ВИТАЛИЙ АКМЕНС - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ДВАДЦАТЬ ПЕРВОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Патологоанатом Владимир Юрьевич проснулся в холодном поту.
Ему снилось вскрытие. Не слишком выдающийся сюжет для сна, благо и наяву он вскрытий насмотрелся. Но и не слишком частый. Статистика смертности в городе не позволяла ему оставаться без дела, и домой он приходил усталый, отрешенный, очищенный от всяких "плотских" мыслей, которые не приставали к нему и во сне. На этот раз во сне было как наяву. Перед ним на столе покоился немолодой уже мужчина без признаков насильственной смерти. Отчего же он умер? Около виска старый длинный шрам, с левой стороны под ребрами довольно большая и подозрительная родинка. Надрез, грудину в сторону, открываем, вынимаем блок внутренних органов. Легкие чистые, не курильщик, сердце вроде в порядке, печень, после череды конченных алкоголиков, просто ангельская. Так, а что за шрам на виске? Какой-то знакомый. Как будто в детстве залез на крышу деревенского дома (подобно юному Ивану Грозному, чтобы сбросить щенка и посмотреть, что будет) но в итоге упал сам и немного проехался по гвоздю. И родинка знакомая, и черты лица…
Владимир Юрьевич проснулся в холодном поту. Он вскрывал во сне самого себя. Это предзнаменование смерти, подумал он. Его охватил не сонный, а вполне реальный, скрипящий на всю душу страх. За завтраком кусок в горло не лез, жена и дети смотрели на него с неподдельным беспокойством, а он не мог даже улыбнуться, даже капельку пощадить их, развеять озабоченность.
"Как же они будут без меня, что же с ними будет? — думал он. — Дочка уже в институте, но сынишка-то еще в школе, ему еще расти и расти! Как же он будет без отца? Нет, надо думать логически. Где мне грозит опасность? В морге заразиться? Нет, я больше всех коллег вместе взятых забочусь о гигиене! Убийство? Да нет же! У нас криминала-то немного. Ах ты черт возьми! Я ж на машине на работу еду! И жену отвожу, и детей в школу и в институт. А у нас последнее время столько автомобилистов развелось, а водят — хоть руки отрывай, права все покупают! Нет, нельзя мне сегодня, не поеду!"
— Дорогая, — обратился он к жене. — Я сегодня... Я сегодня не смогу вас развести. Мне что-то нездоровится.
— Не беспокойся, я сама детей отвезу. А ты возьми больничный и побудь дома. Ты устал на своей ужасной работе, тебе давно пора отдохнуть.
Она как всегда понимала его с полуслова. Несчастная, как ей будет тяжело без него. Ну ладно, сказал он себе, вероятность умереть теперь низка как никогда. Может быть, в самом деле слишком утомился, да и вообще пора подумать о другой работе?
Владимир Юрьевич тяжело опустился на диван, расставил руки в стороны и погрузился в полную тишину опустевшей квартиры. Покой проникал в его плоть, размывал хрупкую пористую тревогу и возвращал повседневное расположение тела и духа.
Через несколько часов ему позвонил коллега. Он непривычно заикался и растягивал слова, будто пытался растянуть время. В конечном счете, коллега выдал-таки Владимиру Юрьевичу скомканный и спутанный, словно желудочно-кишечный тракт, рассказ о том, что сейчас перед ними на столах лежат тела его жены, сына и дочери. Жена, за неимением опыта, не справилась с управлением на сложном оживленном повороте. Их машина попала в серьезную аварию, не оставляющую никаких шансов.
Владимир Юрьевич рухнул на диван. Небесный свет обозначил в воздухе несколько сумасшедших пылинок. Воздух проглотил волну и снова стал неподвижным и бесформенно-упругим, как жеваный пластик. Тишина оплетала пустую квартиру своими тугими тросами.
И тут Владимир Юрьевич понял, что сбылся его сон. И всю оставшуюся жизнь, день ото дня, час от часу без перерыва ему предстояло вскрывать самого себя. Ему предстояло бесцеремонно и безжалостно резать собственную душу, без наркоза и филигранности хирурга, но с небрежностью и бездушностью мясника. Впрочем, так и поступали все его коллеги изо дня в день, с каждым новым своим "пациентом". Только в отличии от них, душа еще была жива и умела болеть.
2009