ИРИНА КОЧЕТКОВА - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ДВАДЦАТЬ ПЕРВОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Он очень долго не мог признаться, что ему плохо, - ни себе, ни тем более другим. Ну, с самим собой он ещё пытался временами быть откровенным, но вот попросить помощи… и помыслить не мог. Как известно, мужчины не плачут, мужчины огорчаются. Артуру очень хотелось быть сильным и смелым, настоящим мужчиной, и потому он до последнего тянул. Даже когда сердце первый раз прихватило – отмахнулся. Когда чуть не съехал с дороги от того, что в глазах потемнело, и голова закружилась – списал на банальную усталость.
Тянул бы возможно и дальше, да только послало ему небо провидение, точнее было бы сказать – привидение – друга армейского – Пашку Зотова. Не виделись они лет десять, с самого дембеля. Правда, сразу после дембеля они немного побузили и пошумели по молодости лет, но это было давно и не правда. Сколько воды утекло! Пашка успел жениться, готовился стать отцом семейства - обалдеть! Артур встретил друга у дверей, с радостью обнял, похлопал его по плечу, даже в глазах немного защипало.
После первых вскриков, - а ты как?! Ну да! Ну ты даешь?! Здорово! Ну, понеслось за наших!... – после трех кружек чаю и трех сосисок с горчицей, Пашка вызвал-таки давнего друга на откровенный разговор, и поковырял своими тонкими сноровистыми пальцами хирурга в нежной, травмированной и очень запущенной душе своего друга. Хирургом Пашка был отменным. Отрезал все быстро и чисто, никто не жаловался. Артур очень надеялся, что если уж Паша за что-то берется, то доводит это до блеску. Раз уж начал делать ревизию в его душе, то сейчас расставит все по полочкам и жердочкам, развесит по плечикам, а ненужный, лишний хлам выкинет в мусорник.
Выслушав длинный монолог, лишь изредка прерываемый наводящими вопросами, либо уточнениями, Пашка все понял, - у друга затяжная хроническая депрессия. Он ненавидит себя самого, любит Ленку, которая его не любит, обожает свою работу, с которой его со дня на день могут сократить…словом, много интересного удалось узнать. Но это все ерунда по сравнению с той болезнью, очень нехорошей болезнью, что поселилась в его мозге. Пашка уточнил диагноз, просмотрел копии всех анализов, снимков и копию карты Артуровой болезни. Помрачнел, подвигал желваками и бросился уговаривать друга срочно ложиться под нож.
- Да ты пойми, - убеждал Павел, - это спасение! Ты будешь жить!
- Удалив опухоль, меня лишат памяти. Я стану не я.
- Дорогой мой, ты тихо радуйся, что останешься дееспособным. Это не шутки, друга моя горемычная. С таким диагнозом долго не протянешь. Я обещаю тебе лучшую клинику, лучших специалистов, уход после операции на уровне западных аналогов. Соглашайся, дурак!
- Нет, - тихо ответил Артур. - Забвение меня как-то не вставляет.
- Забвение… ну и что же?! Даже очень хорошо. Забудешь свою несчастную Ленку, забудешь свои депрессии, проснешься новым человеком, чистым, аки младенец. Мозг, если все пройдет гладко, даже не пострадает и все навыки со временем восстановятся. Как там говорил Соломон – а он дядька не простой, - «и псу живому лучше, нежели мертвому льву». Артур, я тебе лгать не стану, и утешать малодушно тоже. Это очень серьезно, либо ты ложишься на операцию и имеешь шанс, либо шансов у тебя никаких нет. Максимум – три месяца, ну полгода. Потом агония и в течение недели – конец...
…… Артур лежал на белой простыне, в идеальной белой палате, со всех сторон к нему тянулись трубки и катетеры, он был опутан ими, словно волшебной паутиной. - Жить! Хорошо все-таки жить!
Павел, суетившийся и все устроивший по первому классу, только - только покинул его палату, улетел к себе. И так порядком задержался со всеми этими хлопотами. Все устаканится. Все наладится. И псу живому лучше… Рядом с ним – живая вода. Как в сказке. Только закрою глаза – и проснусь здоровым. И ничего не буду помнить. Ничего! Забвение – лекарство богов. Не все могут и мечтать о таком.
После вечернего обхода, когда дежурная сестра принесла ночные таблетки и выключила в палате свет, Артур поднялся с постели, сел, опустил ноги, ощутил приятную прохладу пола.
Забвение... Рядом протекает ручей с живой водой. Вода, дающая жизнь и отбирающая память. Дистиллированная, чистая, без вкуса и своих индивидуальных качеств. Я буду стерилен и чист, аки младенец.
Артур вздохнул, улыбнулся и стал по очереди отстегивать прикрепленные провода и катетеры. Вытаскивать иглы, пронзающие плоть, складывать их на тумбочку.
Забвение…
Артур тихонько отворил дверь, - никого! -, на цыпочках пробрался в коридор, и тихой рысцой поскакал по лестнице в холл. Таким счастливым он не был уже давно. Сейчас он вдохнет полной грудью свежий воздух вечерней прохлады, запахи ранней весны, боже мой! Пашка поймет, Пашка простит меня. Я не могу, не могу, не хочу забвения! Ленка! Глупенькая, умненькая моя Ленка, ты не люби меня ещё три месяца, но дай посидеть с тобой рядом хоть раз ещё на берегу нашей с тобой реки. Реки жизни. В которой вода течет живая – не дистиллированная, не идеальная. Наша, обычная, человеческая… Хочу к тебе. Бегу к тебе! Ленка моя – не моя, будь что будет! Ещё три месяца полной жизни и полного счастья. Счастья, которое только и нужно человеку - с несчастьями и горестями, такое разноцветное, как твои горошины на платье, Ленка………