У Обоняния главным был нос. Вернее, был нос, а к нему как-то так прикреплялось все остальное. Обоняние все время принюхивался. Это была его функция. А у Зрения главным были глаза. Они таращились на мир, почти не мигали и видели все. Обоняние и Зрение дружили. Правда, дружба была у них престранная, один все высматривал, а другой вынюхивал. Чего-то им не хватало, чтобы составить картину мира.
Пошли друзья к Разуму. Его функция была ясна, он думал. Думал он хорошо и объяснял всем, кто спрашивал, что надумал.
- Ага, вот и вы, - неожиданно сказал он, так, будто ждал их. – Вам не хватает третьего, ищите.
- Третьего? – хором воскликнули друзья. – Но, кого?
- Кого он имел в виду? – Обоняние почесал нос и сориентировал его по ветру.
- Не знаю, - ответил Зрение, оглядываясь.
Так ничего не решив, отправились друзья спать, ведь даже им было известно, что утро всегда мудренее.
Встали они пораньше, вышли на перекресток и ждут. И точно, идет к ним их третий. Друзья сразу это поняли. У него главным было ухо. Все остальное как-то так к нему прикреплялось.
- Как тебя зовут? - спрашивают.
- И чего орете? Тише говорите, - отвечает. – Я все прекрасно слышу. А зовут меня Слух.
И теперь Обоняние принюхивается. Зрение присматривается. А Слух прислушивается. И все напрасно. Чего-то им не хватает, чтобы составить картину мира. Опять отправились они к Разуму.
- А пришли, - не удивился он. – А мы вас ждем, - говорит. – Знакомьтесь. Это Вкус, а это Осязание.
У Вкуса главным был язык. Все остальное как-то так к нему прикреплялось. Осязание сразу же потянулся руками к друзьям, каждого пощупал и погладил.
Сели все. Один смотрит, другой слушает, третий нюхает, четвертый пробует на вкус, пятый – на ощупь. Подсел к ним Разум, проникся ими, и возникла картина мира, четкая да ясная.
*******