Мне бы, мне бы, мне бы в небо,
Здесь я был, а там я не был…
(С) «Ленинград»
- Разряд! Еще разряд, твою мать! – казалось, можно оглохнуть от рвущего барабанные перепонки вопля. Это длилось одно мгновение, а потом звуки, краски, запахи начали растворяться и исчезать, словно в тумане. Самое главное пропала невыносимая боль, рвущая тело острыми когтями. Ради избавления от неё Вита в последние десять часов была готова на всё. В буквальном смысле этого слова. Ей казалось, что таких мук не существовало даже в аду, а уж в современном цивилизованном мире, где достижения медицины на столь высоком уровне, этого просто не могло быть.
Счастливая запланированная беременность, ожидания и мечты. Любящий муж, исполняющий любые капризы и желания. И закономерный итог – отходящие воды, схватки, роддом и почему-то равнодушные лица врачей, упорно не желающих встречаться с испуганной будущей молодой мамой взглядом. Сначала всё шло хорошо, если можно так сказать, по крайней мере, так же как у всех этих женщин, корчившихся от мучений в предродовой палате. Постепенно интенсивность и продолжительность болей все нарастала и нарастала, казалось, что тело распиливают тупой пилой, медленно, с изощрённым садизмом, не давая почти ни секунды передыха. «Женщина, терпите, раскрытие шейки еще неполное, первые роды. Нет, наркоз вам не нужен. Сами отлично сможете родить.» А потом Вита ощутила, как по её ногам хлынул поток какой-то жидкости, прикоснувшись к низу живота, она увидела, что все пальцы перепачканы кровью.
Блаженная тишина и странный легкий звон в ушах. «Я умерла. Странно, почему-то совсем нестрашно» - первая осознанная мысль молнией мелькнула в голове девушки. Вита чувствовала, что её словно тянет куда-то неведомая сила, сопротивляться которой совсем не хотелось. Вес тела не ощущался совершенно, Вита летела, словно легкий первый снег, под ней на бешеной скорости проплывала палата реанимации, заляпанная кровью, серое унылое здание роддома, ночной, играющий мириадами мигающих золотистых огоньков, город. На какую-то долю секунды она влетела в родную квартиру и увидела мужа, держащего телефонную трубку возле уха. А потом перенеслась в уютный дом родителей, мирно спящих в большой двуспальной кровати. Казалось, Вита посетила в одно мгновение все места на земном шаре, имеющие хоть какое-то отношение к её так внезапно оборвавшейся жизни. А потом устремилась в высокое ночное небо, усыпанное яркими звездами. Тишина, покой, блаженство…
- Пульс есть. Слава Богу! – глухой отдалённо знакомым голос вернул Виту на землю, точнее в палату реанимации. По счастью боль практически отступила, тем не менее, всё равно ощущалась какой-то далекой, нудной, но терпимой. Дышать было почему-то сложно, в руки впились иголки капельниц, в носу были какие-то странные трубки, кажется, в животе тоже. Темнота вновь накрыла Виту теплым уютным покрывалом, но больше она не ощущала той блаженной легкости и упоительного чувства полета.
- Пора приходить в себя от наркоза, - кто-то легонько потянул Виту за руку. – Вы меня слышите?
Вита медленно и без особой охоты подняла веки, казалось, весившие несколько килограмм. В горле ощущалось жжение, и почему-то ужасно тошнило.
- Я жива? – странный вопрос, но почему-то ответ на него больше всего сейчас хотела услышать девушка. А потом её начало рвать желчью.
- Да, да, вы живы. Ну и напугали же вы нас, - медсестра заботливо подставила небольшой эмалированный тазик, а после вытерла влажное лицо Виты полотенцем и принесла ей немного воды.
Прошло несколько дней. Вита узнала, что её ребенок умер из-за тройного обвития пуповины вокруг шейки, а у нее самой произошел разрыв матки и как следствие – обильное кровоизлияние, которое долго не могли остановить. Ее клиническая смерть длилась почти сорок пять секунд. Да, и еще – она никогда больше не сможет иметь детей. Никогда.
Однако, произошло и кое-что необъяснимое. Вита решила никому пока об этом не говорить, она не знала, было ли это последствием её недолгого перехода в мир иной или же необъяснимой реакцией на различные препараты, вводимые ей в таком количестве, что казалось по объему в организме их не меньше чем крови. Но факт оставался фактом – Вита могла читать мысли людей. Сначала, она испугалась, что сошла с ума, поскольку явственно слышала, всё, что думали окружающие. Несколько раз она даже переспрашивала, а вдруг ей и правда что-то сказали, но на неё смотрели недоумённо и подозрительно. «Надо бы психиатру эту ненормальную показать, пусть антидепрессанты пропишет» - донеслась как-то раз до Виты мысль главврача, питавшего к девушке явную неприязнь. Ещё бы – так испортила им показатели рождаемости и столько страха заставила натерпеться, а теперь может еще и в суд подаст на заведующего роддомом в связи с халатностью медперсонала.
