Она была огромная, как гора. Тяжелое тело стремилось от плеч вниз, нависало над локтями, застывало каскадами на груди, пластами – там, где должна быть талия. Ноги - узловатые стволы исполинских деревьев – до колена скрывались за складками живота. Одежды ее размеров не существовало. Самошитые платья из ситца – как пододеяльники, вязанные кофты – как пледы. На вешалке не висело ни одного пальто или куртки. Зачем? Она выходила на улицу только летом, посидеть на скамейке. Остальное время довольствовалась видом из окна и новостями внутри собственной квартиры.
В однокомнатной квартирке, как на горных склонах, всегда было много людей и событий. Непутевая дочка Танька наплодила таких же непутевых девок и смоталась за тридевять земель. Внучки – то одна, а то и все трое – жили у бабки годами. Старшая, обойдясь без брачных условностей, родила пацана и навсегда осталась с ним в бабушкиной однушке. Непутевый сын Санька развелся с женой и вернулся к матери – лить на бескрайней груди пьяные слезы, пировать с дружками и подружками.
Она все принимала с горным спокойствием. Только иногда, когда внучка проматывала мизерную пенсию или Санька выносил из дома на пропой даже ложки, эхом вырывалось из недр: «Ах, тошно!» И бурчание ее, как шум ручья, не было осуждением или бранью. Просто песня о том, как происходит жизнь.
Была ли она доброй? Как гора. Позволяла внукам прыгать у себя на животе, кататься на подножке старой швейной машинки «Подольск», лопать красивые розовые таблетки из забытой аптечки. Наливала стакан домашнего вина и ставила тарелку жареной в молоке мойвы. Протягивала десятку на мороженое и давала денег на аборт. Но ни о ком, кажется, не скучала и не искала встреч. Что там говорить о добре и зле. Природа безнравственна.
Она не была вечной, в отличие от горы. Но при потрясающей полноте и вызвавшей ее болезни – одна удаленная и одна «болтающаяся» почка – прожила 80 лет. Мгновенная смерть, сердечный приступ.
Непутевые дети, остепенившиеся внучки и совсем уже путные правнуки справили похороны «как у людей». Долго искали фотографию на памятник. Среди россыпи документов, выкроек, записок, вязальных схем нашлась только одна пожелтелая карточка. Красивая остроносая женщина с короной косы и мягкими круглыми плечами. На обороте надпись химическим карандашом: «Машенька».