полупустую сумку и вынула с самого ее дна небольшой пластиковый пакетик с пирожками с печенью. Когда она открыла пакет, неприятный запах подтвердил предположение бесхозяйственной девушки о том, что пирожки не могли выдержать такой «парилки», которая стояла вот уже три дня. И если еще утром порча продукта была едва заметна, то сейчас даже волку стало понятно – пирожки совершенно испорчены.
- Ладно, волчок. Может быть, ты все же попробуешь их? Может быть, и понравится? – она достала один из них и бросила рядом с волком, тот понюхал недовольно, но съел.
Надэль никогда еще не радовалась так за чужой аппетит:
- Слава Богу! – она тут же бросила второй, постепенно скормив, таким образом весь свой непригодный к употреблению «стратегический» съестной запас. Когда волк умял последние его признаки, Надэль посмотрела ему в глаза, которые начали светиться снова, будто заправившись топливом: - Волчок, не трогай меня! У меня есть цель. Мне нужно дойти до Мамона!
Неожиданно животное, как от удара, оскалило зубы и взъерошило шерсть на холке, рыча на девушку, которая передала волку слишком много негативной энергии своими последними словами.
Надэль от испуга продолжила говорить, думая, не волшебный ли это волк из какой-нибудь страшной сказки.
- Я должна помочь другим людям. Чтобы они жили. Пойми. Не тронь… - уже гораздо мягче прозвучало из ее уст.
Серое животное наклонило голову на бок и с интересом посмотрело на человеческую самку с рыжим загривком. Та снова что-то говорила понравившимся серому просящим заунывно-умиротворяющим тоном:
- У тебя будет все хорошо: много еды, свой заповедник, самка. Я все сделаю для тебя… только дай продолжить путь, - она тряслась от ощущения невозможности выдать свой страх и оцепенение в этом позиционном разговоре.
Разочарованный, но гордый таким уважительным к себе отношением волк развернулся и направился своей дорогой, легкой рысцой покидая место встречи.
Надэль выдохнула и, взяв в руки весь собранный хворост, без оглядки побежала в противоположном направлении. В жутком страхе она не спала всю ночь.
На следующий день, обратив внимание на то, что весь провиант ее был съеден волком, а в рюкзачке была только вода, Надэль поняла, что ей не выжить без человеческой помощи. Но как было найти ее здесь? В этой бескрайней степи, в этой безлюдной местности?