Мне кажется, что помнить себя я начал лет с трёх. Отдельные эпизоды
из своей ребячьей жизни запомнились так ярко, будто это было вчера, а не
семь с лишним десятков лет тому назад. Хорошо помню наш небольшой домик в парке, три ступеньки у крылечка, низкое окно с видом в этот парк,
густо заросший кустами сирени, большой, как озеро, пруд невдалеке. Через улицу двухэтажный деревянный дом. На первом этаже его - столовая рабочих. Там работает поваром мамина подруга, тётя Мотя.
В этом же парке в зеленом домике - детский сад, откуда я часто убегал домой. Мама всегда была занята с маленькой, крикливой куклой - моей сестричкой. В сиреневом кусту, через который проходил дощатый забор, была моя лазейка - раздвигалась одна дощечка.
Изображая игру с машинкой возле лазейки, я следил за нянечкой. И как только она отвлекалась, тут же нырял в глубину куста, и домой. Вскоре за мной приходила няня. Я прятался под кровать и оттуда слышал их разговор:
- А Дима домой не прибегал? - как бы всерьёз спрашивала няня. Мама
всегда отвечала, что меня дома не было.
- А как же здесь оказалась машинка, с которой он играл в садике?- продолжала спрашивать нянечка. - Я слышу кто-то шуршит у вас под кроватью. И мама отвечает, что там наверно мышка.
Обе заглядывают под кровать и, к моей досаде, вместо мышки извлекали меня. Рёва я не устраивал, как поступили бы другие малыши. Покорно, ведомый за руку, следовал в садик. И не скажу, что там мине не нравилось. Просто это была как бы детская шалость, а скорее всего, игра.
Следующий эпизод, мои походы в гости к тёте Моте. Крылечко в столовую было высокое и мне приходилось одолевать его на четвереньках. Как только я там появлялся, кто-либо из рабочих или обслуги звали тётю. Она тут же выходила в зал и спрашивала меня:
- Что, Дима, обедать будем ? - Я утвердительно подтверждал своё намерение и делал заказ:
- Мне яичницу с «глазами»! - Это значило - глазунью . Тётя Мотя и все присутствующие тихонько хихикали. А я был доволен, что меня считают за
взрослого.
-Тогда моем руки и садимся за стол, - велела она. Я исполнял её приказ
Вскоре тётя приносит яичницу из двух глазастых яиц и садила меня к себе на колени. Съев своё яйцо, я просил компота или молока. Потом кто - либо из рабочих отводил ребёнка домой.
Несколько раз мама вылавливала меня из пруда. Занятая по хозяйству и с беспокойной малышкой, не могла она уследить за егозой.
Этим я и пользовался. Подтащив к окну стульчик, я забирался на подоконник, оттуда на высокую завалинку, потом опускался на землю.
Воду любил и люблю, как свою стихию. По гороскопу я - Рыбы. Пруд и его чистая гладь влекли всё время. Прибежав туда, садился в воду у бережка и плескался, пока меня не извлекала мама или кто-то из прохожих.
Мама рассказывала, что непоседой я был с пеленок. Пеленаний не терпел, а по полу ползал удивительно быстро. Когда же начал ходить, заботой её было удержать ребёнка в комнате. Из кроватки я один раз вывалился, но каким-то чудом, крепко ухватившись за бортик ручонками висел и кряхтел без воплей и слёз.
Плача моего она никогда не слышала, поэтому, отлучаясь из дому, она мягким кушачком опоясывала меня и привязывала к ножке стола поводком. Оставляла ненадолго на одеяльце с игрушками. А когда приходила, часто заставала меня не за игрой. Я сосредоточенно вертел в ручках узелок, стараясь его развязать
Вспоминаются и другие случаи, когда родителям доставлял немало волнений и неприятностей. Однажды я ненароком «наказал» свою добрую тётю Мотю. Перед этим отец купил мне игрушку - ружьё, которое выстреливало небольшую стрелочку с резиной присоской. Я быстро научился метко стрелять по мишени на дверце шкафа.
Когда тётя забежала к нам, я направил на неё ружьё и спросил: «Тетя, стрельнуть в тебя ? А она подыграла мне и говорит:
«Стреляй! Всё равно я уже старая, никому не нужная!» Я тут же выстрелил и присоска прилипла у неё под глазом.
Глаз припух. Тётя охает, как же на работе появиться с таким лицом. У меня отняли игрушку и поставили в угол. С тех пор в людей я больше уже
не стрелял никогда.
А птичек и животных любил до ужаса. И однажды обнаружил за столовой в неглубокой помойной яме лягушек. Забравшись туда, начал ловить их и сажать в карман. Когда меня увидели за таким занятием, рабочие смеялись до упаду. Вытащив незадачливого ловца из ямы, спрашивали, что я там делал?
