А ведь я давала себе обещание никогда (!) не возвращаться второй раз в страну, в которой я уже когда-то побывала. Не возвращаться, чтобы сохранить в памяти и никогда (!) более не испортить второй несвоевременной попыткой впечатления и эйфорию новизны. Но я без сожаления изменила собственные правила и села в самолет до Египта. Внеся поправку в конституцию планеты Марии Мурашко, направилась на Синайский полуостров.
Это был Шарм-Эль-Шейх. Самое его сердце, берег Naama Bay. Спустя четыре года, эта арабская страна открылась мне не только другим городом, но и совершенно новым видом и даже сознанием. Только сухой песок пустыни, поднимающейся вихрем к небу, предательски выдавал ранее увиденные горизонты.
Город. Яркая, почти европейская главная улица с кальянными, лавочками, барами и ресторанчиками с видом на море. Шумные дискотеки, романтичные веранды с французской музыкой; поменад-зона, наполненная интернациональной и очень радужной молодежью; итальянские лепешки то и дело взлетающие в мартовскую прохладу из рук шеф-повара и оседающие на тарелках в виде ароматной пиццы, и казино, стилизованное под большой корабль, севший на мель. Слегка назойливые, но радушные торговцы на улице и местные египетские парни, готовые отдать за тебя тридцать, а то и все сто верблюдов. Едва выучив пару русских слов, пытаются активно завязать разговор, продолжив его на умело заученном фразами английском. Парфюмерные лавки с благовониями и завораживающей арабской музыкой. Прохладный пустынно-морской ветер и закрытые на замок пляжи. Купаться ночами нельзя, ведь это коварно-красивое море с хищными обитателями, которые, так же как и вся молодежь, выбирает для жизни ночь.
Старый город в пяти километрах от основной туристической зоны. Город, по истине, несет в себе весь египетский колорит и пустынный дух. Центральный базар из тысячи, наверное, уголков и переулков, торгующих серебром, специями, кальянами и табаком, местным текстилем и кожей, ароматной клубникой и цветным песком в стеклянных сосудах. Прямо на центральной площади гора хитро осовременена подсветкой, водопадами, пледами из верблюжьей шерсти, душистыми факелами и вазонами с белыми камешками, при этом оставаясь природной и как будто нетронутой. Проходя по улицам старого города, прищурив глаз и мысленно убрав фонари и прочую неизбежную цивилизацию, не покидало ощущение сказки про Аладдина или Шахиризаду. И ты на мгновение падал в какой-то мохнатый век до нашей эры и всей кожей ощущал египетскую мощь.
Египет открылся для меня и как идеальный пункт состыковки двух стран – России и Украины. Ведь именно Шарм-Эль-Шейх мы выбрали местом встречи с подругой, живущей за тысячи километров. Так многое хотелось сказать и рассказать при встрече и, казалось, недели для этого уж точно хватит, а когда провожали друг друга в аэропорту, поняли, что мы упали в лето и беззаботно с воздухом морским общались, вспоминали будущее, тонули в настоящем, и времени рассказать о чем-то прошедшем нам просто не хватило.
Морская прогулка в жаркий и солнечный день до коралловых островов сменилась экстремальным ночным восхождением на гору Моисея. По преданию, именно на эту гору сошел Господь и передал в руки Моисея скрижали с заветами. Путь непростой, а для кого-то даже сложный - но это стоит того! Обессилившие люди останавливались на полпути и шли обратно, а кто-то из корейской группы паломников закончил восхождение переломом и лежал на камнях, ожидая вертолет. Несколько часов в кромешной мгле с фонариками ты идешь к вершине горы высотой в 2300 метров встречать солнце. Уже спустя несколько минут, тело свыкается с холодом, а глаза привыкают к ночному ландшафту, и ты погружаешься взглядом в рельефы скал и горных хребтов, освещенные лунным светом. Метры пологой серпантинной тропы сменяются крутым перевалом. Толкаются и обгоняют верблюды, устраивают перекличку проводники. Все 7 километров пути ты смотришь под ноги, чтобы не оступиться и не сорваться. Останавливаясь иногда, мы пили горячий чай и в небо смотрели. Небо насыщенно-синее, нереальное, низкое очень, а, звезды, как тарелки, крупные и яркие – кажется, потянись на цыпочках, и ты достанешь одну из созвездия отчетливого ковша Малой Медведицы. Так и хотелось небо это ложкой черпнуть.
