Мария Петровна проснулась рано утром, около семи. За толстыми шторами шумела столица, но утренний свет не мог пробитьcя сквозь портьеры, поэтому звуки проезжавших машин, голоса людей, крики городских ворон казались нереальными, бутафорскими.
«И чего я так рано проснулась? Сегодня же воскресенье, еще и День Учителя,» - подумала учительница со стажем и поуютнее закуталась в мягкое нежное одеяло, бежевое с темными пятнами по краю и букетом нежных роз посередине. Она очень любила это одеяло, тем более, что это подарок дорогого человека. В темной комнате вещи и мебель были еще неразличимы из-за полумрака. Зато чуткий нос женщины обонял ароматы цветов, подаренных ей вчера учениками и их родителями. «Интересно, что это так приятно пахнет, розы или орхидеи?» - И она спрятала нос под одеяло, чтобы не зациклиться на этом. Ее праздник закончился позавчера, в пятницу. А эти два дня она, как правило, скучала. Хотя воспоминания добрые, иногда смешные согревали душу. Сколько же детей прошло через ее руки за эти двадцать с лишним лет? Многих она помнила даже по имени, особенно почему-то шалунов и проказников. С высоты прожитых лет их поступки казались только забавными, а ведь тогда приносили много хлопот и неприятных ощущений, бывало даже злость, досаду, а уж огорчение точно. Мария Петровна была строгая и правильная учительница, поэтому немного максималистка. И хотя, знания и опыт диктовали, что шалости, ошибки и лень – нормальное явление в школе, хотелось всегда идеального: идеального послушания, идеального понимания, идеального трудолюбия. Как давно она уже отошла от таких позиций, и лишь иногда в общении с детьми ее заносило в сферу идеального.
Научиться видеть хорошее, принимать детей такими разными и угловатыми, какими они есть, очень трудно. Но опыт шлифует, полирует, обрамляет учительский талант, делая душу учителя волшебным кристаллом, в котором плохие качества личности учеников трансформируются, преломляются и возвращаются им же во благо. Трудно быть таким вот кристаллом. И хотя граней для преломления света детских душ много, к каждому лучику нужно подобрать свою, а значит безошибочно определить метод и степень воздействия. Сколько же ошибок делает учитель, наверное, как всякий смертный в любимом деле.
Мария Петровна вздохнула и закрыла глаза: «Посплю еще немного, спешить некуда».
«Как это некуда спешить?» - Она стояла на узкой тропинке, еле заметной линией извивающейся между высоких пожелтевших трав. Ветер волновал ковыль, мятлик, дикий овес, сгибал даже высохшие стебли Петрова батога, столетника и дикой волошки. Тучи невероятно быстро проплывали над головой, как в голливудском фильме. И со всех сторон к ней бежали дети, маленькие первоклассники в одинаковых серых формах. Такая одежда была малопривлекательная, безликая и казалась грязной. Ученики строились в ровные ряды, и хвост колоны уходил далеко вниз по склону холма вдоль дороги. Было неестественно как-то, чего-то не хватало. Мария Петровна не сразу осознала, чего. Но вот до ее сознания дошло – тишина. Непривычная тишина. Дети молчали. Но разве такое возможно? Вечно галдящая школьная братия не поддавалась никаким уговорам и угрозам. Болтать, шебаршиться, толкаться, задирать друг друга – было для детей всех возрастов нормой. Но только не для этих. Женщина, стоящая рядом с Марией Петровной, что-то прокричала мелодичным звонким голосом. Мария Петровна не уловила смысл сказанного на каком-то непонятном красивом наречии, но колона вдруг пришла в движение, и дети двинулись за учителями. Женщина тоже зашагала по хорошо утоптанной дороге. Солнце только вставало. Его лучам еще лень было согревать землю, как и всем людям двигаться. Но вот впереди показался большой замок из стекла и пластика. Он врезался своим одним боком в холм, а другой подставлял осеннему солнцу. Видимо, это и был конечный пункт назначения