Землянка. Снаружи воет ветер. Лежит снег. Внутри полумрак. Еле заметный огонек маленькой керосиновой лампы не в силах разогнать темень. С победным криком «Нашел, нашел!» в землянку заваливается молоденький парень, лет восемнадцати, в солдатской форме.
- Ты что, очумел? – Заходит второй парень повзрослее и в чине лейтенанта. - Казалось бы уже год тут, а все радостный бегаешь.
- Ты помнишь, был у нас такой…кудрявый. Два дня…и отстрелялся…Володей звали, кажется. Так вот, у него такая книга была… Про поэта… Про любовь. Он все в перерывах вместо сна читал. Никак начитаться не мог… То прошлой зимой было. А книга иностранная, французская, кажется. Я ее вчера на том самом месте нашел… Уцелела, собака.
- Так ты ж французского, кажется, не знаешь.
- Я ее Олегу подарю. Он разберется… Тоже ведь, вроде неглупый парень, а ведет себя как пацан малолетний. Его девушка одна бросила, за то, что он ей мало времени уделял, и «Боюсь за тебя!», говорит «Мало ли: чуть что, и одна останусь.». Так он теперь нынешней подруге мозги втирает насчет работы. Души в этой девчонке не чает. Я, говорит, режиссером работаю документального кино. Зверушек разных, говорит, снимаю…Пингвинчиков, там…журавлей. А она верит. Романтика, говорит, путешествия. Просит, чтобы с собой взял…А вот и Олег. – Входит парень в командирских погонах.
- Ну как у Аленки дела? Школу закончила?
- Рядовой! Отставить шуточки!
- Ладно, не кипятись, начальник. Я знаю, что ты ее всего на пять лет старше. Но она такая маленькая…Смотри, что я тебе на новый год подарю.
- Сирано де Бержерак. Откуда это у тебя?
- Ты бери, командир и не спрашивай. Переведи что-нибудь и напиши, будто от себя. А она прочтет и решит, что это дар у тебя такой особенный, режиссерский.
- Вот. – Быстро открывает на нужной странице и зачитывается. «Сударыня! Вообразите себе, огонь…» На странице возникает образ очень молоденькой девушки с веселящимися глазами. И ее голос продолжает «…состоящий из воспламененного льда, который горит оттого, что его бьет дрожь…» Изображение девушки проявилось со страницы книги, и вот мы видим, как она сидит дома на диване со страничкой письма в руках и зачитывает его радостным голоском подруге. Обоим не больше двадцати лет отроду.
- «…И горе заставляет его трепетать от радости, и страшнее смерти для него исцеление от страданий…». Ну ничего себе загнул, а? Он любит позвонить откуда-нибудь издалека и сыграть по телефону на гитаре, спеть что-нибудь. А теперь вот каким красивым языком заговорил…Нет! Ему точно надо было родиться в каком-нибудь шестнадцатом веке…И мне тоже… Красивый он у меня. И такой умный… Сидит там себе, пишет… - Берет фотографию, на которой ее парень изображен с книгой в руке - …А я скучаю.
Фотография увеличивается и дорастает до размера экрана. Парень на фото продолжает писать письмо. Бегут строчки. Мы опять в землянке. «…Вот во что я превращаюсь, говоря с вами. Я спрашивал у всех знакомых умников, что за хворь со мной приключилась: они ответствуют, что это Любовь… О, Господи, если это правда, что же со мной будет? … Быть может, я и нашел бы в сердце, своем силу сопротивляться сему недугу, но ведь сердце мое отдано вам!»
- Ты все еще пишешь? Хватит! Надо спать. Ты уже пять дней глаз не смыкал. А после вчерашней вылазки отдохнуть надо. Хотя бы пару часов. Не посмотрю, что ты старше, сейчас насильно отберу и спать отправлю. – В землянку зашел его друг.
Снаружи раздается звук взрыва.
- Что это там?
- Где? А там… - парень отрывается от письма. Это такая штука… Понимаешь…Там пленные…Они взяли оружие, которое мы им оставили. Я в патроны взрывчатку вместо пороха положил, понимаешь? Берет он пистолет, думает, гнида, что это я забыл, целится в нашего парня и бум. А расстреливать этих подонков нам запрещено. Этот вон… тот, что с права лежит, он из снайперской винтовки пол нашего отряда уложил, пока достали его. А второй, который рядом с ним был, так он, когда его брали, Витьку застрелил…
- Ладно, ладно. Успокойся. Сработало и сработало. Это война. Слышишь?
- Слышу. Так, что там у нас дальше? А, вот. «…А посему, сударыня, соблаговолите отдать мне взамен моего сердца ваше, а не то при моем ремесле, на меня станут пальцами показывать, ежели проведают, что я лишен сердца, а главное, охота ли вам, чтобы бессердечным существом оказался ваш исполненный страстной любви и покорный слуга». Внезапно тусклая керосинка гаснет.
- Я все не могу начитаться, какое письмо! Настоящий режиссер! – Девчонка зажигает свет у себя в комнате. Заходи. – Подруга входит и присаживается на краешек широкого дивана. – Прошли три недели. Скоро он приедет. Он такой шутник. Да и друзья его тоже хороши. Представляешь, вчера мне пришла какая-то бумажка с его именем. Там написано, будто он погиб на войне. Глупость, правда? И какие дураки так шутят…Приедет из своей командировки, уши надеру за таких друзей…Дурь какая-то…
Подруга подходит к девушке, которая сидит с письмом, сложив ноги по-турецки. Садится рядом. – Ты знаешь, это письмо напоминает мне одну историю… Он был поэт…и умер, так и не познав свою любимую.
Девушка кладет письмо под стекло, а похоронку рвет и выкидывает в окно. Закрывает окно и поворачивается к стоящей за ее спиной подруге лицом. - Как это все не романтично. Я не люблю грустные концы. Наверное, это плохая история.