Дед Тарас достал папиросу и закурил. Горько так, казалось, еле сдерживая слезы, которые собирались в глубоких морщинах вокруг его глаз. Он затягивался и тяжело вздыхал, глядя куда-то за горизонт. Он всегда сидел на лавочке около своего старенького, чуть покосившегося домика. С местами дырявой крышей и заросшим вокруг садиком. Осенью, под ногами деда валялись яблоки и сухие листья. Зимой лежал, сверкая на солнце, белый снег.
Я всегда бегал в школу по тропинке мимо дома деда Тараса. И сколько себя помню, он всегда сидел на своей лавочке и молча курил. Я махал ему рукой и кричал: «Привет, дед Тарас!!!». Он просто задумчиво смотрел на меня и провожал взглядом до поворота. Мы с ребятами никогда не обижали деда, никогда не смеялись над ним. Считали его немного странным, потому что он всегда молчал и никогда не подходил к калитке. Сидел себе на лавке и курил. Нам казалось, что приди к его старенькому, сгнившему заборчику в три часа ночи, дед Тарас так и будет сидеть с папиросой во рту, не двигаясь, около своего крылечка. Мы все уважали деда и даже немного побаивались.
Дед Тарас ни с кем не общался, да и к нему никто не приходил. Детей у него не было, а может быть, и были, только забыли своего старика и не приезжали. Мы о нем не знали ничего, кроме того, что он был на войне. Он прошел ее с самого начала до самого конца. Кто-то говорил, что на войну он попал совсем молодым, то ли в шестнадцать, то ли в четырнадцать лет. На войне погиб его отец и двое братьев. Больше о деде Тарасе никто ничего не знал.
Мы маленькими пытались спросить его о войне, а он в ответ только прикуривал следующую папиросу и ловил взглядом яркий огонь заката. Молчал и не двигался. Мы, постояв рядом, так и не дождавшись ответа, уходили прочь.
Я окончил школу и решил стать врачом. Чтобы стать врачом, нужно учиться дальше, а в нашем селе была только старая сельская средняя школа. Я собрался ехать в город, чтобы поступать на врача. Попрощавшись с мамой и бабушкой, я погрузил чемоданы на повозку и поехал. Дорога проходила мимо дома деда Тараса. Я попросил извозчика остановиться и подошел к калитке старика. Он как обычно сидел на лавочке и курил.
- Дед Тарас! Здравствуйте! Я уезжаю в город, учиться на врача! До свидания!!!
Дед перевел взгляд на меня, смотрел на меня минуту и медленно кивнул. Я не поверил своим глазам. Это был первый знак внимания с его стороны. Я помахал ему рукой и уехал.
Я поступил в институт с первой попытки и стал учиться, как и мечтал, на врача. Учеба давалась тяжело, но я старался и, вроде бы, у меня все получалось. Каждый месяц я писал письма домой и деду Тарасу. Мама мне отвечала, но писала сама в два раза чаще. А дед Тарас не отвечал ни на одно мое письмо. Я и не удивлялся, зная его. Я писал ему все реже и реже и, в конце концов, совсем перестал отправлять письма на его адрес. Да и маме с бабушкой я тоже стал писать реже, так как у меня началась практика, да и предметов стало намного больше. Я совсем увлекся изучением своей будущей профессии. Я грезил, что, закончив институт, буду работать в больнице и в будущем стану главным хирургом. Буду зарабатывать достаточно денег, чтобы посылать их маме с бабушкой и содержать свою будущую семью. И, когда-нибудь, вернусь в свое родное село, обязательно всех навещу, а особенно деда Тараса. Хотя я перестал писать ему письма, я никогда его не забывал.
Как я планировал и мечтал, окончив институт, я стал работать в престижной больнице. Сначала я был на практике, а потом меня взяли на должность помощника хирурга. А потом я и сам стал главным хирургом. Я собой безгранично гордился, и с первой зарплатой послал маме с бабушкой письмо, изложив в нем все свои впечатления и эмоции от своей работы. Так же я написал и деду Тарасу. Дед, как обычно, не ответил, а вот мама в ответ на мое письмо, сообщила мне, что полгода назад деда Тараса положили в сельскую больницу с инфарктом. Кто-то проходил мимо его дома и, не увидев деда на лавочке, забеспокоился. Зашли в дом, а старик лежал без сознания на полу около своей кровати. Его сразу же отвезли в больницу. У деда Тараса сердце совсем плохое и нужна сложная операция. Наши сельские врачи на нее не решаются, потому что не видят положительных результатов. Говорят, старик совсем плох, и жить ему осталось недолго. В операции смысла нет, да и оборудования подходящего для операции нет. Вот в городе, может быть, ему и смогли бы помочь, но вряд ли.
