Хождение по мукам-2

Яна Голдовская
...Вернувшись в Москву, я позвонила в консульство Германии.
И  получила дату – 10 июля 2000г. – для предварительного собеседования и подачи анкеты...

   Заполнив всё, что положено, записала продиктованный список необходимых документов, удостоверяющих папино еврейство и мою принадлежность к нему....
В условия также входило определение отношений с мужем – или он со мной, или – свидетельство о расторжении брака.
Кроме того последовало предупреждение: в случае достоверности предъявленных документов и положительного решения об эмиграции  - т.е. приёма документов - въезд в Германию до получения вызова из страны – запрещён...
И была назначена точная дата подачи документов – ровно через год, 10 июля 2001 года...
   
  ...И началось... Поездки в Киев, где мой любимый старший брат (о нём надо читать отдельно в «Воспоминаниях») –  самый любимый из папиных детей ребёнок – сын, к этому времени очень изменившийся по сравнению с предыдущей нашей встречей, рано постаревший, тяжело больной и ужасно одинокий, - достал мне старые метрики о папином рождении, из которых я впервые узнала имена своих бабушки и дедушки и много чего ещё от своего брата, до тех пор мне совершенно неизвестного...

Я узнала, что его - моя бабушка, и бабушка по его материнской линии отказались уехать из Киева накануне вхождения туда фашистов, - обе старые, больные, но верящие больше давней и знакомой им немецкой культуре, – в отличие от большевисткой - сталинской... отказались, несмотря на всё страшное, что уже знал мой папа, привезший для них разрешения на эвакуацию...
Уговоры его не привели ни к чему... Они наотрез отказывались уезжать из своих квартир...
И вместо них (у папы были четыре бумаги на семью) в эвакуацию поехали, кроме Вити и его мамы (бывшей папиной жены), двоюродный папин брат и друг его сына Вити.

 ...Я с детства знала, что Та моя бабушка, которую я не знала, погибла в Бабьем Яру - но ничего более...

Виктор Евсеевич Голдовский (в последние годы он взял себе имя Давида, и преподавал в Киеве иврит) рассказал мне многое, и значительно подробнее...
    О гибели бабушки я уже писала, папина же теща (обе они были дружны), была застрелена прямо в инвалидном кресле у себя в квартире.
Где они похоронены, не знает никто, потому что похоронены они не были.
Их свезли в тот же  Яр, на краю которого беспрерывными очередями убивали в течение нескольких дней и детей и взрослых, – евреев.

    ...Витя (Давид) даже принёс мне справку из Киевского военного госпиталя, где работал папа в 20-х годах, до того, как поступил в Ленинградскую военно-медицинскую Академию...

***

      Потом я ездила на электричке в Военный архив г.Подольска за какой-то тоже очень нужной справкой о папе...

      Мой друг в Евпатории смог получить старое свидетельство о моём рождении, потому что тогда, когда я родилась, никакие загсы в Германии не существовали, и была только справка из роддома в Карлхорсте о моём появлении на свет...

В старых папиных документах вместе с кучей орденов и медалей и «паспортов» на них, я нашла выцветшую, надорванную картонную бумажку от 1943г. со штампом НКВД – это было фронтовое свидетельство об официальном разводе папы с первой женой...


      Когда к февралю 2001г все бумаги были собраны, мне оставалось только договориться с мужем о мирном разводе через ЗАГС. Ехать со мной он не собирался.
Но и разводиться – тоже, как все предыдущие кошмарные 27 лет...
К счастью, он любил и уважал свою дочь, и её долгие телефонные уговоры отвели нас от судебного безобразия.
Он отказался  наконец от видимости собственности, которой давно не владел...
 

      10 июля мои документы были признаны абсолютно законными и достоверными.
Приятная вежливая женщина отксерила все мои драгоценные бумаги, вклеила их в моё «дело» под №.... и предупредила, что ждать мне придётся не менее 3 лет.

      Боже мой, как я была счастлива эти годы, несмотря на жуткие материальные потери в связи с подготовкой к предполагаемому отъезду... Мне ничего не было жаль.
А прокормить себя своей работой, ни на кого не полагаясь, мне было не привыкать...
   
      Я так наивно верила в незыблемость немецких законов, в их порядок и справедливость, не сравнимые с советскими и постсоветскими...