Почти десять лет, как суки взорвали дом на Каширке. В 5-01. Люди спали. Одноподъездная девятиэтажная башня. Из силикатного пустотелого кирпича постройки восьмидесятых. И если на Гурьянова панельная девятиэтажка, сложив пролёт подъезда, далее устояла, и плиты, даже разрушенные, создали в зоне обвала множество больших и малых пустот, способствовав многочисленным спасённым не погибнуть в момент взрыва и дождаться помощи, то на Каширском шоссе в момент подрыва заряда в подвальном помещении, дом стал складываться строго вниз – верхние этажи давили в крошку нижние. Потому и единицы выживших.
Я слышал взрыв. Как что-то толкнуло едва заметно и невнятный гул. И опять заснул…
По прямой – где-то полтора-два километра, не больше.
А в ста пятидесяти метрах здание 2-го Московского аэроклуба – Каширское шоссе дом 12. Суки взорвали восьмой.
Люди спали.
У моей первой бывшей тёщи есть подруга, сестра которой проживала в этом доме. А у неё – брат-инвалид – ДЦП. Так вот этот человек ЗАСТАВИЛ свою сестру-опекуна за два дня до трагедии покинуть город и уехать на дачу – «мне душно здесь»… Тёща рассказывала это, придя из церкви, как проявление чудесного Провидения Господня. Видимо, так оно и было. Кстати – в начале того сентября, как и сейчас, в Москве было холодно и дождливо – «душно».
Я помню этот дом. Щебетание птиц, почти не заглушаемое шумом города. Солнце, искрящееся сквозь зеленеющую листву. Детские крики и птичий гвалт. Толстенные деревья вокруг – при застройке или ранее, а может быть – в роще, забытые строители поставили близко-близко друг к другу несколько жилых домов разного калибра. Но практически все – из упомянутого силикатного кирпича. Мода, видимо. Или веяние времени. Чудо, что дом не завалился на близких соседей? Чудо. Хотя и у многих, сам видел, стены проминались от нажатия. Да укрепили. Потом. Жить-то надо людям.
К месту я подъехал, а точнее – подошёл, где-то в одиннадцать. По Каширке движение было перекрыто и по нему лишь проезжали грузовики, нагруженные строительными обломками и машины спецслужб. Иногда воздух, сырой и холодный взрывала сирена «скорой». Квартал был плотно оцеплен милицией. Сыпал мелкий дождик и на шоссе явными линиями глинистой рыжей грязи отметился скорбный путь грузовиков. Они не ехали далеко – буквально в трёхстах метрах начинался котлован одной из строящейся развязок Третьего транспортного кольца – туда всё и свозили, выкладывая кучу за кучей. Много позже также кучу за кучей, но в обратном порядке, медленно и тщательно просеивали и уже окончательно увозили.
Как раз напротив аэроклуба в оцеплении были устроены «ворота», через которые проходили всякие нужные люди, в том числе и спасатели. Смены, как мне говорили потом, были по два часа, чтобы не снижать темпа. Я видел надписи на спинах – «Тула», «Тверь» и что-то ещё. «ФСБ», ясно, присутствовали.
У «ворот» за главного действовал лейтенант с серым от нервного напряжения лицом. Дёргать такого было себе дороже – человек был явно уже на пределе тягчайшего груза ответственности, неожиданно свалившегося ему на плечи. Ведь, как я видел, в эти «ворота» лезли все, кому не лень. Но мне нужно было пройти.
– Товарищ лейтенант, – обратился я к нему, – я работаю во втором Московском аэроклубе, это вот здесь на третьем этаже. Мне бы пройти, посмотреть, что там, мало ли.
И он меня пропустил. Потому что я шёл не ГЛАЗЕТЬ, а по делу.
А сразу за мной в образовавшуюся брешь ринулись было трое с видеокамерой – типа, мы с такого-то канала, товарищ лейтенант. Нах, ребята! Я не оборачивался.
– Землетрясение, в натуре, было, – сказал мне знакомый охранник на входе – ночь эту ему посчастливилось быть здесь. Он курил прямо в фойе. – Шибануло так, что всё затряслось! Землетрясение!