-Ловил птичек! - серьёзно отвечал я. И, вынув из кармашка оставшуюся
лягушку, показал им свою добычу. Смеялся, наверно, весь рабочий посёлок. А назавтра в доме у нас появилась сизая голубка, ручная и ласковая. Мы с ней были неразлучными друзьями.
В один из осенних дней, уже начинались холодные утренники, на скотном дворе в корыте, из которого поили животных, я обнаружил воду и, не долго думая, забрался туда. Когда меня увидели женщины доярки, как я,
посиневший, с удовольствием плескался там, был жуткий переполох. Простуды от такого купания не возникло.
На этом же скотном дворе у меня произошла встреча с грозой всего
посёлка, племенным быком - убийцей. Немного ранее он убил у водопоя лошадь. Его вообще все боялись, кроме скотника, который за ним присматривал.
С хвростинкой в руке я оказался перед грозным и страшным зверем, которого раньше не встречал. Мы стояли друг против друга. Бык грозно сопел и рыл землю копытом. А я ему что-то говорил и помахивал этой хворостинкой. Как случилось, что он не тронул меня? Уму не постижимо.
Конечно, вначале была немая картина. Все, кто увидел нас, замерли в оцепенении. Потом скотник увел быка, а меня принесли домой.
Мама, измученная бессонной ночью из-за малышки, вздремнула, а я убежал через окно, которое она забыла закрыть на шпингалет.
Даже в четыре года было у меня несколько случаев, о которых следует
рассказать. Так, играя во дворе с сельхоз техникой, умудрился я забраться в
узкую щель сенокосилки, что потом пришлось вызывать работников, разбирать
узел этой машины, чтобы вытащить меня из этой ужасной щели.
Потом, на майские праздники, одетый в беленький матросский костюмчик, гуляя в парке, заметил я птичку попавшую в беду. Кто -то пролил возле тропинки чёрную липкую жидкость. И птичка в погоне за мошкой попала в эту ловушку. Лапки и кончик крылышка уже прилипли. Птичка жалобно пищала и я, не задумываясь, полез её выручать. А когда попытался
выбраться из чёрного пятна, сандалии мои остались там. Достать их мне не
удалось. Зато измазался весь предостаточно.
Пообтерев, сколько можно было, лапки и крылышко, птичку я отпустил. Но каково было родителям видеть своё чадо босиком, вымазанным в мазуте или дёгте, дающим невразумительные пояснения о какой-то птичке и
о сандалиях, которые никак не достать.
И ещё об одном случае, который потом часто беспокоил меня во сне. Это была первая моя драка. В это время мы жили в местечке Крупки недалеко от Борисова. А все предыдущие случаи происходили в совхозах Киселевичи и Дойничево Бобруйского района.
В один из летних дней вся наша семья отправилась погулять. Там очень красивые места вдоль берега реки Бобр. Уже возвращаясь домой, родители решили зайти в магазин. Меня и сестрёнку оставили на детской площадке. Малышка с большой куклой сидела в песочнице.
Я был рядом. Вдруг чумазая девочка выше меня ростом, видимо и старше, подскочила к сестричке, выхватила у неё из рук куклу и бросилась бежать.
Как коршун, налетел я на неё, свалил с ног и, сидя верхом, колотил, таскал воровку за волосы. А она, молча, навалилась всем своим
телом на куклу и, пытаясь вырваться, отбивалась одной рукой.
Выбежали отец с мамой, разняли нас. Куклу вернули зарёванной малышке. А воровку отпустили. Отец сказал тогда, что я поступил, как
настоящий мужчина. А вообще драться с девочками – некрасивое дело.
Это запомнилось на всю жизнь и не было у меня случая, когда бы я ударил женщину.
Очень рано я проявил интерес к картинкам в детских книжечках, к надписям и буквам под ними. Стоило показать мне букву и сказать, как она произносится или называется, сразу же запоминал это. К пяти годам я умел читать такие книжечки. Хорошо запомнил счёт и порядок чисел до двадцати. Легко слагал и вычитал числа в пределах десятка.
Одним словом, к школе был готов заранее.
Отец был ответственным работником района по сельскому хозяйству, поэтому дома бывал не часто. Занималась со мной мама.
Отец только удивлялся, хвалил меня и гладил по белобрысой голове,
спрашивая при этом, что из книжек или игрушек подарить мне.
Кстати, об игрушках. Лет до четырёх не было у меня такой игрушки, которую я не разобрал бы на части, после первых двух дней знакомства с нею.
Меня интересовало, как она устроена, что там у неё внутри? Если она долго не поддавалась, то подождав, когда мама отлучится из дому, забирался под кровать и с молотком «разбирался» с нею «основательно». После таких иссле- дований её приходилось выбрасывать, хотя всякий раз я противился этому.
Но книг и картинок никогда не портил, а бережно собирал и часто с ними беседовал, фантазируя, будто они живые и не я их читаю, а они со мной разговаривают.
Январь 2008 г.