"Ну надо же! А он ведь этим ртом ещё и ест!"
Мария Самойлова-Пчелкина
http://www.proza.ru/2009/10/26/338
Дом был построен в конце 20-х годов прошлого столетия. По тем временам он был в городе самым большим , высоким, со всеми удобствами. Тридцать его трехкомнатных квартир заселили разноообразным людом: рабочими трамвайного парка, учителями, офицерами НКВД, адвокатами, представителями руководства речного пароходства, другими "простыми советскими служащими". В каждой комнате по одной семье, независимо от ее членов.
Детей разного возраста было много. В свободное время они собирались по группам в разных уголках огромного двора, отдыхая от тесноты и смрада коммунального общежития.
Старшие ребята, подростки, старались уйти подальше. За длинной стеной сараев, ограничивающих внутреннюю территорию двора, у них было свое укромное место. Здесь горячо обсуждали животрепещущие вопросы бытия, пели под гитару, играли в карты, потихоньку привыкали к спиртному. Деньги добывали отловом кошек, которых сдавали в университетскую лабораторию.
Как и подобает такой «солидной» компании, каждый из ее членов с наслаждением украшал свою речь нецензурными выражениями. Матерщина настолько глубоко и естественно поселилась в их лексике, что порой ребята не замечали, где и как выразились.
9-е классы занимались в этом году во вторую смену, с 2-х часов дня. Сергей с утра усердно готовился к контрольной по алгебре, помог матери по хозяйству, начал собираться к выходу в школу.
Двукратный звонок в дверь насторожил его.
- Мама! Это, наверно, Вовка-сопляк. Скажи, - меня нет! Надоел. Ну его на ... !
Неожиданно, уже почти прозвучавшее ругательство, превратилось в беззвучный, отчаянный крик - рядом стояла мама! Та, которую он так любит и почитает, слышит от него грубое слово, предстает в ее глазах чуть ли не чудовищем!
Оцепеневший Сергей не воспринимал ни мать, ни реальность вообще. Последнее произнесенное слово, в сборище таких же извращенцев-паразитов, издевалось над Сергеем, нестерпимо больно корёжило его неокрепшие душу и тело.
Он болтался в пунцовой невесомости обжигающего стыда, предчувствуя неминуемую кару. Невыносимое ощущение вины перед матерью с болезненной стремительностью вызревало в тяжелую внутреннюю опухоль. Она переливалась зловещими мутными красками, захватывала метастазами все большее и большее пространство.
Вдруг тело Сергея содрогнулось. Неведомой силой отвратительная чужеродная масса незримо исторглась из него и, сопровождаемая его сверкнувшим, наполненным страданием взглядом, бесследно исчезла.
В наступившей безмятежной тишине Сергей почувствовал себя необычно легко и свободно. На еще не остывшем от пережитого лице он ощутил трепетные, ласковые материнские ладони:
- Сынок, успокойся. Всё прошло. Ну вот, ты уже и улыбаешься!- она была поражена изменившимся выражением глаз сына, мягкими спокойными чертами его лица. Это был другой человек.
- Мама! – только и смог, срываясь, выговорить Сергей. Волны материнского тепла смыли последние штрихи ее прежнего сына. Душа и сознание его полностью "очистились от скверны".
Действительность разделилась для Сергея на две части – до и после произнесения рокового слова. С этого момента, услышав мат, вся сергеева сущность вздрагивает и сжимается, спотыкается, наткнувшись на него при чтении. Произнесший гнусность человек сразу превращается в такое же отвратительное существо, каким бы милым и умным не казался.
Речь парня стала свободна от ненормативной лексики... Если раньше в соответствующих ситуациях у него автоматически выскакивало адекватное выражение, то сейчас автомат не срабатывал, система связи нарушилась. Он физически не мог произнести бранное слово, проговорить его даже в себе, неприличные речевые краски исчезли из его языка.
Это нисколько не умаляло личность Сергея в глазах окружающих. Он не стал изгоем, лингвистическим калекой в обществе. Более того, в его присутствии матершинники начинают говорить без непотребных изысков. Речь их становится чистой, как у невинного ребенка. Сослуживцы признавались, что при Сергее они стесняются говорить матом.
Что произошло в сознании Сергея? Психическое ли это отклонение, расстройство, возникшее в результате сильного нервного потрясения? Или какая-то неведомая сила поставила непреодолимый заслон всегда готовой к использованию словесной грязи?
Возможно и то, и другое.
Несомненно, таких «ущербных», много. Но где они, сумеют ли когда-нибудь своим большинством подавить слышимое вокруг, унижающее и оскорбляющее окружающих?
***
Библия: «В начале было слово.» (первая строка книги Нового Завета. Евангелие от Иоанна.)
Человека сделало слово. Оно же его и погубит?
Октябрь, 2009