процессии. Взрослые и дети ступили за ворота, огромный школьный двор, витиеватые высокие витражи вместо стен со сценами военных сражений и других значимых эпизодов истории планеты Земля, подавляли, вселяли величественный трепет и даже страх. Чувствовалось, что это и есть родная Альма-матер. Миновав прозрачную автоматическую дверь, ученики ровными рядами входили в классные помещения, которые поглощали их. Учителя ждали у двери, пока последний ученик их класса не заходил, и лишь тогда перешагивали порог комнаты. Двери были пронумерованные. Мария Петровна стояла возле класса с надписью «1». Она вошла и закрыла дверь. Ее коллега – старший учитель этого класса вела урок. Дети внимательно смотрели на нее и слушали урок. Мария Петровна села в кресло в конце класса и стала внимательно следить за поведением учеников. Это и было ее обязанностью, ведь она была вторым – младшим учителем, помощником в нелегком деле обучения детей. Вот мальчик Саша, уж в который раз заерзал на стуле, а затем нырнул под парту по какому-то делу. Мария Петровна сразу же отреагировала. Она подошла к мальчишке, бережно вытащила его из-под парты и помогла найти нужную страничку в учебнике, вместе с тем, сбоку его парты на табло загорелась красная лампочка тревоги: «Нарушения!» А к концу урока их горело уже несколько штук. Когда дети помчались на улицу бегать и отдыхать. Два учителя провели краткое совещание.
- Саша вновь за свое – ничего не слышал. Как с ним быть? – Мария Петровна ждала указаний своей коллеги, хотя могла и сама принимать решения, но так уж у них повелось – первый номер карал и миловал, в прямом смысле этих слов.
- Пора приступить к его воспитанию, - констатировала первая учительница. Она протянула Марии Петровне черную баночку с какой-то дурно пахнущей жижецей.
Мария Петровна нахмурилась.
- Давайте дадим ребенку еще один шанс, - перепугано прошептала она, не отрывая глаз от баночки.
- Послушайте, Вы, конечно, можете оспорить мое решение, но тогда ответственность за будущее этого ребенка ляжет на Вас. Это понятно? – Безапелляционно отрезала коллега.
Нелегкий выбор. Груз ответственности – это тебе не шутки и не пустой звук в те времена, как и в любые другие, если к этому правильно относятся. Угораздит мальчишку оступиться в будущем и ей, Марии Петровне, припомнят этот момент. Стоит ли оно того? Стоит. Мария Петровна была уверенна, что никакие страхи перед будущим не могут оправдать преступления в настоящем. А намечалось именно хладнокровное преступление – шаловливого «не такого, как все» ребенка приговорил учитель к воздействию генетических модификаторов, которые навсегда сделают из него послушного, работоспособного робота. Притупятся его фантазия, активность, нестандартное мышление, даже внешне он изменится. Тело должно пройти через сложное перерождение, страшно подумать, что он на какое-то время станет монстром, синим, огромным, пупырчатым. «Зато потом в будущем его ждет красота внешняя и внутренняя. Он сможет выглядеть ангельски, и черты его личности будут только позитивные. Всякое восхождение к вершине, идеалу, сопряжено с болью, потерями и трудностями. Да, и в конце, концов, переживет, он еще маленький, глина. Вырастет и забудет». Очень часто слышала Мария Петровна от взрослых. И тех, кто прошел этот путь, и тех, кого Бог миловал. Может они были и правы – дети быстро забывают зло, обиды и горести. Но ведь этот процесс гораздо глубже. Иногда учительнице казалось, что черная смесь убивает душу. Несомненно, ученые не до конца изучили ее действие. Они нашли ее на другой планете. О ее воздействии на организм человека узнали не стразу. Много людей погибло, пока все выяснилось. Самое ведь главное – доза. Превышение влечет за собой смерть. И хотя, уже выросло целое поколение «улучшенных» детей, споры вокруг вещества и моральности насильственного применения не утихают. Все