Ранним утром из ворот следственного изолятора выезжает грузовик. Он объезжает ИВС – изоляторы временного содержания. Примерно к обеду машина возвращается в СИЗО, возвращается уже с людьми – для них начинается путь через пенетенциарную систему.
Группа чем-то неуловимо похожих друг на друга мужчин с сумками и пакетами спускается в подвал. Это – собачник, своего рода чистилище. Первую ночь каждый вновь прибывший, как правило, проводит здесь. Даже сейчас, при относительной непереполненности «Крестов», это кошмарно. В маленькую каморку помещают человек восемь-десять. На полу непросыхающие лужи, очень сыро. Ночь проходит неспокойно; почти каждый второй подследственный наркоман, у кого-нибудь обязательно начинается ломка. Вся красота этого процесса происходит прямо пред тобой – отодвинуться просто некуда. Все сидящие в «собачнике» дружно мечтают попасть «домой» - «в хату». Мечты, в данном случае, сбываются – на следующее утро этап сортируют по корпусам, а на корпусах разводят по камерам.
«Кресты» встречают пополнение регулярно; регулярно и провожают своих обитателей – этапы уже осужденных отправляются к местам лишения свободы, кто-то выходит на волю – в связи с изменением меры пресечения, получив условный срок. Оправдательные приговоры для помещённых в СИЗО невероятно редки – этом случае придётся признать, что человек был посажен необоснованно и, возможно, выплатить компенсацию. Формально ты называешься подследственным – но создаётся впечатление, что твоя вина уже доказана заранее.
Осенью 2006 года «Кресты» начало потряхивать. Недавно сменилось руководство, начались перемены. Отчасти улучшились бытовые условия – хотя в общем-то из, мягко говоря, очень скверных стали просто плохими. Четыре человека в камере это лучше чем десять, но между тем клопы, вошь, крысы и прочее никуда не делось, не прибавилось лекарств в санчасти – ибо ноль и есть ноль, не дай Бог заболеть арестанту! С наступлением холодов крайне рискованно для здоровья ходить в баню. Вместе с тем началось столь привычное во все времена для Росси «закручивание гаек». Сменные бригады охраны из Москвы, Пскова, даже знаменитого острова Огненный устраивали жесточайшие обыски – изымались книги, газеты и журналы, туалетная бумага, цепочки, нательные кресты, могли попортить одежду, пополам ломались сигареты. Участились обыски в камерах – особая охота велась за мобильниками. Телефон, конечно же, безусловно запрещённая вещь, но никакой легальной возможности связаться хотя бы с родными или адвокатом у подследственного почти нет. А подследственный, напомню, ещё не признан виновным. Или уже признан* следствием? надзирателями?
К общему недовольству добавлялись зловещие слухи с зон Ленинградской области: Обухово, Яблоневка, «Металка» (Металострой) – эти названия произносились с почти суеверным ужасом. Кстати, в ходе беспорядков Металострое погибло семь человек. Они, правда, уже были осуждены. Но ведь не на смертную казнь…
После бузы, устроенной при довольно странных обстоятельствах малолетними, в «Крестах» произошла даже не голодовка – попытка голодовки. К слову, отказываться от приёма пищи распорядком не запрещено. Требовать чего-либо от администрации – то же, хоть одному человеку, хоть тысяче. Однако всё это вызвало неожиданную реакцию – в ответ на по сути мирный протест, пусть и устроенный арестантами, в СИЗО появился спецназ ГУИН’а – «Тайфун».
… на галерее 4-го корпуса появилось пятнадцать бойцов в чёрной форме, масках. Сразу же были избиты, под руку попавшиеся «рабочка» - ЗеКа обслуживающие «Кресты». Потом начались… превентивные удары. В камере нас было четверо, сидели молча; в «Крестах» отличная акустика – было слышно, как открывается каждая дверь, как приказывают всем выйти – бегом! На пол, руки за голову! Слышнее всего были звуки ударов и крики, казалось они вылетают за пределы тюрьмы, на улицу.
С соседнего 1-го корпуса, «копейки» - строгий режим, доносился знакомый грохот железных щитов – они ворвались туда со щитами. Там били не выборочно – всех. Раздался истошный вопль, призыв:
- Бунт! Бунт! Бунт, на хрен!!
Каждую минуту мы ждали , что следующей лязгнет наша дверь. Пронесло…
К вечеру стало известно, что нескольких человек в тяжелом состоянии отправили в тюремную больницу.
Где-то недели через две мы, всей камерой, отказались идти в баню – было холодно. Не хотелось простудиться. И, только заслышав про отказ, в камеру ворвался корпусной:
- Почему отказываетесь мыться? – заорал он. – Кому это холодно? Быстро объяснительные пишите!!!
Это уже курьёз, но администрация, похоже, начала видеть бунт (бунт, на хрен!!) в любом поступке. «Тайфун» подавлять отказ от бани, по счастью, не приехал.
Впрочем, иногда тюрьма и воля не слишком различаются…
Интересно, как голосовали «Кресты» 2 декабря?