Получив такие известия, я сразу же взял выходные и отправился в свое село. Не заходя домой, я прямиком пошел в больницу. Зайдя в палату, я увидел незнакомого мне старика. С серым лицом, впалыми глазами. Губ у него не было видно совсем. Слабые руки безжизненно лежали на одеяле вдоль туловища. Казалось, это скелет, обтянутый кожей, а вовсе не человек. Я как зашел в палату, так и сел на стул, рядом с кроватью деда Тараса. Признаюсь, что я даже испугался. Несмотря на мою врачебную практику, я действительно испугался.
Я просидел рядом с дедом до позднего вечера, пока ко мне не зашла медсестра, которая за ним ухаживает, и не попросила выйти, так как больному нужен покой.
Я вышел из больницы и побрел домой, размышляя о том, что же сделала болезнь с дедом Тарасом. Я вспоминал, как маленьким бегал мимо его калитки и махал старику рукой. Как останавливался напротив него и задавал свои детские глупые вопросы. Как, не дождавшись на них ответа, убегал. Как, повзрослев, часто думал, кем же был дед Тарас в молодости? Почему он молчит? Какая его история? Я задавал себе эти вопросы на протяжении многих лет. Я мечтал, учась в институте, что вернусь домой и первым делом зайду к деду. Представлял, как старик поднимет на меня взгляд и скажет: «Ну, здравствуй! Вернулся?». Как я буду гордиться тем, что дед Тарас, этот вековой, казалось, старик, который никогда ни с кем не разговаривал, а только постоянно сидел на лавочке около дома, не двигаясь, и курил, заговорил именно со мной. Я шел и думал: ведь дед совершенно один! Я ни разу не видел, чтобы к нему кто-то приезжал из родных, не говоря уж о том, что даже сельские жители с ним не общались. Вот так он умрет, как пророчат врачи, и кто его похоронит? Кто вспомнит о нем через несколько лет? Ведь о нем никто ничего не знает. Так, ходят слухи и все!
Для меня же дед Тарас – это легенда. Некая загадка. И я, может быть, даже рад, что ничего не знаю о старике. Думаю, если бы хоть что-нибудь я о нем знал, то он стал бы совершенно обычным молчаливым стариком. А не тем, кем он сейчас для меня являлся. Он важная и неотъемлемая часть моей жизни. Не знаю, от чего это, ведь он никогда не отвечал мне даже на мои «Здравствуйте!» и «До свидания!». Это и было главное, наверное.
Размышляя и вспоминая, я бродил по селу почти до утра. Не помню, как пришел домой и рухнул в постель. Но мне не спалось, я никак не мог дать себе ответ на все мои вопросы. Совершенно разбитый и расстроенный я лежал на кровати и дума, думал, думал.
В полдень я отправился в больницу с твердым решением взять на себя ответственность перевезти деда Тараса в свою больницу и самостоятельно сделать ему операцию. Я так сильно расстроился из-за его болезни, что совсем забыл, что я сам врач. Я хирург! Как я мог? Во мне же должен был сыграть профессионализм!!!
Зайдя в больницу, где был единственный телефон на все село, я тут же позвонил в город, в больницу, где я работал, и вызвал машину, для того, чтобы забрать деда Тараса. Автомобиль с санитарами приехал не скоро. Наше село было далеко от города, и сюда давно уже никто не приезжал. Добраться было не так легко – дорога разбита дождями, да и немногие знали сюда путь.
Деда Тараса положили в машину. Я удивился, но все село провожало нас в город. Видимо, не только для меня старик что-то значил. Хотя с ним никто и не разговаривал, но дед Тарас был, наверное, своей живой легендой. Единственный человек, который прошел войну. Он единственный по-настоящему знал, что это такое. У остальных жителей села на войне погибли отцы и деды, но никто не прочувствовал войну, как это сделал дед Тарас.
Приехав в городскую больницу, я сразу же переоделся в халат. Была подготовлена палата для операции, и мы немедленно приступили к процедуре.
Операция длилась несколько часов. Я был так напряжен, что не замечал, как с моего лба медсестра вытирала пот. Не замечал, что говорят мои помощники. Не замечал ничего. Я думал лишь о том, чтобы дед Тарас выздоровел, и, несмотря на свой возраст, прожил еще много лет.
