В школу я пошёл в семь лет. Это было 1 сентября 1935 года в поселке и железнодорожной станции Крупки, где мы тогда жили.
В то время начальное обучение начиналось c нулевого класса. Проучился я в нём не больше недели.
Живой и очень подвижный по натуре, я не мог спокойно сидеть в классе. Мне было скучно выводить палочки и кружочки, в то время, когда я давно уже умел писать и читать. Счёт освоил до ста, мог произвести в уме сложение и вычитание в пределах десятка. Молодая учительница часто делала мне замечания.
Возможно, я и долго просидел бы в нулёвке, но один каверзный случай помог мне. А виновницей всего случившегося была соседка по парте - рыженькая, веснушчатая Катенька. Не менее шустрая и дотошная, чем я сам.
В силу её непоседливости и подвижности, ей плохо поддавались все эти крючки
и палочки. А видя, как чисто и ловко вывожу их я, она постоянно злилась, вредничала и частенько подталкивала меня под локоть.
Я терпеливо переносил её выходки, хотя ребята советовали мне поколотить вредину. Однако терпение моё лопнуло, когда в конце одного из занятий учительница начала собирать наши тетрадки для проверки.
Самолюбивая Катенька умышленно уронила на мою раскрытую тетрадь свою ручку. Вся страничка покрылась кляксами. Я сорвался и с криком залепил ей хорошую затрещину.
Учительница не стала разбираться, кто прав, а кто виноват, просто выставила меня за дверь, сказав, чтобы назавтра пришёл с мамой.
Злой сидел я на крылечке школы, придумывая, как объяснить всё дома, тем более, что с утра до вечера мать была на работе.
Отец уже год тому назад был осуждён на восемь лет и отбывал срок в Уссурийском крае на руднике Райчиха.
Ко мне подошёл мужчина с портфелем и спрашивает:
- Почему ты не в классе на занятиях, а прохлаждаешься здесь?
- Меня выгнала учительница и велела приходить завтра с мамой. А как я с ней приду , если она до вечера на работе - выдал я огорчённо.
-За что же тебя выгнала Анна Андреевна? - допрашивал меня тот. И я догадался, что мужчина этот – директор школы, раз знает учительницу. Раздосадованный, выложил я ему все свои обиды на вредину Катюшу.
- Давай -ка пойдём с мной и разберёмся толком. - И привёл меня в свой кабинет. Усадив на стул за столом, начал допытываться обо всём по порядку: где мама работает, кто отец, почему мне не интересно выводить палочки и крючочки, почему вредничала Катюша?
Узнав, что я умею читать и писать, тут же дал мне лист бумаги и велел написать, что смогу. Почету-то я написал: «Анна Андревна я больше ни буду». Директор улыбнулся и велел прочесть строку в какой –то книге.
Тут я совсем расхрабрился и похвастал, что умею считать до ста и слагать цифры. Директор похвалил меня и велел посидеть немного у него в кабинете, а сам вышел на несколько минут.
Когда он вернулся, в руках у него я увидел свою тетрадку.
-Это твоя тетрадь? - спросил он. Я утвердительно кивнул головой.
Да, испортила девочка тебе всю страничку. Но мы сейчас исправим все твои дела. И привёл меня в первый «А» класс.
Так я стал первоклассником в семь лет. Закончил его с похвальной грамотой. Директор - Николай Степанович, часто интересовался моей учёбой. Заговорщицки подмигнув мне, он тихонько говорил: «Ты уж не подводи меня. Не дерись и учись хорошо!»
Ну как я мог подвести такого человека? А маме я всё рассказал о случившемся, когда она увидела на моих тетрадях, что я - ученик первого «А» класса.
Учёба давалась мне легко. Все объяснения учителей я схватывал прямо налету и мог повторить урок слово в слово. Помогала и страсть к книгам. Любую книгу, которая попадалась мне под руку, обязательно прочитывал, стараясь понять, осмыслить, что в ней написано.
Часто досаждал матери вопросами. Прочитаю ей непонятную строчку в книге и допытываюсь, о чем тут говорится. Единственное, что огорчало меня, а ещё больше, маму - частые перемены и поиски работы.
Помнится, вначале она устроилась на сенную базу, где прессовали поступающее сено. Потом её перевели продавщицей ларька возле железнодорожной станции Крупки. Ларёк принадлежал сенной базе и в нём отоваривались работники базы и станции. За исправную работу ей предложили должность директора магазина. Но она отказалась, понимая, что с пятью классами образования ей не справиться. А бывший директор этого магазина находился под следствием за растрату.