На месте были Аминыч и ещё пару человек. И они, не стесняясь, курили прямо, где придётся. Перекинулись парой слов.
Мой кабинет был засыпан мелкой стеклянной крошкой. В основном все крупные фрагменты были в виде длинных изогнутых игл. Если бы я был в тот момент на месте, превратился бы в ёжика. Все помнят типовые школьные окна с одним большим стеклом и верхним маленьким откидным? Так вот внешнее огромное стекло было абсолютно целым, а внутреннее – полностью разрушено. Один мой знакомый на это сказал мне: «Взрывная волна – не перенос вещества, а – энергии». При этом надо учесть, что взрыв произошёл не в прямой видимости, а за зданиями и плотно усаженными высокими и могучими деревьями.
Все три московских городских аэроклуба (был ещё Центральный имени Чкалова – но он у Тушинского аэродрома), были размещены в своё время в типовом трёхэтажном школьном здании. Первый, если я не ошибаюсь – вертолётчики, второй (наш – на третьем этаже) – планеристы и лётчики, третий – парашютисты. В перестройку аэроклубное движение было похерено, ДОСААФ был переоформлен в РОСТО, а новоявленные хозяева весело распродали матчасть. 2-й МАК ещё какое-то время держался на плаву за счёт налоговых льгот, но после их отмены превратился в местечковый коммерческий аэроклуб под Москвой, доживающий за счёт остатков былой роскоши – покатушки и платное обучение. РОСТО и помещение впоследствии по суду отобрало на Каширке – типа мы преемники ДОСААФ, отдавайте в зад! Даже и не знаю, что с ними сейчас…
Прибрался у себя минут за двадцать. Потом прошла команда очистить помещение – ФСБ будет проверять все близлежащие постройки на предмет зарядов. Вскрывали, кстати, и гаражи с ракушками. Мы открыли классы и ушли. На память я себе забрал кусок бетона от перекрытия где-то семь на пять сантиметров в размере. Он, как пуля, пробил аккуратные отверстия в двойном окне одного из классов.
Выйдя на улицу, я раскрыл зонт, и некоторое время просто стоял на крыльце. Никто меня не гнал, никто мною не интересовался, хотя и народу всякого было вокруг немало. Прямо у гаражей, метрах в восьмидесяти, раскинула свою здоровенную (метра три в диаметре), спутниковую антенну какая-то немецкая телекомпания.
Наверно, это было простое человеческое любопытство, не знаю. И не оправдываю себя ничем. Я пошёл посмотреть.
Напомню, что это было где-то после одиннадцати утра.
Всё, что осталось от дома, представляло собой почти правильный конус высотой где-то до третьего этажа. По нему ползали люди.
Несколько спиленных зелёных великанов были уложены вдоль тротуара – иначе бы грузовикам было просто не проехать.
Экскаватор пытался приподнять разрушенную балку ковшом.
Из-под конуса вытекал грязный ручей – долгое время не могли отключить водопровод. Конус парил в нескольких местах.
Мимо меня прорычал Камаз. Кто-то из спасателей махнул с вершины рукой и почти сразу к нему поднялись два человека, держа перед собой раскрытый полиэтиленовый мешок чёрного цвета. Они действовали быстро и как-то заучено-равнодушно.
Люди ведь спали.
Я увидел на несколько секунд голые женские ноги, стройные, удивительно чистые в этой грязи, чёрные трусики и далее…
Месиво.
И это всё почти мгновенно скрылось в чёрной пасти безликого мешка.
Я развернулся и пошёл.
В трамвае две девчонки и парень, абсолютно бухие, пили водку из горла и рыдали.
Несколько лет меня будил скрежет и треск ломающихся перекрытий.
Я не мог долго находиться в замкнутом закрытом без окон помещении - "душно".
Я никогда не позволю себе зайти в подводную лодку.
На это месте сейчас обелиск.
Вечная им память.
Невинным мученикам.
Эрнест Катаев - eryk@inbox.ru