Последний час восхождения по крутым, скользким и острым ступенькам в 750 штук. Верблюдам туда нельзя – ни по их возможностям, ни по легенде. Вступив на эту условную скалистую лестницу, ты как будто в мир другой попадаешь. Ледяной обжигающий ветер усиливается к самой вершине, звуки меняются и воздух разряжен. Уже светает, отчетливы силуэты гор, и полоска на горизонте с каждым мгновением становится все ярче. Такие разные лица сотни точек земного шара вдруг остановились, сели на обрыве самой вершины, укутались в теплые пледы, одновременно вздохнули на разных языках мира и, улыбнувшись взглядом, поняли друг друга. Секунды тают стайками по шестьдесят, и солнце, как воздушный шарик, с необычайной легкостью и скоростью поднимается в сизое, пепельно-желтое небо. Накатываются слезы, к горлу что-то подступает. Четверть часа полной тишины, и только солнце, расползаясь по горизонту, пощипывает замерзшую кожу нарастающим теплом. Дрожат колени, запах пыли пробивается усталостью. Мы спускаемся вниз, где через пару часов нас ждет горячий кофе и уже непривычные +300С.
У подножья горы Монастырь Святой Екатерины. Тысячи икон и рукописей завораживающей красоты и энергетики. Говорят, не уступает этим ценностям по своей красоте и количеству только Ватикан. Неопалимая Купина, до которой, безусловно, дотронулся каждый. Потянув за жухловато-зеленый прут растения, мы загадали желание, и искренне уверили себя в его скором осуществлении.
Один день земли обетованной
Полночь. Спустя почти три часа автобусного мучения, мы на границе Египет-Израиль. Чувствуется накаленная атмосфера между странами. Четырехчасовая очередь, и евреи со своим неизменным и неповторимым юмором. Еще сонные лица, обнимающие свои подушки, протянутые паспорта на проштамповку визой. Наша группа интернациональна, хотя и русскоговорящая. Латыши с характерным им акцентом стараются не падать духом; украинцы колоритно возмущаются длительным проверкам на таможне; румыны просто спят, стоя или опершись на стойки регистрации; белорусы пытаются копировать еврейский акцент, рассказывая анекдоты; эстонцы вспоминают еще более утомительные пограничные минуты; казахи, русские, якуты – все ждут чего-то и немного спят. В темноте слышатся накатывающиеся волны и брызги. Кто-то решил, что это галлюцинации, ведь мы на границе! Однако расцвело и неожиданно для нас мы увидели, что весь таможенный зал и зеленый коридор открыт с левой стороны небольшим пирсом, а под ногами в нескольких метрах внизу плещется вода. По веранде ходит вооруженная еврейская девушка, а на горизонте, как раз у восходящего солнца, дежурит патрульная пограничная яхта.
Воздух затуманен и пресен. Небо, как молоком залито. Не видно, где оно начинается и где заканчивается пустыня. Мелькают островки зелени после прошедших дождей. Увлекательный рассказ гида на протяжении всего пути не позволяет даже задремать. Утро совсем покинуло эти места. Появляются голубые пятна, обрамленные хрупкой хрустальной кромкой. Еще километры – и пахнет сероводородом. Остановка. И перед глазами та самая «таблица Менделеева» распростертая водным пространством Мертвого моря. Болтание десятиминутками на воде, как пробка. Тело невесомое совсем. Стекающая вода, больше похожая на гречишное масло, высыхает насыщенной белой коркой и рассыпается как пудра. Знаменитая грязь превращает тебя на несколько минут в негра-атлета. На губах чувствуется горечь 33% солевого раствора, а кожа сияет. Усталость ночного переезда смыта и растоптана. Впереди целый день на земле обетованной и большой глоток жизненной силы мертвой воды.
Вифлеем. Въезжая в Иерусалим, оставили его лишь за окнами своего автобуса - мы вернемся в него чуть позже, а пока у нас очередная граница. Серая высокая стена с колючей проволокой и вооруженным конвоем Палестинской автономии. Визуальный осмотр нашего автобуса, якобы (!) отсутствие израильского гида в нем, и мы в Вифлееме – городе Давидов и месте рождения Христа Спасителя, - расположен на возвышенности (2,7 тыс. футов над уровнем моря) двух продолговатых холмов, соединенных между собою коротким хребтом. На юге и севере он окружен долинами, а на востоке и западе более отлогими спусками. От Иерусалима Вифлеем стоит на юге всего в часе пути. Весь небольшой город, разделенный на восемь кварталов, украшен сооружениями и постройками христиан различных концессий.
