Я приехала в Толедо, сжимая в кармане пальто старый большой медный ключ.
Этот ключ висел на стене в прихожей у дедушки с бабушкой, и мне с детства хотелось взять его в руки. В один прекрасный день, я подтащила табуретку, залезла и сняла его с гвоздя. Ключ был очень большой, покрытый зеленоватым налетом, с очень красивой головкой и удивительно теплый. Я слезла с табуретки и потопала в большую комнату, прижимая свое обретенное сокровище к груди. Там, усевшись на пол, я долго крутила и вертела его, а потом бродила по всей квартире, пытаясь пристроить его в какую-нибудь замочную скважину. Ключ никуда не подходил, и я уже совсем расстроилась, когда в комнату вошел дед.
Сначала я хотела спрятать ключ за спину, но поняла, что уже попалась, и, интуитивно вычислив, что лучшая защита это нападение, кинулась к нему, жалуясь на ключ, который никуда не влезает. Как я и рассчитывала, дед не стал меня распекать, а только засмеялся, сел на диван, подозвал меня к себе и начал рассказывать.
Он много говорил про прабабушку, которая была из рода Кордовер и что-то еще, но я тогда только запомнила то, что где-то в теплой стране, где много солнца, гитар и танцев, есть дом, ключ от которого я держу в руке. И, может, когда-нибудь я окажусь в старинном городе, пройдусь по его улицам и найду замок, который откроет этот ключ.
И вот я стою на горе и смотрю на Толедо почти с высоты птичьего полета. Мне нужно спуститься вниз и войти в город, а я сжимаю ключ в кармане и никак не могу решиться.
Все-таки странная вещь – генетическая память. Когда я в первый раз приехала в Германию, мне было страшно ходить по улицам. Для девочки, державшей на своем письменном столе «Дневник Анны Франк» и знавшей его почти наизусть, это было слишком тяжелым испытанием. Теперь-то я чувствую себя в любом месте в Германии спокойно, а тогда мне казалось, что сейчас из-за угла на меня кто-нибудь накинется из-за моей очевидной чернявости.
Вот и сейчас Толедо, распростершийся под ногами, вызывает у меня и восторженный трепет и необъяснимую тревогу. Но я все-таки спускаюсь, перехожу крепостную стену и делаю первый шаг на городскую землю. И тревога вдруг начинает уходить, и я понимаю, что здесь мне дышится легко и привычно.
Я не иду к Собору – стандартную программу оставлю на потом. Избегая исхоженные туристами тропы, ныряю в узкую мощеную улочку, в которой кажется, что время остановилось много веков назад. Кроме меня здесь никого нет, и только старые двери щурятся своими морщинистыми замочными скважинами. Я не знаю, как мне найти то, что я ищу, и просто бреду и трогаю рукой камни домов и дерево ворот, рассчитывая то ли на удачу, то ли на подсказку свыше.
Вот эта стена показалась мне теплее других, и я подношу к замочной скважине ключ, но он не входит, и я иду дальше. Я кружу и кружу по маленьким улицам, сбивая ноги и каблуки, но Фортуна сегодня не дружит со мной, и я останавливаюсь в растерянности, понимая, что, наверное, уже просто заблудилась, и, что еще немножко, и я не увижу ни Собора, ни Эль Греко.
Дома стоят так близко друг к другу, что я даже не могу понять, куда мне идти, чтобы выбраться из этого квартала. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в другую сторону и вдруг замираю. Вот эту улицу, именно из этой точки, я уже видела. Я пытаюсь вспомнить, когда это было, и понимаю, что видела ее во сне. Мне часто снятся сны, и эту улицу, я видела в каком-то сне, и этот дом с темно-коричневыми, старыми воротами и резными решетками на дверях. Только вот о чем был сон? Я подхожу и провожу рукой по кованым решеткам. Медная, покрытая зеленоватым налетом замочная скважина спряталась между ними. Достаю из кармана ключ и вижу, что я так сильно сжимала его, что он впечатался в мою ладонь почти до крови. Подношу к двери, вставляю и...поворачиваю. Слышу звук открывающегося замка, толкаю дверь, и понимаю, что она изнутри заперта на засов.
Я не буду звонить в дверь, и не войду в этот дом. Но все равно, здравствуй, Толедо! Здравствуй, земля предков!