Соседка посоветовала маме работу на молочном заводе, где сама работала. И вскоре я уже бегал туда с бидончиком за обратом или пахтой: их выдавали работникам с детьми. Но завод вскоре закрыли.
Так мы оказались в совхозе «Бацевичи», километрах в пятидесяти от Крупок, где маму приняли дояркой захудалой группы молодых пеструх.
Сколько труда вложила она, раздаивая и откармливая их, знаю только я, часто по ночам слыша, как стонет она во сне. На мои вопросы, отмахиваясь, ссылалась на ломоту в руках от большой усталости.
Первое время нам трудно было очень. Не имея ни кола, ни двора,
почти безо всякой мебели, мы жили в одной комнатёнке с семьей маминой родственницы. Русская печь и полати были нашими спальными местами. Питались, в основном тюрёй: кружка кипятка, хлеб, соль и ложка постного масла. Но я быстро освоился на новом месте, познакомился с ребятами и они помогли мне обзавестись удочкой. В благодарность за это я научил их многим хитрым способам ловли рыбы, которых они не знали.
Так у нас появилась дома свежая рыба. Часто угощались ею и хозяева. Потом, в свою очередь, они нас подкармливали чем - либо, хотя и сами жили бедновато, имея на руках двоих малолеток.
В этот год мне пришлось начинать учёбу в другой школе. Во второй класс ходил через весь большой посёлок Бацевичи, на противоположной окраине которого находился крупный скотоводческий совхоз, винокурный завод и главная его достопримечательность - двухэтажный, белокаменный, с колоннами и львами у входа, особняк какого-то бывшего польского магната, возможно, даже самого Радзивила.
Вокруг здания находился старый парк с неизвестными красивыми деревьями и кустарниками. Только потом я узнал, что росли здесь южные деревья: кипарис, туя, платаны и около десятка деревьев грецкого ореха.
Сохранились клумбы с розами и другими цветами. Но самым заманчивым для всей ребятни был действовавший фонтанчик с двумя кустами олеандра в больших кадках, стоявших в фойе, с окном во всю стену до второго этажа, в сторону, обращённую к югу.
Особняк почему-то пустовал. Только на первом этаже в самом большом помещении находился кинозал. Остальные залы с красивой лепниной были свободны и в запущенном состоянии. На мансарде я обнаружил остатки бывшей библиотеки с потрёпанными, без начала или конца книгами и, что удивительнее – с пачками чистой бумаги и набором типографского шрифта.
Книги потихоньку я перетащил на чердак дома, в котором приютила нас мамина родственница. Бумагой пользовался я больше года, пока мы здесь жили: рисовал, писал воображаемые письма отцу, делал разные игрушки. Но всё свободное время посвящал чтению и рыбалке.
Мама к этому времени, работая дояркой на совхозной ферме, получила звание «Ударник Коммунистического труда». Нам выделили однокомнатную квартирку в двухэтажном деревянном доме и премировали - дали два поросёнка и месячный оклад деньгами.
Мы купили себе кое-что из одежды и кровать. Жизнь налаживалась. В рабочей столовой по талонам нам с мамой выдавали обед. Получить его и принести домой было моей заботой. Но я быстро приспособился: наша соседка, молодая женщина с грудным ребёнком, тоже каждый день ходила за обедом в эту же столовую. Я попросил её забирать и наш обед, а за это частенько угощал её рыбой, которую она безумно любила.
Рыбачил я почти ежедневно. Уловы были хорошие. Старый рыбак научил меня ловить лещей и с пустыми руками домой не приходил.
Небольшая рыбная речка стала моим любимым местом отдыха и наслаждения. Здесь я познал все премудрости и прелести рыбной ловли. Два лета пролетели незаметно. Ещё весной я закончил второй класс с хорошими отметками, готовился к новому учебному году.
Внезапно в конце мая совхоз в Бацевичах расформировали. Мама осталась без работы. За мной приехал дядя Аркадий. Часть мебели и большого боровка, погрузив на пароконную повозку, привёз он к бабушке Тоне в деревню Курганье, Кличевского района
Началась другая, совершенно новая и незнакомая для меня деревенская жизнь, полная забот и труда, но тем не менее, интересная, оставшаяся в моей памяти навечно. Сентябрь 2008 г.