Когда операция была завершена, и деда Тараса перевезли в палату, я упал без сил в кресло своего кабинета и тут же уснул. Это был тревожный сон. Но спал я крепко. Видимо, потому что слишком перенервничал и переволновался.
Проснувшись, я сразу направился в палату старика. Он лежал на кровати. Такой одинокий, несчастный. Но выглядел он намного лучше, не так, как тогда, когда я увидел его впервые в сельской больнице. Бледность прошла, круги вокруг глаз исчезли, и, казалось, его глубокие морщины стали не так заметны. Я сидел около его кровати, пока он не открыл глаза.
Дед Тарас посмотрел на меня и…улыбнулся.
Наверное, это была первая улыбка с того времени, как он пришел с войны. Я тоже улыбнулся ему и…заплакал.
Через несколько дней мы отвезли деда Тараса домой. Все село радовалось, жители приходили и поздравляли деда Тараса и меня. Пожимали руки, обнимали, целовали. Все были счастливы, что дед жив. Вечером был организован праздник. Женщины накрыли большой стол прямо на улице. Деда Тараса посадили во главу стола.
Старик весь праздник сидел на своем стуле, не двигаясь. Курил и смотрел куда-то за горизонт.
Наутро я решил, что остаюсь в селе и буду работать в сельской больнице. Нам, по моей просьбе, прислали новое оборудование, лекарства. В больнице был сделан ремонт, переделана крыша и полы.
Каждые выходные я приходил к деду Тарасу. Он, как и раньше, сидел на лавочке около своего старенького, чуть покосившегося домика. С местами дырявой крышей и заросшим вокруг садиком. Осенью, под ногами деда валялись яблоки и сухие листья. Зимой лежал, сверкая на солнце белый снег. Я садился рядом с ним, и мы молчали, глядя куда-то за горизонт.
Дед Тарас умер через два года после операции. Я в очередной раз пришел посидеть с ним на лавочке, насладиться этим красноречивым молчанием, а старик вдруг заговорил со мной. Я, как будто знал, что он начнет говорить именно со мной и именно в тот день. Даже его скрипучий голос, который я слышал впервые, звучал знакомо. Он был мне таким родным, как будто я слышал его каждый день.
Дед Тарас рассказал мне о войне. Обо всей войне. С самого начала до самого конца. Рассказал о своем отце и двух братьях. Рассказал о матери, которую в 42-м забрали в плен, и от туберкулеза она там умерла. Рассказал о сестренке, которая в 4 года погибла от осколка бомбы, которая взорвалась недалеко от их дома. Он рассказал мне все, что помнил и знал. Мы сидели всю ночь, а дед Тарас все говорил и говорил. Я заворожено и спокойно слушал его, смотря перед собой. Под нашими ногами лежали сухие осенние листья и чуть подгнившие яблоки. Над головами светили луна и звезды. Дул легкий ветерок, принося из леса запах сырости и еловых веток. Дед Тарас не прекращая курил. Дым от крепких папирос щекотал в носу и щипал глаза, но я привык к нему и уже не обращал внимания. Дым завивался колечками перед лицом деда Тараса. Казалось, историю деда слушал его заросший, неухоженный садик. Его старый, чуть покосившийся домик. Лавочка, на которой всегда сидел дед Тарас. Местами дырявая крыша.
Закончив говорить, дед Тарас выкинул папиросу, медленно встал, посмотрел куда-то за горизонт и молча вошел в дом. Я слышал, как проскрипели половицы под его ногами, пока он шел к кровати. Слышал, как прошуршало одеяло, и прогнулись пружины кровати под телом старика. Я сидел еще долго и слушал тишину, которая застыла в садике деда Тараса. Я наблюдал за светлячками, считал окурки вокруг лавочки. Потом встал и побрел домой.
Утром меня разбудила мама и сообщила, что дед Тарас умер сегодня ночью.
Я только грустно улыбнулся. Я был уверен и знал, что дед Тарас умер счастливым. Он почти всю жизнь сидел на лавочке около своего старого домика, курил и неподвижно ловил взглядом кровавый огонь заката. О нем никто ничего не знал. Он ни с кем не разговаривал, только однажды кивнул мне, когда я уезжал учиться в город. Только однажды улыбнулся мне в больнице после операции. Только однажды рассказал мне все, что видел и знал. Рассказал все о войне и себе.
О деде Тарасе никто ничего не знал, кроме меня…
(2007)