чаще «улучшенные» становятся несчастными одинокими людьми. И хотя статистику никто не проводил официально, но по опросам журналистов, процент неудовлетворенных граждан растет. Несомненно, в перерождении есть и преимущества – неимоверная целеустремленность, улучшение памяти, внимания, усидчивости. Как по мановению волшебной палочки, то, что формировалось годами, проявлялось у детей в один миг и сохранялось навсегда. И ничего, что они отличались жесткостью, замкнутостью и размеренностью, зато как легко им было учиться. Но Мария Петровна еще помнила времена, когда в коридорах стоял шум, смех, когда дети готовили выступления художественной самодеятельности и расцветали на сцене. Теперь такого не увидишь в школах. Учиться, поглощать точные знания, чтобы находить и разрабатывать новые идеи в различных сферах жизни, или быть отличным исполнителем и жить для блага общества – стало основной идеей обучения и жизни. Если три столетия назад общество было поделено на богатых и бедных, то теперь оно делилось на «улучшенных» и простых. Простым было сложно угнаться за более развитыми улучшенными, но зато они могли проявлять душевность, понимали искусство, могли творить, радоваться, жить не только в реальности. Периодически возникали конфронтации между этими сословиями, они редко перерастали в бои, но имели огромный резонанс и на улицах, и в Парламенте, и даже в семьях.
Мария Петровна не успела даже как следует подумать об этом, как в класс вошли дети. Они расседались по партам. Простых сразу было видно, они толкались и смеялись. Улучшенные спокойно садились на свои места.
- Мария Петровна, прошу Вас, начнем! – Коллега подошла к Саше, взяла его за руку и подвела к Марии Петровне.
Воцарилась тишина. Дети уже не раз видели, как это делается. Приговоренному проводили черту вдоль позвоночника из специального дозатора, похожего на шприц. В первые минуты ничего не происходило, но потом ребенок начинал кричать от боли и страха. Он скрючивался, падал на пол. Иногда воля и обида детей были так велики, что они лишь скрежетали зубами, считая, что плакать слишком низко. Они были горды. Так вели себя преимущественно старшеклассники, малыши же кричали, бились в конвульсиях, почти не понимая, что с ними происходит, хотя с молоком матери усваивали знание об этой процедуре. Когда первый шок проходил, ребенок поднимался, и его уводили под сочувственный шепот одноклассников. Все знали, что уже через месяц он вернется в класс, но станет другим. В глазах близких друзей, «не перерожденных» читалось прощание и печаль. Как правило, простые выбирали себе в друзья простых, а улучшенные себе подобных или вообще предпочитали одиночество. Что могло ждать Сашу, все знали, но помочь ему друзья не могли. Страх, устоявшиеся нормы, перевес силы и власти взрослых приковывал даже самых свободно мыслящих к своему месту. Что они могли сделать?
Саша посмотрел в глаза Марии Петровны, которая вдруг подумала обо всем этом, совершенно не слушая свою коллегу. Взгляд его синих, больших глаз подернутых слезами страха и обиды, вернул ее в реальность. Она видела болезненную бледность его личика, чуть приоткрытые губки, ручки сложенные на груди, как для молитвы, и ей стало вдруг не по себе. «Да что же это мы делаем? Кто дал нам право мучить себе подобных? Мы же не боги….» И женщина, которая никогда в жизни не усомнилась в правильности действий начальства, правительства, да и просто людей, вдруг взбунтовалась. Внутри все кипело от негодования.
- Нет! Мы не станем его наказывать! У него хватит силы воли, чтобы исправиться.
Синие глаза пролились дождем слез. Чтобы не видеть больше этого, Мария Петровна подошла и обняла его, а он уткнулся лицом ей в живот и только вздрагивал от всхлыпываний.
- Не знаю, под Вашу ответственность! – Еще раз произнесла первая учительница и поспешила к доске, чтобы начать урок.
27. 10 Айрин.