И Вита решила молчать о своих неожиданно появившихся сверхспособностях, ей было всё настолько безразлично, что даже возможность знать, о чём думают окружающие, не казалась ей ни интересной, ни заманчивой. Три недели, проведённые в больнице, настолько вымотали девушку и морально, и физически, что она была почти счастлива переступить порог родного дома. Почти – это потому, что Вита решила - никогда она больше не сможет быть счастливой. Не на этой земле.
Как описать депрессию и полное нежелание что-то делать и к чему-то стремиться? Вита сравнивала себя с мухой навеки застывшей в янтаре. Вроде бы не смерть и разложение, но и не жизнь. И даже не существование. Сочувствие друзей, коллег и родственников было непереносимо, тем более девушка четко ощущала, кто действительно переживает за неё, а кто тайно злорадствует. Были и такие, кто выражал свое сожаление произошедшим чисто формально, для галочки. Вита и не подозревала сколько, оказывается, людей ей завидовали и желали зла, а сейчас – тайно торжествовали. Даже свекровь, казалось бы, относившаяся к ней почти как к родной дочери, теперь частенько думала, что неплохо бы её сыну развестись с бесплодной никчёмной женой. Только родители искренне переживали и беспокоились за Виту, а вот муж…Сначала он очень старался как-то расшевелить её, развлечь, придумывал походы в кино, театр, часто просто возил на долгие прогулки в лес. Жалел, сочувствовал, терзался чувством вины, что его не было рядом с ней в те тяжелые минуты, но потом постепенно начал отдаляться. Вита никогда не забудет мысль мужа, когда он увидел её без одежды первый раз после выписки из больницы – «Как же её изуродовали эти ужасные шрамы. Бррр, смотреть страшно». Но, разумеется, вслух он это не озвучил, а только что-то пробормотал, что все пройдет-заживет-рассосется, и она снова будет такой же, как раньше, красавицей.
Каждый день Вита поздно просыпалась и думала, стоит ли вообще вставать с постели, потом через силу заставляла тело подняться и привести себя в порядок. Все домашние дела она запустила, не было ни физических сил заниматься ими, ни, самое главное, морального желания. Изредка девушка выходила на улицу и медленно шла в ближайший парк, опустив голову и внимательно вслушиваясь в мысли проходящих мимо людей. Это оказалось гораздо интереснее всяческих сериалов как отечественного, так и бразильско-мексиканского производства. Все пороки и скрытые желания представали во всей красе – алчность, зависть, гордыня, эгоизм, расточительство, ненависть, злоба. Они порой проскальзывали даже в головах детей. Редко-редко когда человек думал о чём-то хорошем и добром. По больше части, позитива у основной массы населения не наблюдалось. Особенно почему-то у подростков. Почти все они ненавидели школу, учителей, строгих соседей по подъезду, с трудом переносили читавших мораль родителей, бывало, что часто ссорились с друзьями и многие страдали от комплексов и безответной любви.
А дома Вита замыкалась в себе и молчала вечерами напролёт. Она даже не заметила, как её муж стал приходить с работы всё позже и позже, начал часто проводить выходные неизвестно где. Если даже это и встревожило девушку, то лишь слегка. Она уже давно решила для себя, что не сможет составить счастье своего супруга. Так почему бы не разрешить ему жить так, как он хочет? Но однажды, Вита во время очередной прогулки увидела молодую влюбленную пару, их мысли были полны такой неизъяснимой нежности и непереносимо-острого счастья, что впервые после операции ей захотелось снова вернуться к настоящей жизни. Снова испытать что-то подобное, ощутить биение сердца и трепет души, взглянуть в глаза любимого и любящего человека.
Вечером она спросила мужа, вернувшегося домой как всегда в последнее время довольно поздно:
- Вадим, ты ещё хоть немного любишь меня?
- Конечно, люблю, - последовал быстрый ответ. Но Вита отчётливо услышала то, что он подумал: «Как же меня все это достало. Неужели же она не понимает, что я устал от жизни с живым трупом, которому ничего не нужно и неинтересно? Я пытался ей помочь и понять её, но ей все равно. Вот станет ей чуть полегче – подам на развод.»
Вита не ожидала, что эти мысли так больно ударят её. На какое-то мгновение дыхание остановилось, и вся кровь отхлынула от сердца. «Живой труп…живой труп…» - колотилась в голове эта жестокая и беспощадная в своей правдивости пара слов. Так ничего и не сказав, девушка развернулась и ушла в спальню. Вадим недоуменно пожал плечами, впрочем, он уже привык к полной безучастности и молчаливости жены.
Ночью Вита тихонько встала, оделась и вышла на улицу. Долго она шла, не разбирая дороги, пока не оказалась на мосту. Глядя, на тёмную воду, в которой неясно отражались тускло-золотые звёзды и тонкий изящный серп месяца, девушка вдруг вспомнила свой полёт в прекрасное ночное небо. И то блаженство, покой и чувство освобождения, которые она тогда ощутила. Ни секунды не раздумывая, Вита залезла на чугунные перила моста и прыгнула туда, где её ждали счастье, тишина и свобода…