Только взглянув на фото этого молодого командира взвода, увидев его полные решимости глаза, сразу поймешь, что этого человека голыми руками не возьмешь.
Когда началась война, Анатолию Семеновичу Кузнецову пришлось стать кормильцем в семье, потому что отца сразу взяли на фронт, а Анатолий был старшим из братьев. Работал он тогда в подсобном хозяйстве, затем в рыболовной артели и в охотоведческой конторе. Стрелял он метко. Кто знал тогда, что стрельба скоро станет его основной военной работой. Вначале он был командиром орудия в танке, а это значит – имел дело с прицелом, затем в стрелковом полку, где командовал пулеметным взводом. Но, пожалуй, все с начала.
Прибыли они на передовую ночью, и их сразу определили в корпус прорыва. К обеду выдали миски, и они встали в очередь за кашей. Неподалеку, прикрытые ветками, стояли танки. И тут налетели немецкие самолеты.
- Мы тогда еще не понимали, что такое взрыв, что такое разрыв, - смеется ветеран. – Конечно, было страшно. Мы побросали котелки и залезли под машины. Сейчас вспоминать смешно, как говорится, и смех и грех, - добавил Анатолий Семенович.
- Однажды одна наша часть попала в окружение. И нас послали на выручку. Сунулись на одно поле – два танка подорвались на минах. Нам приказали – отходить. Немного погодя наступаем в другом месте. Врезались в оборону противника достаточно глубоко, слышим – стреляют, но из чего – непонятно, не видно ни миномета, ни пушки. Глядим, с места подачи огня срывается немец и бежит, только пятки сверкают. Мы выскакиваем из танка и за ним. Догнали. Но что с ним делать? Кто из нас его убьет? Ни у кого рука не поднялась. Тогда механик-водитель, бывалый парень, предложил:
- Мужики, давай привязывай его к башне!
- Привязали и пошли в прорыв, - Анатолий Семенович озорно засмеялся, на покрасневшем от смеха лице, в общем-то, пожилого человека блеснули молодые глаза лихого парня.
Война есть война и на ней убивают или стремятся убить. Анатолию повезло – его только ранили. Подлечившись, он вновь прибыл на фронт. Теперь его определили в пехоту – командиром взвода пулеметчиков. Он помнит всех по именам. Первым номером был Вожляков из Бобруйска. И вот как-то закрепились они поблизости от Кенигсберга, а близкое расстояние очень опасно, потому что противнику скорректировать минометный огонь не составляет труда, что немцы и делали: прямо-таки перепахали наши окопы, в результате чего полк лишился половины живой силы.
- Однажды ночью мы спали в траншеях. Известно, сон у солдата чуткий. И вот слышим, кто-то из наших пустил осветительную ракету, часовые встрепенулись и увидели... в двухстах шагах от нас идущих в наступление немцев. Они подкрадывались тихо, незаметно, еще полминуты – и были бы в наших окопах. Тут, конечно, у многих сдали нервы. Даже Вожляков дрогнул: когда у нас пошел перекос ленты, он чуть не сиганул через бруствер назад.
Потом был бой, когда Анатолию, стрелку-пулеметчику, пришлось остаться один на один с наступающими немцами. За это сражение он получил звание Героя Советского Союза... и легкое ранение, после чего оказался в медсанбате.
Когда пришел в себя, обнаружил, что у него пропал трофейный кожаный планшет. Спросил: «Где?» «У старшины», - отвечают. Пошел к нему. Тот сидел, развалясь в кресле, затем, снисходительно похлопав Анатолия по плечу, изрек:
- Ты иди, отдыхай. Ни к чему тебе такой планшет... сынок.
- Пришлось стукнуть его по темечку табуреткой. Чтоб дошло, - и Анатолий Семенович искоса, с хитрецой взглянул на меня.
Этого человека в городе знали все, и не потому, что он – Герой Советского Союза, просто характер у него такой, несгибаемый. У него была отличительная черта – смотреть прямо в лицо, словно изучая собеседника. Неспроста, видно, он носил такую легендарную фамилию – Кузнецов.