Город без претензии на славу заворожил и запомнился булыжными улицами, потертыми стенам несовременных домов, воздухом, пропитанным воском и эфирными маслами, жареной пищей и грязными переулками. И, несмотря на всю свою бедность и серость, этот город добрый и вечный какой-то, и уж точно нельзя назвать его безликим! Здесь солнечно, как будто за стеной не просто другая страна, а другой мир, для которого светит отдельное солнце. Мощный, но скромный Храм Рождества Христова расположен пред большой, вымощенной камнем площадью; перед главным входом в храм с запада открывают следы древнего двора (атриума) первоначальной базилики. Внутренность храма поражает своею величественною простотой. Сердце стучит все сильнее, пахнет ладаном и молитвами. Церковь как бы поделена на две части – православную и католическую, что разделяют две лестницы, ведущие в пещеру Рождества Христова. Сама пещера находится под православным алтарем. В нише, освещенной лампадами, серебряная звезда с надписью на латыни «Здесь от Девы Марии родился Христос». Нишу эту освещают лампады весьма древнего вида, которые почти в равных долях принадлежат грекам, армянам и католикам. Почти напротив пещеры три ступеньки к яслям Христа, где в люльке из воска вылеплено изображение младенца. Без благоговейного трепета и духовного восторга находиться здесь невозможно.
Иерусалим. Обед, автобус и через пару часов перед нами вновь открывается Иерусалим. Белый город – святыня трех религий (ислам, иудаизм, христианство). И Палестинская автономия и Израиль считают Иерусалим своей столицей духовного мира и поделить его не могут вот уже десятки лет. Вооруженная автоматами молодежь и школьницы с ранцами за плечами на улицах – это норма. Первые минуты это шокировало своей обыденностью, – в одной руке у молодой, хлопающей пышными и невинными ресницами, девчонки-солдата автомат, в другой – телефон с набранной для кого-то смской. Все это так непосредственно и потому пугающе. Однако, ощущение страха пропало в тот же момент и более не сопровождало нас в пути.
Город противоречий и умиротворенности. Современные этюды легко соседствуют с постройками старого города. Последние модели дорогих автомобилей и повозки с груженными глиняными кувшинами. Современная музыка из окон домов и раздающиеся эхом по улицам голоса намаза. Мы шли по улицам города к Храму Гроба Господня, где согласно Библии было место распятия, погребения и воскрешения Иисуса Христа. Огромное архитектурное строение, как и большинство святых мест, обладающее неповторимой энергетикой, спадающей с каждой колонны и стены храма. Здесь мы вновь освятили сувениры и пасхальные свечи, спустились к Голгофе и Благодатному Огню. Считается, что названием своим Голгофа обязана черепам, которые складывались на месте казни преступников в древнем мире. Голгофа – это место распятия Христа и место, где якобы похоронен был Адам.
«И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа;
там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса»
(Евангелие от Иоанна.19:17-18).
Сложно передать состояние в эти минуты. Несмотря на количество туристов и шум, царивший в связи с этим, не покидало ощущение уединенности и чистоты. Спустя несколько минут начали подрагивать ресницы, а слезы то и дело сыпались на щеки.
Все попытки запечатлеть эти места остались тщетными. Фотографии получались тусклыми, кривыми, размытыми, пустыми какими-то и унылыми. Как будто города не захотели делиться красотой своей и энергией, предпочтя остаться только в воспоминаниях наших.
Мы вышли из Храма, когда уже почти стемнело. Прогулялись по улочкам Иерусалима, их местному базару, поделенному на несколько своеобразных национальных каст-кварталов. Когда солнце совсем упало за горизонт и улицы осветились фонарями, мы вышли на площадь к Стене Плача и вздрогнули от удивления. Тысячная толпа молодых солдат пела на иврите гимн, принимая присягу. В толпе молодые совсем девушки и парни. Причем очень много было русских ребят, решивших вступить в ряды Израильской армии. Когда присяга закончилась, мы смогли пробраться к самой стене, к женской ее половине, и оставить на ней записки. Насытившиеся впечатлениями, эмоциями и силой этих по истине святых мест, мы побрели по остывшему городу к шумной улице, где нас ждал автобус. Обратный путь был ночным переездом с остановкой у берега Мертвого моря. Кто-то просто сел на песок и закурил, кто-то пятками уперся в маслянистое дно, а многие даже не нашли силы спустится по ступенькам из автобуса, кутались в безмятежный сон и грезили, наверное.